Садово-парковое искусство наряду с архитектурой и миниатюрной живописью было излюбленной областью культурного патронажа всех Тимуридов, в том числе и Великих Моголов. К садам был неравнодушен и сам Тимур, создавший в пригородах своей столицы Самарканда несколько садов, орошаемых водами Зеравшана. Знаменитый тимуридский сад "Украшающий мир" (Джаханара) был известен далеко за пределами Средней Азии [Brookes, 1987]. Могольские хронисты скрупулезно отмечали даты закладки и названия новых садов и парков как факты государственной важности. Благодаря этому мы можем достаточно полно представить себе хронологию могольского садово-паркового искусства1. Для Великих Моголов, как, впрочем, повсюду в мире ислама, земной сад был осознанным воспоминанием и мечтой о мусульманском рае (ал-джанна).

Первым "садоводом" династии Великих Моголов был ее основатель Бабур, разбивавший сады на основных этапах своего долгого пути завоевателя - в Кабуле, Дели, Агре, Девалпуре, Лахоре и других городах субконтинента. Из "Бабур-наме" известно, что в честь победы при Панипате в 1526 г. Бабур заложил большой сад, именуемый Кабул-бахт, который, по-видимому, был первым его садово-парковым сооружением на территории Индии [Jarazbhoy, 1958]. В своих садах Бабур впервые применил опыт выращивания среднеазиатских дынь и определенного сорта винограда, который и сегодня именуется в Индии и Пакистане самаркандским (ангур-и самарканди), а многие могольские сады - "Виноградными" (Ангури Баг).

Из мемуаров Бабура следует, что он не любил Индию, отчасти из-за недостатка проточной воды. В "Бабур-наме" он постоянно возвращается к этой теме: "Большая часть Хиндустана лежит в равнине. Хотя в Хиндустане много городов и областей, но почти нигде нет каналов с проточной водой; текучая вода имеется только в реках... Хотя в некоторых городах есть возможность вырыть арыки и провести воду, ее все-таки не проводят" [Бабур, 1992, с. 156]. И далее: "Города и области Хиндустана очень непривлекательны... Сады не огорожены стенами, местность большей частью плоская и ровная... В Хиндустане, кроме рек, мало текучей воды. Иногда кое-где попадается стоячая вода. Столь [обширные] города и области пользуются водой из колодцев или водоемов, которая набирается во время дождей" [Бабур, 1992, с. 178].

Считается, что активная "садоводческая" деятельность Бабура имела политическое значение, выражая метафорически его территориальную экспансию, контроль над заво-

1 Наиболее известные из этих парков по времени возникновения: 1526 - 1530 гг. (правление Бабура): Баг-и Вафа, Баг-и Килан (около Кабула), Рам Баг, Захара Баг (Агра); 1530 - 1539 гг., 1555 - 1556 гг. (правление Хумаюна): сады мавзолея Хумаюна (Дели); 1556 - 1605 гг. (правление Акбара): сады Фатехпур-Сикри, Сикандара Баг, Насим Баг (Кашмир); 1605 - 1627 гг. (правление Джахангира): сады Удайпура, Дилкуша Баг (Лахор), сады мавзолея Итимадуддаулы (Агра), Нишат, Шалимар, Ачибал. Веринаг (Кашмир), Вах Баг (Хасан Абдал, Пенджаб); 1627 - 1657 гг. (правление Шаха Джахана): Шалимар Баг, сады Шахи Кила (Лахор), сады Лал Кила (Дели), сады Тадж-Махала (Агра), Чашма-и шахи и сады Дара Шикоха (Кашмир); 1658 - 1707 гг. (правление Аурангзеба): Рошанара Баг (Дели), Чау Бурджи Баг, Наван Кот Баг (Лахор), Пинджор Баг (около современного Чандигарха) [по материалам Villiers-Stuart, 2005].

стр. 28
еванными индийскими землями и установление на них нового, мусульманского, "эстетического порядка". Известный американский исследователь могольских садов Джеймс Уэсткот в этой связи называет сады Бабура "садами победы и преображения" [Westcoat, 1991]. Но, возможно, в личном плане эта деятельность Бабура была вызвана именно тоской по проточной воде, прохладе и свежести - по удовольствиям, которые дарят только сады.

В 1530 г. Бабур скончался в Агре, которую успел украсить несколькими садами, в одном из которых - Рам Баг - он был первоначально похоронен. Перед смертью, по свидетельству его дочери и мемуаристки Гулбадан-бегам, он сказал: "Я годами лелеял в своем сердце желание передать престол Хумаюну Мирзе, а самому удалиться на покой в Сад, Рассыпающий Золото (Баг-и Зарафшан)" [Gulbadan, 2001, с. 108]. Свою привязанность к садам он сохранил и за гробом: по завещанию Бабура его тело было перенесено в Кабул и захоронено в месте, называемом "Сад Бабура" (Баг-и Бабур). Следуя примеру основателя династии, потомки Бабура окружали свои гробницы роскошными садами, и, таким образом, неразрывная связь власти и сада сопровождала этих правителей до конца жизни.

Как земное воплощение рая, сад олицетворяет собой весь мир - видимый и невидимый. Пространство сада, развернутое в природной среде или заключенное в книге, символически обитает и в сердце человека. Для мистического суфийского сознания сад - место, где ищущий может познать Божественную сущность, и потому возделывание сада - это еще и аллегория совершенствования внутреннего мира. Мусульманские сады возникали не только в реальных, но и в духовных измерениях, как представления об идеальном состоянии мира, литературного текста или человеческой души. Сад становился моделью, образцом космоса и социума, и в нем должны были соблюдаться принципы соразмерности, гармонии всех элементов, имеющих строгие геометрические очертания.

Сады - loci communes искусства ислама, излюбленный предмет изображения книжной миниатюры и обязательный объект описания в нарративных жанрах литературы. Всякий правильно организованный и стилистически украшенный литературный текст уподобляется саду, и о наиболее украшенном роде литературы часто говорится как о "садах поэзии". Заглавия многих мусульманских книг, вне зависимости от их жанра и содержания, нередко содержат слово "сад" или "цветник": от "Гулистана" ("Розовый сад") и "Бустана" ("Фруктовый сад") Саади, персидского классика XIII в., до "Сада и весны" ("Баг-о-бахар") Мира Аммана, писателя урду XIX в. Так, одно и то же слово "цветник" (гулшан, гул-зар) входит в названия сочинений самых разных жанров: мистического трактата "Цветник тайн" ("Гулшан-и раз") Махмуда Шабистари, исторической хроники "Цветник Ибрахима" ("Гулшан-и Ибрахими") Фиришты, жития святых "Цветник праведников" ("Гулзар-и абрар") Мухаммада Гауси Шаттари, романической поэмы "Цветник Насима" ("Гулзар-и Насим") Дайашанкара Насима и др. Причем все эти "сады" и "цветники" не имеют прямого отношения к содержанию, а обладают чисто символическим значением или являются хронограммой даты написания книги.

К "Гулистану", в частности, восходит и традиция уподобления литературного текста саду, их устойчивая взаимная корреляция. В начале своей поэмы (глава "Причина составления книги") Саади рассказывает о том, как ему вместе с другом пришлось провести ночь в прекрасном саду. Утром друг стал наполнять полу своего платья душистыми розами и гиацинтами, чтобы унести с собой ароматы цветущего сада. Поэт остановил его, напомнив, что живые цветы недолговечны, сезон их цветения краток, - словом, реальный сад непостоянен и тленен. На вопрос друга, каков же выход, поэт ответил: "Для развлечения зрителей и отрады желающих могу я написать книгу "Гулистан" ("Сад роз"), листов которой не достигнет жестокая рука осеннего ветра и радостную весну которой не обратит круговорот времени в унылую осень" [Саади, 2005, с. 322]. Итак, по мнению поэта, книга/ поэзия/литература не только подобна саду, способна заменить его, но и превосходит природный сад по долговечности и нетленности создаваемых поэтом образов.

стр. 29
Уподобление сада книге - общее явление мировой культуры, которому посвящено известное исследование Д. С. Лихачева "Поэзия садов". Повсеместно произведения литературы называются "садами", "вертоградами", "садами Заключенными" (hortus conclusus). "Сочинение-сад открыто для всех, и каждый находит там то, что ищет. Труд писателя на Западе в средние века уподобляется труду садовника, который высаживает цветы. Древнейшее уподобление - у Платона в "Федре", где Сократ говорит о "садах из букв и слов", которые насаждает писатель" [Лихачев, 1998, с. 54 - 55].

Раз текст уподобляется саду, то и сад, в свою очередь, может быть устроен, прочитан и понят как текст. Сад-текст читается в двух семантических планах. Первый план - это различные аллегории, символы определенных понятий, событий, людей, а также чисто словесное выражение смысла в надписях и подписях на садово-парковой архитектуре. Второй семантический план - "это общее примыкание элементов садового искусства к тому или иному понятийно-стилистическому строю. Таковы стиль сада или его части, общее настроение, создаваемое садом или его отдельными элементами, открывающимся видом или архитектурным окружением, возбуждаемые садом ассоциации" [Лихачев, 1998, с. 14].

На Востоке и на Западе сады и парки были весьма многофункциональны и тесно связаны с бытом и укладом жизни определенного социума. О том, как использовались мусульманские парки, свидетельствует как историческая и художественная литература, так и изобразительное искусство - миниатюра. Могольские сады устраивались для дворцовых празднеств, официальных церемоний (в частности, для приемов иностранных послов), отправления судопроизводства, многолюдных музыкальных собраний с пением и танцами. При садах держали вольеры и зверинцы с редкими животными, куда водили гостей, чтобы вызвать их удивление.

Однако в то же время сад был местом для медитаций и уединенных размышлений, молитв и благочестивых бесед. Могольская миниатюра часто изображает падишаха (Акбара, Джахангира, Аурангзеба), беседующего в саду с суфийским наставником или странствующим дервишем. Наконец, сад был и пристанищем влюбленных, приютом интимных свиданий и любовных утех - миниатюр с изображением любовников, обнимающихся в саду, не перечесть. Вообще в условиях тропического климата сад являлся наиболее комфортным местом обитания в жаркий сезон: в сохранившихся могольских парках есть отдельные постройки для ночного пребывания (хвабгах) правителя и его гарема.

Авторство традиционной планировки мусульманских садов - чахар-баг ("четыре сада") легенда приписывает царю Киру, основателю персидской империи Ахеменидов (конец VII - IV в. до н.э.) [Евсеева, 2005, с. 24]. Однако своего наивысшего расцвета структура чахар-баг достигла после XIV в. при Тимуридах. Сад этого типа всегда огорожен высокой стеной: он заповеден и труднодоступен, подобно раю. Это упорядоченное, закрытое и украшенное пространство противостоит хаосу, тленности и страданиям мирской юдоли. В этом смысле чахар-баг схож с европейским hortus conclusus и древнерусским "садом заключенным", которые также символизируют "потаенное", отделенное от реального пространство рая и безгреховное состояние человечества. Вместе с тем, как указывает Д. С. Лихачев, "с символикой "закрытого" сада нужно связывать и светские (с оттенком греховности) представления о "садах любви" и "садах наслаждений"", - иначе говоря, образ огороженного сада амбивалентен [Лихачев, 1998, с. 55].

В христианстве само понятие огороженного сада - вертограда, отделенного стеной от греха, олицетворяет Богородицу, и один из иконографических типов Богородичных икон так и называется - "Вертоград Заключенный"2. Источником этого образа являются стихи

2 Наиболее известный образ этого иконографического типа - икона Никиты Павловца "Вертоград Заключенный" (1670) из собрания Третьяковской галереи. Возможно, икона имела ряд повторений - списков, однако ни один из них, по всей видимости, не дошел до наших дней. Имеющиеся упоминания о чудотворных иконах "Вертоград Заключенный" не содержат описаний, на основании которых можно было бы говорить о существовавшей иконографической традиции.

стр. 30
библейской Песни Песней: "Запертый сад - сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник; рассадники твои - сад с гранатовыми яблоками, с превосходными плодами, киперы с нардами, нард и шафран, аир и корица со всякими благовонными деревами, мирра и алой со всякими лучшими ароматами" (Песн. 4:12 - 15). О популярности темы "Вертограда Заключенного", связанной именно с Богородичной символикой и понятием "сада Марии" (Mariengarteri), свидетельствуют многие памятники европейской средневековой литературы и изобразительного искусства3.

Планировка и символика чахар-баг восходит к кораническим описаниям райских садов (джаннат), где важнейшую роль играет вода: многочисленные источники, каналы и водоемы: "Образ сада, который обещан богобоязненным: там - реки из воды не портящейся и реки из молока, вкус которого не меняется, и реки из вина, приятного для пьющих" [Коран, 1986 (47:16)]. И далее: "А тому, кто боится сана Господа своего, - два сада... обладающие ветвями... В них два источника протекают... И помимо двух - еще два сада - ...темно-зеленые... В них два источника, бьющие водой... В них плоды, и пальмы, и гранаты" [Коран, 1986 (55:46 - 68)]. По существу, это есть описание структуры чахар-баг: четыре сада, прорезанные четырьмя каналами с водой текучей и бьющей (фонтанами).

Среди райских водоемов особо выделяется ал-Каусар, который комментаторы описывают как реку или пруд, куда стекаются все райские реки [Коран, 1986(108:1)]. Кора-нический рай имеет несколько ворот и несколько уровней (дараджат) для разных категорий праведников. Среди многочисленных райских наслаждений особую роль играют прохлада и покой. Праведники пребывают "среди лотоса, лишенного шипов, и талха, увешанного плодами, и тени протянутой, и воды текучей" [Коран, 1986 (56:27 - 30)]. Все эти основные приметы мусульманского рая, как будет видно дальше, находят свое символическое отражение в планировке и атмосфере чахар-баг.

Индийский чахар-баг в виде, наиболее приближенном к тимуридскому оригиналу, встречается разве только в Кашмире, где, как в Герате или Средней Азии, достаточно холодно зимой и существует гористый рельеф. "Основным фактором являлось то, что сады Герата и Самарканда не могли быть перенесены на индийские равнины, - пишет исследователь мусульманских садов Дональд Уилбер. - Климат не подходил для фруктовых садов и виноградников, которым требуется холодный сезон для отдыха растений и деревьев. В горных районах преобладал тип бустана, или фруктового сада, а концепция гулистана, розового сада, получила развитие позднее. Так как в Индии не было возможности насаждать густые и плодоносящие фруктовые сады, садовое искусство в этой стране стало развиваться на больших открытых площадях рядом с широкими водными пространствами" [цит. по: Dickie, 1986, p. 129].

Тимуридские сады Средней Азии и могольские сады Кашмира были расположены на пологих склонах, поэтому вода в них текла и двигалась просто по законам гравитации. На плоских равнинах Уттар-Прадеша и Пенджаба этот природный рельеф имитировали искусственные террасы (курсы), с которых вода падала по многочисленным стокам - абшар. Поверхность водяного стока инкрустировалась волнистой мозаикой или выкладывалась орнаментом в виде рыбок, чтобы усилить эффект текущей воды. Верхняя терраса обычно представляла собой нарядный живой ковер из цветов и растений, а нижняя обеспечивала "тень протянутую" и желанную прохладу. В символическом плане террасный могольский сад воспроизводит выше упоминавшиеся два уровня райского сада.

Ориентированный по сторонам света, обнесенный высокими стенами с двумя или четырьмя воротами, рассеченный четырьмя мощеными аллеями (хайабан) и каналами

3 Например, трактат Рихарда де Сен-Лорана "Mariale" (XIII в.), анонимный трактат "Блаженный Вертоград" ("Der lustliche Wurtzgarte", XV в.), картины "Мадонна в беседке из роз" Стефана Лохнера (около 1440), "Мадонна в огражденном саду" Мартина Шонгауэра (вторая половина XV в.) и даже "Мадонна в зелени" (1505) и "Мадонна Садовница" (1507) Рафаэля. Тем же библейским образом, очевидно, навеяны известные стихи А. С. Пушкина "Вертоград моей сестры, вертоград уединенный".

стр. 31
(нала), которые и создают геометрическую структуру "четырех садов", могольский сад создавался соответственно кораническим описаниям рая. Приписываемый Амиру Хосрову Дехлеви знаменитый стих, начертанный на потолке зала для частных приемов (Диван-и хасс, построен в 1648 г.) в делийском Красном форте: "Коль где-то существует рай земной, он здесь, он здесь, и именно такой" (агар фирдаус бар ру-йи замин аст хамин аст-у хамин аст-у хамин аст), - лишний раз подтверждает это сознательное уподобление.

Получаемые в результате деления по осям четыре квадранта сада (чаман) могут, в зависимости от его общей площади, делиться далее на любое количество частей, по одному и тому же модулю. Помимо каналов вода присутствует в саду в виде декоративных водоемов (хауз), искусственных каскадов (чадар) и фонтанов (фаввара), наполняющих воздух влажной россыпью брызг и свежестью. На верхней террасе размещается главный водоем, как бы вбирающий в себя все водные ресурсы сада, - это метафора райского ал-Каусара.

В климатических условиях Южной Азии вода играет в структуре могольского сада чуть ли не более важную роль, нежели земля. Как движущаяся, динамичная субстанция, вода объединяет разные уровни сада, меняет пространственные соотношения его частей; частицы водяной пыли, рассеянной в воздухе, образуют легкий туман, флер, визуально смягчающий строгую геометрию плана и скрадывающий ощущение тяжести каменных строений, которые выглядели бы слишком резкими и доминирующими под беспощадным солнечным светом в отсутствии воды. Вообще в эстетическом плане, по использованию разных уровней, террасированию, "трюкам" с водой в каскадах и фонтанах, игре отражений и бликов могольский сад напоминает сады европейского барокко с их стремлением к экспрессивному воздействию на все чувства человека красками, ароматами, шумом водяных струй.

К сожалению, нынешний образ могольского сада не соответствует своему историческому оригиналу, поскольку современная система ирригации садов в Индии и Пакистане является анахронизмом, введенным еще вице-королем лордом Керзоном (1859 - 1925), распорядившимся восстанавливать заброшенные сады по образцу английских лужаек и газонов. За исключением садов Тадж-Махала, Шалимара и Дилкуша, ни один могольский сад в наши дни не содержится исторически корректно, да и эти испытывают острый недостаток воды.

Большинство могольских садов строилось по берегам рек, причем здания возводились не в центре сада, как в классической схеме чахар-баг, а в его торце, вплотную к стене верхней террасы, и были обращены задним фасадом на реку, откуда вид на сад и крепость был самым впечатляющим. Отсюда принятое в научной литературе название "прибрежные" сады (waterfront, riverfront gardens) [Koch, 1997, p. 140 - 160]. По этому принципу - обзор верхней террасы (суффа-йи 'али) снизу, с реки или противоположного берега - построены дворцовые сады в трех главных могольских фортах - в Дели, Агре и Лахоре.

Речная вода поднималась до уровня стен верхней террасы сада с помощью водяного колеса, откуда по акведуку текла в сад и далее вдоль верха стены по системе трубок из терракоты. Эта система обеспечивала напор воды, необходимый для работы фонтанов. По прошествии веков реки, на берегах которых стояли сады, изменили свое русло (в частности, Джамна и Рави), акведуки пришли в негодность, а сады - в упадок. Англичане, пытавшиеся привести сады в порядок соответственно своему, более современному, инженерному и ирригационному опыту, некоторые из них восстановили, при этом изменив их первоначальный, оригинальный вид.

По принятой в научной литературе классификации, могольские сады относятся к четырем категориям: 1. "Жилые" (residential) сады при дворцах и особняках (хавели); 2. "Погребальные" (funerary) сады, окружающие мавзолей; 3. "Путевые" сады, заменяющие правителю резиденцию во время путешествия; 4. Сады для отдыха и развлечений (pleasure gardens) [Dar, 1982, p. 6].

К первой категории относятся императорские сады внутри крепости, в частности сад так называемого четырехугольника Джахангира в лахорской крепости Шахи Кила. О са-

стр. 32
дах внутри крепости упоминает Абул Фазл 'Аллами в "Акбаровых уложениях" (А'ин-и акбари): "Во времена правления Его Величества крепость была построена из обожженного кирпича, и, поскольку двор время от времени пребывал здесь, были возведены прекрасные дворцы, коим красоты добавляли великолепные сады" ['Allami, 1977, 2, p. 317]. За пределами лахорского форта существовали специальные сады для женщин, например сад Зебуннисы (дочери Аурангзеба) Чаубурджи Баг, от которого остались одни монументальные ворота.

Описание типичного "жилого" сада оставил британский торговец индиго Уильям Финч, посетивший Лахор в начале XVII в.: "К востоку от крепости стоит сад Асаф Хана (зятя императора Джахангира и губернатора Пенджаба. - А. С.), маленький, аккуратный, с аллеями, обсаженными кипарисами, всякими водоемами и павильонами. При входе [попадаешь] в широкий двор, окруженный каменными колоннами с водоемом в центре. Посреди [этого водоема] павильон для [отдыха] в прохладе на четырех каменных опорах. За ним другие галереи и аллеи, разные затейливые постройки для женщин, а еще дальше маленький сад и садовый домик... Посредине сада очень изящный киоск и водоем, с просторными аркадами по четырем сторонам, которые опираются на каменные колонны. К ним примыкает сад, в котором [растут] очень хорошие, хотя и небольшие, яблоки, шелковица белая и красная, миндаль, персики, фиговые деревья, виноград, апельсины, лимоны, гранаты, розы, ноготки, ирисы, гвоздики белые и красные, а также всякие индийские цветы" [Rehman, 1997, p. 163]. Как видим, "маленький" жилой сад был не таким уж маленьким - в нем хватало места для разнообразных построек, водоемов, галерей, аркад, фруктового сада и цветника.

Второй тип сада - "погребальный", и в этой своей функции могольский сад напоминает об образе мусульманского рая уже в его эсхатологическом смысле - сад как место вечного упокоения его владельца. На воротах Сикандра Баг, где похоронен император Акбар, есть надпись: "Се есть сады райские, войди в них, дабы пребывать вечно" [Eraly, 1977, p. 203]. Многие сады - сад гробницы Хумаюна в Дели, сады Тадж-Махал в Агре, Сикандра Баг, Дилкуша (сад при гробнице Джахангира) в Лахоре - изначально закладывались как "погребальные" сады правителя или вельможи. "Погребальные" сады располагались за пределами городских стен, в пригородах, и представляли собой огражденный участок с квадратным или октагональным в плане зданием в центре на скрещении осей. Здание было увенчано большим центральным куполом, и зачастую по четырем его углам размещались купола меньшего размера. Оно стояло на невысокой платформе, от которой во все четыре стороны расходились широкие аллеи, упиравшиеся в монументальные ворота. Вдоль аллей прокладывались облицованные мрамором каналы с фонтанами.

При жизни правителя здание могло использоваться как барадари, летний загородный дворец, - место отдыха, приемов и празднеств. Барадари (от барах - двенадцать, дар - дверь) имела двенадцать проемов, по три в каждой из четырех стен. Проемы могли превращаться в окна после установки в них каменных или мраморных резных экранов - джали, которые пропускали свет и воздух, но приглушали яркость солнца. Джали отбрасывали узорчатую тень на пол или противоположную стену здания, и эта постоянная игра теней в интерьере составляла единое целое с игрой струй и бликов в саду.

После смерти правителя здание и сад полностью меняли свои функции. Бренные останки владельца хоронили под центральным куполом, а со временем рядом или под угловыми куполами погребали его жен и близких родственников. Таким образом здание превращалось в династийную или семейную усыпальницу. Некогда подобные семейные гробницы в садах встречались на окраинах многих городов Индийского субконтинента. Они тянулись чередой по берегам Джамны в предместьях Дели и Агры, между берегом Рави и Великим Колесным путем в Лахоре. Руины "погребальных" садов можно обнаружить также в Лакхнау, Аллахабаде и Аурангабаде. В средневековой исторической литературе, склонной к преувеличениям, упоминается о 777 садах Кашмира, среди которых было немало "погребальных" [Bada'uni, 1973, 2, p. 197]. С момента захоронения сад уже

стр. 33
не мог больше использоваться для празднеств и приемов, поэтому идущая от англичан практика устраивать "garden party" и "light and music show" в Тадж-Махале, Дилкуше и других "погребальных" садах объяснима лишь невежеством устроителей.

К типу "погребальных" садов можно отнести и сады вокруг гробниц мусульманских святых и духовных наставников. Правители, как правило, дарили суфийским шейхам участки земли за пределами городских стен, где те разводили небольшие "аптекарские" сады с лекарственными растениями и травами. После смерти шейха, признанного святым, на этом месте возводили купольную гробницу и разбивали сад с лужайками и тенистыми деревьями, где собирались многочисленные паломники и почитатели святого. Среди суфийских садов Лахора самыми обширными и посещаемыми были сады вокруг усыпальницы Мийана Мира (1550 - 1635), любимого духовного наставника многих членов правящей династии - от Джахангира до Дара Шикоха. Водоемов, каналов, фонтанов и других развлекательных объектов в суфийских садах не было.

Однако было бы ошибкой утверждать, что всякий могольский сад раньше или позже становился "погребальным". Сады для отдыха и развлечений, т.е. сады самой распространенной категории, превращались в "погребальные", если рекреационные функции центральной постройки изменялись на ритуальные. Но эти же сады могли веками сохранять свое первоначальное назначение мест для отдыха, как кашмирские императорские сады или лахорский Шалимар.

Великие Моголы часто путешествовали: Акбар объезжал империю, чтобы контролировать свою административную систему; Джахангир ездил на охоту и искал иных развлечений; Шах Джахана привлекали новые места для строительства дворцов и инженерных сооружений; Аурангзеб постоянно передислоцировал войска. Средневековая историография пестрит упоминаниями о "путевых" садах, где тот или иной падишах разбивал свой временный лагерь. Из "Акбар-нама", в частности, следует, что Акбар при выезде из Лахора неоднократно делал стоянку в саду Диламиз, причем в 1597 г. его сопровождал португальский миссионер-иезуит Ксавьер, который оставил краткое описание этого "путевого" сада. Джахангир в своих мемуарах не раз упоминает стоянки в саду Мирзы Камрана (брата своего деда, Хумаюна). В этом саду во второй год своего правления (1606) он вершил суд над взбунтовавшимся принцем Хосровом.

Как следует из хроники "Бадшах-нама" 'Абдул Хамида Лахори, император Шах Джахан, заложивший сады Шалимар, впоследствии многократно делал в них остановки на пути в Агру, Кашмир или Кабул. В них же останавливался на привал и Аурангзеб, в том числе и в 1658 г., когда он преследовал своего брата Дара Шикоха, бежавшего из Лахора в Мултан. В разные годы Аурангзеб давал приемы и принимал официальных лиц в саду Дилкуша, т.е. в "погребальном" саду своего деда Джахангира. А в 1674 - 1675 гг., во время Афганской войны, он провел целых полтора года в садах городка Хасан Абдал, в 195 милях от Лахора, руководя оттуда военной операцией4. Как видно, во многих случаях в качестве "путевых" садов могли использоваться сады других категорий - "развлекательные", "погребальные" и "жилые", примыкавшие к резиденциям (хавели) частных лиц.

Самый известный и лучше всего сохранившийся исторический могольский сад - это, безусловно, лахорский Шалимар. Собственно, Шалимаром сад стал называться не сразу. Заложенный в июле 1641 г. по приказу Шах Джахана и открытый в октябре 1642 г., сад, по свидетельству хронистов того времени 'Абдул Хамида Лахори и Мухаммада Салиха Камбу, имел несколько имен: верхняя из трех террас называлась Фарахбахш ("Дарующий радость"), а средняя и нижняя террасы - Фаизбахш ("Дарующий благо"). Когда и почему сад стал называться Шалимаром (по подобию кашмирских садов Джахангира), точно не известно. В исторической литературе имя Шалимар применительно к лахорским садам появляется в первой четверти XVIII в., в хронике Хафи-хана "Извлечения из сердцеви-

4 Здесь и далее, где источники не указаны, факты и даты взяты из хронологической таблицы: Brand, Michael. Garden, City and Empire: The Historical Geography of Mughal Lahore. Website "Gardens of the Mughal Empire" - http://mughalgardens.org/html/resources.html

стр. 34
ны" (Мунтахаб ал-лубаб), т.е. в правление Бахадур Шаха I (сына Аурангзеба) [Dar, 1967, p. 40].

Шалимар расположен вдоль старого русла р. Рави и является типичным "прибрежным" садом. В прежние времена дорога сюда из Лахора - верхом или пешком - занимала много часов. Среди плоской, сухой и жаркой равнины сады являлись путешественнику как долгожданный оазис, рукотворное чудо. Шалимар был (и остается поныне) столь величественным и безупречным творением садово-паркового искусства, что никто из путешественников, посещавших Лахор на протяжении трех веков, не избежал соблазна запечатлеть его образ пером или кистью. Опоэтизированный, прославленный в веках и исследованный вплоть до последнего фонтана, Шалимар по силе эмоционального и эстетического воздействия на человека стоит в одном ряду с садами Альгамбры и Версаля.

Создание садов такого масштаба, как Шалимар, в обезвоженном городе стало возможным лишь после прокладки канала Шах Нахар, опять-таки по приказу Шах Джахана. В 1639 г. губернатор Лахора 'Али Мардан Хан разработал проект канала, несущего воды Рави из Раджпура (ныне Мадхпур в Индии), находившегося за 160 км от Лахора, места, где вода под напором падала с предгорий на равнину. После пуска канала в 1641 г. другой вельможа императорского двора, Халилулла Хан, был назначен суперинтендантом строительства будущего сада. В качестве площадки для строительства он выбрал участок земли, лежащий на Великом Колесном пути в трех километрах от города.

Как подобает всякому мусульманскому саду, Шалимар обнесен высокой зубчатой стеной из красного кирпича. Изнутри и снаружи в стене сделаны небольшие арочные углубления различных размеров. По углам стен находятся башни (бурдж), увенчанные октагональными киосками из красного песчаника. Сады расположены на трех террасах, спускающихся с юга на север, и занимают территорию площадью 16 гектаров. Изначально в Шалимар вели ворота в западной стене на уровне нижней террасы. Гость осматривал сады и, в зависимости от своего социального статуса, поднимался на более высокий уровень, по мере подъема открывая для себя все новые и новые красоты. Такое постепенное восхождение соответствовало и традиционным концепциям суфизма о Пути души к Абсолюту, и представлениям о мусульманском рае.

К сожалению, в наши дни этот традиционный концепт сада полностью утерян, поскольку вход в сады теперь находится на уровне верхней террасы, через боковые ворота, выходящие на Великий Колесный путь (Grand Trunk Road). То, что вместо восхождения (таракки) посетитель теперь спускается вниз, совершает нисхождение (таназзул), совершенно исказило семантические и эстетические связи отдельных элементов сада. Так, в частности, большой каскад Саван Бхадон, соединяющий среднюю и нижнюю террасы, как и всякий водопад, предполагает обзор снизу. Сейчас посетитель буквально натыкается на него, спускаясь по боковым лестницам.

Верхняя и нижняя террасы представляют собой типичный чахар-баг, прорезанный каналами и декоративными водоемами с длинными рядами фонтанов общим числом 410. Средняя терраса делится на три части, центральная из которых слегка приподнята, и в ней находится самый большой водоем с фонтанами, окруженный сквозными павильонами - барадари. Верхняя терраса представляет собой живой ковер из цветников, на средней террасе преобладает вода, нижняя была засажена фруктовыми деревьями. По описаниям хронистов, в садах Шалимара произрастали яблони, вишни, сливы, апельсиновые, манговые, персиковые, айвовые и миндальные деревья, кипарисы, тополя, чинары, шелковица и декоративные кустарники. Из цветов преобладали розы, тюльпаны, ирисы, цикламены, лилии, гвоздики, нарциссы и жасмин. Вообще концепция Шалимара предполагала культивирование цветов, плодов и растений, принадлежащих "разным сезонам и климатам", которые цвели бы и плодоносили поочередно, тем самым постоянно меняя облик сада [Kausar, Brand, Westcoat, 1990, с. 197].

Воды канала Шах Нахар достигают сада с южной стены верхней террасы и, протекая под зданием "Покоев для отдыха" (Арамгах), вливаются в главный канал и наполняют

стр. 35
собой центральный водоем этой террасы. Оттуда они пересекают террасу и по сети боковых каналов собираются на северной стороне, откуда по абшарам под напором стекают по мраморному каскаду (чадар) в центральный хауз средней террасы, который является главным резервуаром для ирригации остальных частей сада. Здесь водный поток движется под мраморным настилом и, разделяясь, по двум боковым каналам собирается у павильона Саван Бхадон, представляющего собой постройку без крыши и передней стены, и затем с трех сторон водопадом устремляется вниз. Три стены павильона имеют длинные ряды ниш, в каждой из которых некогда стояли камфорные светильники. Их свет мерцал сквозь потоки падающей воды, а запах камфары вливался в строй садовых ароматов.

На верхней террасе, наименее доступной и потому предназначавшейся для пребывания гарема и личных покоев падишаха, находится восемь построек - четыре по углам и четыре посредине каждой из сторон периметра. В середине южной стороны стоит уже упоминавшийся Арамгах, с тремя арочными проемами по фасаду. Теперь он служит главным входом в сад, а когда-то его стены были украшены фресками, и в центре зала бил фонтан. Напротив Арамгаха, у северной стены, находится аркада Айвана, "Главного зала", откуда две боковые лестницы ведут на среднюю террасу. На восточной стороне расположено здание Зала для частных и общих приемов (Диван-и хасс-о-'ам) с крытым церемониальным балконом (джхарока), на котором, в соответствии с придворным ритуалом Великих Моголов, падишах ежедневно совершал даршан, т.е. являл себя во всем блеске придворным и подданным. Напротив балкона, на углу восточной стены, размещается караульня Наккар-хана, где на больших барабанах отбивали часы.

В середине западной стены возведено здание женских спальных покоев (хвабгах-и бегам сахиб), которое принадлежало дочери Шах Джахана, Джаханаре, после смерти своей матери Мумтаз Махал ставшей главной дамой императорского двора и носившей титул Бегам Сахиб. На углу западной стены помещаются спальные покои самого падишаха (хвабгах). Эта "запретная" часть террасы (хвасспура) отделялась от остальной территории резной мраморной решеткой и охранялась стражей - здесь могли находиться только сам падишах, женщины и евнухи.

На юго-восточном углу средней террасы стоит здание бань (хаммам), к которому примыкают две небольшие постройки - сард-хана (холодная купальня) и рахат-хана (гардеробная). Вода в бани поступала не из канала, а из огромного в диаметре и глубокого колодца за стенами сада, который называется Баран Хатта ("двенадцать колес"), поскольку воду в него накачивали двенадцать водяных колес. На восточной и западной стороне средней террасы, по краю водоема, расположены барадари из красного песчаника, от которых мощенные камнем помосты ведут к воде. Свободное от воды пространство средней террасы занимает обширная мраморная платформа (чабутара), называемая Махтаби ("Лунная"), поскольку отсюда было принято любоваться красотами садов при лунном свете. Между большим каскадом и водоемом установлен резной мраморный трон (тахт), огражденный инкрустированной решеткой, - отсюда падишах наблюдал за танцовщицами и музыкантами, выступавшими на Махтаби. Северную сторону террасы занимают два небольших мраморных павильона с глубокими нишами (чини-хана), в которые днем ставили цветочные вазы, а ночью - зажженные камфорные светильники.

На южной стороне средней террасы построек не было, зато по этому краю водоема были расставлены длинные ряды светильников, так что их пламя отражалось в неподвижных водах хауза и создавало эффект водяной ряби и игру бликов - зрелище, называвшееся "гирляндой свечей" (дипмала). С той же игрой воды и света связано название водопада (и соответствующего павильона) Саван Бхадон по двум месяцам индийского календаря, приходящимся на барсат, сезон дождей, - наиболее опоэтизированное индийской традицией время года. Словосочетание Саван Бхадон в переносном смысле означает "солнечный свет и дождь" - тот самый эффект, который производят каскады Шалимара.

Нижняя терраса наряду с уже упоминавшейся парой ворот, украшенных изразцами, содержит арочное здание дворца для частных приемов (даулат-хана-йи хасс). Садовая

стр. 36
часть нижней террасы не сохранилась: сейчас она представляет собой огромный газон, обсаженный тополями и кипарисами. Любопытным сооружением нижней террасы являются огромные, грубо вырубленные, каменные пандусы для верховых слонов (хатхи па'он). В условиях, когда слоны были главным видом церемониального транспорта, приходилось заботиться об удобстве этих животных. Так, в лахорском форте существуют специальные Слоновьи ворота (Хатхи па'он дарваза), к которым ведет широкая лестница с пологими и массивными ступенями, способными выдержать вес слона.

В структуре садов Шалимара постройки, растения и особенно вода имеют свою символику, в первую очередь связанную с традиционными представлениями о власти и обществе. Так, вся сложная гидротехническая система сада, созданная придворным инженером-гидрологом Муллой 'Ала-ул-Мулком и окончательно не изученная современными исследователями, есть метафора иерархического распределения благ в Могольской империи. Вода, как мы помним, поступала на верхнюю террасу, в императорские покои, и лишь оттуда, постепенно распределяясь по водоемам и каналам, достигала среднего, а затем и низшего уровня. Так, и в масштабах империи источником всех благ являлся падишах, распределявший эти блага между придворными и подданными не произвольно, а в соответствии со справедливым законом и строгим порядком, подобным порядку регулярного сада. Как водный поток устремляется сверху вниз, на своем пути питая почву, вскармливая цветы и деревья, орошая воздух влажной прохладой, так и монаршая милость изливается на иерархически выстроенный по вертикали социум, даруя ему жизнь и благо.

Одновременно неся в себе образ рая, т.е. метафору Божественного порядка, и символ земной власти, могольский сад сопровождал человека на протяжении всей его жизни - от рождения до погребения, формируя "садовый" тип среды обитания и образ жизни. Литература, искусство и историография Великих Моголов почти всегда умалчивают о том, что делали люди в замкнутом пространстве своих дворцов или особняков, однако в деталях демонстрируют, чем эти люди занимались в садах. Соответственно своему назначению - воздействовать на все органы чувств - сады были "синтезом" различных искусств. Архитектура, поэзия, музыка, миниатюрная живопись соединяются в садах в почти равной степени. В садах постоянно читают стихи и музицируют; сад, поэзия и миниатюра взаимно перетекают друг в друга, трактуют общие темы, используют одни и те же формальные и стилевые приемы.

Могольский сад сложен, разнообразен и постижим не сразу, как сама жизнь, - на ровном рельефе он открывает зрителю новые виды, далекие перспективы, разворачивает перед ним водные "партеры", которые, подобно гигантским зеркалам, отражают мир и расширяют пространство. На террасном рельефе сад являет нам динамичность, турбулентность и экспрессивность воды как символа быстротекущей жизни. С одной стороны, сад построен по четкому геометрическому плану, подобно тому, как жизнь детерминирована Божественным предопределением. С другой стороны, игра отражений, бликов, оттенков цвета, тени и света придает ему ту новизну и непредсказуемость, которые свойственны индивидуальной судьбе.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бабур, Захир ад-дин. Бабур-наме / Пер. М. Салье. Ташкент: Главная редакция энциклопедий, 1992.

Парки. Сады / Отв. ред Т. Евсеева. М.: Аванта, 2005.

Коран / Пер. и коммент. И. Ю. Крачковского. Изд. 2-е. М.: Наука, 1986.

Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. М.: Согласие; ОАО Типография "Новости", 1998.

Саади. Гулистан / Пер. Р. Алиева // Персидская шассика поры расцвета. М.: НФ "Пушкинская библиотека", 2005.

'Allami Abu'l-Fazl. A'in-i Akbari. 2 vols / Persian text ed. H. Blochmann. Calcutta: Royal Asiatic Society of Bengal, 1867 - 1877. Trans, in 3 vols, by H. Blochmann (Vol. 1; 2nd ed. revised by D.C. Phillot), 1927, and H.S. Jarrett (Vols. 2 and 3; revised by J.N. Sarkar), 1948 - 1949; rpt. Delhi: Munshiram Manoharlal, 1977.

Bada'uni 'Abd al-Qadir. Muntakhab at-Tawarikh. 3 vols / Persian text ed. M.A. Ali. Calcutta: Royal Asiatic So-

стр. 37
ciety of Bengal, 1869. Trans. G.S.A. Ranking (Vol. 1), W.H. Lowe (Vol. 2), and T.W. Haig (Vol. 3). 1898 - 1899; rpt. Delhi: Idarah-i Adabiyat-i Delli, 1973.

Brand Michael. Garden, City and Empire: The Historical Geography of Mughal Lahore. Wab site "Gardens of the Mughal Empiru" - http://mughabgardens.org/html/resources.html.

Brookes J. Gardens of Paradise: The History and Design of the Great Islamic Gardens. L.: Weidenfeld and Nicholson, 1987.

Dar Saifur Rahman. "Shalimar Garden". In Cultural Heritage of Pakistan. Karachi: Pakistan Department of Archaeology, 1967.

Dar Saifur Rahman. Historical Gardens of Lahore. Lahore: Aziz Publishers, 1982.

Dickie J. (Yacub Zaki). The Mughal Garden: Gateway to Paradise // Muqarnas. 1986. N 3.

Eraly A. The Last Spring: The Lives and Times of the Great Mughals. Delhi: Viking, 1977.

Gulbadan Bano. Humayun Noma / Trans. Annette S. Beveridge. New Delhi: Goodword Books, 2001.

Jairazbhoy R.A. Early Garden-Palaces of the Great Mughals // Oriental Art. 1958. Vol. IV. N 2.

Kausar Sajjad, Michael Brand and James L. Wescoat, Jr. Shalamar Garden: Landscape. Form and Meaning. Karachi: Pakistan Department of Archaeology, 1990.

Koch Ebba. The Mughal Waterfront Garden // Gardens in the Time of the Great Muslim Empires: Theory and Design. Special issue of Muqarnas / Ed. A. Petruccioli. Leiden: E.J. Brill, 1997.

Rehman A. Garden Types in Mughal Lahore according to Early-Seventeenth Century Written and Visual Sources // Gardens in the Time of the Great Muslim Empires: Theory and Design. Special issue of Muqarnas / Ed. A. Petruccioli. Leiden: E.J. Brill, 1997.

Villiers-Stuart CM. Gardens of the Great Mughals. L.: A. & C. Black, 1913; reprint: Asian Educational Service, 2005.

Wescoat James L. Jr. Gardens of Conquest and Transformation: Lessons from the Earliest Mughal Gardens in India // Landscape Journal. 1991.Vol. 10. N 2.

Permanent link to this publication: