ДЕЛЕГАЦИЯ НА ЮГЕ АФРИКИ: ВПЕРВЫЕ СВОИМИ ГЛАЗАМИ* Четверть века назад, в декабре 1989 г., в Южно-Африканской Республике побывала первая за несколько десятилетий делегация из нашей страны. Авторы, бывшие единственными участниками делегации, написали это воспоминание, стремясь донести до читателя атмосферу того времени, когда такая поездка оказалась возможной, и рассказать об обстоятельствах, сопутствовавших ей. Сейчас трудно, почти невозможно, представить, что ЮАР была для нас, россиян, наверное, самой недоступной страной. Со второй половины 1950-х гг. у Советского Союза не было с ней никаких связей - ни дипломатических, ни общественных, ни научных. Никто не бывал в ЮАР, разве что представители разведывательных служб. До конца 1950-х гг., пока страна была не Южно-Африканской Республикой, а Южно-Африканским Союзом (ЮАС), британским доминионом, связи между нашими странами оставались минимальными. С 1942 г. до начала 1956 г. были консульские отношения: ЮАС, как и СССР, входил в антигитлеровскую коалицию. Но даже тогда никто из советских граждан, кроме немногочисленных консульских работников, в Южной Африке не бывал. Южноафриканцы консульства в СССР так и не открыли. Никаких обменов делегациями не было. А в начале 1956 г. правительство ЮАС потребовало закрыть советское консульство. С тех пор связи у СССР были не с официальными властями государства, а с теми, кто против них боролся, - с Южно-Африканской коммунистической партией (ЮАКП) и Африканским национальным конгрессом (АНК). Эти партии выступали против расистского режима апартхейда1 и были официально запрещены в стране. Связанные с ними политические эмигранты бывали в СССР регулярно и подолгу. А советским гражданам путь в Южную Африку был закрыт. В.Н. Тетёкин, ныне депутат Государственной Думы, а прежде сотрудник Советского комитета солидарности стран Азии и Африки, писал, что ЮАР "была для нас, советских граждан, столь же недоступна, как обратная сторона Луны". А запретное всегда манит. Но в конце 1980-х гг. ситуация начала меняться. Советские журналисты, да и не только они, останавливались в аэропорту Йоханнесбурга при перелете из одной африканской страны в другую - немыслимое до того дело - и старались хоть одним глазом взглянуть на запретную страну из окон аэропорта. По телефону брали интервью у южноафриканских политиков. На территории третьих стран советские дипломаты вели переговоры со южноафриканскими коллегами об урегулировании ангольского конфликта. *Статья написана при поддержке Научного фонда НИУ-ВШЭ №-14-01-0077. 1 Расистская политика, проводившаяся в ЮАС/ЮАР в 1948-1990 гг. В российских (а прежде - советских) СМИ принято написание: апартеид. Но слово это не из английского языка, а из африкаанс - языка африканеров (буров) - и звучит так, как мы употребляем его в этой статье. стр. 125 В мае 1989 г. В.Н. Тетёкин оказался на аэродроме Йоханнесбурга на пути между Замбией и Намибией. По его словам, в его "душе бушевала радость и царил невероятный подъем", он чувствовал себя "первооткрывателем". Он им действительно стал: задержавшись на аэродроме почти сутки, он съездил тайком в Соуэто, "черный" пригород Йоханнесбурга, практически контролировавшийся тогда борцами против апартхейда и недоступный для случайных белых. Из-за этой короткой поездки Тетёкина могли арестовать [Тетёкин, 2011, с. 9, 23, 250]. Первая официальная делегация из Москвы прибыла в ЮАР в декабре 1989 г. Состояла она, как уже было сказано, из двух человек авторов этой статьи: Ирины Ивановны Филатовой, заведовавшей кафедрой африканистики Института стран Азии и Африки при МГУ, и Аполлона Борисовича Давидсона, руководителя Центра африканских исследований Института всеобщей истории Академии наук СССР. За всю историю до этого советская делегация (два известных геолога, Дмитрий Иванович Мушкетов и Николай Михайлович Федоровский) побывала в Южной Африке только один раз, шестью десятилетиями раньше - на Всемирном конгрессе геологических наук, который состоялся в 1929 г. в Претории. * * * Почему стал возможным наш визит? В 1989 г. обстановка в ЮАР стремительно менялась. Становилось все более очевидным, что политика апартхейда зашла в тупик. У власти новый президент, Ф.В. де Клерк, явно настроенный на перемены, активизировались несколько лидеров АНК, ведутся разговоры о возможном освобождении Нельсона Манделы, разворачивается деятельность Объединенного демократического фронта (ОДФ), сплотившего организации, добивавшиеся перемен в стране. В мире также происходили радикальные изменения: пала Берлинская стена, породив явное ощущение конца "холодной войны". М.С. Горбачев провозгласил политику мирного разблокирования конфликтов. Внутренние перемены в ЮАР требовали и широких связей с внешним миром. Страна много лет была в изоляции из-за ее расистской политики. Интерес к Советскому Союзу в ЮАР был огромным. Ведь правительство десятилетиями запугивало население коммунистической угрозой и твердило, что за спиной АНК - тогда ее называли организацией террористов - стоит главное зло, СССР. Нас пригласил незадолго до того возникший Институт демократической альтернативы для Южной Африки (ИДАСА). Его возглавляли политики, покинувшие парламент, чтобы участвовать в налаживании связей с АНК. Директором его был Ф. ван Зейл Слабберт, а его заместителем - А. Борейн. Борейн приезжал в Москву в августе 1988 г., приходил домой к А. Давидсону, у них была дружеская беседа. И. Филатова работала тогда переводчицей Борейна. В октябре 1988 г. ИДАСА организовал в немецком городе Леверкузене встречу представителей АНК с африканерской интеллигенцией и советскими учеными. На ней была и Филатова. Зимой 1988-1989 г. А. Давидсон встретил Борейна в Америке, и тот еще тогда говорил ему о возможности приглашения, но это казалось нереальным. Тем временем ситуация в ЮАР стремительно менялась. Перспектива официальной поездки в эту страну обрела реальные очертания, и осенью 1989 г. приглашение для нас действительно пришло. С советской стороны организатором поездки был Комитет солидарности стран Азии и Африки. О том, чтобы мы поехали просто как ученыеисторики, и речи не могло быть. Дело не только в том, что между нашими странами не существовало дипломатических отношений, но и в том, что ООН объявила бойкот научным связям с ЮАР - и АНК, и ОДФ строго следили за соблюдением его условий. Так что одного приглашения было недостаточно. Требовалось согласие Международного отдела ЦК КПСС, хотя мы оба всегда были беспартийными. Времена менялись, и поездку разрешили при условии, что ее одобрит АНК. АНК ответил немедлен- стр. 126 но. Но надо было заручиться еще и одобрением из самой ЮАР, от ОДФ. А. Давидсон написал письмо в Лусаку, Джосайе Джеле, одному из руководителей АНК, которому когда-то читал в Москве лекции об истории Африки. Джеле, очевидно, сообщил в ОДФ, вопрос, наконец, с ним согласовали, и окончательное добро Международного отдела ЦК было получено. Программа поездки была насыщенной. По дороге туда и обратно - Замбия, Зимбабве, Ботсвана. Две недели в самой ЮАР: Йоханнесбург, Претория, Кейптаун, Дурбан, Порт-Элизабет, университетские города Грейамстаун и Стелленбош, посещение Соуэто и других "черных" тауншипов, неформальных поселений - "шантитаунов", встречи с наиболее известными общественными деятелями, участие в собраниях и митингах. Фантастика! Что-то небывалое! Сколько наших старших коллег мечтали о такой поездке! Ни один из них - тех, кто изучал Южную Африку, так и не повидал ее своими глазами. Не довелось побывать на Юге Африки ни Эндре Шику, который написал в 1929 г. первую программу развития африканистики в нашей стране, ни А.З. Зусмановичу и И.И. Потехину - тем, кто вместе с Э. Шиком на рубеже 1920-1930-х гг. изучали Южную Африку и преподавали студентам, приезжавшим оттуда в Москву. Не побывали там ни В.Я. Голант, опубликовавший свою первую статью в 1940 г., а затем переводивший на русский язык наиболее интересные зарубежные исследования, ни Д.А. Ольдерогге, патриарх отечественной африканистики. Все они ушли из жизни, так и не увидев страну, которой занимались много лет. В 1989 г. были еще живы И.П. Ястребова, изучавшая экономику Южной Африки с конца 1930-х гг., М.Б. Рабинович, защитивший диссертацию об истории Южной Африки в 1941 г., А.Л. Витухновский, защитивший в 1949 г. диссертацию "Россия и англо-бурская война". Но они нам не завидовали - наоборот, радовались, что нам так повезло в том, о чем они и мечтать не могли. * * * Вылетели из Москвы 3 декабря 1989 г. И все замелькало, как в калейдоскопе: бесконечные перелеты, переезды, встречи, интервью. 4 декабря. Лусака. Встреча в штаб-квартире АНК с его руководством - Альфредом Нзо, будущим министром иностранных дел в правительстве Манделы, и другими членами исполкома АНК; с руководителями департаментов АНК; с Джо Слово, генеральным секретарем Южно-Африканской компартии. 5 декабря. Встречи с членами Национального исполкома АНК Палло Джорданом и Джосайей Джеле. (Палло впоследствии, после прихода АНК к власти, стал министром культуры и образования.) В тот же день мы встретились с сотрудниками советского посольства в Лусаке. Затем перелет в Зимбабве. Там надо было получить визу в ЮАР. В СССР получить ее, естественно, было нельзя, так как не было дипломатических отношений. В Зимбабве посла и консула ЮАР тоже нет, однако экономические связи существовали, хотя и не афишировались. У Зимбабве и выхода не было: импорт и экспорт страны издавна шел через порты ЮАР. Существовали и другие связи, так что в Хараре работало экономическое представительство ЮАР, которое выполняло и дипломатические функции, а также выдавало визы. Мы явились к торговому представителю (это был, конечно, африканер), и он без проблем выдал нам визы. Инструкции из Претории он наверняка получил, об этом позаботился ИДАСА, но бдительный представитель, видимо, решил проверить, действительно ли перед ним историки. Он спросил: "Знаете ли вы, что именно мой народ стал первым в истории антиколониальной борьбы, восстав против британского колониализма?". А. Давидсон ответил на это: "Я глубоко уважаю Ваш народ, но ведь жители английских колоний в Северной Америке поднялись против британского господства задолго до событий в Слахтерс-Неке". стр. 127 Наш собеседник был поражен, что в России знают название Слахтерс-Нек (в том месте в 1815 г. было первое выступление буров против англичан). Для самих буров оно значит очень много, но за пределами ЮАР особой известности не получило. На этом наша встреча закончилось. Но в тот же день мы увидели его опять, во время ужина в респектабельном Хараре-Клаб, где часто встречались представленные в Зимбабве дипломаты. Советское посольство устроило нас в гостиницу при этом клубе. Мы заканчивали ужин, когда наш новый знакомец подошел к соседнему столику, где сидели, очевидно, его сотрудники или знакомые. Увидев нас, он обомлел. Наверняка он никому не говорил, что встречался с советскими и даже дал им визы, а тут есть опасность, что придется как-то объясняться. Он вышел из этой ситуации при помощи хрестоматийной фразы: слегка кивнув в нашу сторону, произнес: - Доктор Ливингстон, я полагаю? Этой фразой Генри Стенли, журналист и путешественник XIX в. приветствовал когда-то другого белого путешественника - Дэвида Ливингстона. Шутка позволила нашему новому знакомому уйти и от разговоров с нами, и от вопросов своих спутников. Больше мы его не видели. Вечер 5 декабря и весь следующий день были заполнены встречами с главным редактором южноафриканского издательства "Грассрутс" и послами социалистических стран. Затем - перелет в Йоханнесбург, где на аэродроме уже ждали журналисты. Как же, сенсация! Первая делегация из СССР! Интервью прямо тут, в аэропорту, под громкие объявления: "Самолет из Виндхука прилетает...", "Рейс на Лондон объявляется...". Вопросы сыплются и про Горбачева, и про политику СССР на Юге Африки, и про Анголу... О нашем приезде южноафриканские газеты сообщали заранее. Даже о Центре африканских исследований Института всеобщей истории и о кафедре африканистики МГУ, где мы работали. Что мы там делаем, чем интересуемся, на что обращаем внимание в ЮАР. И не только английские газеты. Одна из африканерских газет за неделю до нашего приезда дала большую статью "Первые русские приезжают в Южную Африку" с подробными сведениями о нас обоих, о Комитете солидарности, о численности студентов из Азии и Африки, обучающихся в Москве. Наших фотографий на южноафриканской земле, естественно, еще не могло быть. Дали фотографию Филатовой с Дженни Борейн, женой Алекса Борейна, оставшуюся у Дженни со времени ее визита в Москву [Vrye Weekblad. 01.12.1989]. Наши интервью в газетах зачастую под одним и тем же заголовком: "Из России с любовью" (название популярной когда-то на Западе книги о Джеймсе Бонде). В ЮАР она была довольно долго запрещена, видимо, из-за названия. Теперь этим названием газетчики привлекали внимание к нашим интервью. Еще до нашего приезда в газетах появилось объявление: Публичный митинг ИДАСА Перестройка: что это означает в Советском Союзе? Как это повлияет на Южную Африку? Советские ученые Профессор Давидсон Аполлон, Профессор Ирина И. Филатова из Московского университета будут выступающими. Место проведения: Зал Сената, 6 Витватерсрандский университет. Дата: четверг, 7 декабря. Время: вечером, в 7.30. стр. 128 На митинге были 300 или 400 человек. Больше двух часов мы отвечали на вопросы аудитории, от которой исходили взволнованное возбуждение и доброжелательность. Ведь само наше пребывание в стране означало, что наступают перемены, режим отступает. Ни одного враждебного слова. Собралась публика, близкая к ОДФ. Пришли узнать, расспросить, да и просто посмотреть впервые на людей из России, которых правительство десятилетиями представляло им монстрами. Спрашивали обо всем, но больше всего интересовали перестройка и изменения в политике СССР. Чтобы не сорвать программу и увести нас на следующие мероприятия, организаторы пустились на хитрость. Они не закрыли митинг, продолжали еще что-то говорить и объявлять, а нам сказали: выходите и бегите к машине, а то вас отсюда не выпустят. Мы вышли и побежали. Слушатели, поняв, что происходит, ринулись за нами. Эта сцена до сих пор у нас перед глазами: мы бежим по длинному пустому коридору, а сзади за нами бегут люди, которые еще что-то хотят спросить, уточнить. Уже у машины нас нагнала пара русских эмигрантов. Они успели лишь сунуть нам в руку свой телефон с просьбой позвонить. Мы им позвонили, потом встретились, поговорили. Всех встреч за три с половиной дня в Йоханнесбурге и не перечислить: разумеется, с коллективом ИДАСА, с руководством ОДФ, с лидерами радикальных организаций черного населения. С Уолтером Сисулу и Ахмедом Катрадой, лидерами АНК, которых только что освободили после многолетнего заключения. В дом Сисулу все время шла толпа, как в храм. Этот человек был исполнен достоинства и дружелюбия. Он очень интересовался изменениями в СССР и, несмотря на занятость, провел с нами много времени. Потом мы поговорили с его женой Альбертиной. Она была одним из "патронов" ОДФ. В присутствии мужа держалась на заднем плане, но произвела на нас впечатление сильной, мужественной и мудрой женщины. Встречи с известными общественными деятелями либерального направления: региональным руководством либеральной организации "Черные шарфы", видным политиком-оппозиционером из Демократической партии Хелен Сузман, с руководством этой партии, с директором Института расовых отношений Джоном Кейн-Берманом, с журналистом Алистером Спарксом, с известной писательницей Надин Гордимер, с видными религиозными деятелями, выступавшими против апартхейда, прежде всего с Бейерсом Нодие. Конечно, и встречи в университете - на кафедре социологии и в Центре политических исследований, которым заведовал крупный южноафриканский социолог Лоренс Шлеммер. Он предложил нам задавать свои вопросы. На вопросы о будущем Южной Африки ответ давали только чернокожие преподаватели и ученые. Их было тогда еще мало - буквально по одному в каждом коллективе, и все они были молоды. Головы всех присутствовавших неизменно поворачивались к ним, как только речь заходила о том, что ожидается в близком будущем. Очевидно, у белых было больше сомнений и неопределенности. Историческая наука в ЮАР была тогда буквально разорвана идеологией. Существовали две исторические ассоциации, одна - более африканерская и традиционная, другая - более молодежная, англофонная и близкая к ОДФ. На следующий день после нашего приезда в Витватерсрандском университете, одном из крупнейших университетов ЮАР, началась Конференция за демократическое будущее, одна из крупнейших конференций за всю историю страны. 4462 делегата от 2138 организаций самого различного характера: общественно-политических, профсоюзных, региональных, даже спортивных. Организована она была ОДФ. И хотя сама эта организация была уже запрещена, представители ее присутствовали на подиуме. Считалось, что делегаты представляют 15 миллионов жителей ЮАР. Партия Инката, с которой у ОДФ шла в провинции Натал настоящая война, на конференции представлена не была. Основные идеи конференции - протест против режима апартхейда и обсуждение возможностей будущего демократического развития. стр. 129 Важнейший из принятых документов - "Декларация". В ней говорилось, что ЮАР должна найти выход из "хаотического" состояния. "Правление меньшинства стоит у власти вопреки воле большинства; оно преступно угнетает наш народ; экономика полностью разрушена; страдания нашего народа растут с каждым днем безработица, низкая зарплата, высокая плата за жилье; ужасные условия жизни... Неприемлемо никакое правительство меньшинства; апартхейд должен быть полностью упразднен; должна быть создана объединенная, демократическая, нерасовая Южная Африка; мы будем продолжать сопротивление апартхейду, неповиноваться ему и активно ликвидировать его любой ценой". Для осуществления этих идей декларация призывала: "Активизировать все части общества - черных и белых - для объединенных действий всех сил, борющихся против апартхейда. Добиваться максимального единства этих сил и продолжать требовать, чтобы международное сообщество усилило свои действия для изоляции правительства де Клерка". Широкая поддержка этих требований, в том числе и за рубежом, делала конференцию исторической. В обширном отчете о конференции, опубликованном в газете "Нью нейшн", отмечались выступления двух иностранных участников. "Заместитель министра иностранных дел Норвегии Кнут Волленбек зачитал заявление о поддержке конференции его страной, а советский ученый, профессор Ирина Филатова, заявила о поддержке конференции советским народом" [A New Era dawns, 1989, p. 6-7]. Высоко оценили высказывания И. Филатовой и в газете "Санди стар" [Sunday Star, 10.12.1989, p. 2]. Нашему участию в этой конференции и во встречах в Витватерсрандском университете южноафриканская печать уделила большое внимание: множество цитат из выступлений, наши фотографии, мелькало слово "гласность". Вот выдержка из газеты "Санди тайме": "Южноафриканцы получили на этой неделе своевременный урок гласности в Витватерсрандском университете, когда советские граждане обращались в этой стране к публичному митингу впервые с 1950-х гг. и академического бойкота". Рассказывалось, как на одной из встреч нам напомнили о взаимных обвинениях, которыми обычно обменивались марксисты с приверженцами других идеологий, и хотели втянуть нас в спор. Но "профессора терпеливо выслушали все это и продолжили отвечать с невозмутимой откровенностью", и их ответы сопровождались аплодисментами. В газете выделили, например, то, что А. Давидсон не видит близких параллелей в судьбах СССР и ЮАР, но что изучение многих проблем Советского Союза "помогло нам лучше понять эти проблемы и в их южноафриканском контексте" [Sunday Times, 10.12.1989]. Нас провезли по Соуэто, самому большому тауншипу для африканцев. Показали дом Манделы, в котором он жил до ареста. Поразило, насколько ситуация в Соуэто контролировалась ОДФ: без сопровождения мы бы никуда не попали и ничего не увидели. Удивило, насколько неодинаков достаток жителей. Конечно, там не было тех вилл с бассейнами и садами, которые мы видели в белых районах, но все же помимо нищих лачуг были и хорошие дома. 10-12 декабря - Претория, столица. Участие в публичном митинге в африканском тауншипе Сошангуве. Там нас впервые спрашивали, коммунисты ли мы. После митинга молодежь долго танцевала под песни, прославлявшие коммунистов. В Сошангуве мы заночевали в доме одной семьи. Дом большой: три спальни, гостиная, ванная (где, правда, не было горячей воды), гараж. Приняли нас гостеприимно, детей отправили спать в гараж, чтобы освободить для нас место. Спросили, как мы живем в Москве. Мы честно рассказали: комнат меньше, но и обитателей меньше, есть стр. 130 горячая вода, но нет гаража. Позже мы узнали, что нам не поверили: ведь в стране социализма все должно быть неизмеримо лучше. Побывали в индийском поселке Ленейжиа, весьма, по нашим понятиям, зажиточном, и в поселке для беженцев из Мозамбика. Как бы ни было плохо положение африканцев в ЮАР, туда все-таки приезжали в поисках работы и убежища люди из соседних стран, где по разным причинам было хуже. Беседовали с сотрудниками Института Африки, с преподавателями заочного Университета Южной Африки. Побывали в отделе Восточной Европы МИД ЮАР. В Доме-музее Крюгера увидели подарки, которые посылали из России бурам во время англо-бурской войны. Огромную братину - чашу для вина вместе с большими листами добрых пожеланий бурам. На листах - подписи десятков тысяч россиян. Посмотрели и на памятник фуртреккерам - бурам, которые в трудных походах осваивали эти места. 12-16 декабря - Кейптаун. Жили в самой знаменитой гостинице "Маунт Нельсон". Администратор не преминул сообщить, что там останавливались Уинстон Черчилль, его тетя Сара, которая приехала в Кейптаун еще раньше, Артур Конан Дойл, Редьярд Киплинг и другие знаменитые англичане. Снова пресс-конференции. Встреча с сотрудниками центрального аппарата ИДАСА. Встреча с ректором Университета Западного Кейпа. Семинар "Африканистика в СССР" в Центре южноафриканских исследований Кейптаунского университета. Встреча с руководительницей "Черных шарфов", организацией белых женщин либеральных взглядов, поддерживавших ненасильственную борьбу против апартхейда. Газета "Кейп тайме" сразу же откликнулась на наш приезд благожелательной статьей [Cape Times. 10.12.1989]. 13 декабря в магазине "Кларке", крупнейшем книжном магазине Кейптауна, устроили презентацию английского издания книги А. Давидсона "Сесиль Родc и его время" (М., 1988). 14 декабря, часть дня провели в Стелленбошском университете, одном из лучших университетов ЮАР, рядом с Кейптауном, где состоялся публичный митинг. На вечере у профессора Вилли Брейтенбаха познакомились с профессорами Йоханом Дехенаром, Янни Хахиано, Деоном Гельденхейсом и другими. Встретились с писательницей Линой Спис. Ее рассказы уже переводили на русский язык и издавали в СССР. Познакомились с Филипом Нелом, директором Центра советологических исследований университета. Нам говорили, что он тесно связан с властями и работает на военную разведку. Но книги и журналы он писал и издавал объективные, и Центр под его руководством был активен и вел неплохую работу. Из Стелленбоша - опять в Кейптаун. 15-16 декабря - поездки по тауншипам и шантитаунам Ньянга, Каелитша, Лусака, Кроссроудс и другим. Сюда без военизированного сопровождения молодежи ОДФ мы бы не могли попасть. Это было забавное зрелище: к главному входу шикарного "Маунт Нельсона" подъезжал разбитый грузовичок с парнями от 15 до 20 лет в форме, многие - с оружием. Грузовичок ехал за нашей машиной или впереди нее, и по тауншипам мы ходили в сопровождении этой молодежи. Это была и защита, совершенно не лишняя, и контроль - что мы делаем, куда идем, с кем говорим. В одном из шантитаунов впервые заглянули внутрь лачуг. Поразила не бедность - она была ожидаема, а ужасный воздух и количество мух. Бич шантитаунов - антисанитария. 16-18 декабря - Порт-Элизабет. По приезде в гостиницу поздно вечером администратор сказал нам: "Должен вас предупредить. Видите вон ту машину? Машина с нездешним номером и с незнакомыми людьми. Они приехали вчера и остановились напротив ваших окон. О себе никак не дают знать. Будьте осторожны". А как быть осторожными? Что нужно сделать? Так что ночь была бессонной. Но ничего не произошло. стр. 131 На следующий вечер - публичный митинг в помещении ИДАСА. Начался он с того, что один из пришедших встал и заявил: - Организация Объединенных Наций и весь мир объявили академический бойкот ЮАР. Мои друзья, ученые из Америки, не могут приехать. А как вы тут оказались, зачем приехали? Обстановка сразу накалилась. Но встал Мкхусели Джек, один из руководителей ОДФ в Порт-Элизабет, и ответил довольно резко, что ОДФ отменил для нас бойкот. Затем все шло как обычно, как в других городах: вопросы, ответы, свободное обсуждение. (Через несколько лет мы случайно встретились с человеком, задавшим этот вопрос. Преподаватель музыки, он был тогда обижен тем, что были трудности с приглашением его друзей, американских ученых, но против нас лично ничего не имел.) 18 декабря - университетский городок Грейамстаун, Университет Родса, небольшой, но влиятельный его иногда называли "Южно-Африканский Оксфорд". Там был проведен семинар с историками, состоялись беседы с заведующим кафедрой истории Родни Давениортом, с Питером Вейлом и другими преподавателями. В тот же день опять Порт-Элизабет. Встреча с Гованом Мбеки и Раймондом Мхлабой. Оба только что освобожденные лидеры АНК. Мбеки к тому же историк, одну из его работ перевели в СССР. Он отец Табо Мбеки, ставшего впоследствии президентом ЮАР. Но перемены в политике СССР у них, в отличие от Сисулу, вызывали сомнения. По плану ИДАСА мы должны были ехать из Порт-Элизабет в Дурбан, но вместо этого вернулись в Кейптаун. Ситуация была для нас непростой. В плане визита стояла встреча с Бутелези, лидером зулусской партии Инката. Но ОДФ, а потом и АНК вели борьбу против Инкаты за влияние в стране зулусов. Встретиться с Бутелези значило обидеть ОДФ. А поехать в Дурбан и не встретиться с ним - невозможно. Бутелези был в провинции Наталь крупнейшей политической фигурой. Мы решили спросить у правительства разрешения на встречу с Нельсоном Манделой, который был еще в тюрьме: если разрешат увидеть его, то, по крайней мере, ОДФ не сможет упрекнуть нас в том, что мы встретились с лидером Инкаты, не повидав лидера АНК. Но встречу с Манделой нам не разрешили, так что пришлось "пропустить" Дурбан. 19-21 декабря мы провели в Кейптауне, 21-22 декабря - снова в Йоханнесбурге. Встречи, беседы, пресс-конференции. Снова беседовал с Надин Гордимер. Встречался с Д. Кейн-Берманом, директором Института расовых отношений. (Впоследствии мы вступили в эту организацию.) Добрые дружеские проводы на аэродроме. И домой. * * * Наши впечатления? За две недели мы побывали почти во всех крупнейших городах, во всех значительных университетах, повидали пригороды для африканцев и трущобные поселения, почти ежедневно выступали на массовых собраниях и многолюдных конференциях. Страна готовилась к переговорам. Мы застали ее в момент перелома. Слышали споры: когда переговоры произойдут и каков конкретно будет их результат. Но все сходились на том, что переход власти к силам, боровшимся против апартхейда, неизбежен и близок. Мы ясно видели, что некоторые сферы жизни страны уже контролировались ОДФ. Его влияние и даже контроль - если не сказать власть - были очевидны и в тауншипах, и в университетах. Свидетельство тому - и сам факт наших визитов туда, и то, что эти посещения могли быть организованы, встречи и беседы во время них. На период нашей поездки ОДФ в стране был запрещен, и правительство арестовывало некоторых его лидеров. Но люди открыто говорили о нем или о его легальном преемнике — Массовом демократическом движении (МДД). стр. 132 В один из последних дней нашего пребывания, уже в Йоганнесбурге, к нам пришел Ян Филипс. Он специально приехал из Дурбана, узнав, что мы не сможем его посетить. В заднем кармане его джинсов был револьвер - Ян его даже не скрывал. Увидеться с нами он хотел не ради праздной беседы - он передал Филатовой приглашение посетить Натальский университет в следующем году. Приглашение было подписано ректором. Филатова стала расспрашивать о подробностях. Ян ответил, что это "просто так - не всерьез": ему и его товарищам просто хотелось удостовериться, что руководство Университета сделает то, о чем они его просят. В Университете Ян был всего лишь старшим лектором, но он был важной фигурой в ОДФ - так что ректор послушался. После прихода АНК к власти Филипс стал советником Джефа Хадебе, видного члена руководства АНК и бессменного члена кабинета с 1994 г. по сию пору. Сам Ян, правда, рано умер. Ян, как и другие активисты ОДФ, с которыми нам довелось встретиться, свободно говорил о том, что ОДФ - это АНК и что официальное отрицание этого факта - просто конспирация. На митинге в Ленейжии нам было четко сказано: "Мы признаем АНК во главе с Тамбо2 за границей и МДД внутри страны". Представители всех организаций черного населения, с которыми мы встречались, от ОДФ до организаций "Черного самосознания", с энтузиазмом говорили о социализме. Но впечатления о том, что все они четко понимали, что такое социализм, у нас не сложилось. В Сошангуве молодежь танцевала перед нами воинственный танец тойтой под пение: "Да здравствует АНК! Да здравствует ЮАКП! Да здравствует КПСС!". Но из вопросов даже в университетах мы поняли, что люди, по сути, очень мало знали об этих организациях: ведь они были запрещены несколькими десятилетиями раньше, и действовали в изгнании. Молодая женщина, активистка молодежного крыла Трансваальского отделения ОДФ, говорила нам: "Переговоры - это не захват власти. А мы хотим всю власть". По ее словам, молодежь ОДФ не хотела переговоров и была убеждена в том, что АНК может предоставить ОДФ достаточно оружия для победы. Она полагала, что, если приток оружия прекратится, в стране начнется хаос, так как молодежь этого решения АНК не примет. В отчете о поездке мы писали, что не заметили никаких признаков конфликта или противоречий между внутренним (ОДФ) и внешним (АНК) руководством борьбы против апартхейда и что, даже по самым осторожным оценкам южноафриканских экспертов, не менее 60% городского населения страны поддерживало АНК и ОДФ. Сейчас уже забылось, что в Москве тогда многие не верили в возможность прихода АНК к власти. Но события подтвердили, что наши наблюдения и оценки были верны. Не обманулись мы и в другом. И в западной, и в советской прессе мы часто читали, что ЮАР похожа на котел с раскаленной смолой, который наглухо закрыт тяжелой крышкой. Стоит ей чуть-чуть сдвинуться, и произойдет взрыв. Гнев черного населения, накапливавшийся столетиями, яростно выплеснется на белых. Мы этого напряжения не почувствовали. Не увидели ненависти ни к себе, ни к другим белым - ни на улицах, ни в тех организациях и учреждениях, где бывали. Да и вообще не почувствовали ничего предгрозового. Скорее ожидание чего-то хорошего, радостного, что вот-вот должно случиться. Но ведь и в России, на улицах Москвы или Петербурга 1917 г., вряд ли можно было предвидеть, что совсем вскоре крестьяне сожгут почти все помещичьи усадьбы, начнется Гражданская война и миллионы людей погибнут или покинут страну. Конечно, наши впечатления были поверхностны и сумбурны. И все-таки можем сказать, что наши впечатления в целом были верными. 2Оливер Тамбо - президент АНК. стр. 133 * * * Перелом в жизни наших обеих стран произошел почти одновременно. О том, что произошло у нас, все мы знаем и помним. А там, близ Мыса Доброй Надежды? Прошло лишь несколько недель после нашего отъезда - и крупнейшие события: снят запрет с АНК и компартии; выпустили всех политических заключенных; самый известный из них, Нельсон Мандела, вышел на свободу после 27 лет тюрьмы. Начались переговоры о новой конституции. Время было тревожное. У многих африканцев превалировало стремление свести счеты, отомстить за давние и недавние унижения и обиды. Все же победило стремление избежать кровавого межрасового столкновения. Мандела, выйдя из тюрьмы, сказал судье, который приговорил его к пожизненному заключению: "Давайте строить будущее нашей страны вместе!". Конечно, и сейчас ЮАР - не земля обетованная. Но гражданской войны она сумела избежать. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Тегекин В.Н. Африканист. М., 2011. Vrye Weekbiad. 01.12.1989. A New Era dawns // New Nation. 15.12. 19.12.1989. Sunday Star. 10.12.1989. Sunday Times. 10.12.1989. Cape Times. 10.12.1989. стр. 134

Permanent link to this publication: