На взаимоотношения прибалтийско-немецкого дворянства с российским правительством в начале XX в. влияли как революция 1905 - 1907 гг. и Первая мировая война, так и перемены во взгляде правительства на особый статус Прибалтийских губерний и роль в них остзейского дворянства.

По действовавшему законодательству Прибалтика принадлежала к числу местностей, пользовавшихся особым статусом в составе Российской империи. Общее управление краем строилось на основе местного законодательства - Свода местных узаконений губерний остзейских. Особенности управления состояли в том, что функции местной администрации здесь выполняли сословные органы дворянства наряду с правительственными учреждениями. Хотя компетенция последних постепенно расширялась, остзейское дворянство сохранило в целом свою роль в управлении Прибалтийскими губерниями вплоть до Первой мировой войны.

Сословная организация прибалтийско-немецкого дворянства выглядела следующим образом. Основным ее звеном служил ландтаг - собрание дворян губернии. (В Курляндии наиболее важная роль принадлежала не ландтагу, а приходским собраниям. Именно они нередко принимали окончательное решение по делам дворянского общества.) Ландтаг избирал органы сословного самоуправления и должностных лиц дворянства: дворянские конвенты в Лифляндии и на Эзеле и дворянские комитеты в Эстляндии и Курляндии, губернских и уездных предводителей дворянства, а также ландратов (кроме Курляндии, где этой должности не было). В Эстляндии и Лифляндии ландраты объединялись в ландратские коллегии. Ландраты являлись центральными фигурами самоуправления дворянства - занимали ключевые должности в руководстве местной лютеранской церкви (президентов провинциальных консисторий, главных церковных попечителей), управляли "имениями рыцарства". Низшей инстанцией самоуправления были уездные дворянские собрания¹.

В отличие от дворянства внутренних губерний Российской империи, прибалтийско-немецкое дворянство пользовалось значительно более широким самоуправлением. Компетенция ландтага не ограничивалась: он мог совещаться по всем без исключения вопросам, касавшимся дел корпорации или "блага всего края". Его решения по сословным делам вступали в силу без утверждения губернских властей и сообщались им только для сведения². На

Андреева Наталия Сергеевна - кандидат исторических наук. СПб. Институт истории РАН.

стр. 103

этой почве нередко возникали конфликты, создавались поводы для обвинений дворянства губернаторами в оппозиции центральной власти.

В 1898 - 1903 гг. один из таких конфликтов между лифляндским губернатором и ландратской коллегией, отказавшейся представить ему подробные сведения и документы о постановлениях ландтага, разбирали Сенат, Комитет министров и министр внутренних дел. 30 января 1903 г. Сенат признал все требования губернатора обоснованными и обязал лифляндскую ландратскую коллегию представлять губернскому начальству положения ландтагов, конвентов и уездных собраний в ясном и четком изложении³. Все же вмешательство местной администрации в сословные дела дворянства ограничивалось: губернатору полагалось считаться с привилегиями дворянства.

Отнюдь не всё прибалтийско-немецкое дворянство имело равные права в составе дворянского общества (рыцарства). Существовали две неравноправные группы. К одной, немногочисленной, относились представители так называемых имматрикулированных родов, то есть внесенных в матрикулу - дворянскую родословную книгу одного из четырех рыцарств, Эстляндского, Лифляндского, Курляндского или Эзельского. Они именовались рыцарством, в отличие от нематрикулированных дворян - ландзассов. К началу 1880-х годов внесенных в матрикулы фамилий насчитывалось: в Лифляндии - 405, в Эстляндии - 335, в Курляндии - 336, на Эзеле - 110⁴.

Рыцарство пользовалось всей полнотой прав в составе корпорации: должности по дворянскому самоуправлению замещали только его представители - при условии, что они владели дворянскими вотчинами. Имматрикулированные дворяне, не имевшие вотчин, не участвовали в самоуправлении, за исключением Курляндии, где владение вотчиной для них заменял доход, равный 4200 руб. серебром. Отсутствие вотчинного владения препятствовало успешной карьере в органах дворянского самоуправления. По свидетельству писательницы Т. фон Бодиско, дальнейшему продвижению по службе ее мужа, секретаря эстляндского рыцарства Э. фон Бодиско, мешало именно то, что у него не было вотчины. Из-за этого он не мог занять должности ландрата, а равно и президента кредитной кассы рыцарства⁵.

Российские публицисты считали, что институт матрикуляции дискриминирует проживавших в Прибалтике представителей дворянства коренных губерний, так как внесение в матрикулу и, соответственно, обретение ими права участвовать в самоуправлении зависело от решения ландтага. Принять новых членов в корпорацию он соглашался крайне редко. Ее полноправным членом также становилось лицо, высочайше пожалованное дворянской вотчиной в одной из Прибалтийских губерний. В этом случае его род сразу же, без предварительного согласия ландтага, вносился в местную матрикулу. Однако пожалование вотчин в Прибалтике происходило редко.

Требование уравнять в правах рыцарство и нематрикулированное дворянство неоднократно высказывалось в публицистике. Его справедливость признавали и правительственные круги: с их точки зрения существовавший в Прибалтике порядок нарушал законные права российского дворянства⁶. Но принимать соответствующие меры правительство не спешило. Оно начало их разрабатывать только в 1915 г., в связи с подготовкой реформы прибалтийских дворянских организаций.

В конце XIX в. правительство существенно урезало административную автономию Прибалтийских губерний. Вводя единообразие государственного управления, оно ликвидировало часть местных административных особенностей.

Реформы 1870-х - 1880-х годов ослабили влияние прибалтийско-немецкого дворянства в органах местного управления и усилили значение в крае центральной государственной власти⁷. Несмотря на то, что они сократили компетенцию рыцарств (изъятие контроля над судом, полицией и сельскими школами), в начале XX в. она все же оставалась довольно широкой. Дворянские организации сохранили свою автономию и "политические" права: право участвовать в управлении лютеранской церковью губерний и импе-

стр. 104

рии (ряд ее высших должностей замещали представители прибалтийско-немецкого дворянства) и руководить земским делом.

Со смертью Александра III в прибалтийской политике правительства произошли перемены. Отказавшись от политики унификации Прибалтийских губерний, оно стало поддерживать сложившийся в них "статус-кво". Вместе с тем правительство пошло на некоторые уступки прибалтийским немцам. Вступив на престол в 1894 г., Николай II амнистировал около двухсот пасторов-остзейцев, привлеченных к уголовной ответственности за окормление реконвертированных эстонцев и латышей (лютеран, принявших православие, а потом "отпавших" от него в свое прежнее вероисповедание). Некоторые исследователи усматривают в этой перемене правительственного курса отказ от "культурной русификации" и переход к политике "сосуществования" с прибалтийскими немцами⁸. Но ни в конце XIX, ни в начале XX в. правительство не собиралось их "русифицировать". Смягчение политики в отношении остзейцев предопределялось прежде всего личным отношением к ним Николая II - в отличие от своего отца он был более расположен к прибалтийским немцам. Кроме того, с назначением в 1903 г. С. Ю. Витте председателем Комитета министров изменилось общее направление политики в национальном вопросе.

Нелегким испытанием для остзейцев стала революция 1905 - 1907 годов. Она сопровождалась волной насилия в отношении прибалтийских немцев, причем в особенности от него пострадали помещики и духовенство. О размахе революционного террора, в частности, свидетельствует тот факт, что только с конца октября 1905 по начало 1906 г. было разграблено и уничтожено 180 имений и убито до 80 прибалтийских немцев. Как писал под влиянием этих событий германский консул в Риге В. Онесзайт в донесении 20 декабря 1905 г. канцлеру Б. фон Бюлову, складывалось впечатление, что российское правительство оставило немецкое меньшинство Прибалтийских губерний на произвол "дикой толпы"⁹.

Неспособность центральной власти быстро и эффективно восстановить порядок в Прибалтике в период революционного кризиса конца 1905 - начала 1906 г. подтолкнула руководящих лиц прибалтийско-немецкого дворянства искать защиты у германских правящих кругов. К этим лицам относился лифляндский ландрат М. фон Сиверс. Он установил контакты с Министерством иностранных дел Германии и пытался склонить его к решительным шагам в отношении Прибалтики (если даже не к ее аннексии). На "европейскую интервенцию" и оккупацию Прибалтийских губерний Германией (при этом ей отводилась роль "уполномоченного" Европы) надеялся и лифляндский предводитель дворянства Ф. фон Мейендорф. Он полагал, что такой исход событий позволил бы дворянству сохранить свое привилегированное положение¹⁰. Однако остзейские политики переоценили готовность Германии к активным действиям. Ее руководящие круги были заинтересованы в дружеских отношениях с Российской империей, поэтому планы представителей лифляндского дворянства не нашли у них поддержки¹¹.

Желание сохранить в крае ведущие позиции прибалтийско-немецкого меньшинства обусловило у ряда руководителей дворянства переориентацию на Германию. В их апелляции к иностранному государству германский историк Г. фон Пистолькорс видел проявление "агонии" руководимой дворянством региональной системы. Вместе с тем большая часть прибалтийских немцев все же оставалась лояльной по отношению к Российской империи¹².

Революция продемонстрировала, насколько привилегированное положение прибалтийских немцев зависело от поддержки правительства. Именно ему остзейцы были обязаны восстановлением порядка в Прибалтийских губерниях и, соответственно, сохранением своего статуса. Между тем правительство намеревалось пожертвовать их привилегиями для того, чтобы гарантировать социальную стабильность в Прибалтике. Обеспечить ее одними только репрессивными мерами было невозможно, поэтому Совет министров 26 ноября 1905 г. принял решение провести в крае ряд преобразований.

стр. 105

По его мнению, беспорядки в Прибалтийских губерниях объяснялись социально-политическими и экономическими причинами. В крае имелось большое количество безземельных крестьян, земским делом и лютеранской церковью руководило дворянство, отстранив от этого основную массу эстонского и латышского населения, действовало право патроната¹³ и в школах не велось преподавание на местных языках. Как предполагало правительство, нормализовать ситуацию должны были земская, школьная, церковная реформы и меры по улучшению быта крестьян¹⁴.

По указу 28 ноября 1905 г. разработка проектов этих преобразований возлагалась на Особое совещание при временном прибалтийском генерал-губернаторе. В его состав вошли представители дворянских организаций, городских дум губернских городов и крестьян (в каждой губернии избирались по два представителя от категории). Особое совещание приступило к работе 12 июня 1906 г. и завершило ее 29 сентября 1907 г.; оно подготовило проекты реформ земского самоуправления, школьной, крестьянского общественного управления, лютеранского сельского прихода и "Предположения по вопросу о земельных отношениях"¹⁵. Все они были переданы в Министерство внутренних дел. Распространенная в историографии точка зрения о том, что правительство якобы "похоронило" эти проекты в своих архивах¹⁶, неверна. Министерство использовало их в своей дальнейшей работе над реформами для Прибалтики, которая не прекращалась вплоть до февраля 1917 года.

В 1907 - 1914 гг. Министерство внутренних дел занималось аграрным вопросом в Прибалтике и разрабатывало реформу сельского евангелическо-лютеранского прихода. Остзейское дворянство со своей стороны пыталось повлиять на подготовку правительственных законопроектов. Оно предлагало Министерству свои многочисленные поправки (по сути дела, контрпроекты) к проектам Особого совещания при временном прибалтийском генерал-губернаторе, стремясь обеспечить выгодный для себя исход реформ.

Прибалтийско-немецкое дворянство надеялось, что правительство оценит его верность режиму в 1905 - 1907 гг. и восстановит остзейскую автономию. Эту идею, в частности, высказали предводитель лифляндского дворянства Мейендорф и очередной ландрат А. фон Пилар в записке на высочайшее имя 24 апреля 1906 года¹⁷. Однако, как показали дальнейшие события, дворянство неверно оценило ситуацию и его надежды на сословную реставрацию не сбылись.

Первую редакцию проекта реформы сельского лютеранского прихода Департамент духовных дел иностранных исповеданий разработал в течение зимы 1907 - 1908 годов. В отличие от проекта, выдвинутого Особым совещанием при временном прибалтийском генерал-губернаторе, эта редакция сохраняла право патроната, но вместе с тем лишила патронов права избирать проповедников. В результате дальнейшее существование патроната становилось для патронов бессмысленным. Избрание проповедника переходило к церковному совету. Его членов - церковных старшин - выбирали сами прихожане, обладавшие определенным имущественным цензом. От повинностей в пользу лютеранского духовенства освобождались казенные имущества и частные, принадлежавшие лицам иных исповеданий¹⁸.

Дворянство считало правительственный законопроект неприемлемым. Рыцарство в особенности протестовало против освобождения имуществ казны и юридических лиц от повинностей в пользу лютеранской церкви (в случае, если эти имущества сдавались в аренду не лютеранам). Не устраивал его и порядок выборов пастора. Дворянство предлагало ограничить участие в них представителей третьей курии (к ней относились мелкие землевладельцы, арендаторы и безземельные), предоставив им только совещательный голос¹⁹. Но склонить департамент к переработке этого законопроекта в таком духе не удалось.

Проект закона "Об упорядочении способов отбывания повинностей в пользу духовенства евангелическо-лютеранской церкви, о преобразовании церковно-приходских учреждений и об изменении порядка избрания пасто-

стр. 106

ров в Лифляндской и Эстляндской губерниях" правительство 7 декабря 1911 г. внесло в III Думу, но его рассмотрение началось только в Думе IV созыва. После того как этот законопроект одобрили думские комиссии - по вероисповедным вопросам и финансовая, в ноябре 1913 г. он был представлен на рассмотрение общего собрания Думы. Затем, предположительно из-за позиции Департамента духовных дел иностранных исповеданий, его сняли с очереди.

Департамент не устраивала поправка вероисповедной комиссии, которая в интересах прибалтийско-немецкого дворянства высказалась против освобождения имущества казны от церковных повинностей. Он считал этот вопрос принципиальным, поскольку признание казны обязанной платить повинности лютеранской церкви создавало "крайне опасный и нежелательный прецедент", которым могли воспользоваться другие неправославные церковные организации.

Проект приходской реформы лежал в Думе без движения вплоть до 23 декабря 1915 г., когда его отозвало Министерство внутренних дел. Учитывая изменившуюся политическую ситуацию, оно намеревалось переработать этот проект на новых основаниях²⁰.

Интересы прибалтийско-немецкого дворянства также затрагивали законы 6 июня 1912 г. "О выкупе крестьянской повинностной и арендной земли в имениях, высочайше пожалованных дворянским обществам Прибалтийских губерний" и 25 июня 1912 г. "О разрешении владельцам фидеикомиссных земских имений в губерниях прибалтийских отчуждать входящие в состав сих имений крестьянские земельные участки, а также земли квотные и шестидольные". Эти законы позволили крестьянам - арендаторам земельных участков в фидеикомиссах²¹ и в имениях дворянских обществ выкупать арендованные участки в собственность. Таким образом, они способствовали формированию крестьянской собственности на землю²².

Вместе с тем осталась неразрешенной проблема отрезных земель (в Лифляндской губернии они назывались "квотными", а в Эстляндской "шестидольными"). Ее решение осложнялось расхождением во взглядах между правительством и дворянством на "назначение" этих земель. Правительство считало, что законом отрезные земли предназначались для устройства безземельных крестьян. По мнению же дворянства, законодательство передало эти земли в полное распоряжение помещиков в качестве компенсации за убытки от замены барщины вольнонаемным трудом²³.

Несмотря на протесты прибалтийско-немецкого дворянства, Министерство внутренних дел разработало и представило 15 декабря 1912 г. в Совет министров законопроект "Об обращении квотных и шестидольных земель в губерниях Лифляндской и Эстляндской в разряд крестьянских земель". Переводимые в разряд крестьянских квотные и шестидольные земли подлежали обмену на мызные земли в той их части, которую помещики использовали в собственных экономических интересах. Однако Совет министров 3 января 1913 г. отклонил этот проект²⁴. Возражения министра юстиции И. Г. Щегловитова на проект реформы 15 декабря 1912 г., в его второй (31 мая 1913 г.) и третьей (5 февраля 1914 г.) редакциях, ставили целью ограничить передачу земель крестьянам: обращению в разряд крестьянских подлежали только участки квотных и шестидольных земель, сдававшиеся в аренду крестьянам (так называемая свободная квота). Действие закона не должно было распространяться на земли, используемые под различные промышленные и иные хозяйственные предприятия помещиков ("несвободная квота")²⁵. После того как Совет министров одобрил третью редакцию законопроекта "Об обращении квотных и шестидольных земель в Лифляндской губернии в разряд крестьянских земель", 20 марта 1914 г. он поступил в Думу, а через два года, 14 марта 1916 г. был отозван для переработки²⁶.

С началом Первой мировой войны усиление антинемецких настроений вызвало дискриминационные меры в отношении российских немцев. Было запрещено употреблять немецкий язык в общественных местах и в качестве

стр. 107

языка преподавания (с 1916/1917 учебного года), закрыты немецкие газеты, общества и учебные заведения при них и ликвидированы вообще все организации, объединявшие немцев.

В то же время правительство пыталось положить конец антинемецкой кампании. Министр внутренних дел Н. А. Маклаков сделал замечания редакторам газет "Новое время" и "Вечернее время" по поводу нападок на прибалтийско-немецкое дворянство. Это произвело действие: по свидетельству редактора "Sankt-Petersburger Zeitung" К. фон Кюгельгена, с конца ноября 1914 г. до весны 1915 г. травля немцев в прессе не возобновлялась. Кроме того, Маклаков секретным циркуляром 28 ноября 1914 г. предписал прибалтийским губернаторам принять все меры к пресечению многочисленных доносов, которые были направлены главным образом против остзейского дворянства и пасторов²⁷.

Вместе с тем правительство намеревалось ликвидировать автономию Прибалтийских губерний. С этой целью Министерство внутренних дел с марта 1915 г. разрабатывало реформу сословных учреждений прибалтийско-немецкого дворянства. Подготовленный им "Проект положения о дворянстве Лифляндской, Эстляндской и Курляндской губерний" предусматривал преобразование рыцарств по образцу дворянских организаций внутренних губерний России. Компетенцию прибалтийских дворянских корпораций предполагалось ограничить сословными делами, а вопросы, относившиеся к управлению лютеранской церковью, к руководству сельскими школами и земским делом из нее изымались. К 8 июня 1915 г. Министерство подготовило проект представления, но не внесло его в Совет министров²⁸.

Ограничить экономическое влияние дворянства должна была отмена так называемых особых привилегий собственников дворянских вотчин (ст.ст. 883 и 892 Свода гражданских узаконений губерний Прибалтийских²⁹). Эти привилегии затрудняли предпринимательскую инициативу эстонского и латышского населения и осложняли межнациональные отношения.

С инициативой их отмены выступила Дума: 1 августа 1915 г. соответствующее законодательное предположение было внесено за подписью 205 депутатов. Подготовку реформы правительство взяло на себя. Разработанный в результате проект закона "Об отмене особых поземельных прав владельцев дворянских вотчин в Прибалтийских губерниях" отменял особые права собственников вотчин; за отмену этих прав бывшие собственники не получали компенсации. Совет министров одобрил этот законопроект 24 июня 1916 г., а 10 июля 1916 г. он вступил в силу на основании ст. 87 Основных государственных законов³⁰.

В порядке чрезвычайного законодательства было ликивидировано право мызной полиции, также относившееся к числу привилегий прибалтийско-немецкого дворянства. Закон "Об упразднении мызной полиции" 25 октября 1916 г. передал полицейские функции на территории мызных земель, пасторатов и смешанных имений (в их состав входили казенные и частновладельческие земли) в ведение общей полиции³¹.

Во время Первой мировой войны правительство продолжало разрабатывать реформу сельского евангелическо-лютеранского прихода. Условия военного времени радикализировали взгляд правительства на задачи этого преобразования и усилили его антинемецкий характер. Вторая редакция законопроекта сохраняла устройство прихода таким же, как в проекте 1911 г. (общее собрание прихожан, церковный совет как распорядительный орган и церковное попечительство - как орган исполнительный), но в остальном первая и вторая редакции существенно различались.

Новая редакция распространяла преобразование на все Прибалтийские губернии, включая Курляндию. Главным принципом реформы Департамент духовных дел провозгласил уравнение в правах всех прихожан, участвовавших в материальном обеспечении церкви. В связи с этим упразднялись куриальная система выборов церковных старшин и минимальная сумма добровольных взносов. Провозглашенное уравнение в правах, однако, во избе-

стр. 108

жание излишней демократизации прихода, не было распространено на батраков. Отстранив их от участия в церковных делах, Департамент стремился обеспечить выборы консервативно настроенного пастора³².

Вторая редакция проекта реформы характеризовалась антидворянской направленностью. По свидетельству составителя департаментской записки к его отдельным статьям (она датирована августом 1916 г.), реформа должна была ликвидировать все привилегии остзейского дворянства "в деле устройства и управления" лютеранской церкви. Департамент духовных дел считал, что следует устранить "отрицательное национальное влияние" остзейцев на прихожан, но вместе с тем считалось необходимым обеспечить и далее участие консервативного прибалтийско-немецкого дворянства в церковных делах - в противовес эстонцам и латышам с их "узконационалистическими и революционными" тенденциями³³.

Для усиления правительственного контроля за приходской жизнью Департамент предполагал упразднить патронат и такой орган церковного надзора, как главные церковные попечительства. По мнению Департамента, через патронат и главные попечительства рыцарство влияло на церковные дела. Вероисповедные функции главных церковных попечительств отходили к церковным советам, а административные - к губернскому правлению³⁴. Министерство внутренних дел внесло этот законопроект 7 августа 1916 г. в Совет министров, который 9 сентября направил его на заключение межведомственного совещания при Министерстве юстиции; это совещание провело всего лишь одно заседание 18 февраля 1917 года³⁵.

Освободить евангелическо-лютеранскую церковь Российской империи от влияния прибалтийско-немецкого дворянства должна была реформа ее высших административных органов. Предполагалось упразднить Генеральную консисторию, как "главный проводник" этого влияния. Судебные функции консистории передавались Сенату, а административные - Департаменту духовных дел. К 1 декабря 1916 г. был подготовлен проект представления в Думу "О реформе управления евангелическо-лютеранской церкви в России", но в целом разработка этого преобразования не была завершена³⁶.

В итоге, из всех намеченных для Прибалтийских губерний преобразований вступили в силу законы 6 и 25 июня 1912 года. Под влиянием условий военного времени в порядке чрезвычайного законодательства были отменены 10 июля 1916 г. особые привилегии собственников дворянских вотчин и 25 октября 1916 г. - право мызной полиции. Но правительство так и не решилось реализовать ни одно из преобразований, способных коренным образом изменить существовавшие в крае отношения. Оно опасалось, что с уменьшением влияния остзейского дворянства в Прибалтийских губерниях возрастет общественно-политическая роль эстонцев и латышей. Это, по его мнению, усилило бы местный сепаратизм и автономистские тенденции. Задача же состояла в том, чтобы укрепить в крае влияние центральной государственной власти.

Исполнению реформаторских планов правительства во многом препятствовала бескомпромиссность рыцарств. Надежды правительства на то, что дворянство пойдет навстречу этим планам и откажется от части своих привилегий для сохранения социальной стабильности, не оправдались. Рыцарство не хотело расстаться с традиционной ролью единовластной элиты в Прибалтийских губерниях³⁷. Оно не смогло правильно оценить ситуацию и в результате утратило свою политическую роль в крае после февраля 1917 года.

Примечания

1. Свод местных узаконений губерний Остзейских. Ч. 2. (СМУ) СПб. 1845. Ст. 50, 51, 84, 227, 557, 563, 565, 727 - 728.

2. Там же, ст. 32, 122, 227, 254, 328.

3. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 1283, оп. 1, д. 61, л. 2 - 6, 53 - 53 об.

стр. 109

4. СМУ, ст. 7, 10; ДУХАНОВ М. М. Остзейцы. Рига. 1978, с. 38.

5. СМУ, ст. 97 - 98, 364, 380, 450, 500 - 501, 514, 517, 211, 276; BODISCO T. von. Versunkene Welten: Erinnerungen einer estlandischen Dame. Weissenhom. 1997, S. 291.

6. СМУ, ст. 11 - 12; ПОГОДИН М. П. Остзейский вопрос. М. 1869, с. 6 - 7; Из архива князя С. В. Шаховского. Т. 1. СПб. 1909, с. 180; БУЛАЦЕЛЬ П. Ф. Привилегии прибалтийского дворянства в силу закона и обычая. - Российский гражданин, 9.X.1916, N 36, с. 2; РГИА, ф. 1282, оп. 2, д. 26, л. 131 - 131об., 138; д. 1396, л. 25, 75, 207; БАШМАКОВ А. А. За смутные годы. СПб. 1906, с. 42, 129.

7. ЗАЙОНЧКОВСКИЙ П. А. Судебные и административные преобразования в Прибалтике. В кн.: Проблемы общественной мысли и экономическая политика России XIX-XX в. Л. 1972, с. 47.

8. HENRIKSSON A. The Tsar's Loyal Germans. N. Y. 1983, p. 104; THADEN E. C. The Russian Government. In: Russification in the Baltic Provinces and Finland, 1855 - 1914. Princeton. 1981, p. 70.

9. PISTOHLKORS G. von. Das "Baltische Gebiet" des Russischen Reiches (1860 - 1914). In: Deutsche Geschichte im Osten Europas. Baltische Lander. Berlin. 1994, S. 435; Politische Archiv des Auswartigen Amtes. Rußland 64. Bd. 13. Bl. 55. В делах Политического архива Министерства иностранных дел ФРГ отсутствует пагинация, поэтому ссылки на листы даются условно.

По данным Т. Карьяхярма, только за одну неделю (с 12 по 20 декабря 1905 г.) в Эстляндии было сожжено, разрушено или разграблено около 160 поместий (KARJAHARM T. Das estnisch-deutsche Verhaltnis und die russische Revolution von 1905. In: Estland und seine Minderheiten: Esten, Deutsche und Russen im 19. und 20 Jahrhundert. Luneburg. 1995, S. 449; см. также: Исторические записки, 2001, т. 4/122, с. 255 - 270).

10. ПИСТОЛЬКОРС Г. фон. Прибалтийско-немецкие соображения после революционного кризиса 1905 г. относительно переориентации лояльности в сторону Германии. В кн.: Германия и Прибалтика. Рига. 1983, с. 76; PISTOHLKORS G. von. Die Deutschbalten - Probleme einer Oberschicht vor dem Ersten Weltkrieg. In: PISTOHLKORS G. von. Vom Geist der Autonomie. Koln, 1995. S. 85.

11. ПИСТОЛЬКОРС Г. фон. Прибалтийско-немецкие соображения, с. 84; PISTOHLKORS G. von. Zielkonflikte deutschbaltischer Politik nach der revolutionaren Krise von 1905. In: Die baltischen Provinzen Rußlands zwischen den Revolutionen von 1905 und 1917. Koln-Wien. 1982, S. 147.

12. ПИСТОЛЬКОРС Г. фон. Прибалтийско-немецкие соображения, с. 87.

13. Право патроната представляло собой совокупность прав и обязанностей определенного лица (владельца вотчины или казны - в казенных патронатах) в отношении церкви. Наиболее важным из них являлось так называемое право представления, то есть право предлагать высшей духовной власти кандидата на место проповедника. Это право вызывало сильнейшее недовольство эстонцев и латышей, так как оно устраняло их от выбора пастора.

14. РГИА, ф. 821, оп. 5, д. 283, л. 39 об. См. также: ГАНЕЛИН Р. Ш. Петиции эстонских, латвийских и литовских крестьян по указу 18 февраля 1905 г. В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Т. 18. Л. 1987.

15. РГИА, ф. 1276, оп. 5, д. 125, л. 1 об.; Революция 1905 - 1907 гг. в Эстонии. Сб. документов и материалов. Таллин. 1955, с. 437 - 438.

16. См. например: TOBIEN A. von. Die livlandische Ritterschaft in ihrem Verhaltnis zum Zarismus und russischen Nationalismus. Bd. 1. Riga. 1925, S. 273; Революция 1905 - 1907 гг. в Эстонии, с. 612.

17. РГИА, ф. 1276, оп. 2, д. 139, л. 4, 17 - 18 об.

18. Там же, ф. 821, оп. 133, д. 1041, л. 37 - 37об., 36.

19. РГИА, ф. 828, оп. 11, д. 185, л. 25 об. - 29. Памятная записка Лифляндского губернского предводителя дворянства (октябрь 1909 г.); ф. 821, оп. 133, д. 982, л. 14, 19, 53. А. А. фон Пилар. Докладная записка министру внутренних дел, 7.XI. 1909; Э. Н. Деллинсгаузен. То же (октябрь 1909 г.).

20. Там же, ф. 1278, оп. 6, д. 142, л. 110, 84 об., 164 - 164 об.; ф. 821, оп. 133, д. 1090, л. 173 - 173 об.; д. 984, л. 275 - 275 об. Справка Департамента духовных дел иностранных исповеданий о платеже повинностей казенными имуществами, 10.III.1913.

21. Фидеикомисс (от лат. fideicommissum; fides - вера, доверие, добросовестность и committo - поручаю) - родовое имущество, отчуждавшееся и передававшееся по наследству в особом порядке. В данном случае - форма наследования дворянской земельной собственности, при которой она переходила по наследству к старшему из наследников полностью (дробить и отчуждать части из ее состава запрещалось).

22. Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва 1907 - 1912 гг. Ч. 2. СПб. 1912, с. 250; ч. 1, с. 326.

23. РГИА, ф. 1405, оп. 543, д. 885, л. 18 об. - 19, 72 об. - 73, 134, 299 - 299 об.

24. Там же, л. 132 - 132 об., 382.

стр. 110

25. Там же, л. 305, 308 - 308 об., 411 об., 276 об., 282. Заключение Министерства юстиции на проект Министерства внутренних дел, 26.III.1913.

26. Государственная дума. IV созыв. Сессия 4-я. Стенографии, отчеты. Ч. 3. Пг. 1916, стб. 3269.

27. Dokumentesammlung des Herder-Instituts e. V. 100 Kugelgen. Heft N 6. Bl. 2; РГИА, ф. 1276, оп. 11, д. 1442, л. 2; Государственный архив Российской Федерации, ф. 102, оп. 123, д. 143, л. 67, 68об.; WISTINGHAUSEN H. von. Der Estlander Rolf Baron Ungern-Sternberg als russischer Diplomat. - Zeitschrift fur Ostforschung. 1987. Jahrgang 36. S. 501. Cp. LOHR E. Nationalizing the Russian Empire. Cambridge-London. 2003, p. 25.

28. РГИА, ф. 1282, оп. 2, д. 1396, л. 32 - 34, 207, 209.

29. Ст. 883: "Особые права, присвояемые собственнику дворянской вотчины в Лифляндии, Эстляндии и на острове Эзеле, независимо от его звания, суть: 1. Право винокурения, пивоварения и продажи пива и съестных припасов, а также право заводить и содержать корчмы и шинки, согласно с действующими о том постановлениями; 2. Право учреждать в пределах имения местечки и открывать, установленным для сего порядком, рынки и ярмарки; 3. Право именоваться и подписываться владельцем того имения". Ст. 892: "Права, принадлежащие собственнику дворянской вотчины в Курляндии, независимо от его звания, суть: 1. Право рыбной ловли, охоты и вообще звериной ловли на землях, и в лесах и водах имения; 2. Право винокурения и пивоварения, а также право заводить и содержать корчмы и шинки для продажи пива и других напитков и съестных припасов, соответственно действующим о том постановлениям; 3. Право заводить в пределах имения фабрики и учреждать ярмарки, установленным на то порядком" (Свод гражданских узаконений губерний прибалтийских. Продолжение 1912 г. СПб. Б.г, с. 21 - 22).

30. РГИА, ф. 1282, оп. 2, д. 1243, л. 25; ф. 1276, оп. 12, д. 1028, л. 111; ф. 1405, оп. 532, д. 147, л. 524 - 524 об., 527; Государственная дума. Обзор деятельности комиссий и отделов. IV созыв. Сессия IV. Пг. 1916, с. 216.

31. РГИА, ф. 1276, оп. 12, д. 2, л. 46 об. - 47, 57.

32. Там же, ф. 821, оп. 133, д. 1090, л. 61 об., 75 - 75 об., 50 - 50 об., 180 об. - 181.

33. Там же, д. 1091, л. 180; ф. 1282, оп. 2, д. 1396, л. 230 об. - 231.

34. Там же, ф. 821, оп. 133, д. 1090, л. 69 об., 73, 37 об., 44 - 44 об.

35. Там же, л. 53 об.; ф. 1284, оп. 190, д. 107, л. 66; ф. 1405, оп. 532, д. 1301, л. II, 14; ф. 821, оп. 133, д. 1089, л. 149.

36. Там же, ф. 821, оп. 133, д. 1119, л. 24 об., 131, 147, 206-а об.; д. 1067, л. 8 - 8 об.

37. PISTOHLKORS G. von. Ritterschaftliche Reformpolitik zwischen Russifizierung und Revolution. Gottingen-Frankfurt [Main]-Zurich. 1978, S. 35, 257.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Н. С. АНДРЕЕВА:

Comments: