Ключевые слова: прогноз численности народонаселения, взаимодействие цивилизаций, глобализация, топливно-энергетические ресурсы, международная безопасность

Статья А. В. Акимова, несомненно, нужная и своевременная. Сама по себе она не дискуссионна, поскольку состоит из вполне достоверных фактов, которые как таковые сложно оспаривать, и собрания предположительных сценариев без выбора и обоснования какого-то одного, который и мог бы быть предметом верификации или фальсификации. Но она, безусловно, в явном и неявном виде указывает на глубокие проблемы и побуждает к далекоидущим дискуссионным высказываниям.

Реагируя на этот корректно-провокативный текст, хотелось бы вначале определить базовые понятия и методологические принципы, отраженные в самом его названии. "Цивилизация" - это количественное или качественное понятие: цивилизованность, имеющая разные уровни и градации, - общая характеристика всего человечества или уникальная целостность, принципиально отличающаяся от всякой другой цивилизации и тем самым разделяющая людей иногда до смертоносного антагонизма? Знаменитое "столкновение цивилизаций" - это эвфемизм для хорошо известной с древности борьбы культуры с варварством или признание реальной несовместимости в одном "цивилизационном теле" разных "культурных генотипов"? Наконец, синонимичны ли в данной дискуссии (как в англо- и франкоязычном мире) "цивилизация" и "культура" или же нет и даже терминологически различны до противоположности (как в немецком и русском лексиконе)?

Предлагая "прикладное" определение "цивилизации", А. В. Акимов, с одной стороны, сослался на С. Хантингтона, следующего англоязычной традиции, с другой - отметил присущий ей "жизненный цикл... идущий от зарождения к росту, расцвету, а затем к распаду", что вполне соответствует проникнутой немецким духом теории О. Шпенглера, принципиально различавшего цивилизацию и культуру. Предварительно и в рабочем порядке, т.е. отвлекаясь от множества проблемных тонкостей, предлагаю считать культурой исторически сложившийся на основе определенной языковой общности механизм символизации и считывания социально значимой ненаследственной информации и в соответствии с отечественной традицией отличать от цивилизации как ее материального воплощения, т.е. употреблять оба термина как более удобные аналоги словосочетаний "духовная культура" и "материальная культура".

Для сопоставления сопоставимого, кроме того, следует не только в количественном аспекте различать разные степени развития культур и цивилизаций, но и устано-

Окончание. Начало см.: Восток (Oriens). 2010. N 2. С. 108 - 130.

стр. 101
вить их качественные градации, позволяющие не утонуть в "мультикультурализме без берегов", принципиально уравнивающем культуры современных постиндустриальных государств и племен Амазонии. Эту задачу позволяет решить введение всего двух отличительных признаков: исторического и логического - автохтонности и структурной полноты. Первый означает не заимствованный, а самородный характер всех конституирующих элементов развитой культуры (форм общественного сознания), второй - ее достроенность до "вершины" в виде философии, играющей универсальную обобщающую и методологическую роль.

Для наглядности можно воспользоваться образом пирамиды как одного из самых ярких достижений человечества. Ее основание символизирует естественный язык, следующий уровень - письменность и так далее вплоть до самого философского верха, над которым в свою очередь возвышается "замыкающий камень" - собственный методологический "органон". Развитая культура может и не иметь философии, как, например, древнеегипетская, в таком случае ей соответствует пирамида с усеченным верхом, наподобие пирамид Джосера и Месоамерики, месопотамских зиккуратов и московского мавзолея. Применение двух указанных признаков уменьшает количество основных культур в истории человечества, насчитываемых от 5 - 8 до двух с лишним десятков, всего до трех - западной (европейско-средиземноморской), индийской и китайской (синоиероглифической). Сопоставление членов данной триады, с поразительной синхронностью приобретших свои определяющие черты в первой половине 1-го тыс. до н.э., обнаруживает очевидную двоичную поляризацию: Восток-Запад, в которой, вопреки расхожему мнению, "срединная" Индия относится не к первому, а ко второму полюсу.

Это вытекает из генетической и языковой индоевропейской общности, подкрепленной единством алфавитной письменности, религиозно-мифологических архетипов, взаимообменом философских идей со времен древнегреческих философов и древнеиндийских гимнософистов и проявившейся в способности вестернизироваться с помощью англоязычных культурных стандартов. Напротив, в самобытном очаге китайской цивилизации ныне прослежено существование человека, по разным оценкам, от 1.5 до 2.5 млн. лет назад, т.е. здесь проходил особый процесс сапиентации, формирования психосоматики и естественного языка, принципиально отличного от языков всех прочих основных цивилизаций, входящих в ностратическую макросемью и связанных с общим африканским происхождением их носителей. Соответственно от всех живых культур китайская, и только она одна, отличается полной непрерывностью языкового развития, органически связанного с иероглификой, по современным данным своей древностью сопоставимой с древнеегипетской.

Следует подчеркнуть, что принятие алфавита остальными сопоставимыми цивилизациями уже предполагало определенный разрыв в их духовной традиции, обусловленный освоением иноземной культурной парадигмы, ибо для всех них это выдающееся изобретение было заимствованным. Иероглифы создавались в разных цивилизациях, но сохранились в одной, алфавит был создан единожды в восточном Средиземноморье и распространился по всему миру. В свою очередь, оппозиция алфавитного и иероглифического типов письменности знаменует различие психотипов: "левополушарного" ("праворукого") аналитичного и "правополушарного" ("леворукого") синтетичного, которые согласуются с половой символизацией: мужское-женское.

Статья А. В. Акимова неявным образом посвящена именно Китаю, поскольку прежде всего с ним ассоциируется проблема народонаселения в современном мире, где каждый пятый или даже четвертый житель - китаец. К этому общеизвестному и выразительному факту стоит добавить, что парадоксальным образом именно неуемно чадолюбивые китайцы первыми изобрели и ввели в практику многие весьма эффективные и даже жестокие средства контрацепции и ограничения рождаемости. В теории известный философ, литератор, ученый и государственный деятель, создатель ориги-

стр. 102
нальной демографической теории Хун Лян-цзи (1746 - 1809) на пять лет раньше Мальтуса сформулировал принцип, согласно которому рост численности народонаселения постоянно опережает увеличение продовольственных, земельных и жилищных ресурсов, а в практике ограничения рождаемости КНР является мировым лидером.

Еще один парадокс: взрывное увеличение населения Китая началось в XVIII в., когда он был порабощен иноземцами - маньчжурами, и достигло апогея в XX в., едва ли не самом трагичном в китайской истории. Поэтому, используя терминологию обсуждаемой статьи уместнее рассматривать не "наброски контуров будущего" или "наиболее вероятные или желательные варианты развития", выводимые из чреватого "концом истории" западного пути, а его вполне реальную альтернативу - китайскую цивилизацию, являющую себя "весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима".

Итак, из сохранившихся до наших дней древнейших мировых культур наиболее отличны друг от друга западная (с родственной индийской) и китайская. Их взаимная полярность имеет очень глубокие антропологические, а не только социальные и историко-культурные корни, выражаясь в различии двух противоположных типов психики, личности, мировоззрения и поведения, возможно отражая альтернативные варианты сапиентации человека в двух разных и достаточно удаленных друг от друга ареалах земного шара. Китайский вариант - это предельно развитая культурная позиция здравомыслящего и социализованного "нормального" человека, по выражению Тейяра де Шардена, "бесконечно усложненный неолит"; западный - парадоксальное отклонение от "нормы", своего рода "извращение ума", основанное на "стремлении к невозможному" и "вере в абсурдное". Корни этой идеологии уходят в древний и, по-видимому, обусловленный исконно кочевым образом жизни индоевропейский обычай сожжения, т.е. полной дематериализации, самого дорогого для архаического человека - его почивших предков, что находится в разительном контрасте с отражающим оседлый образ жизни древнеегипетским и китайским культом тел умерших. Очевидна логическая связь между огненной дематериализацией высших ценностей и идеалистическим признанием нематериального мира наивысшей ценностью, что первым продемонстрировал Гераклит в тезисе об огне - логосе. Столь же ясна связь почитания даже мертвой телесной материи с мировоззренческим натурализмом.

Формирование западной цивилизации было обусловлено рядом уникальных и неповторимых событий (принятие алфавита, "греческое чудо", рождение капитализма, научно-техническая революция) и соответственно самоосмыслялось с помощью линейной концепции времени и признания таких абсолютно уникальных актов исторической драмы, как Боговоплощение или Второе пришествие. Напротив, китайская цивилизация развивалась циклически и самоосмыслялась в терминах теории "вечного возвращения на круги своя".

В европейском экстрасенсуальном и сверхрассудочном мировоззрении, будь то платоническая философия, христианская теология или научная теория, происходит трансцендирующее удвоение мира в его идеальной конструкции. Для китайского же сенсуалистического и рассудочного натурализма мир един и неделим, в нем все имманентно и ничто, включая самые тонкие божественные сущности, не трансцендентно. В идеальном мире западного человека действуют абстрактные логические законы, в натуралистическом мире китайца - классификационные структуры, здесь место логики занимает нумерология. Социальным следствием подобного "здравомыслия" стало то, что в Китае философия всегда была царицей наук и никогда не становилась служанкой богословия.

Специфику китайской классической философии в содержательном аспекте определяет прежде всего господство натурализма и отсутствие развитых идеалистических теорий типа платонизма или неоплатонизма (и тем более классического европейского идеализма Нового времени), а в методологическом аспекте - отсутствие такого уни-

стр. 103
версального общефилософского и общенаучного органона, как формальная логика (что является прямым следствием неразвитости идеализма). Речь идет именно о натурализме, а не о материализме потому, что последний коррелятивен идеализму и вне этой корреляции термин "материализм" утрачивает научный смысл. Само понятие материи европейская философия получила из недр платоновского идеализма (а термин "идея" - из демокритовского материализма).

Одним из следствий общеметодологической роли логики в Европе стало обретение философскими категориями прежде всего логического смысла, генетически восходящего к грамматическим моделям древнегреческого языка. Сам термин "категория" подразумевает "высказываемое", "утверждаемое" (categoreo). Китайские аналоги категорий, генетически восходя к мифическим представлениям, образам гадательной практики и хозяйственно-упорядочивающей деятельности, обрели прежде всего натурфилософский смысл и использовались в качестве классификационных матриц: например, двоичная - инь-ян. или лян и - "двоица образов"; троичная - тянъ. жэнь. ди - "небо, человек, земля", или сань иай - "три материала", пятеричная - у сын - "пять элементов". Современный китайский термин "категория" (фань-чоу) имеет нумерологическую этимологию, происходя от обозначения квадратного девятиклеточного (9 чоу) построения (по модели магического квадрата 3 на 3 - ло шу), на котором основан общеметодологический текст "Хунь фань" ("Величественный образец"), входящий в состав одного из первейших произведений китайской классики "Шу цзина" ("Канон писаний").

Место науки логики (первой подлинной науки в Европе; второй была дедуктивная геометрия, поскольку Евклид следовал за Аристотелем) как всеобщей познавательной модели (органона) в Китае занимала так называемая нумерология (сян шу чжи сюэ), т.е. формализованная теоретическая система, элементами которой являются математические или математикообразные объекты - числовые комплексы и геометрические структуры, связанные, однако, между собой главным образом не по законам математики, а как-то иначе - символически, ассоциативно, фактуально, эстетически, мнемонически, суггестивно. Древнейшие и ставшие каноническими формы самоосмысления общепознавательной методологии китайской классической философии были реализованы, с одной стороны, в нумерологии "Чжоу и " ("Чжоуские перемены"), или "И цзина" ("Канон перемен"), "Хун фаня", "Тай сюань цзина" ("Канон Великой тайны"), а с другой - в протологике "Мо-цзы", "Гунсунь Лун-цзы", "Сюнь-цзы".

За свою долгую историю нумерологические структуры в Китае достигли высокой степени формализации. Именно это обстоятельство сыграло решающую роль в победе китайской нумерологии над протологикой, поскольку последняя не стала ни формальной, ни формализованной, а потому не обладала качествами удобного и компактного методологического инструмента (органона). Противоположный исход аналогичной борьбы в Европе с этой точки зрения объясняется тем, что здесь логика с самого рождения строилась как силлогистика, т.е. формальное и формализованное исчисление, а нумерология (аритмология, арифмосемиотика, или структурология) и в своем зрелом состоянии предавалась полной содержательной свободе, т.е. методологически неприемлемому произволу (см., например: Ямвлих. "Теологумены арифметики").

Китайская протологика одновременно противостояла нумерологии и сильно зависела от нее. В частности, находясь под воздействием нумерологического понятийного аппарата, в котором понятие "противоречие" ("контрадикторность") было растворено в понятии "противоположность" ("контрарность"), протологическая мысль не сумела терминологически разграничить "противоречие" и "противоположность". Это, в свою очередь, самым существенным образом сказалось на характере китайской протологики и диалектики, так как и логическое и диалектическое определяется через отношение к противоречию.

Центральная гносеологическая процедура - обобщение в нумерологии и нумерологизированной протологике имела характер "генерализации" (гун) и была основана

стр. 104
на количественном упорядочении объектов и ценностно-нормативном выделении из них главного - репрезентанта - без логического отвлечения совокупности идеальных признаков, присущих всему данному классу объектов. Генерализация имела сущностную взаимосвязь с аксиологичностью и нормативностью всего понятийного аппарата классической китайской философии, что обусловило такие фундаментальные особенности последней, как беллетризованность и текстологическую каноносообразность.

В целом в китайской философии нумерология возобладала при теоретической неразработанности оппозиции "логика-диалектика", недифференцированности материалистических и идеалистических тенденций и общем господстве комбинаторно-классификационного натурализма, отсутствии логизирующего идеализма, а также консервации символической многозначности философской терминологии и ценностно-нормативной иерархии понятий.

В 1492 г. по Рождеству Христову миру, согласно библейской истории, исполнилось 7000 лет от его сотворения Богом. В христианской нумерологии число 7000 как произведение 7 и 1000 должно было представляться знаком абсолютной полноты и завершения, поскольку 7 - это ветхозаветный символ всего цикла мироздания (Бытие, 1, 2), а 1000 - новозаветный символ последних сроков бытия (Апокалипсис, 20). Однако в соответствии с внелогическим законом противоречия между тем, что человек предполагает, и тем, что Бог располагает, вместо конца света началась история Нового Света, открытого Колумбом, как по заказу, к сверхъюбилейному 7000-летию Старого Света.

Это достижение стало важнейшим шагом к вступлению человечества в эру всемирной истории, а побудительным мотивом к нему стало стремление Запада проникнуть в самое богатое и развитое государство тогдашней ойкумены - в Китай. Именно эта загадочная страна, известная уже древним римлянам и описанная в XIII в. итальянцем Марко Поло, а не Индия, была целью экспедиции Колумба. Иными словами, открытие в XV в. Америки, ставшей к концу XX в., вопреки предложению В. В. Маяковского ее "закрыть", единственной супердержавой мира, явилось побочным продуктом первой эсхатологической попытки Запада сойтись с подлинно противоположным ему Востоком.

Оппозиция Запад-Восток в разные эпохи имела различное содержание. Роль Востока играли и Индия, и Византия, и мусульманская цивилизация, и социалистическая система во главе с СССР. Однако со всеми этими культурными образованиями Запад имел нечто генетически или типологически общее. И только с Китаем из всех развитых и живых культур земного шара он расходится по самым фундаментальным параметрам: расовой принадлежности и антропогенезу народонаселения, типу языка и письменности, мировоззренческим и бытовым установкам.

Сама природа человека бинарна: от двойной спирали ДНК и двоичного деления клетки до парности основных органов и конечностей, а также половой дифференциации. На этой природной основе зиждется и неизменное деление человеческих сообществ на оппозиционные пары, в особенности по фундаментальной космической оси Восток-Запад. Но ранее подобные дихотомии всегда носили локальный характер, т.е. не доходили до уровня единой глобальной контроверзы. И только в XX в. благодаря научно-технической и информационной революции, целиком опоясавшей Землю системой средств массовой информации, начала проявляться универсальная поляризация человечества.

Первоначальное осознание этого явления было совершенно превратно. Исходным, но весьма чувствительным симптомом глобализации стала Первая мировая война, в результате которой возникло квазиуниверсальное противостояние Восток-Запад в смысле "социализм-капитализм".

В середине XX в. появился исторический шанс придать этой контроверзе настоящую глубину, когда в довоенном Китае создавалась советская республика, затем в

стр. 105
социалистическую систему включилась КНР и Мао Цзэ-дун провозгласил тезис о перемещении центра мирового революционного движения из Москвы в Пекин. Сходное "историческое чудо" имело место семью веками раньше, когда Русь и Китай объединило монгольское государство и хан Хубилай сделал его столицей Пекин. Однако марксистская консолидация была столь же порочна, как и монгольское иго, хотя великие умы были способны и в этом демоническом мареве просматривать глубинный провиденциальный смысл.

Крупнейший русский философ В. С. Соловьев на самом рубеже XIX и XX вв. в "Краткой повести об Антихристе" (1900 г.) вопреки полному внутреннему разложению и внешнему унижению тогдашнего Китая пророчески предсказал его центральную роль в грядущем последнем акте вселенской драмы. Другой, полубольной гений - А. А. Блок - в начале 1918 г. в "Скифах" распространил парадоксальные прозрения В. С. Соловьева, касающиеся русской революции, признав в ней проявление панмонголизма и зачин всемирной битвы "двух враждебных рас - Монголов и Европы". Эти трагические видения ныне, как следует по Марксу, возвращаются в виде фарсовых образов пародийной беллетристики о евразийском, китайско-русском государстве Ордусь (Орда-Русь), создаваемой питерскими (Северная столица - буквальный перевод слова Пекин) синологами под псевдонимом ван Зайчик (пародия на имя известного синолога ван Гулика).

Крушение в конце XX в. системы социализма тут же реанимировало миф о "конце истории", почерпнутый американцем Ф. Фукуямой у Гегеля, не понимавшего и презиравшего Восток. Его интерпретация Фукуямой как окончательного преодоления всех историко-культурных альтернатив одноколейному движению человечества по капиталистическому пути ничуть не лучше выведенной оттуда же Марксом коммунистической теории, предполагающей такую же поступательную линейность исторического развития. К началу XXI в. вопреки подобным пророчествам о триумфальном шествии западной культуры по всему миру выяснилось, что принципиально иные мировоззренческие модели не только продолжают успешно существовать в своих исконных ареалах, но и активно проникают на Запад. Наиболее радикальную и развитую альтернативу угасающей "фаустовской душе" ныне предлагает вчера казавшийся колоссом на глиняных ногах Китай. Столь же малопродуктивны и благоглупости о мультиполярном мире. Человеческий мир, ставший равным земному шару, как и последний, может иметь только два полюса, а не один или много.

Какой же из них ныне доминирует? Казалось бы, нелепый вопрос в ситуации глобальной вестернизации, или торжества "западнизма" (терминологический монстр А. А. Зиновьева, призванный отразить монструозность явления). Однако противостоящие "золотому миллиарду" желтые полтора миллиарда не только претендуют на роль лидера мировой экономики середины XXI в., но и уже сейчас одержали самую грандиозную в истории человечества духовную победу над Западом, которую в мистическом смысле предсказал В. С. Соловьев, кстати написавший пророческое стихотворение "Панмонголизм" 1 октября 1894 г., т.е. ровно день в день за 55 лет до образования КНР. Культурологические основания поражения Запада в уже научно зарегистрированном С. Хантингтоном в 1993 г. "столкновении цивилизаций" подробнейшим образом описал в самом начале этого процесса, в 1918 г., О. Шпенглер в сверхчеловеческом труде "Закат Европы" (точнее, "Закат Запада").

Суть всей коллизии в том, что в XX в. Запад постепенно утратил свое духовное ядро, скреплявшееся как философским, так и религиозным идеализмом, питавшим героически-безумную веру в стоящий над реальностью, истинный трансцендентный мир, во имя которого стоит жертвовать всем и даже самою жизнью. Вместо идеалистического умерщвления, или, по крайней мере, стыдливого сокрытия живой плоти, в XX в. Запад переключился на ее демонстративное культивирование и ублажение, что соответствует фундаментальным принципам телесно и виталистически ориентированных

стр. 106
китайцев, изобретших алхимию как учение о "философском камне" и "эликсире бессмертия" (киновари - дань), т.е. макробиотику, занимавшуюся прежде всего продлением жизни, и направленные к той же цели эротологию, диетологию и т.п. Постхристианский секуляризовавшийся Запад преисполнился тем же рационалистическим натурализмом, что и Срединная империя.

Центр тяжести современной западной культуры переместился из "левополушарной" области идей, выраженных алфавитными текстами, в "правополушарную" область визуальных образов, весьма напоминающую тотальный визуализм эстетизированной китайской иероглифики, что было отмечено уже теоретиком и практиком "иероглифического киноязыка" С. М. Эйзенштейном. Сами теоретические основы информационной революции XX в. весьма китаистичны. Приведшая к созданию компьютерной техники двоичная арифметика, по признанию ее творца Лейбница, типологически (а может быть, и генетически) идентична нумерологической системе гуа (три-, гексаграмм), составляющей ядро китайской "книги книг" "Чжоу и" ("Чжоуские/Всеохватные перемены"), или "И цзина" ("Канон перемен").

Все вышеизложенное позволяет видеть в Китае и в целом в синоиероглифической цивилизации не только перспективного претендента на ведущую роль в грядущем раскладе геополитических сил, но и мощного носителя чудесным образом приспособленного к современным общемировым ценностям оригинальной философии, синтезирующей древнейшую, традиционалистски рафинированную духовную культуру.

Permanent link to this publication: