Библиография: 1927 - 2011

Собрания сочинений Достоевского

1. Полное собрание художественных произведений. Рига, 1927 - 1928. Т. 1 - 12 (с портретом автора).

2. Kopoti raksti. Riga, 1936 - 1938. Sej. 1 - 16.

3. Kopoti raksti. Riga, 1973 - 1978. Sej. 1 - 10 (ilustracijas; portrets).

Литература о жизни и творчестве Достоевского

I. Монографии

1931

1. Freijs A. Dostojevska religiska attlstTba. Riga, 1931. 34 lpp. [Извлечение из ежемесячника "Burtnieks". 1931. N 10 - 12.]

1933

2. Maurina Z. Dostojevskis: vina personlba, muzs un pasaules uzskats. Riga, 1933. 229 lpp.

1937

3. Grossmans L. Dostojevskis pie ruletes: Romans. Tulk. Janis Jegers. Riga, 1937. 207 lpp.

1952

4. Celms T. Tagadnes problemas. 2. iesp. [Cikaga], 1952. 212 lpp.

1975

5. Бергман И. Я. Из истории восприятия творчества Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского латышской критикой 90-х годов XIX века: учебное пособие. Рига, 1975. 66 с.

1994

6. Grods A. Ta katorga: par Fjodora Dostojevska sakumu. ("Darovoje"). Tukums, 1994. 37 lpp. [В "Приложении" интервью И. Санта с А. Гродсом - автором эссе "Достоевский и отцеубийство". Введение к интервью составил И. Шуваев.]

II. Статьи

7. Бородкина (Иванцова¹) Е. Мимические средства невербальной коммуникации в романе Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы" // Материалы 46-й научной конференции молодых ученых. Даугавпилс, 2004. С. 72 - 76.

8. Бородкина (Иванцова) Е. Контакт глаз как знак невербальной коммуникации в романе Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы" // "Littera scripta...": Труды молодых филологов-славистов. N5. Рига, 2006. С. 24 - 28.

9. Бородкина (Иванцова) Е. Ситуация умолчания в поэтике романа Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы" // XX Международные Старорусские чтения "Достоевский и современность". Великий Новгород, 2006. С. 53 - 65.

10. Бородкина (Иванцова) Е. Поэтика телесного контакта в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание" // Тезисы докладов XIII симпозиума Международного общества Достоевского. IDS University ELTE, Institute of Slavic and Baltic Philology, Будапешт, Венгрия. 3 - 8 июля. Будапешт, 2007. С. 56 - 57.

11. Бородкина (Иванцова) Е. Семантика объятий и поцелуев в романе "Преступление и наказание" // II Международный симпозиум "Русская словесность в мировом литературном контексте": избранные доклады и тезисы. М.: Фонд Достоевского, 2008. С. 146 - 147.

12. Бородкина (Иванцова) Е. Специфика телесного языка в поэтике Ф. М. Достоевского // Филологические чтения: 2007. Поэтика жеста и невербальной коммуникации в русской и мировой литературе и культуре. Даугавпилс, 2009. С. 62 - 77.

13. Бородкина (Иванцова) Е. "Слезный текст" в романе Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы" // Филологические чтения: 2007. Поэтика жеста и невербальной коммуникации в русской и мировой литературе и культуре. Даугавпилс, 2009. С. 78 - 86.

14. Бородкина (Иванцова) Е. Аркадий и Версилов: поэтика сближения (невербальный аспект общения в романе Ф. М. Достоевского "Подросток") // In memoriam: Иосиф Васильевич Трофимов. Даугавпилс, 2009. С. 71 - 81.

15. Бородкина (Иванцова) Е. "Физиогномика" Иоганна Лафатера и мимический язык в "Братьях Карамазовых" Ф. М. Достоевского // Русская литература в европейском контексте. II. Сборник научных работ молодых филологов. Варшава, 2009. С. 115 - 124.

16. Бородкина (Иванцова) Е. Духовное и телесное в художественном мире романа Ф. М. Достоевского "Идиот" // Ф. М. Достоевский в диалоге культур. Материалы международной конференции. Коломна, 2009. С. 123 - 125.

¹ Новая фамилия.

17. Бородкина (Иванцова) Е. Поэтика телесного контакта в романе Ф. М. Достоевского "Преступление и наказание" // F. M. Dostoevsky in the Context of Cultural Dialogues. A Collection of Articles Based on the Papers Presented at the 13^th Symposium of the International Dostoevsky Society. (Budapest, 2007). Budapest, 2009. P. 41 - 47.

18. Бородкина (Иванцова) Е. Гримаса в языке тела персонажей "Пятикнижия" Ф. М. Достоевского // Русская литература в европейском контексте. III. Сборник научных работ молодых филологов. Варшава, 2010. С. 75 - 83.

19. Бородкина (Иванцова) Е. Язык тела у Достоевского в аспекте философской антропологии // Тезисы XIV Международного симпозиума Достоевского: Философское мышление, взгляд писателя. Abstracts. Неаполь, 2010. С. 56 - 58.

20. Дауговиш С. Литературное произведение и его смысловая интерпретация. Методическая разработка. Рига, 1990. [Анализ литературных источников рассказа Достоевского "Скверный анекдот".]

21. Дауговиш С. Н. О возможном лубочном подтексте рассказа Ф. М. Достоевского "Скверный анекдот" // Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 1996. Т. 12. С. 249 - 252.

22. Дауговиш С. Н. Белинский / Пралинский (К проблеме литературных реминисценций в рассказе Достоевского "Скверный анекдот") // Достоевский. Материалы и исследования. СПб., 2000. Т. 15. С. 365 - 372.

23. Дауговиш С. Н. "Но только б мой букет был возле нее..." (Ф. М. Достоевский. "Маленький герой": к описанию флористического кода) // Славянские чтения - 1. Даугавпилс-Резекне. Даугавпилсский педагогич. университет. 2000. С. 84 - 91.

24. Дауговиш С. "Лица итальянских мадонн" (К интерпретации рассказа Ф. М. Достоевского "Маленький герой") // Philologia. Рига, 2000. Вып. 3: Cum Italia. С. 14 - 23.

25. Дауговиш С. Преодоление индексальности в физиономической поэтике Достоевского // Studia Litteraria Polono-Slavica. 7: Portret - Akt - Martwa natura. Warszawa, 2002. P. 157 - 160.

26. Дауговиш С. О жанровом языке рассказа Ф. М. Достоевского "Скверный анекдот" // Philologia. Рига, 2002. Вып. 4: Миф. Фольклор. Литература. Быт. С. 157 - 160.

27. Дауговиш С. Превращение "маленького гения" в "маленького героя" (И. Панаев и Ф. Достоевский) // "Педагопя" Ф. М. Достоевского. Коломна, 2003. С. 62 - 65.

28. Дауговиш С. Прогулка Ивана Ильича (О топографической семантике рассказа Ф. М. Достоевского "Скверный анекдот") // People and the Word. 2003. Vol. 2. N 5. P. 51 - 58.

29. Дауговиш С. Н. О жанровой природе "Скверного анекдота". (Заметки) // Pro memoria: Памяти академика Г. М. Фридлендера (1915 - 1995). СПб., 2003. С. 165 - 167.

30. Дауговиш С. Н. Кювье и Достоевский (к теме "слизняковой породы" в "Маленьком герое") // Филологические чтения: 2004. Даугавпилс, 2005. С. 115 - 128.

31. Дауговиш С. Н. "Соавторство" Кювье и Шекспира в "Детской сказке" Ф. Достоевского // Opus. N 1 - 2. Русский мемуар. Соавторство. Вильнюс, 2005. С. 171 - 180.

32. Дауговиш С. Н. Достоевский перед картиной Гольбейна (комментарий к теме) // Текст и комментарий. Круглый стол к 75-летию Вячеслава Всеволодовича Иванова. М., 2006. С. 159 - 166.

33. Дауговиш С. О "жанровой памяти" Достоевского (перечитывая М. М. Бахтина) // Latvijas Univ. Raksti. 2006. Nr. 705. Literaturzinatne, Folkloristika, Maksla. Lpp. 41-45.

34. Дауговиш С. Шекспир как "прототип" главного героя "Детской сказки" Достоевского // POETICA~D. N 1: Поэтика Достоевского. Статьи и заметки. Riga, 2007. С. 30 - 35.

35. Дауговиш С. Ум слизняка (Достоевский и Кювье) // Достоевский и мировая культура: Альманах. N25. М., 2009. С. 433-442.

36. Дауговиш С. Даровое и Кенильворт // Ф. М. Достоевский в диалоге культур. Материалы международной научной конференции 25 - 29 авг. 2009 г. Коломна, 2009. С. 223 - 226.

37. Дауговиш С. Гендерная рекомбинаторика Ф. М. Достоевского: "Скверный анекдот" // Конструкты национальной идентичности в русской культуре XVIII-XIX веков: Материалы конференции, апрель 2008 г. Тверь / Под ред. Р. Нохейль, Ф. Карл, Э. Шоре. М., 2010. С. 205 - 212.

38. Дауговиш С. Праздник/спор в "Детской сказке" Ф. М. Достоевского // The Dostoevsky Journal: An Independent Review. Vol. 10 - 11 (2009[2010]-2010). P. 19 - 28.

38-a. То же: Festkultur in der russishen Literatur (18. bis 21. Jahrhundert) / Hrsg. A. Graf. Munchen, [2010]. S. 95 - 102.

39. Дауговиш С. Флористический дискурс Достоевского (к описанию знаковых систем в тексте романа "Бедные люди") // Аспекты поэтики Достоевского в контексте литературно-культурных диалогов / Под ред. К. Кроо, Т. Сабо и Г. Ш. Хорвата. СПб, 2011. С. 183 - 195.

40. Неминущий А. "Мертвый дом" Ф. М. Достоевского // Пространство и время в литературе и искусстве: Дом в европейской картине мира. Daugavpils, 2002. С. 73 - 81.

41. Неминущий А. Н. "Воздуху пропустить, свежего!" ("Пятикнижие" Достоевского sub specie ольфакции) // Достоевский и современность. Материалы XX Международных Старорусских чтений 2005 года. Великий Новгород, 2006. С. 224 - 229.

42. Неминущий А. Н. Дыхание персонажа в поэтике Достоевского // II Международный симпозиум "Русская словесность в мировом литературном контексте": избранные доклады и тезисы. М., 2008. С. 159 - 160.

43. Неминущий А. Н. М. Шемякин - интерпретатор Достоевского // Достоевский и мировая культура. N26. СПб., 2009. С. 173 - 180.

44. Неминущий А. Н. Параметры "странного" мира // Неминущий А. Н. В пространстве времени литературы: до Чехова - Чехов - после Чехова. Daugavpils, 2009. С. 74 - 88. [О знаковых системах различных видов искусства в текстах Достоевского.]

45. Неминущий А. Н. Pater Seraphicus и Старец Зосима // The Dostoevsky Journal: An Independent Review. Vol. 10 - 11 (2009[2010]-2010). P. 11 - 18.

46. Neminuscij A. Семиозис звука и музыки в "Преступлении и наказании" // XIV International Dostoevsky Symposium: Philosophical Mind, Writer's Eye. Napoli 13 - 20 June. Abstracts. Napoli, 2010. С 84 - 85.

47. Неминущий А. Н. "Аромапоэтика" в художественном мире прозы Достоевского // Аспекты поэтики Достоевского в контексте литературно-культурных диалогов / Под ред. К. Кроо, Т. Сабо и Г. Ш. Хорвата. СПб., 2011. С. 224 - 231.

48. Сидяков Ю. О иконе (образе) в творчестве Достоевского // POETICA-D # 1: Поэтика Достоевского. Статьи и заметки. Riga, 2007. С. 107 - 116.

49. Sidjakov J. Крест в творчестве Ф. М. Достоевского // XIV International Dostoevsky Symposium: Philosophical Mind, Writer's Eye. Napoli 13 - 20 June. Abstracts. Napoli, 2010. С 102 - 103.

50. Сырица Г. С. Поэтика портрета в романах Ф. М. Достоевского: монография. М., 2007. 405 с. [Автор - сотрудник Даугавпилсского университета.]

51. Шром Н. Бахтин vs. Бретон: Диалог с Достоевским в новейшей литературе // Latvijas Univ. Raksti. 2006. N 705. Literaturzinatne, Folkloristika, Maksla. Lpp. 46 - 52.

III. Театр

1. Русский смех = Krievu smiekli = Russian laughter: спектакль по произведениям Ф. Достоевского: [программа] / Совместный проект трех русских театров Европы (Риги, Таллина и Вильнюса); автор проекта Э. Цеховал (Латвия). Рига, 2006. 18 с. [В основу спектакля положены рассказы Ф. М. Достоевского "Крокодил", "Бобок", "Чужая жена и муж под кроватью". Режиссер - Роман Козак (Москва).]

IV. Сочинения Достоевского в переводах на латышский язык

Первоначальное знакомство латышского читателя с текстами Достоевского носило фрагментарный характер, что обусловливалось как привычкой к "календарному" бытованию литературы, так и практикой издания "удобочитаемых и дешевых" книжек².

Тому же способствовало и сочувственно-избирательное отношение коренного грамотного населения Прибалтийского края к жанровому репертуару литераторов-немцев. Не случайно одним из ранних и обильно тиражируемых сочинений Достоевского стал именно "Мальчик у Христа на елке" (Puisens pie Kristus uz eglTtes vakaru. Pec Dostojevska. Tulk. Teodors //Austrums. 1886. N 12. Lpp. 759 - 762)³, в сюжете которого легко было узнать привычные "трогательные" клише святочного рассказа о детях-сиротах⁴.

Но самый первый (анонимный) перевод "из Достоевского" - "Сон смешного человека" - был сделан двумя годами раньше (Smiekllga cil-veka sapnis // Tevija. 1884. N 9 - 12).

В последнее десятилетие XIX в. помимо литературных "пересказов-изложений", к разряду которых оказались причисленными такие "сентиментальные" тексты Достоевского, как "Белые ночи" (Gaisas naktis. Pec Dostojevska. Atst. Petersonu Augusts // Baltijas Vestnesis. 1892. N 135 - 138) и "Слабое сердце" (Nestipra sirds. Pec F.M. Dostojevska. Atst. Andrejs // Austrums. 1896. N 6 - 9. Lpp. 442 - 694), в переводах печатаются также: "Честный вор" (1890), "Мертвый дом" ("по Достоевскому"; 1894, 1895, 1898); "Преступление и наказание" (1896), "Братья Карамазовы" (1898, 1899).

Некто "Ndr." собирает "из сочинений Ф. М. Достоевского" и публикует в приложении к "Балтийскому Вестнику" "Зерна мыслей" писателя (Baltijas Vestnesa. 1896. N 274). А переводчик Niedronu Vijtauts помещает "картину" "русского писателя Ф. М. Достоевского" "Столетняя" на страницах "Голоса" (Balss. 1897. N 47. Lpp. 558 - 565).

Рядовой читатель также вполне утешен "назидательным" и вместе житейским "рассказиком" "русского писателя" "Елка и свадьба"

² Ср., например, рекомендации Н. А. Рубакина, сопровождающие его очерк "Крестьяне-самоучки" (М., 1898). Перу Достоевского здесь принадлежат лишь девять текстов: "Верующие бабы", "Мужик Марей", "Столетняя", "Летняя пора", "Представление", "В барском пансионе", "Честный вор", "Мальчик у Христа на елке" и "Бедные люди" (с. 66).

³ Позднее разные варианты переводов этой "рождественской" истории "для детского чтения" публиковались на страницах латышской периодики в 1891, 1898, 1902, 1909, 1910, 1912 и 1914 гг.

⁴ Тягостное сиротство ("бездолье латышского народа") стало также и темой ритуальных обращений к известным своим "человеколюбием" лицам. (В 1908 г., например, па восьмидесятилетие Л. Н. Толстого "Латышское Фотографическое Общество в Риге" "поднесло" именитому юбиляру альбом с портретами латышских писателей.)

(Eghte un kazas. Krievu rakstnieka F. M. Dostojevska stastins. Latviski no I. Pavila//Tevijas fejetons. 1897. N 31. Lpp. 488-494)⁵.

Отдельного внимания заслуживает перевод "Записок из Мертвого дома" (Mironu nams. Romans 2. d. No F.M. Dostojevska // Dienas Lapa. 1894. N 240 - 291)⁶. Буквальное значение латышского заглавия этого "тюремно-каторжного" нарратива - "Дом мертвецов" (с возможными коннотациями загробный/сиротский/детский⁷).

Можно предположить, что повышенный интерес к "ссыльному свидетелю" страданий и горестных судеб "несчастных", собранных на погибель в сибирском остроге со всех концов империи, не в последнюю очередь поддерживался еще и темой смерти, стойко и отчетливо доминирующей в латышской фольклорной традиции⁸, адаптировавшей также и христианский сюжет "сошествия во ад".

Привычный к переводам-локализациям иноязычных сочинений латышский читатель предполагал и хотел "встретить" среди сочувственно и колоритно выведенных русским романистом персонажей также и своих соотечественников.

В публикациях начала XX в. творчество Достоевского представлено "рассказом" "Мужик Марей" (Zemnieks Marejs. Dostojevska stasts. Tulk. I. Dk. // Jaunlbas Draugs. N 1. Lpp. 11 - 12); "сценой для театральной постановки" "Рассказ Мармеладова" (Marmeladova stasts. Skats iz F. M. Dostojevska romana "Noziegums un sods". Tulkojuse un izradei ierikojuse Ziemciesu Marija // RTgas AvTzes fejetona piel. 1904. N 183); фрагментом "Великий инквизитор Достоевского" (Lielinkvizitors Dostojevska. Tulk. L.E.R. // Kavi (izdeveja D. Zeltins). 1906. N 1. Lpp. 18 - 30), а также романом "Бесы" (Velni. F.M. Dostojevska romans. Tulk. I // Balss piel. 1906. N209 - 283).

Начало 20-х гг. ознаменовано переводом романа "Идиот", в течение двух лет публиковавшимся на страницах "Рабочей газеты" (Idiots. F.M. Dostojevska romans // Stradnieku Avize. 1924. N 96 - 296; 1925. N 1 - 104). В это же время для журнала "Жизнь молодежи" (1924, N 6) делается перевод фрагмента "Алей" ("Jaunatnes Dzive").

Знаменательным литературным событием 1926 г. стал также перевод на латгальский язык сюжетно и характерологически привлекатель-

⁵ Другие переводы "Елки и свадьбы" сделаны в том же 1897 г., а позднее повторно воспроизведены в календаре на 1905 г.

⁶ В 1895 и 1898 гг. переиздается книгопечатней П. Бисниека. Позднее (1927 г.) - в новом переводе (Augusts Mezsets) как "роман" "Записки в Мертвом доме". Но в 16-томном собрании соч. 1936 - 1938 гг. - под первоначальным заглавием.

⁷ Ср.: Zink A. "Die Arrestanten waren die reinsten Kinder" - Zur Rechtfertigung des Verbrechens in Dostojewskijs Aufzeichnungen aus einem Totenhaus // Dostoevsky Studies. 2005. Vol. IX. P. 115 - 134.

⁸ Со временем на латышском языке издаются также и специальные (рекомендательные) подборки соответствующих теме материалов. Например: "Смерть и ребенок в песнях и верованиях нашего народа" Анны Берзкалне (1927 г.).

ной для провинциального читателя части второй романа "Униженные и оскорбленные" (Nycynoti un apvainoff (Romana utro nudala) // Latgolas Dorbs. 1926. N 1)⁹.

В 1927 г. рижское издательство "Наша библиотека" намеренно соединяет под одной обложкой "роман" Достоевского "Бедные люди" и "новеллу" Пушкина "Станционный смотритель" как образцовые сочинения на тему людской нужды и необеспеченности.

Вскоре (1928 г.) в переводе Яниса Мединя публикуется трехтомное издание "Братьев Карамазовых" (издатель - A. Gulbis). И годом позже - в четырех частях (двумя книжками) в переводе А. Межсета выходит роман "Князь Мышкин (Идиот)" (Knazs Miskins (Idiots). Romans. 4. d. / Tulk. A. Mezsets. Riga, 1929)¹⁰.

В 1932 г. отрывки "из Достоевского" "Бунт" и "Шутка Чёрта" размещают на своих страницах периодические издания "Jekabpils Zinas" и "Socialdemokrats". Одновременно выходит отдельным изданием "новелла" "Неточка Незванова" (Netocka Nezvanova. Novele / Tulk. A. Melnalksnis. Riga, 1932).

Два года длилась, но так и осталась незавершенной публикация латышской версии "Скверного анекдота" (Nelaga anekdote // Jaunais Kurzemnieks. 1933. N 47, 49, 50, 52; 1934. N 3, 4, 7, 14).

Замечательным событием в истории латвийской переводческой практики стало издание собрания сочинений Достоевского в 16-ти томах, выпущенного рижским издательством "Gramatu Draugs" с 1936 по 1938 г.

Первый том открывался "Биографией" автора и включал в себя перевод романа "Униженные и оскорбленные" (E. Birznieks-Upitis). Тома второй и третий занимал текст романа "Бесы" (K. Ezerkalns). В четвертый вошли "роман" "Мертвый дом" (A. Mezsets) и "рассказ" "Записки из подполья" (I. Saiva). В томе пятом печатались четыре части романа "Преступление и наказание", а его заключительные части и эпилог (J. Veselis) были перенесены в том шестой и соседствовали с текстом провинциальной повести "Дядюшкин сон. Из мордасовских летописей" (E. Birznieks-UpItis).

В седьмом томе были собраны произведения "Село Степанчиково и его обитатели", "Скверный анекдот" и "Хозяйка" (E. Kavs). Роман "Подросток" в неординарном переводе Александра Чака (Aleksands Caks) вошел в том девятый. "Игрок", "Вечный муж", "Крокодил" (K. Rabacs) составили десятый том. Новая версия перевода романа "Идиот" (Zenta Maurina¹¹) заняла следующие два тома собрания. "Белые

⁹ В этом же году издательство "Gramatu Draugs" (двумя книгами) выпускает латышский перевод "Преступления и наказания".

¹⁰ Текст романа не раз подвергался фрагментации. В 1931 г., например, был сокращен отрывок из пятой главы первой части романа, в котором князь Мышкин рассказывает о разбудившем его крике осла (Ezelis. No romana "Idiots" // Dzive. 1931. N 8).

¹¹ Зента Мауриня (1897 - 1978) - известный философ и эссеист, чья книга "Dostojevskis: vina personiba, muzs un pasaules uzskats" в 1933 (дважды), в 1935, а также

ночи" (J. Plaudis), "Неточка Незванова" (A. Melnalksnis), "Чужая жена и муж под кроватью", "Елка и свадьба", "Честный вор" (E. Birznieks-Upitis) и "Маленький герой" (A. Mezsets) вышли в тринадцатом томе. В завершающих издание томах читателя ожидали ранние "труды" Достоевского - "Бедные люди" (J. Plaudis), "Двойник" (Ev. Kava), "Слабое сердце" (J. Plaudis), "Господин Прохарчин" (E. Birznieks-Upitis) (T. 14) - и, наконец, "Братья Карамазовы" (J. Medenis) (Т. 15 - 16).

В советской Латвии 40-х годов время от времени публиковались разъяснительные статьи и материалы о "жизни и творчестве известного, но противоречивого классика русской литературы".

Газета "Cina" ("Борьба") знакомила своих читателей с "писателем Федором Михайловичем Достоевским" (Jaunzems V.//Cina. 1941. 9 febr.).

В "Literatures Avize" (Литературная газета. 1941. 23 febr.) A. Talcis помещает материал "F. M. Dostojevskis".

Позднее в переводе Я. Плаудиса появляется статья М. Поляковой "Достоевский как художник" (Karogs. 1946. N 2. Lpp. 206 - 217).

В том же году (10 ноября) в газете "Советская молодежь" печатается статья А. Клиедере "F. M. Dostojevskis". Тогда же публикуется и "материал" В. Кирпотина, приуроченный к 125-летию со дня рождения Достоевского (Cina. 1946. 14 nov.).

Наконец, финальным аккордом культурно-пропагандистской работы явился перевод публичной лекции, читанной В. В. Ермиловым в Центральном лектории Москвы (Jermilovs V. V. Pret reakcionarajam idejam F. M. Dostojevska darbos (Vissaviembas politisko zinasanu un zinatnu popularizesanas biednbas publiskas lekcijas stenogramma). Riga, 1949).

В том же году печатается (в составе "избранных литературно-критических работ") и перевод последней статьи Н. А. Добролюбова "Забитые люди" (Dobrofubovs N. Apspiestie Jaudis. Tulk. K. Strals // Dobrojubovs N. Literari kritiski raksti. Izlase. Riga, 1949. Lpp. 229 - 351).

Публикации 1950-х гг. изобилуют переводами не только статей В. Г. Белинского, но также и Максима Горького, критические очерки которого ("О "карамазовщине"", "Еще о "карамазовщине"") в переводе M. Silabriede становятся широко доступны начиная с 1954 г.

Новой ритуализации имени и "образа" Достоевского послужили статьи, приуроченные к 75-й годовщине со дня смерти писателя.

четырьмя годами позднее в русском переводе (Ф. М. Достоевский. Его личность, жизнь и мировоззрение. Рига, 1939) издавалась в довоенной Латвии. В жанрово-типологическом отношении сочинение Зенты Маурини соотносимо с трудом Н. А. Бердяева "Мировоззрение Достоевского" (Прага, 1923), но по тону и стилю - это текст, откликающийся на осовремененную литературно-антропологическими идеями практику неоромантизма (см.: Daija P. Zenta Maurina un krievu literature: Fjodors Dostojevskis // Zenta Maurina Eiropas tautu kulturas dialoga. Letonikas 2 kongresa sekcija "Zentai Maurinaj 110". Riga, 2007). Работа исследовательницы над темой была завершена к началу 1950-х гг. См. книгу: Dostojewskij: Menschengestalter und Gottsucher. Memmingen, 1952. Lpp. 414 (переиздана в 1981 г.; в переводе на латышский - в 1997 г.).

На эту дату в 1956 г. откликнулись пишущие для латышского читателя журналисты и публицисты из "Балтийского железнодорожника", "Советской молодежи", "Коммуниста", районной газеты "Бауский труд", журнала "Лиесма", "старейшей" политической газеты "Циня", журнала искусств "Максла", литературного журнала "Карогс".

Присоединился к процессу селективной "реабилитации" заново канонизируемого русского классика и журнал Академии наук Латвийской ССР.

Изгнанный из Латвийского университета в пору брутальных политических чисток 1949 г. филолог А. Вилсонс публикует в академическом "Вестнике" большую статью "Ф. М. Достоевский и латышская литература (В память 75-летия со дня его смерти)" (Vilsons A. F. M. Dostojevskis un latviesu literatura (Vina naves dienas 75 gadu atcerei) // Latv. PSR ZA Vestis. 1956. N 3. Lpp. 31 - 40). С "устаревшими воззрениями" прежних критиков и хулителей Достоевского теперь борются, опираясь на труды Д. Заславского, А. Долинина и В. Кирпотина (Karogs. 1956. N 4. Lpp. 82 - 85). Признаком "оттепели" становится и "первая в советское время" инсценировка "Преступления и наказания" на подмостках Государственного академического театра драмы в Риге (см. об этом: Cina. 1957. 22 aug.).

Вниманием латышского зрителя не были обойдены также и экранные версии романов Достоевского. Особенный успех имела кинокартина, снятая И. Пырьевым по первой части романа "Идиот" ("Настасья Филипповна") (Eriksons L. //Padomju Jaunatne. 1958. 12 Jul.).

В относительно "благополучные" 1960-е и 1970-е гг. отчасти реанимируется старая традиция календарного чтения "из литературы". Журнал "Школа советской Латвии" находит уместным публиковать материалы к 140-летию со дня рождения Достоевского исключительно под рубрикой "Наш календарь". На исходе 1970 г. издательство "Лиесма" издает "Народный календарь" на 1971 г., в котором наличествует краткая статья R. Remass (по всей видимости, это псевдоним) "Знакомство с Достоевским".

Аналогичные рубрики-фрагментации встречаются и в газете "Литература и искусство" (Арденс Н. Удивительная ночь Федора Михайловича (Фрагмент из романа о Ф. Достоевском "Ссыльный N33") // Literatura un Maksla. 1971. 13 nov.).

Главным успехом латвийской достоевистики 1970-х гг. стало новое собрание сочинений писателя в 10-ти томах (1973 - 1977), осуществленное рижским издательством "Liesma" ("Пламя"). Предисловие было написано Элгой Станке (Е. Stanke) - сотрудницей историко-филологического факультета Латвийского государственного университета, где она в 60-е гг. вела спецсеминар по творчеству Достоевского.

Содержание первого тома (в принятой издателями хронологической последовательности) включало сочинения 1846 - 1848 гг.: "Бедные люди", "Двойник", "Роман в девяти письмах", "Господин Прохарчин",

"Хозяйка", "Ползунков", "Слабое сердце", "Честный вор", "Елка и свадьба", "Чужая жена и муж под кроватью".

Том второй составляли "рассказы" и "повести" (1848 - 1859): "Белые ночи", "Неточка Незванова", "Маленький герой", "Дядюшкин сон", "Село Степанчиково и его обитатели".

В третьем томе печатались роман "Униженные и оскорбленные" и "Записки из Мертвого дома".

Следующей (четвертой) книжкой вышли "рассказы" 1862 - 1869 гг.: "Скверный анекдот", "Зимние заметки о летних впечатлениях", "Записки из подполья", "Крокодил", "Игрок" и "Вечный муж".

В томе пятом (1975 г.) публиковался роман "Преступление и наказание" (с примечаниями К. Полонского).

Далее последовали переводы романов "Идиот" (с научным комментарием Г. Фридлендера) (Т. 6, 1975) и "Бесы" (с пояснениями и примечаниями Ф. Евнина) (Т. 7, 1977).

Текст романа "Подросток" (Т. 8, 1977) также был снабжен краткими примечаниями филологов (А. Долинина и Е. Дрыжаковой).

Завершал издание перевод романа "Братья Карамазовы" (Т. 9, 1977).

К этому же периоду относятся и историко-типологические исследования эстетических воззрений (буквально - "позиций") латышских писателей и мыслителей "в период до 1940 года". Составитель этого труда (Петерис Зейле) упоминает имя Достоевского в связи с характеристикой латышских авторов (K. Valdemars, J. Jansons-Brauns, F. Barda, V. Knorins, K. Raudive, Z. Maurina, P. Dale) (Zeile P. Estetiska doma Latvija (lidz 1940. gadam). Riga, 1976).

В школьных программах советского времени имя Достоевского - автора "Преступления и наказания" - неизменно присутствовало уже в 1960-е гг. Но "трудный" для "детского восприятия" роман учитель всегда мог заменить другим произведением из русской классики ("Войной и миром" Л. Н. Толстого). Изучение, как правило, сводилось к "усвоению" учащимися важнейших с "воспитательной точки зрения" глав, отрывков и эпизодов.

Подобной же избирательной фрагментарностью характеризуется и репертуар пропагандистской "работы с населением". Почти ни одна из посвященных Достоевскому "официальных" газетных статей не упускала возможности в "подчищенном" виде процитировать "мысль Достоевского" о "классовом" сходстве "батрака-латыша" с "негром-рабом". И, соответственно, - "остзейских немцев" с "плантаторами"¹².

¹² Такого рода клише "самоидентичности", бытовавшие в разных знаковых воплощениях, сопровождали развитие национального самосознания во все периоды истории Латвии. В пору падения советского режима, например, весьма популярными оказались групповые устные тексты ("разговоры") на тему сходства судеб латышей с "уничтоженными / загнанными в резервации" индейцами Америки.

Однако официальный "интернационализм" не мог устранить различий в способах "оправдания" значимости "жестокого", "больного", "трудного" русского писателя.

Для многих в Латвии Достоевский оказался интересен как автор "Дневника писателя", разоблачивший злокозненность "жидов"¹³. Его время от времени "недолюбливают" за "негативное" изображение "католиков" и "поляков". "Уважают" его каторжный опыт, понимаемый, как правило, в сугубо символическом значении. Произведения Достоевского традиционно выигрывают в глазах публики, предпочитающей чтению театральные постановки. Не переводятся и любители "разоблачений" интимной жизни "женолюбивого эпилептика", изобразившего "самого себя" во всех "фрейдистских" эпизодах "Пятикнижия".

¹³ Форма "ebrejs" нехарактерна для "традиционного" речевого обихода.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - С. ДАУГОВИШ:

Comments: