Не подлежит сомнению то огромное значение, которое имеет для борющегося пролетариата историческая разработка великого опыта борьбы за советскую власть. История Советской Латвии 1919 г. принадлежит к числу таких тем, которые давным-давно требуют глубокого марксистско-ленинского изучения, серьезного, критического исследования.

К сожалению приходится констатировать, что в отношении истории Советской Латвии эта работа по-настоящему еще до сих пор не начата. Те немногие исследования по истории Советской Латвии, которые мы имеем (речь идет о действительных исследованиях, а не о том злобном, клеветническом шипении против коммунизма, которое раздается на страницах буржуазной "исторической" литературы), либо ограничиваются мемуарной и документальной литературой, как двухтомник П. И. Стучки "Пять месяцев Советской Латвии"¹ , либо затрагивают какую-нибудь одну сторону из истории Советской Латвии, как книга В. Штрауса "Советская Латвия и международная контрреволюция"² . Несмотря на то, что прошло уже 16 лет с момента нашей пролетарской революции, действительно научной истории Советской Латвии у нас все еще нет.

Данная статья, разумеется, не претендует на то, чтобы заполнить этот пробел. В ее задачу входит лишь постановка некоторых вопросов и попытка наметить правильный подход к научной разработке истории Советской Латвии.

В этой связи я хотел бы затронуть следующие вопросы: 1) о внутренних и внешних предпосылках Советской Латвии; 2) об историческом значении Советской Латвии; 3) о тех ошибках, которые допустили партия и советское правительство в Латвии в 1919 г.; 4) о тех уроках, которые мы можем извлечь из этого для нашей дальнейшей борьбы.

I. Внутренние и внешние предпосылки Советской Латвии 1919 г.

Без понимания исторической обусловленности событий нельзя правильно понять то, что происходило в 1919 г. в Латвии. Как это ни странно, но существующая литература о Советской Латвии, написанная почти исключительно латышскими товарищами, не дает правильного ответа на важнейший вопрос о внутренних и внешних предпосылках Советской Латвии.

Тов. Штраус в указанной выше книге, которая является наиболее полной исследовательской работой по истории образования Советской Латвии, исходит из одного основного положения, что "Латвия в эти годы стала объектом европейской политики, ареной борьбы между социалистической революцией и международным империализмом". Отсюда он выводит три ряда причин революции 1919 г. в Латвии: во-первых, поражение в войне германского империализма (необходимость реэвакуации немцами Прибалтики); во-вторых, заинтересованность РСФСР в том, чтобы в Прибалтике не закре-

¹ П. И. Стучка, Пять месяцев Советской Социалистической Латвии, изд. ЦК КП Латвии, 1919 г.

² V. Strauss, Padomju Latvija un Starptautiska kontrrevoluzija (изд. "Прометей", 1931 г.).

шились другие силы контрреволюции; в-третьих, то, что "отношения общественных сил в Латвии достигли степени пролетарской революции".

Хотя автор дальше заявляет, что наступление латышских стрелковых полков в декабре 1918 г. нельзя считать "исключительно вопросом стратегии" Советской России, тем не менее из всей его концепции вытекает, что образование Советской Латвии явилось следствием внешних причин, внешней игры сил. Получился разрыв внешних и внутренних причин революции, вследствие чего т. Штраус оказался не в состоянии дать правильную картину развития классовой борьбы внутри страны.

Тов. Штраус дает в своей книге неплохое описание внешнеполитических "противоречий, которые разыгрались в лагере империалистов вокруг Советской Латвии и в связи с ней. Он дает довольно полную картину военно-стратегического положения Советской Латвии, но он не дает истории революции в Латвии. Поскольку со своей военно-стратегической точки зрения он касается внутренних проблем революции, он не дает правильного марксистско-ленинского освещения вопроса.

Таким образом эта интересная и в своем роде полезная книга в значительной степени теряет свою ценность. Достаточно указать, что в "концепции" т. Штрауса почти никакой роли не играют политика коммунистической партии во время Советской Латвии, ее ошибки и достижения. Как Советская Латвия зародилась в результате столкновения внешних сил, так, по его мнению, она и должна была неминуемо погибнуть вследствие поражения на внешнем фронте, вследствие натиска превосходящих сил контрреволюции.

Возьмем другую работу - подготовляющуюся к печати диссертацию т. Калнберзина "Пять месяцев пролетарской революции в Латвии". Тов. Калнберзин поставил перед собой задачу исправить ошибочную концепцию т. Штрауса. Но когда он говорит о предпосылках и причинах революции 3 января 1919 г., он фактически не выходит из круга вопросов, поставленных т. Штраусом. Тов. Калнберзин приводит цитаты из программы Коминтерна, где говорится, что ряд революций (в том числе латвийская революция) произошел на основе потрясения всего мирового капитализма я под непосредственным влиянием Октябрьской революции. Это ему кажется достаточным для того, чтобы объяснить причины революции в Латвии, и он не занялся более детальным, конкретно-историческим обоснованием совершенно правильных положений программы Коминтерна.

Ясно, что этого недостаточно для того, чтобы понять конкретно-историческую обусловленность Советской Латвии.

Не может быть, конечно, сомнения в том, что международная обстановка сыграла решающую роль в возникновении Советской Латвии. Октябрьская революция, потрясение всей мировой системы капитализма, поражение германского империализма, своеобразное нарушение "равновесия" между силами революции и силами контрреволюции, которое в конце 1918 и начале 1919 г. дало возможность прорваться наружу противоречиям, накопившимся внутри стран Прибалтики, - все это условия, без которых не было бы объективной возможности возникновения Советской Латвии. Международная обстановка играет исключительно большую роль при развертывании революции в крупных странах, и было бы смешной национальной ограниченностью отрицать решающую роль международной обстановки в деле победы революции в такой маленькой стране, как Латвия. Поэтому совершенно правы товарищи, которые указывают на Октябрьскую революцию и потрясение мирового капитализма, на поражение германского империализма как на главные объективные причины пролетарской революции 1919 г. в Латвии.

Но этого недостаточно, чтобы понять и правильно оценить ту

картину борьбы, которая разыгралась на территории Латвии в первой половине 1919 г. Необходимо дать картину нарастания внутренних, сил пролетарской революции, показать, как эти силы создались и окрепли в процессе предыдущего исторического развития Латвии. Необходимо также показать, почему Латвия, более чем какая-либо из пограничных стран России, в 1919 г. оказалась созревшей для победоносной пролетарской революции.

Еще в 1910 г., говоря о некоторых особенностях довоенной латвийской социал-демократии по сравнению с другими организациями партии, Ленин указывал, что эти особенности вытекают из того обстоятельства, что Латвия достигла более высокой степени развития капитализма, классовая дифференциация здесь была глубже, классовый гнет усугублялся национальным гнетом, культурный уровень населения был выше, и на этой основе в Латвии возникла более крепкая, более сплоченная, более массовая революционная пролетарская партия³ .

Латышский пролетариат стал действительным гегемоном революционного движения всего трудового народа Латвии. Он это доказал в 1905 г., в период реакции и в особенности в период подъема, он это доказал и в 1917 г. Он был действительным, бесспорным гегемоном. В этом заключается, первая предпосылка пролетарской революции в Латвии.

Во-вторых, латышским пролетариат создал такую сплоченную, крепко связанную с массами революционную партию, которая вела за собой не только большинство пролетариата, но и большинство всего народа. Можно сослаться на голосование в 1917 г. в период керенщины, когда наша партия, несмотря на террор Керенского, на выборах в местные самоуправления получила 60% всех голосов. На выборах во Всероссийское учредительное собрание наша партия получила 77% голосов против 23% голосов буржуазных партий и с. -д. меньшевиков, вместе взятых.

В-третьих, латышские стрелковые полки сыграли крупнейшую роль в истории гражданской войны и притом не в одной только Латвии. Нам кажется, что историки гражданской войны СССР до сих пор не отдали должного латышским стрелкам. Латышские стрелки были на своем боевом посту в Латвии, в Питере, в Москве, в Казани, на Восточном, и Южном фронтах, в войне против белополяков, во все острые моменты пролетарской революции в России. Но латышские стрелки это не что иное, как продукт развития революционного рабочего движения Латвии. Они созданы латвийским пролетариатом и партией революционных латышских рабочих. Это - латышские рабочие, безземельные, мелкие крестьяне, которые под руководством своей партии стали прекрасно организованным, вооруженным отрядом мировой пролетарской революции. Совершенно естественно, что они стали передовым отрядом боевой Красной армии Советской Латвии. В этом заключается третья важнейшая предпосылка пролетарской революции в Латвии.

В-четвертых, латышская национальная буржуазия, которая вообще поздно выступила на исторической арене, успела настолько скомпрометировать и опозорить себя в глазах широких масс своим союзом с царизмом, своей преступной ролью в империалистической войне, наконец своим соглашательством с немецкими юнкерами в 1918 г., что эта буржуазия как в момент октябрьской революции 1917 г., так и в момент революции 3 января 1919 г. оказалась совершенно изолированной от народных масс. Не случайно, что осенью 1917 г. она вместе с меньшевиками получила 23% голосов. Не случайно, что осенью 1918 г. против нее восстали ею же организованные национальные латышские полки.

³ См. Ленин, Соч., т. XIV, с. 339 - 342.

Если теперь продажные буржуазные писаки прославляют до небес разных буржуазных героев "национального освобождения", то нелишне напомнить, что в 1918 - 1919 гг. эти герои, начиная от Ульманиса и кончая с. -д лидером Мендерсом, ползали на коленях перед германскими и англо-французскими империалистами, вымаливая у них помощи против латвийских рабочих и крестьян. Они обещали белогвардейским отбросам, которые согласились бы бороться против революции, не только права латвийского гражданства, но и латышскую землю. Борясь против революции, они отдали страну на разграбление немецкой империалистической армии фон дер Гольца, польским, литовским, эстонским, финским и шведским белогвардейцам.

Вот почему мы с полным правом можем сказать: пролетарская революция 3 января 1919 г. в Латвии отнюдь не была революцией, навязанной извне, опирающейся на внешние силы, прекращающейся, когда эти внешние силы удаляются. Это была революция самих трудящихся масс Латвии. Это была действительно народная революция.

На это некоторые "добросовестные" историки возражают: "Все, что вы говорите о внутренних силах революции в Латвии, может быть отнесено к довоенной Латвии, когда здесь имелась крупная промышленность, большая концентрация пролетариата. Но война и немецкая оккупация разрушили промышленность и разорили деревню. В момент революции 3 января 1919 г. в Риге на фабриках вместо 60 - 70 тысяч работало не больше 3400 рабочих. Советская Латвия довела это число до 10000. Разве это не меняет в корне наши представления о внутренних силах революции, разве это не подтверждает буржуазно-меньшевистские сплетни о том, что Советская Латвия была простым результатом наступления русского большевизма?"

Да, пролетарская революция в Латвии происходила в условиях такой разрухи и разорения страны, как нигде в России. Об этом говорил на пленуме Моссовета в 1919 г. Ленин. Он сказал: "Товарищ из Латвии говорил о том, в какое положение попали тамошние товарищи. Большая часть страны переживала такие бедствия, о которых московские рабочие не имеют представления, - бедствия нашествия и многократного опустошения деревень движущимися толпами войск"⁴ . Все это верно. Но все это не опровергает того факта, что огромное большинство латышского народа в 1917 - 1919 гг. пошло за пролетариатом, за партией на пролетарскую революцию, что пролетарская революция в Латвии была действительно народным движением.

Далее, из факта разрушения хозяйственной жизни страны нельзя делать вывод об исчезновении классов, об исчезновении в Латвии пролетариата как гегемона всего революционного движения. Если кое-кто, называя цифру "3400 рабочих", удивленно спрашивает, откуда взялись те 90 тыс. рабочих, которые объединились в профессиональные союзы Советской Латвии, то мы можем ответить, что вместе с эвакуацией промышленности, вместе с исчезновением действующих заводов не могло исчезнуть все рабочее население, рабочий класс, который в условиях разрухи и безработицы влачил полуголодное и голодное существование, но который был революционной силой. Среди членов профсоюзов основной костяк составляли рабочие, хотя в большинстве и выброшенные из процесса производства. С другой стороны, разруха привела к деклассированию широких слоев мелкой буржуазии, доведя их до положения рабочих. Таким образом составилась та масса трудящихся, на которую прежде всего опиралась советская власть в городах.

⁴ Ленин, Соч., т. XXIV, с. 208.

Если же взять деревню, то там основную массу населения составляли так называемые "безземельны", которых в дореволюционной деревне насчитывалось до 9/10 всего населения: это были сельскохозяйственные рабочие, мелкие и мельчайшие крестьяне, арендаторы, половники, поденщики, ремесленники и т. д. В их среде имелись не только различия, но кое-где и противоречия, но эта масса трудящегося населения деревни верно и крепко стояла за советскую власть. Это она доказала в 1917 г., это она доказала также в 1919 г.

Широкая масса трудящихся города и деревни, которая находилась под сильным влиянием традиций 1905 г., следовала за партией и составляла внутреннюю силу революции в Латвии в 1919 г.

Теперь перейдем к другому вопросу: об исторических заслугах Советской Латвии.

II. Историческое значение Советской Латвии 1919 г.

Кое-кто из наших "добросовестных" историков, подходя к оценке исторических заслуг Советской Латвии 1919 г., несколько смущенно начинает перечислять отдельные декреты и распоряжения советского правительства, рассказывает об отдельных актах, которые оно совершило, в то же время опасливо оглядывается кругом, как бы не сказать чего-нибудь лишнего, не забыть про ошибки и не дать слишком восторженной оценки событий.

Эти страхи и опасения в лучшем случае свидетельствуют о полном непонимании исторического значения Латвийской коммуны. Советская Латвия, пять месяцев пролетарской революции в Латвии - величайшее событие в истории освободительного движения латвийского народа. Как в громадном спектре, здесь концентрируются все надежды и чаяния предыдущих десятилетий истории рабства и угнетения народа, не осуществившиеся мечты великого 1905 г., устремления целых поколений борцов латвийского пролетариата. Именно здесь, в Советской Латвии, в бурном 1919 г. они получили свое завершение, свое возмездие за рабство, за угнетение, за царскую каторгу и ссылку, за моря крови, которая была пролита в освободительной революционной борьбе латвийского народа.

Разве самым великим положительным делом не является то обстоятельство, что Советская Латвия у нас существовала, что было время, когда латышские рабочие свергли власть помещиков и капиталистов, когда они разрушили до основания буржуазное государство и создали свою действительно народную советскую власть, когда они своими глазами увидели все бессилие и всю низость своих эксплуататоров!

Шестнадцать лет латвийская буржуазия пытается огнем и мечом вытравить память о Советской Латвии; шестнадцать лет ей в этом помогают меньшевики, латышские социал-фашисты. В настоящее время это хотят завершить фашистские палачи Ульманиса. Но священную память о Советской Латвии вытравить в народе нельзя. Такие события не забываются. Советская Латвия была и остается путеводной звездой, указывающей верную дорогу измученной и истерзанной фашистскими насильниками Латвии.

Возьмем любой вопрос социально-экономической жизни и посмотрим, как его разрешила Советская Латвия; сравним это с тем, как эти же вопросы разрешала демократическая и фашистская буржуазия, и мы увидим все величие дела пролетарской революции в Латвии.

Латышская буржуазия и меньшевики болтают об "освобождении народа", о "независимости Латвии". На деле они начали с продажи Латвии германско-английскому империализму и кончают сейчас тем, что создают в

Латвии плацдарм для наступления гитлеровской Германии на Советский союз, создают условия полной гитлеризации Латвии и вместе с тем ставят под угрозу существование латышского народа.

Ведь именно Советская Латвия - и только она - осуществила действительное освобождение латышского народа, установила впервые действительную национальную независимость страны на основах советской власти, начала создавать условия для невиданного расцвета национальной по форме и социалистической по содержанию культуры латышского народа. Свидетельством этого является исторический декрет Ленина о признании независимости Советской социалистической республики Латвии.

Латышская буржуазия и с. -д. меньшевики много болтали и болтают о борьбе с немецким баронством. Но только Советская Латвия уничтожила власть немецкого баронства, конфисковала все их поместья и изгнала немецких баронов из страны. Разве не вернулись эти немецкие бароны в Латвию вместе с националистической буржуазией и меньшевиками, разве не были они наделены землей, не получили свои имения и не составляют теперь одну из главных опор фашистского режима Ульманиса?

Буржуазия и особенно социал-демократы много болтали о "демократии", о "народовластии", о "свободе". Но только Советская Латвия создала действительно народную демократию трудящихся, действительное народовластие, где каждый трудящийся был полноправным хозяином государства, а каждый эксплуататор, каждый помещик, каждый поп, каждый руководитель черносотенной секты был лишен права голоса. Только Советская Латвия обеспечила трудящимся действительную свободу бороться за лучшую жизнь, за социализм. Буржуазия начала с того, что вернула эксплуататорским классам все права и кончила тем, что уничтожила всякую народную свободу, всякую демократию, установила деспотический фашистский режим, режим фашистско-полицейского произвола и насилия над трудящимися.

Советская Латвия - и только она - обеспечила действительную национальную свободу и равноправие всем народностям, населяющим Латвию. Она создала условия для братского сотрудничества и солидарности трудящихся всех национальностей. Национальная буржуазия начала с проповеди национального шовинизма и антисемитизма, с мелких придирок и преследований национальных меньшинств, с издевательств и угнетения латгальцев, с превращения Латгалии в колонию латвийской буржуазии и кончила (Ульманис) тем, что превратила Латвию в тюрьму народов, где проповедуется гитлеровская расовая теория, где национальное угнетение принимает самые безобразные и отвратительные формы.

Советская Латвия уничтожила до конца власть капиталистов и ввела у себя социальное законодательство, какое тогда имело силу в Советской России. Она провела полное страхование рабочих и трудящихся. Она осуществила на деле 8-часовой рабочий день. Она создала массовые профсоюзы, которые участвовали в социалистическом строительстве. Она обеспечила действительную свободу собраний, союзов, печати для рабочих и трудящихся в целях борьбы за лучшее будущее, за социализм. Буржуазная демократия начала с того, что уничтожила эту свободу для революционных рабочих, и кончила фашистским варварством, разгромом всех организаций трудящихся, уничтожением социального законодательства, установлением неограниченной власти капиталистов и кулаков.

Советская Латвия не имела ни одного часа мира или перемирия. Все время продолжались бои на фронтах. Несмотря на это, она создала новые школы и ввела там самые прогрессивные методы воспитания молодежи; она создала театры, культурные учреждения, она развивала науку и технику,

она разрабатывала грандиозные планы строительства новой жизни и приступила к их осуществлению. Буржуазия и с. -д. меньшевики начали с преследования всего действительно ведущего к культурному прогрессу и кончили фашистским варварством Ульманиса, закрытием школ и культурных учреждений, провозглашением религиозного мракобесия и фашистской дубинки в качестве высших символов культуры.

Советская Латвия всколыхнула глубочайшие пласты трудящихся масс Латвии, подняла их на борьбу за социализм, подняла их до подлинного геройства, бросила клич освобождения от капитализма, клич, который уже никогда не замолкнет в Латвии, пока не победит революция.

Но Советская Латвия не была чем-то изолированным, она была частью международной революции и прежде всего - частью великой русской революции. О ее историческом значении нельзя говорить, не имея ввиду того, что творила и творит русская революция и чего Латвийская коммуна сделать не успела. Если латышская буржуазия, латышские меньшевики захотели бы пойти на рискованное сравнение своих "успехов" и успехов, которые могла бы иметь Советская Латвия, то они должны сопоставить то, что они имеют сейчас у себя, с тем, что имеется в Советском союзе, с тем, что имеется в любой из национальных республик СССР - скажем, в Советской Белоруссии, которая за эти годы достигла громаднейших успехов в смысле поднятия народного благополучия, социалистической культуры и хозяйства.

Пусть они попробуют сравнить все это с тем, что мы имеем теперь в фашистской ульмановской Латвии! Тогда будут видны действительные итоги. Тогда выступит перед ними все величие Советской Латвии, которую задавили волки и свиньи империализма, но которая, как сверкающий маяк, показывает латышскому народу путь к освобождению, путь к новой, социалистической жизни.

III. Ошибки Советской Латвии 1919 г.

Маркс в свое время указал, что закон развития пролетарских революций заключается в том, что они постоянно и беспощадно критикуют себя.

"Буржуазные революции... - говорит Маркс, - быстрее несутся от успеха к успеху, в них драматические эффекты один ослепительнее другого, люди и вещи как бы озарены бенгальским огнем, каждый день дышит экстазом; но они скоропреходящи, быстро достигают своего апогея, и общество охватывает длительное похмелье, прежде чем оно успевает трезво усвоить результаты своего периода бури и натиска. Напротив, пролетарские революции, как революции XIX столетия, постоянно критикуют сами себя, то и дело останавливаются на ходу, возвращаются к тому, что кажется уже выполненным, затем, чтобы еще раз начать сызнова, жестоко основательно осмеивают половинчатость, слабые стороны и негодность своих первых попыток, сваливают своего противника с ног как бы только для того, чтобы тот из земли всосал свежие силы и снова выпрямился еще могучее прежнего, все снова и снова отступают перед неопределенною громадностью своих собственных целей, пока не создано положение, отрезывающее всякий путь к отступлению, пока сами обстоятельства не закричат: "Hic Rhodus, hic salta"⁵ .

Критическое освоение опыта Советской Латвии является важнейшим условием подготовки революционной армии Латвии к предстоящим боям. Без вскрытия ошибок и слабостей первой Советской республики Латвии не мо-

⁵ К. Маркс, Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта (Карл Маркс, Избранные произведения, т. II, ИМЭЛ, 1934, с. 249).

жет быть и речи о достаточной вооруженности латвийского пролетариата для успешной борьбы за новую Советскую республику.

Но мы должны критиковать ошибки и слабости Советской Латвии только так, как Маркс и Ленин критиковали Парижскую коммуну 1871 г.; у Маркса и Ленина беспощадная критика ошибок и слабостей Коммуны сочеталась со страстной, пламенной защитой Коммуны как первой в мире пролетарской диктатуры. Корень ошибок, совершенных нашей партией в период существования Советской Латвии, заключается в неизжитых до конца социал-демократических взглядах. Наша партия в момент Октябрьской революции была уже большевистской партией. Но в ряде вопросов, прежде всего в аграрном вопросе, она еще не преодолела социал-демократических взглядов.

И это не удивительно. Большевистское течение довоенной латвийской социал-демократии развивалось под решающим влиянием русского большевизма, но, с другой стороны, на него оказала немалое влияние германская социал-демократия, прежде всего ее левое крыло.

Такой вождь и учитель нашей партии, как Фридрих Розин, был и оставался в плену взглядов левых радикалов, так называемой "голландской школы". Крупнейший вождь партии П. И. Стучка был настоящим большевиком, но в аграрном вопросе, в одном из основных вопросов революции, он считал большевизм "неприменимым" к условиям Латвии. В аграрном вопросе латвийские большевики придерживались "особых взглядов", полагая, что здесь больше "подходит" аграрная теория Каутского, чем ленинизм. В этом заключалась основная и главная ошибка нашей партии.

"Более 20 лет существует массовое социал-демократическое рабочее движение в России (если считать с больших стачек 1896 г.), - писал Ленин в 1917 г. - За этот большой промежуток времени, через две великие революции, красной нитью через всю политическую историю России тянется вопрос: рабочему ли классу вести крестьян вперед, к социализму, или либеральному буржуа оттаскивать их назад, к примирению с капитализмом"⁶ . В довоенной латвийской социал-демократии, главным авторитетом которой в этом вопросе был Каутский, никогда по-ленински не ставился вопрос о борьбе за крестьянство, за отрыв его от либеральной буржуазии. Латвийская социал-демократия считала противоречия между крестьянством и помещиками несущественными, неклассовыми. Исходя из абстрактного анализа законов развития капитализма в деревне, принципиально политически отвергая лозунг раздела земли, довоенная латвийская социал-демократия придерживалась взгляда, что между крестьянским и помещичьим землевладением в деревне существует такое же примерно различие, как между мелким и крупным капиталом в городе. Закон концентрации и централизации капитала как в городе, так и в деревне должен был привести к торжеству крупного хозяйства, к уничтожению мелкого, отсталого крестьянского хозяйства. Чем больше крупных хозяйств, тем больше "предпосылок" для социализма. Так примерно рассуждали латвийские социал-демократы. Вот почему партия в период буржуазно-демократической революции 1905 г. отказалась от лозунга полного разгрома помещичьего землевладения, отказалась принять аграрную программу русской большевистской партии и в центре агитации поставила: 1) борьбу за интересы сельскохозяйственного пролетариата и 2) борьбу против "привилегий помещиков", т. е. уничтожение неравноправных условий конкуренции между мелким и крупным землевладением. Это не была линия на развертывание

⁶ Ленин, Соч., т. XXI, с. 109.

той крестьянской революции, которая составляла стержень буржуазно-демократической революции 1905 г. Фактически это была линия, на реформистское разрешение аграрного вопроса.

Крестьянское движение в Латвии в 1905 г. ярко показало несостоятельность каутскианской теории и политики латвийских социал-демократов.

Действительное народное движение в латвийской деревне 1905 г. вопреки ошибочным "теориям" партии пошло по ленинскому пути, и дошло до самой высокой ступени, до вооруженного восстания. Но латвийская партия своевременно не учла этого опыта, не отказалась от каутскианской аграрной теории и практики. Латвийская социал-демократия, став уже коммунистической партией, снова "применила" эту каутскианскую, теорию в пролетарской революции в Латвии. В этом ее коренная и самая глубокая ошибка.

Знаменитым мартовским декретом Советская Латвия отменила частную? собственность на землю, превратила все земли, леса и воды в общенародное достояние. Этим она до основания уничтожила господство помещиков и подорвала господство капитала в деревне. Но она в то же время решительно выступила против всяких тенденций захвата помещичьей земли (которая составляла до 50% всей земельной площади) в руки крестьян-безземельцев. Конфискованные имения с пахотной землей свыше 100 га (300 пурных мест), т. е. все земли поместий, были превращены в социалистические советские хозяйства. Остальная земля осталась, как и была, в руках крестьян, ставших теперь арендаторами государственной земли.

Разумеется, фактически в положении крестьян изменилось немногое. Вместо податей они теперь платили аренду и подчинялись контролю государственного плана. Но для контрреволюции этим "уничтожением собственности крестьян" была создана широкая возможность спекуляции на частнособственнических инстинктах крестьян. В то же время широчайшие массы безземельного крестьянства, составляющие верную опору советской власти, практически, для осуществления их мечтаний о земле, не получили ничего. Перед ними, поскольку они не занимали положения арендаторов, или половников, открылась только одна перспектива: работа в социалистических крупных хозяйствах, где в силу закона они не имели даже права держать свой собственный скот.

"Сущность советской аграрной политики в Латвии в настоящее время сводится к организации сельского хозяйства по общему плану производства и распределения государства-коммуны". Так наша партия на Режицкой конференции 20 августа 1919 г. определила сущность той аграрной политики, которую мы проводили в 1919 г. "Высшим принципом" этой политики было - не допустить нарушения нормального хода производства, добиться увеличения продукции сразу же после победы революции, добиться этого на основе сохранения и упрочения технически и агрикультурно более эффективного крупного хозяйства, которое превращается в социалистическое хозяйство; добиться укрепления этого хозяйства, хотя бы ценой... разрыва с широкими массами мелких и мельчайших крестьян: никаких уступок частнособственническим настроениям и инстинктам крестьян!

Вот основные "установки", с которыми мы пошли на пролетарскую революцию в 1919 г. Нетрудно убедиться, что эти "установки" носят социал-демократический характер; в основе их лежит социал-демократическая недооценка роли крестьянства, каутскианская теория "реакционности" мелкого крестьянского хозяйства. Не удивительно, что эту "принципиальность" нашел возможным похвалить один из лидеров современной социал-демократии К. Озолин, который в своей чрезвычайно подленькой и насквозь лживой книжке "Две революции и война с помещиками", ссылаясь на аграрную политику Советской Латвии, говорит: "Вся политика русских большевиков.

была грубо реалистической политикой. Но с социализмом, как с более высокой ступенью культуры и благополучия человечества, нельзя соединять все то, что уничтожает и разрушает до конца старый порядок. Средства производства должны быть переняты в возможно не разрушенном виде. И если уж революция не может обойтись без разрушений, то это является злом, которое должно быть по возможности уменьшено"⁷ .

Этот социал-фашист прославляет буржуазную аграрную реформу, которая разрушила экономически более прогрессивные крупные хозяйства, чтобы укрепить классовое господство контрреволюционной буржуазии. Но он не допускает и мысли, чтобы пролетарская революция в целях укрепления диктатуры пролетариата могли приступить к разрушению крупного землевладения. Одним словом, он требует от пролетарской революции именно такой неправильной политики, которую вели мы, латышские коммунисты, в 1919 г.; политики, которая отрывает трудящиеся массы крестьян от пролетариата и ослабляет размах революции; политики, которая обрекает революцию на гибель. Не принцип сохранения "хозяйственной преемственности", не принцип сохранения крупного хозяйства во что бы то ни стало, а принцип сохранения диктатуры пролетариата, принцип углубления и расширения революции, принцип союза пролетариата с крестьянством является высшим принципом пролетарской революции. Этому принципу следовали русские большевики. Этот принцип нарушили мы, латышские коммунисты, в 1919 г., полагая, что у нас в Латвии условия позволяют пойти по "более прямому" пути к социализму. Вместо марксистской, большевистской политики мы пытались применить политику социал-демократическую.

Исторический опыт не только у нас, но также в Венгрии, Баварии и других странах показал, что остатки социал-демократизма опасны не только перед захватом власти, но что они вредны, опасны, гибельны и после захвата власти, ибо ослабляют размах революции, отрывают массы от авангарда, не дают возможности мобилизовать все силы трудящегося народа. Исторический опыт показал, что только на основе марксистско-ленинской теории и политики можно правильно руководить революцией и добиться максимальных успехов.

В этой связи остановимся еще на одной статье о Советской Латвии, статье т. Данишевского "Экономическое положение Советской Латвии"⁸ , где этот крупнейший работник КП Латвии пытается начать самокритику. К сожалению, он эту самокритику не довел до конца, и к ней примешались некоторые посторонние элементы, которые мешают выяснению вопроса. Тов. Данишевский, например, считает, что ошибки Советской Латвии 1919 т. не столь существенны, как ошибки предыдущего периода советской диктатуры 1917 - 1918 гг., когда советская власть установилась в Лифляндии и во главе ее был т. Розин. Получается противопоставление обоих периодов диктатуры пролетариата в Латвии. Между тем совершенно ясно, что 1919 год продолжил и углубил ошибки 1917- 1918 гг., что между П. И. Стучкой и Фр. Розиным не было принципиальных расхождений. Об этом свидетельствует и книга т. Стучки "Труд и земля"⁹ . Об этом свидетельствует вся партийная работа. Больше того. Не только между тт. Стучкой и Розиным не было расхождений, но вообще в руководящих кадрах того времени этих расхождений не было. Все более или менее единодушно считали тогдашнюю аграрную политику партии правильной.

⁷ K. Osolins, Divas revolucijas un kars ar muizneecibu (изд. "Марксистского клуба", Рига 1934, с. 48).

⁸ "Latvju revoluzionarais strelneeks", I sej., "Prometeja", izd. 1934 (Сборник "Революционный латышский стрелок", т. I, изд. "Прометей", 1934).

⁹ P. Stucka, Darbs un zeme, "Prometeja", izd. 1926.

Основная неправильность самокритики т. Данишевского заключается в том, что он пытается противопоставить 1905 год 1919 году и утверждает, что каутскианская аграрная политика в 1905 г. была... правильна применительно к Латвии, а та же политика в 1919 г. была неправильной потому, что за это время произошли война, разрушение хозяйства и т. д. Это совершенно неверно, и такая непринципиальная критика должна быть решительно отвергнута.

Предшественница КПЛ, латышская социал-демократия, в 1905 г. не вела курса на широкое развертывание крестьянской революции. Она не приняла программы большевиков в аграрном вопросе. Она вела последовательную агитацию не за разгром помещичьего землевладения, а против тенденции крестьянства к разделу земель. Эта каутскианская политика была неправильной в 1905 г., ибо не способствовала развертыванию во всей полноте революции в деревне.

Сохранение во что бы то ни стало, хотя бы ценой разрыва с крестьянами, крупного хозяйства в целях создания "государства-коммуны" не дало возможности революции 1919 г. мобилизовать на борьбу против белогвардейцев деревенские массы. Десятилетия Ленин и Сталин учили партию бороться за мелких и мельчайших крестьян, чтобы оторвать их от буржуазии и повести вперед, к социализму. "Крестьяне хотят оставить у себя мелкое хозяйство, - говорил Ленин, - уравнительно его нормировать, периодически снова уравнивать... Пусть. Из-за этого ни один разумный социалист не разойдется с крестьянской беднотой"¹⁰ . Наша латвийская партия в 1919 г. разошлась с крестьянской беднотой по этому вопросу, по вопросу о мелком хозяйстве, о разделе помещичьих земель. В этом ее глубочайшая ошибка, повторения которой она не допустит никогда.

Не разрешив правильно аграрного вопроса, поссорившись на этой основе с крестьянством, КПЛ не могла успешно разрешить вопрос об организации обороны Советской Латвии. Коммунисты Латвии недоучли кое-какие уроки Парижской коммуны, забыли кое-что из того, что писали Маркс и Ленин по этому вопросу. Известно, что Маркс и Ленин упрекали Коммуну в том, что она не повела решительного наступления на врага, не мобилизовала все силы для того, чтобы разбить и добить до конца контрреволюционные банды Версаля. Парижская коммуна была первым серьезным опытом пролетарской революции. Но что сказать о Латвийской коммуне, которая имела за собой опыт участия в великой Октябрьской революции в России и которая тем не менее в момент самых ожесточенных боев вместо того, чтобы все силы отдать фронту и вести массы на врага, занималась тем, что организовала выборы в Рижский совет рабочих депутатов? Как курьез следует отметить, что как раз утром 22 мая 1919 г., в день падения красной Риги, Рижским комитетом партии обсуждался вопрос о выборной платформе партии в Совет. Прямо с этого заседания члены Рижского комитета отправились с оружием в руках на улицу бороться против вторгавшихся в город белогвардейцев. Этого достаточно, чтобы понять, насколько сильно КПЛ поддалась стихийности, выдвигая на первый план разрешение "конструктивных" задач революции и забывая о том, что враг еще не разбит, что существует еще огромная опасность для нового строя. Эти элементы стихийности не могли не пойти на пользу контрреволюции, которая в этот момент ставит на карту буквально все, забывая о "родине", о "национализме", о "чести", о всех этих "священных принципах" буржуазии, бросается в объятия первого проходимца, мобилизует все силы, чтобы раздавить революцию, разбить вооруженные силы революции. Марксизм учит авангард пролетариата преодолевать стихийность, учит разбивать

¹⁰ Ленин, Соч., т. XXI, с. 112.

Контрреволюцию энергичным и решительным массовым отпором и наступлением.

Мы были свидетелями того, как в критические моменты гражданской войны, организуя дело обороны, проводил бессонные ночи великий Ленин, как появлялся то на одном, то на другом фронте гражданской войны по поручению Ленина его гениальный ученик Сталин, с железной энергией и твердостью приводил в порядок ряды бойцов, воодушевлял их, очищал штабы от контрреволюционеров и головотяпов, вел Красную армию вперед, к наступлению и победе.

Развернула ли наша партия в 1919 г. такую же активность для дела обороны? Никто не сможет отрицать, что вопросам обороны уделялось много внимания, и иначе это не могло быть в постоянно атакуемой врагом Советской Латвии. Но уже самый факт назначения выборов в Рижский совет в апреле-мае говорит о том, что достаточной концентрации внимания и сил не было. Строительные задачи на известных этапах превалировали над задачами обороны, стихийность брала кое-где верх над организованностью.

Не вдаваясь здесь в более детальное изображение положения на фронтах (об этом можно прочесть в упомянутой книге т. Штрауса), следует сказать, что с первого же месяца своего существования Советская Латвия очутилась в положении осажденной крепости. Латвийские стрелковые полки должны были вести борьбу на всех фронтах. В то время как основа контрреволюции - армия фон дер Гольца - с юга и юго-запада создала угрозу для Риги, на севере вследствие поражения Эстонской советской республики образовался фронт белоэстонцев, поддерживаемых шведскими, финскими и русскими белогвардейцами, которые захватили г. Валк. На юго-востоке вследствие поражения Советской республики Литвы наши части уже в марте - апреле встретились с крупными силами польско-литовской белогвардейщины, которые угрожали Двинску. Таким образом создалась постоянная и серьезнейшая угроза единственному пути, который после падения г. Валка соединял Латвию с Советской Россией. Прав т. Калнберзин, что военно-стратегическое положение Советской Латвии могло быть значительно улучшено, если бы в начале наступления было уничтожено гнездо контрреволюции в Эстонии. Но этого не было сделано. Вот почему с первого же месяца существования Советской Латвии создалось чрезвычайно напряженное положение на фронтах. Между тем неправильная аграрная политика партии, вызывая недовольство в рядах крестьянства, в рядах безземельцев, не замедлила сказаться на обороноспособности стрелковых полков. Начались колебания в ряде полков, особенно среди вновь мобилизованных. Усилилось предательство и переходы к белым командного состава, который до того не удалось в достаточной мере пролетаризировать. Предательство в штабах - результат недостаточного внимания партии, в частности безобразно плохо поставленной работы военного комиссариата - сыграло немалую роль во внезапном падении Риги 22 мая 1919 г.

Перехожу к другим ошибкам Советской Латвии. Как наша партия определила в 1919 г. отношение в системе пролетарской диктатуры между партией, советами и профсоюзами? В этих вопросах, как известно, мы также хотели идти своими "особыми путями", "дальше русских большевиков". На деле это принесло, разумеется, великий вред партии. В чем заключались "особые взгляды" латышских коммунистов?

Исходя из безграничного доверия, которое проявляли массы к нашей партии на предыдущих этапах революции, КПЛ решила, что советская власть есть власть коммунистической партии и поэтому "ЦК и местные комитеты партии персонально должны быть во главе советского правительства и местных исполкомов советов, допуская исключение из этого

общего положения только в исключительных случаях"¹¹ . "Мы чистосердечно и открыто всегда и везде заявляем, - говорил т. Стучка, - что мы - партия коммунистическая и наше правительство - правительства коммунистической партии, которая последовательно будет проводить свою программу. Мы (правительство) не отделяемся от партии, мы связаны с ней теснейшим образом: руководство партии есть также и руководство советской власти. И не только официозно, полузаконно, несовершенно открыто, официально"¹² .

"Но что значит отождествлять диктатуру партии с диктатурой пролетариата, - говорил товарищ Сталин на VII пленуме ИККИ. - Это значит, во-первых, ставить знак равенства между классом и партией, между целым и частью этого целого, что абсурдно и ни с чем несообразно. Ленин никогда не отождествлял и не мог отождествлять партию с классом. Между партией и классом стоит целый ряд массовых беспартийных организаций пролетариата, а за этими организациями стоит вся масса класса пролетариев. Игнорировать роль и удельный вес этих массовых беспартийных организаций и тем более всей массы рабочего класса и думать, что партия может заменить собой массовые беспартийные организации пролетариата и всю пролетарскую массу вообще, - значит отрывать партию от масс, довести бюрократизацию партии до высшей точки, превратить партию в непогрешимую силу, насадить в партию "нечаевщину", "аракчеевщину"... Это значит, во-вторых, понимать диктатуру партии не в переносном смысле, не в смысле руководства партии рабочим классом, как именно и понимал ее т. Ленин, а понимать ее в точном смысле слова "диктатура", т. е. в смысле замены руководства насилием партии над рабочим классом... Партия есть учитель, руководитель, вождь своего класса, но не власть, опирающаяся на насилие в отношении большинства рабочего класса. Иначе нечего было бы и говорить о методе убеждения как основном методе работы пролетарской партии в рядах рабочего класса. Иначе нечего было бы и говорить о том, что партия должна убеждать широкие массы пролетариата; в правильности своей политики, что лишь в ходе выполнения этой задачи партия могла бы считать себя действительно массовой партией, способной повести в бой пролетариат. Иначе партии пришлось бы заменить метод убеждения приказом и угрозой в отношении пролетариата, что абсурдно и что совершенно несовместимо с марксистским пониманием диктатуры пролетариата"¹³ .

Как это ни печально, но когда товарищ Сталин разбивает антиленинскую концепцию зиновьевцев, он бьет не в бровь, а в глаз и латышских коммунистов.

Практика работы партии во время Советской Латвии целиком и полностью подтвердила неправильность и вредность подобного отождествления диктатуры пролетариата с партией. Результатом ее была бюрократизация партии, ослабление руководящей работы партии в массах, замена метода убеждения методом принуждения, ослабление, а не усиление связи партии с массами. Партия почти перестала бороться против бюрократизации госаппарата, против искажений политической линии. Партия не поставила даже правильного учета и, следовательно, распределения своих кадров. ЦК партии не имел никакого отдельного от правительства аппарата.

Вредные последствия такого положения начали сказываться очень быстро, и это почувствовал сам ЦК. Кажется, в конце апреля было решено создать Оргбюро при ЦК, функции которого разрослись бы колоссально, потому

¹¹ VI съезд КПЛ. Цит. по двухтомнику П. И. Стучки, Пять месяцев Советской Социалистической Латвии.

¹² П. И. Стучка, Пять месяцев Советской Социалистической Латвии, с. 38.

¹³ Сталин, Об оппозиции, изд. 1928 г., с. 495 - 496.

что в его ведение сразу перешли бы все партийные организации, все партийные кадры и вместе с тем практически получилось бы некоторое отделение работы правительства от работы ЦК партии. Но практически это Оргбюро не успело как следует приступить к работе вследствие победы контрреволюции...

Профессиональные союзы в Латвии за период войны и затем немецкой оккупации были почти целиком разрушены. После ноябрьской революции в Германии на короткий период последовало ослабление террора оккупационных властей. Это ослабление партия использовала для создания и укрепления профсоюзов, которые непосредственно накануне восстания объединяли около 10 тыс. чел. Победа пролетарской революции открыла широчайшие возможности перед профсоюзами.

К первой профсоюзной конференции (7 февраля 1919 г.) в союзах насчитывалось 77160 организованных членов, количество которых до мая возросло примерно до 90 тыс., до небывалой цифры в истории профдвижения рабочих Латвии. Мы уже указывали, что совершенно не правы те товарищи, которые, исходя из факта небольшого количества занятых в промышленности рабочих, делают вывод о почти сплошь мелкобуржуазном составе этих союзов. Война и разруха, а также грабежи немецких оккупантов остановили хозяйственную жизнь, закрыли фабрики и заводы. Но рабочая масса, хотя и выброшенная из процесса производства, осталась. Эта масса и устремилась в профессиональные союзы, составляя там преобладающее большинство. В то же время, естественно, в профсоюзы устремились массы разорившихся и деклассированных мелких буржуа. Партия совершенно четко видела опасность засорения профсоюзов мелкими буржуа и открыто предостерегала против этого, например в решениях VI съезда.

В чем заключалась политика Советской Латвии в отношении профсоюзов? Коммунистическая партия Латвии в 1919 г. провела огосударствление профессиональных союзов. Профессиональные союзы, переименованные в союзы производителей или производственные союзы, не только субсидировались государством (всякие членские взносы были отменены), но они были превращены в государственные организации, т. е. "в учреждения рабочего государства по всем тем вопросам, по которым необходимо техническое знание профессионалов и их опыт"¹⁴ .

"1. Производственные союзы, - говорится в резолюции VI съезда КПЛ, - в настоящее время не должны быть ни конкурирующими, ни параллельными с советами организациями. Они постепенно теряют свои прежние функции, переходящие к советам. Но, теряя эти старые функции, они в то же время теснейшим образом объединяются как сотрудничающая организация с советами, проводя в жизнь задания этих органов.

2. В организации и налаживании производства производственные союзы поэтому должны сообразовать свою деятельность с решениями советских органов.

3. В настоящее время в задачу этих организаций входит:

а) право контроля руководящих органов и самого процесса производства в предприятиях (в хозяйственном, техническом и административном отношениях);

б) проведение в жизнь строжайшей дисциплины труда, поднятие производительности труда, выработка норм производительности и исследование причин падения производительности труда;

в) предоставление необходимых работников для постановки производств и распределение их по мере надобности".

¹⁴ П. И. Стучка, Пять месяцев Советской Социалистической Латвии, ч. II, с. 34;

Огосударствление союзов на практике ярко обнаружило свои отрицательные стороны. Профсоюзы в значительной мере потеряли свое значение как добровольные рабочие организации, которые ведут повседневную борьбу как за длительные, так и за повседневные интересы рабочего класса. Они перестали быть организациями, которые борются против бюрократических извращений органов советского государства. Они в значительной степени потеряли свое значение как школы коммунизма. Политика Советской Латвии по вопросу о профсоюзах была неправильной, неленинской политикой. Несмотря на предостережения партии, профсоюзы в некоторых звеньях заполнялись мелкими "производителями" и до известной степени потеряли свою роль как организации рабочих масс. А в условиях разрухи и деклассирования значительных слоев рабочих Советская Латвия должна была обратить особое внимание на поднятие организованности, сознательности, инициативы пролетариата, на выделение пролетариата как господствующего класса из общей массы трудящихся, на обеспечение за пролетариатом действительно руководящей роли в революции. Известно, что бюрократические извращения в органах Советской Латвии, обусловленные давлением классового врага и несознательностью масс, были чрезвычайно велики и приводили на местах к грубейшим искажениям линии партии и советского правительства.

Опыт ленинской политики в профессиональном вопросе в сжатом и ярком виде изложен в программе Коминтерна: "Массовые рабочие организации, в которых наиболее широкие слои пролетариата впервые организационно сплачиваются и воспитываются, профессиональные (производственные) союзы являются при капитализме основными орудиями стачечной борьбы, а затем массовой борьбы против трестифицированного капитала и его государства. При пролетарской диктатуре они превращаются в главнейший ее рычаг, в такую школу коммунизма,которая вовлекает огромные массы пролетариата в дело социалистического управления производством, в организацию, непосредственно связанную со всеми частями государственного аппарата, влияющую на все отрасли его работы, стоящую на страже и длительных и злободневных интересов рабочего класса и ведущую борьбу с бюрократическими извращениями органов: советского государства. Профессиональные союзы превращаются таким образом в основной костяк хозяйственных и общегосударственных организаций пролетариата, поскольку они выделяют для строительной работы руководящие кадры, поскольку втягивают в эту работу широкие слои пролетариата и поскольку они ставят своей особой задачей борьбу с бюрократическими извращениями, неизбежно вырастающими на почве чуждых пролетариату классовых влияний и недостаточной еще культурности масс"¹⁵ . Не печальный опыт огосударствления профсоюзов, какой мы имели в Латвии в 1919 г., а именно эти руководящие идеи большевизма указывают путь, как должен разрешаться профсоюзный вопрос в условиях диктатуры пролетариата!

Несколько слов о конституции Советской Латвии и об оценке классовых сил. Неправильная оценка расстановки классовых сил в стране послужила основой для ряда ошибок Советской Латвии. Это прежде всего сказалось в оценке социально-классового содержания того "трудящегося народа", который составлял основу пролетарской диктатуры в Латвии. Только трудящиеся, добывающие средства к жизни собственным трудом, согласно конституции могли быть полноправными гражданами Советской Латвии. Помещики, капиталисты как в городе, так и в деревне, торговцы и спекулянты, священники и проповедники сект, бывшие члены

¹⁵ "Коммунистический интернационал в документах", ИМЭЛ, 1933, с. 26 - 27.

полиции, жандармерии и дворянство были лишены права голоса. Дворяне, немецкие бароны подлежали даже изгнанию из Латвии (декрет от 25 апреля). Полноправными гражданами государства таким образом оставались только трудящиеся. Но что представляют эти трудящиеся в классовом отношении? Наряду с городскими и сельскими рабочими, которые играли руководящую роль, мы имеем здесь широчайшие массы мелких и мельчайших крестьян, мелких арендаторов, половников, ремесленников, широкие массы обанкротившейся и деклассированной мелкой буржуазии.

Разоренные и озлобленные войной, доведенные до полного отчаяния и нищеты грабительским режимом немецкой оккупации, имея перед глазами подлейшее предательство национальной буржуазии, эти массы повернули к пролетариату, к партии, к советской власти. Это произошло уже в 1917 г. В этом сказалась руководящая роль латвийского пролетариата, роль партии на всех предыдущих этапах революции, начиная с 1905 г. Вот почему наступление стрелков и пролетарское восстание 3 января 1919 г. в Риге были действительно народной революцией в Латвии. Вот почему в Латвии, как ни в одном из пограничных государств Советской России, созрели условия для пролетарской революции. Но наша партия переоценила монолитность этой массы трудящихся, выдвигая чудовищно неправильный тезис о "едином пролетариате Латвии".

Вот как этот тезис в 1919 г. обосновывает руководитель Советской Латвии т. П. И. Стучка: "Во главе Советской Латвии стоит все рабочее население Латвии. Наш Съезд советов отклонил деление рабочих на городских рабочих, безземельных крестьян и стрелков-красноармейцев, как это было принято в 1917 г. на Вольмарском съезде, ибо в самом деле дифференциация населения Латвии достигла достаточно высокой степени, чтобы говорить о едином пролетариате Латвии. Понятие "крестьянин" (по-латышски "земнек", земельный) является в крае слишком определенным, антипролетарским понятием, чтобы оперировать с ним в конструкции советской власти, а понятие "безземельный крестьянин" и раньше, но особенно ныне, после войны, слишком часто не покрывается понятием батрака, сельского рабочего"¹⁶ .

Теперь неправильность и вредность этих "установок" являются азбучной истиной. Это давно признал сам т. Стучка. Но эти "установки" определяли политику нашей партии в 1919 г. Они являются отражением прежде всего неправильной, антимарксистской, антиленинской, каутскиански-троцкистской оценки роли крестьянства. Такой взгляд на трудящихся был бы совершенно немыслим, если бы партия поставила перед собой конкретный вопрос о внутренних силах революции, вопрос о союзниках пролетариата, вопрос о крестьянстве. Тогда партия не могла бы растворять пролетариат в бесформенной массе трудящихся, а должна была бы поставить конкретно вопрос о выделении пролетариата как авангарда и руководителя трудящихся. Тогда она должна была бы придти к дифференцированной политике по отношению к различным слоям трудящихся, в частности к городской мелкой буржуазии, составляющей широкий слой населения городов. Тогда бы не мог встать вопрос об отождествлении партии с диктатурой пролетариата или о превращении профсоюзов в органы государства под нелепым названием "союзов производителей". Переоценка монолитности трудящихся вместе с тем была недооценкой силы и традиций капитализма, недооценкой влияния буржуазии на эти массы, что сказалось в колебаниях городской мелкой буржуазии и части крестьянства при первых же более или менее значительных трудностях на пути революции. Это была недооценка внут-

¹⁶ П. И. Стучка, Пять месяцев Советской Социалистической Латвии, т. I, с. 36.

ренних сил контрреволюции, которая уже в марте - апреле дала себя знать в виде контрреволюционных отрядов, так называемых "зеленых партизан" в деревне.

Так, если брать только основное, обстоит дело с ошибками, которые допустила Советская Латвия¹⁷ .

Но было бы чудовищной ошибкой объяснять падение пролетарской революции в Латвии только этими промахами и слабостями Советской Латвии. Оценивая всю обстановку в целом, мы не можем сказать, что Советская Латвия при условии совершенно правильной политики могла бы выйти победительницей. Этим мы слишком облегчили бы ту кровавую вину, которая лежит на антантовском империализме - организаторе интервенции в Прибалтике. Этим мы помогли бы смыть тот позор, которым запятнала себя германская социал-демократия, обагрившая свои руки кровью К. Либкнехта и Розы Люксембург, несущая полную ответственность за убийство 10 с лишним тысяч латвийских пролетариев, растерзанных белобандитами фон дер Гольца, присланными правительством Шейдемана - Эберта - Носке. Этим мы облегчили бы вину шведской социал-демократии, которая в лице Брантинга способствовала собиранию добровольцев на всей территории Швеции, чтобы напасть на Советскую Эстонию и через нее - на Советскую Латвию. Этим мы, наконец, облегчили бы вину и ответственность латышских меньшевиков - Калнинов, Мендерсов, Бушевицов, которые изо дня в день клянчили и добились у германских империалистов, у Шейдеманов и Носке, помощи против латвийского пролетариата, против Советской Латвии.

Контрреволюция победила Советскую Латвию не внутренними силами. На штыках немецких, польских, русских, эстонских, шведских и финских белогвардейцев, расстреливавших и терзавших неслыханно зверским образом латвийских пролетариев, - вот как пробрались к власти латвийская буржуазия и меньшевики в 1919 г.

Очень интересным с этой точки зрения является период, последовавший за падением Советской Латвии, первые годы буржуазной контрреволюции в Латвии. 10 тысяч - это минимальная цифра убитых и замученных победителями пролетариев. 60 - 70 тыс. лучших, активнейших рабочих и стрелков отступили в Советскую Россию. Невероятнейший кровавый террор против коммунистов и все "победы" не помогли латвийской буржуазии привести массы к успокоению. 1919 - 1921 гг. - период почти повсеместной партизанской войны в Латвии. В этот период профсоюзы создаются меньшевиками - и моментально, вопреки меньшевикам, становятся красными, и никакие аресты не могут помешать этому. В этот период широкие массы ожидают возвращения коммунистов. Буржуазно-меньшевистская литература с тревогой отмечала, что количество людей, "ожидавших коммунистов", слишком велико. Таково было настроение широчайших масс, которые верили, что период контрреволюции быстро пройдет. Это толкало латышскую буржуазию и меньшевиков на всякие маневры с демократией, с аграрной реформой, с социальным законодательством, чтобы найти хоть какой-нибудь доступ к массам.

В конце концов в результате этого маневрирования и вследствие слабости нашей партии аграрная реформа дала известную основу, на которой латышская буржуазия и меньшевики могли начать "строить"; пришедшая вслед за этим частичная и временная стабилизация капитализма дала возможность некоторого укрепления реформизма.

¹⁷ Эти ошибки подвергнуты критике партией, в частности в прекрасной брошюре т. К. Сомса "Аграрная политика КПЛ" (K. Soms, LKPagrarpolitika), изд. "Прометей", 1930 г.

Всего этого латышской буржуазии удалось достичь только тогда, когда закончилась польская война. Вот почему нельзя сказать, что, отступая из Латвии, мы потеряли массы. Да, все шаткие элементы на время отхлынули от коммунистов. Но массы трудящегося народа удалось "успокоить" лишь постепенно и лишь по мере того, как завершалась эпоха реформ, которые были не чем иным, как побочным продуктом революции.

IV. Некоторые уроки Советской Латвии

16 лет прошло со времени падения первой Латвийской коммуны. За это время не раз менялось положение в Латвии. В 1922 - 1923 гг. завершился первый период революционного штурма и натиска. За ним последовали годы капиталистической стабилизации, которая при всей своей шаткости и недолговечности способствовала некоторому укреплению диктатуры буржуазии. Выражением этого явился также "расцвет" латвийского реформизма, расширение связи с. -д. партии с массами. Буржуазия получила возможность в более или менее спокойных условиях продолжать "строительство" капиталистического государства, т. е. усиливать эксплуатацию трудящихся.

Мировой экономический кризис показал, насколько шаткой и гнилой была капиталистическая стабилизация. Этот кризис со всей очевидностью показал всю уродливость латвийского капитализма. В условиях все более обостряющихся классовых противоречий, в условиях все углубляющегося всеобщего кризиса капитализма латвийская буржуазия резко повернула к фашизму, а реформистская с. -д. партия, активно помогавшая в 1919 г. буржуазии подавить советскую власть, превратилась в партию открытого социал-фашизма. Наконец, 15 мая 1934 г. заговорщический переворот Ульманиса установил в Латвии открытую фашистскую диктатуру по образцу и подобию гитлеровской Германии. В свете этих исторических событий особенно ярко выступают уроки Советской Латвии. Эти уроки сводятся к следующему:

1. Шестнадцать лет латвийская социал-демократия твердила, что она знает вернейший путь освобождения трудящихся - не путь диктатуры, а путь демократии. История показала, что нет другого выхода: либо кровавая диктатура фашизма, либо диктатура пролетариата, советская власть. Либо превращение Латвии в плацдарм войны, порабощение народа гитлеризмом, либо социальное и национальное освобождение на основе советской власти.

Это начинают понимать даже люди, открыто враждебные коммунизму. Один в свое время довольно видный буржуазный политик Латвийской республики в беседе с нашими товарищами заявил примерно следующее:

"Я не вижу выхода для фашистской Латвии. Имеются только две силы - имеются Советы и имеется гитлеризм; имеется СССР и имеется Германия. Я знаю, если придут Советы, то они уничтожат демократию, конфискуют наши имущества, фабрики и заводы, проведут коллективизацию. Я против всего этого. Но советская власть сохранит латышский народ него культуру. Победа же германского гитлеризма, к чему ведет дело Ульманис, угрожает уничтожением латвийскому народу и всей его культуре".

Так говорит теперь человек, отнюдь не скрывающий своей враждебности коммунизму и диктатуре пролетариата. Он просто умный буржуа, который кое-что понимает в законах исторического развития.

2. Шестнадцать лет социал-демократия твердила о том, что в Латвии нет предпосылок для социалистической революции. Советская Латвия показала, что эти предпосылки есть. Латвия - среднеразвитая капиталистическая страна, совершенно ничтожная по своему удельному весу. Но она находится в системе империалистических государств, которые созрели для пролетарской революции, которые идут навстречу большим потрясениям, новому

туру революций и войн. Латвия занимает в военно-политическом отношении чрезвычайно ответственное положение. Ни одно более или менее крупное потрясение капитализма в Европе не может пройти мимо нее. П. И. Стучка совершенно правильно в свое время писал, что "географическое положение, которое определило большую роль Латвии в прошлом, налагает на нее ответственейшие задачи... Не исключено, что решающие схватки между революционным Востоком и капиталистическим Западом разыграются именно здесь. Мы должны стоять на боевом посту, находясь под постоянной угрозой, в каждую минуту готовы идти снова на смертный бой за социализм, за коммунизм, за международную революцию"¹⁸ .

3. Шестнадцать лет социал-демократия твердила о том, что пролетарская революция не может победить в такой маленькой стране, как Латвия. Советская Латвия показала, что пролетариат может завоевать власть и в этой стране. Недаром социал-демократические лидеры так старательно обходят и замалчивают Советскую Латвию, не смеют даже назвать ее по имени. Например, в упомянутой выше книжке К. Озолина есть предисловие Мендерса, в котором этот матерый лидер латышского социал-предательства выражает "сожаление", что латвийский пролетариат в свое время не оказался достаточно сильным, чтобы завоевать власть и удержать ее; тогда, по его мнению, вся история Латвии повернулась бы на другие рельсы, "более прогрессивные и более благоприятные для народа, чем это получилось теперь". При этом Мендерс не осмелился даже назвать Советскую Латвию, в подавлении которой он сам принимал активнейшее участие.

Латышский пролетариат был достаточно силен, чтобы установить советскую власть. Он эту власть защищал в героической борьбе в течение пяти месяцев против многократно превосходящих сил контрреволюции, Советская Латвия погибла от ударов международной контрреволюции, но она дала блестящий исторический пример того, как и при каких условиях пролетариат может победить даже в такой маленькой стране, как Латвия.

4. Исторический опыт Советской Латвии показал, что только на основе последовательной марксистско-ленинской политики пролетариат может развернуть и правильно использовать все силы революции. Советская Латвия в целом ряде вопросов (в аграрном вопросе, вопросе о партии, о профсоюзах, об организации обороны и т. д.) уклонилась от этой единственно правильной политики, она допустила социал-демократические ошибки в своей политике. В этом была ее слабость. Но, вооруженная учением Ленина и Сталина, партия эти слабости преодолела и преодолевает в процессе решительной самокритики. Ошибки 1919 г. не повторятся.

Чем быстрее приближается новая революционная буря, тем больше озлобления, лжи и клеветы мы слышим со стороны наших врагов по адресу Советской Латвии.

Находились и находятся люди, которые, поддавшись влиянию наших врагов, говорят, что ошибки и слабости первой Латвийской коммуны означают крах всей политики, означают банкротство Советской Латвии. Находятся люди, которые брюзжат о "мелкобуржуазно-радикальном" характере Советской Латвии. Эти люди на деле помогают палачам, потопившим в крови Советскую Латвию. Пусть они делают дальше свое черное дело. Мы же не отдадим никому и никогда знамя Советской Латвии, знамя первой диктатуры латвийского пролетариата, и понесем это знамя в бой за новую Советскую Латвию, которая, освободившись от прежних ошибок и слабостей, победоносно завершит великое дело, начатое в 1919 г.

¹⁸ "Cinas Beedrs" N 6 (69), 1920, с. 6.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Я. КРУМИН :

Comments: