Среди "сквозных" образов и мотивов тургеневской поэтики образ водного пространства - один из самых заметных. Он многократно встречается у писателя в произведениях разных жанров, часто появляясь в эпизодах, представляющих собой драматические или даже трагические моменты в жизни героев.

Образ водной стихии варьируется в отдельных произведениях, принимая разный облик. Это может быть река, пруд, море. Вода может быть спокойной, тихой или быстротекущей, взволнованной, бурной, угрожающей. Возможно просто упоминание о каком-либо реальном водоеме, на берегу которого происходит действие или один из его моментов (например, сцена свидания Рудина и Натальи на берегу Авдюхина пруда). Иногда образ реального водоема, на берегу которого совершаются события, в ходе повествования вырастает до символа. Так, в "Накануне" сначала описывается прогулка по Царицынскому пруду,

стр. 3

а затем трансформированный образ того же пруда появляется в символическом сне Елены. Сну Елены подобен сон Аратова в "Кларе Милич".

Этот образ может быть соотнесен с общей проблематикой произведения; его роль может быть существенной или эпизодической. Рассмотрим, как он видоизменяется в некоторых произведениях Тургенева.

Проблематика повести "Затишье" включает и картину жизни русского провинциального дворянства, и тему "лишнего человека", но для нас важна доминанта повести - тема любви. Марья Павловна - раба любви. Не случайно ее так завораживает пушкинский "Анчар" ("И умер бедный раб у ног непобедимого владыки"). Марья Павловна, в отличие от Лизы и Елены, не боится любить, нет в ней и сознания вины, ее чувство непосредственно и не сковано рефлексией. И тем сильнее возмездие, ожидающее ее.

В "Затишье" все события, касающиеся героини повести, происходят на берегу пруда. Несомненно, что в конце повести, ассоциируясь с гибелью героини, этот образ обретает новое, символическое значение: "Странны и страшны казались движения их и их теней во мгле над взволнованным прудом, при неверном и смутном блеске фонарей" (Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: В 28 т. М.-Л., 1960-1968. Т. VI. С. 152; далее только том и стр.); "...Пруд плескал и шумел, чернея грозно"(VI, 151).

Рассматривая "Затишье" в общем контексте творчества Тургенева, мы можем углубить понимание символического значения этого образа. По Тургеневу, любовь неразлучна с бездной, она сама - бездна. Образ водной стихии, подобно метафоре бездны, представляет здесь враждебные человеку силы бытия, одна из которых - смертоносная сила любви.

Образ водного пространства связан с символикой названия повести. Поверхность пруда отражает в себе все окружающее, жизнь людей, идущую на его берегах. Важно то, что повесть не кончается гибелью героини, эта катастрофа не нарушает картины "затишья". "Поверхность" жизни, подобно поверхности воды после падения в нее камня, восстанавливается, затишье продолжается и после гибели героини, ничто не указывает на драмы, таящиеся в глубине.

Сходные мотивы обнаруживаем в "Дворянском гнезде": "Следы человеческой жизни глохнут очень скоро" (VII, 188).

Некоторые герои повести словно пребывают во сне (Астахов, Веретьев, который будто силится пробудиться, но не может). Затишье дурманит этих людей, лишает их духовных сил. Повесть заканчивается картиной ровной поверхности жизни, подобной поверхности воды.

Подстерегающие человека тайные силы жизни, враждебные ему и обладающие роковой властью над ним, для героя повести "Вешние

стр. 4

воды" тоже воплощаются в образе водного пространства: "Не бурными волнами покрытым, как описывают поэты, представлялось ему жизненное море - нет; он воображал себе это море невозмутимо гладким, неподвижным и прозрачным до самого темного дна; сам он сидит в маленькой, валкой лодке - а там, на этом темном, илистом дне, наподобие громадных рыб, едва виднеются безобразные чудища: все житейские недуги, болезни, горести, безумие, бедность, слепота..." (XI, 8).

Те же тайные силы в своем проявлении сравниваются с потоком, влекущим лодку, в "Призраках": "Я как будто попал в заколдованный круг - и неодолимая, хотя тихая сила увлекала меня, подобно тому, как, еще задолго до водопада, стремление потока увлекает лодку" (IX, 80). В рассказе "Стук... стук... стук..." есть маленькая деталь: "Теглев рассказывал мне, будто родителям его, за несколько дней до их гибели все чудился шум воды" (X, 273). В рассказе "Бежин луг", действие которого происходит на берегу реки, все страшное и таинственное в сознании крестьянских детей тоже оказывается каким-то образом связанным с водой. В стихотворении в прозе "Конец света" эсхатологическая бездна оборачивается океаном, в смертоносных водах которого находят конец последние из людей.

Для выявления значения этого образа очень важно стихотворение в прозе "Морское плавание". Человек и маленький зверек тянутся друг к другу, равно беззащитные перед враждебной им природой, выступающей здесь в образе грозной морской стихии. "Все мы - дети одной матери", - заключает автор (XIII, 195).

Образ водного пространства соотносится с природным началом, противостоящим человеку, с враждебными ему стихийными силами бытия, он, можно сказать, наделен отрицательным потенциалом по отношению к человеку. Между тем диапазон его частных значений гораздо шире. В романе "Дворянское гнездо" есть эпизод пребывания Лаврецкого в Васильевском. Герой погружается в атмосферу деревенской жизни, оказывается неожиданно близким к природе, которая как бы вводит его в свой круг, являясь исцелительницей его душевных ран, источником духовных и физических сил, нравственного здоровья. Это момент обретения героем почвы. ""Вот когда я на дне реки, - думает опять Лаврецкий. - И всегда, во всякое время тиха и неспешна здесь жизнь, - думает он, - кто входит в ее круг - покоряйся: здесь незачем волноваться, нечего мутить; здесь только тому и удача, кто прокладывает свою тропинку не торопясь, как пахарь борозду плугом. И какая сила кругом, какое здоровье в этой бездейственной тиши!" (...) В то самое время в других местах на земле кипела, торопилась, грохотала жизнь; здесь та же жизнь текла неслышно, как вода по болотным травам; и до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от созерцания этой уходящей, утекающей жизни; скорбь о прошедшем таяла в его душе, как весенний снег..." (VII, 190).

стр. 5

Разделение и противопоставление жизни людей и природы, намеченное в "Поездке в Полесье", тоже часто дается Тургеневым через образ водного пространства. Жизнь человеческую писатель представляет себе идущей на поверхности потока, там течение быстрое, встречаются водовороты. Вся "беспокойная людская зараза" - на поверхности. Дно водоема устойчиво ассоциируется у Тургенева с царством природы, там равновесие, тишина, таящая в себе огромные силы. Со дна водоема на человека поднимаются "все житейские недуги, болезни, горести, безумие, бедность, слепота" (XI, 8); "что-то гремящее, грозное поднимается со дна" (VIII, 161). Наталье, получившей письмо от Рудина, казалось, что "какие-то темные волны без плеска сомкнулись над ее головой, и она шла ко дну, застывая и немея" (VI, 339); две сонаты Лемма "остались целиком в подвалах музыкальных магазинов; глухо и бесследно провалились они, словно их ночью кто в реку бросил" (VII, 139). На дне реки нет свободной человеческой деятельности, все, что создано человеком, - все поглощается дном; тот, кто попадает с поверхности на дно, должен подчиниться.

С одной стороны, природа враждебна человеку, с другой - она источник его силы, и это представление отражается в символическом плане произведений. Тургенев, ставя проблему человека и природы, ясно понимает ее неоднозначность и сложность, и символика выявляет диалектичность его позиции.

Чтобы установить значение образа реки в "Дворянском гнезде", вспомним снова "Поездку в Полесье" (такая связь отмечена М.О. Гершензоном): "Мне вдруг показалось, что я понял жизнь природы, понял ее несомненный и явный, хотя и для многих еще таинственный смысл. Тихое и медленное одушевление, неторопливость и сдержанность ощущений и сил, равновесие здоровья в каждом отдельном существе - вот самая ее основа, ее жизненный закон, вот на чем она стоит и держится" (VII, 69, 70). Ту же мысль находим в письме Тургенева Е. Ламберт: "Должно учиться у природы ее правильному и спокойному ходу, ее смирению" (Письма. II, 365).

Сопоставление показывает, что через образ реки в "Дворянском гнезде" снова вводится тема природы, но здесь этот образ наделен положительным потенциалом по отношению к человеку. Он открывает другую сторону взаимоотношений человека и природы - не трагическое противостояние, а гармонию. В какие-то моменты тургеневскому герою удается обрести эту гармонию и снять противоречие. В этом смысле приведенный отрывок из "Дворянского гнезда" - наиболее философски насыщенный, но не единственный. Приведем примеры из "Поездки в Полесье", из "Стихотворений в прозе", из "Довольно", где образ водного пространства также несет в себе положительные ассоциации: "Но лес однообразнее и печальнее моря (...) Море грозит и ласкает, оно играет всеми красками, говорит всеми голосами, оно

стр. 6

отражает небо, от которого тоже веет вечностью, но вечностью как будто нам нечуждой..." (VII, 51); "Я видел кругом одно безбрежное лазурное море, все покрытое мелкой рябью золотых чешуек, а над головою такое же безбрежное, такое же лазурное море - и по нем, торжествуя и словно смеясь, катилось ласковое солнце" (XIII, 175); "Эта бесконечно текущая река, эта безлюдность и спокойствие, и радость, и какая-то упоительная грусть, и колыхание счастья..." (IX, 116).

Здесь водная стихия выступает укрощенной, освоенной, близкой человеку, расположенной к нему, какой бывает природа в лучшие моменты человеческой жизни.

К "положительному" полюсу следует отнести и еще один устойчивый тургеневский образ: радостный, бурлящий, быстрый поток, несущий счастливого человека. Этот образ встречается в повести "Вешние воды", где он вводится через ее название и эпиграф, а затем повторяется еще раз: "С унылого берега своей одинокой, холостой жизни бухнулся он в тот веселый, кипучий, могучий поток - и горя ему мало, и знать он не хочет, куда он его вынесет, и не разобьет ли он его о скалу! (...) Это сильные, неудержимые волны! Они летят и скачут вперед - и он летит вместе с ними" (XI, 76).

Жизнь - поток, быстрый, веселый, мощный, и человек в этом потоке не рефлектирует, а просто живет, отдаваясь жизни, и счастлив этим. Это момент гармонии, растворения в жизни: "Я уже вся отдалась будущему; я ничего не видела вокруг, точно я плыла по прекрасной, ровной, по стремительной реке, окруженная туманом" (X, 128-129); "Меня несла - несла волна, Широкая, как волны моря! В душе стояла тишина Превыше радости и горя... Едва себя я сознавал: Мне целый мир принадлежал!" (XIII, 209).

Тургенев изображает такое состояние своих героев как неустойчивое, временное. За ним всегда следуют разочарование, горечь, катастрофа. Гармония - только момент, трагическое противоречие вечно.

Сравнение течения жизни с водным потоком часто появляется в письмах Тургенева: "Играю в шахматы, слушаю хорошую музыку - и плыву по течению реки, все более и более тихой и мелкой" (П. IV, 312-313); "Надо всячески стараться держаться на поверхности - особенно в наши годы, а то глупая житейская волна затопит!" (П. VII, 260); "А потому приходится предоставлять лодочку своей жизни течению случайностей - и смотреть, скрестя руки, куда, мол, тебя несет?" (П. IX, 65); "Будем высоко держать голову, пока ее не захлестнет волной" (П. IX, 424).

Так же передают это ощущение жизни и его персонажи: "Жизнь уходила, утекала, а я только глядела, как утекала она. Так, бывало, в детстве устроишь на берегу ручья из песка сажалку, и плотину выведешь, и всячески стараешься, чтобы вода не просочилась, не прорвалась... Но вот она прорвалась, наконец, и бросишь ты все свои хлопо-

стр. 7

ты, и весело тебе станет смотреть, как все накопленное тобою убегает до капли..." (X, 137); "А годы шли да шли; быстро и неслышно, как подснежные воды, протекала молодость Елены, в бездействии внешнем, во внутренней борьбе и тревоге" (VIII, 34).

Такое представление о жизненном потоке может соединяться с образом смерти: "Да и стоит ли горевать, и томиться, и думать о самом себе, когда уже кругом, со всех сторон разлиты те холодные волны, которые не сегодня - завтра увлекут меня в безбрежный океан?" (XIII, 203).

Этот же образ возникает в повести "Первая любовь", когда герой, узнав о смерти Зинаиды, думает: "И вот чем разрешилась, вот к чему, спеша и волнуясь, стремилась эта молодая, горячая, блистательная жизнь!" (IX, 74). В "Призраках" описание бурного моря заключается словами "всюду смерть, смерть и ужас..." (IX, 87).

Символическая нагрузка образа водного пространства достаточно велика, это символ широкого, обобщающего значения. Он глубоко связан с общим мировоззрением писателя, с его философскими взглядами, образующими систему, в центре которой - вопрос взаимоотношений человеческого индивидуума и природы как силы внешней по отношению к нему, противостоящей ему, причем для Тургенева силы природы и силы социальные нераздельны. Это объединенные тайные силы бытия, которые и представляет рассматриваемый нами символ: "Эта штука - равнодушная, властная, прожорливая, себялюбивая, подавляющая - это жизнь, природа, это Бог; называйте ее как хотите" (П. 1, 349).

Образ водного пространства в произведениях Тургенева - это символ самой "вечной Изиды", природы, своеобразное Memento mori для его героев. Из всех стихий природного мира водная представляется Тургеневу наиболее враждебной человеку, наименее совместимой с его сущностью, самой разрушительной. Она лишена всякого духа, непредсказуема и нелогична в своих проявлениях и бессмысленно агрессивна, как сама смерть, которая, в представлении писателя, составляет ее главное начало. У нее нет лица, она - бесформенное и безликое воплощение Хаоса. Она всепроникающа, и противостоять ей невозможно, поэтому тургеневский герой занимает по отношению к ней позицию пассивного смирения. Положение человека в природном мире всегда трагично, и даже если он ненадолго забудется, созерцая обманчиво спокойный лик водоема, грозная стихия неизбежно напомнит ему о его слабости и ничтожестве.

Permanent link to this publication: