Североевропейская политика России начала XX в. изучена советскими историками значительно слабее, чем другие ее направления1 . Краткая характеристика балтийского вопроса в эти годы содержится в "Истории дипломатии", где оценивается значение русско-германского протокола от 16 октября 1907 г. и договора о неприкосновенности Норвегии2 . Отдельные вопросы темы нашли отражение в работах И. И. Астафьева, П. Э. Бациса и В. В. Похлебкина3 . Астафьев раскрыл значение русско- германского балтийского протокола для внешнеполитической стратегии России; Бацис сумел связать русско-норвежские отношения с общими задачами североевропейской политики царского правительства. В статьях Похлебкина раскрываются активная положительная роль России в признании независимого Норвежского государства и влияние первой российской революции на отношения царизма с Данией. Но до сих пор не предпринято попытки рассмотреть различные аспекты балтийской политики России в совокупности.
Между тем значение ее очевидно и прежде всего в стратегическом отношении (оборона столицы, Прибалтики, севера страны, возможность перебрасывать отсюда военный флот); важную роль играла балтийская торговля, особенно ввозная. В годы русско-японской войны и революции 1905 - 1907 гг. североевропейская политика приобрела в силу ряда причин, о которых будет сказано ниже, еще большую актуальность. Были заключены важные соглашения, в их числе русско-германский протокол от 16 октября 1907 г., завершившие определенный этап в послевоенной политике России на Балтике.
Линия, проводившаяся царской дипломатией в балтийском вопросе, получила освещение и в работах буржуазных авторов. Из-под их пера вышли специальные труды о международных отношениях в данном регионе4 . Но методологическая несостоятельность часто приводит буржуазных историков к узости подхода и тенденциозности. Большинство
1 Итоги и задачи изучения внешней политики России. Советская историография. М. 1981, с. 320.
2 История дипломатии. Т. 2. М. 1963.
3 Астафьев И. И. Русско-германские дипломатические отношения 1905 - 1911 гг. (От Портсмутского мира до Потсдамского соглашения.) М. 1972; Бацис П. Э. Русско-норвежские отношения в 1905 - 1917 гг. М. 1973, канд. дисс; Похлебкин В. В. Вступит, ст. в сб. док.: Признание Россией Норвежского независимого государства. М. 1958; его же. Влияние первой русской революции 1905 - 1907 гг. на Данию. В кн.: Скандинавский сборник. Т. XXVII. Таллин. 1982.
4 Lindberg F. Scandinavia in Great Power Politics, 1905 - 1908. Stockholm. 1958; Luntinen P. The Baltic Question, 1903 - 1908. Helsinki. 1975. Работа шведского историка Ф. Линдберга представляет интерес благодаря большому материалу, собранному им в архивах западноевропейских стран. В то же время автор приукрашивает роль английской политики и склонен преувеличивать экспансионистские тенденции царизма в регионе. Более объективен финский историк П. Лунтинен, использовавший не только западноевропейские источники, но и материалы советских архивохранилищ.
стр. 22
авторов вслед за белоэмигрантским экс-дипломатом М. А. Таубе5 представляет политику царизма на Балтике как амбициозную и искусственную. Преувеличивается значение, с точки зрения царского правительства, демилитаризации Аландских островов, превратно трактуются мотивы поисков им более выгодного решения вопроса о режиме датских проливов.
В данной статье автор ставит задачу выяснить причины активизации балтийской политики России в 1905 - 1907 гг., проследить разработку общего плана этой политики, показать ее направленность, взаимосвязь с общим международным курсом, оценить итоги деятельности царской дипломатии.
Активизация внешней политики России на Балтике в 1905 - 1907 гг. произошла скорее в силу объективных обстоятельств, чем по инициативе царской дипломатии. Некоторые вопросы, связанные с последствиями поражения в Крымской войне, назревали давно6 . Однако неблагоприятное соотношение сил в регионе и отвлечение внимания на другие театры не позволяли царскому правительству надеяться на близкое разрешение этих проблем. Ослабление царизма в результате военных поражений и начавшейся революции, казалось, не могло способствовать улучшению дипломатических перспектив.
Тем не менее уже в 1905 г. ситуация начала меняться. Фактическая утрата Россией Балтийского и Тихоокеанского флотов, задача восстановления военно- морской мощи подняли значение режима датских проливов. Внимание царского правительства к региону, и в частности к статусу Аландских островов, значительно усилилось в связи с революцией: самодержавие ужесточало меры борьбы с нелегальным ввозом в Россию оружия, важнейшие пути доставки которого проходили через Балтику. Серьезные опасения в правящих кругах вызывала возможность восстания в Финляндии7 . Важную роль играло стремление использовать балтийский вопрос в интересах общего улучшения отношений с Германией. Эта задача была тем более насущной, что в результате войны с Японией и революции западная граница России оказалась надолго ослабленной.
Расторжение в 1905 г. шведо-норвежской унии позволяло не только с самого начала поставить отношения с Норвегией на дружественную основу, но и давало повод добиваться аннулирования явно устаревшего Канроберовского договора 1855 года8 . В связи с разрывом унии Россия была заинтересована и в том, чтобы устранить возможность создания на территории Норвегии - в непосредственном соседстве со своим незащищенным севером - английской или германской военно-морской базы. Отделение Норвегии ослабляло Швецию и открывало перспективу соглашения с нею, которое включало бы непротиводействие Стокгольма пересмотру статуса Аландских островов.
Названные факторы послужили стимулом для разработки царским МИД ряда взаимосвязанных предположений, своего рода плана северной политики. Обдумывать последний начали еще с весны 1905 г., когда обрисовалась перспектива разрыва шведо-норвежской унии и стали распространяться слухи о вероятности возобновления в той
5 Taube M. La politique russe d'avant-guerre et la fin de l'empires des tsars (1904 - 1917). P. 1928.
6 Речь идет прежде всего об обязательстве России (по конвенции, подписанной в 1856 г. с Францией и Англией) не возводить укреплений на принадлежавших ей Аландских островах.
7 Похлебкин В. В. СССР - Финляндия. 260 лет отношений. 1713 - 1973. М. 1975, с. 149 - 150.
8 По договору, Англия и Франция гарантировали Шведо-норвежскому королевству территориальную целостность, обязавшись защищать его от возможных покушений со стороны России. Договор не устраивал царскую дипломатию главным образом тем, что создавал предлог для вмешательства Англии в балтийские дела.
стр. 23
или иной форме Канроберовского трактата с ее бывшими участниками. После провозглашения в июне Норвегией своей независимости эта работа" активизировалась. Постепенно выкристаллизовались идеи, положенные в основу подхода царского правительства к балтийскому вопросу: договориться с Германией о совместной гарантии неприкосновенности Дании в обмен на закрытие последней во время войны проливов Зунда и Бельтов для военных судов других стран; проявить инициативу в установлении дружественных отношений с Норвегией и, дав ей формальные доказательства отсутствия каких- либо агрессивных намерений, сделать тем самым трактат 1855 г. излишним; использовать заинтересованность Швеции в обеспечении своей целостности в целях отмены конвенции 1856 г., ограничивавшей суверенитет России над Аландскими островами.
Эти замыслы хорошо вписывались в общий международный курс России первых лет после войны с Японией. Существо его состояло в стремлении обеспечить внешнеполитическое спокойствие, чтобы позволить царскому правительству сосредоточить внимание на борьбе с революцией и выиграть время для восстановления военной мощи.
Перечисленные задачи, судя по записке вице-директора II департамента МИД М. А. Таубе "План политики России в Скандинавском и Балтийском вопросах", предполагалось решать в следующей последовательности. Сначала подписать секретный протокол с Германией о проливах и гарантии Дании. Затем заключить конвенцию о целостности Норвегии. Добиться отмены договора 1855 года. Подписать декларацию о целостности Швеции. Подготовить отмену конвенции об Аландских островах. Побудить Норвегию выступить с декларацией о ее нейтралитете и добиться международного признания этого нейтралитета.
13 октября 1905 г. министр иностранных дел В. Н. Ламздорф доложил план царю и получил его принципиальное одобрение9 .
На практике при Ламздорфе (1900 - апрель 1906 г.) этот план удалось сколько- нибудь существенно продвинуть лишь в части русско-норвежских отношений. В острый момент карлстадтских переговоров Швеции и Норвегии об условиях расторжения унии Россия вместе с Францией оказала умеряющее воздействие в Стокгольме и тем способствовала успеху дела10 .
В середине октября 1905 г. Россия первой из всех стран признала независимость нового Норвежского государства и согласилась установить с ним дипломатические отношения. В телеграмме в Христианию, опубликованной в "Правительственном вестнике", Ламздорф подчеркнул, что Россия признает Норвегию "во всей ее территориальной целостности", т. е. содержалась известная гарантия неприкосновенности норвежской территории11 . Такая позиция принесла свои плоды. Между двумя государствами с самого начала установились доброжелательные отношения, делавшие специальные англо-французские гарантии ненужными Норвегии. Царский МИД приблизился к решению задачи аннулирования трактата 1855 г., которую продолжал считать актуальной12 .
При первом же свидании с министром иностранных дел Норвегии Й. Лёвлендом 7 декабря 1905 г. российский посланник А. Н. Крупенский затронул этот вопрос, и тот в ответ категорически отрицал наличие у его правительства намерения возобновить трактат 1855 г.
9 АВПР, ф. Секретный архив, д. 376/382, л. 2.
10 Признание Россией Норвежского независимого государства, с. 38 - 40; Lindberg F. Op. cit., p. 17.
11 Признание Россией Норвежского независимого государства, с. 51 - 54.
12 Там же, с. 66 - 68.
стр. 24
в прежней форме13 . 20 марта 1906 г. Лёвленд конфиденциально информировал Крупенского о предположении заменить трактат 1855 г. таким новым соглашением, которое обеспечивало бы неприкосновенность норвежской территории и в то же время не только не давало бы России повода видеть в нем признак недоверия, а, напротив, свидетельствовало бы о дружественном отношении. О способах такой замены министр предполагал вступить в переговоры с державами позднее14 . Царское правительство ограничилось принятием сделанного сообщения к сведению.
Режим датских проливов привлек внимание царского МИД уже в связи с некоторыми трудностями, возникшими при проходе эскадры З. П. Рожественского. Посланник в Копенгагене А. П. Извольский, которому пришлось заниматься их урегулированием, еще в феврале 1905 г. предложил обеспечить на будущее свободу проливов, добившись международной гарантии их нейтралитета по образцу конвенции 1888 г. о Суэцком канале. Мнение посланника поддержал морской министр России Ф. К. Авелан15 . Ламздорф, как свидетельствует его записка царю от 12 апреля, отнесся к идее Извольского в общем благоприятно16 . Вскоре, однако, разгром при Цусиме в значительной мере изменил ситуацию.
29 июня 1905 г. Извольский вновь поднял вопрос о проливах, предлагая на сей раз временно отказаться от идеи их нейтрализации и заняться поисками средств защиты Балтийского побережья. С этой целью он считал возможным вернуться к мысли кайзера Вильгельма, высказанной еще в 1903 г., о гарантии Германией и Россией нейтралитета Дании. Но Ламздорф не поддержал идею совместной гарантии, опасаясь сыграть на руку планам утверждения немецкого влияния в Дании и поставить оборону Балтийского побережья России в зависимость от Германии17 .
Скандинавский вопрос обсуждался в июле 1905 г. при встрече Вильгельма II с Николаем II в Бьёрке, имевшей контрреволюционную направленность. Пользуясь тяжелым для самодержавия моментом (военные поражения, недавнее восстание на Черноморском флоте) и недоверием царя к Англии, кайзер склонил его не только к союзному договору, но и к варианту русско- германского соглашения с Данией. Миссию практически продвинуть это дело в Копенгагене Вильгельм брал на себя. Однако канцлер Б. Бюлов и другие руководители германской внешней политики, опасаясь английских контрмер, не поддержали инициативу кайзера, и Вильгельм вынужден был отказаться от нее. В телеграмме Николаю он предложил выждать, пока датские государственные деятели сами придут к заключению о необходимости опереться на Германию и Россию18 .
Новым стимулом вернуться к вопросу о балтийских проливах послужило для царского правительства известие о втором англо-японском союзе. С сентября 1905 г. в российском МИД разрабатывали вариант секретного соглашения с Германией и Данией относительно закрытия во время войны датских проливов для военных судов других стран. Предполагалось, что такое соглашение должно включать обязательную гарантию неприкосновенности Дании и право России проводить флот через Кильский канал. Однако когда в замысел посвятили российского посла в Берлине Н. Д. Остен-Сакена, он высказал опасение, как бы реализация проекта не привела "к излишней связанности
13 Там же, с. 81 - 86.
14 АВПР, ф. Канцелярия, 1906 г., д. 34, лл. 23 - 24.
15 Похлебкин В. В. Влияние первой русской революции, с. 125.
16 АВПР, ф. Канцелярия, 1905 г., д. 40, лл. 43 - 45.
17 Luntinen P. Op. cit., pp. 39 - 41.
18 Переписка Вильгельма II с Николаем II. 1904 - 1914 гг. М. 1923, с. 109.
стр. 25
наших действий по отношению к Германии". Поэтому было решено не проявлять инициативы, а ждать ее со стороны самой Германии19 . Но ожидаемого почина не последовало. Конец 1905 г. - начало 1906 г. характеризовались, как известно, ухудшением русско-германских отношений, что не могло не сказаться на балтийских проблемах.
В конце апреля 1906 г. в России сменилось правительство. Новый глава ведомства иностранных дел А. П. Извольский проводил в скандинавских делах в основном ту же политику, что и его предшественник.
Весной и летом 1906 г. вновь дал себя почувствовать аландский вопрос. Военное и Морское министерства решили принять новые меры с целью помешать нелегальной доставке революционерами оружия по Балтийскому морю. Царское правительство продолжало всерьез тревожить положение в Финляндии. В конце мая царская эскадра высадила на Аландских островах небольшой десант, занявшийся оборудованием наблюдательных постов. Эта акция подала повод к слухам о намерении России создать там военно-морскую базу и тем нарушить конвенцию 1856 года. Извольскому пришлось давать некоторым странам успокоительные разъяснения. В августе царские войска, за исключением небольшой команды, обслуживавшей станцию беспроволочного телеграфа, покинули острова. Этот эпизод подтвердил, что отмена ограничений 1856 г. нуждается в дипломатической подготовке, и в частности в улучшении русско-шведских отношений. О стремлении царского правительства к такому улучшению свидетельствовало заключенное тогда же временное соглашение со Швецией о взаимном предоставлении права наибольшего благоприятствования в торговле20 .
Режим датских проливов не претерпел в 1906 г. каких-либо изменений. Царская дипломатия по-прежнему избегала брать на себя почин, а инициативы со стороны Германии или Дании так и не последовало. Более того, в сентябре посланник в Копенгагене сообщил в связи с визитом датского короля в Швецию, что в Дании все явственнее кристаллизуется мысль обеспечить самостоятельность своего развития через сближение скандинавских государств21 . Царская дипломатия опасалась возникновения панскандинавского союза. Средство помешать его созданию правящие круги России видели в ожидаемом международном соглашении о нейтралитете Норвегии.
28 октября норвежское правительство запросило, согласна ли Россия вступить в переговоры о замене договора 1855 г. особым договором с четырьмя великими державами о признании Норвегии постоянно нейтральным государством и гарантии неприкосновенности ее территории22 . Аналогичные запросы были сделаны в Лондоне, Париже и Берлине. 4 ноября царское правительство согласилось на переговоры23 . В то же время выяснилось, что Швеция не желает для себя аналогичной гарантии держав, и переговоры начались без нее.
Норвегия выступила со своей инициативой как раз после возвращения Извольского из Берлина, где ему удалось несколько разрядить напряженность русско-германских отношений. В поисках областей реального сотрудничества двух империй Извольский обратился, в частности, к скандинавским делам. Переговоры о норвежском договоре по инициативе России с самого начала велись ею в тесном контакте с Германией.
В первых числах декабря 1906 г. норвежский МИД представил России, Англии, Франции и Германии свой проект соглашения о ней-
19 АВПР. Годовой отчет МИД за 1905 г., лл. 118 об-121.
20 Там же. Отчет по МИД, 1906 г., лл. 139 - 140.
21 Там же, ф. Канцелярия, 1906 г., д. 44, лл. 126 - 127.
22 Там же, ф. Секретный архив, д. 377/383, лл. 6 - 9.
23 Там же, ф. Канцелярия, 1906 г., д. 34, л. 230об.
стр. 26
тралитете страны. Предполагалось, что каждая из держав-участниц заключит с Норвегией отдельную конвенцию, по которой, в случае угрозы целостности или независимости последней, должна будет прийти ей на помощь своими сухопутными и морскими силами. Норвежское правительство хотело также сохранить за собой свободу заключения соглашений со Швецией и Данией или одной из них о взаимной помощи для защиты нейтралитета скандинавских стран24 .
Проект Норвегии встретил возражения всех четырех держав. В Петербурге его признали неприемлемым как по форме (отдельные конвенции), так и по содержанию. Царская дипломатия конфиденциально вступила в сношения с берлинским кабинетом в целях совместной выработки контрпроекта25 . Документ по этому вопросу был подготовлен царским МИД при активном участии германского посла В. Шёна и направлен на заключение в Берлин. В нем предлагалось вместо отдельных конвенций подписать единый договор. Первая же его статья провозглашала бы отмену антирусского трактата 1855 года. В следующей устанавливался постоянный нейтралитет Норвегии, распространявшийся на ее отношения со всеми государствами, чем исключалась возможность соглашений о взаимопомощи со Швецией и Данией. Статья 3 обязывала державы-участницы уважать и поддерживать постоянный нейтралитет, независимость и территориальную целостность Норвегии26 . В Берлине этот проект был принят со сравнительно небольшими поправками. Главная из них изменяла редакцию ст. 3 так, чтобы она не могла рассматриваться как обязательство гарантов защищать нейтралитет, независимость и целостность Норвегии с оружием в руках. Царский МИД договорился с германским, что контрпредложение будет внесено одной Россией, а их кооперация останется в тайне27 .
В начале января 1907 г. Извольский циркулярной депешей передал в Христианию, Берлин, Париж и Лондон возражения против норвежского документа и предложил примерный контрпроект. После этого инициатива в балтийском вопросе перешла к России, что соответствовало общей активизации ее внешней политики в 1907 году. При этом для царского правительства первостепенную роль играла возможность соглашения с Германией. Оно позволило бы хоть до некоторой степени уравновесить подготовлявшееся урегулирование с Англией в Азии28 . Переговоры о нейтралитете и целостности Норвегии давали России повод вступить в сотрудничество с Германией, которое желательно было довести до соглашения более общего характера. Возможность одновременно отменить демилитаризацию Аландских островов хотя и представлялась Извольскому заманчивой, имела все же второстепенное значение, и в конечном счете он пожертвовал ею.
К середине февраля великие державы, к которым обратилась Норвегия, согласились принять за основу дальнейшего обсуждения русский контрпроект. Царский МИД, в свою очередь, поступился ст. 1, получив взамен обещание Англии и Франции оформить аннулирование трактата 1855 г. путем обмена нотами подписавших его стран29 . Правительство Норвегии приняло русскую идею единого договора и соглашалось заменить поддержку вооруженной силой помощью такими средствами, которые сами державы сочтут целесообразными. В то же вре-
24 Luntinen P. Op. cit., pp. 97 - 98.
25 АВПР, ф. Секретный архив, д. 377/383, лл. 76 - 77.
26 La politique exterieure de l'Allemagne. 1878 - 1914 (далее -PEA). Т. 30. P. 1938, pp. 76 - 79.
27 Ibid., pp. 82 - 83, 89, 91, 96, 98.
28 Это обстоятельство правильно оценил Лунтинен (Luntinen P. Op. cit., pp. 81, 90). Линдберг же (Lindberg F. Op. cit., p. 100) неосновательно полагает, будто главным в северной политике Извольского был аландский вопрос.
29 АВПР, ф. Секретный архив, д. 377/383, л. 156об.; PEA. Т. 30, с. 196.
стр. 27
мя Норвегия продолжала настаивать на своем праве вступать в соглашения о взаимной помощи с другими скандинавскими странами30 .
Все державы, в том числе Россия, признали и новый норвежский проект неприемлемым из-за скандинавской статьи. С наибольшей категоричностью возражала Германия. Тогда Извольский решил использовать дальнейшие переговоры для более широкой постановки балтийского вопроса и поисков его решения на путях сотрудничества с Германией. 30 марта он сделал доклад царю, представив ему одновременно проект сообщения германскому посольству, где формулировались предложения о дальнейшей кооперации с Германией в северных делах. Исходя из представления об общности интересов двух империй на севере Европы, Извольский предлагал прийти к соглашению о единой линии на будущее: 1) признать новую редакцию норвежского договора, особенно ст. 3 о взаимопомощи скандинавских стран, абсолютно неприемлемой для обоих правительств; 2) направить усилия двух империй к поддержанию статус-кво в отношениях между Норвегией, Швецией и Данией; 3) категорически противиться всяким попыткам навязать двум другим скандинавским государствам принцип постоянного нейтралитета. Если Германия солидаризируется с этими тремя положениями, то Россия была бы готова и впредь не только согласовывать с ней свою линию, но также бороться против всяких политических комбинаций в регионе, несовместимых с интересами Германии, откуда бы они ни исходили. Германское же правительство со своей стороны поможет России при нынешнем пересмотре скандинавского вопроса добиться отмены конвенции об Аландских островах31 .
Предложение Извольского состояло, как видно, в том, чтобы развить сотрудничество по частному вопросу в более широкое, хотя и региональное, соглашение двух империй. Оно шло в русле намечаемой царским правительством политики балансирования между Англией и Германией. Николай II согласился с Извольским, и 6 апреля германскому послу был передан соответствующий меморандум32 .
Реакция в Берлине на предложения России оказалась сдержанной. Германская дипломатия выразила готовность продолжать сотрудничество в подготовке норвежского договора. В то же время статс-секретарь Г. Чиршки не видел оснований объединять это дело с "совершенно другим" вопросом об Аландских островах. Он опасался, как бы намерение России пересмотреть аландский вопрос не побудило Швецию искать, по норвежскому примеру, нейтралитета, который Германия считала для себя невыгодным. Берлин обещал, правда, не чинить препятствий, если Россия сумеет договориться со Швецией и если ее меры не помешают разрешению вопроса о норвежском договоре33 . Идея о более широком региональном соглашении не была пока поддержана германскими политиками.
Между тем 3 мая норвежское правительство сообщило державам о своей готовности отказаться от "скандинавской статьи" при условии сокращения срока действия договора с 20 до 10 лет. Последнее пожелание не вызвало возражений: каждая из сторон допускала, что ее интересы в данном деле могут за десятилетие измениться. Царский МИД внес нужные коррективы в свой проект договора, согласовав их с Германией. 7 июня документы по этому вопросу были направлены из Петербурга в Париж и Лондон34 . В одном из них - записке об Аландских островах - говорилось, что, хотя с подписанием норвеж-
30 Luntinen P. Op. cit, p. 126.
31 АВПР, ф. Секретный архив, д. 377/383, л. 181; ф. Канцелярия, 1907 г., д. 2, лл. 108 - 112об.
32 Там же, ф. Секретный архив, д. 377/383, л. 194об.
33 Luntinen P. Op. cit., p. 134.
34 АВПР, ф. Секретный архив, д. 377/383, лл. 221 об., 249об.
стр. 28
ского договора трактат 1855 г. утратит свою силу, это не даст реального удовлетворения России, коль скоро сохранит действие связанная с ним островная конвенция 1856 года. В то время как для России это вопрос о восстановлении ее суверенных прав, указывал МИД, для западных держав он давно потерял всякое значение. Царское правительство предлагало также принять во внимание, что одним из последствий войны с Японией явилось изменение соотношения военно-морских сил на Балтике в ущерб России; ликвидация аландского вопроса, удобная в связи с нынешним рассмотрением балтийских проблем, улучшила бы неблагоприятную для России ситуацию, что согласуетя с основными интересами самих Франции и Англии35 .
Правительство Норвегии, торопившееся заключить договор ввиду угрозы министерского кризиса, приняло последний русский проект без возражений и просило ускорить подписание. 16 июня Извольский послал Крупенскому инструкцию подписать договор сразу же по получении согласия всех заинтересованных держав. Посланник должен был также письменно напомнить министру иностранных дел Лёвленду, что Россия ожидает обмена нотами, аннулирующими трактат 1855 г., сразу после подписания договора и, во всяком случае, до его ратификации36 . Полномочия на подписание получили также представители Германии и Франции. Очередь была за Англией. Однако в последний момент она уклонилась от подписания уже согласованного документа.
Англия с самого начала проводила в балтийском вопросе политику, отличную от царской и диктовавшуюся преимущественно интересами соперничества с Германией. Целью британской политики было сохранить открытый характер Балтийского моря и не дать скандинавским странам подпасть под германское, да и под русское, влияние. В предложениях Извольского, касающихся Норвегии, трактата 1855 г. и конвенции об Аландах, британский министр иностранных дел Э. Грей почувствовал намерение подорвать англо-французское влияние в регионе и привести дело к русско-германскому соглашению, и он постарался расстроить намечавшуюся комбинацию.
19 июня царский посол в Лондоне А. К. Бенкендорф сообщил по телеграфу мнение главы Форин Оффис о том, что подписание норвежского договора и простая отмена демилитаризации Аландских островов поставят Швецию в неблагоприятное положение и могут побудить ее искать защиты в союзе с Германией. Грей видел выход в переговорах четырех держав (Англии, Франции, России и Германии) по вопросу об отмене конвенции об Аландских островах и одновременном предоставлении гарантий Норвегии и Швеции на базе статус- кво. План Грея шел, таким образом, навстречу одному из пожеланий России, но вместе с тем сохранял влияние западных держав в Скандинавии и лишал почвы русско-германское соглашение. На докладе Извольского об английском предложении царь наложил резолюцию: "С этим нельзя согласиться"37 .
22 июня Извольский в телеграмме в Лондон выразил сожаление по поводу позиции Грея. Он высказал мнение, что вопрос об Аландских островах может быть решен независимо от подписания норвежского договора и после него38 . Неделей позже Россия предприняла одновременные выступления в Лондоне, Париже и Берлине. В телеграмме в Англию Извольский вновь призывал британский кабинет вернуться на прежнюю позицию. При этом он повторно выражал готовность обсудить вопрос об отмене конвенции 1856 г. позднее. В Париж министр сообщал о своем отрицательном отношении к инициативе Грея и вы-
35 Там же, л. 252.
36 Там же, лл. 269, 272об.
37 Там же, д. 378/384, лл. 41 - 42.
38 Там же, л. 47об.
стр. 29
сказывал надежду, что правительство союзницы разделит русскую точку зрения. Наконец, в берлинской телеграмме Извольский предписывал Остен- Сакену конфиденциально пояснить главную причину несогласия России с английским предложением: твердое желание устранить всякое чужестранное влияние на Балтике, где следует признавать интересы только прибрежных государств. Министр полагал, что эта точка зрения будет должным образом оценена Германией, правительство которой займет аналогичную позицию39 . Из приведенных обращений видна склонность царского правительства временно пожертвовать частным интересом (право ремилитаризации Аландов) ради более важного регионального соглашения с Германией.
Из Берлина вскоре последовал ответ, что Германия с пониманием относится к мотивам, побудившим Россию отвергнуть английское предложение, и что она останется верной уже выработанному проекту договора40 . Франция не спешила высказываться, ожидая реакции Лондона.
Маневр царской дипломатии затруднил противодействие Форин Оффис норвежскому договору. В то же время опасения Англии насчет прогерманской ориентации политики Извольского на Балтике получили новое подтверждение. 1 - 2 июля Бенкендорф сообщил, что Грей отказался от своей идеи переговоров четырех держав и согласен вернуться к обсуждению одного норвежского вопроса. Но британский кабинет ставил теперь условие совершенно устранить из проектируемого договора упоминание о "нейтралитете", оставив только гарантию целостности41 . Официально это аргументировалось тем, что предлагаемая новая форма будет более приемлемой для Швеции. В действительности Англия хотела сохранить возможность соглашения между скандинавскими странами, которое сделало бы их менее податливыми влиянию соседних держав и могло бы косвенно способствовать закреплению нейтрализации балтийских проливов. Франция поддержала новую английскую идею42 .
5 июля Извольский обратился в Берлин. Он писал, что, хотя последнее английское предложение заметно понижает ценность проектируемого договора, он все же находит его приемлемым. Подписание договора положит, как он надеется, конец попыткам Лондона использовать нынешний повод для вмешательства в балтийские дела. Пробел же в таком международном акте можно будет восполнить декларацией о нейтралитете со стороны самой Норвегии43 . Возражений на это со стороны Германии не последовало.
Одновременно Норвегия также была уведомлена о готовности России принять новое английское предложение. Лёвленд в объяснениях с Крупенским указал, что, если Англия будет настаивать на своем и другие державы не предложат лучшего выхода, его правительство примет договор о гарантиях целостности вместо нейтралитета, но после подписания Норвегия обратится ко всем державам с циркулярным извещением, что провозглашает себя нейтральной и ожидает признания своего нейтралитета. Последнюю информацию он просил рассматривать как секретную44 .
С середины 1907 г. внимание царской дипломатии на Балтике переключилось на подготовку соглашения с Германией. Причины этого следует искать в общей перегруппировке держав и прежде всего - приближавшемся заключении русско- английской конвенции. Царское
39 Там же, лл. 67 - 70.
40 Там же, ф. Канцелярия, 1907 г., д. 18, л. 55
41 Luntinen P. Op. cit., p. 141.
42 АВПР, ф. Секретный архив, д. 378/384, л. 96.
43 Там же, лл. 87 - 88.
44 Там же, ф. Канцелярия. 1907 г., д. 25, л. 177.
стр. 30
правительство считало важным уравновесить ее соглашением с Германией. Последнее означало бы также морально-политическую поддержку самодержавия, совершившего контрреволюционный третьеиюньский переворот. В Берлине, в свою очередь, не хотели отказываться от борьбы за Россию и от противодействия английской политике "окружения". Между тем попытки найти почву для русско-германского соглашения на Ближнем Востоке и Балканах не увенчались успехом. Определенным толчком для России и Германии послужило также соглашение Англии, Франции и Испании о поддержании статус-кво и взаимной гарантии их владений в западной части Средиземного моря. Оба правительства узнали о новом договоре постфактум и по разным причинам отнеслись к нему отрицательно. Под влиянием известий о новом средиземноморском согласии у Извольского созрел план соглашения с Германией о поддержании статус-кво на Балтике.
За несколько недель до июльской встречи Николая II с Вильгельмом II в Свинемюнде Извольский поручил Таубе подготовить меморандум по северным делам. Меморандум, предназначенный для объяснений с Бюловом, должен был включать предложение о соглашении двух держав, направленном против стремления Англии вмешиваться в балтийские вопросы. Министр связывал свой замысел с основными задачами внешней политики страны. Он пояснил Таубе, что, проводя урегулирование отношений с Англией и Японией, хотел бы и с Германией прийти "к искреннему соглашению на достаточно широкой базе", дабы гарантировать Россию от всяких сюрпризов со стороны западного соседа45 .
Почти одновременно Извольский беседовал на эту тему с Шёном и передал ему памятную записку, где в общих чертах излагался план устранения влияния небалтийских держав на дела региона. Через несколько дней из Германии последовало принципиальное одобрение взглядов царского министра46 .
16 июля Извольский доложил царю свои соображения о будущих переговорах с германским канцлером47 , а на следующий день представил и проект секретного русско-германского протокола по балтийским делам, подготовленный при участии Таубе. Во зводной его части провозглашалась общность интересов России и Германии в регионе, их желание укреплять узы традиционной дружбы и добрососедства, а также формулировался принцип поддержания территориального статус-кво при полном исключении всякого внешнего влияния на Балтике. Содержание документа сводилось к двум положениям: 1) выражалась решимость двух монархий сохранить в неприкосновенности права на все владения в этом районе и не признавать в будущем заинтересованными в балтийских делах никаких других держав, кроме прибрежных; 2) указывалось на возможность заключения со Швецией и Данией специальных соглашений о признании их территориальной целостности и гарантии сложившегося положения на Балтике. Николай II одобрил представленный проект48 .
В предполагавшемся соглашении с Германией обращают на себя внимание, во- первых, некоторая претенциозность, несоответствие общей декларативной формы сравнительно скромному содержанию и, во-вторых, антианглийская направленность, казалось бы, не вполне естествен-
45 Taube M. Op. cit., pp. 135 - 136.
46 Lindberg F. Op. cit., p. 100.
47 АВПР, ф. Секретный архив, д. 376/382, л. 3.
48 Там же, д. 380/387, л. Юоб. Был подготовлен и проект русско- шведской декларации, служивший скорее дополнением и иллюстрацией к протоколу России с Германией. В нем, в частности, заявлялось, что правительство Швеции не будет рассматривать отмену конвенции 1856 г. об Аландских островах как противоречащую принципу поддержания статус-кво на Балтике (там же, л. 13об).
стр. 31
ная в момент, когда царизм искал улучшения отношений с Англией. Здесь можно согласиться с И. И. Астафьевым, по мнению которого, намерение Извольского "было вызвано желанием дать Берлину что-либо взамен Бьеркского договора, что не втягивало бы царизм в столь опасную комбинацию" и в то же время создавало бы видимость политического единения России с Германией в противовес "только что заключенной русско-японской и уже подготовленной русско-английской" антанте49 .
Свидание императоров состоялось 21 - 24 июля. Оно способствовало улучшению атмосферы русско-германских отношений, но не привело к достижению каких-либо конкретных договоренностей. Разочарование постигло Извольского с его балтийским проектом. Он ожидал, что немцы обеими руками ухватятся за антианглийское соглашение и, возможно, захотят сразу же подписать его. Но Бюлов ограничился тем, что согласился с общими взглядами Извольского на балтийский вопрос. Проекты же русско-германского протокола и русско-шведского соглашения он взял для изучения. Только 10 августа 1907 г. Извольский получил ответ. Статс-секретарь по иностранным делам Чиршки писал, что лежащая в основе проекта мысль в принципе привлекательна. Далее он расчленял предложение России на две части: сохранение статус-кво и устранение политического влияния неприбрежных государств. Первая принималась без всяких оговорок, вторая же признавалась излишней 'и даже вредной с точки зрения взаимоотношений с Англией. Исключение второй части позволило бы, по мнению Чиршки, сообщить соглашение другим державам и опубликовать его. Это, в свою очередь, подчеркнуло бы его оборонительный характер, устранило повод к недовольству других стран и облегчило переговоры со Швецией50 .
Реакция Германии показала, что Извольский представлял себе антианглийскую направленность ее политики слишком прямолинейно. Как раз во второй половине 1907 г. Берлин предпринимал некоторые шаги к смягчению отношений с Англией (проект соглашения о статус-кво на Северном море и др.). Царский МИД, завершавший переговоры с Лондоном, с готовностью согласился не выпячивать антибританское острие балтийского урегулирования. Но Извольский продолжал настаивать на секретности предприятия. Министру явно не хотелось, чтобы Франция и Англия уличили его в стремлении заключить сделку с Германией.
В ходе переговоров о русско-германском протоколе затрагивался также вопрос об Аландских островах. Получив 10 августа немецкий контрпроект, Извольский согласился с ним, но заметил, что предварительно надо уладить вопрос об Аландах, т. к. в противном случае протокол о сохранении статус-кво закрепит их нынешнее положение. 16 августа Чиршки сообщил о готовности Германии признать, что обязательство сохранения общего территориального статус-кво не должно препятствовать изменению статуса этих островов51 .
18 августа было, наконец, подписано русско-английское соглашение, а на следующий день Извольский уехал за границу на отдых. Тем временем руководители германской внешней политики пришли к мнению, что раньше, чем предлагать Англии договор о статус-кво на Северном море, нужно ускорить заключение системы балтийских соглашений. В начале сентября Извольского как бы случайно встретил в Карлсбаде ответственный чиновник германского МИД Г. Ягов, который стал убеждать его не откладывать балтийское соглашение до возвращения в Россию52 .
49 Астафьев И. И. Ук. соч., с. 85.
50 АВПР, ф. Секретный архив, д. 380/387, лл. 25 - 27.
51 Астафьев И. И. Ук. соч., с. 96.
52 PEA. T. 32. P. 1939, pp. 36 - 37.
стр. 32
21 сентября Извольский, находясь уже в Вене, вручил германскому послу в Австрии де Веделю памятную записку, содержавшую ответ на германский меморандум от 10 августа. Он выражал готовность принять германский контрпроект с добавлением специальной статьи или частного протокола об Аландских островах. Следующим шагом был бы обмен прибрежных государств декларациями (со специальной статьей об Аландских островах в российской и шведской декларациях). Извольский по-прежнему настаивал на строгой секретности русско-германского соглашения53 . Министр предлагал, таким образом, компромиссный вариант, сочетавший секретное и открытые соглашения и включавший важный для царского правительства пункт об Аландах.
9 октября, находясь в Париже, Извольский получил сообщение, что германское правительство приняло этот вариант и уполномочивает своего посла в России теперь же подписать протокол54 . Несогласованным оставался лишь вопрос, можно ли сообщить о русско-германских переговорах Англии. Германия хотела сразу же использовать новое соглашение в своих объяснениях с Лондоном. Россия, напротив, стремилась избежать огласки55 . В конечном счете и здесь был достигнут компромисс.
15 октября управляющий российским МИД К. А. Губастов представил царю доклад о благополучном завершении переговоров по балтийским делам, начатых в Свинемюнде. В нем отмечалось, что этим делается первый шаг к устранению из региона влияния всех посторонних держав в соответствии с традицией балтийской политики Екатерины II. Николай одобрил проект протокола, а на докладе наложил резолюцию: "Очень рад достигнутому соглашению"56 .
16 октября Губастов и Шён подписали русско-германский секретный протокол по балтийскому вопросу. Во вводной его части провозглашался принцип поддержания в регионе территориального статус-кво. Об исключении влияния неприбрежных держав в тексте не упоминалось, хотя фактически оно подразумевалось. Основное содержание документа (неприкосновенность территориальных прав сторон, возможность заключения специальных соглашений со Швецией и Данией) соответствовало первоначальному русскому проекту. Германия согласилась также не рассматривать отмену конвенции 1856 г. об Аландских островах как противоречащую принципам соглашения57 . Оба правительства обязались сохранять протокол в секрете до момента, который они совместно сочтут подходящим для предания его гласности58 .
Балтийский протокол представлял определенную ценность для обоих государств, причем не только в плане их двусторонних отношений. Царскому правительству удалось несколько выровнять курс внешней политики, получивший в результате конвенции 18/31 августа 1907 г. с Великобританией проанглийскую направленность. Соглашение подводило известную реальную базу под восстановление дружественных отношений с Германией; оно завершало серию урегулирований (русско-японское, англо-русское), которые должны были на время обезопасить Россию от внешних потрясений и позволить самодержавию осуществить
53 АВПР, ф. Секретный архив, д. 380/387, лл. 44 - 46; PEA. Т. 32, pp. 60- 62.
54 АВПР, ф. Секретный архив, д. 380/387, лл. 68 - 69об.
55 Там же, лл. 70об., 74.
56 Там же, лл. 75 - 76, 79об.
57 Сборник договоров России с другими государствами. 1856 - 1917. М. 1952, с. 395 - 396.
58 АВПР, ф. Секретный архив, д. 380/387, л. 79об. PEA. Т. 32, pp. 99 - 101. В случае инициативы Англии в балтийском вопросе каждая из сторон имела право ответить, что Германия и Россия уже ведут переговоры на эту тему и пришли к соглашению по существу, но продолжающееся урегулирование некоторых деталей не позволяет пока оповестить о нем другие страны.
стр. 33
программу контрреволюционных столыпинских реформ. Вместе с тем был сделан первый шаг к отмене стеснительной для царского правительства конвенции об Аландских островах.
Германия поспешила использовать балтийский протокол, чтобы посеять недоверие к политике России в Лондоне и Париже59 . Соглашение несколько уменьшало опасения германского правительства, вызванные складыванием Тройственной Антанты, и, казалось, подтверждало возможность втягивания России - пусть более медленного, чем думали раньше, - в орбиту германской политики. Что касается Аландских островов, то их ремилитаризация не представляла какой-либо угрозы Германии в силу господства ее флота на Балтике, да к тому же на пути отмены конвенции 1856 г. стояли многочисленные трудности.
Вернемся теперь к вопросу о норвежском договоре, заключительный этап борьбы вокруг которого проходил параллельно с подготовкой русско- германского балтийского протокола. Ко времени отъезда Извольского в Европу принципиальное согласие всех заинтересованных сторон на заключение договора о территориальной неприкосновенности Норвегии было получено; правительство этой страны подтвердило свое намерение объявить нейтралитет позже односторонним актом; царский МИД выработал новый, уже третий по счету проект договора60 . По заведенному порядку этот проект сначала был согласован с немецкой дипломатией, а в конце месяца препровожден на заключение правительств, участвовавших в переговорах. В конце августа - первой декаде сентября все они с большей или меньшей готовностью одобрили русский проект61 . Казалось, дело близится к завершению. Но в последний момент новые трудности возникли из-за позиции Швеции.
Шведское правительство, ознакомленное с проектом договора самой Россией62 , расценило его как направленный против своей страны и ставящий под сомнение ее мирные намерения в отношении Норвегии. Шведская дипломатия призвала державы отказаться от гарантий Христиании, что фактически лишало норвежский договор всякой основы.
После отказа большинства заинтересованных государств свести значение норвежского договора на нет исключением гарантий Швеция выдвинула новую идею - приобщение ее самой к намечаемому акту в качестве гаранта. Защиту этого предложения (видимо, не без согласования с Лондоном) взяла на себя Франция. Царская дипломатия полагала, что участие Швеции в договоре, где снято всякое упоминание о нейтралитете, не представляло бы опасности распространения этого принципа на все скандинавские государства. Оно могло быть даже выгодным, т. к. позволяло теперь же настаивать на полной отмене трактата 1855 года. Однако нельзя было не видеть, что пожелание Швеции осуществимо лишь с согласия Норвегии63 .
На норвежское правительство новая идея произвела, по сообщению Крупенского, "самое тяжелое впечатление". Там рассматривали перспективу превращения Швеции в гаранта как унизительную и ущем-
59 См. Астафьев И. И. Ук. соч., с. 100 - 102.
60 АВПР, ф. Секретный архив, д. 378/384, л. 113 об.
61 Lindberg F. Op. cit., pp. 104 - 106.
62 Российский МИД рассматривал это как первый шаг к вовлечению Швеции в политическую систему охраны статус-кво на Балтике. Одновременно предпринимались попытки выяснить, не склонно ли шведское правительство вступить в обмен мнений о соглашении с Россией и Германией о тех или иных гарантиях безопасности Швеции. Однако объяснения царского посланника в Стокгольме Будберга и встречи Извольского со шведским министром иностранных дел Э. Тролле в Карлсбаде и Париже показали, что Швеция не решается встать на предлагаемый Россией путь (АВПР, ф. Секретный архив, д. 378/384, лл. 117 - 119, 136 - 137, 139; Lindberg F. Op. cit., pp. 147,150 - 151).
63 Всеподданнейшая записка Губастова от 21.IX.1907 г. (АВПР, ф. Секретный архив, д. 378/384, лл. 182 - 183).
стр. 34
ляющую национальное достоинство Норвегии64 . В свою очередь, шведская дипломатия довела до сведения Англии и Франции, что в случае отклонения ее претензий она будет возражать против отмены трактата 1855 года. Переговоры опять застопорились.
Выход из тупика нашла царская дипломатия, сделавшая очередную тактическую уступку. 12 октября из Петербурга последовало предложение, чтобы трактат 1855 г. был аннулирован лишь в части, касающейся Норвегии. Таким образом, несогласие Швеции не могло больше мешать подписанию норвежского договора65 .
20 октября в столице Норвегии состоялось наконец заключение пятистороннего договора о территориальной неприкосновенности этой страны; одновременно прекращалось действие трактата 1855 г. в том, что касается правительств Англии, Франции и Норвегии. Целью договора провозглашалось обеспечить за Норвегией независимость и территориальную неприкосновенность. Норвежское правительство обязалось не уступать другим державам ни для временного занятия, ни в какой-либо иной форме никакой части своей территории. Правительства Германии, Франции, Англии и России, со своей стороны, обязались соблюдать неприкосновенность Норвегии, а в случае угрозы или фактического ее нарушения гаранты должны были, по просьбе норвежского правительства, оказать, ему поддержку теми средствами, которые будут признаны наиболее соответственными66 .
Ратификация договора состоялась в январе 1908 года.
Оценивая его значение, царское Министерство иностранных дел считало, что удалось достигнуть трех главных целей: 1) заменить направленный против России трактат 1855 г. международным актом, в котором сама Россия являлась участницей и поручительницей; 2) устранить из договора условие, которое могло бы со временем привести к образованию панскандинавского союза; 3) устранить опасность создания в непосредственной близости с русским (видимо, надолго беззащитным) севером английской или германской военно-морской базы путем приобретения какого-либо норвежского порта67 .
Норвежский договор получил не очень широкий, но вполне благожелательный отклик в русской печати68 . В целом он может, по-видимому, рассматриваться как определенный успех царской дипломатии. В то же время ей не удалось решить всех поставленных задач. Трактат 1855 г. был отменен не полностью, а лишь в отношении Норвегии. С пересмотром статуса Аландских островов пришлось повременить. Правда, оставалась надежда продвинуться к решению обоих этих вопросов в связи с предполагавшимся соглашением между Россией, Германией, Швецией и Данией о поддержании статус-кво на Балтике, но оправдалась она в дальнейшем лишь частично.
Заключение норвежского договора, как и ожидалось, привело к активизации переговоров Швеции с Россией и Германией. Уже в ноябре 1907 г. шведское правительство согласилось на аннулирование трактата 1855 года69 . Однако Англия и Франция, до которых дошли сведения о русско-германском балтийском протоколе, не спешили теперь с этим делом70 .
64 Там же, ф. Канцелярия, 1907 г., д. 25, л. 197.
65 Luntinen P. Op. cit., p. 150.
66 Сборник договоров России, с. 397 - 399.
67 АВПР, ф. Секретный архив, д. 378/384, лл. 317 - 320.
68 См. Речь, 7.XI.1907; Россия, 8.XI.1907; Новое время, 5.II.1908.
69 Luntinen P. Op. cit., p. 151.
70 Канроберовский договор был окончательно отменен лишь 10 апреля 1908 г., одновременно с подписанием двух многосторонних деклараций - России, Германии, Дании и Швеции по балтийскому вопросу и Англии, Германии, Франции, Дании, Голландии и Швеции по вопросу о Северном море. Обе декларации были посвящены сохранению территориального статус-кво в соответствующих регионах.
стр. 35
Попытки Извольского одновременно с декларацией 4 балтийских стран добиться решения вопроса об Аландских островах фактически окончились неудачей. Шведское правительство с самого начала переговоров приложило усилия к тому, чтобы соглашение о гарантиях территориальной целостности балтийских государств предшествовало пересмотру статуса этих островов. Германия заняла в данном деле по существу нейтральную позицию. Шведской дипломатии удалось использовать каналы личных связей монархов и заручиться согласием Николая II71 . В подписанном вместе с декларацией России, Германии, Дании и Швеции меморандуме тех же стран указывалось, правда, что освященный соглашением принцип сохранения статус-кво "имеет в виду исключительно территориальную неприкосновенность всех теперешних владений", но не касается свободного пользования "правами верховенства высоких договаривающихся сторон" над их владениями72 . В такой общей и довольно туманной форме царской дипломатии удалось зарезервировать право России на пересмотр статуса островов в будущем.
В 1905 - 1907 гг. балтийский регион оказался театром сравнительно активной политики царского правительства. К этому его побуждали как задачи борьбы с революцией, так и внешнеполитические интересы, локальные и общие, связанные с перегруппировкой великих держав. Отчетливо проявилось стремление царизма балансировать между Лондоном и Берлином. Этим объясняется, почему, добиваясь урегулирования с Англией в Азии, царское правительство осторожно подходило к сотрудничеству с ней в Европе и в то же время настойчиво искало взаимодействия здесь с Германией. Царская дипломатия в тот момент занималась решением балтийских дел в более тесном контакте с империей кайзера, чем даже с союзной Францией, заметно тяготевшей к Англии.
Одним из результатов русско-германского взаимодействия стал балтийский протокол 16 октября 1907 г., который был по-своему выгоден для каждой из сторон. В. М. Хвостов именовал этот документ "наиболее осязательным плодом всех попыток русско-германского сближения после окончания русско-японской войны (и вплоть до 1910 г.)", но "плодом скудным, ибо практическое значение протокола оказалось невелико"73 . Действительно, значение его не приходится преувеличивать. Дальнейшие события показали, что он не изменил общего характера русско-германских отношений и не повлиял на процесс перегруппировки великих держав. Это в известной мере определялось самим содержанием соглашения. В отличие от англо-русской и русско-японской конвенций 1907 г., сглаживавших действительно наиболее острые противоречия участников, балтийский протокол распространял свое действие на сравнительно спокойный район, где ни Россия, ни Германия, ни другие великие державы не проводили в то время активной экспансионистской политики.
Определенные успехи были достигнуты царской дипломатией в отношениях со скандинавскими странами. Она активно способствовала признанию независимости, а в дальнейшем гарантии территориальной целостности Норвегии. Были начаты и весною 1908 г. успешно завершены переговоры со Швецией и Данией (с участием Германии) о поддержании статус-кво на Балтике. Правда, царскому правительству не удалось при этом решить все задачи, которые ставились. Но цель общего улучшения отношений с малыми государствами региона была в основном достигнута.
71 Luntinen P. Op. cit., p. 222.
72 Сборник договоров России, с. 401.
73 История дипломатии. Т. 2, с. 618.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Digital Library of Estonia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.EE is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Estonia |