Учебное пособие.

М.: Навона, 2008. 160 с.

Автор рецензируемой работы не просто конфликтолог-теоретик, а практический участник миротворческого процесса, в первую очередь межтаджикского диалога. Это значит, что она имеет богатый опыт соотнесения теоретических взглядов на конфликтные ситуации с их практическим применением. Поэтому важно, какие проблемы и темы выбрала И. Д. Звягельская для своей небольшой книги. Несомненно, есть более объемные и детальные работы по этой проблематике, например [Этнополитический конфликт..., 2007]. Но, полагаю, наличный поток исследовательской литературы по проблеме этнополитических конфликтов уже нуждается в квалифицированном "тематическом фильтре", чтобы отделить главное от второстепенного, важное для российского читателя (главным образом студента) от факультативного. Эту задачу и выполняет рецензируемая монография.

Автор начинает изложение своего подхода с общей характеристики конфликта. Вполне справедливо, что в книге не дается развернутого определения конфликта. Во-первых, во многих фун-

даментальных исследованиях понятие "конфликт" заменяется синонимами "борьба", "спор" и т.д. [Давыдов, Осипов, 1986, с. 152 - 153]. Во-вторых, многие определения конфликта имеют весьма уклончивый характер, например: "Антагонизм между индивидами или группами в обществе" [Гидденс, 1999, с. 667]; "Столкновение противоположных интересов, целей, взглядов субъектов взаимодействия, серьезные разногласия, острый спор" [Геополитика, 2002, с. 275]. Кстати говоря, понятие "война", семантически родственное понятию "конфликт", определяется также не очень строго - как "крайняя форма разрешения социально-политических, экономических, идеологических, а также национальных, религиозных, территориальных и других форм противоречий между государствами, народами, нациями, классами и социальными группами средствами военного насилия" [Военный энциклопедический словарь, 2001, с. 337].

Судя по всему, понятие конфликта можно трактовать как "социальную аксиому", т.е. базовую общественную категорию, не имеющую и не нуждающуюся в определении в силу своей самоочевидности. Конфликт и понятия этого семантического поля противостоят понятиям "мир", "согласие" и их синонимам, ведь наиболее авторитетная теория Г. Зиммеля гласит, что через функцию конфликта общество приходит к новой системе сбалансированных взаимоотношений. В рамках этой парадигмы и "построена" книга И. Д. Звягельской, в которой анализ собственно конфликтных ситуаций дополняется различными способами их разрешения.

В данной рецензии я собираюсь выделить некоторые важные акценты, которые расставляет автор при анализе конфликтных ситуаций. Так, она особо выделяет роль политического контекста и вмешательства внешних сил для перехода конфликта из латентной формы в открытую, для его эскалации или, наоборот, исчезновения причин, его породивших. Речь идет о том, что понимание конфликтной ситуации требует более широкого кругозора, чем требования конфликтующих сторон. И. Д. Звягельская вполне обоснованно показывает разницу между конфликтом и политическим кризисом. Если первым понятием описываются наличные разногласия между сторонами, которые не обязательно переходят к вооруженному противостоянию, то кризис - это именно та фаза конфликта, которая быстрыми темпами ведет к войне. Кризис может пройти, а конфликт сохраниться. При этом военный кризис может принести издержки куда большие, чем выгоды, в случае победы, и это может служить хорошим отрезвляющим фактором. Автор также замечает, что для поддержания конфликтной ситуации "в тонусе" необходим спонтанно или искусственно формируемый образ идеологического противника (с. 10 - 13).

По мнению исследователя, этнополитические конфликты "более эмоциональны, менее рациональны, вовлеченным в них сторонам труднее найти компромисс" (с. 20). Эта особенность этнополитических конфликтов связана с тем, что они затрагивают одну из базовых сторон человеческого общежития - необходимость в идентификации, причислении себя к одной из групп. В этом отношении И. Д. Звягельская придерживается идей американского конфликтолога Дж. Бертона, который выделил в качестве конфликтных поводов потребности (базовые для выживания группы факторы), интересы (наличные социальные, политические и экономические устремления людей и групп) и ценности (принципиальные культурно-символические характеристики, различающие группы). Впрочем, в этой связи можно вспомнить и "пирамиду потребностей" американского социолога А. Маслоу, основанием которых служат витальные потребности, а вершиной - потребности в самореализации. И ценность, и потребность в самореализации, включенные в ткань конфликта, "предопределяют его интенсивность и сложности нахождения компромисса" (с. 21). Поэтому очевидно, что при анализе большинства современных этнополитических конфликтов необходим акцент на их символическую составляющую. При этом не исключено, что конфликты будущего приобретут более приземленную мотивацию - за энергоносители, пресную воду и другие факторы выживания [Лоран, 2008, с. 365].

Исследование этнополитических конфликтов предполагает рефлексию по поводу понятия "этничность". И. Д. Звягельская определяет этничность как "форму социальной организации культурных различий", хотя упоминает, что "академические споры по этому поводу далеко не закончены" (с. 23). Это определение, конечно, не универсально. Так, различия между сербами-православными и хорватами-католиками не намного более велики, чем между мусульманской и православной частями, например, осетин. Но в первом случае различия имеют этнический характер, а в случае с осетинами две различные этнические группы образованы не были.

Впрочем, дальше автор отмечает, что в основе этничности как средства мобилизации лежит классическая дихотомия "мы-они": "пока "они" обладают властью и ресурсами, "они" будут проводить политику за наш счет" (с. 25; это мнение одной из сторон конфликта). На мой взгляд, эта бинарная оппозиция "...представляет собой общий алгоритм социальной жизни, позволяющий при ми-

нимуме интеллектуально-психических затрат достигнуть максимальной стабильности социальной системы" [Перепёлкин, 1999, с. 365]. Иными словами, агрессия, обращенная вовне, способствует сплоченности социальной группы. Здесь находят свои истоки этноцентризм, ставящий свою группу в центр мироздания, национализм и другие психологические аспекты межэтнических конфликтов.

Относительно национализма И. Д. Звягельская совершенно справедливо пишет о том, что это продукт индустриального общества, связанный с гомогенизацией культуры в результате единого рынка товаров, информации и знаний (единая школа; географические карты, презентирующие общность территории; музеи, рассказывающие о едином прошлом; общая литература на национальном языке и т.д.). В рецензируемой работе адаптированы классические исследования английских антропологов Э. Геллнера и Б. Андерсона о национализме и становлении наций [Геллнер, 1991; Андерсон, 2001]. В своих крайних формах, как пишет исследователь, национализм "приводит к занижению или отрицанию моральных стандартов, когда приемлемыми для общества могут стать этнические чистки, геноцид и проч." (с. 31). Поэтому важно, какие элитные группы пропагандируют национализм, какие у них цели и методы борьбы.

В качестве другого важнейшего современного фактора политической мобилизации, кроме этнического, автор выделяет фактор религиозный. И в первую очередь она обращается к исламу, для которого в настоящее время характерен наибольший политический активизм. Возможно, это связано с тем, что применительно к исламу, где нет четких границ между религией и другими сферами жизнедеятельности, невозможно говорить и о секуляризации. Возможно, есть и другие причины того, что в настоящее время именно границы "исламского мира" выступают зонами конфликтов на религиозной почве или с участием религиозной мотивации.

Описывая типологию этнополитических конфликтов по критерию провозглашенных целей, исследователь вполне справедливо утверждает, что "данная схема не отражает всего многообразия" (с. 42). Выделяются следующие причины конфликтов: сепаратизм, ирредентизм, споры об административном статусе, пограничные споры, социально-политические споры (вопросы о власти и распределении благ). Можно, впрочем, выделить и такие причины конфликтов, как трайбализм (вопрос о положении племен в современном обществе) [Меликсетова, 1985] и конфликт "мальтузианского типа". Примером последнего может служить столкновение народностей тутси и хуту в Руанде и соседних странах. Оно было вызвано не только исторической враждой между этими двумя группами, но и чисто "мальтузианскими" причинами - резким ростом численности населения в условиях экономической стагнации [Даймонд, 2008]. И. Д. Звягельская достаточно подробно рассматривает все выделенные типы этнополитических конфликтов. На мой взгляд, следует обратить внимание на два ее замечания. Во-первых, о том, что элиты, организующие конфликт и руководящие им, редко задумываются о последствиях и о принципе ответственности. Во-вторых, зарубежное вмешательство в конфликт, в том числе и с целью умиротворения, не всегда бывает адекватным и объективным.

В значительном количестве случаев одной из сторон этнополитического конфликта выступает государство. Но так как большинство подобного рода конфликтов протекает в рамках одного государства, в нем участвуют и негосударственные акторы - независимые военные группировки, незаконные вооруженные формирования. Здесь следует привести важное замечание о том, что "фактически идет процесс десуверенизации государства в плане постепенной утраты им монополии на легитимное использование военной силы" (с. 47). Перестает действовать критерий государства, предложенный Максом Вебером. Наличие многочисленных негосударственных акторов - участников конфликтных взаимодействий характерно для так называемых несостоявшихся государств (failed states), где "население вынуждено вооружаться для обеспечения собственной безопасности" (с. 48). Я бы добавил еще один тип негосударственных акторов - это наемники и частные охранные структуры, которые нередко за плату выполняют ту или иную работу в зоне конфликта (например, в современном Ираке).

Особым типом конфликтного взаимодействия выступает терроризм, который обычно определяется как применение силы или угроза применения силы для достижения определенных политических целей. И. Д. Звягельская образно пишет, что "терроризм как политический феномен появился вместе с динамитом и телеграфом" (с. 52). Динамит может обеспечить анонимность нанесенного ущерба, а телеграф позволяет широко оповестить о деятельности террористов. Кстати говоря, "телеграф" важнее "динамита": так, известно, что люди рассматривают терроризм как большую для себя угрозу, чем автомобильная катастрофа, хотя попасть в последнюю значительно более вероятно, чем стать жертвой террористического акта.

Автор разделяет терроризм и партизанскую войну. И действительно, теоретики партизанского движения рассматривали терроризм как крайность [Че Гевара, 1998]. Партизанская война

чаще всего разворачивается на оккупированной территории и направлена против военной и гражданской администрации противника, тогда как терроризм нацелен прежде всего на гражданское население. Однако провести четкую грань между терроризмом и герильей не всегда возможно. И. Д. Звягельская отмечает, что далеко не все организации, использующие террористические методы, замыкаются исключительно на терроризме. Они нередко являются многофункциональными. Выделяя ряд мотивированных форм терроризма, автор особо отмечает опасность суицидального терроризма, который "приносил в 4 раза больше жертв, чем другие формы терроризма, а 70% всех терактов смертников совершены уже в XXI веке" (с. 57). Иными словами, это пока цветочки, а ягодки будут впереди.

В литературе, посвященной терроризму, достаточно редко упоминается о роли спецслужб в создании террористических групп ради получения тактической выгоды. Предполагается, что спецслужбы Израиля помогли становлению ХАМАС как альтернативы ООП. Известно, что моджахедов-исламистов в Афганистане, воевавших против советских войск, поддерживали Саудовская Аравия, Пакистан и США. Джинн был выпущен из бутылки, и организация теракта 11 сентября оказалась только делом времени. Но похоже, что политики малообучаемы. В 1998 г., когда исламский терроризм находился на подъеме, одна французская газета задала Збигневу Бжезинскому вопрос, не сожалеет ли он о тайной операции ЦРУ, в результате которой советские войска вошли в Афганистан. Ответ был таков: "Сожалеть о чем? Тайная операция была превосходной идеей. В результате ее реализации русские попали в афганский капкан, и вы хотите, чтобы я сожалел об этом?" [Грачева, 2004, с. 355]. Это тот самый случай, когда лекарство убивает вернее, чем болезнь.

Часть книги, посвященную урегулированию конфликтов, И. Д. Звягельская начинает с анализа терминологии. Выделяются следующие термины, используемые при изучении всего процесса: разрешение конфликта, т.е. устранение породивших его причин; урегулирование конфликта, т.е. поиск приемлемых для сторон компромиссов и меры по реабилитации общества; управление конфликтом - снижение уровня напряженности, деэскалация; прекращение конфликта - завершение активной фазы противостояния с возможным заключением соглашения по спорным вопросам. Эти понятия отражают различные состояния этнополитического конфликта, который находится на спаде в результате определенных посреднических усилий.

Далее автор рассказывает читателю о содержании процесса урегулирования, как это было разработано в рамках ООН и других международных организаций. Общим понятием здесь выступает миротворчество, т.е. действия, направленные на то, чтобы склонить конфликтующие стороны к соглашению, преимущественно с использованием мирных средств. Миротворчество предполагает введение специальных контингентов ООН для разъединения сторон конфликта, но также и другие средства, включая превентивную дипломатию, т.е. посредничество, предупреждающее перерастание споров в конфликты. Миротворческие операции, связанные с различными стадиями конфликта, могут выполнять следующие задачи: собственно миротворчество, поддержание мира, навязывание мира, миростроительство. И. Д. Звягельская достаточно подробно рассказывает о миротворчестве, ссылаясь на международно-правовые нормы и конкретные примеры.

Другой формой международного участия в конфликтной ситуации может быть гуманитарная интервенция. Она проводится ради спасения жизни людей в тех странах, в которых осуществляется масштабное насилие, особенно со стороны государства. Впрочем, как отмечает автор, "гуманитарная интервенция все же остается весьма спорным инструментом в мировой политике, поскольку она предусматривает нарушение принципа суверенитета... До сих пор не существует общих представлений о том, какие нарушения прав человека могут оправдать военное вмешательство" (с. 68).

Гуманитарная интервенция требует мандата СБ ООН. А как охарактеризовать, например, военную операцию США и их союзников в Ираке в 2003-м и последующих годах? Ведь сначала говорили об угрозе со стороны Ирака, а потом о гуманитарной миссии. Мандат же на эту операцию получен не был. Этот пример говорит о том, что грань между гуманитарной операцией и агрессией может быть весьма призрачна, так же как и грань между гуманитарной операцией и отражением агрессии, о чем говорят события в Южной Осетии в августе 2008 г. Важное замечание, сделанное автором: гуманитарные операции могут и не проводиться в регионах конфликтных, но "не представляющих стратегического интереса для ведущих стран международного сообщества" (с. 70). Получается, что с точки зрения нынешних международных отношений жизнь людей ранжируется. С другой стороны, международные организации типа ООН физически не могут нести всю полноту ответственности за разрешение всех существующих в мире этнополитических конфликтов еще и потому, что в последние десятилетия усилиями США они были отодвинуты на обочину мирового политического процесса.

О принятом формате миротворчества под эгидой ООН И. Д. Звягельская рассказывает достаточно подробно. Но существует и другой, дополнительный миротворческий процесс - общественный, о котором автор знает не понаслышке. Этот процесс иногда называют "параллельной дипломатией", его можно считать наиболее ярким и позитивным проявлением гражданского общества. В книге рассказывается история возникновения этой "народной дипломатии" и ее основных принципов, а также стадии прохождения диалога. Этот опыт особенно интересен тем, что основывается на примере межтаджикского диалога, способствовавшего прекращению гражданской войны в Таджикистане.

Рецензируемая книга богата примерами практически по каждому выдвигаемому автором тезису. Не успокаиваясь на этом, автор привела три подробных примера этнополитических конфликтов: пример сепаратистского конфликта (Чечня), ирредентистского конфликта (Нагорный Карабах) и борьбы за власть между региональными кланами (Таджикистан). Читатель имеет возможность проверить теоретические выкладки, следя за описанием этих трех конфликтных ситуаций. Но, перефразируя Л. Н. Толстого, можно сказать, что "все конфликты ужасны по-своему". Никто, включая автора рецензируемой работы, не может дать точных рецептов по поводу конфликтных ситуаций в будущем. Мы способны лишь учиться на опыте прошлого, творчески его обобщая. Книга И. Д. Звягельской предоставляет для этого хорошую возможность.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.

Военный энциклопедический словарь / Под ред. А. П. Горкина. М., 2002.

Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991.

Геополитика / Под ред. В. Л. Манилова. М., 2002.

Гидценс Э. Социология. М., 1999.

Грачева Т. В. Постижение войны: мятеж как состояние души, цель и способ воевания // Месснер Е. Э. Всемирная мятежевойна. Жуковский-Москва, 2004.

Давыдов Ю. Н., Осипов Г. В. Справочное пособие по истории немарксистской западной социологии. М., 1986.

Даймонд Дж. Коллапс. Почему одни общества выживают, а другие умирают. М., 2008.

Лоран Э. Нефть: ложь, тайны, махинации. М., 2008.

Меликсетова И. М. Трибализм и государственность (этносоциальные и социально-политические процессы в Папуа-Новой Гвинее в 60 - 80-е годы XX в.). М., 1985.

Перепёлкин Л. С. Проблема социальных границ в системе социального знания // Чужое: опыт преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья / Под ред. Р. М. Шукурова. М., 1999.

Че Гевара Э. Партизанская война. М., 1998.

Этнополитический конфликт: пути трансформации. Настольная книга Бергхофского центра / Под ред. В. А. Тишкова, М. Я. Устиновой. М., 2007.

Permanent link to this publication: