1. Сразу скажу, что не совсем согласен с Уинстоном Черчиллем, который, говорят, заметил, что "заглядывать слишком далеко вперед недальновидно". Многое зависит от выбора объекта, определения цели (масштаба), предпосылок (ограничений) и инструментария прогнозирования. В статье и книге А. В. Акимова предпринята оригинальная, методологически интересная попытка (как я понял, способом итеративных адаптации) долгосрочного прогноза численности мирового населения, содержится анализ крупных глобальных перспективных проблем, так или иначе связанных с демографическим ростом, которые вряд ли кого из специалистов могут оставить равнодушными.

2. Но, как и многие, исполнен скепсиса относительно адекватности прогнозов будущего (хотя как раз численность населения, ввиду определенной инерции, присущей ее динамике, похоже, несколько лучше поддается "форкастингу").

Дело в том, что достаточно плохо прогнозируются бифуркации1, качественные сдвиги, результаты взаимодействия факторов, в том числе случайных детерминант (помимо известных неизвестных существуют, как известно, неизвестные неизвестные), тем более при возникновении тех или иных катализаторов, о характере действия которых, скажем, через 100 - 200 и более лет (а в статье и книге речь идет о трехсотлетнем горизонте прогнозирования) мы мало что знаем определенного. Хорошо бы "уловить" хотя бы знак процесса (рост/падение), экстремумы, точки перегибов. В этом смысле согласен с Дж. М. Кейнсом, который подчеркивал: "I prefer to be roughly right, than precisely wrong".

Считаю, что в связи с этим отнюдь не лишены смысла слова Наполеона, который, хотя и располагал, естественно, меньшей, чем мы, информацией по поводу перспектив мирового развития, пришел к выводу, что "нет ничего невозможного". В перспективе, если реалистично мыслить, нельзя исключать как "гирлянды" удивительно благотворных открытий и изобретений и периоды так называемых belles epoques, так и каскады насилия, геноцида, пандемий, войн (как известно, в прошлом следовавших за хорошими периодами). Кто даст гарантию, что мир сумеет избежать жестоких трагедий, связанных с эскалацией терроризма, ядерных (или иных, например экологических) катастроф, встреч с крупными астероидами, кометой Галлея и т.п., которые радикально могут изменить вектор глобального развития?

До сих пор биота и человечество, как разумная ее часть, оказались весьма живучи. Но, кто знает, надолго ли? Так что прогнозы при прочих равных (?) условиях есть

1 Хотя среди экономистов встречаются "неисправимые" оптимисты (например, Дж. Мур из Economic Cycle Research Institute полагает, что "поворотные точки можно систематически предсказывать"), большинству экономистов не удавалось до сих пор делать реалистичные прогнозы сколько-нибудь убедительно [The Unfinished Recession, 2002, p. 17]. Возможно, потому, что, как отмечает известный швейцарский экономист-историк П. Бэрок, "нет такого закона и правила в экономике, который(ое) работает для всех периодов в истории и для всех экономических структур" [Bairoch, 1993, р. 164]. Как писал Дж. Стиглиц, экономические законы есть, "но значительная часть экономического движения необъяснима" [Stiglitz, 1998]. Кроме того, качество имеющейся статистики, несмотря на ряд достижений в этой сфере, оставляет желать много лучшего. Как подчеркивал один из умнейших эконометристов последнего времени, Цви Грилихес, "доля экономики, по которой индексы производительности можно более или менее реалистично рассчитать, упала до одной трети (с одной второй в первые десятилетия после Второй мировой войны" [Fraumeni, 2000, р. 15].

стр. 113
определенная игра. И вероятность происшествия "всякого разного" за три предстоящих века никак нельзя признать незначительной. Но хотя срывы, и даже очень серьезные, вполне возможны2, они, признаем, все-таки не обязательно фатально неизбежны.

3. Разумеется, прав А. В. Акимов, говоря в своей книге, что прогнозирование органически присуще людям. Мы постоянно что-то планируем и проектируем, рассчитываем варианты будущего (от "поехать за город" до "вырастить ребенка") [Акимов, 2008, с. 6]. Правда, есть сравнительно тривиальные вещи и есть вещи принципиально намного более сложные. В связи с этим вопрос: располагаем ли мы адекватным инструментарием для системного количественного и качественного прогноза на сверхдлинный период?

Как известно, вероятность того, что произойдет даже простое событие (Ра), не столь велика (Ра = Рb * Рс * Pd ... Pz). Если она зависит, скажем, даже от вероятности трех других событий/процессов с высоким значением частной вероятности (возьмем в каждом случае "красивое число", в котором три семерки - 0.777), то перемножение вероятностей даст нам ~ 0.47, т.е. наше искомое событие скорее не произойдет, чем произойдет. Экономисты (поскольку экономика еще не стала точной наукой3), как правило, не могут толком спрогнозировать даже ближайший кризис, динамику фондовых индексов, цен на нефть и т.п.

Хотя сейчас некоторые исследователи говорят о торможении глобализации, это, как мне представляется, не столь однозначно. Информационно-технологические процессы будут, как представляется, неизбежно ее ускорять. А следовательно, взаимозависимость стран, народов, людей будет нарастать. Результатом этого "уплотнения взаимодействий" может стать интенсификация (правда, не известно по какой формуле) бифуркаций и пертурбаций. Все это явно усложняет более или менее точное прогнозирование сложных макроэкономических и социальных показателей.

4. А. В. Акимов выбрал сверхдальний горизонт прогнозирования - практически 300 лет. Такой большой "прыжок в будущее" завораживает своей провокативностью и, разумеется, стимулирует дискуссию. Прогнозируя будущее, полезно иметь временной масштаб "разбега", не меньший прогнозируемого, и выявить основные тенденции роста, замедления или, наоборот, ускорения изучаемых процессов.

Как известно, 300 лет тому назад (~ к 1700 г.) мир еще не испытал ни промышленной, ни тем более информационно-технологической революции, развивался в целом крайне медленно (но с большими перепадами). И, подчеркнем, мало что (из происшедшего и происходившего) предвещало наступление эпохи так называемого современного экономического роста (СЭР - термин, введенный американским экономистом С. Кузнецом) с высоким или даже ускоряющимся темпом прироста подушевого ВВП, структурных сдвигов, эффективности и т.п.4.

Общества на Востоке, Западе и Юге были, по нынешним меркам, крайне бедными. Доля аграрного сектора в ВВП достигала, по сделанным сравнительно недавно расчетам, 40 - 50%, а в занятости - 75 - 85%, сравнительно мало отличаясь от того, что было в 1500 или даже 1300 г. (см.: [Bairoch, 1997, р. 597; Мельянцев, 1996, с. ПО]), а сейчас в развитых странах и тот и другой показатели составляют в среднем 1 - 3% [The World Bank..., 2009, p. 48 - 50, 208 - 210]. Уровень подушевого ВВП был в ныне развитых стра-

2 Не случайно, наверное, в последнее время увеличилось число книг и фильмов с апокалипсическим содержанием.

3 Во многом это связано с тем, что в "экономике" слишком много полудоказанных гипотез, а исследователи в своих построениях часто используют не столько реалистичные, сколько удобные предпосылки (см. об этом: [Lawson, 1997, р. 106]). Кто-то неплохо сказал: экономисты (почти) ничего не знают, но другие знают еще меньше (о рациональных, но плохо информированных "профессионалах" (так называемых rational fools) (см., в частности: [Бирман, 2004, 2008]).

4 До наступления СЭР были отдельные периоды расцветов, например, в Голландии, а до этого в Сунском Китае и, возможно, в раннеаббасидском халифате (см.: [Jones, 1988; Goldstone, 2002, p. 323 - 389]).

стр. 114
нах в 25 - 30 раз меньше, чем ныне. Доля городского населения (критерий - не менее 5 тыс. жителей) в 1700 г. составляла 10 - 13% (в 1300 г. 9 - 11%), средняя продолжительность предстоящей жизни от рождения не более 25 - 33 лет, а доля элементарно грамотных едва ли превышала в среднем четверти взрослого населения5. То есть, за исключением небольшого количества характеристик, жизнь три века назад для большинства населения была, как в средневековье, - "тяжелой, грубой и короткой" (Т. Гоббс).

Судя по данным А. Мэддисона, мировой ВВП в расчете на душу населения, увеличившись за первые семь столетий второго тысячелетия всего примерно на 2/5, за последние 300 лет вырос примерно в Юраз (рассчитано по: [Maddison, 2003, р. 262])6. При этом в тенденции (почти) все время ускоряясь - с 0.06 - 0.07% в год в 1700 - 1820 гг. до 0.9% в 1820 - 1913 - 1950 гг. и 2.1% в 1950 - 2001 гг.7 Т.е. при переходе от доиндустриальной к индустриальной и далее к постиндустриальной экономической системе темп роста рассматриваемого показателя ускорился более чем на порядок (в целом по миру примерно в 30 раз!).

В ныне развитых странах важнейший фактор экономического роста - норма валовых капиталовложений, рассчитанная в действовавших ценах, увеличилась примерно с 5 - 7% в XVI-XVIII вв. до 12 - 14% в 1800 - 1913 гг., 15 - 17% в 1921 - 1938 гг. и до 20 - 24% во второй половине XX - начале XXI в. [Мельянцев, 1996, с. 89, 113, 165- 166; Мельянцев, 2009, с. 181] (ввиду того, что относительные цены капитальных благ в тенденции падали, рост рассматриваемого показателя был в реальности существенно выше) [Мельянцев, 1996, с. 116, 170]. Капиталовооруженность труда при переходе от традиционного общества к современному резко выросла не только в результате его оснащения физическими производственными активами (в том числе за счет роста нормы капиталовложений), но также и "человеческим капиталом". Доля инвестиций в "человеческий капитал " в совокупных расходах на формирование физического и "человеческого капитала" в ныне развитых странах увеличилась примерно с 1/20 - 1/10 в XVII-XVIII вв. до 1/5 в 1913 г., 2/5 в 1950 г. и свыше 3/5 в 2006 г.8.

В результате этих изменений, интенсификации системы коммуникаций, углубления мирохозяйственных связей, усиления конкуренции в мировой экономике и в целом улучшения качества институтов существенно выросла динамика производительности. По ныне развитым странам среднегодовой темп прироста факторной производительности, не превышавший в тенденции в 1500 - 1800 гг. 0.11 - 0.15% в год, повысился в 1800 - 1938 гг. в восемь раз - до 1 - 1.1% и затем почти удвоился в 1950 - 2007 гг. (до 1.8 - 1.9% в год, граф. 1). При этом подчеркнем, что, согласно нашим подсчетам, в пределах этих больших циклов (условно говоря, позднего традиционного, индустриального, раннего постиндустриального) наблюдались взлеты и падения в динамике роста производительности.

5 По имеющимся расчетным оценкам, в среднем по Европе (без России) в 1300 - 1700 гг. урожайность зерновых и подушевое производство энергии выросли не более чем на 10 - 20% (хотя в ряде стран Северо-Западной Европы прогресс был больше). Составлено и рассчитано по: Allen, 2003, р. 415; Buringh, van Zanden, 2009, p. 434; Bairoch, 1997, p. 597; Maddison, 2007, p. 376 - 379; Мельянцев, 1996, с. 82, 89.

6 По оценкам П. Бэрока, если в 1000 - 1700 гг. подушевое производство энергии и железа в мире выросло соответственно примерно в 1.5 и 2 - 3 раза, а подушевой объем внешнего товарооборота повысился в 3 - 4 раза, то в 1700 - 1990 гг. увеличение аналогичных показателей составило примерно 36, 260 и 120 раз (см.: [Bairoch, 1997, р. 99]).

7 Здесь ввиду нехватки места мы опускаем вопрос об огромных различиях в экономической результативности между передовыми и периферийными странами (о чем в принципе читателю известно из специальной литературы).

8 Расчеты и оценки по: [Мельянцев, 1996, с. 91, 120; Мельянцев, 2009, с. 9 - 10].

стр. 115
График 1

Динамика совокупной факторной производительности в ныне развитых странах

Исчислено по: [Мельянцев, 1996, с. 95, 110, 121, 190 - 191; Мельянцев, 2009, с. 182].

Все это мы приводим для того, чтобы подчеркнуть весьма высокую степень неравномерности мирохозяйственных процессов, прогнозирование которых в постиндустриальную эпоху (а работа А. В. Акимова об этом) нам представляется занятием весьма рискованным: очень мало констант. Как кто-то из известных сказал: "The only one constant is change". И чем дальше, тем больше вероятны неожиданные бифуркации. Правители, общества и люди, желающие себе блага, должны быть готовы к резким изменениям, натренированы на них и, как бы это ни показалось странным на первый взгляд, быть способны (как гласит надпись высоко в Гималаях) "научиться радоваться препятствиям".

Когда мы говорим о долговременном росте численности населения, то я не исключаю, что вслед за нанореволюцией и биотехнологической революцией человек, как биоинтеллектуальный феномен, претерпит значительные изменения. Уже сейчас довольно часто используются имплантаты. В дальнейшем этот процесс, наверняка, получит большее развитие. Человек скорее всего в определенной мере станет киборгом. Вследствие этого возможно и значительное изменение системы ценностей (правда, я не знаю, будет ли она у них, киборгов, как таковая). А раз так, то демографические, макроэкономические и макросоциальные процессы могут непредсказуемо измениться.

5. В статье немало внимания уделено ресурсным ограничениям. Мне, однако, не совсем понятен использованный автором инструментарий сверхдлинного прогнозирования (калькулирования траекторий изменения) коэффициентов ресурсоемкости [Акимов, 2008, с. 137, 152, 154]. Между тем это - ключевой вопрос, в том числе межстрановых и межцивилизационных взаимодействий (поставленный, кстати, в названии статьи).

Думаю все же, что не все будет фатально идти по "печальному" сценарию. Ибо, как показывает опыт последних двух столетий, люди, даже не обладая нынешним уровнем знаний, сумели-таки масштабно повысить такой важнейший параметр мирового развития, как энергоотдача. Триста лет тому назад ну никто, даже сам Мишель Нострадамус вкупе с Исааком Ньютоном, не смог бы, наверное, предположить, что (в результате крупных технологических изобретений, изменения структуры потребления энергии и структуры производства) энергоотдача в развитых странах будет расти так быстро, при этом в тенденции существенно ускоряясь (граф. 2).

стр. 116
График 2

Динамика энергоотдачи в ныне развитых странах

Рассчитано по: [Мельянцев, 1996, с. 155 - 157; The World Bank..., 2009, p. 14 - 16, 158 - 160, 204 - 206].

Что касается того, кто кого (Восток или Запад, Север или Юг) обгонит в подушевых показателях в отдаленной перспективе, можно только гадать. Запад (включая сюда и Японию, но исключая США) уже почти потерял демографический дивиденд, стареет быстро, имеет дорогую рабочую силу. Поэтому ТНК аутсорсируют многое в Китай, Индию, другие развивающиеся страны. Полагаю, тем не менее, что даже такие гиганты, как Китай и Индия, достигнув, скажем, через 10 - 20 лет более весомых позиций в глобальном ВВП, еще не смогут ввиду несовершенства институтов и качества рабочей силы (прежде всего так называемого когнитариата) по-настоящему конкурировать в перспективных инновациях. Весьма важно, однако, развитым странам, как, впрочем, и России, быть достаточно упорными в реализации своих национальных стратегий, "не прогибаясь под изменчивый мир", в котором в тенденции, вследствие демографического фактора, демонстрационного эффекта и "преимуществ отсталости" (возможности спрямления путей развития), все большую роль будут играть страны Востока и Юга9.

Понятно, что им надо значительно поднять уровень жизни своего населения, сократить гигантский разрыв в доходах, существующий между бедными и богатыми странами. В то же время трудно себе даже представить, что будет с глобальной окружающей средой, и так уже сильно подорванной за последние два века, если масштаб подушевого потребления энергии в Китае и Индии (а также во многих других развивающихся странах) поднимется хотя бы до половины того уровня, что имеется в развитых государствах.

Если учесть, что в 1990 - 2006 гг. на небогатые страны приходилось уже 3/5 прироста потребления энергии, в том числе на Китай и Индию почти половина (43 - 46%), а темпы прироста этого показателя были в них (соответственно 4.4 и 3.5% в год) почти вдвое больше, чем в среднем по развивающимся и в два с половиной раза выше, чем в целом по развитым странам, то это не может не вселять определенные опасения. Ибо их опережающий (по сравнению с развитыми странами) рост достаточно энергоемок: если в ведущих развитых странах эластичность роста ВВП по используемой энергии ((ΔE/E)/(ΔY/Y)) в среднем не превышает 50% (увеличение ВВП на 1 проц. пункт (п.п.)

9 И, вообще говоря, не стоит перебарщивать с толерантностью, ибо в современном мире она часто воспринимается экспансивными социумами как слабость. Б. Н. Шапталов приводит такую притчу: "У стада овец спросили: "Как вы относитесь к мясокомбинату?" - "То-ле-ра-нтно", - тихо заблеяли они" (см.: [Шапталов, 2009]).

стр. 117
сопряжено с увеличением потребления энергии на 0.5 п.п.), то в Китае и Индии, несмотря на то, что темпы прироста энергоотдачи в них существенно выше (3.2 - 2.4% в год против ~ 1% в передовых странах), эластичность прироста валового продукта по использованию энергии на четверть выше (рассчитано по: [The World Bank..., 2009, p. 162 - 164, 204 - 206; Мельянцев, 2009, с. 72 - 74]).

Так что Китаю, Индии и ряду других стран, которые будут все более активно втягиваться в экономическую модернизацию, нужно будет много энергии (ибо в сравнительно короткий срок резко снизить энергоемкость роста весьма трудно). При этом в Китае и Индии доля чистых источников производства энергии не превышает 2.7 - 3.0%, что почти в пять раз меньше, чем в развитых государствах (рассчитано по: [The World Bank..., 2009, p. 158 - 160]).

Китай, превратившись в 1990-е гг. в чистого импортера энергии, в 2006 г. уже импортировал 7%, а Индия - 23% всей потребляемой в стране энергии (в 1990 г. - 9%) [The World Bank..., 2009, p. 162 - 164]. Так как крупные развивающиеся страны в возрастающих объемах импортируют энергию, это, как мы видим, стало существенно сказываться на динамике мирового спроса на первичные энергоносители, прежде всего на нефть.

Хотя подушевое "производство " двуокиси углерода в Китае и Индии (по имеющимся в нашем распоряжении данным, в 2005 г. 4.3 и 1.3 т) еще существенно меньше, чем в странах с высокими доходами (12 - 13 т), в вышеупомянутых двух крупнейших странах мира среднегодовой темп увеличения этого показателя (4.8 - 4.9 и 3.2 - 3.9%) в 1990 - 2005 гг. оказался практически на порядок выше, чем в развитых странах (0.4% в год) [The World Bank..., 2009, p. 162 - 164].

Экономическая модернизация двух азиатских исполинов, несмотря на все их весомые достижения, в немалой мере определяется прежде всего экстенсивными факторами, хотя динамика совокупной факторной производительности в них выше, чем во многих других странах и регионах развивающегося мира. По одной из рассчитанных нами моделей, в последние два-три десятилетия вклад совокупных затрат основных факторов (ресурсов) в Индии превышал 3/5, а в Китае достигал 3/4 прироста ВВП10. Приведенные расчеты не включали фактора стремительного наращивания ими потребления энергии (о чем шла речь выше) и не учитывали быстрое ухудшение состояния окружающей среды. То, какую реальную глобальную цену имеет и будет иметь ускоренная модернизация огромных по численности развивающихся стран, не может не вызывать тревогу и опасение. В 1980-е-2005/07 гг. среднегодовой темп прироста подушевого ВВП в Индии и Китае (4.2 - 4.4% и 6.1 - 6.3%) был соответственно примерно в два и три раза больше, чем в целом по развитым странам (1.8 - 2.0%). А по темпам прироста подушевого выпуска углекислого газа два азиатских гиганта (соответственно 3.8 - 4.0 и 4.2 - 4.4%) в 20 раз опережали передовые государства мира (-0.2% в год).

Накануне мирового кризиса Индия по валовому национальному доходу (ВНД) (в ППС) в расчете на душу населения составляла 7 - 8% в целом от группы развитых стран, но по показателю подушевого выброса двуокиси углерода ее "планка" приближения к среднему уровню передовых стран была примерно на 2/5 выше (10 - 11%). Еще хуже ситуация в Китае, идущем путем форсированной индустриализации методом "coute que coute" (любой ценой). Если первый показатель равнялся примерно 14 - 15%, то второй, отражающий в определенной мере экологическую цену экономического преуспеяния КНР, оказался в два с половиной раза выше (-37%) (рассчитано по: [Мельянцев, 2009, с. 151, 190; The World Bank..., 2003, p. 148 - 150; 2009, p. 162 - 164]). Иными словами, Китай и Индия, а также ряд других растущих развивающихся стран гораздо быстрее подтягиваются к развитым не столько по уровню жизни, сколько по масштабам разрушения окружающей среды, что вместе с серьезными социальными

10 В КНР вклад интенсивных факторов роста почти вдвое меньше, чем в среднем по развитым государствам [ Мельянцев, 2009, с. 208, 182].

стр. 118
перекосами в них (сильной дифференциацией доходов) может даже в недалеком будущем иметь серьезные негативные последствия для их внутриполитического развития и стать основой для резкого обострения международных конфликтов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Акимов А. В. 2300 год: глобальные проблемы и Россия. М., 2008.

Бирман И. Уровень русской жизни. М., 2004, 2008.

Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история и современность. М., 1996.

Мельянцев В. А. Развитые и развивающиеся страны в эпоху перемен. М., 2009.

Шапталов Б. Н. Теория и практика экспансионизма. Опыт сильных держав. М., 2009.

Allen R.C. Progress and Poverty in Early Modern Europe // The Economic History Review. Vol. LVI. 2003. N 3.

Bairoch P. Economics and World History. Myths and Paradoxes. N.Y., 1993.

Bairoch P. Victoires et deboires. Histoire economique et sociale du monde. Vol. 1. P., 1997.

Buringh E., van Zanden J. -L. Charting the "Rise of the West": Manuscripts and Printed Books in Europe. A Long-Term Perspective from the Sixth through Eighteenth Centuries // The Journal of Economic History. Vol. 69. 2009. N 2.

Fraumeni B.M. Zvi Griliches (1930 - 1999) and His Contribution to Economic Measurement// Survey of Current Business. 2000. N 1. January.

Goldstone J. Efflorescences and Economic Growth in World History: Rethinking the 'Rise of the West' and the Industrial Revolution // The Journal of World History. Vol. 13. 2002. N 2.

Jones E. Growth Recurring. Economic Change in World History. Oxford, 1988.

Lawson T. Economics and Reality. L., 1997.

Maddison A. The World Economy. Historical Statistics. P.: OECD, 2003.

Maddison A. Contours of the World Economy, 1 - 2030. Oxford, 2007.

Stiglitz J. Knowledge for Development: Economic Science, Economic Policy and Economic Advice. Wash., 20 April, 1998 // http://www.worldbank.org/html/exdr/extme/js-abcde98/js-abcde98.htm

The Unfinished Recession // The Economist. 28.09.2002.

The World Bank. World Development Indicators, 2003. Wash., D.C., 2009.

The World Bant World Development Indicators, 2009. Wash., D.C., 2009.

Permanent link to this publication: