Сейчас я хотел бы кратко вернуться к возможным (упомянутым в начале статьи) возражениям относительно массового оттока золота и серебра как выбранного мною индикатора более низкой конкурентоспособности европейских товаров по сравнению с китайскими, индийскими и т. д. (с вытекающей отсюда проекцией на уровень национальных богатств и производительных сил в качестве причины феномена). В дополнение к прежним, правда, гипотетически оппонирующим аргументам (в реальности мне никто не возражал) приведу и такой. На Европу с открытием Нового Света обрушились почти ничего ей не стоившие огромные количества драгоценных металлов. Они действительно обходились очень дешево, так как испанцы, обличаемые современником, заставляли "с кровавым трудом своих невольников в Мексике доставать серебро из недр земных" [Рейналь, 1834, с. 298]. Говоря спокойней, по всей испанской и португальской Вест-Индии существовала государственная трудовая повинность, согласно которой туземное мужское население принуждалось в течение значительного срока времени к безвозмездной работе на рудниках. В Перу, к примеру, эта повинность называлась мита и распространялась на всех индейцев мужчин в возрасте от 18 до 50 лет [McCulloch, 1842, p. 500]. Прибавьте сюда рабов из Африки.

Золота и серебра оказалось так много, что произошла широко известная революция цен. К началу XIX в. среднемировая цена золота по отношению к серебру, благодаря дешевизне американского производства, составляла 1 : 15.5, тогда как разработка европейских или сибирских месторождений давала 1 : 46 и 1 : 40 [Humboldt, 1827, p. 395, 398, 400 - 402]. (Сказывался также огромный разрыв в богатстве самих рудников и приисков.)

Почему бы не считать это буквально свалившееся с небес обилие драгоценных металлов с невиданной никогда прежде низкой себестоимостью более выгодным, к тому же самым компактным в перевозке на дальние расстояния грузом, чем отправка товаров, над которыми надо много трудиться, в океане беречь от порчи, зависеть от конъюнктуры на тот или иной привезенный продукт.

Но откуда тогда такая победная тональность в приведенных чуть выше высказываниях Дж. Мак-Куллоха и Ф. Энгельса - что, наконец, в результате промышленных переворотов перейден Рубикон неконкурентоспособности, и западный товарный экспорт впервые стал находить своего массового потребителя в Азии (не будем сейчас уточнять точку отсчета этой массовости).

Дело в том, что всем главным западным партнерам в торговле Востока золото и серебро обходилось совсем не дешево. Т. Рейналь пишет: "Серебро не родится на наших полях, оно американское произведение, доставшееся нам в обмен за наши продукты"

Окончание. Начало см.: Восток (Oriens), 2008, N 2, с. 70 - 80.

стр. 39
[Рейналь, 1834, с. 303]. И еще: "Я продаю Испанцу на сто франков полотна и отсылаю сии деньги в Индию" [там же, с. 296]. Испания и Португалия монопольно владели рудниками Америки. Эти метрополии, паразитируя, содержали себя и свои колонии за счет добываемых драгоценных металлов - не развивая промышленность и доведя даже сельское хозяйство до плачевного состояния. Все покупалось за границей. Сами они вели очень ленивую торговлю с Востоком - к их услугам был страждущий от безденежья голландский, английский или французский купец. Те небольшие самостоятельные коммерческие связи, действительно, как отмечает Т. Рейналь, находились в привилегированном положении, однако остальной (главной) части Запада приобретение золота и серебра обходилось безусловно дорого, ибо кроме предоставления товарного эквивалента приходилось нести большие таможенные расходы ("платить важные пошлины"), постоянно идти на риск, преодолевая многочисленные запреты высокомерных и самодовольных идальго ("употреблять удивительные хитрости, избегать великих опасностей") [Рейналь, 1834, с. 228]. В общем, активно торгующая с Востоком Европа вынуждена была совершать труднейший коммерческий зигзаг, чтобы в Испании и Португалии, в их американских колониях, продав неконкурентоспособную на азиатских рынках продукцию, идти туда уже с драгоценными металлами. Это блестяще анализирует А. Смит и видит, кстати, как мне кажется, в сложившейся неблагоприятнейшей ситуации оптимистический вариант торгового будущего Запада-трудоголика, лишенного сколько-нибудь крупных природных источников получения золота и серебра (т. е., используя пушкинское: "почему" в дальнейшем не будет "нужно золота ему").

Вот слова А. Смита: "Страны, обладающие колониями в Америке и торгующие непосредственно с Ост-Индией, пользуются действительно всем блеском и показным величием (!! - А. П.) этой торговли. Однако другие страны вопреки всем завистливым стеснениям, посредством которых хотят оттеснить их, часто пользуются большей долей выгоды, приносимой ею. Колонии Испании и Португалии, например, гораздо больше содействуют фактически развитию промышленности других стран, чем Испании и Португалии. Потребление этими колониями одного только предмета, а именно полотна, достигает... суммы в 3 с лишним млн. ф. в год. Но все это значительное потребление обслуживается почти целиком Францией, Фландрией, Голландией и Германией. Испания и Португалия доставляют лишь ничтожную часть всего потребляемого их колониями полотна" [Смит, 1962, с. 455]. Таким образом, по Смиту, получается: Запад, за небольшим исключением, непрерывно трудится над созданием и совершенствованием промышленного производства, а прибыли Испании и Португалии просто тратятся и "дают пищу роскоши и расточительности купцов Кадикса и Лиссабона" [там же].

И вот эти ремесла, переросшие в промышленные отрасли, ширясь количественно и качественно, но пока еще отторгаемые Востоком, крепли на рынках Европы и Америки. Затем настало время, когда, наконец, после нескольких витков промышленной революции пришел черед и Азии. Но вопрос в том, насколько глубоко данное проникновение, насколько оно повлияло на хозяйственную жизнь восточных обществ. В конце концов, надо дать ясные ответы: какова вообще величина объемов этой взаимной внешней торговли и других видов международного экономического общения - в расчете на душу населения - в сравнении с общей величиной коммерческих оборотов и Запада и Востока, как соотносятся валовой национальный продукт и внешнеэкономическая деятельность, насколько оказалась затронутой основная сфера занятости и производства в азиатских странах - т. е. сельское хозяйство и т. д. и т. п. Поэтому данная проблематика сложилась в еще один научно-поисковый корпус, входящий в источнико-исследовательский массив по аспектам внешнего фактора. Итоги такого рода собранного материала будут представлены в последующих статьях.

Здесь же я хочу показать только контур разрыва между бытующими стереотипами, которые исказили то, что следовало в действительности ожидать от результатов

стр. 40
встроенности восточных обществ в мировую экономику в XX в., и доказательной фактурой, если выполнить хотя бы одну из поставленных задач в упомянутом научно-поисковом корпусе. Судите сами. Одно дело, когда тебя ошеломляют миллиардами ярдов, хлынувших на индийский рынок британских хлопчатобумажных тканей. Поток начался с 1 млн. в 1824 г., вырос в 1837 г. до 64 млн. (целая эпоха по Марксу) [Маркс, 1957, т. 9, с. 133] и достиг в 1890 г. 2.2 млрд. [Statistical Tables..., 1909, p. 155 - 156]. Другое дело, когда сделанные тобой оценки на основе демографических данных К. Кларка и изданного по поручению Конгресса США в 1909 г. статистического сборника по внешней торговле стран и колоний мира (все переведено в доллары) умещают, при всем внешнеторговом натиске Запада на Индию, ее импорт (по состоянию на 1900 г. и в пересчете на душу населения) в 1.1 ам. дол., экспорт - в 1.3 ам. дол. По Китаю цифры еще ниже: 0.3 и 0.2 ам. дол. В том году аналогичные показатели по Великобритании равнялись 68.8 и 46.6 ам. дол., Франции - 29.6 и 27.3 ам. дол., США - 11.2 и 18.01. Поневоле начинаешь думать, что же это за мощь "тяжелой артиллерии" европейской буржуазии в виде "дешевых цен ее товаров", грозившая еще в 1848 г. в "Манифесте Коммунистической партии" К. Маркса и Ф. Энгельса пробить "все китайские стены" [Маркс и Энгельс, 1955, т. 4, с. 428]. И что это за недооцененные "китайские стены"?

Не следует сомневаться в действительно гигантском повышении производительности труда в промышленном секторе Запада и столь же масштабном снижении себестоимости его продукции, отчего она и стала конкурентоспособной на азиатских рынках, и на нее появился определенный спрос. Динамика этих изменений до деталей описана в источниках и научной литературе. Дж. Мак-Куллох, например, кроме всего прочего, дает даже калькуляции с выделением отдельных затратных статей конкретных фабрикатов (сырье, топливо, заработная плата и т. д.), в получении информации доходит до непосредственных производителей. Это, конечно, высший информационный пилотаж, когда встречаешь уникальные статистические подробности со ссылкой на Private Information [McCulloch, 1839, p. 627, 642, 653, 656 - 676; idem., 1871, p. 465 - 466]. Однако суть вопроса не в необходимости доказывать наступившую способность европейских товаров присутствовать на азиатских рынках - она бесспорна. Лично меня поражает даже не столько констатация самих мизерных величин внешнеторговых оборотов на душу населения, сколько структура этих вновь появившихся импортных запросов Востока: пряжа, ткани, немногие другие потребительские, в частности скобяные, изделия, попозже - керосин для освещения. Понятно, что они заняли нишу, хоть как-то связанную с Западом. За ней начиналась сельская периферия со своим замкнутым воспроизводственным циклом, с совершенно по-иному, чем в Европе, выстроенному характеру отношений с городом.

Но не будем пока углубляться в данный аспект, безусловно, очень сильно затормозивший западное экономическое проникновение. Сейчас надо обратить внимание на другое: почему даже упомянутая ниша выказывает (если говорить в целом, а не выискивать исключения) полное равнодушие к импорту фабричного, заводского, железнодорожного оборудования, паровых машин, паровозов и т. д. - в общем всего того, что олицетворяло основу западного научно-технического прогресса. Мне можно возразить, будто в Индии дела обстояли не так безнадежно. Но там действовали колониальные власти, принимая в основном волевые решения. Лишь небольшая прослойка местных деловых кругов (непосредственно впечатленная демонстрационным эффектом)

1 Численность населения: Индия - 283 млн. человек, Китай - 500 млн., Великобритания - 37 млн., Франция - 39 млн., США - 76 млн. [Clark C., 1968, p. 106 - 108].

Экспорт и импорт: Индия - 353.9 млн. ам. дол. (плюс 25.8 млн. драгоценными металлами) и 244.3 млн. (плюс 68 млн. драгоценными металлами), Китай - 117.5 млн. ам. дол. и 156 млн., Великобритания - 1 млрд. 725 млн. ам. дол. и 2 млрд. 546 млн., Франция - 1 млрд. 66 млн. ам. дол. и 1 млрд. 156 млн., США - 1 млрд. 371 млн. ам. дол. и 850 млн. [см.: Statistical Abstract..., 1909, p. 20 - 70].

стр. 41
проявляла некоторую самостоятельную инициативу. О внутренней такого рода потребности восточных обществ, органично вырастающей из их логики бытия, говорить, конечно, не следует. Классический пример дает самостоятельный Китай.

Вторая треть XIX в., империя уже "открыта" для внешней торговли, прежний приток драгоценных металлов сменился их отливом. Что она покупает? Это немного металлоизделий, шерстяных тканей, чуть больше хлопчатобумажного текстиля. Однако все затмевает опиум. Он и высасывает из страны те огромные количества серебра, которые раньше сюда стекались. Именно он, а не машины, оборудование и т. д. Ввозимый наркотик был самым ходовым товаром, остальное же во внешнем мире подданных Поднебесной мало интересовало, и это факт. При всем безоговорочном осуждении англичан и индийцев за организацию такой коммерческой деятельности, потакающей разложению личности, все же следует помнить, что у китайцев был выбор. Насильно их никто не заставлял принимать наркотики. Но ведь они не желали тратить деньги на импортную продукцию, которая, в отличие от опиума, промышленно бы модернизировала страну. Мне кажется, есть перекличка между этим сюжетом и словами Джона Ст. Милля, когда он говорит о причинах невероятно высокой нормы ссудного процента в Китае того времени: "китайцы ценят будущее по сравнению с настоящим гораздо меньше, чем большинство европейских народов" [Милль, 1980, с. 299].

Во всяком случае весь смысл реконструкции массива внешнеторговых показателей строился не как самоцель демонстрации степени сопротивляемости западному воздействию, а как выход на понимание того самого цементирующего материала тех самых "китайских стен".

Под этим углом зрения следует рассматривать и помещенный мною тематический блок о межазиатских экономических связях и их соотношении с азиатско-европейскими. Он вообще обойден сколько-нибудь серьезным вниманием исследователей. Поставив такую задачу, я столкнулся с необходимостью работать с "лоскутной" информацией. Особенно это касалось стартового времени и последующих за ним двух веков. Чем-то меня ободрил (что я на верном пути) Т. Ман, когда утверждал о возможности получения дополнительных прибылей для Компании, если заняться посредничеством в азиатских водах [Mun, 1621, p. 21 - 22], чем-то Г. -Т. Рейналь. Один пример был приведен выше, есть у него и другие. Межазиатские связи он называет "коммерцией из Индии в Индию", способной, при внедрении в нее европейских купцов, дать намного больший приток товаров в Европу, рассказывает о постройке местных океанских судов, об устоявшейся системе обмена четко определенной экспортно-импортной номенклатурой между Юго-Восточной Азией, Короманделем, Малабаром, Аравией, Цейлоном и Басрой [Рейналь, 1834, с. 335, 360, 362 - 363].

Перечисление отдельных, но, к сожалению, описательных указаний по данному вопросу можно было бы продолжить. Однако, руководствуясь принципом давать в итоговом анализе по возможности количественные оценки, я сосредоточил внимание на данных Т. Пиреша (он непосредственный участник начального этапа), подсчетах У. Морленда, тоже восходящих к португальским источникам, сведениях директора одной из факторий Голландской Ост-Индской компании Яна П. Куна. Надо сказать, что во многих трудных ситуациях меня выручали два замечательных автора - Я. ван Лер и К. Симкин. Заодно добавлю: их книги совершенно не похожи на тот трафарет внешнеторговой проблематики, с которым мы привыкли иметь дело. К. Симкин, конечно, не такой углубленнейший специалист, как Я. ван Лер. Но его широта подхода, панорама, им охваченная, искупают многое. Особенно он ценен для начинающего входить в тему. Слишком строгая критика в адрес ученого, по моему мнению, несправедлива2.

2 См., например, рецензии на: Simkin C. The Traditional Trade of Asia. L., 1968 [Das Gupta A., 1970, p. 525 - 528; Blainey G., 1970, p. 272 - 274; Chaudhur P., 1969, p. 591 - 592].

стр. 42
В отношении же собственно межазиатской торговли в период ее подхода к XX в. и входа в него подобных трудностей становилось все меньше. С появлением более или менее регулярной статистики эту мою идею оставалось только наполнять данными, взятыми из цифрового материала по географическому распределению экспорта и импорта той или иной восточной страны. Вместе с тем хочу напомнить, что статистика XIX и начала XX в. совсем не тот податливый, удобоваримый и массово производимый продукт, который мы встречаем позже - в изданиях Лиги Наций и тем более ООН. Поэтому скрупулезно воссозданные параметры количественной фиксации того или иного явления начала предыдущего века (не говоря уже о времени за ним) могут (при наложении их на статистические возможности изучения современных процессов) показаться иному модерн-экономисту лишь небрежным аналитическим наброском.

Определенное исследовательское пространство (между поисково-источниковым массивом о внешнем факторе и вторым массивом, ориентированным на вскрытие существа внутренних мотивов логики общественно-экономического бытия Востока, именно так откликавшегося на западное воздействие) заполнено подбором круга показателей смежного характера. Они призваны дать через сопоставимые величины представления о потенциалах общехозяйственной деятельности этих двух вошедших в соприкосновение макроцивилизаций, как достигались и из чего складывались их материальные богатства - т. е. на какой почве произрастали исследуемые мною процессы. Отсюда уже возможен выход на поиск причин разных динамических качеств развития, особенно появившихся в XX в., а прежде затушевывавшихся рядом внешне благополучных экономических параметров восточных обществ. Быть может, мое последнее замечание чем-то отдаленно напомнит вам феномен вундеркинда, который, получив исходные преимущества, лишь частично связанные с его способностями, с возрастом неизбежно увядает. Во всяком случае характерен следующий пример (аналитическую разработку он получит в последующих статьях, я лишь приоткрываю условия поставленной задачи).

К началу XIX в. (о чем уже не спорят) ВНП на душу населения в Западной Европе и экономически ведущих странах Азии (Индии, Китае) был почти одинаков. Но ведь первая достигла этого уровня лишь в результате свершившейся промышленной революции, вторым же ничего подобного не понадобилось. Теперь конкретней о показателях, названных мною смежными.

Для сравнения материальных достижений Запада и Востока, в частности, были привлечены оценки состояния сельскохозяйственного производства (например, урожайность), прочих параметров природного фактора (или "природной машины") - в общем контекст, проще говоря, о дешевизне пищи и других жизнеобеспечивающих ресурсов, с поправкой, разумеется, на климатические условия.

Далее. Взгляд на население как на экономический потенциал. Это первый исследовательский аспект его численности. Здесь масштабы городской хозяйственной жизни в связке с размерами перераспределямого в ее пользу сельскохозяйственного продукта и т. д. Второй аспект изучения динамики численности населения в многовековой перспективе выходит за рамки круга смежных показателей, имеющих самостоятельное значение. Необходимость в количественных данных демографического плана возникала повсеместно. Они непременно присутствуют или в совершенно разного рода расчетах, или, по крайней мере, как фон анализа любой крупной экономической проблемы, вопросов общественной эволюции. Панорама многовековой динамики численности населения Запада и Востока (по странам и экономико-географическим формированиям) постоянно должна была стоять у меня перед глазами. Только это иной раз помогало реально осмысливать масштабы происходившего, избавляться от иллюзий, разуверяться в некоторых положениях, ставших уже трафаретами.

стр. 43
Понятно, что для таких целей нужна была очень надежная источнико-исследовательская база. Поэтому я немного отвлекусь на нее, пред тем как вернуться к упомянутому ВНП на душу населения - еще одному важному для меня многофункциональному показателю, не менее эффективно работающему в сравнительном анализе.

В XX в. количественная динамика демографических процессов в ее многовековом аспекте изучалась достаточно активно. Опубликовано уже немало сводных данных по странам и регионам с весьма подробной хронологической детализацией. Объем проделанной работы производит большое впечатление. Специалисты использовали не только найденные историками материалы официального учета населения, но и факты и выводы смежных наук, косвенные методы исследования, предположительные оценки. Дело в том, что из стран Азии только в Индии всеобщая перепись населения впервые была проведена в 1872 г., в остальных же это было сделано лишь в XX в., и то не в самом его начале (в некоторых - в середине и во второй половине столетия). Однако упорная исследовательская деятельность принесла свои результаты: различия в оценках, сделанных разными учеными, постепенно сужались. Процесс, конечно, не закончен, но решительная центростремительная тенденция придает достаточную надежность оперативному их использованию, хотя и с известной осторожностью, как, впрочем, следует поступать со всеми данными оценочного характера.

Этапность расширения и уточнения статистической базы хорошо прослеживается по работам А. М. Карр-Саундерса (1936 г.), М. К. Беннетта (1954 г.), Дж. Дюранда (1965, 1967 и 1974 гг.), коллективного труда под редакцией Р. Маккензена и др. (1973 г.) [Carr-Saunders,1936; Bennett, 1954; Durand, 1965; ibid., 1967; ibid., 1974; Dynamic der Bevolkerungsentwicklung, 1973]. Наконец, венцом рассматриваемого исследовательского пространства мне представляется уже упомянутая книга К. Кларка (издания 1968 и 1977 гг.). Ее в 1975 г. внимательно анализировал Н. М. Гуревич и предложил лишь несколько небольших страноведческих уточнений [Гуревич, 1975, с. 69 - 80]. В 1998 г. активно с ней работал (без критических замечаний) А. Франк [Frank, 1998, p. 167, 169 - 170]. Мои собственные размышления над материалом тоже убедили меня, что в основном надо опираться на динамику, предложенную К. Кларком.

Специалист, который собирает круг обобщающих показателей для сравнительного анализа экономических параметров западной и восточной макроцивилизаций, не может обойтись без сделанного П. Бэроком в конце 70-х - начале 80-х гг. XX в. Выйти на оценку ВНП (в том числе и на душу населения) за период, когда в азиатских странах статистики в ее современном понимании вообще не существовало, многими считалось чем-то из области гуманитарной алхимии. Но вот прошло больше двух десятилетий, а доводы П. Бэрока живут и побеждают. Понимание того, что Восток был богаче Запада и в древности, и в средние века, и в XVII - XVIII вв., и не беднее даже в начале XIX в., всегда присутствовало в научном знании на описательном уровне, в отдельных фрагментах конкретики, да и подавляющая часть европейской традиции отображения путешествий по Индии, Китаю и т. д. не оставляет никаких сомнений на этот счет (о чем несколько подробнее в последующих статьях). Однако П. Бэрок предложил количественные границы представлений, причем в динамике за XVIII - 70-е гг. XX в. и при полной сопоставимости отдельных данных и рядов в целом - в долларах и ценах США 1960 г. Оценки, представленные VII Международному конгрессу по экономической истории (Эдинбург, 1978 г.) [Bairoch,1978, p. 35 - 46], впоследствии подверглись некоторой доработке. Поэтому желательно пользоваться публикацией 1981 г. В ней ВНП по состоянию на 1750 г. государств, ныне называемых развитыми, определен в 35 млрд. дол., "третьего мира" (без примитивных обществ) - в 112 млрд., на 1800 г. - в 47 и 137 млрд., на 1970 г. - в 2386 и 800 млрд. дол. Таким образом, накануне индустриальной эпохи и в начальный ее период доля Запада в мировом ВНП составляла только четверть от его объема, остальное приходилось на страны, теперь именуемые развивающимися. В

стр. 44
1970 г. картина до пунктуальности обратная. Но не будем сейчас затрагивать современную ситуацию - она в принципе ясна. Вернемся к началу перемен. В те времена, как и ныне, Восток значительно превосходил Запад по населенности. Конечно, не без нее был обеспечен столь значительный перевес в общих объемах ВНП, однако в основе лежали равнопорядковые величины подушевого национального дохода. В дальнейшем я их дам в насколько возможно детализированном виде. Для целей же этого разговора достаточно указать, что к 1800 г. ВНП на душу населения и в азиатских странах и в западных государствах был и там и здесь немного ниже двухсот долларов [Bairoch, 1981, p. 3 - 17]. До наступления индустриальной эры, понятно, чаша весов перевешивала в пользу Востока.

К данным П. Бэрока последовало самое пристальное внимание со стороны тех, кто сколько-нибудь активно работает в области западно-восточных экономических сопоставлений. Уже много лет ведет поиски в этом направлении В. А. Мельянцев, и его выводы смыкаются с тенденциями вышеупомянутых количественных характеристик [см.: Мельянцев,1992, с. 10 - 12; он же, 1993, с. 3 - 21; он же, 1996; он же, 2004, с. 1 - 49]. Ф. Бродель назвал статью П. Бэрока с методикой исчисления национального дохода для подобных статистических условий, как "имеющую поистине революционизирующее значение" [Бродель, 1992, с. 305]. Он принимает его цифры и пишет:".. .они укрепляют меня в моих прежних утверждениях и гипотезах". Правда, есть замечание по Китаю за слишком высокую планку ВНП на душу населения для 1800 г. (228 дол.) [Там же, с. 550 - 551]. В работе П. Бэрока за 1978 г. (и более ранних расчетах) действительно присутствует такая величина [Bairoch, 1978, p. 45], но в публикации 1981 г. она была скорректирована в сторону уменьшения, как, впрочем, уточнен и ряд других чисел. Ф. Бродель умер в 1985 г. Эти изменения, внесенные П. Бэроком, Ф. Бродель не успел учесть. А потому авторы, ссылающиеся на П. Бэрока по Ф. Броделю, заведомо обрекают себя на неувязки. Мне, например, совсем непонятно, почему А. Франк, зная (судя по библиографии) о корректировке 1981 г., оперирует с броделевско-бэроковской суммой в 228 дол. совершенно некритически. Впрочем, надо отметить у А. Франка и полезную информацию: он дает краткую сводку исследовательских мнений в поддержку рассмотренной количественной тенденции [Frank, 1998, pp. 172 - 174].

Сам П. Бэрок просит не абсолютизировать, а здравомысляще относиться к его оценкам. То, что большинство данных приводится в неокругленных цифрах, не более как желание уменьшить степень погрешности в расчетах. Еще он допускает возможность ошибки в 8 - 10% при подсчетах ВНП на душу населения государств, ныне именуемых развитыми (в период до 1913 г.), для третьего мира - приблизительно в 15% (и в XVIII, и в XX в.). Есть и совет не преувеличивать аналитические возможности этого показателя в определении экономических уровней и условий жизни. Издержки, не связанные с реальными издержками производства, пишет П. Бэрок, нельзя исчислить критериями ВНП. Формально по нему не просматривается влияние качества окружающей среды, исторической традиции - условий сложившегося хозяйственного быта и т.д. Так что национальный продукт надо считать (при современном состоянии науки) лишь наименее плохим глобальным показателем уровня экономического развития [Bairoch, 1978, с. 37 - 38].

Но, как ни странно, это не может помешать проникновению в аналитические недра "китайских стен", если действовать не в русле привычной логики сопоставлений, а от противного.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV - XVIII век. Т. 3. Время мира. М.: Прогресс, 1992.

стр. 45
Гуревич Н. М. Динамика роста населения зарубежной Азии в нашей эре // Народы Азии и Африки. М., 1975. N 4.

Маркс К. и Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения. Т. 4. М., 1955.

Мельянцев В. А. Восток и Запад во втором тысячелетии: экономика, история, современность. М.: Издательство Московского университета, 1996.

Мельянцев В. А. Генезис современного (интенсивного) экономического роста и проблемы догоняющего и перегоняющего развития в странах Запада, Востока и России. Доклад // Научная конференция ""Геном" Востока: опыты и междисциплинарные возможности". Доклады в виде отдельных брошюр. М.: Гуманитарий, 2004.

Мельянцев В. А. Экономическая модернизация периферийных стран в исторической ретроспективе: тенденции, факторы, социальные последствия // Межвузовская конференция "Восток в мировой экономической системе (XVI - XX вв.)". М., Институт стран Азии и Африки при МГУ, 1992.

Мельянцев В. А. Экономическая динамика стран Востока в средние века и новое время // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. М., 1993, N 3.

Милль Дж. С. Основы политической экономии. М.: Прогресс, 1980. Т. 1.

Рейналь Т. Философическая и политическая история о заведениях и коммерции европейцев в обеих Индиях, сочиненная Аббатом Рейналем. Ч. 2. СПб., 1834.

Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: Издательство социально-экономической литературы, 1962.

Эльянов А. Я. Неолиберальная глобализация и догоняющее развитие // Неолиберальная глобализация и догоняющее развитие. Материалы постоянно действующего междисциплинарного семинара Клуба ученых "Глобальный мир". М., 2003. Вып. 8.

Bairoch P. Les grandes tendances des disparites economiques nationales depuis la revolution industrielle // Disparites entre regions et nations dans le developpment iconomique depuis la revolution industrielle. Rapporteurs P. Bairoch, M. Levi-Leboyer. Contributions - Theme A 4. T International Economic History Congress. Edinburgh - Geneve, 1978.

Bairoch P. The Main Trends in National Economic Disparities since the Industrial Revolution // Disparities in Economic Development Since the Industrial Revolution / Ed. by P. Bairoch and M. Levi-Leboyer. L.: The Macmillan Press, 1981.

Bennet M. K. The World's Food. A Study of the Interrelations of World Population, National Diets and Food Potentials. N. Y.: Harper & Brothers, 1954.

Blainey G. [Рец. на:] Simkin C. The Traditional Trade of Asia. L., 1968 // The Economic Record. 1970, June.

Carr-Saunders A. M. World Population. Past Growth and Present Trends. Oxford: The Clarendon Press, 1936.

Chaudhur P. [Рец. на:] Simkin C. The Traditional Trade of Asia. L., 1968 // The Economic History Review. 1969, December.

Clark C. Population Growth and Land Use. L. - N. Y.: The Macmillan Press; St. Martin's Press, 1968.

Das Gupta А. [Рец. на:] Simkin C. The Traditional Trade of Asia. L., 1968 // The Indian Economic and Social History Review. December. 1970.

Durand J. D. Historical Estimates of World Population: An Evaluation. Philadelphia: University of Pennsylvania Population Studies Center, 1974.

Durand J. D. The Modern Expansion of World Population // Proceedings of the American Philosophical Society 3. 1967. N 3.

Durand J. D. World Population Estimates. 1750 - 2000 // World Population Conference. 1965. Vol. II. N. Y., 1967.

Dynamik der Bevolkerungsentwicklung. Eds. R. Mackensen and H. Wewer. München: Carl Hanser Verlag, 1973.

Frank A. ReOrient: Global Economy in the Asian Age. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1998.

Humboldt A. de. Essai Politique sur le Royaume de la Nouvelle-Espagne. T. 3. P., 1827.

McCulloch J. R. A Dictionary, Geographical, Statistical and Historical of the Various Countries, Places and Principal Natural Objects in the World. 1842. Vol. II.

Mun Thomas (T. M.). A Discourse of Trade from England into the East-Indies. 1621. Reproduced from the First Edition. N. Y.: The Facsimile Text Society, 1930.

Statistical Abstract of Foreign Countries. Pt. 1 - 3. - Statistics of Foreign Commerce. Washington. 1909.

Statistical Tables and Charts relating to British and Foreign Trade and Industry (1854 - 1908). L., 1909.

Permanent link to this publication: