Выдающийся английский мыслитель и энциклопедист XIII в. Роджер Бэкон в географическом обзоре народов Европы упомянул страну "Великая Булгария", которая была населена "злейшими сарацинами". Он, очевидно, пользовался архивами ордена францисканцев, члены которого в XIII в. несколько раз посещали Восточную Европу, и с удивлением отмечал: "... в высшей степени странно, что до них (булгар. - И. И.) дошло учение Магомета" [Матузова, 1979, с. 215]. Подобное удивление понятно. Распространение ислама так далеко на север ставило в тупик не только иностранных путешественников из христианских, но и из мусульманских стран.

Проблема происхождения и распространения ислама в Среднем Поволжье достаточно давно привлекает внимание исследователей. Это связано как с тем, что мусульманская Булгария была одним из ранних средневековых государств в Восточной Европе и активно взаимодействовала с Русью, так и с тем, что ислам резко изменил этноконфессионалъную ситуацию в регионе, на многие века определив его своеобразие.

Если для татарских историков вопрос об отношении Волжской Булгарии к исламской цивилизации был несущественным и определялся историко-культурной традицией, то европейская и российская наука решала его заново и самостоятельно. Весьма интересны замечания В. Н. Татищева о религии, распространенной среди булгар. Пересказывая сообщение русской летописи об "испытании вер" князем Владимиром, он полагал, что ранней религией булгар был брахманизм. Ислам, по его мнению, в Поволжье окончательно был принят довольно поздно, в XV в. [Татищев, 1995, с. 133, 411].

Это мнение, основанное на его понимании русских летописей и их пристрастном анализе, осталось в науке экзотическим предположением, поскольку другие историки предпочитали трактовать известия летописей как свидетельство распространения в Булгарии именно ислама [Щербатов, 1901, с. 350, 376]. По мере развития науки и открытия новых источников представление о значительном распространении ислама в Поволжье уже в домонгольский период стало подтверждаться новыми данными. Показательны, например, исследования историка С. М. Шпилевского, который, изучив весь комплекс письменных и археологических материалов того времени, сделал вывод о распространении ислама в связи с расселением народов края: "В западной части Казанской губернии памятников древности гораздо менее, нежели в восточной. Причина этому понятна... на востоке губернии было господство ислама и мусульманской культуры, на западе господствовало шаманство и обитали племена, в культурном развитии значительно уступавшие мусульманам" [Шпилевский, 1877, с. 508].

Постепенно в историографии сложились две точки зрения на характер распространения ислама среди населения Булгарии. Одни исследователи, преимущественно советские историки (М. Г. Худяков, Н. Н. Фирсов, А. П. Смирнов, Б. Д. Греков и Н. Ф. Калинин), считали, что мусульманством были охвачены горожане и аристократия, а основ-

стр. 5
ная часть населения сохраняла язычество. Как писал академик Б. Д. Греков, "Ислам еще долго оставался здесь религией только господствующих классов, народная же масса продолжала пребывать в язычестве" [Греков, 1945, с. 32]. Подобные представления в той или иной мере становятся общим местом отечественной историографии.

Данные, полученные из комплексного анализа археологических материалов и письменных источников, рисуют совсем иную картину распространения ислама. Эту точку зрения традиционно разделяли татарские историки (Ш. Марджани, Р. Фахрутдинов, X. Атласи и др.), а ныне она находит все больше сторонников среди археологов и историков. Этапным в этом отношении следует признать исследование Е. А. Халиковой. Проанализировав материалы более чем 20 булгарских некрополей, она пришла к выводу о широком распространении ислама в Булгарии. По ее данным, распространение ислама в Булгарии начинается в конце IX - начале X в., полная и окончательная победа мусульманской погребальной обрядности в среде горожан происходит в первой половине X в., а в отдельных регионах - во второй половине X - начале XI в. [Халикова, 1986, с. 137 - 152]. Выводы эти в основном выдержали испытание временем.

Вопрос о характере ислама в Волжской Булгарии остается во многом неизученным. Кроме постулата о том, что булгары исповедовали ислам суннитского мазхаба, что считается доказанным еще со времен работ Х. Д. Френа в первой трети XIX в., по сути дела других суждений о булгарском исламе практически не предложено. Некоторой новизной является гипотеза о двоеверии, по мысли некоторых историков и искусствоведов (А. Х. Халиков, Ф. Х. Валеев, Д. К. Валеева, Г. М. Давлетшин), отражающее особенности ислама в Булгарии. Суть ее в том, что население Булгарии якобы сохраняла языческие верования под легкой вуалью ислама. Доводом в ее пользу служат указания на форму некоторых произведений бытовой культуры (например, украшения) и орнаментальные мотивы на посуде и различных предметах быта.

Исследователи по-разному указывают начало распространения ислама в Волго-Уральском регионе, определяя его в пределах VIII - X вв. Представляется, что без новых достоверных источников говорить о точном времени появления ислама в Булгарии можно лишь гипотетически. Ясно, что с началом установления регулярных торгово-экономических контактов со странами Востока (с конца VII в.) и возникновением магистрального Волго-Балтийского пути с особой инфраструктурой и зоной его влияния, связи с мусульманами также укрепляются [Даркевич, 1976; Дубов, 1989; Мельникова, 1999, с. 80 - 87].

Несомненно, что распространение ислама среди булгар связано с процессами консолидации различных племен во главе с Шилки и особенно его сыном Алмышем. Важнейшим политическим мотивом этого было стремление добиться независимости от Хазарского каганата. Алмыш и другие вожди тюрко-угорских племен Волго-Уральского региона находились в вассальной зависимости от хазарского кагана и платили ему дань мехами, а сын Алмыша был заложником в Атиле. Вообще власть хазар была довольно безжалостной и унизительной: так, узнав о красоте дочери Алмыша, правитель хазар захотел взять ее в свой гарем и, когда элыпебер булгар отказал, отправил войска и взял дочь силой. А после ее смерти потребовал отдать ему ее сестру [Путешествие Ибн Фадлана, 1939, с. 78].

Создавая государство, правящий клан булгар столкнулся с проблемой идеологического объединения различных племен и родов, имевших свои племенные культы и верования. Создание надплеменного этнополитического объединения потребовало утверждения унифицированной, универсалистской и интегрирующей религиозной системы, не имеющей корней в местной среде. Такую веру могли дать только мировые религии. Новая вера укрепляла власть правителя и придавала ему дополнительную легитимацию. Она не только ставила его власть выше племенных династий, но и в определенной мере отвергала их, лишая божественной санкции на власть.

стр. 6
Становление Булгарского государства приходится на конец IX - начало X в. Первые археологические следы ислама прослеживаются еще в языческих погребениях второй половины IX в. Танкеевского могильника, где обнаружены перстни с арабскими надписями, знаменуя, очевидно, начальный этап проникновения ислама в среду булгарских племен [Казаков, 1985, с. 178 - 182; Казаков, 1992]. Таким образом, основной причиной распространения ислама среди булгар следует признать внутренние факторы, консолидацию различных племен под властью булгар.

Но почему из всех мировых религий в Поволжье распространился именно ислам? Ответ на этот вопрос можно объяснить взаимодействием различных внешних и внутренних факторов. С одной стороны, ни христианство, ни иудаизм не могли быть привлекательны для булгар, поскольку ближайшая христианская держава - Византия находилась в союзе с Хазарией и не оказывала сколько-нибудь действенного влияния на Поволжский регион, а против иудейской Хазарии булгары были настроены враждебно. Следовательно, выбор ислама был предопределен сложившейся политической конъюнктурой. Особую роль в этом выборе сыграли активные торговые контакты Поволжья со странами Средней Азии - Хорезмом и державой Саманидов. Благодаря прямому торговому пути в Среднее Поволжье мусульманские купцы получили доступ к северным товарам в обход Хазарии.

Развитие булгарского общества и проникновение в него ислама в IX - X вв. привело к возникновению государственности и принятию мусульманства Алмышем и частью знати. Кратким и несколько искаженным свидетельством этого служат сведения арабского купца и дипломата из Андалусии Абу Хамида ал-Гарнати. Он приводит рассказ о начале Булгарского государства и первых его правителях. Особо следует подчеркнуть, что ал-Гарнати не просто передает услышанную им легенду, а пересказывает довольно близко к первоначальному тексту отрывок из прочитанной им книги "История Булгарии", написанной булгарским столичным кади Йагкубом ибн Нугманом, т.е. вполне официальную историографическую традицию. "А смысл слова "булгар" - "ученый человек". Дело в том, что один человек из мусульманских купцов приехал к нам из Бухары, а был он факихом, хорошо знавшим медицину". Далее он рассказывает о болезни эмира/царя булгар и его жены, их излечении этим факихом и о принятии булгарами ислама. Принятие ислама вызвало гнев царя хазар, который пошел на булгар войной, но был разбит с помощью "больших мужей на серых конях" ("войска Аллаха, великого и славного" [Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати, с. 31]". Это, скорее всего, не первая версия данного сюжета, но единственная сохранившаяся в письменных источниках. Основная канва своеобразного "введения" в булгарскую историю состоит в том, что булгары приняли ислам в период существования Хазарского каганата (до начала 980-х гг.) и значительную роль в этом сыграли проповедники из государства Саманидов.

В другой, более поздней версии, дошедшей до нас в преданиях, записанных в XVIII - XIX вв., приведенный сюжет изложен более подробно и приписывает распространение ислама в Булгарии трем асхабам (сподвижникам) Пророка Мухаммада. Один из них излечил дочь правителя от смертельного недуга и, женившись на ней, дал начало новой исламской династии [Галяутдинов, 1998, с. 162 - 163]. Сюжет этот носит легендарный характер, что было ясно уже такому реалистически мыслящему просветителю, как Ш. Марджани, подвергшему данную версию резкой критике. Однако зерно истины в легенде все же есть. По существу, это предание можно расценивать, как попытку булгарских средневековых историков удревнить корни своего правоверия и утвердить в среде населения Булгарии чувство превосходства над соседями, не способными претендовать на родство со сподвижниками Пророка. Следовательно, историческая и фольклорная версии довольно сходны, что позволяет думать, что последняя сохранила отрывки булгарской исторической традиции, хотя и в переработанном виде [Измайлов, 2000, с. 99 - 105].

стр. 7
В чисто богословском аспекте данное обстоятельство играет определяющую роль. Дело в том, что в IX - X вв. в Средней Азии, особенно при дворе Саманидов, наибольшее распространение получил ханифитский мазхаб (толк) ислама, в то время как в Багдаде утвердились мазхабы аш-Шафии и Ханбаля. По ряду замечаний Ибн Фадлана, описавшего "ошибки" религиозной практики булгар (особенности чтения хутбы, двойная икама, неупоминание имени халифа и т.д.), можно заключить, что они следовали как раз учению Абу Ханифы. Все это убедительно свидетельствует о приоритете среднеазиатского центра ислама на выбор веры у булгар.

Точная дата принятия ислама Алмышем неизвестна, но достаточно уверенно можно отнести это событие к первому десятилетию X в. Так, Ибн Русте, который, по мнению большинства ученых, писал между 903 и 913 гг. [Крачковский, 1957, с. 159; Новосельцев, 1990. с. 11 - 12], сообщает, что "Царь Болгар, Алмуш по имени, исповедует ислам", а "большая часть их (т.е. булгар. - И. И.) исповедует ислам и есть в селениях их мечети и начальные училища с муэдзинами и имамами" [Хвольсон, 1869, с. 22, 23]. О том, что булгары-мусульмане действовали против русов, совершивших в 912/913 г. рейд в прикаспийские провинции Саманидов, писал ал-Масуди [Гаркави, 1870, с. 131 - 133; о политических обстоятельствах и событиях этого похода см.: Минорский, 1963. с. 47 - 48; Новосельцев, 1990, с. 215; Коновалова, 1999]. Сведения о том, что правитель булгар является мусульманином, сообщает и Ибн Фадлан, хотя старается этот факт завуалировать в стремлении выпятить свою роль в исламизации булгар и их "малика". Тем не менее, этот арабский автор, побывавший на Средней Волге, пишет, что в 921 г. в Багдад прибыло посольств к халифу с письмом от "ал-Хасана сына Балтавара, царя славян (сака-либа. - И. И.)" [Путешествие Ибн Фадлана, 1939, с. 55], последнее означает, что правитель булгар (эльтебер и сын эльтебера) Алмыш подписывался мусульманским именем "ал-Хасан" и, очевидно, был мусульманином, как и его дочь [Путешествие Ибн Фадлана, 1939, с. 78]. В составе посольства находился один из приближенных Алмыша, также мусульманин - Абдаллах Ибн Башту ал-Хазари.

Общины мусульман существовали тогда и в Булгарии. Кроме ставки Алмыша, в которой был специальный штат духовенства, включая муэдзина [Путешествие Ибн Фадлана, 1939, с. 69], и где, судя по словам Ибн Фадлана, было довольно много мусульман (он даже описывает их погребальный обряд) [Путешествие Ибн Фадлана, 1939, с. 77 - 78], были и другие значительные мусульманские общины. Так, Ибн Фадлан описывает общину "домочадцев" (сородичей?) под именем ал-баранджар "в количестве пяти тысяч душ женщин и мужчин, уже принявших ислам... Для них построили мечеть из дерева, в которой они молятся" [Там же, с. 74]. Таким образом, можно с уверенностью говорить, что уже в 910 - 920-е гг. в Булгарии были значительные общины мусульман, а булгарская знать во главе с Алмышем приняла новую веру.

Важнейшим событием, знаменовавшим утверждение ислама в Булгарии, стал обмен посольствами между Алмышем и багдадским халифом ал-Муктадиром. Политическая история этих контактов, а также перипетии путешествия посольства от Багдада до берегов Волги довольно хорошо изучены [Ковалевский, 1951, с. 189 - 214; Ковалевский, 1956; Новосельцев, 1990, с. 197 - 199]. Важно отметить, что к этому времени ислам был достаточно распространен в Поволжье и в смысле распространения веры посольство сделало немного. Но достижением этого посольства стало "дипломатическое признание" Булгарии как исламской страны. С этого времени ни одно географическое сочинение уже не обходилось без упоминания булгар.

В конце X - начале XI в. Волжская Булгария стала страной "классического ислама" (по терминологии Г. Э. фон Грюнебаума). С начала X в. арабо-персидская историко-географическая традиция (Ибн Русте, Истахри, Марвази, Гардизи, "Худуд ал-алам" и др.) свидетельствовала, что у булгар существуют два основных города: Болгар и Сувар; в обоих городах - деревянные строения, соборные мечети, живут там мусульмане по 10 тыс. чело-

стр. 8
век в каждом городе; они сражаются с неверными [Заходер, 1967, с. 36; Бартольд, 1973, с. 545]. Все русские и арабо-персидские источники указывают, что уже к концу X в. Булгария на международной арене выступала как мусульманская страна, которая была связана множеством торговых, культурных и политических нитей со странами Средней Азии, Ближнего Востока.

Но насколько ислам был распространен среди основного населения страны? Помочь ответить на этот вопрос могут археологические материалы.

Например, для булгарских археологических памятников Х-ХIII вв. характерно практически полное отсутствие костей свиньи. Так, среди остеологических материалов из Билярского городища за время раскопок 1967 - 1971 гг. (всего обнаружено 9606 костей) их вообще не выявлено, нет костей свиньи и на других раскопках [Петренко, 1979, с. 124 - 138; Петренко, 1984, с. 66 - 69]. Редкие исключения только подтверждают общее правило. Так, при раскопках Билярского городища (1974 - 1977 гг.) обнаружены отдельные кости свиньи, которые концентрируются близ усадьбы русского ремесленника [Петренко, 1984, с. 66 - 69]. Высокая статистически представительная выборка материалов и ее поразительная стерильность в отношении костей свиньи среди материалов как городских, так и сельских поселений, учитывая факт широкого распространения свиноводства в более ранний исторический период и в соседних с Булгарией регионах, можно сделать вывод о повсеместном и строгом следовании булгарами предписаний и запретов ислама.

Еще более выразительно о распространении и характере ислама свидетельствуют могильники волжских булгар, погребения которых совершены по мусульманскому обряду. Анализ их позволяет сделать вывод о начале распространения ислама в Булгарии в конце IX - начале X в., о полной и окончательной победе мусульманской погребальной обрядности в среде горожан в первой половине X в. [Халикова, 1986, с. 137 - 152]. В настоящее время открыто примерно 59 могильников по всей территории Булгарии (Предволжье, Предкамье, Западное и Центральное Закамье и бассейн р. Малый Черемшан), на которых вскрыто более 970 погребений, совершенных по мусульманскому обряду и при этом не обнаружено ни одного не только могильника, но даже и языческого погребения. Характерно, что редкие "отклонения" от канонического обряда некоторые археологи склонны трактовать как "языческие пережитки" и свидетельство наличия языческого населения (критику подобных взглядов см.: [Измайлов, 2002, с. 60 - 69]).

Все эти факты весьма ярко и недвусмысленно свидетельствуют о повсеместном распространении ислама и глубине его проникновения в народную культуру. Господство ислама и исчезновение разнообразных языческих культов, распространенных в предшествующий период, а также строгое следование мусульманским запретам (отсутствие костей свиньи и т.д.) свидетельствуют о растворении племенных традиций в общемусульманской однородной этнической среде [Измайлов, 2001, с. 93 - 119].

Сама организация мусульманской общины в Булгарии плохо известна, но сам факт ее существования, судя по данным восточных источников, не вызывает сомнения. Уже в начале X в. в булгарских городах и поселениях фиксируется наличие муэдзинов и имамов [Хвольсон, 1869, с. 23]. Есть некоторые сведения о существования в стране булгар института судей - городских кади [Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати, 1971, с. 31], входивших в высшую элиту общества и участвовавших в дипломатических контактах. Косвенные сведения о структуре слоя улемов у булгар можно почерпнуть у ал-Гарнати, который, описывая население Саксина, отмечал, что живущие там булгары и сувары имеют своих эмиров и соборные мечети, где они совершают пятничную молитву. У них также есть "кадии, факихи и хатибы: и все толка Абу Ханифы" [Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати, 1971, с. 27]. Это сообщение также подтверждает мысль, что, очевидно, ханифитский мазхаб был традиционным для булгар не только в начале X в., как об этом писал Ибн Фадлан, но и позднее.

стр. 9
Булгары, приняв ислам, оказавшись достаточно далеко от мусульманских стран, попали в некоторую культурную изоляцию, но смогли ее преодолеть. Ученый-энциклопедист ал-Бируни, отмечая, что булгары оторваны "от коренных стран ислама", сообщил, что они тем не менее "не лишены сведений о халифате, халифах, а напротив, читают хутбу с их именами" [Бируни, 1957. с. 55]. Однако само ощущение "оторванности", нахождение их в инокультурном окружении не могли не отразиться на общественном сознании булгар. Уже отмечался факт, повторяемый целым рядом арабо-персидских авторов, которые говорили о походах булгар на соседей как о джихаде - священной войне: "со всяким войском неверных; сколько бы его ни было, они сражаются и побеждают" [Бартольд, 1973, с. 545; Заходер, 1967, с. 31]. О регулярных походах на северных язычников царя булгар и обложении их данью (хараджем) сообщает ал-Гарнати [Путешествие Абу Хамиди ал-Гарнати, 1971, с. 30 - 31]. Не обошли эту тему и западноевропейские источники (Юлиан, Плано Карпини, Рубрук и др.). Наиболее яркая характеристика булгар содержится в труде Гильома де Рубрука: "Эти булгары - самые злейшие сарацины, крепче держащиеся закона Магометова, чем кто-нибудь другой" [Путешествия в восточные страны..., 1957, с. 119].

Мотив "священной войны", тяготевший над народом, был не только важной частью политической доктрины булгарской идеологии, но и заметно влиял на массовое сознание. Он формировал мнение булгар о себе, как об общности, связанной не просто судьбой, но и борьбой предков за идеалы ислама. Подчеркнутый антагонизм по отношению к соседям, отмеченный восточными и западноевропейскими авторами, был, видимо, не столько реалией, сколько политической амбицией. В народном сознании это акцентировалось подчеркнутым единством мусульман перед лицом угрозы нашествия язычников, реальность которого доказывала историческая традиция.

К сожалению, о характере булгарской богословской школы можно только догадываться, поскольку достаточных источников в нашем распоряжении нет. Однако не возникает сомнений в том, что на всей территории Булгарии господствовал единый мазхаб (ханифитский в своей основе) и существовала единое сообщество улемов, которая трактовала некоторые вопросы права и ритуальной практики в соответствии с выработанными традициями, несомненно опираясь на светскую власть. Именно эта традиция преподавалась в медресе и воспроизводилась, сохраняя преемственность и стабильность норм мусульманского права на протяжении более чем двух веков, о чем свидетельствуют булгарские погребальные памятники X - первой трети XIII в. Ортодоксальность погребального обряда булгар, возможно, связана с их представлениями о своей "избранности" вследствие нахождения на краю ойкумены и на северной границе исламского мира. Вполне возможно, что этим объяснялась их непримиримость в отношении язычников и язычества. Каноничность и единообразие погребального обряда на всей территории государства свидетельствуют о силе религиозных норм, которые, несомненно, насаждались в обществе.

В булгарском исламе была заложена определенная противоречивость. С одной стороны, ощущение своего пограничного положения в мусульманской ойкумене и строгое следование определенным ритуалам, с другой - некоторые отступления от канонов из-зи условий жизни и географического положения. Например, одной из серьезных проблем для булгар была суровая зима, которая иногда не позволяла совершить обряд погребения в день смерти в соответствии с предписаниями шариата. Вот что пишет об этом андалусский купец и дипломат, живший в Саксине и Булгаре: "Усиливается там мороз до того, что когда умрет... кто-то, то они не могут его похоронить шесть месяцев, потому, что земля становиться, как железо, и невозможно в ней копать могилу. И умер у меня там сын, и было это в конце зимы, и я не мог его похоронить, и он оставался у меня в доме три месяца пока не смог похоронить его, и оставался мертвец, как камень, затвердевшим от силы холода" [Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати, 1971, с. 58]. Даже если

стр. 10
ал-Гарнати несколько преувеличивает, то и тогда становятся ясны сложности, возникающие перед булгарами в исполнении мусульманских ритуалов.

Еще более сложная коллизия была связана с тем, что на этой параллели коротки летом ночи, а зимой - дневной свет. Вследствие этого было затруднительно совершать положенные шариатом пять дневных намазов. Проблема состояла в невозможности чтения пятого ночного намаза, который совершался после заката солнца, поскольку летом он по сути дела сливался с утренним намазом. В мусульманском мире солнце считалось зашедшим тогда, когда становилось совершенно темно и нельзя было отличить белой нитки от черной. Из-за того, что летом в Среднем Поволжье вечерняя заря не исчезает, стало быть, время ночного намаза не наступает. Данный факт был отмечен практически всеми авторами, писавшими о булгарах. Эти сведения, в той или иной степени восходящие к Ибн Фадлану, составляли особую традицию: "У булгар летом ночь так коротка, что не успевает вскипеть котелок (или не успевает человек пройти более одного фарсаха); зимой же день становится таким же коротким, как ночь летом" [Заходер, 1967, с. 40]. Своеобразное резюме подобных сведений содержится у ал-Идриси (середина XII в.): "День у руссов и булгар настолько короток, что достигает лишь трех часов с половиной. Сказал ал-Хаукали: "Я был очевидцем этого у них зимой. Продолжительность дня была такова, что ее было достаточно только для четырех молитв, каждая из которых следовала одна за другой, с рик'атами, а между азанами и икамой не было промежутка"" [Коновалова, 2006, с. 120]. По этому поводу в богословской литературе и религиозных кругах, очевидно, шли довольно бурные споры. Поездки булгар в Среднюю Азию во многом имели целью разрешение именно вопросов ритуальной практики, что породило целую плеяду булгарских факихов и богословов, широко известных во всем мусульманском мире. С течением времени в Поволжье были выработаны свои особенности ритуальной практики, учитывающие местную специфику, канон, позволявший во время некоторых месяцев читать намаз только четырежды в день. Со временем именно эти особенности поволжского ислама привели татарских богословов к необходимости реформирования догматики ислама и появлению своеобразного течения такой богословской и общественной мысли, как джадидизм (современный взгляд на эти проблемы [Мухаметшин, 2003, с. 17 - 49]).

Итак, Булгария уже с X в. являлась самой северной страной исламской ойкумены, а "языком" булгарской культуры был ислам. Есть сведения о развитии монументальной архитектуры, декоративно-прикладного искусства, музыки и литературы. Во всех крупных общинах страны существовали школы и медресе, население обучалось грамоте и основам религии. Сохранились сведения о развитии наук и знаний: астрономии и астрологии, медицины и алхимии, богословия и права, географии. Существовала своя историографическая традиция, здесь жили и творили многие богословы, философы и поэты. Известны биографии выходцев из Булгарии, ставших на Востоке знаменитыми учеными, таких как известный медик Таджаддин ал-Булгари. Все это свидетельствует о включенности булгар в исламский культурный мир, показывает, что, несмотря на расстояния, между странами Востока и Средним Поволжьем шел непрерывный информационный обмен. При этом надо учитывать, что булгарам, чтобы участвовать в этом обмене, требовались огромные усилия, в первую очередь на создание и поддержание системы образования. Не случайно, видимо, и удивление восточных путешественников, видевших мектебе и медресе в булгарских аулах и городах. Обмен идеями касался развития и богословия, и религиозной практики. Целый ряд фактов свидетельствует о некотором распространении в Булгарии такого течения ислама, как суфизм.

Булгария находилась достаточно далеко от основных исламских культурных центров. И это расстояние стало на Востоке притчей во языцех. Так, знаменитый философ, проповедник и путешественник Насир-и Хосров, желая подчеркнуть могущество

стр. 11
Аллаха, писал: "С трудом достигается крик твой из комнаты до сеней, а его голос легко доносится из Балха до Булгара" [Семенов, 1953, с. 17].

Таким образом, ислам уже с конца IX в. проникал в духовную культуру общества, изменив ее тюркские традиции и оттеснив языческие культы в область суеверий. Ислам проник в самые широкие слои булгарского общества, и уже с конца X в. мусульманский погребальный обряд и другие нормы ислама (запрет на употребление в пищу свинины и т.д.) господствуют в народной среде. Есть основания полагать, что ислам в Булгарии, учитывая ее пограничное положение на краю исламской ойкумены, был более ортодоксальным и строгим, чем в ряде других мусульманских стран. На этом фоне развивалась своеобразная культура булгар как сочетание тюркских, ближневосточных и иранских традиций и шло формирование единой этнополитической общности.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бартольд В. В. Введение к изданию "Худуд ал-алам" // Бартольд В. В. Сочинения. Т. VIII. М., 1973.

Бируни А. Памятники минувших поколений // Бируни А. Избранные произведения. Ташкент, 1957.

Галяутдинов И. Г. "Тарих нама-и Булгар" Таджешдина Ялсыгулова. Уфа, 1998.

Гаркави А. Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.

Греков Б. Д. Волжские болгары IX - X веков // Исторические записки. 1945. N 14.

Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII - XIII вв. М., 1976.

Дубов И. В. Великий Волжский путь. Л., 1989.

Заходер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. И. М., 1967.

Измайлов И. Л. "Начала истории" Волжской Булгарии в предании и исторической традиции // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998. М.: Наука, 2000.

Измайлов И. Л. Средневековые булгары: этнополитические и этноконфессиональные аспекты идентификации // Диалог культур Евразии. Вопросы средневековой истории и археологии. Вып. 2 / Под ред. А. А. Бурханова. Казань, 2001.

Измайлов И. Л. К вопросу о каноничности и языческих пережитках в мусульманском погребальном обряде волжских булгар // Вопросы древней истории Волго-Камъя. Казань, 2002.

Казаков Е. П. Знаки и письмо ранней Волжской Болгарии по археологическим данным // Советская археология. 1985, N 4.

Казаков Е. П. Культура ранней Волжской Болгарии. М., 1992.

Ковалевский А. П. Посольство халифа к царю волжских булгар // Исторические записки. 1951, N 37.

Ковалевский А. П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921 - 922 гг. Харьков, 1956.

Коновалова И. Г. Походы русов на Каспий и русско-хазарские отношения // Восточная Европа в исторической ретроспективе: К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999.

Коновалова И. Г. Ал-Идриси о странах и народах Восточной Европы: текст, перевод, комментарий. М., 2006.

Крачковский И. Ю. Избранные сочинения. Т. 4. М. - Л., 1957.

Матузова В. И. Английские средневековые источники IX - XIII вв. М., 1979.

Мельникова Е. А. Балтийско-Волжский путь в ранней истории Восточной Европы // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX - XII вв. Казань, 1999.

Минорский В. Ф. История Ширвана и Дербента X - XI веков. М., 1963.

Мухаметшин Р. М. Татары и ислам в XX веке. Казань, 2003.

Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.

Петренко А. Г. Билярские остеологические материалы из раскопок 1974 - 1977 гг. // Новое в археологии Поволжья. Казань, 1979.

Петренко А. Г. Древнее и средневековое животноводство Среднего Поволжья и Предуралья. М., 1984.

Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131 - 1153 гг.). Публ. и коммент. О. Г. Большакова, А. Л. Монгайта. М., 1971.

Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

Путешествие Ибн Фадлана на Волгу. М. - Л., 1939.

Семенов А. А. Таджикские ученые XI в. и. э. о булгарах, хазарах, русах, славянах и варягах //Доклады АН Таджикской ССР. 1953. Вып. VII.

Татищев В. Н. История Российская. Ч. 2 // Татищев В. Н. Собрание сочинений Т. IV. М., 1995.

Халикова Е. А. Мусульманские некрополи Волжской Булгарии X - начала XIII в. Казань, 1986.

Хвольсон Д. А. Известия о хазарах, буртасах, мадьярах, славянах и русских Абу Али Ахмеда Бен-Омар Ибн-Даста. СПб., 1869.

Шпилевский С. М. Древние города и другие булгаро-татарские памятники в Казанской губернии. Казань, 1877.

Щербатов М. М. История Российская. СПб., 1901.

Permanent link to this publication: