Libmonster ID: EE-918

Одну из последних своих статей Лидия Корнеевна Чуковская назвала так: "Моя грач прилетела" (газета "Невское время". 1996. 10 янв.). Она возмущалась неправильным согласованием существительных типа врач с определениями и сказуемыми: произнести Моя врач велела, считала Лидия Корнеевна, это все равно, что сказать Моя грач прилетела... И не только об этом частном явлении говорилось в ее статье. Приводя многочисленные примеры ошибок в ударении (прИнять, НамерЕние и под.), в склонении (живу в Одинцово - почему не в Одинцове7), примеры того, как женщин неоправданно именуют переводчиками, а не переводчицами, корреспондентами, а не корреспондентками, огорчаясь по поводу того, что "интеллигенция лишилась иммунитета" и "не совершает отбора" языковых средств, Л. Чуковская констатирует:

"Случилось несчастье: он [русский язык] оскудевает и мертвеет на наших глазах (и в наших ушах)... Рушится самая основа: отмирают дополнения, не склоняются почему-то названия местностей и имена числительные". И завершает свою статью горьким восклицанием, обращенным к русскому языку: "Остался у меня один вопрос: жив ли ты - живой как жизнь?".

Сетования на оскудение и порчу нашего языка слышатся из уст не только таких строгих блюстителей (или блюстительниц?) нормы и культурных традиций, каким (какою?) была Лидия Корнеевна Чуковская. Современным состоянием родной речи, тем, что с нею происходит, озабочены многие: в первую очередь писатели, имеющие дело со словом профессионально, а также политики, общественные деятели, ученые, журналисты, учителя, врачи... И, конечно же, лингвисты: хотя они призваны непредвзято и всесторонне изучать процессы, которые происходят в языке, и им далеко не безразлично все, что угрожает единству и целостности литературного языка, что расшатывает его норму, разрушает культурные традиции.

Современное языкознание далеко отошло от той объективистской

Cтатья написана в рамках проекта "Социальная дифференциация современного русского языка", финансируемого Российским гуманитарным научным фондом (грант N 97-04-06153).

стр. 28

позиции, которую когда-то отстаивал академик А.А. Шахматов:

"Странно было бы вообще, - писал он, - если бы ученое учреждение вместо того, чтобы показывать, как говорят, решилось указывать, как надо говорить". Как известно, языковеды - авторы многочисленных словарей, грамматик, справочников, в которых не только описывается язык, но и содержатся правила его использования, характеристики различных языковых средств с точки зрения их пригодности в тех или иных коммуникативных ситуациях, оценка выразительности (или, напротив, невыразительности) этих средств. В лингвистике уже давно установилось что-то вроде неписаного закона: любое языковое явление должно быть всесторонне и з у ч е н о, и лишь после этого его можно оценивать по шкале "хорошо/плохо" (для языка, для культуры в целом и т.д.).

Поэтому прежде чем отвечать на вопрос о том, насколько губительны для русского литературного языка все те новшества, которые появились в нем за последнее время, надо выяснить, что это за новшества, какова их природа и какую роль они играют в общем процессе языковой эволюции и, в частности, в эволюции литературной нормы.

Размеры журнальной статьи позволяют нам коснуться далеко не всех процессов, происходящих в современном русском литературном языке. Но все же целесообразно остановиться на том, что наиболее характерно, что отличает нынешний этап развития нашего языка от предшествующих. Два явления представляются весьма определенными. Это (1) жаргонизация литературной речи и (2) усиление процесса заимствования иноязычных слов.

1. Жаргонизация литературной речи

Для русского языка середины и в особенности второй половины XX века характерен процесс размывания границ между подсистемами, в совокупности составляющими систему национального языка: в литературный язык вливаются элементы просторечия и местных говоров;

сами местные говоры испытывают сильнейшее влияние литературного языка (в первую очередь через средства массовой информации - радио, телевидение, прессу); социальные и профессиональные жаргоны утрачивают свою былую замкнутость и "поставляют" в общий речевой обиход слова и выражения типа доходяга, туфта, разборки, наехать, вешать лапшу на уши, крыша поехала и т.п. Причины этого коренятся в социальных и демографических процессах, происходящих в нашем обществе.

Так, по сравнению с концом XIX - началом XX в. значительно расширился состав носителей литературного языка за счет выходцев из рабочих и крестьян, то есть произошла (и продолжается) демократизация литературного языка: он стал обслуживать гораздо более широкий

стр. 29

круг людей, а не только интеллигенцию, как это было в прошлом. Это, конечно, сказывается на характере его нормы: она в определенной степени расшатывается, потому что приобщающиеся к литературному языку слои и группы несут с собой собственные речевые навыки - просторечные, диалектные, жаргонные, часто вступающие в конфликт с традиционными литературными способами языкового выражения. Процессы демократизации состава носителей литературного языка и расшатывания традиционной нормы достаточно хорошо и полно описаны в широко известной монографии "Русский язык и советское общество", вышедшей в 1968 году (к ней, особенно к 1-му тому из четырех, я и отсылаю читателя).

Для нашего же времени - конца XX века - характерна не столько собственно демократизация состава носителей литературного языка, сколько вхождение в публичную жизнь таких слоев и групп, представители которых в своих привычках и пристрастиях связаны с разного рода жаргонами и другими формами некодифицированной, нелитературной речи. Кроме того, отход в области социальной жизни от канонов и норм тоталитарного государства, провозглашение свободы как в общественно-политической и экономической сфере, так и в человеческих отношениях сказываются, в частности, на оценках некоторых языковых фактов и процессов: то, что раньше считалось принадлежностью социально непрестижной среды (преступной, мафиозной, просто малокультурной), начинает приобретать "права гражданства" наряду с традиционными средствами литературного языка. Это ощущают все, не только лингвисты: "Мы не замечаем, как криминал входит в быт, в лексикон, как языком зэков и урок заговорили телевидение и радио, как поменялись местами минусы и плюсы общественного поведения, как отмененными оказались вековые заповеди и табу, выработанные человечеством для самозащиты" (Известия. 1997. 11 нояб.).

В последние десятилетия уходящего века русский литературный язык испытывает сильнейшее влияние жаргонной и просторечной языковой среды, и не последнюю роль в этом влиянии играют миграционные процессы: перемешивание разных слоев населения, отток сельского населения в города, усложнение социального состава городских жителей, интенсификация общения между представителями разных (в том числе и но своим языковым навыкам) групп и т.п.

Коммуникативная роль жаргонов в прошлом недооценивалась. До сравнительно недавнего времени в отечественной русистике считалось, что жаргоны не имеют социальной базы для своего существования. У этой точки зрения были некоторые резоны. Так, достаточно хорошо развитое в дореволюционное время нищенское арго к середине XX века как будто полностью утратило свою социальную базу; арго беспризорников, впитавшее в себя многие элементы воровского жаргона и

стр. 30

бывшее довольно активным в 20-е годы, позднее угасает, не имея устойчивого контингента носителей. Однако в конце века оба арго возрождаются в новом социальном и языковом обличье, поскольку множатся ряды нищих и беспризорников, которые пользуются некоторыми специфическими формами языкового выражения, по большей части отличными от тех, что были в ходу у их предшественников. Это лишь часть многоцветной палитры современных социальных жаргонов и арго: они существуют наряду с такими языковыми образованиями, которыми пользуются уголовники, мафиози, проститутки, наркоманы, фальшивомонетчики, карточные "кидалы" и другие социальные группы, составляющие некоторую часть городского населения современной России.

Эти многочисленные жаргоны и арго по большей части несамостоятельны, "перетекают" друг в друга: например, в области лексики и фразеологии жаргоны наркоманов, проституток, нищих имеют много общего, у студенческого жаргона обнаруживается общность со сленгом хиппи, "челноки" активно используют в своей речевой деятельности торговое арго и т.д.

В основе этого многообразия лежит тюремно-лагерный жаргон. Он формировался в социально пестрой среде советских лагерей и тюрем на протяжении ряда десятилетий. Восприняв многое из лексико-фра- зеологического арсенала дореволюционного воровского арго, тюремно- лагерный жаргон значительно расширил не только набор выразительных средств, но и социальный состав тех, кто им пользовался: с ним были знакомы, его активно употребляли как "воры в законе", "домушники", "медвежатники", "скокари", "щипачи" и прочие представители уголовного мира, так и недавние инженеры, совпартслужащие, военные, студенты, рабочие, актеры, журналисты, поэты, крестьяне, врачи... - словом, все те, кто составлял многомиллионное население сталинских лагерей.

В современных условиях тюремно-лагерный жаргон находит себе новую "среду обитания" (им пользуются, например, бизнесмены, журналисты, политики) и модифицируется, пополняясь новообразованиями и изменяя значения традиционно используемых лексических единиц: например, напарить "обмануть", капуста "деньги" (первоначально только о долларах - из-за их зеленого цвета), поставить на счетчик "начать ежедневно увеличивать проценты от неуплаченного вовремя долга"и др.

Жаргонные слова и обороты далеко не редкость и в литературной речи.

Сначала жаргонизация проявлялась, главным образом, в устно- разговорной ее разновидности (это было отмечено исследователями русской разговорной речи), затем, ближе к нашим дням, - в языке средств массовой информации, в публицистике, в выступлениях политиков,

стр. 31

депутатов, журналистов и даже писателей. Хорошо это или плохо? Несомненно, плохо, если рассматривать процесс жаргонизации литературной речи исключительно с позиций традиционной нормы, не допуская мысли о неизбежном обновлении набора выразительных средств в ходе языковой эволюции. Как показывает изучение предшествующих этапов развития русского литературного языка, процесс обновления всегда происходил динамично, а порой и очень трудно, в борьбе "архаистов" и "новаторов". Но всегда для этого процесса был характерен тщательный отбор новшеств, "взвешивание" их свойств с точки зрения пригодности для коммуникативных нужд культурного общества. Элементы такого отбора можно наблюдать и сейчас: в потоке жаргонных слов и оборотов взгляд тех, кто наделен языковым чутьем и вкусом, различает некоторые, отдельные выражения, которые могут быть употреблены и в литературной речи (разумеется, с определенной стилистической окраской и главным образом в непринужденном общении): например, слова стукач, крутой, тусовка отмечены в речи образцовых носителей литературного языка.

Многие из жаргонных элементов утрачивают свою социальную при- крепленность, становятся хорошо известными в разных социальных группах носителей русского языка, а некоторые получают развитие в литературном языке: например, фразеологизм сесть на иглу, попадая из речи наркоманов на страницы газет, "обрастает" производными:

Область села на дотационную иглу; Нельзя все время сидеть на игле инвестиций и т.п.; глагол опустить, имеющий в тюремно-лагерном жаргоне значение "подвергнуть мужчину сексуальному насилию, тем самым унизив его", в литературной речи может применяться к другим ситуациям, приобретая переносный смысл: Думу не распустили, а опустили.

Столь значительное и разнообразное влияние социальных жаргонов на литературный язык дает основание ряду исследователей говорить о начале формирования так называемого общего жаргона - языкового образования, которое не просто занимает промежуточное положение между собственно жаргонами (скажем, тюремно-лагерным. воровским, нищенским), с одной стороны, и русским литературным языком, с другой, но и активно используется носителями литературного языка в неофициальной обстановке (см., например, недавно вышедший толковый словарь русского общего жаргона О.П. Ермаковой, Е.А. Земской и Р.И. Розиной: "Слова, с которыми мы все встречались". М., 1999). Заметим, что понятие общего жаргона (арго, сленга) давно используется лингвистами при изучении других современных языков:

французского, американского варианта английского языка. По- видимому., формирование подобных промежуточных коммуникативных средств в общей системе национального языка - тенденция, свойственная развитию многих современных обществ.

стр. 32

Влияние на литературную речь некодифицированных сфер языка - просторечия, социальных и профессиональных жаргонов - наблюдается не только в лексике и фразеологии, но и, например, в словоизменении, синтаксисе.

Так, в последнее время необычайно активизировалось употребление форм множественного числа с ударными окончаниями у существительных мужского рода: взводА, срокА, тортА, супА и даже обыскА, вызовА. Многие из этих форм проникают в литературную речь из профессиональной среды: взводА (а также и в косвенных падежах: взводОв. взводАм и т.д.) - из речи военных, срокА и обыскА из речи прокурорских и милицейских работников: "Незаконно увеличиваются срокА пребывания подследственных в СИЗО" (Из выступления по телевидению заместителя министра юстиции России. 1999. 11.06); "Прокуратура дала санкцию на проведение обыскОв в помещениях обеих фирм" (Из выступления по радио представителя московской милиции. 1999, май). Работники "скорой помощи" сетуют на то, что в иную ночь у них бывает по несколько вызовОв, строителям не дают покоя слабые такелажные тросА, старатели вслух выражают недовольство задержками зарплаты на приискАх и даже писатель Михаил .Жванецкий признался, что устал стоять под светом юпитерОв (ТВ. 1999. 24.07), а скульптор В. Малолетков считает Веру Мухину одним из великих скульпторов XX века (ТВ. 1999. 05.07).

Распространенность форм с ударными флексиями в профессиональной речи отмечалась лингвистами давно, но значительное увеличение частотности этих форм в публичной речи - по радио, телевидению - характерная черта последнего десятилетия. Это явление свидетельствует о влиянии на литературный язык не столько социальных, сколько профессиональных жаргонов, профессиональной манеры обращения с языковыми средствами. В связи с этим уместно указать на такой источник влияния на литературную речь, как чиновничий "язык". В свое время Корней Иванович Чуковский ввел в обиход термин "канцелярит", которым он обозначал неуместное употребление слов и оборотов официально-делового, "канцелярского" стиля в обыденной речи. Однако помимо собственно канцелярских выражений типа таковой, за неимением, по части и под., характерных для языка административных документов, официально-деловая сфера общения вырабатывает такие способы обозначения тех или иных объектов и отношений, которые употребляются, главным образом, в устном речевом обиходе чиновников и оттуда попадают в публичную речь, не ограниченную рамками какой-либо определенной профессиональной среды.

Так, чиновничий "язык" порождает такие непривычные для традиционного литературного словоупотребления образования, как проговорить и обговорить в значении "обсудить" {Необходимо проговорить этот вопрос на совещании; Обговорим это позднее), озадачить

стр. 33

в значении поставить (перед кем-нибудь) какую-либо задачу" {Главное - озадачить подчиненных, чтобы не болтались без дела), подвижка в значении "сдвиги, изменения" (Произошли подвижки по Югославии. -Из выступления B.C. Черномырдина), конкретика в значении "конкретное содержание чего-либо" (Документ важный, но надо наполнить его конкретикой, применить к реальным ситуациям в разных префектурах Москвы - ТВ. 1998, июнь; выступление сотрудника Московской мэрии), наработки (По этой проблеме у нас уже есть некоторые наработки) и некоторые другие.

Широкое распространение в современной речи получила конструкция с предлогом по: переговоры по Чечне, договоренность по Газпрому, голосование по Путину, письмо по генеральному прокурору и т.п., - также пришедшая из административно-чиновничьего жаргона. Она возникла в результате эллипсиса: вместо того, чтобы сказать переговоры, касающиеся обстановки в Чечне, или голосование, имеющее целью избрание Путина (на должность премьер-министра), - говорят более сжато и тем самым обозначают лишь тему разговора, но не его содержание.

В современной литературной речи можно обнаружить следы влияния и некоторых других профессиональных и социальных жаргонов. Например, из речи финансовых работников в литературный речевой обиход проникает глагол проплатить в значении "оплатить": Мы вовремя проплатили этот заказ, но завод до сих пор не поставил нам оборудование}, из "языка" медиков - сочЕтанные травмы, раздышать больного (раненого), проколоть больному пенициллин (то есть провести курс лечения пенициллином) и вообще пролечить его, тощакОвая моча (моча, взятая натощак), скоропомощнЫе мероприятия (действия) и др.

В современной языковой ситуации весьма заметна роль профессионального "компьютерного" жаргона. Он целиком основан на английской по происхождению терминологии. Однако носители этого жаргона не просто приспосабливают английские технические термины к русской языковой почве, а всячески обыгрывают эти термины, намеренно искажая их, сближая с русскими словами, наполняя двойным смыслом и т.п. Это получается достаточно легко и непринужденно, тем более, что "творцы" компьютерного жаргона - люди, в массе своей молодые, недалеко ушедшие от студенческого времени с его столь же шутливым, ерническим молодежным жаргоном, свободно искажающим и обыгрывающим английские слова (герла, пренты, шузы, трузера, байтовый и т.п.).

Помимо вполне "серьезной" специальной терминологии, которая в последнее время становится популярной не только среди специалистов, но и на страницах печати, в передачах по радио и телевидению, в устном общении представителей интеллигенции (типа дисплей, файл,

стр. 34

интерфейс, драйвер, сайт и т.п.), в сфере компьютерной обработки информации обращается масса шутливых, но понятных только профессионалу словечек и оборотов, которые и придают компьютерному "языку" свойства профессионального жаргона: пижамкер (из англ. page maker), чекист (из названия текстовой программы Check It), mpynonскаль (язык Turbo Pascal), момед (искажение термина модем), стеклить пень (ставить программу Windows в компьютер Pentium', обыгрываются английское window "окно" и название марки компьютера), геймить "играть в компьютерную игру" (от англ. game "игра"), клава "клавиатура"и др.

Многие общеупотребительные слова получают в "компьютерной" среде своеобразное употребление, либо изменяя свое значение, либо вставляясь в непривычный (для литературного языка) контекст: компьютер зависает, отказывает, в него загружают информацию, которую можно скачать на дискету, распечатать на принтере, а в случае ее ненужности - отправить в корзину. Начинающего пользователя называют чайником (есть даже специальные пособия по работе с компьютером, адресуемые чайникам), в отличие от истинного пользователя, к которому применяют англицизм юзер (англ. user - от to use "пользоваться"), и от того, кто только мнит себя знатоком компьютеров, но в действительности таковым не является, за что получает прозвище ламер (от англ. lame "хромой, слабый").

Ввиду все возрастающей роли компьютеров и процесса компьютеризации разных сторон человеческой деятельности компьютерный жаргон становится социально активным, как бы попадает в фокус социального внимания. Разумеется, свои профессиональные "языки" имеют и многие другие отрасли науки и техники, и в свое время некоторые из них также были популярны. Например, в 50-60-е годы такую роль играл профессиональный "язык" физиков-ядерщиков, немного позднее - жаргон, обслуживающий сферу космических исследований и разработок, в 70-е - начале 80-х гг. модными становятся некоторые слова и обороты, используемые разного рода экстрасенсами, телепатами, йогами (и до сих пор слова аура, энергетика, биополе, транс и под. в ходу не только у парапсихологов). В 90-х годах из всех других профессиональных жаргонов как по собственной коммуникативной роли, так и по степени возможного влияния на литературную речь явно выделяется компьютерный жаргон - и как средство внутригруппового общения, и как своеобразный символ времени.

2. Усиление процесса заимствования иноязычных слов

Для исторической эволюции почти каждого естественного языка характерен процесс заимствования единиц из других языков, контактирующих с данным. Механизмы процесса заимствования многократно

стр. 35

описаны в лингвистических исследованиях; изучаются причины заимствования и условия, при которых этот процесс то интенсифицируется, то затухает, сферы человеческой деятельности, в наибольшей степени нуждающиеся в иноязычной лексике и терминологии, типы заимствуемых языковых единиц: главным образом, это слова, но язык может испытывать иноязычное влияние и в построении каких-либо синтаксических конструкций, в образовании слов - так рождаются словообразовательные кальки (небоскреб - "слепок" английского skyscraper, насекомое - поморфемный перевод латинского insectum и т.п.) - или в появлении у слова значения, не мотивированного другими значениями этого слова, - так появляются семантические кальки (газетная утка, гвоздь сезона, горячая линия и т.п.).

Заимствование - явление, к которому носители языка часто относятся с изрядной долей подозрительности: зачем что-то брать у других - разве нельзя обойтись средствами родного языка? Зачем нам имидж, если есть образ, к чему саммит, если можно сказать встреча в верхах^ Чем модный нынче в кинематографии ремейк лучше обычной переделки] И разве консенсус прочнее согласия]

Нередко иноязычное слово ассоциируется с чем-то идеологически или духовно чуждым, даже враждебным, как это было, например, в конце 40- х годов во время борьбы с "низкопоклонством перед Западом". Но бывают в истории общества и другие времена, когда преобладает более терпимое отношение к внешним влияниям и, в частности, к заимствованию новых иноязычных слов. Таким временем можно считать 80-90-е годы нынешнего столетия, когда возникли такие политические, экономические и культурные условия, которые определили предрасположенность российского общества к принятию новой и широкому употреблению ранее существовавшей, но специальной иноязычной лексики.

Вот некоторые из этих условий: осознание разными слоями населения России своей страны как части цивилизованного мира; преобладание в идеологии и официальной пропаганде интерактивных, объединительных тенденций над тенденциями, отражавшими противопоставление советского общества и советского образа жизни западным, буржуазным образцам; переоценка социальных и нравственных ценностей и смещение акцентов с классовых и партийных приоритетов на общечеловеческие; наконец, открытая ориентация на Запад в области экономики, политической структуры государства, в сферах культуры, спорта, торговли, моды, музыки и др. Все эти процессы и тенденции, характерные для русского общества второй половины 80-х - начала 90-х годов, несомненно, послужили важным стимулом, облегчившим активизацию иноязычной лексики.

Это легко проиллюстрировать сменой названий в структурах власти. Верховный совет стал устойчиво (а не только в качестве

стр. 36

журналистcкой перифразы) именоваться парламентом, совет министров - кабинетом министров, его председатель-премьер-министром (или просто премьером), а его заместители - вице-премьерами. В городах появились мэры. вице-мэры, префекты, супрефекты, советы уступили место администрациям, главы администраций обзавелись своими пресс- секретарями и пресс-атташе, которые регулярно выступают на пресс- конференциях, рассылают пресс-релизы, организуют брифинги и эсклюзивные интервью своих шефов...

Распад Советского Союза означал, в частности, и разрушение большей части преград, стоявших на пути к общению с западным миром. Активизировались деловые, научные, торговые, культурные связи, расцвел зарубежный туризм; обычным делом стала длительная работа наших специалистов в учреждениях других стран, функционирование на территории России совместных - русско-иностранных - предприятий. Очевидным образом это означало интенсификацию общения носителей русского языка с носителями иных языков, что является важным условием не только для непосредственного заимствования лексики из этих языков, но и для приобщения носителей русского языка к интернациональным (а чаще - созданным на базе английского языка) терминологическим системам - например, в таких областях, как вычислительная техника, экономика, финансы, спорт, мода, журналистика и др.

Так в русской речи - сначала в профессиональной среде, а затем и за ее пределами - появились термины, относящиеся к компьютерной технике (о чем сказано выше), названия видов спорта (новых или по-новому именуемых): виндсерфинг, скейтборд, армрестлинг, кикбоксинг, фристайл и др. Англицизмы пробивают бреши и в старых системах наименований: так, добавочное время при игре в футбол или в хоккей все чаще именуется овертайм, повторная игра после ничьей - плей-офф и даже традиционное боец в кикбоксинге заменяется англицизмом файтер. У всех на слуху многочисленные экономические и финансовые термины типа бартер, брокер, ваучер, дилер, дистрибьютор, инвестиция, маркетинг, монетаризм, фьючерсные кредиты и т.п. Многие из них были заимствованы давно, но обращались преимущественно среди специалистов. Однако по мере того, как явления, обозначаемые этими терминами, становились остро актуальными для всего общества, узкоспециальная терминология выходила за пределы профессиональной среды и начинала употребляться в прессе, в радио- и телепередачах, в устной речи обычных носителей языка.

Активное заимствование новой и расширение сферы употребления ранее заимствованной иноязычной лексики происходит и в менее специализированных областях человеческой деятельности - достаточно напомнить такие широко используемые сейчас слова, как имидж, презентация, номинация, спонсор, видео, шоу (и их производные:

стр. 37

видеоклип, видеотехника, видеокассета, видеосалон; шоу-бизнес, ток- шоу. шоумен), триллер, хит, дискотека, диск-жокей и множество других.

Столь массовому и относительно легкому проникновению иноязычных неологизмов в литературный язык способствуют и социально- психологические факторы. Многие носители языка считают иностранное слово более престижным по сравнению с соответствующим словом родного языка: презентация выглядит более респектабельно, чем привычное русское представление, эксклюзивный изысканнее исключительного, топ-модели - шикарнее, нежели лучшие модели, хотя, надо сказать, здесь намечается некоторое семантическое размежевание "своего" и "чужого" слов: презентация - это торжественное представление фильма, книги и т.п.; эксклюзивным чаще всего бывает интервью, а сказать о ком-нибудь эксклюзивный тупица или воскликнуть: Какой эксклюзивный сыр\ - едва ли можно.

Ощущаемый многими больший социальный престиж иноязычного слова, по сравнению с исконным, иногда вызывает явление, которое может быть названо повышение в ранге: слово, которое в языке-источнике именует обычный, "рядовой" объект, в заимствующем языке прилагается к объекту, в том или ином смысле более значительному, более престижному. Так, французское слово boutique значит "лавочка, небольшой магазин", а будучи заимствовано нашими модельерами и коммерсантами, оно приобретает значение "магазин модной одежды":

Одежда от Юдашкина продается в бутиках Москвы и Петербурга. Примерно то же происходит с английским словом shop: в русском языке шоп приложимо не ко всякому магазину, а лишь к такому, который торгует престижными товарами, преимущественно западного производства (обычный продмаг никто шопом не назовет). Английское hospice "приют, богадельня" превращается в хоспис - дорогостоящую больницу для безнадежных больных с максимумом комфорта, облегчающего процесс умирания. И даже итальянское puttana, оказавшись в русском языке, обозначает не всякую проститутку (как в итальянском), а главным образом валютную.

Как оценивать происходящую сейчас интенсификацию процесса заимствования? Как относиться к тому, что иноязычные слова нередко вытесняют из употребления слова русские, исконные? Может быть, необходимы какие-то запретительные меры, не позволяющие, скажем, журналисту или диктору телевидения употреблять иноязычное слово, если есть равнозначное русское?

Прежде чем ответить на эти вопросы, посмотрим, какие сферы общения в наибольшей степени подвержены иноязычному влиянию.

Чаще всего новые иноязычные слова можно встретить в прессе и в других средствах массовой информации - например, на телевидении, в передачах, посвященных экономической или политической жизни, моде, музыке, кино, спорту. В устной публичной речи - например, в

стр. 38

радио- и телеинтервью на бытовые темы, в выступлениях на заседаниях парламента - употребление иноязычных слов-неологизмов часто сопровождается оговорками типа: так называемый монетаризм, как теперь принято выражаться, электорат и т.п., поскольку, ориентируясь на массового слушателя, говорящий ощущает связь с ним более непосредственно и остро, нежели автор газетной или журнальной статьи. Некоторые из заимствований употребляются не только в прямых своих значениях, но и переносно, метафорически: телевизионный марафон, реанимация российской экономики, ангажированная пресса, политический бомонд, рейтинг вранья и т.п., и это явление так же характерно, в основном, для языка средств массовой информации.

Обиходная речь не испытывает сколько-нибудь заметного наплыва иноязычных слов, и это понятно: будучи по большей части словами книжными или специальными, заимствования и употребляются главным образом в жанрах книжной речи, в текстах научного и технического характера. В бытовом общении, однако, иноязычные слова могут играть роль своеобразных цитат: коммуникативно актуальный термин, принадлежащий какой-либо специальной сфере, может цитироваться, сознательно обыгрываться, искажаться, быть поводом для каламбуров и т.п. (достаточно вспомнить то, что происходило в совсем недавнем прошлом со словами демократ и приватизация: они дали повод к образованию таких "производных", как дерьмократы, домокрады, при- хватизация и под.).

Заслуживают внимания и изучения также социальные различия в отношении к иноязычным словам, особенно новым. Здесь имеют значение такие характеристики носителей языка, как возраст, уровень образования, род занятий: люди старшего поколения в среднем менее терпимы к "чужой" лексике, чем молодежь; с повышением уровня образования освоение заимствований происходит легче; представители технических профессий меньше останавливают свое внимание на том, какое слово они видят в тексте или слышат, - русское или иноязычное, чем представители профессий "гуманитарных". Подчеркиваю: это в среднем, в целом, но возможно и более сложное отношение к иноязычным словам. Например, специалист может не замечать иноязычности терминов, которые употребляются в его собственной профессиональной сфере, и негативно реагировать на иноязычную терминологию в других областях деятельности и общения.

Теперь попытаемся ответить на поставленные вопросы.

По поводу интенсификации процесса заимствования: не надо паниковать. Нередко говорят и пишут об "иноязычном потопе", заливающем русский язык, о засилье иностранщины, под гнетом которой он гибнет, и такие высказывания рождают чувство безысходности. Но не нужно забывать, что язык представляет собой саморазвивающийся механизм, действие которого регулируется определенными -

стр. 39

закономерностями. В частности, язык - и литературная его форма в особенности -умеет самоочищаться, избавляться от функционально излишнего, ненужного.

Это происходит и с иноязычными словами. Во всяком случае, история русского языка свидетельствует именно о таком его свойстве. Кто сейчас знает слова проприетер (собственник), индижестия (несварение желудка), инфлюэнца (грипп), аманта (возлюбленная), супирант. (воздыхатель, поклонник), репантир (женская прическа с локонами, свисающими по обеим сторонам лица), суспиция (подозрение) и многие другие, которые употреблялись в русском языке XIX века (а некоторые еще и в начале века нынешнего)? Вряд ли издавались указы, предписывавшие эти слова изгнать из русской речи, - они устарели, вытеснились сами собой как нечто ненужное. А с другой стороны, многого ли добились пуристы прошлого, призывая запретить употребление таких слов, как эгоизм (вместо этого предлагалось ячество), цитата (предлагались в качестве синонимических замен ссылка, выдержка), поза (взамен изобреталось телоположение), компрометировать (вместо этого рекомендовали говорить: выставлять в неблагоприятном виде), игнорировать (В.И. Даль считал, что это "слово непозволительное") и др.?

Разумеется, неумеренное и неуместное употребление иноязычных слов недопустимо, но неумеренность и неуместность вредны и при использовании любого слова. Разумеется, ни лингвистическая наука, ни общественность не должны сидеть сложа руки, бесстрастно наблюдая, как засоряется иноязычием родная речь. Но запретами здесь ничего сделать нельзя. Нужна планомерная и кропотливая научно- просветительная работа, конечная цель которой - воспитание хорошего языкового вкуса. А хороший вкус - главное условие правильного и уместного использования языковых средств, как "чужих", заимствованных, так и "своих", исконных.

...И все же: как ответить на вопрос Л. Чуковской, которым заканчивается ее статья? Жив ли нынче русский язык? Жив, это несомненно, и он по- прежнему, как выражался Гоголь, "живой как жизнь", только формы этой "живости" и жизненности меняются. И это вполне закономерно и естественно: время изменяет все, даже такую консервативную систему, как литературный, нормированный язык.


© library.ee

Permanent link to this publication:

https://library.ee/m/articles/view/РУССКИЙ-ЛИТЕРАТУРНЫЙ-ЯЗЫК-НА-РУБЕЖЕ-ВЕКОВ

Similar publications: LEstonia LWorld Y G


Publisher:

Jakob TerasContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.ee/Teras

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

Л.П. КРЫСИH, РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ // Tallinn: Library of Estonia (LIBRARY.EE). Updated: 27.07.2024. URL: https://library.ee/m/articles/view/РУССКИЙ-ЛИТЕРАТУРНЫЙ-ЯЗЫК-НА-РУБЕЖЕ-ВЕКОВ (date of access: 10.12.2024).

Found source (search robot):


Publication author(s) - Л.П. КРЫСИH:

Л.П. КРЫСИH → other publications, search: Libmonster EstoniaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Rating
0 votes
Related Articles
Диалог науки и религии: взгляд с позиций современных теорий демократии
5 hours ago · From Jakob Teras
ДИНАМИКА СРЕДНЕВЕКОВОГО НАСЕЛЕНИЯ НОВГОРОДСКОЙ ЗЕМЛИ ПО ДАННЫМ АНТРОПОЛОГИИ
8 hours ago · From Jakob Teras
ДЕНДРОХРОНОЛОГИЯ СРЕДНЕВЕКОВОГО НОВГОРОДА (по материалам археологических исследований 1991-2006 гг.)
10 hours ago · From Jakob Teras
НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ ДЕНДРОХРОНОЛОГИЧЕСКОГО ИЗУЧЕНИЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКОЙ ДРЕВЕСИНЫ ИЗ РАСКОПОК ПСКОВА
22 hours ago · From Jakob Teras
Rimestad, Sebastian. (2012) The Challenges of Modernity to the Orthodox Church in Estonia and Latvia (1917-1940)
Yesterday · From Jakob Teras
Шевченко Т. И. Валаамский монастырь и становление Финляндской православной церкви (1917-1957)
Yesterday · From Jakob Teras
Католическая церковь и формирование национального самосознания в Эстонии в межвоенный период (по документам архивов Ватикана)
Yesterday · From Jakob Teras
Православный приход на иноконфессиональных окраинах Российской империи: случай Финляндии
Yesterday · From Jakob Teras
Разные люди - разные права? О понятии "достоинства человека" с точки зрения Запада и восточных христианских церквей
Yesterday · From Jakob Teras
Православное богословие и искушение властью
Yesterday · From Jakob Teras

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.EE - Digital Library of Estonia

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: EE LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Digital Library of Estonia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.EE is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Estonia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android