Институт изучения Израиля и Ближнего Востока - Еврейский университет в Иерусалиме - Открытый университет Израиля, 2000. 400 с.

Институт изучения Израиля и Ближнего Востока и Институт стран Азии и Африки при МГУ им. М.В. Ломоносова провели в сентябре 2000 г. конференцию "Общество, политика и культура современного Израиля", посвятив ее в основном проблемам "большой алии" (1989-2000) и шире - социальным и культурным процессам современного израильского общества. В конференции участвовали видные израильские социологи и культурологи (М. Лиссак, Э. Бен-Рафаэль, Т. Фридгут, И. Перес, Д. Сегал и др.), их коллеги из московского Института востоковедения РАН (А. Федорченко, Е. Носенко, И. Масюкова, Н. Семенченко, А. Корнилов) и ряд ученых, начавших свою научную деятельность в СССР, а в настоящее время работающих в университетах Израиля (Н. Зильберг, В. Ханин, Б. Котик-Фридгут и др.).

Рецензируемый сборник, изданный под редакцией А. Эпштейна и А. Федорченко, включает значительную часть (17) материалов, представленных на конференции. Сгруппированные в семь разделов, они знакомят читателя с широким спектром проблем, связанных с русским еврейством как в России, так и в Израиле на рубеже XX и XXI вв. Часть статей (выделю работы С. Лисицы и И. Переса "Проблемы самоидентификации выходцев из СССР/СНГ в Израиле и их взаимоотношения с уроженцами страны", В. Собкина и Ю. Евстигнеевой "Отношение россиян к евреям в России") - это аналитические обзоры проведенных в последние годы социологических исследований; они снабжены многочисленными статистическими таблицами и диаграммами. Некоторые статьи, например, Т. Фридгута ("Поколения и политика: некоторые изменения в мировоззрении и в политических предпочтениях в современном Израиле") и Р. Нудельмана ("Переписывая заново: израильское общество в продолжающихся поисках самоидентификации"), рассматривают проблему в длительной исторической перспективе; они не опираются на прикладные исследования авторов, а обобщают богатую израильскую литературу на иврите, английском и на русском языках по затронутым вопросам.

Вступительная статья А. Эпштейна, Н. Казаковой и А. Томилина "Социологический анализ интеграции различных волн иммигрантов в израильском обществе: от прошлого к настоящему" готовит читателя, недостаточно знакомого с историей и современными проблемами Израиля, к восприятию дальнейших материалов сборника. Пересказанная вкратце история алии и широкая панорама общественных идей и концепций - тот необходимый фон, в который вписываются конкретные исследования. Введение имеет обширный научный аппарат, в нем упоминается более тридцати публикаций, однако не все упомянутые в тексте труды израильских ученых фигурируют в сносках.

Что касается принципов подбора и редактирования материалов, то составители, очевидно, поставили во главу угла этнокультурные и политические проблемы, оставив на втором плане экономические и демографические (они упоминаются лишь в связи с государственной политикой абсорбции или арабо-израильским конфликтом); ни одна статья не посвящена специально этим проблемам. Израильская политика и практика абсорбции рассматривается не только через призму вопросов, связанных с социальной, политической и культурной интеграцией в Израиле выходцев из стран СНГ, но и в контексте более общей проблематики, а именно: как повлияет достаточно высокая степень готовности государственных структур не препятствовать развитию изоляционистских тенденций среди русскоязычных граждан Израиля на идентичность и путь развития израильского общества в целом. Под этим углом зрения написаны последние работы ряда ведущих израильских социологов, а также представителей русскоязычного израилеведения. Например, статьи нового директора Израильского культурного центра в Москве И. Тавора ("Влияние различных волн иммиграции на развитие музыкально-исполнительской жизни в Израиле"), психолингвиста Б. Котик-Фридгут ("Динамика языковой ситуации и языковой политики в Израиле"), профессора-литературоведа Д. Сегала ("Культурное наследие европейского еврейства и социокультурная идентичность израильского общества в XXI в.") и политолога И. Масюковой ("Закон о возвращении: израильское общество и русскоязычная иммиграция в 1990-х годах").

стр. 214

Редакторы стремились обеспечить высокий научный уровень издания. Сборник отличают логическая стройность статей, богатый научный аппарат, удачная композиция. В то же время книга полна разнообразных мнений и идей, с которыми, подчас, не соглашаются составители (с. 29-30). Более того, в статьях Н. Семенченко ("Некоторые аспекты израильской политики абсорбции: от прошлого - к настоящему") и Ш. Адлера ("Программы профессиональной переквалификации новых репатриантов в Израиле"), посвященных государственной политике абсорбции, приводятся различные данные о численности репатриантов за одни и те же периоды. И это показывает читателю, что авторы не только выстраивают неоднозначные интерпретации, но и наблюдают неодинаковые факты. Возможно, в таких сборниках стоило бы помещать и обзор дискуссии, имевшей место на конференции, хотя, конечно, это потребует дополнительного времени на подготовку книги.

Часть статей носит общий характер и не относится специально к теме "большой алии", однако большинство авторов сборника фокусируют свое внимание на проблемах постсоветского еврейства и русскоязычной общины в Израиле. Интересно, что в одной книге рассматриваются все этапы миграционного процесса. Е. Носенко ("Будущие репатрианты - кто они? Точка зрения этнолога") провела опрос среди потомков смешанных браков (а они преобладают в резерве нынешней алии) и выяснила, что осознанных установок на алию у них нет, но в то же время многие рассматривают это как запасной выход. С. Лисица и И. Перес на основании опроса новых репатриантов, проведенного в 1999 г., показали чрезвычайно низкую израильскую идентификацию у репатриантов (8%), значительную еврейскую (45%) и русскую (47%). Динамика адаптации в стране меняет это соотношение, но доля израильского компонента в нем пока еще очень низка. Впрочем, авторы исследования не останавливаются на одних лишь проблемах национального самосознания, а пытаются дать широкий культурный портрет "русской" алии по сравнению с израильским обществом и в отношении к нему. В чем-то перекликается, а в чем-то спорит с этими авторами М. Кенигштейн в статье "Ценности и стереотипы "русских" репатриантов: опыт этнометодологического исследования".

Интересно, что исследователи "русской общины" в Израиле не приходят к общему мнению даже по вопросу, существует ли эта община и насколько она устойчива. Социальный антрополог Н. Зильберг ("Русско-еврейская интеллигенция в Израиле: поиски новых моделей интеграции") рассматривает ее как несомненную данность; Р. Нудельман в заключающей сборник работе предрекает "русской общине" долгий и мучительный поиск своего места в рамках современного израильского общества; М. Кенигштейн сомневается в ее реальности даже на сегодняшний день; В. Ханин ("Политические элиты, общественные структуры и социально- политические конфликты в общине выходцев из СССР/СНГ в современном Израиле") наблюдает за ее быстрой дифференциацией и не предполагает, что в политической жизни Израиля община будет устойчивой, хотя и делает некоторые оговорки о сохранении культурного своеобразия на более длительный период.

Анализируя перспективы интеграции русскоязычной общины в израильском обществе, А. Эпштейн, Н. Казакова и А. Томилин используют интересную концептуальную модель, основанную на работах австралийского социолога И. Смолича. В 1950-е годы как в Израиле, так и в англосаксонских демократиях доминировала ассимиляционистская идея "плавильного котла", предполагающая, что вновь прибывшие полностью откажутся от бывшей социально-культурной идентификации и достаточно быстро освоят язык и культуру доминантной группы новой для них страны. Согласно этой модели, благом для общества в целом и для самых иммигрантов является максимально быстрое их приобщение к системе нормативных, ценностных и культурных ориентации, принятых в новом обществе. В настоящее время ассимиляционистская модель уже перестала быть актуальной, но что пришло ей на смену? Авторы предисловия утверждают, что многие страны (в том числе Израиль) фактически взяли на вооружение модели, которые можно охарактеризовать как "промежуточные" между ассимиляцией и культурным плюрализмом.

Первая из этих моделей - "временный мультикультурализм" - признает временное сохранение иммигрантами культуры стран исхода, однако предполагает, что в обозримой перспективе иммигранты все же пройдут процесс культурной, нормативной и ценностной ассимиляции. Вторая модель - "кулинарный мультикультурализм" - допускает сохранение иммигрантами отдельных менее значимых компонентов идентичности, принятых в странах исхода (например, стиль одежды, любимые блюда и т.д.), при повсеместном принятии ими основопо-

стр. 215

лагающих культурных ориентации и нормы, существующих в новом обществе. Авторы введения утверждают, что, понимая невозможность воплощения идеи быстрой ассимиляции, государство использует "промежуточные" модели и их комбинации для достижения едва ли не тех же целей.

Модель "сепаратного плюрализма", склонность к которому наблюдается в гражданском обществе, не предполагает никакого взаимообмена между различными общинами внутри общества. Каждая из них сохраняет свою обособленность и свои специфические черты, не стремясь к конструктивному диалогу с представителями других общин, однако признается легитимной, обладающей равными правами в рамках данного социального пространства. Эта модель воплощена, например, в поделенной на языковые кантоны Швейцарии и, в какой-то мере, в Бельгии.

Фактической антитезой всем перечисленным моделям является модель "интерактивного мультикультурализма". Для нее характерно не только отсутствие иерархии между различными культурными и нормативными системами, но и перманентное состояние диалога, тенденция к взаимообмену и взаимообращению различных культур. На протяжении последнего двадцатилетия подобная политика взята на вооружение государственными институтами, созданными для интеграции иммигрантов в таких странах, как Канада и Австралия. Вопрос о том, пойдет ли этим путем Израиль, остается пока открытым.

Модель ассимиляции фактически оказалась недейственной в данном обществе в данных условиях, что стало очевидным уже во второй половине 1980-х годов. Вместе с тем государство настаивает на том, что иммигранты должны пройти процесс аккультурации, пусть и не столь быстрый, как это подразумевалось ранее. Лидеры же этнических группировок, общественных объединений и политических партий, образованных по этнокультурному признаку, куда больше заинтересованы в сохранении этнического и культурного своеобразия руководимых ими общин, ибо в этом - гарантия их собственной востребованности в качестве общинных и политических лидеров. По мнению А. Эпштейна, Н. Казаковой и А. Томилина, ни государственная власть, ни общинные лидеры не заинтересованы в переходе к модели "интерактивного мультикультурализма", ибо это потребует высокой степени готовности государства к изменению существующей в стране доминантной идеологии, а общинных лидеров - к постепенной самоликвидации руководимых ими сугубо этнических структур. Авторы делают пессимистический вывод о том, что в настоящее время обе стороны не способны на это.

Наличие или отсутствие интеграционной установки у новых репатриантов анализируют количественными социологическими методами С. Лисица и И. Перес, а Н. Зильберг подробно разворачивает перед читателем модели реализации данных установок. Исследователь рассматривает ряд общинных организаций "русской" алии с точки зрения избранной ими модели "культурного поведения". В целом Н. Зильберг рисует три модели общинных организаций: модель поэтапной ассимиляции (Культурный центр выходцев из СССР/СНГ), модель самосегрегации (реализованный различными землячествами) и диалог культур, избранный Библиотекой Сионистского форума советского еврейства. Надо отметить, что Библиотека Сионистского форума не одинока на этом пути: Израильский институт демократии проводит с той же интегративной целью культурологический семинар, а академические круги Израиля создали общественную организацию "Диалог" для сближения с интеллигенцией "русской" алии.

Желательно, чтобы такого рода конференции и сборники стали регулярным событием нашей научной жизни. Тем более что интерес к предмету не ослабевает. Кроме того, некоторые исследования, представленные в сборнике, очевидно, задуманы как продолжающиеся, призванные выявить динамику группы в меняющемся принимающем обществе. К числу таких относится работа А. Эпштейна, Н. Хеймец и Н. Патласа "Ученые, университеты и массовая иммиграция: прошлое, настоящее и будущее системы высшего образования Израиля". При детальном описании ситуации в сфере высшего образования и проблем трудоустройства репатриантов авторы чрезвычайно осторожно строят прогнозы на будущее относительно "русской" общины и "русских" учащихся и исследователей в израильских вузах. Действительно, очень динамичное и подверженное политическим переменам общество всегда оставляет возможность вариантов. Можно при этом расширить круг проблем, включив в сферу рассмотрения и обширную израильскую литературу на русском языке о роли алии в сценических искусствах, о влиянии иммиграции на израильскую армию... Конечно, такие обширные планы рассчитаны не на одну книгу.

Permanent link to this publication: