КНИЖНЫЙ МИР

Выпуск N 32

Эстонский культурный центр "Русская энциклопедия" в Таллине и редакция журнала "Вышгород" выпустили книгу Арведа Вийрлайда "Могилы без крестов". Перевод с эстонского осуществлен Еленой Поздняковой при финансовой поддержке фонда Kultuurkapital, редактор русского текста Людмила Глушковская.

Воевавший в 1943 году в Эстонском пехотном полку в Финляндии А. Вийрлайд в 1944!м вернулся на родину, а позднее эмигрировал в Швецию, затем в Англию и Канаду. Его вышедший в 1952 году роман переведен на многие европейские, а также на китайский язык. На русском он вышел в знаменательный момент: попытка подписать договор о границе между Россией и Эстонией закончилась провалом. Многие задались вопросом: что за черная кошка пробежала между русскими и эстонцами? Чтобы понять это, необходимо вернуться на 60 лет назад. Именно в ту пору и переносит нас известный эстонский писатель. Мы публикуем отрывок из его романа.

...Сына снова увели из камеры Ильме. Несколько раз в день уносили и маленькую Хилью на кормление какой-то незнакомой женщине. Порой, когда ее подолгу не возвращали, Ильме впадала в отчаяние и начинала молотить кулаками в дверь. Но обычно ей никто не открывал, и тогда она плелась на свои нары.

Волосы у Ильме продолжали лезть, да и седины прибавилось. Ноги в драных носках мерзли, опухали, раны гноились. Несколько раз она пыталась вымыть ноги в ведре с питьевой водой, но от этого становилось лишь хуже. Да и на руках раны не заживали, хотя фельдшер смазывал ей пальцы какой-то черной, резко пахнувшей мазью, напоминавшей колесную. Ильме терзали приступы лихорадки, и лишь забота о младенце не давала ей свалиться совсем.

Как-то раз, когда, прислонившись к двери, она ждала, что ей принесут Хилью, в камеру втолкнули незнакомую женщину, державшую на руках ее ребенка. Женщина была лет тридцати пяти, крупного телосложения, одетая по-крестьянски. Она вошла решительным шагом, не произнесла ни слова, мельком взглянула на Ильме, положила ребенка на нары и стала его перепеленывать.

Ильме быстро подошла к ней и спросила:

- Она что, мокрая?

Женщина искоса посмотрела на Ильме и ничего не ответила. Когда Ильме захотела склониться над спящим ребенком, женщина быстро схватила его, словно ему грозила какая-то невидимая опасность.

- Вы не хотите положить девочку сюда? Тут ее место, - Ильме указала на деревянный ящик на полу.

Женщина еще сильнее прижала ребенка к груди, ее недоверчивый взгляд упал на ящик, застеленный тряпьем.

- Ребенка сюда - ведь он же не щенок! - со злостью воскликнула она, отпихивая ящик ногой. Все ее существо выражало готовность к отпору.

Ильме попыталась взять у женщины плачущую девочку, но та не отдавала.

- Хилья голодная! - сказала Ильме.

- Хилья? - пробормотала женщина. - Ее зовут Лейли.

Она села на нары и принялась кормить девочку. Ее полную грудь пересекал красный рубец. - Ее зовут Лейли, - повторила женщина.

Пошатываясь, Ильме подошла поближе.

- Как вы сказали? - переспросила она. - Это же Хилья! И это мой ребенок!

Женщина вздрогнула и еще крепче обхватила дитя.

- Немедленно отдайте ее мне!

- Своего ребенка - вам?! - женщина смерила ее презрительным взглядом. - Я знаю, вы хотите отобрать ее у меня! Я это знаю. Не подходите ко мне! Теперь-то я вас насквозь вижу. У меня из-за вас молоко пропало.

Она стала нежно покачивать девочку, когда та заплакала, потеряв сосок.

Не подходите! - предупредила женщина. - Видите, сосет, не мешайте! Откуда у вас ребенок, вы его у меня украли! Черт бы вас побрал! Ваш ребенок! Нет! Если вы только прикоснетесь к нему, то я...

- Вы сумасшедшая!

- Я сумасшедшая? Здесь все сумасшедшие, кроме меня! Ты взгляни, как Лейли похожа на меня! Мой муж говорил, что мы, как две капли воды. Палачи! Мужа забрали, теперь вот ребенка! А какой грех он совершил? Моя крошка, Лейлике, моя паинька! Соси, моя пташка! Не бойся, никто чужой к тебе не подойдет. Мама охраняет тебя!

Ильме стояла рядом, опираясь на стену. Затем резким движением схватила Хилью. Быстро положив ребенка в дальний угол нар, она закрыла его своим телом, обороняясь от ринувшейся на нее женщины. Та хватала ее за плечи и волосы и молотила кулаками по затылку.

Ильме вырвалась, повернулась к ней лицом и нанесла ответный удар, хотя знала, что по силе уступает деревенской женщине. Та хрипло дышала. Плач ребенка заставил ее снова яростно наброситься на Ильме. Держась руками за край нар, Ильме стала бить ее ногами. Боясь, что та положит ее на лопатки и тогда она, не дай Бог, придавит ребенка, Ильме стала звать на помощь... В тот момент, когда женщина повалила Ильме и она рухнула под нары, нападавшую неожиданно оттащили от нее. Комната наполнилась звуками ударов и женским криком. Ильме с трудом поднялась и взяла дочку. Бог мой, как долго они будут ее бить? Скорее бы ее увели отсюда! Охранники ушли, оставив избитую лежать на полу. Она было попыталась подняться, но упала лицом вниз на грязный каменный пол, истерически всхлипывая. Когда ребенок затих, Ильме подошла к ней. Сострадание и отчаяние заглушили собственную боль. Она ощупала голову и тело женщины.

- Бедняжка, - пожалела Ильме.

Она взяла тряпку, намочила ее в ведре с питьевой водой и промыла рану на затылке женщины.

- Пол холодный, встаньте, я помогу вам забраться на нары.

Женщина не пошевелилась и вновь стала всхлипывать. Она плакала, вздрагивая всем телом.

- Господи! Господи! Присмотрите за ребенком! - умоляюще произнесла она. Но тут же зло прошипела: - Предательница.

Обессиленная Ильме опустилась на нары и прилегла рядом с ребенком. Провела рукой по саднящему лицу. Боль ощущалась повсюду: в плечах, груди, ногах. Кто из них сумасшедший?

Она взглянула на спящую девочку, обмотанную тряпками, на ее маленькое личико, опухшие и покрасневшие веки, бледный ротик и серые от перхоти перышки волос на неестественно квадратном лбу. Господи, ведь это же ее дитя, младенец, вырванный из когтей смерти...

Женщину звали Элли Салусте. Она ничего не рассказывала о своей жизни. Поначалу вообще целыми днями молчала. Ильме так и не удалось убедить сокамерницу, что Хилья ее, Ильме, ребенок. Когда она заговаривала об этом, Элли хватала жестяной ковшик, готовая ударить. По безмолвному соглашению они поделили часы кормления. Но менять пеленки и делать все остальное так и осталось обязанностью посторонней женщины - она отталкивала Ильме, держа на расстоянии вытянутой руки ковшик, будто оружие.

Они боялись друг друга и следили одна за другой. Ночью Элли не ложилась спать на нары, хотя они вдвоем как-нибудь бы и разместились на досках, а оставалась на цементном полу, подле ящика с ребенком, к утру ее тело в кровоподтеках колотило от холода.

Ильме стало известно лишь то, что Элли была арестована зимой вместе с мужем и месячной дочкой. Порой она разговаривала сама с собой - о своем хозяйстве, о скотине, но чаще эти рассказы касались Хильи, которая была для нее Лейли.

- Не приучай ребенка к чужому имени! - сказала она Ильме. - Подрастет - начнет понимать.

У Ильме подступал комок к горлу, когда она видела, как Элли держит девочку на коленях и поет ей хриплым от простуды голосом.

...В один из дней, возясь с ребенком, Элли с восторгом воскликнула:

- Взгляни, она улыбается! Господи, погляди, и впрямь уже улыбается! Ах ты, моя радость, мой ангелочек, моя сладкая - она улыбается!

Ильме испугалась, что ревность толкнет ее снова броситься на Элли. Но то ли ее удержал тяжелый жестяной ковшик, то ли сочувствие к женщине.

...Ночные допросы обеих возобновились одновременно. От Ильме требовали признания вины мужа Таави как палача трудового народа, предателя советского государства, приспешника Гитлера и пособника фашистской Финляндии. Ильме молчала. Потеря сознания от побоев стала для нее своего рода защитой. Обычно ее уносили обратно в камеру. А там произошла странная перемена: Элли стала заботиться и о ней как о ребенке. Даже укрывала ее своим пальто. Правда, она не всегда была в состоянии это делать, и случалось, что по утрам они лежали рядом на каменном полу и в ушах у них звучал жалобный плач ребенка. Затем прошла целая неделя, в течение которой Ильме ни разу не вывели из камеры. Ей принесли два толстых одеяла, и фельдшер промывал и перевязывал им ее раны.

Однако самым удивительным было то, что Ильме стали кормить теперь гораздо более обильно, чем раньше: два раза в день приносили теплый водянистый суп и большие ломти хлеба. Она пыталась поделиться едой с Элли, но та не разрешала. Тогда Ильме отдала сокамернице одно из одеял.

Элли уводили почти каждую ночь, и однажды настало утро, когда обратно ее уже не привели. Ильме прождала весь день, ребенок то и дело принимался плакать, словно понимая, что потерял свою вторую мать. За дверью раздавались шаги, Ильме приносили еду, заходил фельдшер; но Элли так и не появилась. Ильме прождала весь вечер, и ночь, и все следующее утро - время она определяла по шагам и движению в коридоре. Несколько раз ей почудилось, что в приглушенных криках, доносившихся издалека, она различает голос Элли, но уверенности в этом не было. Ее горькая жизнь стала еще беспросветнее. Ребенок плакал от голода, молока у Ильме не хватало... В обед Ильме дала плачущему ребенку супа. Хилья неумело и с жадностью глотала его. Спустя какое-то время она успокоилась и заснула.

Как-то утром фельдшер сказал:

- Собирайтесь в баню, начальник тюрьмы хочет вас видеть. В баню? Ильме трудно было в это поверить.

Около года она страдала от грязи, мечтала и видела во сне хлеб и баню. Теперь ей давали более обильную пищу, и вот, неожиданно, баня! Начальник тюрьмы хочет ее видеть... Что произошло? Не ослышалась ли она?

...Днем тюрьмы НКВД вымирают. Несмотря на то, что заключенным запрещено спать, а зачастую даже и сидеть в дневное время. Жизнь начинается ночью - снуют туда-сюда, допросы, пытки. Подвалы, камеры, коридоры и комнаты за обитыми дверями с полуночи до утра наполнены суетой и движением. С полок достаются дела, из кобуры вынимаются револьверы и пистолеты.

...Ильме Раудоя привели к начальнику тюрьмы тоже ночью. Раньше ей не приходилось бывать в этом большом помещении. Первое, что ей бросилось в глаза, когда охранники открыли дверь, были огромные портреты Сталина и Берии, в красных с золотом рамах. Над ними и под ними красовались непонятные для Ильме, поскольку были написаны по-русски, лозунги. Посреди комнаты стоял стол с несколькими телефонными аппаратами и открытыми папками дел, за ним сидел средних лет мужчина с усталым лицом в форме офицера НКВД. Он медленно поднял голову, поздоровался и указал Ильме на стул. Его лицо было пугающе доброжелательным и вместе с тем суровым, всем своим обликом этот человек скорее напоминал высокого государственного чиновника, нежели чекиста. У края стола в почтительном ожидании, заложив руки за спину, застыла женщина-уполномоченный.

- Как поживает ваша семья? - спросил сидящий за столом мужчина, и женщина-уполномоченный перевела.

- Вы имеете в виду детей? - спросила Ильме. - Я давно не видела сына - месяц, два, а может, и больше, я не помню.

- Почему вы его не видели?

Ильме с удивлением уставилась на него.

- Ко мне его не приводили. Ему скоро исполнится восемь...

Начальник тюрьмы заговорил с уполномоченной. Ильме показалось, что он недоволен ею. В глазах женщины мелькнул страх. Это придало Ильме смелости.

- У вас маленькая дочь, - обратился к ней мужчина. - Как она растет?

- Ребенок истощен, у него раны, у меня не было пеленок...

- Почему вы не попросили дать их вам? Ильме снова удивилась.

- Я даже не могла помыть ее... Услышав это, мужчина возмутился.

Ильме поразила его осведомленность. А может, он притворялся? Вероятно, так оно и было. На какой-то момент у Ильме возникло желание показать начальнику тюрьмы свои раны и рубцы от побоев, но она понимала, что это бессмысленно и глупо - ведь достаточно было взглянуть на ее лицо, чтобы понять все.

Мужчина довольно долго изучал лежащие перед ним бумаги.

- Курите? - поинтересовался он у Ильме. Та покачала головой.

- С завтрашнего дня вы свободны, если... - медленно произнес мужчина и сделал паузу, ожидая, пока это переведут.

Ильме поднялась, схватившись за стул. Свободна - только это слово и осталось звучать в ее ушах.

- ... если выполните следующее условие. Слушайте теперь внимательно! Вы хотите, чтобы вас освободили?

Ильме ничего не смогла ответить. Слезы застилали ей глаза. Хотела ли она? Слова эти как бы доносились издалека, словно в пустой церкви, и гулко отдавались в ушах.

Господи, конечно же, конечно же, она хочет свободы! Конечно!

Но она глотала слезы, не в состоянии ответить.

- Слушайте внимательно! - повторил мужчина. - Завтра вы будете свободны. Можете идти куда вам вздумается. Вы разыщете вашего мужа, Таави Раудоя, и пошлете его сюда!

- Сюда? Зачем? - с трудом произнесла Ильме.

- Нам надо его видеть. Не бойтесь, с ним ничего не случится, это всего лишь формальность. Он придет сюда - за детьми.

- А я не могу забрать завтра детей с собой? - испуганно спросила Ильме.

- Нет, они останутся как залог того, что ваш муж придет!

- Тогда я остаюсь, - ответила Ильме. - Я не оставлю своих детей! - воскликнула она. - Вы никогда не отпустите моих детей. И мужа хотите заманить в ловушку! Моя дочь умрет без материнского молока, если останется здесь! Без детей я никуда не пойду!

Мужчина, слушая переводчицу, копался в бумагах.

- Жаль! - сказал он. - Подумайте о детях!

Ильме села и закрыла лицо руками.

- Могу я увидеть сына? Я не в силах решить это одна! Не в силах. Как я оставлю дочь, она слишком мала, поймите же это! Прошу вас, поймите!

Мужчина стал о чем-то говорить с уполномоченной, Ильме заметила на ее лице насмешливую улыбку.

- Ладно, можете забирать дочь, но больше меня ни о чем не просите! - твердо сказал мужчина. - И если вы намерены нас обмануть, если ваш муж не явится, то... не забывайте, ваш сын здесь! Мы будем вынуждены тогда принять гораздо более жесткие меры! Мы вас всегда найдем!

- Иначе вы убьете моего сына? - прошептала Ильме. Мужчина пожал плечами.

- Нет, этого мы не сделаем. Я сказал, что мы вас все равно разыщем. Страна слишком маленькая, чтобы вам удалось где-то спрятаться. Мы вас разыщем вместе с мужем. Видите, мы великодушны, даем вам возможность начать новую жизнь. И запомните - ни слова никому о том, что вы здесь слышали и видели.

- Могу ли я еще раз повидаться с сыном? Я не знаю, я все еще... - Ильме запнулась. Она видела море, видела голубое небо над золотистыми полями, видела темные леса Верисоо: все было безжизненным и безмолвным, как на картине. - Могу ли я еще раз повидаться с сыном, прежде чем... - повторила она.

- Нет, - сказал мужчина.

- Его здесь уже нет? - воскликнула Ильме в отчаянии.

- Он здесь, и останется здесь до тех пор, пока не явится ваш муж.

- Я не уйду, прежде чем не увижу ребенка!

Мужчина поднялся. Ильме заметила, что он раздражен. Он нетерпеливо закурил папиросу и кинул спичку в угол.

- Вы ставите слишком много условий, - наставительно произнес он. - Дверь на свободу открыта, а вы не хотите ею воспользоваться! Распишитесь - это обязательство о неразглашении!

- Я не подпишу, пока не увижу сына. Можете делать со мной что угодно.

- Не глупите!

Ильме ничего не ответила. Женщина, стоявшая у стола, сделала угрожающий шаг в ее сторону. Ильме почувствовала, что больше не выдержит пыток.

- Ладно, - улыбнулся мужчина, словно прочитав ее мысли. - Я распоряжусь, чтобы вашего сына привели наверх. Можете поговорить с ним. Подпишите. Теперь наш договор вступает в силу, утром можете отправляться с дочерью куда пожелаете.

Ильме поставила свою подпись на нескольких листах. Это оказалось непросто и потребовало большого напряжения, буквы получились угловатыми и какими-то чужими. У Ильме было чувство, что она подписывает смертный приговор своей семье. Тогда будете свободны! - звучало в ее ушах. Тогда будете свободны!

- Ну вот, вы и свободны. Желаю удачи! Пришлите сюда мужа, тогда и сына отпустим.

Охранники отвели ее обратно в камеру.

- Не оглядываться! Быстрее! Быстрее!

Ильме сидела возле Хильи и ждала Лембита. Она волновалась, поскольку уже очень давно не видела сына. Она теперь свободна. Что это означает - свободна? И есть ли вообще в Советском Союзе хоть один свободный человек?

Когда мальчика втолкнули в дверь, Ильме поднялась. Но сил, чтобы поспешить Лембиту навстречу, не было - лишь беззвучный крик вырвался из ее груди.

- Мама, со мной все в порядке! - сказал Лембит, сглатывая и прижимаясь к Ильме.

- Милый мальчик! Мой дорогой сынок! - шептала мать. - Как ты исхудал! Что они с тобой сделали?! Что они сделали с твоей рукой?

- Уже заживает. Фельдшер сказал, что скоро срастется, будто ничего и не было!

Ильме нежно сжимала сына в объятиях, боясь задеть его висевшую на перевязи, обмотанную тряпьем и обложенную деревяшками руку. Грязное пальто соскользнуло с плеч мальчика. У Ильме возникло чувство, что кости сына не распадаются только благодаря рваной рубашке; кожа на маленьких выпирающих косточках была покрыта струпьями.

- Лембит! Лембит! - шептала Ильме. - Мой дорогой сынок!

- Не плачь, мама! - сказал Лембит. Каким серьезным он выглядел.

Ильме не плакала. Не могла. Лишь смотрела на землистое лицо сына, впалый рот, наголо обритую голову и большие темные глаза.

- Как рука - как ты ее сломал?

- Несчастный случай, - деловито ответил мальчик. - Нас погнали в другую камеру, охранники кричали - быстрее, быстрее! Я споткнулся на лестнице, и тогда один из них ударил меня.

- Ударил? - испугалась мать.

- Да, прикладом ружья, - бесхитростно объяснил мальчик. - Кость напополам, сказал фельдшер. Жутко больно было!

- А сейчас, как сейчас?

- Сейчас тоже больно.

Это было видно и по лицу мальчика.

- Мама, я хочу посмотреть на Хилью!

- Конечно, конечно!

- Как она выросла! Уже немножко похожа на человека! - Лембит прикоснулся к сестренке. - Мы побегаем с ней вдвоем, когда нас выпустят...

- Пойдем, Лембит, сядем, я должна тебе кое-что сказать.

Ильме было трудно говорить. Страдальческие детские глаза смотрели прямо на нее.

- Они посылают меня завтра за отцом.

- Ты уйдешь, мама?! - испугался сын.

- Они хотят, чтобы отец пришел за тобой. Мальчик молчал. Губы его слегка подрагивали. Он напряженно думал.

- Мама, не оставляй меня здесь! Я знаю, что отец придет за нами, но он не будет знать, где нас искать. Говорят, что теперь в Таллине много тюрем. Как отец найдет нас?.. Тогда, может, и правда, лучше, если ты пойдешь. Я не хочу оставаться один, но ведь отец придет! Уж он меня тут не оставит! Иди, мама, и поговори с ним. А я буду ждать...

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Comments: