О Джоне Максвелле Кутзее говорят как о самом известном, самом скандальном, самом неоднозначном южноафриканском писателе современности. Одни видят в его книгах "предостережение миру" [Давидсон, 2001, с. 229 - 237], другие - белый расизм. Многие его бывшие коллеги-южноафриканцы обвиняют писателя в том, что его романы политически некорректны и создают слишком мрачную картину ЮАР [Piding, 2003]. Другие называют Кутзее, несмотря на все его достижения, литературным аутсайдером, затворником, оригиналом, говорят, он игнорирует многие принятые в литературном мире условности. Многие считают его чудаком, который пишет каждое утро все семь дней в неделю, не пьет, не курит, не ест мясо, никогда не смеется. Ему два раза присуждали Букеровскую премию, и оба раза он не являлся на церемонию награждения. Своей нобелевской речью он поразил всех, неожиданно посвятив ее Робинзону Крузо и его слуге Пятнице, разделенным расстоянием и страшно одиноким.

Ключевые слова: Кутзее, южноафриканская литература, апартхейд, Нобелевская премия, Букеровская премия.

В России о Кутзее впервые узнали еще в 1989 г., когда вышла первая книга, включающая переводы трех его новелл - "В ожидании варваров", "Жизнь и время Михаэла К." и "Мистер Фо" [Кутзее, 1989]. Тираж был огромный даже по тогдашним меркам - 100 тысяч экземпляров. Но еще большую популярность романы Кутзее приобрели после 2003 г., когда он получил Нобелевскую премию по литературе. Каждый год переводили по одной или две его работы, переиздавали их, тиражи становились все больше. С 1999 по 2006 г. были переведены и изданы на русском языке 8 книг Кутзее, кроме того, в журналах (в частности, в "Звезде", "Новом мире", "Русском журнале", "Книжном обозрении") вышли статьи и рецензии на работы Кутзее, а также переводы его нобелевской речи и второго тома его автобиографии под названием "Юность".

Чем же объяснить такую популярность среди российской публики книг писателя из далекой Южной Африки? "В его творчестве нет двух книг, созданных по одному рецепту", - обосновывает свое решение Нобелевская комиссия, назвавшая Кутзее автором, который в своем романе "Бесчестье" "в бесчисленных вариациях показывает неожиданную сопричастность постороннего". Эта сопричастность, конечно, нравится не всем: многие утверждают, что читать его романы - мучение, тяжело находить себя иногда в самых низких поступках и чувствах. "Он описывает душераздирающие вещи, опускается в такие мрачные бездны, куда мало кто может заглянуть, - говорит профессор Чикагского университета Джонатон Лиер. - Кутзее изучает человеческую жестокость, невосприимчивость к страданиям других. Лично у меня не хватает на это

стр. 113
мужества" [Залесова-Докторова, 2004, с. 132]. Сам же Кутзее говорит о себе так: "Я не провозвестник каких-либо идей - я лишь тот, кто рвется к свободе, как рвется к ней всякий закованный узник, тот, кто воображает людей, вырвавшихся из оков и обративших свои лица к солнцу" [Дейниченко, 2003].

* * *

Кутзее родился в 1940 г. в Кейптауне в семье африканеров, выходцев из Голландии. Отец его работал юристом, мать - школьной учительницей. В своем автобиографическом романе "Детство" ("Boyhood") он описал себя как болезненного, любящего книги мальчика. Учился Кутзее в Колледже св. Йозефа, потом в католической школе в Рондебоше (пригород Кейптауна), а затем изучал математику и искусство в Кейптаунском университете. В 1961 г., после расстрела демонстрации в Шарпвиле (1960 г.), он переезжает в Лондон и работает там программистом в филиале IBM. Во втором томе своей автобиографии "Молодость" (англ. "Youth") Кутзее описывает, как все вечера проводил в Британском музее, а в оставшееся время бродил по холодным улицам Лондона. Однако обычная трудоемкая каждодневная работа программиста ему через год надоела, друзей он так и не нашел, чем и объяснил свой уход из IBM. Другую работу в Лондоне Кутзее так и не нашел, лето провел в пригороде, присматривая за домом одной семьи, пока у него не возникли проблемы с миграционной службой [Кутзее, 2005]. Тогда у писателя возникла идея переселиться в США и продолжить свое обучение и работу уже там.

В период своего пребывания в Лондоне Кутзее знакомится, а затем в 1963 г. и женится на Филлипе Джуббер (Phillipa Jubber). Об этом факте он умышленно умалчивает в своей очень подробной в остальном автобиографии. Брак не оказался удачным, и в 1980 г. супруги развелись. В своей книге "Дневник плохого года" [Coetzee, 2008] главным героем Кутзее выбирает южноафриканского писателя, живущего в Австралии (очевидно, имея в виду себя самого). Этот писатель, Сеньор К., скрытный человек, не доверяющий никому секретов своей жизни. И вот один человек, друг его машинистки, находит о нем сведения в Интернете: "...он вовсе не из Колумбии и совсем не Сеньор К. Он родился в Южной Африке. Новеллист и критик. Длинный список титулов и званий. Ни слова о жене" [Coetzee, 2008, p. 50 - 51]. То же можно сказать и о самом Кутзее.

Жена родила ему двух детей - Николаса (1966 - 1989) и Гизелу (род. 1968). Однако едва ли Кутзее стал для них хорошим отцом. В своей последней книге он пишет: "Дети - это подарок свыше. Когда они появились, я не смог оценить этот подарок" [Coetzee, 2008, p. 57]. Хотя одну из своих лучших книг - "В ожидании варваров" - он посвятил своим детям. Николас погиб при загадочных обстоятельствах в 1989 г. (есть предположение, что его убили). Ему было всего 22 года. Очевидно, это стало тяжелым ударом для писателя. В 1994 г. вышла его книга "Осень в Петербурге" [Кутзее, 2005], главным героем которой стал Ф. М. Достоевский, глубоко переживающий смерть своего пасынка Павла Исаева. Известно, что Павел умер, когда ему было 54 года. В романе "Осень в Петербурге" ему 23 года. Очевидно, через описания страданий писателя, который не смог при жизни дать нужной теплоты своему пасынку, Кутзее передает свои личные переживания, связанные с внезапной гибелью сына.

Кутзее не жил с женой еще до официального развода. Для его друзей было очевидно, что писатель не сможет быть хорошим семьянином, поскольку за ним закрепилась репутация отшельника и интроверта [Price, 2000]. Тем не менее, когда его бывшая жена умерла в 1990 г. от рака, это стало для него трагедией. Роман "Железный век" [Кутзее, 2005] стал своего рода посвящением ей и сыну, исповедью человека, который сострадает горю близкого человека, пытается понять его...

стр. 114
Покинув Лондон, Кутзее в 1965 г. отправился в США. В Техасском университете он получил степень доктора философских наук, защитив диссертацию, посвященную компьютерному стилистическому анализу работ ирландского писателя, поэта и драматурга Сэмуэля Беккета. Затем он преподавал английский язык и литературу в Нью-Йоркском университете до 1971 г. Но в Америке он остаться не смог, поскольку ему было отказано в получении вида на жительства в связи с активным участием в протестах против войны во Вьетнаме. Кутзее пришлось вернуться в ЮАР. С этого времени и вплоть до 2002 г. он преподавал английскую литературу в Кейптаунском университете. В 2002 г. он переезжает в Аделаиду, Австралия, где получает гонорар на исследования от кафедры английского языка Университета Аделаиды (его коллега, Дороти Драйвер, работает там младшим научным сотрудником). 6 марта 2006 г. Кутзее получил австралийское гражданство. На торжественной церемонии, посвященной этому событию, он сказал: "...меня покорили свобода и благородный дух людей, красота самой страны и - когда я впервые увидел Аделаиду - изящество этого города, который я сегодня имею честь называть своим домом" [http://www.mg.co.za/article/2006 - 08 - 02-jm-coetzee-punts-australia-in-advertising-campaign]. В другом же интервью он признался: "...расставание с любой страной, в некотором отношении, подобно расторжению брака. Это очень интимный вопрос" [там же].

Переезд Кутзее в Австралию многие обсуждают и, как правило, осуждают его. "Почему новеллист, который так много писал о стране своего рождения, собирает вещи и уезжает? Были ли его отъезд в 2002 г. и принятие австралийского гражданства в прошлом году предательством своей родины или ответом стране, чье новое правительство объявило один из его наиболее важных романов расистским? Было ли это просто еще одним примером "утечки мозгов" белых, которая выслала сотни тысяч южноафриканцев в другие англофонные страны после падения режима апартхейда? Или это было молчаливое подтверждение того, что Кутзее полностью исчерпал южноафриканский материал..?", - пишет журналистка Рейчал Донадьо [Donadio, 2007]. Кутзее в Африке не очень любили, особенно правительство. На публичных чтениях по вопросу расизма АНК публично обвинил Кутзее в том, что он (Кутзее) в своем романе "Бесчестье" продемонстрировал, "настолько грубо, насколько он только мог, восприятие белым человеком черного после падения режима апартеида" и якобы намекал на то, что при новом режиме "белые потеряют свою власть, оружие, собственность, права, достоинство", поскольку "теперь белые женщины будут обязаны спать с черными мужчинами-варварами" [Donadio, 2007]. Его соотечественница Надин Гордимер тоже отмечала: "В романе "Бесчестье" нет ни одного черного, который был бы действительно человечным". И добавила: "Если это (то, что описано в романе. - М. К.) единственная правда, которую он нашел в постапартхейдной Южной Африке, то мне действительно очень жаль его" [Donadio, 2007]. То же говорили и другие.

* * *

Свой первый рассказ Кутзее, судя по всему, написал в начале 1960-х гг. В автобиографии "Молодость" он описывает этот первый литературный опыт: "Действие рассказа происходит в Южной Африке. Он с неудовольствием понимает, что все еще пишет о ней. Он предпочел бы оставить свое южноафриканское "я" позади - как оставил саму Южную Африку. Южная Африка - плохое начало, помеха. Ничем не примечательная сельская семья, дурное образование, язык африкаанс: каждое из этих составляющих единое целое препятствий он более или менее сумел обойти<...>. И напоминания о Южной Африке ему нисколько не нужны. Если завтра из Атлантики накатит приливная волна и смоет южную оконечность Африканского континента, он не проронит ни слезинки. Он-то останется среди уцелевших" [Кутзее, 2005, с. 128].

Он стыдится своего прошлого, своего языка, своей семьи и прежде всего своей родины. Встретив в Лондоне знакомую девушку из Южной Африки, он боится, что

стр. 115
кто-то услышит, как они говорят на африкаанс [Кутзее, 2005, с. 153]. Но уже через несколько лет, переехав в Америку, он признавался: "То, чего мне действительно не хватало, - это пустоты, пустоты земли и пустоты неба - того, чем притягивала меня Южная Африка. И еще я скучал по звукам языка, нюансы которого я понимал. У языка, на котором говорят в Техасе, кажется, нет нюансов, а если они есть, я их не слышал" [Coetzee, 1984].

...И вот он возвращается в Кейптаун. 1974 г. В Южной Африке разгар движений против апартхейда. Самыми масштабными из них были выступления рабочих и движение "Черное самосознание", сыгравшие решающую роль в восстании в Соуэто 1976 г. В этот же период продолжается серьезное осмысление колониальной истории Африки: еще в 1960 г. в свет выходит скандально известная книга Франца Фанона "Проклятьем заклейменные", в 1970-е гг. - двухтомная Оксфордская история Южной Африки ("Oxford History of South Africa") и др. В США 1970-е годы происходил подъем движения против войны во Вьетнаме. Кутзее за участие в нем был отправлен из Америки в Южную Африку.

Все эти веяния нашли свое отражение в первом романе Дж. М. Кутзее "Сумеречная земля" ("Dusklands"). Книга состоит из двух частей, казалось бы, никак между собой не связанных. Герой первой, Юджин Дон, пишет доклад о методах пропаганды и обосновании с их помощью американского присутствия во Вьетнаме - так называемый Вьетнамский проект. Во второй части Кутзее обращается к критике колониальной истории. Своего героя, путешественника и охотника на слонов Якобуса Кутзее, он помещает в племена готтентотов, показывая как бы изнутри все сложности взаимовосприятия. Связывает истории голландского путешественника-колониалиста XVIII в. и американского исследователя-пропагандиста XX в., пожалуй, ситуация, когда самоутверждение происходит за счет доминирования над другими. Колонист Якобус Кутзее постоянно напоминает себе о превосходстве своей цивилизации и культуры над ценностями "дикарей": "Пропасть, которая отделяет нас от готтентотов, это христианство. Мы, христиане, народ с предначертанной судьбой. Они тоже принимают христианство, но их христианство - пустой звук" [Кутзее, 2005, с. 149].

Критика автора направлена, с одной стороны, на Америку, уверенную в полном отсутствии демократии в других странах, с другой - на мнение Запада вообще о необходимости "цивилизационных ценностей" для "варваров". Другая проблема, которую поднимает автор - проблема сопричастности человека к тем или иным историческим событиям. Понять и осознать прошлое и настоящее - основная цель Кутзее. "Философия истории - вот что важно", - эти слова Гюстава Флобера берет Кутзее в качестве эпиграфа к роману.

Тема места человека в истории является, пожалуй, центральной и в следующем романе Дж. М. Кутзее - "В сердце страны". Магда, прожившая всю жизнь на ферме с отцом и слугами-черными, как и многие герои Кутзее, - человек, не сумевший "встроиться" в общество, в систему, но страстно желающий осознать свое место в этом мире и в истории вообще. Она борется против того, чтобы "быть забытой историей". В романе удивительно мало действия, сюжет развивается очень медленно, концентрируя внимание читателя на психологии, "истории души" героя (так же, как и в романе "Элизабет Костелло"). Магда, как Михаэл в романе "Жизнь и время Михаэла К.", похожа на ребенка, который не понимает последствий своих поступков и руководствуется каким-то инстинктом. Она убивает отца, застав его со служанкой, и думает, что таким образом покончит со злом в своем доме. Но вскоре Магда понимает, что не способна выжить одна: она не может управлять слугами, смотреть за хозяйством, ферма приходит в запустение. По сути, трагедия Магды - это трагедия одиночества, в той или иной степени знакомая каждому человеку. Она хочет внимания, которого ей недоставало с детства, хочет, чтоб ее любили и ценили. "В конце концов, я не создана, чтобы жить в одиночестве!" - заявляет она [Кутзее, 2005, с. 246]. Но, желая получить хоть малень-

стр. 116
кую долю внимания и понимания, она превращает свою жизнь в картину в стиле сюрреализма: ее черный слуга ее насилует, становится ее любовником, но скоро сбегает и он вместе со своей супругой, и Магда остается одна с трупом отца, которого она убила.

Но это лишь одна сторона романа Кутзее, вторая - более глубокая. Через судьбу человека автор стремится передать судьбу всего современного мира. Магда очень похожа на персонаж другого романа Кутзее, "Бесчестье", который принес писателю мировую славу. Люси, дочка профессора Кейптаунского университета, "запятнавшего" себя романом со студенткой, тоже живет на ферме, правда, в отличие от Магды, она чувствует себя там вполне гармонично. В обоих романах героини подвергаются изнасилованию: Магду насилует ее слуга, Люси - группа черных, живущих недалеко от нее. Обе героини, каким бы потрясением и унижением для них это ни было, смиряются с этим, каждая по-своему: слуга Магды становится ненадолго ее любовником, Люси готова родить ребенка от насильников и стать женой человека, просто готового дать ей и ребенку защиту. Отец Люси не может понять ее действий, тогда она ему объясняет все происшедшее так: "Что если... что если такова цена, которую необходимо заплатить, чтобы остаться здесь? <...> Почему мне должны позволить жить здесь, ничего не заплатив?" [Кутзее, 2001, с. 212]. Она поражается той ненависти, которую к ней испытывали те трое: "Почему они меня так ненавидели? Я и не встречала их никогда", а затем сама себе отвечает: "Это история говорила через них. История зла... Наследие предков...". Те же вопросы мучают и Магду: "Почему ты так меня ненавидишь?", - спрашивает она своего слугу, а затем сама приходит к выводу: "Страсть, которую он выказал по отношению ко мне, - это страсть злости" [Кутзее, 2005. с. 240]. Получается, обе героини расплачиваются за зло, которое совершили не они, а их далекие предки (белые). Магда осознает это и внутренне протестует: "Я не просто одна из белых, я - это я! Я - это я, а не другие. Почему я должна платить за грехи других?" [Кутзее, 2005, с. 242]. В одном из своих интервью Кутзее сказал: "В последние 40 лет Южная Африка оказалась страной с огромным моральным долгом. И жителям пришлось открыть глаза и это увидеть". Этот "моральный долг", по-видимому, долг белых перед черными, именно его и вынуждены отдавать Магда и Люси. Сам же Кутзее считает, что "когда ты живешь в "позорные" времена, этот позор ложится и на тебя, позор ложится на каждого, и ты должен просто нести его, это твоя судьба и твое наказание" [Coetzee, 2008, p. 96].

В своей автобиографии "Молодость" Кутзее пишет: "Генри Джеймс - вот пример писателя, вознесшегося над всем национальным. По сути дела, далеко не всегда ясно, где происходит то, что он описывает, - в Лондоне, в Париже, в Нью-Йорке, - так высоко воспаряет Джеймс над механикой обыденной жизни" [Кутзее, 2005, с. 129]. Такого мастерства "абстракции", возвышения над временем и пространством Кутзее достигает в своем, пожалуй, самом известном романе "В ожидании варваров"1 ("Waiting for the Barbarians", 1980).

Действие происходит в маленьком городке на границе некой Империи. Определить, где находится эта Империя, невозможно: сначала мы видим пустыню, потом там же идет снег, дождь. Основной сюжет книги сводится к следующему: в Империи проходит слух, что варвары готовят поход на нее, в городок прибывает с инспекцией глава Третьего отдела полковник Джолл, который организует карательные экспедиции против варваров, захватывает каких-то случайных людей, дающих нужные показания под страшными пытками. Фигуре полковника Джолла противопоставляется судья, который не верит изначально во все слухи: "Мои собственные наблюдения подсказывали, что каждые тридцать-сорок лет слухи о варварах непременно вызывают всплеск истерии"

1 Роман "В ожидании варваров" вошел в список 100 лучших романов всех времен, составленный в 2003 г. газетой "The Observer".

стр. 117
[Кутзее, 1989, с. 27]. Кутзее вновь поднимает вопрос причастности человека к истории своих предков и политики государства, в котором он живет. Так, вначале судья говорит себе: "Я должен доказать, что между мною и полковником Джоллом лежит пропасть! Я не желаю страдать за содеянные им преступления!" [Кутзее, 1989, с. 67]. Но в конце романа герой осознает, насколько он ошибался раньше: "Хотя мне нравилось думать иначе, я вовсе не был этаким добродушным любителем удовольствий, прямой противоположностью холодному и жестокому полковнику Джоллу. Я был олицетворением лжи, которой Империя тешит себя... Я и он - две ипостаси имперского правления, не более того".

Итак, судья, как и герои предыдущих романов Кутзее, приходит к выводу о том, что за все "грехи" прошлых поколений отвечать будет и он: "Я старался жить вне истории. Вне той истории, которую Империя навязывает своим подданным, даже заблудшим. Я ведь вполне искренне не хотел, чтобы бремя истории легло на плечи варваров" [Кутзее, 1989, с. 191]. Некоторые исследователи видят в описанных Кутзее событиях прежде всего южноафриканский контекст. В частности, ему приписывают своеобразное предсказание скорого перехода власти от белых к черным в ЮАР.

"Чем, по-вашему, эти варвары недовольны? - спрашивает один из воинов имперской армии судью. - Они хотят, чтобы мы прекратили заселять их земли. Хотят, чтобы, в конечном счете, их земли вернулись к ним [...]. Мы считаем эти места своими, частью нашей Империи - наша застава, говорим мы, наш город, наш торговый центр. Но они, эти варвары, считают иначе. Мы живем здесь уже более ста лет, мы потеснили пустыню и построили оросительные сооружения, мы разбили здесь поля, возвели крепкие дома, окружили город стенами, но они все равно считают, что мы здесь в гостях, временно [...]" - "Но мы отсюда не уйдем никогда", - спокойно говорит молодой человек. - "Вы уверены?" [Кутзее, 1989, с. 129 - 130].

И действительно, уже через 10 лет белые были вынуждены отказаться от своего господства в Южной Африке. Но, пожалуй, не только об Африке речь. Миру, построенному на господстве белого человека, приходит конец. На смену европоцентризму приходит афро- и арабоцентризм, белому расизму - черный, колониальной истории - выплата за нее "компенсаций". И вот уже Америку возглавляет темнокожий президент... Весь мир застыл "в ожидании варваров". Кутзее в интервью в 1996 г. говорил: "Люди живут на вулкане и не осознают этого. Они видят, что мир меняется, и считают, что он должен меняться еще быстрее. Но они не понимают, что изменения могут унести прочь их и их детей" [Залесова-Докторова, 2004].

Несмотря на то что Кутзее так стремился в своих романах "воспарить" над национальным, личностным, книги его становились все более напоминающими дневник писателя. Его роман - "Дневник плохого года" - и вовсе не содержит сюжета, а представляет собой три дневника, ведущихся одновременно - дневник самого писателя, дневник его молодой машинистки, в которую он, очевидно, влюблен, и дневник ее мужа. Эта книга, пожалуй, самый ценный источник взглядов писателя на все стороны жизни. Вместе с тем это постоянный спор Кутзее с самим собой: то, что он не решается сказать от своего лица, он говорит от лица другого персонажа. Так, Алан, муж Анны, машинистки писателя, утверждает: "Главная проблема твоего парня (Кутзее. - М. К.) - Африка. Оттуда он приехал, там его родина. В своих взглядах, мышлении он не может убежать от Африки... Куда бы он ни посмотрел, он везде видит Африку" [Coetzee, 2008, p. 94 - 95].

Сам Кутзее, как бы ни хотел бежать от Южной Африки, она пронизывает все его творчество: он не может не вспоминать постоянно о ней, не обращаться к ее истории, не сравнивать ее с другими странами. Проблемы своей страны он как будто сильнее ощущает теперь, будучи вдали от нее: "На протяжении многих лет, когда Кейптаун был моим домом, я думал о нем как о "своем" городе не только потому что я там родился, но больше потому, что знал историю этого места достаточно хорошо для того чтобы

стр. 118
видеть прошлое в каждом его палимпсесте. Но для банд молодых черных парней, которые сегодня бродят по улицам Кейптауна в поисках приключений, это "их" город, а я теперь чужой" [Coetzee, 2008, p. 104].

Чувства Кутзее понятны: он покинул Африку в поисках большего понимания, спокойствия, может быть. Австралия - тоже понятный выбор: похожий климат, тот же английский язык, политическая стабильность, высокий уровень жизни. Но нашел ли он здесь сочувствие своим идеям? Едва ли. В своем "Дневнике" он описывает случай, когда в газете "The Australian" напечатали статью журналиста о романе Кутзее "В ожидании варваров". В этой статье утверждалось, что в своей книге Кутзее на самом деле писал о ситуации в Южной Африке в 1970-е гг., "когда секретная полиция могла приходить и уходить, арестовывать без объяснения причин и делать с вами все, что захочет. Полиция могла делать все, что захочет, потому что никто не выступал против этого, потому что законы заблаговременно защищали полицию от таких обвинений". Писатель же заметил, что любой журналист, поддерживающий такие заявления, должен быть арестован и обязан находиться под присмотром как человек, представляющий опасность для государства. "Все это и многое другое в Южной Африке времен апартхейда было сделано во имя борьбы против террора. Я привык думать, что люди, которые создали эти законы, эффективно заменившие на время власть закона, были моральными варварами. Но теперь я знаю, что они были только пионерами", - заявил писатель. Два дня спустя журнал опубликовал письмо к редактору, где говорилось о том, что если Кутзее не нравится Австралия, то он может ехать туда, откуда прибыл, или если ему больше нравится Зимбабве, то в Зимбабве [Coetzee, 2008, p. 171 - 172]. Кутзее пришел в недоумение, почему он (и кто-либо другой вообще) должен предпочесть Зимбабве Южной Африке. Но, несмотря на такую шутливую форму его рассказа об этом событии, совершенно очевидно, что этот случай задел его самолюбие. Ему показали, что факт обладания Нобелевской премией и другими наградами еще не дает право грубо высказываться по отношению к работам других людей. Но это, конечно, не означает, что Кутзее в Австралии не ценят как писателя: его "Дневник" был выдвинут на премию в области австралийской и азиатской литературы 2008 г. (это самая высокооплачиваемая литературная премия в Австралии).

* * *

"Кутзее лаконично и с блеском обозначил одну из главных проблем нашего времени: как понять менталитет, допускающий жестокость и несправедливость", - отмечал писатель Э. Берджесс [Лауреаты..., 2008, с. 198]. Кутзее показывает тупики "диалога культур", корни "естественных реакций" при столкновении с чужим. Это непонимание друг друга переходит из века в век, и ничего не меняется. Для Кутзее это замкнутый круг, из которого нет выхода. Поэтому некоторые утверждают, что "его романы ничему не учат". Конечно, едва ли Кутзее действительно ставил перед собой цель воспитания человечества посредством своих романов, но все-таки какие-то уроки из его книг, безусловно, можно извлечь. И прежде всего он учит пониманию другого, необходимость этого "культурного диалога", иначе все может быть так, как он описывает в романе "В ожидании варваров": "Разделавшись с нами, варвары подотрутся городскими архивами. Мы умрем, так и не сумев извлечь для себя никакого урока" [Кутзее, 1989, с. 179].

Впечатление от книг Кутзее можно выразить словами героини его романа Элизабет Костелло: "...такое впечатление, как будто я коснулась раскаленного железа. Некоторые страницы полыхают адским пламенем... Не думаю, чтобы человек, вызвав в своем воображении подобные сцены, мог выйти из всего этого невредимым как писатель" [Кутзее, 2005, с. 241]. История в романах Кутзее беспощадна ко всем: бедным, старым, больным, женщинам и детям. Герои его романов стремятся к обычным человеческим ценностям: к гармонии, миру, любви, свободе - они хотят "жить вне

стр. 119
истории". Но вместо этого они на себе переживают все ее ужасы, испытывая невероятные страдания, которые автор описывает с точностью психоаналитика. Кутзее стремится доказать: в жизни нет непричастных, и потому, все несут на себе "бремя истории".

Высоко оценил творчество Кутзее Иосиф Бродский. Выступая перед Королевской Шведской академией наук, он сказал: "Подумайте - ибо это великие дни южноафриканской литературы - о Дж. М. Кутзее, одном из немногих, если не единственном прозаике, пишущем по-английски, который целиком воспринял Беккета" [Степанова, 2003]. Кутзее тоже не раз упоминал в своих работах и даже писал критические статьи о русских писателях, в частности о Достоевском (которому он посвятил целый роман), И. Бродском, Л. Толстом, И. Тургеневе, О. Мандельштаме и др.

О Бродском он писал еще в своей автобиографии "Молодость": "Иосиф Бродский, Ингеборг Бахман, Збигнев Херберт: с одиноких плотов, брошенных в темное море Европы, они отпускают на воздух слова, и слова эти летят по эфирным волнам в его комнату, слова поэтов его времени, вновь говорящие ему о том, чем может стать поэзия, а значит, чем может стать и он, слова, наполняющие его радостью от того, что он живет на одной земле с этими людьми" [Кутзее, 2005, с. 145].

Толстому Кутзее посвящает две главы своего "Дневника". Особенно его впечатляет образ Пети Ростова в "Войне и мире", как реалистично и "загадочно свежо" он нарисован автором. Кутзее надеется, что его читатель, осознав, что он не помнит, кто такой Петя Ростов, подойдет к полке, возьмет томик Толстого и найдет описание смерти Пети. Именно через это Кутзее определяет классику: то, что "стоит на книжной полке, ожидая, что его оттуда будут брать тысячи и миллионы раз" [Coetzee, 2008, p. 189 - 190]. Толстой для Кутзее - "мастер реализма", хотя он признается, что читать Толстого трудно, иногда даже хочется стыдливо отвести глаза, но, несмотря на это, писатель признается, что никогда не бросал читать Толстого на середине [Coetzee, 2008, p. 150].

Конечно, Кутзее воспринимает русскую литературу и русских писателей своеобразно: он не читал их в оригинале, а перевод может дать иное понимание произведения. Но каждый имеет право видеть в литературе что-то свое - то, что ему кажется главным. Уже то, что южноафриканский писатель холодными вечерами в Лондоне слушал стихи Бродского и думал о нем, что в далекой Австралии в возрасте 69 лет сел читать Толстого, что почувствовал близость между ним самим и Достоевским, - это делает его ближе к нам здесь, в России. Последние слова его "Дневника" звучат так: "Нужно быть благодарным России, Матери России, за то, что она так непререкаемо установили те стандарты, которым должен следовать любой серьезный писатель, даже если у него не будет никогда шанса попасть туда (в Россию. - М. К.): стандарты мастера Толстого, с одной стороны, и мастера Достоевского - с другой. Следуя их примерам, становишься лучше; "лучше" не в смысле "профессиональнее", а этически лучше" [Coetzee, 2008, p. 227].

В одном из своих интервью Кутзее сказал: "Я стараюсь оставаться свидетелем времени" [Залесова-Докторова, 2004, с. 135]. И он остается, пожалуй, свидетелем не только настоящего времени, но и прошлого, а может быть, и будущего.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Давидсон А. Б. Что это? Предостережение миру? // Иностранная литература. 2001. N 12.

Дейниченко П. Бур для Нобеля // Книжное обозрение. 03.10.2003.

Залесова-Докторова, Л. Жизнь Джозефа Максвелла Кутзее // Звезда. 2004. N 3.

Кутзее Дж. М. Бесчестье / Пер. с англ. С. Ильина. М.: Иностранка, 2001.

Кутзее Дж. М. В ожидании варваров. М., 1989.

Кутзее Дж. М. В сердце страны / Пер. с англ. Е. Фрадкиной. СПб.: Амфора, 2005.

Кутзее Дж. М. Железный век / Пер. с англ. М. Соболевой. СПб.: Амфора, 2005.

стр. 120
Кутзее Дж. М. Молодость // Иностранная литература. 2005. N 10; N 12.

Кутзее Дж. М. Осень в Петербурге / Пер. с англ. С. Ильина. М.: Иностранка, 2001.

Кутзее Дж. М. Сумеречная земля / Пер. с англ. Е. Фрадкиной. СПб.: Амфора, 2005.

Кутзее Дж. М. Элизабет Костелло / Пер. с англ. Е. Бросалиной, Ж. Грушанской. СПб.: Амфора, 2004.

Лауреаты Нобелевской премии по литературе. Краткий библиографический словарь. М., 2008.

Степанова А. Дж. М. Кутзее: "идеальный нобелист"? // Русский Журнал. 14.11.2003.

Эдельштейн М.. Жизнь и время Джона К. // Новый мир. 2004. N 5.

Coetzee J.M. Diary of a Bad Year. N.Y.: Vintage, 2008.

Coetzee J.M. Boyhood. Scenes from Provincial Life. A Memoir // N.Y.: Penguin books, 1997.

Donadio R. Out of Africa // New York Times. December 16, 2007.

Price J. J.M. Coetzee // http://www.english.emory.edu/Bahri/Coetzee.html

Piding A. Coetzee, Writer of Apartheid As Bleak Mirror, Wins Nobel // New York Times. October 3, 2003.

http://www.mg.co.za/article/2006 - 08 - 02-jm-coetzee-punts-australia-in-advertising-campaign

Permanent link to this publication: