Изд. 2-е, испр. и доп. М.: ИВ РАН, 2001, 376 с.

Второе издание монографии З.Д. Катковой и Ю.В. Чудодеева явилось результатом привлечения авторами дополнительных материалов и расширения самой темы, в том числе за счет появления ранее отсутствующей пятой главы, посвященной Гоминьдану. Авторы всесторонне освещают стереотипы взаимовосприятия двух великих народов Восточной Азии, тщательно анализируя не только идеологию верхов обеих стран, но и обыденное сознание обоих этносов.

Считая, однако, что критическое осмысление этой интересной монографии больше послужит развитию поднятых авторами проблем, позволю себе поспорить с ними по некоторым вопросам.

З.Д. Каткова и Ю.В. Чудодеев сознательно и предельно четко ограничивают свое исследование строгими рамками эволюции социально-психологических и политических стереотипов взаимовосприятия Срединного государства и Страны восходящего солнца - от раннего средневековья до зрелой фазы империализма. Об этом говорят и подзаголовок книги ("любовь или ненависть?") и вынесенная на обложку в виде иероглифа формула-девиз тун вэнь - тун чжун ("одна культура - одна раса") ¹ . Здесь с авторами спорить трудно - это их право, их собственная и обоснованная позиция. Однако при таком подходе к проблеме коренные различия китайской и японской средневековых моделей общества оказываются вне этих стереотипов. Для читателя же крайне важен вопрос не только о самой эволюции взаимовосприятия сторон, но и о ее причинах.

Когда речь идет о периоде до IX-XII вв. в истории двух стран, З.Д. Каткова и Ю.В. Чудодеев основываются на цивилизационной концепции их взаимодействия. Из гигантского арсенала китайской культуры Япония заимствовала иероглифику, изящные искусства, музыку, архитектуру, канонические произведения, конфуцианство, буддизм, а также систему образования и летосчисления, одежду, тип жилища, производство шелка, фарфора, культуру земледелия, административно-территориальное деление, налогообложение, уголовный кодекс и многое другое. Мощь этого заимствования действительно можно объяснять с позиций именно цивилизационной концепции, тем более что до конца XIX в. формационный потенциал Японии на отношениях двух стран практически не сказывался, и традиционный Китай его в расчет просто не принимал. Бесспорно, все это дает авторам некоторые основания с этой же точки зрения рассматривать и период до "революции Мэйдзи".

Возможно, такой подход является единственно правильным до того исторического рубежа, когда формационные основы Японии и Китая оставались идентичными или прежними. Однако уже исследование причин сложной коллизии эпохи Мэйдзи приводит к выводу, что цивилизационная теория перестает здесь что-либо объяснять. С конца XI-XII вв. на первый план выходит не цивилизационный, а именно формационный момент. С этого рубежа исторические, прежде всего формационные, "дороги" Китая и Японии расходятся. Может быть, здесь лежит одна из причин изменения стереотипов взаимовосприятия двух стран? Межцивилизационные восприятия, бесспорно, проистекают из цивилизационной сферы, которая, в свою очередь, базируется на формационном фундаменте. В "триединой" системе: внешние отношения и восприятия - культурный пласт - социально-экономическая база, верхний и средний слои, в конечном счете, покоятся на нижнем.

стр. 207

Формационным проблемам Китая и Японии З.Д. Каткова и Ю.В. Чудодеев отвели в своей книге чрезвычайно скромное место, в результате чего для читателя оказался неожиданным и трудно объяснимым стремительный прорыв Японии в капитализм.

Насаждение китайской административно-командной модели феодализма в Японии началось с середины VII в. и закончилось полным провалом в XI-XII вв. Земля Ямато пошла своим путем, избрав отличную от китайского варианта циклического хождения по стандартному кругу модель общественной эволюции линейного типа. Уже в эпоху средневековья вместо азиатской деспотии бюрократического типа с безличным социумом и отсутствием частной собственности на землю Япония предпочла западноевропейскую модель феодализма частно-личностного типа ² . Будучи страной крайне позднего "старта" феодализма, Япония прошла все три его стадии: раннюю (VII- XI вв.), развитую (XII-XVI вв.) и позднюю (XVII - середина XIX в.). В то же самое время Китай, довольно рано вошедший в стадию развитого арендно-бюрократического феодализма, так и не смог продвинуться дальше. Срединная империя на многие столетия "забуксовала" на этом уровне. Маленькая же островная страна уже на базе феодального развития далеко обогнала материкового гиганта - своего "учителя".

Таким образом, за восемь столетий (XII-XIX) земля Ямато, будучи идентичной Китаю по культуре и расе, стала его антиподом по социально-экономическому строю и типу феодализма. Она обогнала его не к периоду Мэйдзи, а на несколько столетий раньше. Благодаря этому еще задолго до "реставрации Мэйдзи" на первый план истории двух соседних стран постепенно вышел не цивилизационный, а формационный аспект развития. Именно он породил не только японскую агрессию в Китае, но и японское капиталистическое "чудо".

Почему же одна из стран однотипной цивилизации смогла перейти к очередной формации, а для другой этот путь оказался закрытым? Параллельно с формулой цивилизационного единства "одна культура - одна раса" в средние века фактически возникла и утвердилась ее формационная антитеза "разное общество - разная система" (дуй шэ - дуй чжи). В этом плане спорным является мнение Дзэнро Цукамато о том, что вплоть до XVIII в. развитие Японии "в основном происходило за счет энергичного и непрерывного заимствования китайской цивилизации" ³ . На протяжении многих веков стало своего рода "традицией" игнорировать тот факт, что Япония и Китай не только близки друг другу в цивилизационном отношении, но и кардинально различаются моделями феодализма. В качестве "традиции" такого рода историческая "слепота" китайского этноса входила в систему социально- психологических и политических стереотипов взаимовосприятия двух стран. Естественно, возникают вопросы, каковы место и роль японо-китайской "слепоты" в системе их взаимовосприятия; каковы причины игнорирования традиционным Китаем коренного отличия японской модели феодализма от общественной системы Срединного государства; можно ли такое игнорирование адресовать также японской стороне?

Отмечая высокий профессиональный уровень рецензируемой монографии, надеюсь все же, что авторы продолжат разработку своей темы не только с точки зрения цивилизационного "этажа", но и с учетом формационного "фундамента" до конца XIX в., т.е. коренного отличия японской модели феодализма от китайской. Речь, таким образом, идет о более глубоком, комплексном рассмотрении проблемы стереотипов взаимовосприятия Китая и Японии.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Как пишет автор рецензии на первое издание книги З.Д. Катковой и Ю.В. Чудодеева, В.А. Корсун, "образ" средневековой Японии у традиционных китайцев базировался "именно на эмоционально-субъективном восприятии культурно-исторических традиций существования" двух стран. (Проблемы Дальнего Востока. 1996. N 2. С. 134).

² Подробно см.: Непомнин О.Е. Цинский Китай и токугавская Япония: две модели традиционного общества // Восток - Россия - Запад. К 70-летию академика B.C. Мясникова. М. 2001. С. 598-625.

³ Half of the World. The History and Culture of China and Japan / Ed. by Am. Toynbee. L., 1973. P. 190.

Permanent link to this publication: