М.: О.Г.И. - Мемориал, 2001. 328 с.

(c) 2002

Книга П.М. Поляна посвящена историко-географическому аспекту принудительных перемещений населения в СССР. Она состоит из введения, двух разделов, заключения, приложений, содержащих большой фактический и документальный материал, послесловия А. Вишневского, списка литературы, указателей имен и географических названий.

Во введении автор определяет исходное ключевое понятие "принудительные миграции" как "перемещения значительных масс людей, предпринятые государством по отношению к своим или чужим гражданам путем принуждения... прямого или косвенного" (с. 11). Здесь же он рассматривает архивные и опубликованные источники, а также дает весьма корректный и взвешенный анализ литературы по данному вопросу.

В главе, посвященной предыстории и классификации принудительных миграций, автор обращается к событийному ряду Ветхого Завета, упоминает о переселении с севера на юг Китая сотен тысяч семей при императоре Цин Шихуаньди в III в. до н.э. Он подчеркивает, что за эти века движущие мотивы применения принудительных миграций остались теми же: это различные сочетания политических (предотвращение восстаний, ослабление недовольства, протеста и т.д.) и экономических (дешевая, а иногда почти бесплатная рабочая сила, переброшенная по воле субъекта депортации в нужное для него место и время) факторов. В качестве примера автор приводит и африканскую работорговлю, однако здесь можно усмотреть некоторое противоречие с определением, данным во введении, поскольку организаторами работорговли были не государства, а частные лица.

Отмечая "весьма богатую на депортации и вынужденные переселения историю еврейского народа" (с. 24), автор констатирует, что в течение долгого времени лидером в этом была царская Россия, проводившая жесткую государственную антиеврейскую политику, составными частями которой были и периодические высылки. Но, как совершенно справедливо отмечает П. Полян, в качестве жертв дореволюционных депортаций выступали отнюдь не только евреи. В начале XIX в. из Пруто-Днестровского междуречья в Крым было перемещено все мусульманское население: татары, тюрки, ногайцы. К насильственной депортации автор относит и так называемое мухаджирство - переселение горцев с Западного Кавказа в Турцию. Но здесь речь идет, в общем-то, о косвенном принуждении.

Много интересного материала приведено в главе о депортациях и превентивных этнических чистках на западе России в начале и в ходе Первой мировой войны. Если же говорить о востоке страны, то упомяну только о высылке из Южной Туркмении евреев-ирани (примечательно, что этой категории населения не повезло и при Советской власти, причем в годы достаточно благожелательного отношения к евреям вообще) и обмене населением между Турцией и Балканскими странами в 1913-1923 гг.

Ни с чем не сравнимый бум депортаций принесла Вторая мировая война. Только в Европе с места было стронуто около 30 млн. человек. В первую очередь это относится, конечно, к политике Сталина и Гитлера. Хотя, как отмечает автор, даже на фоне Германии и СССР отношение Японии к депортированным гражданским лицам и военнопленным "отличалось какой-то особой брутальностью" (с. 39). Главным этническим объектом этой политики Японии были корейцы. По другую сторону линии фронта тоже не все обстояло благополучно. Так, в США были интернированы и депортированы американские японцы, а еще до вступления США в войну с Алеутских островов и островов Прибылова было вывезено эскимосское население.

Обобщая предысторию принудительных миграций, автор высказывает "осторожное предположение, что в глобально историческом плане наиболее пострадавшим от депортаций этносом были евреи" (с. 45). Как с "осторожным предположением" с этим, вероятно, можно согласиться. Он отмечает, что в XX в. в число народов, претерпевших массовые депортации в двух или более странах, вошли немцы, поляки, греки, турки, корейцы, а также русские, украинцы и белорусы, больше всего пострадавшие от "кулацкой ссылки" и от угона в Германию.

стр. 197

П. Полян предлагает свою классификацию принудительных миграций. Прежде всего он разделяет их на репрессивные и нерепрессивные (добровольно-принудительные), а также по социальному, этническому, конфессиональному и политическому признакам. По мнению автора, со временем усиливается "приверженность советского строя преимущественно к этническому критерию репрессий, а не к классовому" (с. 46). Тотальной депортации в СССР, по его подсчетам, подверглись десять народов, при этом семь лишились не только родины, но и государственности. По плановому переселению люди направлялись в местности с относительно благоприятными природными и социальными условиями (Северный Кавказ, юг Дальнего Востока и т.п.), Гулаг же специализировался на районах с экстремальными природными условиями (Колыма) или особыми условиями труда (урановые рудники). Ареалами расселения депортированных стали Европейский Север, Урал, Западная Сибирь, Казахстан и Средняя Азия. Разумеется, такое деление достаточно условно: например, для горца наказанием является переселение на равнину, а для якута - влажный климат европейского Севера и т.д.

Первый раздел книги посвящен внутрисоюзным принудительным миграциям. Вопреки расхожему мнению, что к первым депортациям советская власть приступила только в 1930-е годы, автор обращается к 1919 г., когда были приняты меры по расказачиванию. Первыми были выселены несколько станиц терских казаков. В общей сложности 9 тыс. семей отправили в Донбасс или на Север Европейской России. Как отмечает автор, освободившийся земельный фонд (около 98 тыс. десятин пашни) власти передали красным казакам и нагорной ингушской и чеченской бедноте, переселив значительную ее часть с гор на равнину, что делало ее, пожалуй, верной опорой режима в регионе. Режима, но не порядка, так как после выселения казаков в округе резко усилился бандитизм (с. 54). Думаю, П. Полян недостаточно критично отнесся к источникам: термином "бандитизм" власти очень часто прикрывали (и прикрывают) факт сопротивления. Само же переселение горцев на равнинные казачьи земли, кроме известного принципа "разделяй и властвуй", преследовало еще и простую цель - облегчение контроля, поскольку вряд ли сами большевики считали чеченцев и ингушей опорой своего режима.

Перевод части населения горско-еврейских аулов Дагестана и Азербайджана на равнину, о чем также говорит автор, вероятно, объясняется теми же соображениями, поскольку собственно евреев в то время советская власть не преследовала. Факты же расказачивания, а заодно и раскрестьянивания имели место и в другой части страны - в Семиречье, входившем тогда в состав РСФСР. Местное русское крестьянское и казачье население было лишено земель и отправлено в Центральную Россию, а земли были возвращены казахам. Нельзя, правда, не согласиться с автором, что объяснялось это не сознательно антирусской политикой, а, скорее, своеобразно понимаемой справедливостью и стремлением привлечь на свою сторону местное население. Кроме решений, принимаемых в центре, были и местные инициативы. Автор приводит пример приграничных "зачисток", инициированных Украиной и Белоруссией. Можно сослаться и на выселение армян из Грузии, о котором в книге упоминается вскользь. Это выселение, впрочем отнюдь не репрессивное, началось еще в меньшевистской Грузии и продолжалось после ее советизации.

Автор уделяет также внимание проблеме наделения евреев землей. Сперва планировалось основать еврейские поселения в Крыму, но это встретило противодействие местного населения. Тогда - в противовес сионистской идее - решили организовать национальный очаг евреев на Дальнем Востоке. Однако, несмотря на широкую агитацию и провозглашение Еврейской АО, по выражению автора, "идея красного Сиона" провалилась.

По настоящему крупномасштабные переселения начались с массовой коллективизацией и раскулачиванием, когда в начале 1930 г. ОГПУ и ЦК разработали директивы по высылке кулаков. Как ни расплывчато было определение самого понятия "кулак", реально даже оно нарушалось, и высылались люди, которые никак к таковым отнесены быть не могли.

В плановой установке по размещению высланных, по мнению автора, "просматривалась несколько размытая, но все же тенденция: игнорировать природно-климатические условия проживания (и, соответственно, хозяйственные навыки) депортируемых кулаков и избегать их расселения в регионах, смежных с районами выселения" (с. 65). Так, для высылаемых из Средней и с Нижней Волги оказались закрытыми Урал и Казахстан.

Уже с 1931 г. ситуация изменилась, поскольку, как считает автор, возросла роль экономического фактора: власть была заинтересована не только в том, чтобы отобрать у крестьянина землю, хлеб, имущество и т.д., но и в том, чтобы использовать его почти бесплатный труд на

стр. 198

новом месте. Суммарное количество депортированных за два года кулаков, по данным, приводимым в книге, было более 2 млн. человек. Большая часть их происходила с Украины, из Западной Сибири и с Северного Кавказа, а переселялась на Урал. В то же время среднеазиатских кулаков и баев отправляли на Украину и Северный Кавказ, чтобы налаживать там хлопководство. На местах высланных расселяли по так называемым трудпоселкам и давали им звание спецпереселенцев. Как отмечает автор, "обустройство и трудоиспользование кулаков в местах вселения было не просто плохим, а безобразным, их численность на местах (вплоть до 1935 г.) сокращалась, соответственно не росла и трудоотдача" (с. 72). Власти передали все хозяйственные, административные функции по управлению переселенцами в руки ОГПУ.

В 1932-1933 гг. возник новый фактор миграции, который П. Полян называет достаточно точным словом "голодомор". Причиной его были и коллективизация, и неурожай, и изъятие у крестьян "хлебных излишков". (Автор не указывает еще и на вывоз продовольствия за границу.) Наиболее страшный голод охватил плодороднейшие земли Украины, Северного Кавказа, Нижнего Поволжья и скотоводческий Казахстан, где в результате политики перевода населения на оседлый образ жизни, проведенного Голощекиным, от 1 до 2 млн. людей умерло, а 2 млн. откочевало в другие республики и страны. Как отмечает П. Полян, это "послужило одной из причин бросающейся в глаза концентрации в последующем этнически депортированных спецпереселенцев и административно высланных именно в Казахстане, а также в республиках Средней Азии" (с. 79). Украина тоже обезлюдела: среди тех, кто не был выслан, не все тихо ждали голодной смерти, некоторые (об этом, правда, не говорится) перебирались в Закавказье.

В 1935 г. стали проводиться репрессии против дворян, священников и других "бывших". Автор пишет, что эта чистка ограничилась Ленинградом, однако это не совсем так: из пограничных районов дворян выселяли тоже. При этом не обязательно речь шла о носителях громких имен или наследниках огромных поместий. Ведь в царской России для того, чтобы стать дворянином, достаточно было дослужиться до определенного чина или закончить университет.

В это же время начались и этнические чистки. Из Ленинграда и пригорода были высланы финны и немцы, из приграничных районов Украины - немцы и поляки. Их отправляли главным образом в Казахстан. "Но основным фронтом операции по депортации в 1937 г. стала не западная, а дальневосточная граница, а их главной жертвой были, несомненно, корейцы - первый этнос в СССР, подвергнутый тотальной депортации" (с. 90).

После захвата японцами Маньчжурии, взаимоотношения между Японией и СССР стали весьма напряженными. При этом если японское правительство считало корейцев "питательной средой" для советского шпионажа и депортировало их на юг Сахалина и вглубь Корейского полуострова, то Советское правительство рассматривало их (и китайцев) как потенциальных японских шпионов. Об этом весной 1937 г. даже появилась статья в "Правде". В августе 1937 г. краевой НКВД возглавил Г.С. Люшков (13 июня 1938 г. бежал в Маньчжурию), привезший с собой Постановление СНК и ЦК о выселении корейцев. Автор пишет, что при этом власти пренебрегли "экономическими интересами". Что за интересы, он не уточняет, однако ясно, что для и без того слабозаселенной территории Дальнего Востока удаление почти 170 тыс. человек, отличающихся чрезвычайным трудолюбием и знакомых с местными природными условиями, не могло пройти безболезненно. Большинство корейцев оказалось в Казахстане, часть - в Узбекистане и других среднеазиатских республиках. Хотя режим, установленный для корейцев, соответствовал режиму спецпоселенцев, формально они не были ни спецпоселенцами, ни административно высланными. В то же время из Закавказья в Казахстан и Киргизию были выселены курды. Общее количество нового контингента депортированных в 1933-1937 гг. автор оценивает примерно в 260 тыс. человек; около двух третей из них приходилось на корейцев. Кроме того, на южных границах Средней Азии и Закавказья образовались запретные полосы, откуда оттеснялось местное население.

1938 год, столь сурово запомнившийся интеллигенции, военным и кадровым партийцам, с точки зрения насильственных миграций, прошел, как отмечает автор, относительно спокойно. Хотя в это же время примерно 6 тыс. иранцев, оформивших советское гражданство, были переселены из Азербайджана в Казахстан. (О судьбе закавказских иранцев, не оформивших советское гражданство, упоминает в своих мемуарах Фазиль Искандер.) Евреи-ирани из Марыйской области Туркмении были депортированы на север, практически в пустыню. Но в общем, автор считает этот период затишьем, правда "зловещим" (с. 94).

В 1939-1941 гг. депортация шла с тех территорий, которые отошли к СССР по пакту Молотова-Риббентропа. Наиболее серьезной депортации подверглись поляки. Но не были забы-

стр. 199

ты и литовцы, латыши, эстонцы, финны, молдаване, украинские "националисты". Депортировалось и еврейское население. Но тут, как говорится, не было бы счастья да несчастье помогло: переселение на Восток СССР спасло евреев от уничтожения гитлеровцами. Общее число депортированных из новых западных областей достигало 380- 390 тыс. человек (П. Полян приводит мнение других исследователей, у которых эта цифра значительно выше.) Регионами вселения стали Север Европейской России, Урал, Сибирь, Казахстан и Узбекистан.

С началом Второй мировой войны наступил новый этап, вернее этапы, принудительных миграций внутри СССР. Первый из них автор определяет как "тотальные превентивные депортации" и относит к 1941-1942 гг. Сначала удар обрушился на советских немцев. В этом, впрочем, СССР не отличался от многих стран, преследовавших своих граждан за то, что они этнически принадлежали к титульной нации государства с которым шла война (например японцы в США). Сперва пострадали крымские немцы, затем, по Указу от 28 августа 1941 г., немцы Поволжья. Немцев Казахстана и Западной Сибири перевели в спецконтингент, но переселять не стали. Всего было взято на учет около миллиона человек. В сентябре приступили к формированию трудармии, бойцы которой жили на лагерном режиме и при соответствующих продовольственных нормах. В трудармию были мобилизованы также финны, румыны и итальянцы, т.е. граждане тех национальностей, страны которых были союзниками Германии. Как пишет автор, "по не вполне понятным причинам к числу превентивно депортированных народов были отнесены и греки" (с. 116).

Следующий этап депортации автор именует акциями "возмездия". Несмотря на кавычки в заголовке и в тексте параграфа, термин не может не вызвать внутреннего сопротивления. Возмездие предполагает ответные меры на какие-то действия. За что же мстили народам, о которых идет речь? Первыми были депортированы карачаевцы (1943 г.). Им, правда, пытались предъявить некие обвинения: сотрудничество с оккупантами, попытку поднять антисоветское восстание, "бандитизм", дезертирство. Но конкретно обвиненных вместе с семьями насчитывалось 472 человека, которые были арестованы и высланы за пределы области. Если предположить, что эти люди были действительно виноваты, то возмездие по отношению к ним (не к семьям) было довольно мягким для военного времени. Однако уже в октябре весь карачаевский народ - женщины, дети, старики, демобилизованные красноармейцы - были переправлены в Казахстан, Киргизию и в Таджикистан. Территория АО была поделена между Ставропольским и Краснодарским краями, а также Грузией.

Затем пришел черед калмыков. Виновных искать не стали, тем более, что сдавшаяся в плен 110-я калмыцкая кавдивизия была недоступна. Депортация, объявленная средством "урегулирования межнационального конфликта", произошла в разгар зимы 1943/44 г. По известной логике, степной народ был выселен в Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский округа. На месте Калмыцкой АССР образовали Астраханскую область, часть калмыцких земель отошла к Сталинградской и Ростовской областям. Ставропольскому краю, так называемые Черные земли - к Дагестану.

Начав депортации сравнительно небольших народов (карачаевцев чуть меньше 76 тыс., калмыков чуть больше 134 тыс.), власти принялись за более крупную этническую группу Кавказа - вайнахов, т.е. чеченцев и ингушей. В то время их насчитывалось около полумиллиона. Поскольку под оккупацией эти народы не были, в вину им вменили создание некоего повстанческого комитета. 23 февраля 1944 г. началась операция "Чечевица". Не без эксцессов горцев перевезли в Казахстан и Киргизию. На территории республики был образован Грозненский округ. Большая часть ингушских земель отошла к Северо-Осетинской АССР, самый юг - к Грузии, часть восточных и юго-восточных земель - к Дагестану. В начале марта были депортированы балкарцы - народ, родственный карачаевцам. Их обвинили в неспособности отстоять Эльбрус и отправили в Киргизию и Казахстан. Кабардино-Балкарская АССР стала просто Кабардинской, а юго-западная часть Балкарии перешла к Грузии.

Весной-летом 1944 г. из Крыма были выселены крымские татары (около 875 тыс.), болгары, оставшиеся греки, итальянцы, армяне и др. Большая часть высланных из Крыма была отправлена в Узбекистан, но некоторые семьи попали на Урал, в Предуралье, даже в Московскую область. По мнению автора, "массовые весенние выселения из Крыма в 1944 г. могут рассматриваться не только как тотальная этническая депортация, но и как своего рода пограничная зачистка" (с. 127).

стр. 200

Следующей жертвой сталинской этнополитики оказалась его родина - Грузия. В ноябре 1944 г. оттуда были отправлены в Среднюю Азию турки-месхетинцы (около 100 тыс.), хемшилы (армяне-мусульмане), курды и некоторое количество цыган. Эти высылки автор опять же трактует как превентивные - связанные с предполагаемой опасностью конфликта с Турцией. Из народов, репрессированных в этот период, только калмыки не были мусульманами. Четыре народа из семи принадлежали к тюркской языковой группе. Кроме "наказанных народов" в рассматриваемый период были депортированы (в основном, с запада на восток) еще примерно 260 тыс. человек.

Останавливается автор и на проблеме компенсационных миграций. В большинстве своем они носили добровольно- принудительный характер. Положение осложнялось тем, что депортированные народы были по преимуществу сельскохозяйственными, соответственно их жизнь была прочно связана с определенными природно-климатическими условиями. Новые поселенцы этим опытом, разумеется, не обладали. В результате высокогорные балкарские аулы остались вообще заброшенными, впрочем, на их освоении власти и не настаивали. Зато дагестанских горцев весьма усиленно переселяли в равнинную часть Чечни. На территории немецкого Поволжья сельское хозяйство резко пошло на спад. Автор, к сожалению, ничего не пишет об освоении Калмыкии с ее совершенно особенной природой. Зато описано сколь парадоксальным образом сложилось освоение благодатного Крыма. В целом, по подсчетам автора, население, перемещенное на место депортированных, составляло 840 тыс. человек.

Депортации продолжались и после войны. Прежде всего это касалось людей, освободившихся из тюрем и лагерей. Их отправляли в ссылку, обычно "вечную". Продолжились "чистки" национальных республик. Так, из Грузии выселяли иранцев, ассирийцев и др., направляя их в Казахстан. Туда же были переправлены так называемые басмачи из Таджикистана. С аннексированных территорий Прибалтики и Молдавии "раскулаченных" отправляли в основном в Сибирь и на Дальний Восток.

Начиная с 1948 г. вступил в силу указ о тунеядстве, результатом которого стали массовые высылки за Урал. Усилились и высылки за бродяжничество и попрошайничество - весьма распространенные после всякой войны явления.

Разумеется, в этот период заново встал вопрос и о компенсационных переселениях. Речь шла о Калининградской области и о Южном Сахалине. К сожалению, в книге об этом почти ничего не говорится, как не говорится и о якобы существовавшем плане массовой депортации евреев из центральных и западных районов. От себя добавлю, что имеются косвенные данные о готовившейся депортации татар Поволжья. Общее число депортированных за послевоенные годы автор оценивает примерно в 380-400 тыс. человек. Основным источником выселения стало западное приграничье. В географии расселения также произошли изменения: "все более и более заметную роль начала играть Восточная Сибирь... тогда как роль Казахстана и Узбекистана значительно ослабла" (с. 145).

Последняя глава раздела называется "Географические особенности расселения депортированных народов и процесс их реабилитации в СССР". Мне представляется достаточно механическим соединение этих двух тем: целесообразнее было бы выделить "географические особенности" или присоединить их к предыдущей главе. Итак, из тотально наказанных народов наиболее широко расселены были немцы, даже в европейской части СССР. Чеченцы - второй по численности народ из тотально репрессированных народов - преимущественно расселялись в Киргизии и приграничных районах Казахстана, а также в Каракалпакии. В остальной части Казахстана немцев было больше, но чеченцы там тоже находились (например, на нефтяных приисках Гурьева). Крымских татар больше всего было в Узбекистане, меньше в Таджикистане и в европейской части СССР. Восточнее всех были сосредоточены калмыки: в Сибири, главным образом в Западной, на Дальнем Востоке, вплоть до Сахалина, где они работали на рыболовецких промыслах. Ингуши, как и на Кавказе, жили поблизости от чеченцев, но достаточно обособленно. Ареалы концентрации карачаевцев и балкарцев - Киргизия и южные области Казахстана. Турки-месхетинцы сосредоточивались в Узбекистане и Киргизии, в особенности в общей для обеих республик Ферганской долине. Корейцы населяли Северный Казахстан и Узбекистан. П. Полян пишет: "Если вспомнить о том, сколько кулаков, сколько немцев, корейцев и народов Северного Кавказа вобрал в себя за годы депортаций Казахстан, то думается, что демографический удар, полученный регионом в 1932-1933 гг. в результате голодной смерти и откочевки казахов в Китай был скорее всего компенсирован и преодолен" (с. 154). Автор наверняка прав, но как трагично это звучит.

стр. 201

Реабилитация "наказанных" народов началась в середине 1950-х годов, но не завершилась и до сих пор. Автор делит эти народы на три группы: 1) полностью реабилитированные (карачаевцы и балкарцы; с них не только были сняты обвинения, но они и вернулись на прежние места обитания, где были восстановлены их автономии, правда, карачаевцам вместе с черкесами); 2) частично реабилитированные (калмыки, чеченцы и ингуши; их автономии восстановлены, но территории возвращены не полностью); 3) те, которых вообще нельзя считать по-настоящему реабилитированными (немцы Поволжья, крымские татары и турки-месхетинцы). К последней группе следовало бы отнести и корейцев. По мнению П. Поляна, наиболее конфликтогенна ситуация со второй группой. Однако можно возразить автору, что, насколько известно, в конфликты с соседями из-за двух не возвращенных им районов калмыки не вступают, в то время как в Ферганской долине произошла настоящая трагедия, завершившаяся изгнанием турок-месхетинцев, которые так и не смогли вернуться на родину предков. Вызывает также удивление, что, фрагментарно изложив историю осетино- ингушских столкновений, автор ничего не говорит о чеченских событиях. Разумеется, настоящая оценка столь сложного явления - дело будущих историков, но упомянуть об этом все же следовало бы.

С распадом СССР проблема депортированных народов приобрела международный характер. Автор обращает внимание, что в независимых государствах также имеются случаи массовых депортаций. Иногда они носят откровенно насильственный характер (изгнание азербайджанцев из Армении и Нагорного Карабаха, армян - из Азербайджана), иногда добровольно-принудительный (отъезд грузин из Абхазии). К последнему разряду следовало бы отнести и массовый отток русскоязычного населения из бывших союзных республик.

Собственно международным принудительным миграциям посвящен второй раздел книги. Но, поскольку речь здесь идет в основном об интернировании, депортации, трудоиспользовании и репатриации гражданских немцев из стран Европы, которые в отличие от их советских соплеменников использовались на работах не на Востоке СССР, а на европейской части его территории, к теме рецензии это отношения не имеет.

Подводя итоги в главе, названной "Вместо заключения", автор характеризует геодемографический масштаб и последствия принудительных миграций в СССР. По его данным, внутренние депортации охватили 6015 тыс. человек. Что касается миграций международных, то из СССР во время войны было вывезено 3200 тыс. человек, в СССР же репатриировано 5460 тыс. Депортированных из Германии и стран Юго-Восточной Европы на работу в СССР ("вестарбайтеры") было 300 тыс. человек.

Внутренние депортации в СССР способствовали увеличению численности населения сначала в северной, а затем в восточной и юго-восточной частях страны. Следовало бы упомянуть и о перемещениях на запад (например: корейцев Дальнего Востока в Казахстан). Все эти депортации не могли не нарушить естественный ход демографического развития этносов. "Вместе с тем, отмечает автор, - практически все депортированные контингенты проявили выдающиеся акклиматизационные способности и сумели приспособиться к новым условиям жизни, найти или создать для себя определенную экономическую нишу и, вопреки статусной дискриминации дать детям максимально хорошее образование" (с. 240). Однако слишком уж дорого пришлось заплатить за все эти "успехи" не только самим депортированным, но и стране в целом. П. Полян задается вопросом: имел ли экономический эффект труд спецпереселенцев и заключенных? И для автора, и для непредвзятого читателя ответ очевиден: рабский труд не может быть производительным.

Написанная на стыке географии, истории и демографии, книга адресована не только специалистам, но и широкому кругу читателей. Думаю, что даже людям, у которых никто не был депортирован, прочитать книгу П. Поляна будет очень интересно.

Permanent link to this publication: