18 декабря 2001 г. в Южно-Китайском море произошло весьма примечательное событие, свидетельствующее о радикальных сдвигах в японском национальном самосознании за последние 50 лет. Впервые после капитуляции Японии во второй мировой войне военно-морским силам страны был вновь отдан приказ открыть огонь на поражение иностранного судна, вторгшегося в ее территориальные воды. Приказ был выполнен - иностранное судно было атаковано и затонуло, а его экипаж погиб [Асахи симбун, 20.12.2001]. Такое поведение японских военных моряков и официальных лиц, отдавших им подобный приказ, было невозможно себе представить еще десятилетие назад, ибо оно наверняка вызвало бы взрыв негодования японской общественности, массовые протесты против нарушения Конституции и т.п. Однако на этот раз японцы не только не выступили с резким осуждением применения вооруженной силы японскими военнослужащими, но и молчаливо поддержали их действия, продемонстрировав тем самым бурный прилив патриотических чувств, и фактически требуя во что бы то ни стало наказывать нарушителей.

Аналогичный подъем националистических настроений в стране был зафиксирован в октябре 2002 г., после того как власти КНДР официально объявили о наличии в Северной Корее нескольких ядерных зарядов и ракет-носителей, способных достигать территории Японских островов [Йомиури симбун, 23.10.2002]. По оценкам Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ), КНДР действительно располагает шестью ядерными боезарядами и средствами их доставки [Washington Post, 9.06.2005]. Тогда министр национальной обороны Японии Сигэру Исиба впервые в новейшей истории страны выступил с официальным предупреждением руководству КНДР о том, что Япония в случае необходимости нанесет серию превентивных ударов по территории Северной Кореи [Асахи симбун, 15.02.2003]. Аналогичное воинствующее заявление японская сторона официально повторила в Лондоне 15 сентября 2003 г., когда начальник Управления национальной обороны Японии подчеркнул, что Конституция страны позволяет наносить превентивные удары по территории потенциального противника в целях самообороны и что Токио не допустит, чтобы северокорейские ракеты первыми достигли японской территории [Асахи симбун, 16.09.2003]. Последующие за этим официальные выступления ряда видных членов кабинета министров подтвердили слова министра обороны о том, что Япония готова защищать себя всеми доступными ей средствами, не исключая, если понадобится, и ядерное оружие [Foreign Affairs, 2003, p. 75].

В период "холодной войны" подобного рода милитаристские высказывания могли позволить себе лишь представители ультраправых националистических сил, а не члены правительства. Сегодня, однако, после окончания периода глобальной конфронтации и перехода к формированию новой системы международных отношений наци-

стр. 78

оналистическая терминология прочно входит в политический лексикон официальных японских властей. И если внимание лидеров США после их победы в "холодной войне" с СССР сосредоточено на борьбе с международным терроризмом, то руководители Японии, находясь в этот момент как бы в стороне от внимания мировой общественности, сосредоточили усилия на возрождении политики и практики японского воинствующего национализма, на раскручивании в стране новой националистической волны.

Но что есть сегодня японский национализм? Может быть, это явление и не такое опасное, как старый, традиционный национализм, опираясь на идеологию которого правящие круги Японии развязывали в прошлом конфликты с Китаем, Россией и Соединенными Штатами Америки? Анализу реальных проявлений и целей политики государственного национализма в Японии посвящена данная статья.

1. ИСТОРИЧЕСКИЕ ЭТАПЫ ЭВОЛЮЦИИ ЯПОНСКОГО НАЦИОНАЛИЗМА

В теории различают национализм государственный и этнический. Под государственным национализмом понимают идеологию и политику правящих кругов многонационального или мононационального государства, в первую очередь служащую интересам власти. В многонациональном государстве эта политика направлена на разжигание национальной вражды под лозунгом защиты национальных интересов и национального превосходства титульной нации, имеющей численное превосходство над национальными меньшинствами. Националистическая идеология власти в многонациональном государстве предполагает подчинение титульной нации других наций, она пропагандирует исключительность и превосходство этой нации; из ее представителей формируется национальная элита. Государственный национализм направлен на обоснование легитимности всех действий государства в проведении политики внешней экспансии, в подчинении других суверенных государств своему влиянию.

Государственному национализму близко понятие патриотизма. Государство охотно использует для воспитания патриотизма официальную символику и идеологические институты (школьное образование, общественные науки, СМИ) с целью утверждения лояльности всего общества к политике властей. Государственный национализм или патриотизм обретает особый размах и крайние формы проявления в виде шовинизма или экспансионизма в период подготовки к проведению войн, а также для предотвращения внутренних социальных взрывов и смены режима власти насильственным путем. После "холодной войны" расцвет государственного национализма наблюдался как в странах-победительницах в этой войне, т.е. в США, европейских странах и Японии, так и в странах, проигравших "холодную войну", например в России, в связи с утратой ею статуса супердержавы, потерей союзников, нестабильным положением власти внутри страны.

В отличие от государственного этнический национализм есть идеология и политическая практика поведения национальных меньшинств в многонациональном государстве. В его основе лежит понимание нации как высшей формы этнической общности на базе ее исторических ценностей и традиций, общности, которая обладает исключительным правом на свою государственность, включая свои институты власти, ресурсы и культурно-цивилизационные ценности. Другими словами, этнонационализм есть феномен, порожденный, в сущности, неэффективной национальной политикой властей многоэтнического государства, особенно по отношению к недоминирующим этническим группам. Известный исследователь проблем национализма американец Ганс Кон, как бы уточняя эту мысль, писал в книге "Национализм: его смысл и история", что "этнический национализм есть состояние ума, убежденного, что высшей ценностью личности должно быть создание независимого национального государства" [Kohn, 1955, р. 3]. Этнический национализм является, таким образом, ответ-

стр. 79

ной реакцией на попытки титульной нации навязать, в том числе и силой, свою политическую систему управления, систему ценностей доминирующей нации, насильственно ассимилировать национальные меньшинства. Как правило, такой этнический национализм несет в себе негативные стереотипы в отношении других народов и антиэтатистские, т.е. антигосударственные, установки в отношении государства титульной нации. Экстремистская форма этнического национализма, а именно терроризм, представляет собой серьезную угрозу национальной безопасности как самого многонационального государства, так и международной стабильности в целом.

Японцы как представители моноэтнического государства трактуют национализм как государственный и этнический одновременно, не делая больших различий между ними, но зачастую проявляя при этом ложные чувства национального превосходства и национальной замкнутости по отношению к другим нациям. Японский национализм характеризуется высоким уровнем патриотизма, любви к Родине и ко всему японскому. Через эту призму японцам легче смотреть на мир и не замечать комплекса своей неполноценности, которым, увы, страдало не одно поколение японцев. Идеология национализма в Японии как бы нивелирует, нейтрализует данный комплекс, искусственно насаждая в массовом сознании чувство расового превосходства японской нации над народами Восточной и Юго-Восточной Азии, а также над русскими, населяющими Дальний Восток. Последних японцы испокон веков называли ябандзин, что в переводе означает "дикарь, варвар". Японцы обосновывали свою национальную "избранность" изолированным географическим положением страны в Восточной Азии, этнической гомогенностью с единым языком общения, общим синтоистским вероисповеданием, сильно развитыми почвенническими чувствами, а также особым статусом императора, который для японцев одновременно всегда означал и Бога, и государство и был символом патриотического единения нации. Весьма показательно, что после реставрации императора Мэйдзи в 1868 г., когда властям понадобилась новая национальная идеология модернизации, новая национальная идея для сплочения японцев на проведение непопулярных реформ по образцам, заимствованным извне, японской правящей элитой была разработана националистическая идеология "государство как одна семья" - идеология "кокутай", которая способствовала мобилизации японцев не только на проведение шоковых реформ периода модернизации, но также на экспансионистскую политику в Восточной Азии.

Традиционная националистическая идеология в Японии периода модернизации и активной внешней политики в Восточной Азии в конце XIX - начале XX в. обслуживала конкретные политические интересы власти. У этой идеологии были свои очевидные плюсы и минусы.

Во-первых, она была призвана консолидировать японское общество после столетий феодальной раздробленности и междоусобиц. Такая потребность была объективной, ибо предопределялась внешней угрозой национальным интересам Японии со стороны великих мировых держав, стремившихся подчинить ее своему влиянию и превратить в колонию в Восточной Азии. Японские власти активно использовали патриотическую, националистическую идею в целях мобилизации общественного сознания на поиск врага, на защиту от внешней угрозы, а также на внешние захваты. Националистическая риторика была востребована новыми политическими силами с единственной целью - за короткий исторический срок модернизировать японскую экономику, создать современную армию и флот, обустроить сильное островное государство - фукоку кёхэй. Консолидация японского общества после реставрации Мэйдзи проходила на фоне бурного подъема национализма и патриотизма, которые насаждались в массовом сознании рядовых японцев, прежде всего через систему школьного и высшего образования. Каждый японец сознавал важность достижения национальных целей, объявленных новыми властями Японии, и воспринимал их как свои личные за-

стр. 80

дачи. (В период модернизации страны, а также на протяжении всего довоенного периода первой половины XX в. идеология национализма реализовывалась в Японии в двух основных формах: в форме государственного национализма (коккасюги), который предполагал полное подчинение всех граждан любым директивам верховной власти и полную лояльность государству, и в форме этнического национализма (миндзокусюги), восхвалявшего японскую культурную традицию, национальную историю, религию синто, народные обычаи.)

Во-вторых, идеология национализма в японском обществе всегда отвечала задачам укрепления властной вертикали управления. Императорская Конституция Японии 1889 г. предписывала всем гражданам страны следовать принципу, согласно которому первой обязанностью поведения каждого японца является сохранение лояльности к государству и императору. Императорский Указ об образовании, изданный сразу после опубликования Конституции в 1890 г., подчеркивал именно этот священный долг каждого японца. Власти выделяли огромные средства из государственного бюджета на организацию массовых мероприятий, на проведение синтоистских фестивалей и национальных праздников, прославляющих императора и верховную государственную власть. Школьные учебники были наполнены националистическими текстами. Японцы с детства воспитывались в атмосфере преданности императору и родине. Государственная националистическая идеология особенно активно индоктринировалась в массовое сознание японцев по мере развития в стране капитализма и рыночной экономики, при которых в любом обществе объективно нарастает процесс индивидуализации и обособления частных, корпоративных интересов в ущерб государственным и общенациональным. Японские власти опасались нежелательных для национальных интересов страны последствий процесса распространения капиталистической, индивидуалистической системы ценностей и прилагали большие усилия к пропаганде националистической идеологии¹ .

Государственный национализм в Японии в 1920 - 1930-е гг. активно эксплуатировал ультранационалистические догмы по мере усиления роли военных в политической жизни страны накануне второй мировой войны. В 1937 г. был опубликован "Кодекс японского националиста", известный под названием "Кокутай-но хонги", что в переводе означало "Основные принципы национальной сути японцев". Там, в частности, подчеркивалось, что жизнь каждого японца принадлежит государству и составляет с ним одно неразрывное целое [Kokutai-no hongi, 1993, p. 820]. Официально националистическая индоктринация массового сознания японцев была прекращена властями страны лишь после капитуляции Японии в 1945 г.

В-третьих, пропаганда национализма в Японии служила целям поддержания высокого уровня общественной морали, что нельзя не оценить как положительное явление. Задача поддержания в обществе высокого морального уровня решалась в рам-

¹ Обновленные по сравнению с периодом модернизации и реформ Мэйдзи основные националистические доктрины периода первой и подготовки ко второй мировой войне делали акцент на внедрении мифов о социальной гармонии в условиях капитализма, об исключительности и уникальности японской нации, о необходимости внешних захватов в Восточной Азии для обеспечения благосостояния и безопасности японского народа. За разработку официальных националистических доктрин лояльности государству и экспансионистской политики отвечали высшие военные и политические деятели страны, такие как Танака Гиити, генерал, премьер-министр, министр иностранных дел, председатель партии Риккэн сэйъюкай, активный участник русско-японской войны [Tanaka Giichi, 1993, p. 1523], а также националистически настроенные представители академических кругов, в том числе Окава Сюмэй, известный идеолог правого толка в период 1920 - 1945 гг., автор известной в Японии книги "Япония и особый путь японцев", изданной в 1926 г. и выдержавшей 46 переизданий, теоретик японского фашизма и неизбежности конфликта между Западом и Востоком, военный преступник, осужденный Токийским военным трибуналом [Okawa Shumei, 1993, p. 1138].

стр. 81

ках идеологии этнического национализма. Его основу составляла националистическая доктрина 1887 г. "Нихон дотоку рон", что в переводе означает "Моральный дух японцев". Ее идеологом был Нисимура Сигэки, известный японский моралист раннего периода Мэйдзи, автор более 130 книг и 200 статей, посвященных не столько восхвалению японской государственности, сколько формированию особого японского духа и японской морали [Nishimura Shigeki, 1993, p. 1100].

Однако в целом японские идеологи этнического национализма были объединены идеей паназиатизма и исключительности японской нации "нихонсюги". Они организовали такие влиятельные радикальные националистические организации, как Гэнъёся (Истоки), Общество реки Амур или Общество Черного дракона (Кокурюкай), и проповедовали намного более агрессивную внешнюю политику, чем это могли позволить себе власти в рамках идеологии государственного национализма [Amur River Society..., 1993, p. 35]. Вместе с тем необходимо отметить, что распространение идеологии этнического национализма помогло японским властям не только выиграть войну с Китаем в 1894 - 1895 гг., но также одержать победу в русско-японской войне над сильным противником, каким была царская Россия. Тогда впервые в японской истории националисты праздновали не только победу на поле боя, но, может быть, в большей степени победу по преодолению комплекса неполноценности и вечного страха японцев перед силой великих европейских и азиатских держав, намного превосходящих саму Японию по военной мощи.

Японские этнонационалисты левого толка, включая такие видные фигуры, как лидер социалистов Котоку Сюсуй, казненный в 1911 г. за попытки организовать заговор с целью свержения императора Мэйдзи, испытывая самые лояльные чувства в отношении японского народа, были в жесткой оппозиции правящему режиму за его агрессивную внешнюю политику, за развязывание японо-китайской и японо-русской войны [Kotoku Shusui, 1993, p. 834].

Если для идеологов государственного национализма в Японии император всегда был высшим выразителем государственности, гарантом конституции и независимости страны, то этнонационалисты поклонялись императору как высшему синтоистскому сановнику, как посреднику в общении общества с Богом [Синто..., 2002, с. 261 - 384]. Сплочение нации в 1930-е и в первой половине 1940-х гг. под националистическими лозунгами было облегчено тем решающим обстоятельством, что власти индоктринировали в массовое сознание миф о том, что каждый японец есть часть священной цепочки: Бог-император-рядовой японец. В брошюре "Основы кокутай", подготовленной министерством просвещения в 1937 г., прямо подчеркивалось, что "Япония - это одна большая семья и император, как посланец Бога на земле, является главой этой семьи и ядром существования нации" [The Meiji Japan..., 1969, p. 282]. Японские солдаты шли на "смерть за императора", веря в то, что они являются частью и в то же время продолжением этой священной цепочки, а отнюдь не приводным ремнем государственной машины, интересы которой им необходимо защищать и платить за это собственной жизнью [Benedict, 1974, р. 33].

Власти США после победы над Японией во второй мировой войне придавали особенно важное значение разрушению основ идеологии и политики японского национализма, ассоциировавшейся с милитаризмом. Решение этой задачи началось сразу после подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии с принятием штабом оккупационных войск под командованием генерала Д. Макартура ряда важнейших документов. 4 октября 1945 г. была принята Директива штаба "Об отмене ограничений на политические, гражданские и религиозные свободы", прямо нацеленная на ликвидацию государственной идеологии синто. Вслед за этой директивой 15 декабря 1945 г. вышла другая - "Об отмене государственного покровительства, сохранения, управления и распространения государственного синто" [Japanese Education Since...,

стр. 82

1994, p. 70]. Основной смысл этих двух важнейших документов по разрушению основ японского государственного национализма состоял в запрете пропаганды и распространения ультранационалистической, милитаристской идеологии, которая выражалась в доктринах, практике, ритуалах и церемониях синто.

Помимо выкорчевывания националистической идеологии синто американские оккупационные власти вели также атаку на довоенные националистические доктрины "Кокутай", которая являлась концептуальным обоснованием ведения "великой восточноазиатской войны" (Дайтоа сэнсо), и на доктрину "восемь углов под одной крышей" (Хакко итиу), оправдывавшей внешние захваты на континенте. Американские власти заставляли японцев переписывать учебники истории, а националистические мифы разрешали изучать только как памятники литературы.

После войны власти США стремились во что бы то ни стало не допустить возрождения японского национализма и милитаризма. Эта задача была четко прописана в составленной ими для японцев Конституции 1947 г. Кроме того, американцы заставили императора Сева отказаться от своего божественного происхождения. В новогоднем обращении к нации 1 января 1946 г., известном как "Декларация о человеческой сущности" ("Нингэн сэнгэн"), император официально заявил, что меняет свой националистический статус "потомка богов" на статус обычного человека, но "первого среди равных" [Isamu Kanaji, 1989, р. 11.] Правда, как подчеркивают в своем интересном исследовании "Династия Ямато" английские историки Стерлинг и Пеги Сигрейв, император Хирохито как истинный японский националист и тогда не повинился перед своим народом за поражение в войне, из чего следовало, что Япония под его руководством войну не проиграла [Сигрейв С, Сигрейв П., 2005, с. 468].

В первые послевоенные годы США добились того, что основы японского довоенного национализма и милитаризма были серьезно подорваны. Однако как основная идеология выживания нации он не исчез полностью. Американцам удалось всего лишь несколько его приглушить, но национализм вновь оказался востребован властями Японии в новых сложных исторических условиях конца XX - начала XXI в. Дело в том, что после поражения во Второй мировой войне японские власти сами не были заинтересованы в стимулировании националистических настроений в обществе. В значительной степени такая политика на протяжении послевоенных десятилетий объяснялась опасениями японских правящих кругов за то, что "джинн государственного национализма" может вырваться из бутылки с непредсказуемыми для национальных интересов деструктивными последствиями, и тогда загнать его назад будет крайне сложно. Кроме того, комплекс капитулировавшей нации, а также необходимость быстрого восстановления разрушенной экономики в условиях расширения международных торгово-экономических связей и интернационализации только усиливали решимость японских властей временно воздержаться от раскручивания националистической спирали. Вместе с тем в условиях капитуляции и последующей американской оккупации страны свое важное значение сохраняла идеология этнического национализма, выражавшаяся в пропаганде властями любви к Родине, патриотизме, лояльности к национальной истории и традициям. После войны этнонационализм был востребован в Японии именно в такой форме на фоне превращения страны во многом зависимую от США державу.

Опасения японских властей за неконтролируемый рост государственного национализма в стране после войны имели двоякую природу. Во-первых, в их основе лежала неуверенность лидеров Японии в поведении японских силовиков в случае, если бы им была предоставлена возможность играть важную роль в политической жизни страны. И во-вторых, эти опасения были связаны с тем, что японская общественность, униженная условиями капитуляции и американской оккупацией, могла бы легко поддержать реваншистские настроения и благословить японских военных на уско-

стр. 83

рение процесса милитаризации. Воздержанность Токио от раскручивания националистической спирали в 1950 - 1980-е гг. имела своим конкретным выражением то, что все слои общества, включая и правящую элиту, выступали против любых изменений Конституции страны, и прежде всего Статьи 9-й, провозгласившей отказ от войны [Документы. Конституция Японии, 1973, с. 758]. Идеологическая обработка общественного мнения проводилась тогда властями страны в пацифистском ключе. Так, в январе 1968 г. тогдашний премьер-министр Японии Сато Эйсаку официально заявил, что его правительство впредь будет строго придерживаться трех безъядерных принципов - не производить, не ввозить и не хранить ядерное оружие. Правда, он отказался тогда закрепить эти принципы в форме закона или какого-либо международного обязательства.

Несомненно, во всех действиях японских властей в период "холодной войны" проявлялась заинтересованность в самоограничении при пропаганде государственного национализма, желание проводить пассивную внешнюю политику, сдерживать процесс милитаризации и превращения страны в сильную военную державу в Восточной Азии. Американский политолог Кристофер Колдер точно охарактеризовал этот этап в развитии японского национализма как зеркальное отражение сути внешней политики страны, представлявшей собой особую смесь нерешительности в сочетании с прагматизмом [Calder, 1988, р. 518]. Несмотря на накопленный солидный экономический и технический потенциал, японские власти не выступали тогда с заметными внешнеполитическими инициативами, не опирались на националистическую идеологию в своем внешнеполитическом поведении. Конструктивизм такой модели внешнеполитического поведения заключался в формировании дружественных отношений с ведущими мировыми державами с целью получения гарантированного доступа к основным мировым рынкам готовой продукции и сырья. Политика раскручивания националистической спирали в тех исторических условиях просто не отвечала интересам правящих кругов страны.

2. ОСОБЕННОСТИ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО НАЦИОНАЛИЗМА НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

Радикальные изменения в расстановке сил на международной арене после "холодной войны" и необходимость в этих условиях укреплять державные позиции, появление новых угроз национальной безопасности, включая подъем антияпонских настроений в странах Восточной Азии, и, наконец, необходимость консолидировать общество на проведение непопулярных реформ - все это, вместе взятое, стимулировало власти Японии к активизации политики государственного национализма, столь необходимой для мобилизации японцев на решение сложных задач выживания нации в новых исторических условиях.

Политика государственного национализма в Японии на современном этапе приобрела ряд конкретных очертаний.

Во-первых, это недвусмысленные попытки японских властей не признавать вины прежних руководителей страны перед народами Восточной Азии за проведение в прошлом агрессивной империалистической политики, а также не признавать поражения Японии во второй мировой войне. Именно такой смысл заложен в регулярных и настойчивых, несмотря на массовые протесты общественности восточноазиатских стран, посещениях первыми лицами Японии синтоистского храма Ясукуни, где покоится прах военных преступников класса А, осужденных Международным Токийским военным трибуналом. Официальный Токио демонстративно игнорирует эти протесты, заявляя, что храм Ясукуни является всего лишь японским аналогом Арлингтонского национального кладбища в США, так как на нем помимо захоронений праха военных преступников покоится прах национальных героев Японии на протяжении

стр. 84

ее многовековой истории, и поэтому японским властям трудно игнорировать этот факт национальной гордости. Кроме того, говорят в свое оправдание власти страны, японская общественность устала от того, что Японии приходится постоянно оправдываться и прислушиваться к мнению других стран, в угоду им извиняться за поведение страны накануне и в период второй мировой войны.

Во-вторых, официальная пропаганда государственного национализма в Японии после "холодной войны" достигла такого высокого уровня, что сегодня многие рядовые японцы действительно верят в то, что их страна 60 лет назад уже покаялась за свою преступную империалистическую политику. В XXI в. японцы хотят, наконец, почувствовать себя гражданами "нормальной" страны, как Германия или Италия, и прекратить извиняться за прошлые действия своих лидеров.

Однако какие аргументы современные японские политики находят в оправдание необходимости регулярного посещения синтоистского храма Ясукуни и поклонения праху военных преступников периода второй мировой войны? В 1999 г. генеральный секретарь кабинета министров в правительстве Кэйдзо Обути Хироми Нонака, оправдывая официальные визиты в храм Ясукуни первых лиц государства, официально заявлял, что в "храме действительно захоронены военные преступники класса А, ответственные за развязывание войны на Тихом океане, но решать вопрос об их перезахоронении крайне сложно, учитывая национальные традиции японцев" [Йомиури симбун, 15.06.2005].

Он пояснял, что японцы в этом случае должны будут пойти на нарушение принципов националистической доктрины синто, согласно которой перезахоронение погребенных категорически запрещается по следующим причинам: во-первых, имена погибших военных преступников и рядовых японских солдат и гражданских лиц навечно занесены в общие списки, записи в которых сделаны специальными индийскими чернилами на традиционной японской бумаге васи, что исключает внесение каких-либо поправок и изменений в документы. Во-вторых, захоронение в синтоистском храме предполагает процедуру взывания к душам умерших, которые уже находятся в ином мире, не терпящим никаких потрясений. Наконец, в-третьих, списки умерших хранятся вечно в главном здании храма, доступ в который запрещен, дабы не "будить" души усопших. Священники храма Ясукуни категорически отказываются эксгумировать прах военных преступников, так как, по традициям синтоистских храмов, невозможно нарушить общие списки умерших и войти в помещение, где они совместно захоронены, ибо невозможно нарушить массовое захоронение большой группы покойников, которые уже однажды "обрели покой" именно в данном храме. Религия синто лишь в одном случае допускает процедуру перезахоронения: если таковое будет распространяться на совместное перезахоронение всех 2.5 млн. человек, включая и военных преступников, в другой храм. Однако и это, по мнению властей, принципиально не изменит процедуру поклонения праху умерших, так как вместо храма Ясукуни официальные лица страны будут вынуждены совершать аналогичные визиты в другой храм, куда будет перенесен прах военных преступников класса А и двух с лишним миллионов японцев, погибших во время второй мировой войны.

Кроме того, власти Японии всегда подчеркивают, что они не вправе оказывать какое-либо давление на священнослужителей храма Ясукуни, так как в этом случае их немедленно обвинят в нарушении Статьи 20-й Конституции, согласно которой церковь отделена от государства и последнее не имеет права диктовать ей, что следует делать.

Таким образом, демонстративное продолжение визитов первых лиц государства в храм Ясукуни, по сути, означает непризнание властями Японии вины бывших руководителей страны за развязывание войны на Тихом океане, за преступления против

стр. 85

мира и человечности, признанных Международным военным трибуналом для Дальнего Востока (Токийским военным трибуналом).

Желание реабилитировать военных преступников сформировалось в правящих кругах Японии сразу после вступления в силу в 1952 г. Сан-Францисского мирного договора, т.е. после формального окончания периода американской оккупации. Тогда японские власти организовали массовое движение общественности за восстановление в правах всех осужденных на Токийском процессе. Весьма показательно, что обращение к властям с этой просьбой подписало более 40 млн. японцев. В 1953 г. нижняя и верхняя палаты японского парламента одобрили резолюцию, в которой содержался призыв к правительству реабилитировать военных преступников. В том же году закон о государственной помощи семьям погибших и раненых солдат и офицеров японской армии был пересмотрен в пользу военных преступников и дополнен положениями о приравнивании их семей к семьям рядовых военнослужащих в вопросе получения равных военных пенсий и пособий. В 1954 г. Закон о государственных пенсиях был пересмотрен с целью серьезного улучшения материального положения оставшихся в живых военных преступников и членов их семей. Однако наиболее показательным фактом, на наш взгляд, является то, что правительство уже тогда квалифицировало смертные приговоры военным преступникам в категории "гибель военнослужащих при исполнении ими служебного долга"! При этом власти страны не вводили положений, которые лишали бы военных преступников класса А возможностей устраиваться на государственную службу.

Вместе с тем попытки правящих кругов Японии уже в 1950-е гг. реабилитировать военных преступников шли явно вразрез с параграфом 11-м Сан-Францисского мирного договора, утверждавшего, что Япония должна признавать приговоры, вынесенные Международным военным трибуналом для Дальнего Востока как внутри самой Японии, так и за ее пределами. По сути, японские власти уже тогда игнорировали это положение, а американская сторона закрывала глаза на нарушение буквы и духа Сан-Францисского мирного договора, несмотря на то, что его положения строго предписывали Японии приводить судебные приговоры по военным преступникам в исполнение и после окончания периода оккупации страны² .

Официальный Токио не придерживался решений Международного военного трибунала, и в результате все военные преступники класса А, Б и В были освобождены в период с 1956 по 1958 г. Примечательно, что из числа военных преступников класса А Мамору Сигэмипу был даже назначен заместителем премьер-министра, а также министром иностранных дел в кабинете Итиро Хатояма; Окинори Кайя был назначен министром юстиции в кабинете премьер-министра Хаято Икэда; премьер-министр Нобусукэ Киси, входивший в число военных преступников класса А, был также реабилитирован.

Более того, согласно дневникам Йосихиро Токугава, главного управляющего и казначея императора Сева, Кадзуо Аоки, бывший министр по делам Великой восточноазиатской сферы сопроцветания во время второй мировой войны, выступая в 1978 г. на общем собрании сторонников синто в Токио, утверждал, что если прах военных преступников класса А не будет захоронен в храме Ясукуни, это будет равносильно

² Так, согласно параграфу 1-му Сан-Францисского мирного договора, любое решение, основанное на предложении японской стороны помиловать или досрочно освободить военных преступников класса А, а также смягчить для них наказание, предполагало согласие на это большинства стран, направлявших своих представителей на Токийский военный трибунал, и не могло приниматься в одностороннем порядке японскими властями. После вступления Сан-Францисского договора в силу в 1952 г. правительство Японии официально обращалось с просьбой к странам, которые принимали участие в работе Токийского военного трибунала, смягчить приговоры всем военным преступникам класса А, Б и В, однако поддержки на это не получало.

стр. 86

признанию справедливыми решений Токийского военного трибунала, с чем патриоты Японии никогда не смирятся [Йомиури симбун, 15.06.2005].

Характерно, что в разгар антияпонских выступлений в Китае и в Южной Корее в апреле 2005 г. 80 членов японского парламента демонстративно посетили храм Ясукуни. Из них 78 парламентариев представляли членов Либерально-демократической партии (ЛДП); два парламентария были членами оппозиционной Демократической партии. В числе этой солидной официальной делегации японских законодателей был бывший генеральный секретарь ЛДП Макото Кога, бывший министр торговли Такэо Хиранума. Такэо Фудзи, член парламента от ЛДП тогда прямо заявил, что "посещение храма Ясукуни является вполне нормальным событием, так как здесь покоятся жертвы Второй мировой войны и мы должны с уважением относиться к этому историческому факту, никогда не забывая о них. Я хотел бы просить премьер-министра Койдзуми никогда не отказываться от посещений храма Ясукуни" [Асахи симбун, 23.04.2005]. Реплика японского парламентария была ответом на призыв пресс-секретаря МИД КНР Квин Чанга о том, что Пекин надеется, что Койдзуми прекратит посещение храма Ясукуни.

Власти Японии не смущает даже тот факт, что визиты японских официальных лиц в храм Ясукуни прямо ведут к серьезному обострению отношений с Китаем и Южной Кореей. Так, в мае 2005 г. вице-премьер Госсовета КНР У И отказался от запланированных ранее переговоров с японским премьер-министром Койдзуми и, неожиданно для японской стороны прервав свой официальный визит в Японию, вылетел на родину. Глава японского МИД Нобутака Матимура резко осудил этот "недружественный" шаг китайского представителя и выразил надежду, что в будущем Китай будет действовать в соответствии с международными дипломатическими стандартами и правилами международного этикета. Причиной отказа У И от переговоров с премьером Койдзуми явилось посещение японскими официальными лицами храма Ясукуни и поклонение праху военных преступников [Асахи симбун, 24.05.2005].

Однако наибольшее возмущение в странах Восточной Азии вызвало заявление известного члена руководства ЛДП, депутата нижней палаты парламента Масахиро Мориока, сделанное им в мае 2005 г. на конференции японских юристов в Токио. Тогда Мориока официально подчеркнул, что японские военные преступники были несправедливо признаны виновными Токийским трибуналом [Асахи симбун, 23.06.2005]. "Японцы должны открыто заявить всему миру, - сказал Мориока, - что Токийский военный трибунал был не чем иным, как политическим фарсом". Участники конференции японских юристов националистической ориентации потребовали тогда от властей сохранить уважительное отношение к японской истории и традициям и всегда "говорить последующим поколениям правду о политике Японии в годы Второй мировой войны". На конференции председательствовал Такэо Хиранума, в прошлом министр экономики, торговли и промышленности Японии, и была единодушно одобрена резолюция, призывающая премьер-министра Койдзуми и впредь не отказываться от официальных визитов в храм Ясукуни и поклоняться всем захороненным там японцам [Асахи симбун, 23.06.2005].

Японские власти, правда, поспешили сделать вид, что дистанцируются от высказываний Мориока. Секретарь кабинета Хироюки Хосода отрицал тот факт, что Мориока сделал это заявление как член правительства, добавив, что официальный Токио в свое время признал результаты Международного военного трибунала. Вместе с тем премьер-министр Японии Дзюнъитиро Койдзуми, в свою очередь, отметил, что он лично не считает посещение храма Ясукуни событием, из-за которого другие страны должны портить отношения с Японией. "Я не намерен прекращать в дальнейшем свои визиты в синтоистский храм Ясукуни. Я вообще не считаю, что Японии следует выполнять все требования, исходящие от Китая или Южной Кореи. Эти страны

стр. 87

должны думать только о том, как улучшать свои отношения с Японией, а не осложнять их. Японцы должны оставаться реалистами в оценках собственной истории" [Асахи симбун, 23.06.2005]. Трудно более четко изложить позицию японских властей в вопросах реализации политики государственного национализма, чем это сделал сам премьер-министр страны, парируя нападки на Японию со стороны ее соседей по региону.

Важное место в пропаганде национализма японские правящие круги отводят формированию школьных программ и составлению учебников по национальной истории. Закономерно поэтому, что их содержание не только является объектом резкой критики со стороны лидеров и общественности стран Восточной и Юго-Восточной Азии, но и всякий раз подливает масло в огонь антияпонских настроений и провоцирует серьезное обострение двусторонних отношений Японии с этими странами. На волне раскручивания националистической спирали японское правительство добилось того, что сегодня даже рядовые японцы не признают справедливой критику из-за рубежа в адрес составителей школьных учебников по истории, хотя многие страны Восточной Азии, в прошлом жертвы японской агрессии, продолжают обвинять Токио в том, что эти учебники сознательно искажают роль Японии, необъективно освещают зверства японских солдат на оккупированных территориях.

Вместе с тем японские власти отрицают критику и заявляют, что составители учебников отнюдь не прославляют роль японских милитаристов в ходе Второй мировой войны, а просто избегают слишком подробного, детального описания поведения японских солдат в странах региона, считая это излишним и неинтересным для молодого поколения японцев в XXI в. На самом же деле власти страны последовательно и настойчиво приучают японскую общественность, особенно японскую молодежь, к мысли о том, что в период Второй мировой войны Япония вела себя на оккупированных территориях в странах Восточной и Юго-Восточной Азии точно так же, как вели себя все другие участники этого глобального конфликта, что Япония была великой тихоокеанской державой и, как все другие великие державы, имела свои интересы по расширению сферы влияния на континенте. Что же касается жестокости в обращении японских солдат с военнопленными и гражданскими лицами на оккупированных территориях, то она была свойственна не только японским военнослужащим, но и армиям других стран и диктовалась суровой необходимостью военного времени.

Отводя от себя справедливую критику со стороны пострадавших от японской агрессии стран Восточной и Юго-Восточной Азии по вопросам содержания школьных учебников по истории, японское правительство, в свою очередь, акцентирует внимание на том, что другие страны, включая Советский Союз, США, Китай, Южную Корею, также вели себя несправедливо по отношению к Японии, отобрав у нее ее исконные земли, с чем японцы никогда не смирятся [Йомиури симбун, 8.05.2005]. Кроме того, официальный Токио предпочитает говорить в свое оправдание в связи с тенденциозным освещением истории в школьных учебниках, что эти учебники составляются не министерством просвещения Японии, а частными издательскими компаниями, которые и несут всю полноту ответственности за их содержание. Более того, местные префектуральные власти в Японии сами решают, какие школьные учебники следует рекомендовать учителям, а какие - нет, и Центр не может оказывать давления на местные власти в этом вопросе.

Объективности ради следует отметить, что японские власти стараются избегать проведения международных конференций историков по проблемам империалистической политики Японии в Восточной Азии в годы Второй мировой войны. На это, кстати, справедливо обратил внимание министр иностранных дел и торговли Южной Кореи Бан Ки Мун на встрече со своим японским коллегой, министром иностранных дел Нобутака Матимура в июне 2005 г. в Токио [Йомиури симбун, 8.05.2005]. Эта же

стр. 88

мысль была озвучена на встрече президента Ро My Хэна с делегацией японских парламентариев в Сеуле в мае 2005 г. В беседе с секретарем ЛДП Цутому Такэбэ и секретарем партии Комэйто Тэцудзо Фуюсиба лидер Южной Кореи подчеркнул: "Мы не требуем от японских властей формальных извинений за прошлое, но мы знаем, что сегодня в руководстве Японии есть националистические силы, которые не только не признают вину за содеянное японской военщиной на оккупированных территориях, но и препятствуют установлению истины и скрывают от японской общественности правду о тех событиях. Такое положение нельзя признать нормальным" [Йомиури симбун, 8.05.2005].

Внешним проявлением возрождения политики государственного национализма в Японии является активная популяризация идеологии синто, и не столько как "потребности японцев в приобретении духовной силы для противостояния житейским трудностям", как это утверждал В. Н. Ерёмин [Ерёмин, 2002, с. 361], сколько в первую очередь как государственной религии японского милитаризма, под знаменами которой японцы совершали военные преступления в Китае, Корее, в других оккупированных ими в годы Второй мировой войны странах Восточной и Юго-Восточной Азии и Океании. В 1999 г. в Японии был принят Закон о государственной символике

- национальном гимне - Кимигаё (Да здравствует император) и национальном флаге

- Хиномару (Солнечный диск), который впервые был использован как символ национального единения японцев еще во времена монгольского нашествия на Японию в 1274 - 1281 гг., а в период сёгуната Токугава (1603 - 1867) он поднимался на всех японских кораблях; с 1870 г. по приказу правительства Мэйдзи его использовали уже на японских военных кораблях. Хиномару отличается от флага ВМС Японии периода войны и послевоенного времени, известного как флаг "Восходящего солнца" и представляющего собой солнечный круг с 16 расходящимися от него лучами [National Flag..., 1993, p. 1055, 1057 - 1058]. В октябре 2003 г. городской совет Токио по вопросам образования выпустил специальную инструкцию, согласно которой в школах в обязательном порядке должны проводиться церемонии поднятия Хиномару и пение гимна Кимигаё [www.agnuz.info. 15.06.2005]. Сегодня без организации этих церемоний не обходится ни одно школьное мероприятие. Отказ от исполнения гимна и от поднятия Хиномару в школах влечет за собой самые жесткие административные санкции в отношении школьного руководства. Вместе с тем насильственное внедрение в школах церемонии поднятия Хиномару и пение гимна Кимигаё противоречит конституционным принципам свободы совести и вероисповедания (Статья 20 Конституции Японии 1947 г.), а также Международной конвенции прав ребенка, ратифицированной Японией в 1994 г. [Catholic News Service..., 2005].

Какие основные цели преследует сегодня политика государственного национализма в Японии, почему власти страны проявляют повышенный интерес к нагнетанию националистических настроений в обществе?

Представляется, что на волне национализма правящие круги стремятся облегчить себе решение как минимум двух основных задач: пересмотра действующей Конституции 1947 г. и превращения Японии в "нормальное государство" с сильной армией и активной внешней политикой, а также проведения непопулярных реформ и предотвращения социального взрыва. Очевидно, что без заранее подготовленного националистической пропагандой общественного мнения правящим кругам было бы трудно, например, заручиться поддержкой общества при принятии закона о посылке японских сил самообороны далеко за пределы Японии или оправдать новое распределение ролей между американскими военными и силами самообороны в Восточной Азии и т.п. Именно поэтому, разъясняя общественности новые приоритеты внешнеполитического поведения страны, руководители Японии всякий раз делают акцент на том, что после "холодной войны" Соединенные Штаты вступили в длительный историче-

стр. 89

ский период нового передела мира с применением военных средств, что неминуемо затронет и Восточную Азию, где у Японии имеются свои стратегические интересы. И если Япония будет по-прежнему заключена в свой нынешний "пацифистский кокон", то она рискует остаться у разбитого корыта. Поэтому ей необходимо срочно подключаться к американским военным походам и экспедициям. И не из любви к американцам, а чтобы не быть обделенной. А для этого Японии требуется новая националистическая идея, которая оправдывала бы в глазах общественности и необходимость пересмотра Конституции, и рост военных расходов, и отказ от пассивной дипломатии времен "холодной войны" с переходом на современные жесткие формы поведения на мировой арене.

Важный шаг в подготовке мероприятий по пересмотру Конституции был сделан в середине апреля 2005 г., когда конституционная комиссия во главе с депутатом Таро Накаяма представила спикеру нижней палаты парламента Йохэй Коно доклад на 683 страницах по итогам своей пятилетней работы по изменению Конституции. Обращает на себя внимание тот факт, что подавляющее большинство членов комиссии высказалось в пользу пересмотра основного закона страны. В преамбуле доклада обосновывалась необходимость изменения Конституции. В частности, подчеркивалось, что за долгие годы ее существования с 1947 г. образовался ощутимый разрыв между положениями Основного закона и реальной жизнью, которая ушла далеко вперед. Так, по мнению членов комиссии, явно устарела Статья 9-я, которая запрещала Японии иметь современную армию и отказывала ей в праве участвовать в коллективной обороне [Документы. Конституция Японии, 1973, с. 770]. По мнению руководителя Конституционной комиссии, такого рода ограничения серьезно подрывают доверие японцев к Конституции, поскольку Основной закон должен существовать для блага народа и во имя его интересов.

Комиссия предложила парламенту внести в текст Конституции ряд конкретных изменений, прежде всего касающихся Статьи 9-й. В частности, предлагалось сохранить параграф первый этой статьи, в котором записано, что страна отказывается от войны, но добавить в него положение о том, что Япония может использовать военную силу для нужд обороны, уточнив при этом рамки применения силы и новую роль японской армии в системе международных отношений. В этом члены комиссии были единодушны, однако их мнения разошлись по вопросу о реализации права Японии на участие в коллективной обороне: две трети членов комиссии признали, что такое право следует закрепить в новом тексте Статьи 9-й, тогда как одна треть выступила против изменений. По вопросу об участии Японии в многонациональных миротворческих силах ООН и других коллективных формах обеспечения безопасности в докладе конституционной комиссии отмечалось, что страна должна участвовать в миротворческой деятельности ООН, не ограничивая себя только участием в операциях без применения оружия.

Что касается изменения статей о системе императорской власти, то большинство членов комиссии высказалось за сохранение императора как символа нации. При этом в новой редакции Конституции допускается передача трона по женской линии и назначение регента, т.е. возврат к традиционным формам императорского правления в Японии при непременном сохранении императорской системы как таковой.

В качестве весьма характерного вывода, сделанного авторами доклада, можно считать рекомендации правительству и парламенту в как можно более сжатые сроки провести процедуру легитимации пересмотренной Конституции страны и начать жить по новому Основному закону [Йомиури симбун, 17.04.2005].

(Окончание следует)

стр. 90

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Асахи симбун.

Документы. Конституция Японии // Современная Япония. М., 1973.

Еремин В. Н. Синто в наши дни // Синто. Путь японских Богов. СПб.: Гиперион, 2002.

Йомиури симбун.

Синто. Путь японских Богов. СПб.: Гиперион, 2002.

Сигрейв С, Сигрейв П. Династия Ямато. М.: Люкс, 2005.

Amur River Society // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

Benedict R. The Chrysanthemum and the Sword. Tokyo, 1974.

Calder K. Japanese Foreign Economic Policy Formation: Explaining the Reactive State // World Politics, 40. 1988. N4.

Catholic News Service. Христиане Японии отказываются признавать национальный флаг и гимн // www.agnuz.info. 15.06.2005.

Foreign Affairs. Vol. 82. N 6. November/December 2003.

Isamu Kanaji. Hirohito. Japan's Compassaionate Emperor. Tokyo, 1989.

Japanese Education Since 1945. A Documentary Study. N.Y., 1994. http//j-mus.narod.ru

Kohn H. Nationalism: Its Meaning and History. N.Y., 1955.

Kokutai-no hongi // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

Kotoku Shusui // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

The Meiji Japan Trough Contemporary Sources. Vol. II. Tokyo, 1969.

National Flag. National anthem // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

Nishimura Shigeki // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

Okawa Shumei // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

Tanaka Giichi // Japan. An Illustrated Encyclopedia. Tokyo: Kodansha, 1993.

Washington Post. 9.06.2005.

www.agnuz.info. 15.06.2005.

Permanent link to this publication: