Сб. научных статей, сост., отв. ред. А. С. Дыбовский. Владивосток: Изд-во дальневосточного ун-та, 2007. 188 с.

Имя видного российского япониста Евгения Генриховича Спальвина (1872 - 1933) недостаточно известно, поскольку он, как и другие основатели японоведения в России, больше практик, чем ученый, оказался в тени таких блестящих более молодых исследователей, начавших деятельность после Русско-японской войны, как Е. Д. Поливанов, Н. И. Конрад, Н. А. Невский, С. Г. Елисеев и др. Хотя о Спальвине у нас с 1960-х гг. были публикации (А. А. Бабинцева, В. М. Алпатова и содержательная статья В. Н. Горегляда), книга о нем вышла впервые. Закономерно, что она издана во Владивостоке - городе, где прошла основная часть деятельности этого япониста.

Авторы книги - преподаватели и сотрудники Дальневосточного государственного университета (Э. В. Ермакова, О. П. Еланцева, З. Ф. Моргун), бывший преподаватель этого университета, ныне работающий в Японии (А. С. Дыбовский), японские ученые (В. Фудзимото, М. Икута, Т. Йокота-Мураками), исследователь из Латвии (Л. Галванэ). Сюда включены также фрагменты из книги Е. Г. Спальвина "Япония: взгляд со стороны", издававшейся только на японском языке, которые впервые публикуются по-русски (перевод А. С. Дыбовского).

В статье Э. В. Ермаковой и А. С. Дыбовского "Е. Г. Спальвин: страницы биографии" на основе архивных документов восстанавливается жизненный путь ученого. Уроженец Лифляндской губернии (ныне Латвия), Спальвин в 1898 г. окончил восточный факультет Петербургского университета по китайско-монгольско-маньчжурскому отделу (особого разряда по Японии тогда там еще не было), после чего на полтора года (1899 - 1900) был откомандирован в Японию, где овладел японским языком. С 1900 г. началась его продолжавшаяся четверть века деятельность во Владивостоке, сначала в Восточном институте, позднее в Дальневосточном университете, куда вошел институт. Именно Е. Г. Спальвин вместе с А. М. Позднеевым стал основателем преподавания японского языка на Дальнем Востоке, а после того, как Позднеев покинул Владивосток, Евгений Генрихович более двух десятилетий стоял во главе подготовки специалистов по Японии на Дальнем Востоке. Статья содержит подробные описания программ обучения японистов в Восточном институте, архивные документы, выдержки из речей и выступлений Е. Г. Спальвина разных лет. Авторы рассматривают деятельность ученого в годы гражданской войны и в первые годы после установления советской власти, когда благодаря его усилиям в качестве декана Восточного факультета ДВГУ удалось сохранить преподавание японского и китайского языков во Владивостоке (к сожалению, надолго прерванное после его смерти в 1933 г.). Более бегло в статье говорится о последних годах жизни Спальвина, когда в 1925 - 1931 гг. он был драгоманом советского полпредства в Токио и в 1931 - 1933 гг. работал в управлении КВЖД в Харбине, где и умер после непродолжительной тяжелой болезни.

Японский исследователь В. Фудзимото свою статью "Е. Г. Спальвин в Японии: пребывание в городе Киото накануне и сразу после Русско-японской войны" посвятил первым поездкам Е. Г. Спальвина в Японию в 1899 - 1900, 1903, 1906 и в 1907 гг. Автор показывает сложную обстановку для русско-японских отношений перед Русско-японской войной и в первые годы после нее, когда Спальвину приходилось преодолевать крайне недоброжелательное отношение японской стороны к России. Подробно рассмотрен трагический эпизод, связанный с убийством в Токио в 1907 г. ближайшего помощника Спальвина по институту, принявшего русское подданство и право-

стр. 187
славие японского лектора Маэда Сэйдзи фанатиком-националистом. В японских газетах тех лет, цитируемых в статье, выражалось сочувствие к убийце, посчитавшему, что Маэда "продал родину". Е. Г. Спальвин, находившийся в то время в Японии, участвовал в урегулировании инцидента (впоследствии, овдовев, он женился на вдове Маэда, работавшей в Восточном институте).

Известная специалистка по русско-японским связям М. Икута в статье "Евгений Генрихович Спальвин как создатель практического японоведения в России" рассматривает жизнь ученого в 1925 - 1933 гг. в Токио и Харбине. Показано, что его деятельность не ограничивалась функциями переводчика: он читал лекции об СССР, организовывал выставки советского искусства, помогал приезжавшим в Японию деятелям советской культуры, содействовал японским ученым и деятелям культуры в посещении Советского Союза. Именно благодаря ему в 1928 г. состоялись первые выступления театра Кабуки в СССР. Автор указывает на связи Спальвина с японскими левыми деятелями культуры, в том числе с представителями популярного в те годы пролетарского искусства; пишет о некоторых научных идеях Е. Г. Спальвина, в том числе о выделении в его работах особенностей японской нации, которые способствовали, по его мнению, японскому прогрессу и модернизации.

А. С. Дыбовский в статье "Образ автора в книге Е. Г. Спальвина "Япония: взгляд со стороны" (Токио, 1931 г.)" рассматривает неизвестную у нас книгу, вышедшую на японском языке и представляющую собой 462 страницы очерков, статей, путевых заметок, основная тема которых - взгляд иностранца на Японию. Автор пишет: "Евгений Генрихович предстает перед нами как человек наблюдательный и склонный к рефлексии, человек с очень высокой самооценкой, амбициозный, самоуверенный и считающий себя вправе оценивать качества окружающих его людей" (с. 79). В книге Спальвин рассказывает о себе, приводит свои биографические данные, но больше всего говорит о Японии, причем, как подчеркивает А. С. Дыбовский, в первую очередь о японской культуре во всех ее проявлениях, об отношении японцев к СССР и к русским и о многом другом. В книгу были включены воспоминания Спальвина о встречах со знаменитыми деятелями японской культуры, путевые заметки о разных регионах страны и пр. Автор статьи отмечает предложенный в книге Спальвина оригинальный метод кодировки иероглифов, основанный на цифровом обозначении их составных частей в определенном порядке. Этот способ не нашел применения в словарях и был забыт, но, как отмечает А. С. Дыбовский, при создании компьютерных систем обучения подобные принципы обозначения китайских иероглифов оказываются удобными и вновь изобретаются.

В статье О. П. Еланцевой "Е. Г. Спальвин как библиотекарь Восточного института" по архивным документам описывается деятельность ученого по формированию обширного фонда востоковедной библиотеки.

З. Ф. Моргун в статье "Несколько штрихов к портрету Е. Г. Спальвина на фоне владивостокского пейзажа" рассказывает о том, как выглядел Владивосток в 1900 - 1910-е гг., о японской диаспоре во Владивостоке, о ее виднейших представителях, включая уже упоминавшегося Маэда.

Еще одна статья А. С. Дыбовского - "К характеристике обучающей системы Восточного института (1889 - 1920 гг.) и преподавание японского языка в нем" - впервые в нашем японоведении рассматривает деятельность Восточного института в 1899 - 1920 гг. Автор показывает, что основное внимание при преподавании японского языка и связанных с Японией дисциплин уделялось практическому владению современным языком и страноведению. Этим Восточный институт с самого начала отличался от восточного факультета Санкт-Петербургского университета, где основной упор делался на научных вопросах, а язык старых текстов изучался больше, чем современный язык. Однако в программу Восточного института входили и старописьменный язык, в то время еще активно использовавшийся в Японии, и классическая литература. Решение поставленных перед институтом задач, особенно в первые годы его деятельности, осложнялось малым развитием японоведения в России, отсутствием литературы, в том числе учебной, и недостатком преподавательских кадров. Е. Г. Спальвину и его сотрудникам часто приходилось прибегать к переводу или пересказу западных сочинений, в те годы не очень многочисленных. В статье также рассмотрены организация поездок студентов в Японию, формирование библиотеки и другие вопросы, подробно исследованы дошедшие до нас учебные пособия Е. Г. Спальвина и его ученика и ближайшего сотрудника В. М. Мендрина.

В частности, подробно анализируются пособия Спальвина "Хрестоматия разговорного японского языка", "Практические японские разговоры" и "Японская армия". Кроме того, А. С. Дыбовский анализирует последний и самый известный труд Спальвина - написанную уже в Харбине и

стр. 188
вышедшую посмертно книгу "Японский разговорный язык" (1933), представляющую собой перевод учебника английского япониста У. М. Мак-Говерна. Точнее, это не перевод, а, как указывает А. С. Дыбовский, переложение, поскольку Спальвин внес туда много своих дополнений. В то время у нас имелась только грамматика японского языка О. В. Плетнера и Е. Д. Поливанова, поэтому появление книги Спальвина, в которой ряд явлений языка, например формы вежливости, описывался точнее, чем у значительно более научно "продвинутых" Поливанова и Плетнера, явилось ценным вкладом в развитие и преподавание японского языка.

Из ряда содержательных статей сборника выбивается статья Т. Йокота-Мураками и Л. Галванэ "Спальвин в Риге: неизвестные страницы жизни (исследовательские заметки)". В ней уточняются библиографические данные о Е. Г. Спальвине, приводившиеся им самим в книге "Япония: взгляд со стороны", в том числе устанавливается точное место его рождения, дополняются сведения об его отце. Однако эти ценные факты соседствуют со стремлением авторов исключить Евгения Генриховича, латыша по национальности, из русской науки и причислить к латышской, якобы существовавшей не только после 1918 г., но и до того (или, по крайней мере, к двум наукам). Авторы статьи пишут, что его "национальная идентичность, по всей вероятности, была двойственной" (с. 71), и подчеркивают его молчание в своей книге о независимости Латвии, "словно он действительно являлся только гражданином Советского Союза и не имел никакого отношения к Латвии" (с. 73). Они даже пытаются объяснить, по каким причинам Спальвин в своей книге о Японии часто называет Советский Союз Советской Россией: "Или же это было ироническое отношение, т. е. он видел обман в этой космополитичной, империалистической идеологии, но по каким-то соображениям не оказывал ей сопротивления...?" (с. 73). Такой подход явно неисторичен. Название "СССР" появилось лишь в 1922 г., до того времени вся страна официально именовалась Российской советской федеративной социалистической республикой, а принятым неофициальным ее названием в 1917 - 1922 гг. было именно "Советская Россия", по традиции оно и позже часто употреблялось не только вместо РСФСР, но и вместо СССР.

По-видимому, Т. Йокота-Мураками и Л. Галванэ правы, что материнским языком Е. Г. Спальвина был латышский, чему есть не учтенное ими подтверждение: Е. Д. Поливанов, постоянно враждовавший со Спальвиным, в том числе по вопросам русской транскрипции японских слов, утверждал, что на некоторые принятые Спальвиным решения повлияли особенности латышской фонетики [Поливанов, 1931, с. 7], т. е., если верить Поливанову, Евгений Генрихович сохранял в своей речи латышский акцент. Следует ли из этого, что, покинув Лифляндию в юности, он продолжал сохранять латышскую или "двойственную" национальную идентичность? В 1890-е гг. вполне обычным способом самоидентификации в Российской Империи было признание себя ее подданным (наряду с идентификацией по религии), поэтому и латыш по национальности, исключая часть национальной интеллигенции, мог называть себя русским. В дальнейшем Спальвин работал в России, затем в СССР, о его связях с Латвией после 1918 г. мы ничего не знаем. В книге "Япония: взгляд со стороны" отражено его полное признание советского строя (что отмечает в своей статье А. С. Дыбовский). Так что принадлежность этого япониста к России и к СССР не может быть подвергнута сомнению.

Рецензируемая книга достаточно полна с фактологической точки зрения, но количество приводимых в ней сведений можно было бы пополнить. До нас дошло еще, по крайней мере одно, учебное пособие Е. Г. Спальвина, не учтенное А. С. Дыбовским - "Краткий обзор изменяемых частей речи японского книжного языка" (Владивосток, Восточный институт, 1913), достаточно интересное и как учебник старописьменного языка, и как труд, содержащий оригинальные идеи [см.: Алпатов, 1988]. А в число фактов деятельности Е. Г. Спальвина в Японии в 1920-е гг. можно было бы добавить помощь известному советскому писателю Б. А. Пильняку во время его поездки в Японию в 1926 г. Любопытны совершенно противоположные оценки Спальвина, содержащиеся в двух книгах Пильняка (1927 и 1935 гг.): в первой он вполне уважительно пишет о Спальвине, у которого консультировался по вопросам японской культуры [Пильняк, 1927, с. 41]; во второй, где все оценки Японии очень сильно меняются, Пильняк заявил, что за неклассовый подход в первой книге его самого следует посадить на скамью подсудимых, как и таких ученых, как Спальвин (тогда уже покойный), "кроме этой Мурасаки Сикибу (автор классического памятника X в. "Повесть о Гэндзи". - В. А.) ничего не знающих толком" [Пильняк, 1935 с. 60]. Такое было тогда время! К сожалению, писатель предугадал и свою судьбу, и судьбу большинства работавших в 1930-е гг. советских японистов, вскоре оказавшихся в прямом смысле на скамье подсудимых. Спальвина, весьма вероятно, спасла от репрессий смерть в 1933 г.

стр. 189
Судьба созданной Е. Г. Спальвиным дальневосточной школы японистов оказалась печальной. Часть его учеников погибла или эмигрировала в годы гражданской войны, а из оставшихся мало кто пережил 1937 - 1938 гг. (судьба параллельно создававшейся школы китаистов оказалась счастливее: из нее вышли Р. В. Вяткин, М. И. Сладковский, Л. В. Симоновская и другие известные советские специалисты). В научном и даже в методическом плане первое поколение русских японистов очень скоро превзошли ученые, вступившие в науку после них (показательно, например, что транскрипция Поливанова вытеснила транскрипцию Спальвина). И все-таки фундамент, заложенный Е. Г. Спальвиным, Д. М. Позднеевым, В. М. Мендриным и другими, помог развитию отечественной науки о Японии и подготовке кадров специалистов. Сохранить память о Е. Г. Спальвине поможет книга, подготовленная во Владивостоке при участии японских ученых, содержащая много интересных фактов, восстанавливающих картину нашей японистики на одном из ее ранних этапов.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алпатов В. М. Изучение японского языка в России и СССР. М., 1988.

Пильняк Бор. Корни японского солнца. Л., 1927.

Пильняк Бор. Камни и корни. М., 1935.

Поливанов Е. Д. За марксистское языкознание. М., 1931.

Permanent link to this publication: