Военную мысль древнего Китая с полным основанием можно считать составной частью общемировой культуры. Зародившись в автохтонной культурно-исторической среде, она вобрала в себя лучшие достижения общественной мысли своего времени. Кроме того, эта область знаний в Древнем Китае в эпоху беспрерывных войн, особенно в период Чуньцю ("Весны и осени" VIII - V вв. до н. э.) и Чжаньго ("Сражающихся царств") (V - III вв. до н.э.), сама оказывала на общественную мысль немалое влияние. Для военной мысли Древнего Китая характерно: понимание внутренних, скрытых законов войны; рассмотрение войны во всех ее проявлениях в неразрывной связи с природой и обществом; достижение политических целей в первую очередь невоенными средствами. Последнее качество не только не потеряло, но и приумножило свою актуальность в эпоху оружия массового поражения. Военная мысль, являясь неотъемлемой частью культуры древних китайцев, по-своему раскрывает их духовную природу и мировоззрение. Ее изучение дает возможность лучше понять современные военно-политические доктрины Китая, Японии, Кореи, Вьетнама, на которые, несомненно, древнекитайская военная мысль оказала влияние в силу преемственности традиций этих стран. На последние два обстоятельства особо обратил внимание академик Н. И. Конрад, работы которого по этой теме, к сожалению, до сих пор во многом не поняты и не оценены по достоинству. В данной статье делается попытка восполнить этот пробел, поспорить с рядом авторов по поводу ценности вклада академика Н. И. Конрада в эту область знаний, а главное - подробнее остановиться на наиболее важных и актуальных моментах его исследований.

Интерес к военной мысли Древнего Китая актуализировался в нашей стране в первую очередь в связи с появлением углубленных исследований американских ученых в этой области, когда после поражения в войне во Вьетнаме ими был сделан акцент на достижение политических целей невоенными средствами. В дальнейшем, с исчезновением в нашей стране диктата марксистско-ленинской идеологии стало возможным без былых предвзятостей и ограничений обращаться к культурному мировому наследию, в том числе и к древнекитайской военной мысли, изучение которой может внести очень важный вклад в военно-политическую философию и в формирование новой российской геополитики.

Знаменательно, что академик Н. И. Конрад обратился к изучению военной мысли Древнего Китая гораздо раньше, еще в середине прошлого века, в двух своих трудах - в переводах-исследованиях трактатов Сунь-цзы (1950) и У-цзы (1958). Он начал свою работу в период победной эйфории над фашистской Германией и милитаристской Японией. Что же заставило Н. И. Конрада обратиться к древнекитайской военной мысли именно в это время? Чему может научить победителей в мировой войне XX в. какой-то древний китаец? Многие положения трактата, заинтересовавшие Н. И. Конрада, военным специалистам того времени были непонятны, а некоторые просто смешны. Советские читатели к тому времени уже были знакомы с трактатом Сунь-цзы, перевод которого на русский язык с издания Л. Джайлса [Giles, 1910] был сделан по предложению кафедры истории военного искусства Высшей военной академии им. К. Е. Ворошилова в 1943 г. Вряд ли в тот момент это было продиктовано простым познавательным или научным интересом, скорее было одной из форм воплощения лозунга "Все для фронта, все для победы!".

Какую же актуальность и практическую необходимость видел Н. И. Конрад в том, чтобы издать свой труд уже после победы в Великой Отечественной войне? Прежде всего отметим, что в китайской традиции отношение к победе весьма осторожное: ее рекомендуют встречать "похоронным маршем" ("Дао дэ цзин", гл. 31). Кто много раз побеждает, тот в итоге проигрывает,

стр. 211

потому что победы обходятся очень дорого. Победа тем более обесценивается, если за нее заплачено слишком дорогими материальными и человеческими ресурсами. Не случайно поэтому Н. И. Конрад особое внимание уделяет положениям трактата о "победе-поражении" и о "выгоде-вреде". Он обращается к ним как в то время наиболее актуальным и вслед за древнекитайскими авторами предостерегает своего читателя от упоения победой - победитель становится самонадеянным, вызывает зависть у других государств и жажду реванша у побежденного.

Подходя к своей работе как ученый-востоковед, Н. И. Конрад в то же время отмечает, что не хотел бы делать "труд узкоспециального синологического характера... так как он обращается в первую очередь к военному специалисту вообще, к историку военно-теоретической мысли" [Конрад, 1995, с. 11]. Он специально подчеркивает, что трактат Сунь-цзы входил в систему военного образования в большинстве стран конфуцианской культуры, и обращает на это внимание своих читателей - военных специалистов. Более того, именно это и заставило Н. И. Конрада, по его признанию, взяться за изучение данного древнего памятника [Конрад, 1995, с. 12]. Иными словами, ценность и назначение своей работы ученый видел в ее военно-специальном аспекте.

Н. И. Конрад не рассматривает в своей работе отношение к Сунь-цзы и другим китайским военным классическим трактатам европейских военных специалистов; он тактично обходит эту сторону вопроса, не считая себя авторитетом в военной области. Однако, вероятно, ряд их заблуждений и ограниченность их трудов в этой области и натолкнули его на идею создать свое собственное исследование. Н. И. Конрад, по-видимому, задался целью донести древнекитайскую военную мысль до понимания современных военных специалистов, расширить их кругозор, раздвинуть рамки их мировоззрения, основанного на традициях и догмах, по-своему необходимых им в виде основы и стержня, но в силу этого в чем-то их и ограничивающих.

Военный человек скорее всего найдет в его работах много недостатков, неточностей частного характера, подметит отсутствие у автора военного образования и по многим чисто военным вопросам признает его некомпетентным. Хотя заметно, что Н. И. Конрад в определенной мере изучил специальную литературу и в своем исследовании свободно оперирует военными терминами, поясняя мысль Сунь-цзы понятным для военных языком. Но в отличие от исследователей-военных, смотрящих на китайскую военную мысль через призму европейской военной (и только военной) теории, он подходит к столь сложной теме иначе - как ученый-исследователь, обладающий глубокими всесторонними знаниями в области традиционной китайской истории, культуры и философии. В силу этого отдельные недостатки работы Н. И. Конрада оборачиваются ее достоинствами, и можно только сожалеть, что, переведя и прокомментировав трактаты Сунь-цзы и У-цзы, он не смог или не успел провести столь же полноценные исследования трудов других древнекитайских военных авторов.

Говоря о специфике трактата Сунь-цзы, благодаря которой он достаточно широко известен, Н. И. Конрад подчеркнул: "Многие из его общих положений всегда легко переносились из области войны в область политики и дипломатии. Поэтому трактат Сунь-цзы имеет известное значение для понимания поступков не только военных деятелей, но и политиков упомянутых стран Дальнего востока (Китая, Кореи, Японии. - Р. З.) и притом отнюдь не только в отдаленные исторические времена" [Конрад, 1995, с. 9].

Для военных специалистов сам этот трактат не является целью познания, он для них - лишь средство, с помощью которого они судят о полезности и правильности понимания военной науки древним автором, зачастую предвзято, находя рядом с гениальными догадками большие недостатки.

Н. И. Конрад свою работу над ним называет "историко-филологической", хотя и подчеркивает, что адресует свое исследование специалистам в области военной теории [Конрад, 1995, с. 12 - 13]. В этом своем труде Н. И. Конрад преследует две основные цели: 1) понять и оценить учение, содержащееся в дошедшем до нас тексте, в свете его эпохи и среды (этой задаче в основном и посвящена аналитическая часть его труда - "комментарий") и 2) увидеть в учении, изложенном в трактате, некую систему взглядов, пусть не всегда отчетливо изложенную, но за которой все же скрывается определенное мировоззрение [Конрад, 1995, с. 25].

Общее описание этой системы дается Н. И. Конрадом в главе "Военная доктрина Сунь-цзы". В этой же главе сделана попытка выяснить некоторые общефилософские основы древнекитайского учения о войне. По его мнению, они были заложены в каноническом тексте "Книги перемен" ("И цзин") и их развитие происходит в соответствии с дальнейшим развитием концепции

стр. 212

этого древнего памятника. Н. И. Конрад отмечает, что такого рода задача в истории изучении Сунь-цзы до него никем не ставилась [Конрад, 1995, с. 12]. От трактата Сунь-цзы нас отделяет огромный исторический и мировоззренческий барьер, отсюда проистекают трудности понимания трактата и древнекитайской военной мысли в целом людьми разных эпох и традиций. Поэтому Н. И. Конрад также говорит об особой роли комментатора, чтобы читатели смогли лучше понять этот трактат или, как он выражается, "вскрыть мысль Сунь-цзы" [Конрад, 1995, с. 9]. Для комментирования "Сунь-цзы" Н. И. Конрад использует труды "Семикнижия"¹ (его он ставит в один ряд с конфуцианским "Пятикнижием" и "Четверокнижием"), раскрывающие по-своему некоторые положения Сунь-цзы, работы других китайских комментаторов и одного японского - Огю Сорая. В задачу ученого входило также ни в коем случае не подпасть под влияние концепции какого-либо одного из комментаторов трактата, так как каждая такая концепция отражает личность самого комментатора и его эпоху. Он же стремился понять мысль Сунь-цзы адекватно его эпохе и его социальной среде, интересы и чаяния которой он представлял [Конрад, 1995, с. И].

Первый вопрос, которым задается Н. И. Конрад в главе "Военная доктрина Сунь-цзы", - что такое война для Сунь-цзы? Война есть борьба. Он считает, что именно так Сунь-цзы понимает природу войны, в борьбе видит все ее содержание. Борьба на войне по своей природе не отличается от любой борьбы вообще, ведущейся невоенными средствами. Сунь-цзы ставит в один ряд борьбу на войне и борьбу дипломатическую и политическую. Совсем не так обстоит дело, по мнению Конрада, когда речь идет о предпочтительности и значимости: "Самая лучшая война -разбить замыслы противника; на следующем месте - разбить его союзы; на следующем месте -разбить его войска..." [Конрад, 1995, с. 246]. Н. И. Конрад пытается объяснить, чем вызвана такая классификация войны у Сунь-цзы. Борьба ведется из-за выгоды, а получение выгоды и есть победа [там же]. Достижение политических целей военными действиями Сунь-цзы считает "худшей войной", потому что победа достигается ценой слишком больших потерь, а следовательно, такая война невыгодна.

ВЫГОДА

Дальнейший ход рассуждений Н. И. Конрада разворачивается вокруг понятия "выгода" в свете учения Сунь-цзы и в толкованиях его комментаторов. Для Сунь-цзы цель войны не победа; победа нужна не сама по себе, она - только средство для получения выгоды. Само слово "выгода" Сунь-цзы считает самым удобным, так как оно равным образом точно определяет и цель войны вообще, и цель каждого действия, предпринимаемого на войне [Конрад, 1995, с. 247].

Н. И. Конрад, исследуя "многогранную природу выгоды", приходит также к выводу, что у Сунь-цзы выгода не только цель, но и средство. Противник тоже сражается ради выгоды, выгода составляет цель и его действий. А если так, то, управляя его целью, можно управлять и его действиями. Это значит: цель своего врага нужно уметь превратить в средство для себя. Именно на этом, по мнению Н. И. Конрада, Сунь-цзы строит свое учение о заманивании, завлечении противника, о принуждении его к тем или иным действиям [Конрад, 1995, с. 247].

Таким образом, проследив цепь логических построений трактата Сунь-цзы, Н. И. Конрад подходит вплотную к высшему с его точки зрения, достижению древнекитайской стратегии, а для нас - в эпоху оружия массового уничтожения - и наиболее ценному положению. Речь идет о достижении политических целей преимущественно невоенными средствами, что в учении Сунь-цзы, по мнению Н. И. Конрада, объясняется чисто утилитарными и рациональными, а вовсе не гуманистическими соображениями. Война - самый трудный вид борьбы, а следовательно, наименее выгодный и наиболее опасный. Здесь опять на первое место выходит выгода: выгоднее овладеть страной противника, не разорив ее; лучше подчинить себе армию противника, не уни-

¹ Авторов "Семикнижия военного канона" окончательно отобрали при сунской династии в конце XI в. Согласно традиционной хронологии, начиная с самого древнего, эти трактаты располагаются так: "Сунь-цзы" (Чуньцю, VI - V вв. до н. э.); "У-цзы" (Чжаньго, IV в. до н. э.); "Сыма фа" (Чжаньго, IV в. до н. э.); "Вэй Ляо-цзы" (Чжаньго, IV в. до н. э.); "Лю тао" (Вэй-Цзинь, III - IV вв. н. э.); "Сань люэ" (Суй, VI - VII вв. н. э.); "Ли Вэй-гун вэньдуй" (Тан, VII в. н. э.).

стр. 213

чтожая ее. Потому что при этом можно получить возможность распоряжаться и ее живой силой, и ее материальными ресурсами [Конрад, 1995, с. 248].

Н. И. Конрад выделяет в учении Сунь-цзы две причины, по которым правитель может начать или не начать войну. Это - выгода и опасность, сиречь - пряник и кнут. Важно понять, что здесь не имеются в виду освободительные или оборонительные войны (побудительные мотивы здесь совсем иные!). Речь идет о рациональном руководстве к действию: советы и пожелания агрессору, желающему захватить чужую страну, и предостережения и советы, как такой войны избежать тому, на кого агрессия направлена. В этой теории попросту нет места каким-либо идеалистическим соображениям: понятия гуманных или, напротив, антигуманных мотивов начисто исключаются (все только с точки зрения выгоды!).

Вообще же гуманистические мотивы для начала войны хороши (и необходимы!) как предлог и как внешнее освящение этой войны в сознании масс. Это относится к такому явлению войны, по классификации Сунь-цзы, как "Путь". ("Путь - это когда достигают того, что мысли народа одинаковы с мыслями правителя, когда народ готов вместе с ним умереть, готов вместе с ним жить, когда он не знает ни страха, ни сомнений".) Полководец не может не учитывать это трезвым и холодным умом, но все его действия должны быть строго подчинены соображениям выгоды.

Руководствуясь той же доминантой выгоды, Сунь-цзы предостерегает от затяжной войны. Помимо подрыва экономической основы государства и обнищания населения она может привести и к внутриполитическим осложнениям, недовольству в государстве и в армии, ослаблению боевой мощи и морального духа последней. Избежать этого, согласно его учению, можно хорошей всесторонней подготовкой к войне, а в ходе ее - посредством грабежа - "кормиться за счет противника". Но главное - войну надо провести по возможности быстро. Н. И. Конрад отмечает, что Сунь-цзы здесь рассуждает прежде всего как экономист [Конрад, 1995, с. 250 - 251].

По мнению В. М. Штейна, для Сунь-цзы выгода является таким же высшим началом, каким для конфуцианца является справедливость или гуманность. Все построения Сунь-цзы, по его мнению, противоречат главному конфуцианскому принципу - ставить в основу всего гуманность. Для него война - путь обмана [Штейн, 1961, с. 41]. В. М. Штейн считает, что У-цзы гораздо ближе к конфуцианству, чем Сунь-цзы, так как у него конфуцианские идеи нравственного долга и гуманности сочетаются с типично легистскими выкладками о значении таланта полководца, военного искусства, организации для победы над врагом [Штейн, 1961, с. 44].

О. В. Зотов считает, что под категорией выгоды в исследуемом трактате выступает само выживание общества, и война, по мысли Сунь-цзы, есть ultimo ratio политики. Как средство она наименее выгодна и наиболее опасна. При отсутствии выгоды она противопоказана, при наличии -противопоказана ее затяжка [Зотов, 1986, с. 18].

В этих оценках учения Сунь-цзы опять на первый план выходит довлеющая в нем материальная сторона. Автор трактата видится здесь сухим прагматиком, "романтика" войны ему абсолютно чужда, как и другим военным классикам и комментаторам. Их труды условно можно сравнить с учебниками, где рассуждения и мысли предельно сухи и рациональны и изложены в основном в виде наставлений; а все прочее можно отнести к эмоциям, лирике и поэзии. Романтика - вообще дело ненадежное, она улетучивается в первые же часы при встрече с необходимой и неизбежной во всяком деле рутиной. Хотя на первых порах она играет свою роль в качестве стимула, помогая вообще взяться за какое-либо дело. А уж тому, кто за дело взялся, Сунь-цзы дает предельно реалистичные и практические советы и рекомендации. Символически их можно изобразить триадой: схемы - весы - счёты. Очень важный вопрос: кто схематизирует, взвешивает, считает? Именно поэтому такое внимание у Сунь-цзы уделено личности полководца.

Если к романтике войны можно отнести ярость и жадность, присущую воинам, то полководец своим холодным умом обязан и эти качества положить на весы. Кроме того, он должен обладать строгостью, вследствие которой его приказания беспрекословно выполняются. Н. И. Конрад подчеркивает, что Сунь-цзы все время требует от полководца ума, и задается вопросом: к каким именно средствам должен прибегать полководец для манипулирования войском? Согласно Сунь-цзы, в качестве таких средств выступают инстинкты ярости и жадности. Полководец должен на этих инстинктах играть: пробуждать в своих солдатах дух ярости и дух жадности. Тогда они будут и сражаться, и грабить.

стр. 214

По мнению Н. И. Конрада, то, что рядом с яростью Сунь-цзы ставит жадность, характеризует захватническую сущность этих войн, когда единственно возможным стимулом для солдат была нажива [Конрад, 1995, с. 71]. Он еще более полно развивает мысль относительно использования человеческих качеств на основе комментариев Чжан Юя. В них изложены правила использования людей. Они заключается в следующем: нужно пользоваться жадностью одного, глупостью другого, умом третьего, храбростью четвертого. Нужно каждого назначать соответственно его природным свойствам и не требовать от людей того, чего они не могут дать. Н. И. Конрад отмечает, что все эти качества - и положительные, и отрицательные - при оценке их с точки зрения полководца не являются ни положительными, ни отрицательными. Ему интересна и важна лишь та "мощь", которую можно извлечь из всех этих качеств [Конрад, 1995, с. 116].

Таким образом, основная суть учения Сунь-цзы о военном искусстве, как ее понимает Н. И. Конрад, - эффективность при доминировании выгоды. Ученый особо подчеркивает, что у Сунь-цзы понятию выгоды подчинены все стратегические расчеты, выгода направляет всю тактику [Конрад, 1995, с. 247]. Расчеты Сунь-цзы, усвоенные сообразно с выгодой, по его мнению, создадут такую мощь, которая будет выходить далеко за пределы общих положений. Эти расчеты дадут возможность находить нужные пути во всех вариантах военной обстановки, при всех изменениях боевой ситуации [Конрад, 1995, с. 57]. Итак, завершая разговор о понятии выгоды у Сунь-цзы в интерпретации Н. И. Конрада, можно сказать, что вокруг нее построена такая важная боевая компонента, как мощь армии, ее боевой потенциал.

ПОЛКОВОДЕЦ

По классификации Сунь-цзы, существует пять явлений войны: Путь, Небо, Земля, Полководец, Закон. Как было показано выше, ход рассуждений о выгоде приводит исследователя непосредственно к личности полководца. Не случайно первостепенное внимание Н. И. Конрад уделил именно ему. Ведь сам трактат в первую очередь предназначен для него. Полководцу, т. е., иными словами, военному специалисту, ученый и адресует свое исследование.

На плечи полководца ложится вся подготовка к войне, в его обязанность входят все расчеты. Н. И. Конрад, цитируя Сунь-цзы, особо подчеркивает, что хороший полководец - "сокровище для государства", "властитель судеб народа", "хозяин безопасности государства". Именно поэтому Сунь-цзы предъявляет к полководцу очень высокие требования, и в первую очередь относительно его личностных качеств. Прежде всего он настаивает на необходимости наличия у него пяти качеств: ума, беспристрастности, гуманности, мужества, строгости [Конрад, 1995, с. 252 - 253].

Н. И. Конрад подчеркивает, что все эти качества хороши, когда они существуют все вместе, взаимно дополняют и контролируют друг друга. При этом он приводит мнение комментатора Цзя Линя: "Если иметь только ум, станешь разбойником; если руководствоваться только гуманностью, получится косность; если придерживаться только правдивости, получится глупость; если опираться только на мужество и силу, получится насилие; если быть чрезмерно строгим, получится жестокость. Нужно обладать всеми пятью качествами..." [Конрад, 1995, с. 54].

Н. И. Конрад считает, что не случайно из всех качеств полководца на первое место Сунь-цзы ставит именно ум, тогда как гуманность - только на третье место. Он объясняет этот явно не конфуцианский подход тем, что Сунь-цзы не связывает себя трафаретной схемой, а свободно обращается с понятиями соответственно специфике своей области. А если следовать этой специфике, то надо признать, что полководцу прежде всего требуется ум [Конрад, 1995, с. 53]. Действительно, без этого качества он не сможет ни вести подготовку, ни делать расчеты, ни планировать ход войны, ни пользоваться шпионами. Но вернемся к перечню пяти качеств, которыми, по мнению Сунь-цзы, должен был обладать полководец - ум, беспристрастность, гуманность, мужество, строгость, - и попытаемся проанализировать их более внимательно.

Центральное место среди этих пяти качеств занимает именно гуманность, а центральное -значит далеко не самое последнее в древнекитайском мировоззрении. Это центральное качество полководца как бы уравновешивает собой остальные, приводит их к гармонии. Особенно такие качества, находящиеся в списке Сунь-цзы на противоположных полюсах, как ум и строгость. Древнекитайскому мировоззрению была присуща своя логика, концентрированно отраженная в "учении о символах и числах".

стр. 215

Вот, например, как рассуждает Н. И. Чуев, оценивая место военного дела среди восьми других государственных дел. В этом списке военное дело занимает последнее место. Но с точки зрения "учения о символах и числах" перечисление из восьми пунктов является классификационной схемой, аналогичной восьми триграммам. Классификационная схема - это познавательный инструмент, способ упорядочивания окружающих человека предметов и явлений, и в ней крайнее не значит худшее; крайнее - предельное выражение всей последовательности [Чуев, 1999, с. 153]. Далее Н. И. Чуев подкрепляет свою мысль доводом, безупречным с точки зрения европейской логики: "Если считать военное дело самым худшим, то самым лучшим придется признать еду (она в этом списке стоит на первом месте. - Р. З.). И еда окажется даже более значимой, чем жертвоприношение предкам, с чем вряд ли можно согласиться" [Чуев, 1999, с. 154].

Вообще, на наш взгляд, в таком гармоничном и цельном сочинении, как трактат Сунь-цзы, каждая фраза, каждое явление и иероглиф стоят на своем месте и выполняют свою определенную роль и функцию. Этот трактат исследуют и изучают на протяжении многих столетий, и он все еще загадывает исследователям больше загадок, чем дает ответов.

Многие авторы, изучавшие трактат Сунь-цзы, отмечают в качестве характерной черты полководца его самостоятельность и обособленность от правителя. Особенность древнекитайского мировоззрения - видеть в государстве два начала: гражданское и военное. Они взаимосвязаны и обособленны, одно не подменяется другим. Полководец берет на себя все полномочия в военной сфере и всю ответственность за победу и поражение. Здесь уже правитель не присвоит лавров полководца, а полководец не вздумает пенять на правителя. Ведь Сунь-цзы прямо указывает, что если полководец считает нужным, то приказы правителя касательно военной сферы может не выполнять.

ГРАЖДАНСКОЕ И ВОЕННОЕ

Н. И. Конрад с привлечением текстов комментариев раскрывает "новую и важную сторону политической философии того времени", а именно разграничение древнекитайской цивилизацией института армии и института государства. Смешивать их, по мнению Сунь-цзы, - значит не знать, что такое армия. Н. И. Конрад связывает это положение с характерным для китайской мысли более позднего времени противопоставлением в жизни человеческого общества двух начал - гражданского и военного. Считалось, что только сочетание и взаимодействие этих двух начал делают общество полноценным. Но именно для того, чтобы обеспечить эту полноценность, необходимо, чтобы они всегда оставались противоположностями. Н. И. Конрад отмечает, что здесь проступает характерное для всего мировоззрения древних китайцев стремление всюду находить противоположные начала и видеть в их взаимодействии основное содержание явлений мира физического и мира общественного [Конрад, 1995, с. 87]. Он приводит цитату из комментария Вэй Ляо-цзы: "Гражданское начало есть то, посредством чего видят, где выгода и где вред, различают, где благополучие и где опасность. Военное начало есть то, посредством чего отражают сильного противника и делают могучим наступление и оборону" [Конрад, 1995, с. 181].

З. Г. Лапина, сравнивая трактаты Ли Гоу и Сунь-цзы, приходит к выводу, что "главное" (гражданское) и "второстепенное" (военное) названы так у Ли Гоу не потому, что первое из них важнее второго, а потому, что носитель первого выше по положению носителя второго [Лапина, 1985, с. 64]. Мне же представляется, что иерархия носителей гражданского и военного в мировоззрении древних китайцев является следствием высших и объективных законов, а никак не причиной. Иначе получается, что стоит этим носителям просто механически поменяться местами - и "хвост будет вертеть собакой" (Военный теоретик А. Топорков считает, что только политика вправе занять верховное положение, из которого должны исходить главные линии, направляющие войну. Поэтому военное искусство в высшей своей точке становится политикой [Топорков, 1927, с. 24].) У каждого носителя своя функция и четко определенная роль. В случае, если полководец-узурпатор захватит власть, он вынужден будет взять на себя функции носителя гражданского начала. Иначе он погубит свое государство. Об этом ясно говорится в трактате У-цзы.

стр. 216

НЕБО И ЗЕМЛЯ

Небо как явление в трактате Сунь-цзы Н. И. Конрад рассматривает в контексте погодных условий, астрологии и гаданий. Он особо подчеркивает, что, согласно комментарию Ли Вэй-гуна, астрология существует для невежественных людей, просвещенный же полководец с нею не считается. Характерно, что в трактате У-цзы гадания допускаются в качестве своеобразного агитационного средства и отвергаются как руководство для полководцев. Крайне отрицательно относится к гаданиям и Сунь-цзы [Конрад, 1995, с. 49]. Это несмотря на то, что, согласно воззрениям древних китайцев, Небо и человеческое общество находятся в отношении господства и подчинения, а небесные явления и светила назывались "небесными чиновниками"; они имели свою иерархию и свои точно определенные функции, являясь руководителями судеб [Конрад, 1995, с. 48]. Остальным явлениям мироздания Н. И. Конрад уделяет еще меньше внимания: явление "Земля" он сводит к условиям географическим [Конрад, 1995, с. 50], а явление "Закон" - к совокупности правил, касающихся трех вещей: воинского строя, командования армией и снабжения ее [Конрад, 1995, с. 54].

ПОЛНОТА И ПУСТОТА

Н. И. Конрад считает, что учение о полноте и пустоте как двух основах всей стратегии и тактики открывает ту же картину, что и учение о природе и жизни. Законы войны являются их отражением. Следовательно, для Сунь-цзы искусство войны подчиняется общим законам жизни [Конрад, 1995, с. 136]. Н. И. Конрад приводит цитату из "Диалогов" Ли Вэй-гуна касательно их важности: "Тай-цзун сказал: "Я читал всевозможные сочинения по военному искусству, и ни одно из них не выходит за пределы "Сунь-цзы". Во всех же 13 главах "Сунь-цзы" ничто не выходит за пределы учения о полноте и пустоте"" [Конрад, 1995, с. 110].

Н. И. Конрад замечает, что у Сунь-цзы понятия полноты и пустоты также находятся в отношениях противоположностей, могущих переходить друг в друга. Полнота и пустота у себя, и они же - у противника, это понятия не абсолютные, полнота может превращаться в пустоту и наоборот. Умелое пользование приемами правильного боя и маневра позволяет сильное место у противника превращать в слабое [Конрад, 1995, с. 111]. Речь идет об очень важном умении управлять противником. Правильный бой Сунь-цзы определяет как фронтальное наступление по всем правилам, без ухищрений. Маневр - это ложное наступление или отступление, удар в тыл, во фланги, засады и т. д. Н. И. Конрад считает, что Сунь-цзы рассматривает эти два приема как элементы, взаимно сопряженные, вытекающие друг из друга и неисчерпаемые [Конрад, 1995, с. 106].

Всякое правило ориентируется на нечто постоянное, существующее только в той или иной своей модификации, в том или ином изменении. Главная задача полководца здесь, согласно Сунь-цзы, - применять правило соответственно этим изменениям [Конрад, 1995, с. 58]. Здесь речь идет о вечно животрепещущей для военных теме о взаимосвязи и взаимозависимости принятых правил и реальной обстановки. Именно эта тема особенно живо обсуждалась европейскими военными авторами во второй половине XIX и в начале XX в.

Полнота и пустота тесно связаны с силой и слабостью, но не являются их синонимами. Интерпретируя Сунь-цзы, Н. И. Конрад уподобляет "полноту" камню, а "пустоту" яйцу, потому что в идеале тот характеризует удар своей полнотой по пустоте противника как удар камнем по яйцу [Конрад, 1995, с. 109, 111].

ФОРМА

Важно не дать понять противнику, где у тебя правильный бой, а где маневр, где "полнота", а где "пустота". Сунь-цзы определяет войну как путь обмана. Вооруженные силы облекаются во вполне определенную форму. По ней противник обо всем судит и принимает решения. Н. И. Конрад уделяет большое внимание учению Сунь-цзы о форме. Ложный показ своей формы имеет главной конкретной целью отвлечь внимание противника от своих слабых, уязвимых пунктов и направить его на пункты сильные [Конрад, 1995, с. 132]. Н. И. Конрад определяет понятие "форма" у Сунь-цзы как состояние армии, соответствующее условиям войны. Это - положение непобедимости и возможности победить, высшее достижение организованности армии, ее боеспособ-

стр. 217

ности, ее приспособляемости ко всем изменениям боевой обстановки [Конрад, 1995, с. 99 - 100, 133]. Он особо подчеркивает высшее требование Сунь-цзы к полководцу - наиболее трудное ив то же время охватывающее все прочие его требования. Смысл этого требования в том, что высший предел в достижении формы - это ее отсутствие [Конрад, 1995, с. 133]. Н. И. Конрад специально подчеркивает, что не сокрытие формы, а именно ее отсутствие. Если противник не сможет увидеть форму простыми средствами, он обратится к разведке. Если даже она ничего не сможет увидеть, то умный и проницательный полководец все же распознает ее по ряду незаметных признаков. Следовательно, заключает Конрад, Сунь-цзы имеет в виду не сокрытие, а уничтожение формы [Конрад, 1995, с. 133 - 134].

О. В. Зотов считает, что ни Н. И. Конраду, ни его предшественникам - китайским и японским средневековым комментаторам Сунь-цзы - раскрыть секрет формы не удалось [Зотов, 1987, с. 15]. По его мнению, полководец скрывает форму своего войска от противника с помощью мобильных отрядов. Они выступают в роли "бамбукового занавеса" - подвижного, не сплошного, но и непроницаемого. Тогда действия войск непредсказуемы для противника, поставленного перед веером альтернативных угроз [Зотов, 1988, с. 115 - 116]. Это мнение представляется мне спорным, а раскрытие понятия "форма" у Н. И. Конрада - одним из самых лучших и удачных в его исследовании, он смотрит на эту проблему шире, чем О. В. Зотов, который считает также, что Н. И. Конрад не видит различия между словами Сунь-цзы "сжигать людей" и "сжигать отряды" [Зотов, 1994, с. 87]. Хочется возразить, что, напротив, Н. И. Конрад очень четко различает эти понятия: "сжигать людей" - это сожжение людей противника вообще, как солдат, так и населения; "сжигать отряды" - огневое нападение на армию, т. е. на лагерь противника [Конрад, 1995, с. 224, 303]. Правильна ли эта трактовка, другой вопрос. Об этом можно спорить. По мнению О. В. Зотова, речь здесь идет о "сжигании" противника не в материальном, а в духовном смысле [Зотов, 1994, с. 93].

ЗАКОН ИЗМЕНЕНИЙ И ПРЕВРАЩЕНИЙ

Именно закон изменений и превращений Н. И. Конрад считает центральной идеей всей стратегии Сунь-цзы [Конрад, 1995, с. 267]. По его мнению, об этом говорят многие положения трактата и ход рассуждений китайского классика. Все явления на войне, как и в природе, превращаются друг в друга. Очень важно, по мнению Н. И. Конрада, овладеть процессом изменений и превращений, обратить его на службу себе. Процесс изменений и превращений представлял собой в китайском мировоззрении содержание всего бытия. Именно поэтому того, кто этим процессом овладел, Сунь-цзы называет "божеством" [Конрад, 1995, с. 271].

Н. И. Конрад показывает ход рассуждений Сунь-цзы и приводит его аргументацию, для человека западной культуры во многом неожиданную. Особенно характерно раскрытие им таких понятий, как порядок, храбрость и сила. Н. И. Конрад отмечает, что Сунь-цзы, верный ходу своего мышления, и здесь отказывается рассматривать эти три явления как некие самодовлеющие величины, а ставит их в связь с их противоположностями - беспорядком, трусостью и слабостью, подчеркивая тем самым, что эти категории, противоположные по смыслу, по сути дела исходят одна из другой: "беспорядок рождается из порядка, трусость рождается из храбрости, слабость рождается из силы" [Конрад, 1995, с. 113].

Привлекая текст комментатора Огю Сорая, Н. И. Конрад объясняет, почему так происходит. Порядок может быть доведен до своего предела, до самой высшей степени. Естественно, при этом возникает переоценка значения этого порядка: он превращается в некое абсолютное начало. Такое отношение к порядку неизбежно влечет за собой пренебрежение ко всем прочим сторонам. Но раз появляется пренебрежение ко всему прочему, тем самым порядок оказывается под угрозой и обычно рушится, превращается в беспорядок. Так же обстоит дело с силой и слабостью. Сила, превратившаяся в единственную ценность, в некий абсолют, есть уже не сила, а слабость. То же можно сказать о храбрости и трусости [Конрад, 1995, с. 113 - 114].

Н. И. Конрад на этом не останавливается и продолжает рассуждать дальше. Он считает, что связь этих противоположных качеств у Сунь-цзы находит свое выражение в неком синтезе: "Порядок и беспорядок - это число; храбрость и трусость - это мощь; сила и слабость - это форма". Число Н. И. Конрад понимает как часть, т. е. подразделение - оно есть основа боевого порядка. Именно оно является носителем этих двух противоположностей, которые реализуются в процес-

стр. 218

се функционирования самих подразделений как таковых. В таком же ключе Н. И. Конрад раскрывает понятия "мощь" и "форма". В мощи заложены обе противоположности - и храбрость и трусость, которые реализуются - либо одно, либо другое - в зависимости от обстановки. Форма - это состояние армии, ее способность полностью соответствовать обстановке войны. Но степень этой способности определяет силу армии и ее слабость. Поэтому в форме заложено и то, и другое [Конрад, 1995, с. 114].

Н. И. Конрад в ходе своего исследования применяет понятийно-логический аппарат, присущий авторам этих древних трактатов и уходящий корнями, как он считает, в "И цзин" ("Книгу перемен"). Ход своих мыслей и рассуждений он выражает уже в адаптированной форме, понятной для современного читателя-европейца, во многом ломая привычные для него представления, заставляя его многое переосмыслить и на многое посмотреть другими глазами.

Характерной чертой наиболее авторитетных комментаторов Сунь-цзы, упомянутых Н. И. Конрадом, является отсутствие у них критики в нашем понимании этого слова. У них не найдешь присущие европейскому мышлению оценки древних авторов: "что-то недопонял", "что-то недоучел и недооценил". Все они лишь раскрывают, трактуют и дополняют положения трактата Сунь-цзы. То же можно сказать и обо всей традиции комментаторства в Китае.

Трактат Сунь-цзы пережил в Китае все смены династий, все переоценки ценностей, все потрясения и революции, в том числе и "культурную". Его тщательно штудируют и изучают, и не только военные деятели. В случаях же неудач и поражений пеняют не на классический трактат, а на себя - "не доучились", "недопоняли" и "недоучли" что-то потомки, а не Сунь-цзы, чей авторитет непререкаем. Вряд ли правильно объяснять этот факт косностью мышления китайцев и их слепым почитанием традиций - скорее тем, что уровень трактата действительно очень высок.

У Н. И. Конрада мы также не встретим ни одного слова критики в адрес хотя бы одного положения трактата Сунь-цзы, и это, конечно, не объясняется недостатком у него критического мышления. Нельзя также утверждать, что ученый "слепо" следует за "призванными" им на помощь комментаторами. Н. И. Конрад очень высоко оценивает рактат Сунь-цзы. Отдавая должное и другим трактатам "Семикнижия", особенно У-цзы, он считает, что ни в одном из них нет той полноты и цельности, которые наличествуют в учении Сунь-цзы [Конрад, 1995, с. 277]. Примечательно, что Н. И. Конрад в своем исследовании не стоит ни на европоцентристских, ни на марксистско-ленинских, ни на ставших модными в последнее время синоцентристских позициях.

* * *

Зададимся теперь вопросом: почему Н. И. Конрад ограничился переводом только двух трактатов - Сунь-цзы и У-цзы, а не перевел все трактаты "Семикнижия военного канона"? Почему не сделал полный перевод всего "Семикнижия", подобно Ральфу Сойеру [У-цзин, 1998]? Перевод-исследование "У-цзы" (1958) Н. И. Конрада во многом повторяет его работу "Сунь-цзы" (1950); все основное и значимое, что он мог сказать во второй книге, он уже сказал в первой. Более того, само исследование "У-цзы" является, по сути, не чем иным, как продолжением работы над "Сунь-цзы", а в ряде случаев и повторением. К тому же заключительная глава первой книги - "Военная доктрина Сунь-цзы" уже представляет собой не только итог изучения трактата Сунь-цзы, но и в известной степени завершение исследования Н. И. Конрадом всего "Семикнижия" вкупе со всеми известными ему комментаторами. На фоне этого перевод-исследование "У-цзы" выглядит как некий искусственно вырванный фрагмент целого. Поэтому он по качеству, да и по объему так сильно уступает первой книге, хотя его объединяет с ней построение работы, наличие примечаний и обширного комментария. Дальнейшая работа над переводом-исследованием остальных трактатов "Семикнижия", как мне кажется, представляла бы собой в лучшем случае нечто подобное "У-цзы", так как главное было уже сказано Н. И. Конрадом в "Сунь-цзы", и особенно в итоговой главе, посвященной его военной доктрине.

Исследование Н. И. Конрада, по моему глубокому убеждению, нельзя помещать в какие-либо определенные классификационные рамки. Поэтому крайнее недоумение вызывает оценка, данная его работе Н. И. Чуевым, полагающим, что Н. И. Конрад ограничился филологической стороной вопроса [Чуев, 1999, с. 8, 124]. К историко-филологическому анализу можно отнести до-

стр. 219

вольно объемистые примечания Н. И. Конрада к тексту "Сунь-цзы". Но никак не комментарий и тем более не главу "Военная доктрина Сунь-цзы". Основой его исследования трактата Сунь-цзы я бы назвал военно-философский анализ, и то весьма условно, так как данная работа Н. И. Конрада не исчерпывается и этими рамками.

Возражая Н. И. Чуеву, хочу напомнить, что филологический анализ текста "Сунь-цзы" Н. И. Конрад делает в другом своем труде, вышедшем на двадцать лет позже, - "Очерке древней китайской литературы", в котором он действительно подходит к трактату как филолог в узком смысле этого слова, отмечая в частности, что в нем самые технические положения изложены языком образов, обычно красочных, нередко неожиданных, и именно так наиболее полно раскрываются их смысл и значение [Конрад, 1995, с. 449]. Структуру и построение трактата Н. И. Конрад рассматривает в этой работе с таких же позиций. Он отмечает, что главный прием построения текста - параллелизм. Этот параллелизм, означающий не только равное количество слов, но и слогов (мор), создает эффект как структурный, так и эвфонический. Параллелизм, - пишет Н. И. Конрад, - настолько определяет литературное лицо трактата, что у него невольно возникает желание назвать его поэмой вроде "Лао-цзы". Там, по его мнению, поэма на философскую тему, здесь - на тему военного искусства. Там поэма почти в стихах, здесь - в прозе. Н. И. Конрад считает, что эти трактаты объединяет и наличие в них главного героя: "И он такой же, как в "Лао-цзы", невидимый, но ощущаемый во всем. Там - мудрец, но мудрец в образе загадочной, таинственной личности. Тут - полководец, но полководец в своем идеальном образе..." [Конрад, 1995, с. 450].

В "Очерке древней китайской литературы" Н. И. Конрад поднимает и проблему авторства упомянутыми других, современных им произведений. Он считает, что понятие авторства в современном смысле этого слова к ним неприложимо. Они создавались не одним лицом и не в одно время: "Литературное произведение этой эпохи - не единовременный факт, а протяженное по времени явление" [Конрад, 1995, с. 440].

Синолог В. В. Малявин упрекнул Н. И. Конрада за то, что в его исследованиях недостаточно внимания уделяется ключевым понятиям и принципам теории Сунь-цзы [Малявин, 2002, с. 114]. При этом он не пояснил, каким именно "ключевым понятиям и принципам" ученый не уделил достаточного внимания. Возможно, речь идет об актуальных и глобальных проблемах современности, которые В. В. Малявин часто поднимает в контексте рассмотрения им военной мысли Древнего Китая.

В данной статье автор попытался показать, что именно в исследовании древнекитайской военной мысли особенно явственно проявилась многогранность Н. И. Конрада как филолога, философа, историка. С полным основанием можно утверждать, что временами он рассуждает и как военный аналитик. Н. И. Конрад считал, что "настоящий филолог не имеет права быть только лингвистом. За явлением языка он должен видеть самый язык, а через него - мышление, ум... творческий гений народа" [Конрад, 1996, с. 5].

Работы Н. И. Конрада, его научный анализ, обобщения, выводы, его компетентность и аргументация не утратили своей ценности и для современных исследователей. Военная мысль Древнего Китая благодаря Н. И. Конраду стала достоянием научной общественности и широкого круга читателей, частью интеллектуального богатства страны. Крупнейшего советского (российского) японоведа Н. И. Конрада можно с полным правом считать основоположником научного изучения военной мысли древнего Китая в России. Он до сих пор остается непревзойденной "вершиной" в исследовании данной темы в России.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Жуков Е. М. Вступительная статья // Китай. Япония. История и филология. М.: Изд-во восточной литературы, 1961.

Зотов О. В. Сунь-цзы и Клаузевиц: парадоксы различия // XVII научная конференция "Общество и государство в Китае" (НК ОГК). М., 1986.

Зотов О. В. Учение Сунь-цзы о "необычной" войне Ц XVIII НК ОГК. Ч. 2. М., 1987.

Зотов О. В. Чем объяснялось "слабое управление варварами" (Об особенностях внешней политики императорского Китая) IIXIX НК ОГК. М., 1988.

Зотов О. В. О логике и структуре трактата Сунь-цзы IIXXV НК ОГК. М., 1994.

стр. 220

Караев Г. Н. Военное искусство Древнего Китая. М.: Воениздат, 1959.

Конрад Н. И. Синология I Репринт с изд. 1977 г. М.: Ладомир, 1995.

Конрад Н. И. Неопубликованные работы. Письма. М: Российская политическая энциклопедия, 1996.

Лапина З. Г. Учение об управлении государством в средневековом Китае. М.: Наука, 1985.

Малявин В. В. Китайская военная стратегия. М.: Изд-во Астрель, Изд-во ACT, 2002.

Топорков А. Метод военных знаний. Л., 1927.

У-цзин. Семь военных канонов Древнего Китая / Пер. с англ. Р. В. Котенко; Пред. и коммент. Ralph D. Sawyer. СПб.: Изд-во "Евразия", 1998.

Чуев Н. И. Военная мысль в Древнем Китае. История формирования военных теорий. М.: Любимая книга, 1999.

Штейн В. М. Исследование академика Н. И. Конрада по истории древнекитайского военного искусства // Китай-Япония. М., 1961.

Giles L. Sun Tzu. On the Art of War. The Oldest Military Treatise in the World. L., 1910.

Permanent link to this publication: