Libmonster ID: EE-475

Эсты и русские - издавна ближайшие соседи. Однако до сих пор в работах по истории народов и Прибалтики и Советского Союза русско-эстонские отношения освещались крайне недостаточно1 . С точки зрения буржуазной науки история Прибалтики, как и всякой другой колониальной страны, начинается со времени ее покорения метрополией. Поэтому внимание буржуазных историков больше всего привлекал вопрос о том, следует ли считать первыми завоевателями Эстонии русских князей или немецких крестоносцев. Решение вопроса о "ливонской дани", начиная со времен Ливонской войны в XVI в., определялось сугубо практическими соображениями, ибо служило теоретическим обоснованием для притязаний на политическое господство в Прибалтике. Спор о первых завоевателях Прибалтики продолжается вплоть до наших дней и, повидимому, не прекратится до тех пор, пока вопрос о Балтике будет оставаться одним из пунктов разнообразных программ империалистического передела мира.

I. Международное положение Эстонии в IX-XII веках

Русско-эстонские отношения в средние века поражают беспристрастного исследователя своим многообразием и разносторонностью экономического, культурного, политического и военного сотрудничества. В рассказе летописца о начале Русской земли повествуется об общей политической участи, постигшей эстонские племена и ильменских славян. В IX в. все они в одинаковой степени оказались данниками варягов. "Имаху дань Варязи из заморья на Чуди и на Словесах, на Мери и на всех Кривичах"2 , или в переводе С. М. Соловьева3 : "Брали дань варяги из-за моря на чуди, славянах новгородских, мери, веси, на кривичах". Правда, С. М. Соловьев как будто склонен понимать под чудью не эстонские племена, а родственные им племена воти, или води, - "жителей древней Вожской пятины в Новгородской области"4 , но в дальнейшем изложении он опровергает это свое первоначальное утверждение и в полном соответствии с терминологией новгородских летописей именно


1 Наиболее полный обзор русско-эстонских отношений дан в следующих работах: Кейслер Ф. "Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае в XIII ст.". СПБ. 1900; Сапунов А. "Разбор исследования Кейслера" в "Отчете о 38-м присуждении наград графа Уварова", стр. 79 - 132. СПБ. 1898; Taube M. "Russische und litauische Fursten an der Duna zur Zeit der deutschen Eroberung Livlands" в журнале "Jahibuch fur Kultur und Geschichte der Slaven", N. F. Bd. XI, H. 3 - 4, S. 373 - 502. 1935. Сжатый перечень событий с указанием литературы и источников дан С. Аннинским в его комментариях к русскому изданию 1938 г. "Хроники Ливонии" Генриха Латвийского (стр. 514 - 517).

2 Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. I, стр. 8.

3 Соловьев С. "История России с древнейших времен". Кн. 1-я, столбец 98. СПБ. 3-е изд.

4 Там же, примечание 3.

стр. 39

эстов называет чудью1 . В позднейшей литературе уже никто не высказывает сомнений относительно тождества чуди и эстов2 , и можно считать доказанным, что рассказ русских летописей о платеже дани варягам относится также и к эстонским племенам. Данные русских летописей дополняются преданиями скандинавских саг о военных походах варягов в Эстонию и в соседние русские земли в период с VII по X век3 . С. М. Соловьев предполагает, что господство иноземных завоевателей способствовало установлению тесной связи между чудью, весью, славянами ильменскими и кривичами, которые сначала объединились для изгнания варягов, а потом совместно призвали князей4 . Также и, по мнению Таубе, эстонские племена активно участвовали в призвании Рюрика и его братьев в 862 году5 . Вполне возможно, что в данном случае под эстами, или чудью, следует понимать лишь некоторые эстонские племена, жившие в районе Изборска или р. Наровы и Пейпуса.

В распоряжении исследователя имеются лишь отдельные отрывочные данные о положении эстонских племен в IX-X вв. и об их отношениях к "империи Рюриковичей". С одной стороны, есть указания, что русско-варяжские князья и дружинники иногда самостоятельно, а порой, возможно, в союзе со скандинавскими викингами пытались завладеть опорными пунктами в Прибалтике6 , чтобы обеспечить за собой господство над торговыми путями и право сбора дани с местных племен. По данным летописи [6390 (862)]7 , Олег заставил новогородцев снова платить дань варягам, что продолжалось до смерти Ярослава (1054 г.). Тогда же (например в 70-х гг. X в.) варяги и русские из Новгорода и Изборска собирали дань среди эстонских племен, которые временами вынуждены были платить дань также датчанам8 . С другой стороны, следует отметить военное сотрудничество между варягами и эстами, например участие эстов в походе Олега на Киев (882). В договоре Олега с греками 907 года упоминаются дружинники, имена которых звучат совершенно по-эстонски9 . В 950 г. эсты участвовали в военном походе Владимира против Полоцка10 . Но имеются также указания на вооруженные столкновения между русскими и эстами в X-XI веках. Так например в 997 г. киевский князь вынужден был организовать военный поход против эстов, которых он заставил снова платить дань. В продолжение XI-XII вв. русские князья неоднократно пытались покорить эстонские племена, которые в начале XI в., возможно, после смерти Владимира (1015) восстановили свою независимость. К этому же времени - вероятно, даже к концу X в. - прекратилась их зависимость от датчан и шведов11 .

В XI и XII вв. эстонские племена постоянно посещали с торговыми целями остров Готланд и приобрели всеобщую известность как опас-


1 Соловьев С. "История России с древнейших времен". Кн. 1-я, стб. 346, 357, 378, 571, 572, 616, 619, 835, 836 и 850.

2 Taube M. Op. cit., p. 373. В литературе по данному вопросу исключением является гипотеза Н. И. Костомарова (см. его "Севернорусские народноправства". Соч. кн. 3-я, стр. 23. СПБ. 1904 (о тождестве чуди из летописи Нестора с русскими).

3 Hermann B. "Die Verbindungen zwischen Skandinavien und den Ostbaltikum in der jungeren Eisenzeit". Bd. II, S. 46, 52. Stockholm. 1938; Arne T. "Schweden in Russland in der Wikingerzeit" в сборнике "Congressus secundus archaeologorum Balticorum. Riga, 1930". Riga. 1931; Arne T. "La Suede et l'Orient". Upsala. 1914; Arne T. "Der Stora Svitjod". Stockholm. 1917.

4 Соловьев С. "История". Т. I, стб. 101 - 103.

5 Taube M. Op. cit., p. 373.

6 Ibidem, S. 374.

7 ПСРЛ. Т. I. стр. 10: "Се же Олег... устави Варягом дань даяти от Новагорода гривен 300 на лето... еже до смерти Ярославле даят Варягам". По мнению Taube (Op. cit., S. 375), новгородцы платили дань заморским варягам.

8 Taube M. Op. cit., S 373: "Chronicon Lyvoniae", hrsg. von Hansen, S. 215.

9 Kanizar, Iskusewi, Pubjinksar; Taube M. Op. cit., S. 377.

10 ПСРЛ. Т. I, стр. 10, 12.

11 Предположение, защищаемое Л. Арбузовым в его работе "Fruhgeschichte Lettlands", S. 39. Riga. 1933.

стр. 40

ные морские разбойники, часто грабившие побережья Скандинавии и Дании. Эсты участвовали также в военных предприятиях варягов. Во всяком случае, Саксон Грамматик, известный датский хронист XII в., считает вполне возможным, что легендарный предводитель викингов Старкадер был эстом и уроженцем острова Руно (Truno). Около середины XII в. эсты совместно с курами завладели островом Эланд и сделали его своей опорной базой у южных берегов Скандинавии, затруднив этим торговлю датчан с островом Готланд. Вальдемар I с большими трудностями очистил в 1171 г. остров от опасных пиратов.

Скандинавия и Дания в XI и XII вв. неоднократно делали попытки возобновить утерянное господство над Эстонией1 . Около 1100 г. датский король Эрик Эйегод принял титул герцога Эстонии. Лундские архиепископы во второй половине XII в. направляли своих миссионеров к финским и эстонским племенам. Французский монах Фулько из монастыря. Мутье был посвящен папой в качестве особого епископа эстов и с 1171 по 1178 г. предпринял три поездки к язычникам2 . Миссионерская деятельность и на этот раз оказалась лишь глубинной разведкой, за которой последовал крестовый поход, предпринятый в 1185 г. из Швеции. Инициатором крестового похода против финнов, эстов и карел был папа Александр III. Но укрепление господства крестоносцев на Финском заливе угрожало также торговые интересам Новгорода, который внимательно следил за военными действиями шведов в Финляндии и начиная со времени военного похода Эрика IX (в 1156 или 1157 г.), в союзе с местными племенами, пытался организовать вооруженное сопротивление завоевателям. Как известно, в ответ на крестовый поход 1185 г. эсты, карелы, куры и другие восточные племена и народности в 1187 г. предприняли военный поход в Швецию, разграбили и разрушили до основания богатый торговый город Сигтун3 .

Оставался ли Новгород пассивным зрителем происходившей в 80-х гг. XII в. борьбы на Балтийском море? Во внутренней истории Новгорода 80-е годы XII в. отмечены голодом и продолжительной смутой, последняя была связана с переменен князей и продолжалась вплоть до 1187 г., когда окончательно победил Ярослав Владимирович4 . Естественно, что эти обстоятельства мало благоприятствовали активности внешней политики Новгорода, и нет никаких данных, позволяющих предполагать, что официальные военные силы Новгорода участвовали в походе 1187 г. против шведов. Но не исключена возможность, что новгородские повольники действовали на свой риск, участвуя в разорении Сигтуна5 , хотя предание о вывезенных оттуда в Новгород церковных вратах оказалось вымыслом. Отношения между Новгородом и шведами в 1187 и 1188 гг. были враждебными. По рассказу летописи, варяги убили новгородцев на Готланде, и поэтому весною следующего года новгородские купцы воздерживались от торговых путешествий по Балтийскому морю: "а на весну не пустиша из Новагорода своих ни одного муж за море"6 . Та-


1 Taube M. Op. cit, p. 379. Oldekop H. "Die Anfange der katholischen Kirche bei den Ostfinnen". S. 34 ff. Reval. 1912.

2 Арбузов Л. в цитированном сочинении (стр. 7) считает более вероятным, что в данном, случае миссионерская деятельность ограничивалась финскими племенами.

3 Беляев И. "История Новгорода Великого", стр. 241, 250. М. 1866.

4 Беляев И. "История Новгорода Великого", стр. 258; Соловьев С. "История". Т. I, стб. 573 - 574. По мнению В. Ключевского ("Курс русской истории". Т. II, стр. 109. 1916), "борьба княжеских партий, наполнявшая смутами историю Новгорода до XIV века, была собственно борьбой новгородских торговых домов, соперничавших друг с другом".

5 Прежние шведские историки, например Далин О. "История шведского государства". Ч. 2-я. Кн. I, стр. 185, говорят об участии русских. Далин ссылается на Wallin G. "Sigtuna Stans et Cadens aetate". Новгородская летопись под 1186 г. упоминает поход повольников под руководством Вышатры Васильевича в южную Финляндию (ПСРЛ. Т. III, стр. 19; Т. IV, стр. 17)

6 ПСРЛ. Т. III, стр. 20.

стр. 41

ким образом, есть основание предположить, что в 1187 - 1188 гг. эсты, карелы и другие племена действовали в контакте с Новгородом.

II. Русско-эстонские войны XI-XII веков

Более подробные сведения имеются в летописях о военных действиях, происходивших в XI-XII вв. между эстами с одной стороны Новгородом и Псковом - с другой. Главным объектом вооруженной борьбы был г. Юрьев, основанный или вновь укрепленный в 1030 г. русским князем Ярославом1 на месте раньше существовавшего эстонского укрепления - города бога Тара2 . В 1054 (1057?) - 1061 гг. новгородский князь Изяслав Ярославич пытался распространить власть Новгорода на другие эстонские племена и взял замок Кеденпэ (Кедипив). Племя "сосол" (сакала?) обещало платить ему дань по 2 тыс. гривен ежегодно. Но дальнейшие военные действия оказались неблагоприятными для Новгорода. В 1060 - 1061 гг. эсты взяли Юрьев и опустошили окрестности Пскова. Хотя эстов было убито бесчисленное множество, но и потери новгородцев и псковичей оказались очень тяжелыми3 . Военные походы Новгорода и Пскова против эстов возобновились лишь 50 лет спустя. Князь Мстислав Владимирович, выполняя постановление Новгородского веча, в 1111, 1113 и 1116 гг. ходил воевать в Эстонию4 . Во время последнего похода он завладел эстонской крепостью Оденпе (Медвежья голова), но Юрьев оставался в руках эстов до 1134 года. Новый князь, Всеволод Мстиславич, в 1130 и 1131 гг. воевал в Эстонии, но во время последнего похода чудь устроила ему "пакость великую", т. е. "много добрых мужей избиша новгородцев"5 . Зато в 1134 г. (1133?) Всеволод Мстиславич вернул город Юрьев, потерянный русскими за 73 года до этого6 . Однако новгородцы не надолго удержали Юрьев. Продолжительный период ожесточенной борьбы княжеских партий в Новгороде дал возможность эстонским племенам восстановить свою политическую независимость.

В 60 и 70-х гг. XII в. Новгород и Псков были вынуждены придерживаться оборонительной политики по отношению к эстам. Эстонские племена несколько раз (например в 1177 г.) опустошали окрестности Пскова и другие новгородские владения7 . В 1179 г. князь Мстислав Ростиславич, собрав 20-тысячное войско, завоевал Эстонию вплоть до моря, но его целью было лишь отомстить эстам за обиды, нанесенные Новгороду и Пскову. Повидимому, подобный же характер имели военные походы князя Ярослава Владимировича в 1190 - 1192 годах8 . Он ограничился опустошением юговосточной Эстонии и сжег Юрьев и Оденпе. По словам И. Беляева, "об удержании же взятых городов за собою ни новгородцы, ни псковичи не думали, им в то время было вовсе не до завоеваний в этой стороне, они могли только отбиваться и наказывать нападающих, и притом наказание большей частью было позднее и более или менее случайное, когда выйдет удобное время"9 .


1 См. Лаврентьевскую и Псковскую летописи под 6538 годом.

2 Кейслер Ф. "Окончание первоначального русского владычества в Прибалтийском крае в XIII ст.", стр. 56. Примечание 122.

3 Соловьев С. "История". Т. I, стб. 312; Псковская летопись под 6568 годом.

4 Новгородская I и Псковская I и II летописи под 6621 и 6624 годами. Соловьев С. "История". Т. I, стб. 357; Беляев И. "История Новгорода", стр. 219.

5 Соловьев С. "История". Т. I, стб. 365; Новгородская I, II, IV и Лаврентьевская летописи под 6638 и 6639 годами.

6 Кейслер Ф. (цит. соч., стр. 56) считает, что Юрьев был взят 9 февраля 1134 г.; см. также Новгородскую I и IV летописи под 6641 г.; Соловьев С. "История". Т. I, стб. 378.

7 Беляев И. "История Новгорода", стр. 70; его же "История города Пскова", стр. 193; см. Новгородскую I летопись под 6684 г.; соответственно этому Соловьев С. ("История". Т. I, стб. 571 - 572) датирует события 1176 годом.

8 Новгородская I и IV летописи под 6698 и 6699 годами.

9 Беляев И. "История Новгорода", стр. 271.

стр. 42

М. Таубе, работа которого уже многократно упоминалась, изучая международные отношения в Прибалтике, выступил с оригинальной концепцией: занимаясь главным образом генеалогическими исследованиями, он устанавливает родство русских князей со скандинавскими и датскими феодалами, а также пытается установить генеалогическую связь некоторых прибалтийских дворянских фамилий с Рюриковичами. Мстислав Владимирович, руководитель военных походов новгородцев против эстов в 1111 - 1113 гг., в первом браке был женат на Христине Шведской. Поэтому князья Всеволод Мстиславич (походы против эстов в 1130 - 1133 гг.) и Ярослав Владимирович (экспедиции против эстов в 1191 - 1192 гг.) как потомки Мстислава Владимировича находились в той или иной степени родства с датскими королями. Из них Вальдемар I (1131 - 1182), женатый на русской княгине Софии, в 70-х гг. XII в. посылал в Эстонию миссионеров и военные экспедиции; Кнут VI (1163 - 1202) известен своими военными походами против эстов в 1194 - 1197 гг., а его брат Вальдемар II (1170 - 1241) воевал с эстами в 1194, 1206, 1219 годах1 . На основании перечисленных фактов Таубе пытается доказать, что начиная с образования "империи Рюриковичей" в IX в. и особенно с конца X в. и до начала XIII в. существовала тесная связь и согласованность между военно-политическими мероприятиями русских князей, датских королей и скандинавских варягов, которые совместно стремились к завоеванию Прибалтики2 . Поэтому эсты в продолжение XI-XII вв. как бы находились под двойным ударом - с запада и востока. Династические связи подкреплялись политическими и экономическими мотивами - необходимостью ликвидировать опасных эстонских пиратов на Балтийском море и обеспечить безопасность торговых путей, проходивших через территорию Латвии и Эстонии.

Концепция немецко-русского барона М. Таубе объясняется, несомненно, его политическими симпатиями, которые нас в данном случае не интересуют. Но приводимые им факты красноречиво говорят о политических связях русских князей со Скандинавией и Северовосточной Германией в XI-XII вв. и в этом смысле заслуживают внимания. В средине века политические соглашения обычно скреплялись брачными союзами между феодалами или представителями царствующих династий. Родственные связи русских князей с династией датских королей в XI-XII вв., несомненно, могли иметь некоторое влияние на политические отношения в Прибалтике. Но Таубе преувеличивает значение родственных связей, выдвигая их на первый план при объяснении причин я характера военных походов Новгорода и Пскова против эстов. В аристократических торговых республиках, какими были Псков и Новгород, власть князя была незначительной и оказывала лишь слабое влияние на внешнюю политику. В этом нетрудно убедиться, если принять во внимание всем известные события как в истории Новгорода, так и Пскова.

Военные походы Мстислава Владимировича в 1111 - 1116 гг. являются наиболее 'выдающимися событиями в истории борьбы за Эстонию в XII веке. Между тем они были предприняты по постановлению Новгородского веча, а Мстислав Владимирович согласился руководить военным походом новгородцев ввиде особой благодарности за услуги, оказанные ему горожанами в борьбе за Суздальскую землю. Учитывая подобные факты, следует сделать вывод, что торговые интересы новгородских бояр и купцов были главной причиной военных походов против Эстов. Повидимому, военные походы в 1130 - 1134 гг. были предприняты также по постановлению веча, так как начиная с 1132 г. новгородский князь Всеволод Мстиславич все свое личное влияние использовал на то, чтобы склонить Новгород к войне против суздальского князя Юрия Дол-


1 Taube M. Op. cit, p. 381, табл. I.

2 Ibidem, p. 375 и 379.

стр. 43

горукого. Следовательно, война Новгорода с эстами являлась помехой к осуществлению личных планов князя Всеволода. Из-за суздальских дел он окончательно поссорился с Новгородом в 1136 г. и, по постановлению веча, был арестован и отдан под суд, окончившийся изгнавшем его1 . После изгнания из Новгорода князь Всеволод нашел поддержку в Пскове, где надеялись снова использовать его в войне против эстов. Как видно, и в данном случае инициатива исходила от заинтересованных торговых кругов Новгорода и Пскова, а родственные связи князей и личные их интересы могли иметь лишь второстепенное значение.

Также следует отметить, что мы ничего не знаем о военных походах датчан против эстов в первой половине XII в. и поэтому не имеем оснований говорить о согласованности или совпадении русской и датской политики в Прибалтике. Напротив, в летописи под 1134 г. упоминается об избиении русских купцов в Дании2 . Только в 70 и 90-х гг. XII в. наблюдается некоторое хронологическое совпадение военных походов из Новгорода и Пскова (1178, 1191 и 1192 гг.) с перечисленными выше Миссионерскими и военными поездками датчан в Эстонию. Однако Новгород и Псков, как уже было отмечено, тогда ограничивались мероприятиями оборонительного характера. Активность же датчан обусловливалась соперничеством их с северогерманскими городами, начавшими обосновываться на нижнем течении Западной Двины и угрожавшими торговому преобладанию Дании и Готланда на Балтийском море. Конечно, покорив Эстонию, датчане заняли бы господствующее положение и в торговле с Новгородом и другими русскими землями. В этом отношении соперничество с ними немецких купцов было наруку новгородцам и псковичам. Повидимому, этим и объясняется сравнительно малая активность военных действий Новгорода и Пскова в Прибалтике.

III. Характер политического господства русских в Эстонии

С 90-х гг. XII в. до 1210 г. все племена, населявшие территорию Эстонии, временно освободились от платежа дани Пскову и Новгороду. "Из источников можно только вывести, что к началу XIII в. ни Дерпт, ни Оденпе не были подвластны русским"3 . Можно сказать, что и с IX по XII в. не было случаев, когда бы одновременно все эсты считались подвластными варягам или русским князьям. Сбор дани всегда вызывал сопротивление воинственных эстонских племен и поэтому носил спорадический характер, как и вооруженные поездки варягов, предпринимавшиеся в целях сбора дани с зависимых племен4 . Ни Новгород, пи Псков не имели в Эстонии сильно укрепленных опорных пунктов, и обычно их военные силы удалялись после изъявления покорности со стороны местных племенных старейшин и знати. Единственным исключением был город Юрьев, где содержался русский гарнизон, конечно, в тех случаях, когда город находился под властью Новгорода или Пскова. Обычно же Изборск оставался самым отдаленным форпостом Пскова на его западной границе. Со стороны р. Наровы, на севере Псковской земли, пограничной крепостью служил пригород Гдов5 .


1 Беляев И. "История Новгорода", стр. 226; о классовой сущности событий 1136 г. в Новгороде см. статью Б. Грекова "Древняя Русь" в Энциклопедическом словаре Гранат. Т. 36 - III, стр. 373 - 375. 7-е изд.

2 Новгородская I летопись, стр. 12; Беляев И. "История Новгорода", стр. 231.

3 Кейслер Ф. Цит. соч., стр. 57; А. Сапунов в "Отчете о 38-м присуждении наград графа Уварова" без достаточного основания пытался оспаривать данные выводы Кейслера. С. Аннинский в своих комментариях к русскому переводу "Хроники Ливонии" Генриха Латвийского (стр. 514) напрасно упрекает Кейслера в противоречиях: дань, платимая Пскову в 1216 г. унгаунийцами была установлена, или, правильнее, восстановлена, в 1210 г., после взятия Мстиславом Мстиславичем крепости Оденпе, но нет никаких данных о платеже дани между 1192 и 1210 годами.

4 Taube M. Op. cit, p. 390.

5 Беляев И. "История города Пскова", стр. 13.

стр. 44

Псков был связан в торговом отношении с Западной Европой через Новгород, но к началу XIII в. имел также выход к Финскому зализу в районе р. Наровы, на которой псковичи впоследствии имели много рыболовных слобод1 . Другой торговый путь из Пскова проходил вдоль юговосточных границ Эстонии, направляясь через землю подвластных Пскову латышей (Талава) к реке Гауя (лифляндская Аа) или к Западной Двине. Вполне естественным было стремление Пскова и Новгорода обеспечить себе более прямой водный и сухопутный путь через Юрьев, овладение которым в продолжение XI-XII вв. было главной целью организуемых ими военных походов против эстов. Заморская торговля всегда занимала видное место в хозяйственной жизни Новгорода и Пскова; поэтому они использовали свое политическое и военное влияние или господство в Эстонии в первую очередь для того, чтобы обеспечить себе наиболее благоприятные условия в тортовых сношениях с Готландом, Данией и Любеком.

Автор "Хроники Ливонии" с удивлением отмечает своеобразные черты русской политики в Прибалтике. По его словам, русские князья отнюдь не стремились к тому, чтобы насильственным крещением закрепить свое господство над местными племенами, окончательно уничтожая их политическую самостоятельность, а требовали от них лишь "покорности в смысле уплаты податей и денег"2 . Повидимому, в Прибалтике в начале XIII в. уплата дани была не особенно тяжелой формой зависимости от победителя; в некоторых случаях дело ограничивалось изъявлением покорности и уплатой своего рода символической дани. Нечто подобное наблюдалось в отношениях Пскова к латышам Талавы и в отношениях Полоцка к ливам. Князья Пскова и Полоцка не вмешивались во внутреннюю жизнь зависимых от них племен Ливонии; они даже не сочли нарушенными свои права, когда ливы и латыши были крещены и стали подданными других завоевателей, лишь бы им по-старому продолжали уплачивать дань и гарантировали свободу торговых сношений. Только позднее, начиная с Ливонской войны, право на дань стали толковать в публично-правовом смысле, т. е. как признак политического господства над территорией и ее населением3 .

Как уже в XIII в. отметил Генрих Латвийский, основным признаком власти русских князей в Прибалтике следует считать право сбора дани, поэтому при исследовании вопроса о характере господства Пскова и Новгорода над отдельными районами Эстонии необходимо выяснить размеры уплачиваемой дани и способ (организацию) ее сбора. В древней Руси варяги и русские князья во время объездов покоренных племен собирали дань, которая называлась "полюдье". Но полюдьем назывался и самый способ сбора дани4 . Место же остановки князя или сборщиков дани называлось "погостом"5 ; впоследствии этим словом обозначалась совокупность крестьянских дворов, составлявших податную единицу и обязанных по раскладке между собой уплачивать дань, содержать и снабжать всем необходимым князя или сборщиков дани во время их пребывания в погосте, а также предоставлять им необходимое количество подвод. В летописи погост упоминается под 947 г., когда княгиня Ольга "устави по Мьсте погости и дани"6 . Погосты были распространены и во владениях Пскова и Новгорода, а также в землях Смолен-


1 Беляев И. "История города Пскова", стр. 188.

2 Генрих Латвийский "Хроника Ливонии". XVI, 2.

3 Хотя Иван IV по-прежнему продолжал называть Ливонию и Литву своими "вотчинами", но в первую очередь си этим подчеркивал свои наследственные права на их территории.

4 Срезневский Н. "Материалы для словаря древнерусского языка" Т. II стр. 1153. СПБ. 1902.

5 Там же, стр. 1017.

6 Там же; ПСРЛ, летопись Нестора под 947 годом.

стр. 45

ского и Суздальского княжеств. Возникновение погоста М. Владимирский-Буданов1 относит ко времени, предшествовавшему принятию христианства, хотя потом понятие о погосте и церковном приходе слилось. В русской историко-правовой литературе горячо оспаривались изложенные взгляды о происхождении и значении погоста в землях, заселенных русскими, но в данном случае нас интересует организация сбора дани с зависимого нерусского населения. Финский ученый А. Корхонен2 и латвийский историк права А. Швабе3 привели ряд доводов в пользу тезиса, будто скандинавские и русские завоеватели в Прибалтике для сбора дани ввели систему погостов, организация которых была распространена на Карелию, Ингерманландию и восточную часть Латвии. Латышское слово "pagasts", в дошедших до нас документах впервые упоминаемое в 1295 г. ("Рижская долговая книга"), явно происходит от русского "погост". В эстонском языке ему соответствует одно из многочисленных значений слова "vakk" (финское - "vakka"). В документах начиная с XIV в. и в словарях XVIII в. русское и латышское слово "погост" ("pagasts") полностью отождествляется с эстонским и финским словом "вака"4 . Совпадение смысла двух терминов "погост" и "вака", по мнению А. Корхонена, доказывает, что они возникли в одинаковых исторических условиях, т. е. при организации сбора дани в пользу русских или скандинавских завоевателей. Впрочем, сам А. Корхонен вынужден признать, что в Карелии и Ингрии погост появился под русским влиянием5 ; следовательно, нет основания отрицать русское влияние и в той части Эстонии, население которой в различные периоды находилось в политической зависимости от русских князей и платило дань Пскову и Новгороду. Известно, что еще в XII в. новгородские князья ежегодно весной и осенью ездили на полюдье6 . Судя по известным отношениям Пскова к латышам Талавы (начало XII в.), сбор дани с зависимых племен Прибалтики происходил при помощи вооруженного отряда даньщиков.

Из-за отсутствия источников нет возможности определить различные статьи и повинности, входившие в состав дани, уплачиваемой натурой. Повидимому, одной из главных статей дани были меха. На основании разрозненных данных, встречающихся в летописях, можно лишь догадываться, что дань, уплачиваемая деньгами или серебром, была распространенным явлением. Так например в середине XI в. одно из эстонских племен обязывалось ежегодно платить по 2 тыс. гривен. Завоевателя в XIII в. находили у эстов большие запасы серебра. Очевидно, запасы серебра в Эстонии накапливались не только в результате морских набегов, но имели своим источником также торговлю. В связи с этим приобретает особое значение вопрос о русско-эстонской торговле до немецкого завоевания.

IV. Русско-эстонские торговые отношения И. Беляев относит к псковским владениям опорные пункты "в землях летголы и чуди, по всему вероятию незначительные и поддерживае-


1 Владимирский-Буданов М. "Обзор истории русского права", стр. 79.

2 Korhonen A. "Vakklaitos". Helsinki. 1923.

3 Schwabe "Pagasta vesture". Riga. 1926.

4 "Liv-Esth-und Curlandisches Urcundenbuch". Bd. II, S. 806: "in proxima pagasta, quode proprie vacke dicitur". Lange J. "Vollstandiges deutsch-lettisches Lexikon". Bd. I. S. 222. Mitau. 1777: "Pagasts - eine Wakke gewisser an einander wohnenden Bauerschaften"; Stender G. ("Lettisches Lexikon". Bd. I-II. Mitau. 1789) указывает другое значение погоста-вака: "Pagasts-Wacke, was die Bauern ihrem Herren als eine Gerechtigkeit geben mussen". (Bd. I, S. 184); cp. Schwabe. Op. cit., S. 39; Korhonen объясняет происхождение прихода эстонского "kihelkund", также влиянием скандинавских завоевателей, которые с каждой территориальной единицы - kihelkund - брали заложников с целью обеспечить исправность платежа дани.

5 Korhonen A. Op. cit., p. 216.

6 Рожков Н. "Русская история". Т. II, стр. 324.

стр. 46

мые собственно для того, чтобы иметь влияние на соседей, вести с ними торговлю и при случае собирать с них дань"1 .

На основании анализа географических названий некоторые исследователи пытаются установить ряд варяго-русских поселений на южном побережье Финского залива, например Кабернеме (от имени Габриель) и Ягеваль-Якевалде, предполагаемое место ссылки известного по летописям новгородского посадника Якуна в 1139 году2 . Имеются также попытки отождествить Линданис (Ревель - Таллин) или Колывань с городом Леденец из русской былины о Соловье Будимировиче. Подобные гипотезы подкрепляются археологическими данными, нахождением кладов монет X в. в окрестностях Кегель3 . По мнению К. Штрассера, восточное побережье Балтийского моря было усеяно множеством небольших торговых поселений и укрепленных замков, бывших опорными пунктами шведских викингов и местом их зимних стоянок4 . В Новгороде существовало наряду с другими чудинцевское купеческое товарищество, упоминаемое в "Рижской долговой книге" 1295 года5 .

Ошибочно было бы думать, что только" русские купцы посещали Эстонию. По всей вероятности, еще в большем количестве посещали эсты Псков и Новгород. В последнем имелась Чудинцева улица и Чудинцовские ворота6 , расположенные по соседству с Прусской улицей7 , а возникновение Неревского конца Новгорода связывают с поселенцами из района р. Наровы. В новгородских и псковских источниках Чудинов или Чудов - постоянно встречающееся имя, притом среди самых различных классов общества. Многие из высших административных и военных должностных лиц в Новгороде и других городах носили это имя. Так например под 1072 г. известен Чудин в Вышгороде при князе Изяславе8 .

И. Беляев, один из первых исследователей истории Новгорода н Пскова, отмечая пестроту этнического состава новгородского общества, после славянских считает финские, точнее, эстонские, элементы преобладающими. К ним примешивались скандинавские и литовские переселенцы. Новгород, один из самых крупных торговых городов средневековой Европы, к XII-XIII вв. приобрел международное значение и стал экономическим и культурным центром, притягивающим к себе различные племена и народности Северовосточной Европы. "В Новгороде был один общий порядок для всех пришельцев, по которому каждый пришелец, откуда бы он ни происходил, без всякого препятствия принимался в члены новгородского общества и получал одинаковые права со всеми другими членами общества, под одним только условием, чтобы пришелец подчинился новгородским порядкам, и это одно условие сглаживало все разноплеменности в новгородском обществе и было одной из главных причин могущества господина Великого Новгорода, тянувшего к Новгороду людей со всех сторон, и богатых и бедных, и знатных и безвестных"9 . Академик Б. Д. Греков также указывает на пестрый этнический состав древнерусских торговых городов: "Внешняя торговля, если она проходила через эти города, клала на них свой отпечаток. В Киеве, Новгороде, Пскове, Ростове мы рано можем наблюдать купцов разных национальностей"10 .


1 Беляев И. "История города Пскова", стр. 3.

2 Taube M. Op. cit., p. 386 - 387.

3 "Beitrage zur Kunde Estlands". T. XVIII. S. 13. 1932.

4 Strasser K. "Wikinger und Normannen", S. 198. Hamburg. 1933.

5 Рожков Н. Цит. соч. Т. II, стр. 294.

6 Соловьев С. "История" Т. I, стб. 1021; Т. II, стб. 999.

7 Беляев И. "Истории Новгорода", стр. 44.

8 Соловьев С. "История". Т. I, стб. 314.

9 Беляев И. "История Новгорода", стр. 43 - 44.

10 Греков Б. Указ. статья, стр. 353.

стр. 47

К началу XIII в. коренным образом изменилось направление торговых путей в Европе. После взятия крестоносцами Константинополя в 1204 г. восточные товары направлялись по Средиземному морю в Италию и Южную Францию. Ярмарки Шампани и города Италии и Фландрии стали торговыми центрами, в которых товары из Азии обменивались на изделия европейских ремесленников. Они же стали снабжать промышленными изделиями Скандинавию и другие страны, расположенные в бассейне Балтийского моря. Торговля на Балтийском море с каждым годом все больше ориентировалась на Западную Европу, а прежние экономические связи со странами Азии ослабевали или вовсе прекращались. Великий водный путь из варягов в греки после взятия Константинополя в 1204 г. "на юге уперся в коммерческий тупик"1 . Однако Новгород нисколько не пострадал от изменения торговых путей. Наоборот, в экономическом и политическом отношениях именно Новгород после Киева унаследовал "старейшинство во всей Русской земле".

Коренным образом изменилась также международная обстановка на Балтийском море, что в свою очередь оказывало влияние на русско-эстонские отношения в XIII веке. Город Висби на Готланде стал крупнейшим торговым центром на Балтийском море. Однако ключи от выхода из Балтийского моря на запад находились в руках Дакии, вследствие чего датчане могли рассчитывать на первое место в торговле с прибалтийскими странами. Но Дания оставалась чисто земледельческой страной, которая свои собственные потребности в промышленных изделиях могла удовлетворять лишь ввозом из Западной Европы. В Германии же благодаря росту городов и расцвету ремесла были созданы все экономические предпосылки к ее торговому и политическому преобладанию на Балтийском море. Ко второй половине XII в. обострилось датско-немецкое соперничество. На Готланде с 1163 г. существовало объединение немецких купцов, совершенно независимое от датчан. В 1184 г. в Новгороде появился особый немецкий двор св. Петра;, он начал конкурировать с существовавшей до этого факторией готландских купцов, патроном которых считался св. Олаф.

V. Русско-эстонский военный союз 1215 - 1224 годов

Немецкие купцы, действуя в обход Дании и Готланда, добивались установления прямых торговых сношений не только с Новгородом, но и с другими русскими землями. В том же 1184 - 1185 г., когда немецкие купцы основали в Новгороде свой двор, появилась немецкая церковь и строились каменные замки на нижнем течении Западной Двины, а несколько лет спустя, в июле 1198 г., там же высадились первые отряды немецких крестоносцев. Немецкое господство в Ливонии было установлено епископом Альбертом (1199 - 1229), в 1201 г. основавшим город Ригу. Умный политик и искусный дипломат, Альберт в первое время старался поддерживать мирные отношения с русскими князьями и по возможности взбегал вооруженных столкновений с воинственными эстонскими племенами. Но после подчинения ливов и латышских племен, живших вдоль Западной Двины и по реке лифляндской Аа, Альберт решился начать борьбу с эстами, продолжавшуюся с 1208 по 1224 год. В первые же годы войны с эстами Альберт убедился, что крестоносцам и рыцарям ордена меченосцев предстоит долгая и упорная борьба. Поэтому необходимо было либо получить помощь от русских князей, либо обеспечить их нейтралитет. В первую очередь пришлось договариваться с полоцким князем, интересы которого были задеты тем, что ливы перестали платить дань, а также взятием Кокенгузена и разорением Герсики - замков, в которых сидели зависимые от Полоцка русские князья. В то же время полочане имели все основания опасаться, что немецкие рыцари и Рига за-


1 Греков Б. Указ. статья, стр. 333.

стр. 48

кроют для них выход к морю по Западной Двине. Но Альберт сумел в 1210 г. заключить "вечный мир" с Полоцком, обещая платить попрежнему дань за ливов и не стеснять торговлю Полоцка. На обещания Альберт не скупился, так как договор 1210 г. с Полоцком был ему необходим, чтобы направить против эстов все свои главные силы. Генрих Латвийский, официозный историограф Альберта, не скрывает этого: "И рады были все, что теперь безопаснее могут воевать с эстами и другими языческими племенами. Так и оказалось"1 .

Покорение Эстонии угрожало вооруженным столкновениям с Новгородом и Псковом, В 1210 г. Псков и Новгород воспользовались тем, что силы эстов были подорваны в войнах с немцами, и, овладев Оденпе, восстановили свою прежнюю власть над Угаунией2 . После ухода русских войск рыцари ворвались в Оденпе и подожгли замок3 . Альберт не только сумел ликвидировать конфликт, но в том же году договорился с Псковом о совместных "военных действиях против эстов, которые и начались под рождество 1210 года. Генрих Латвийский говорит, что "явился очень большой отряд русских на помощь нашим"4 (т. е. крестоносцам). Повидимому, военный союз епископа Альберта со Псковом продолжался до февраля 1212 г., когда псковичи за союз с немцами прогнали временно своего князя Владимира Мстиславича, который "отдал дочь свою замуж за брата епископа рижского"5 . Новгород, повидимому, придерживался иной политики. Новгородский князь Мстислав с 15 тыс. войск зимой (в феврале) 1212 г. вторгся в Эстонию, чтобы русской оккупацией страны приостановить дальнейшее продвижение крестоносцев6 .

В Новгородской летописи указывается, что в походе Мстислава участвовал также псковский князь Всеволод Борисович7 . Однако эсты нашли возможным ответить контрнабегом и под руководством старейшины Лембита разорили город Псков8 . Кроме того эстам удалось заключить мир с ливами и латышами, к которому потом присоединились рыцари и епископ. Военные действия возобновились в 1214 г., но обстановка изменилась не в пользу Альберта. В Новгороде, Пскове и Полоцке убедились, что русско-эстонская война оказалась лишь наруку крестоносцам и рыцарям, которые в 1215 г. окончательно завладели Угаунией и подходили к границам Псковской земли.

К 1215 г. намечается русско-эстонский военный союз, угрожавший ликвидировать все военные достижения крестоносцев и разрушить планы епископа Альберта. По рассказу Генриха Латвийского, в 1215 г. "эсты послали к королю полоцкому Владимиру просить, чтобы он с многим войском пришел осаждать Ригу, а сами обещали в это же время -теснить войной ливов и леттов, а также запереть гавань в Дюнамюнде. И понравился королю замысел вероломных, так он всегда стремился разорить ливонскую церковь, и послал он в Руссию и Литву и созвал большое войско из русских и литовцев"9 . Эсты никогда не платили дани Полоцку, поэтому юридически обе договаривающиеся стороны были равноправными участниками военного союза, направленного против Риги.


1 Генрих Латвийский "Хроника Ливонии". XIV, 9. Сговорчивость полоцского князя объясняется тем, что он был занят борьбою с литовцами. См. Грацианский Н. "Немецкая агрессия в Прибалтике". "Историк-марксист" N 6 (70) за 1938 г., стр. 91.

2 "Хроника Ливонии". XIV, 2.

3 Там же, XIV, 6.

4 Там же, XIV, 10.

5 "Хроника Ливший". XV, 13; ПСРЛ. Т. III, стр. 32.

6 "Хроника Ливонии". XV, 8; ПСРЛ. Т. I, стр. 211.

7 ПСРЛ. Т. IV, стр. 184.

8 "Хроника Ливония". XV, 10; в ПСРЛ, Т. III, стр. 32. говорится о нападении на Псков "Литвы безбожной".

9 "Хроника Ливонии". XIX, 10.

стр. 49

Неясной остается правовая сторона договора эстов со Псковом и Новгородом. Возможно, что отдельные эстонские племена за военную помощь против крестоносцев вынуждены были согласиться на возобновление той дани, которую они некогда платили Пскову и Новгороду. Но к общему союзу присоединились и даже заняли в нем одно из первых мест эсты с Эзеля и других островов, которые никогда не находились в политической зависимости от русских князей. К этому следует добавить, что Новгород и Псков, находясь в довольно стеснительных политических обстоятельствах, не могли выделить для военных действий в Прибалтике особенно крупные силы и в значительной степени сами зависели от военных сил союзников, поэтому с их стороны едва ли ставились особо тяжелые требования к эстонским племенам.

Скоропостижная смерть полоцкого князя Владимира расстроила военный поход полочан против Риги, а первые вооруженные столкновения псковичей с рыцарями относятся к 1216 году1 . В начале 1217 г. военные действия возобновились по инициативе рыцарей, которые совместно с угаунийцами, окончательно перешедшими на сторону епископа Альберта, вторглись в Новгородскую землю и произвели значительные опустошения. Со своей стороны, Новгород и Псков собрали свои военные силы "и послали звать по всей Эстонии, чтобы шли эсты осаждать тевтонов и унгаунийцев в Оденпе"2 . Наряду с остальными племенами явились также эсты с острова Эзель, и общее количество союзных войск под стенами Оденпе будто достигало 20 тыс. человек.

Крепость была взята, и Альберт оказался вынужденным просить мира у Новгорода и эстов. Однако новгородцы "пренебрегли и просьбами епископа и миром с тевтонами, а сговаривались с эстами, обдумывая способы, как бы раздавить тевтонов и уничтожить ливонскую церковь"3 . Союзники наметили совместный военный поход на Ригу летом того же, 1217 года. Новгородский князь Мстислав Романович оказался занятым военным походом в Галицию, но его преемник, Святослав, "отправив послов в Эстонию, обещал притти с большим войском вместе с королем Владимиром (псковским князем. - Я. З. ) и множеством других королей. И обрадовались эсты и послали людей по всей Эстонии и собрали весьма большое и сильное войско и стали у Палы в Саккале"4 . Рыцари, получив подкрепление со стороны крестоносцев, сумели опередить соединение военных сил эстов с русскими я разбили войска, стоявшие у Палы. Но Альберт понимал, что победа над эстами еще не предрешает благополучного "схода войны, что она лишь временная отсрочка перед неизбежным решительным столкновением с главными силами русских и эстов.

"Великая война русских и эстов против ливонцев"5 заставила епископа Альберта напрячь все свои дипломатические способности, чтобы укрепить международное положение молодой немецкой колонии в Ливонии и получить дополнительно в помощь ей крупные военные подкрепления из Западной Европы. Отряды крестоносцев, ежегодно весною прибывавшие из Германии, и рыцари ордена меченосцев не в состоянии были выдержать совместного натиска русско-эстонских военных сил. Папство и императорская власть в одинаковой мере оказались бессильны помочь Альберту, которому поэтому пришлось искать спасение у Дании. Датский король Вальдемар потребовал компенсацию, размеры которой неизвестны, но в 1221 г. он настаивал на том, "что не только Эстония, но и Ливония должна быть передана под власть короля дат-


1 "Хроника Ливонии". XX, 5.

2 Там же, XX, 7.

3 Там же, XXI, 1.

4 Там же, XXI, 2.

5 Там же, XXII, 1.

стр. 50

ского"1 . Очевидно, заключая соглашение с датчанами в 1218 г., Альберт надавал обещания, которые потом не смог и не хотел выполнить. Но в 1218 г. рижский епископ достиг своей цели и добился того, что датчане, самые опасные соперники немцев на Балтийском море, выступили на защиту Риги и ордена меченосцев.

В продолжение 1218 г. обе стороны готовились к решительной схватке. Русские и эзельцы отправили гонцов в Эстонию, чтобы предупредить эстов о подготовке совместного выступления против Риги2 . Русские войска в количестве 16 тыс. опустошали подвластные немцам области вплоть до Вендена, но воздерживались от продолжительной осады укрепленных замков3 . Возможно, что нападение литовцев на Псков в 1218 г.4 помешало осуществить задуманное русско-эстонское наступление на Ригу. Промедление оказалось гибельным для союзников. В 1219 г. в Эстонии высадились крупные военные силы датского короля Вальдемара и зависимых от него немецких и славянских князей. Ревель, основанный в 1219 г. на месте разрушенного эстонского укрепления Линданиса, стал опорной базой датских войск на севере Эстонии. Эсты и русские были вынуждены в дальнейшем вести борьбу на два фронта: против Риги и Ревеля - и всегда находились под угрозой нападения с тыла. Правда, делались попытки привлечь литовцев на сторону русско-эстонского союза. Совместные с литовцами военные действия под Венденом и в Угаунии отмечаются в 1221 году5 .

Инициатива военных действий в 1222 г. исходила от эстов острова Эзель, которые разрушили построенный датчанами замок, применяя патереллы, или осадные машины, для метания больших камней. Военные неудачи русских и эстов под Венденом в 1218 - 1221 гг. отчасти объясняются неуменьем пользоваться машинами для разрушения каменных стен рыцарских замков. К 1221 г. некоторые эсты научились у датчан строить и применять патереллы. По словам Генриха Латвийского, эзельские эсты одни из первых "начали строить патереллы и иные машины, уча тому же других, и стали все у них строить себе машины"6 . Осада и разрушение датского замка на Эзеле были первым опытом применения эстами осадных машин. Ободренные успехами, эзельцы "послали по всей Эстонии весть о том, что взяли замок короля датского и выгнали христиан из своих владений. Они по всем областям уговаривали эстов сбросить с себя иго датчан и уничтожить в стране христианство, утверждали, что датский замок взять легко, и учили людей строить осадные машины, патереллы и прочие военные орудия. И пришла беда в страну"7 .

В 1223 г. во всей Эстонии шла подготовка к войне. "Русских же и из Новгорода и из Пскова эсты призвали себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили - некоторых в Дорпате, некоторых в Вилиендэ, а других в других замках, чтобы сражаться против тевтонов, латинян и вообще христиан; разделили с ними коней, деньги, все имущество братьев-рыцарей и купцов и все, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили. Выстроили по всем замкам патереллы и, поделив между собою много балист, захваченных у братьев-рыцарей, учили друг друга пользоваться ими"8 . Двадцатитысячное русское войско, по совету эзельцев, направилось к Ревелю, считая его менее укрепленным нежели


1 "Хроника Ливонии". XXV, 1.

2 Там же, XXII, 2.

3 Там же, XXII, 3, 4, 5.

4 Там же, XXII, 6. Литовцы разграбили даже часть города Пскова.

5 Там же, XXV, 3. По гипотезе E. Bonnell "Russisch-livlandische Chronographie von der Mitte des 9. Jahrhunderts bis zum Jahre 1410". S. 30. СПБ. 1862), еще весною 1213 г. был заключен союз между литовским князем Даугерутом и Мстиславом новгородским о совместной борьбе с крестоносцами.

6 Там же, XXVI 3.

7 Там же, XXVI, 4.

8 Там же, XXVI, 8.

стр. 51

Рига. Осада Ревеля длилась целый месяц, но русские и эсты попрежнему уступали датчанам и немцам в применении машин. Генрих Латвийский объясняет неудачу союзников под Ревелем именно техническим превосходством датчан: "В замке было много балистариев, убивавших немало русских и эстов... А было то большое, сильное войско и пыталось оно взять датский замок тевтонским способом, но нехватило сил"1 .

После неудачной попытки овладеть Ревелем русские и эсты укрепляли Юрьев2 , ставший последним опорным пунктом союзников в Ливонии. Падение Юрьева3 в 1224 г. было концом русско-эстонского союза, существовавшего 10 лет (1215 - 1224), а покорение крестоносцами Эзеля в 1227 г. ликвидировало последние остатки независимой Эстонии.

Неудачный исход русско-эстонского военного сотрудничества объясняется не только технической отсталостью союзников: причинами военного поражения были и политическая раздробленность эстов и нападения литовцев и татар на русские земли, что отвлекало у Новгорода и Пскова значительные силы.

Кроме того Псков и Новгород по чисто экономическим причинам были вынуждены примириться с господством датчан и немцев в Прибалтике. Псков и Новгород нуждались в привозимых с Запада соли и промышленных изделиях, а также в хлебе, когда подвоз его из Суздальского княжества или из других русских земель по той или иной причине становился затруднительным. В 1224 г. новгородцы были заняты войной с суздальским князем Юрием Всеволодовичем и не могли оказать серьезной помощи Пскову и эстам. В то же время в Новгороде ощущался недостаток хлеба. Продолжительные войны в Ливонии нарушали торговлю с Западной Европой, что и заставило новгородских и псковских бояр стремиться к миру с немцами.

В 1228 г. псковичи отказались присоединиться к военному походу в Ливонию. Новгородскому князю Ярославу Всеволодовичу, пришедшему из Переяславля-Залесского, они прямо заявили: "Тебе, князь, кланяемся и вам, братья новгородцы, но в поход нейдем, и братьи своей не выдаем, а с рижанами мы помирились; вы к Колываню (Ревелю) ходили, взяли серебро, и возвратились ничего не сделавши, города не взявши, так же и у Кеси (Вендена) и у Медвежьей Головы (Оденпе) и за то нашу братью немцы побили на озере, а других в плен взяли; немцев только вы раздразнили, да сами ушли прочь, а мы поплатились". Новгородцы присоединились к мнению псковичей: "Мы без своей братьи, без псковичей, найдем. на Ригу"4 . Таким образом, лозунгом торговых кругов Пскова и Новгорода была скорая победа над немцами или немедленный мир, Опыт войны 1216 - 1224 гг. показал, что на скорую победу над крестоносцами нечего рассчитывать, поэтому партия бояр, враждебная суздальским князьям, настаивала на заключении мира с немцами. Когда в Новгороде победили сторонники суздальской ориентации и был приглашен князь Ярослав Всеволодович, их противники в Пскове заключили военный союз с рыцарями. В 1240 г. партия бояр отдала немцам даже Изборск и впустила их как своих союзников в Псков, откуда они были прогнаны Александром Невским в 1242 году. Поддерживая союз с ливонскими рыцарями, новгородские и псковские бояре преследовали не только свои коммерческие интересы: их политика в такой же мере определялась ненавистью к классовым врагам торгово-землевладельческой аристократии.


1 "Хроника Ливонии", XXVII, 3.

2 Там же, XXVII, 5. Hausmann ("Das Ringen der Deutschen und Danen", S. 49) правильно считает, что от исхода русско-эстонской военной кампании 1223 г. зависела судьба не только датской колонии в Эстонии, но также и господство ордена в Ливонии.

3 "Хроника Ливонии". XXVIII, 5 и 6.

4 Соловьев С. "История". Т. I, стб. 622.

стр. 52

VI. Великое восстание эстов в 1343 г. и военная помощь русских

Военные успехи Александра Невского приостановили дальнейшее продвижение рыцарей на восток, но эсты остались под властью завоевателей. В широких массах эстонских крестьян сохранялось воспоминание о совместной с русскими борьбе против рыцарей и датских феодалов. Несмотря на неуспех этой борьбы они верили, что при поддержке великого русского соседа смогут добиться своего освобождения. Это всецело подтверждается событиями, сопутствовавшими великому восстанию эстов в 1343 г., по своему характеру и размерам напоминающему крестьянские войны XIV в. в Италии, Франции и Англии.

Эстонские крестьяне, большинство которых находилось под властью Дании, оказались в худших условиях нежели остальные крестьяне Ливонии. В продолжение XIII в. королевская власть в Дании переживала глубочайший упадок. Этим воспользовались вассалы датского короля, чтобы присвоить себе различные экономические и политические привилегии. Отдаленная датская колония - Эстония - фактически превратилась в дворянскую республику, в которой рыцари захватывали земли крепостных, а также судебную и всякую иную власть над местным населением. По так называемому Вальдемаро-эриковскому ленному праву 1315 г., эстляндское рыцарство закрепило наследственное право (по мужской линии) вассалов на ленные держания. Но всякое расширение дворянских прав означало умаление прав крестьян при одновременном увеличении их повинностей в пользу землевладельцев. К середине XIV в. каждый рыцарь в Эстонии обзавелся имением и господские поля обрабатывались трудом зависимых крестьян. По развитию крепостничества впереди шла Гария, которая и оказалась очагом эстонского восстания 1343 года.

Ночью с 22 на 23 апреля (Юрьев день) 1343 г. на одном из холмов Гарии запылал костер: это был условный сигнал к всеобщему восстанию. Восставшие крестьяне избивали захваченных врасплох датчан и немцев. В первую же ночь число убитых достигло 1800. Оставшиеся в живых рыцари, их жены и дети прятались по лесам и болотам, тайком пробираясь к укрепленным Ревелю и Вейсенштейну. Десятитысячный отряд эстов приступил к осаде Ревеля. Вскоре восстание распространилось на остальные районы Эстонии (Вирландия и Вик). В конце июня восстали крестьяне на Эзеле и уничтожили все имения дворян и замок Пейде1 . Дания оказалась совершенно беспомощной перед лицом крестьянской войны в Эстонии, принявшей характер всеобщей национально-освободительной борьбы. На помощь датчанам спешил Ливонский орден, а восставшие эсты обратились к шведам и русским за вооруженной поддержкой. Шведские корабли появились у Ревеля лишь после того, как силы крестьян были уничтожены, но расчеты восставших на поддержку русских полностью оправдались.

Псков уже несколько лет воевал с Ливонским орденом и дерптским епископом, которые на границе Псковской земли начали строить замки Мариенбург и Нейгаузен. Княживший тогда в Пскове Александр Всеволодович2 охотно принял предложение эстов и вторгся в юговосточную часть Эстонии, но ему не удалось проникнуть в районы восстания на севере страны, где были сосредоточены главные силы эстов. Этим обстоятельством воспользовался Ливонский орден, который к середине мая уничтожил главные силы восставших под Ревелем. Дерптский епископ


1 Основными источниками являются: Balth. Russow "Chronica der Prouintz Lyfflandt Rostock gedreicket dorch Augustin Berber. 1578", а также "Joh. Renner's Livlandische historien". Cottingen. 1878.

2 Предположение И. Беляева. См. его "Историю Пскова", стр. 247.

стр. 53

совместно с военными силами Ливонского ордена выступил против русских войск, которые под Оденпе потерпели поражение и вскоре были вытеснены из пределов Ливонии. Но русские и после этого продолжали оказывать эстам военную помощь. Подвергая эстонских крестьян массовым казням (русские летописи определяют число убитых в 14 тыс.)1 , рыцари вторглись даже в псковские владения (в Островскую землю), преследуя укрывающихся там эстов, но, по словам летописца, "их же не взята, но сами биты отыдоша". Повидимому, речь идет о массовой эмиграции эстов в Островскую землю, начавшейся после неудачного для них исхода восстания 1343 года. Иначе трудно допустить, чтобы рыцари организовали большую военную экспедицию для поимки отдельных беглецов. Восставшие на Эзеле эсты продержались до 1345 г., но из-за дальности расстояния ни Новгород, ни Псков не могли им оказать серьезную помощь. По всей вероятности, господствующий класс в Пскове и Новгороде, живший за счет эксплоатации крестьян и народностей Севера, не мог питать особых симпатий к восставшим крестьянам в Эстонии, но рассчитывал на то, что при их помощи удастся восстановить утерянное господство над Прибалтикой. После подавления восстания крупные землевладельцы Пскова и Новгорода охотно воспользовались рабочей силой эстонских эмигрантов, которым они дали убежище н защиту.

Разнородность классового состава и различие целевых установок уменьшали эффективность военного сотрудничества восставших эстонских крестьян с псковичами и новгородцами в 1343 году. Но так как в Новгородской и Псковской землях развитие крепостничества значительно отставало от Ливонии, то на всем протяжении средних веков не прекращался поток беглых эстонских крестьян, которые устремлялись на восток в поисках лучшей жизни. Сюда же уходили и эстонские ремесленники, преследуемые на родине немецкими цеховыми уставами. Поэтому русско-эстонские отношения после восстания 1343 г. значительно изменились и в таком виде продолжались вплоть до начала XVIII в., когда Эстония была присоединена к царской империи.

VII. Культурные отношения русских и эстов по данным языка

Подводя итоги русско-эстонским отношениям в средние века, следует указать, что продолжительные хозяйственные, политические и культурные связи с русскими нашли известное отражение и в эстонском языке. Конечно, среди многочисленных общих слов, встречающихся в языках обоих народов, есть немало слов, которые в свою очередь были позаимствованы из языков других народов (древнескандинавские наречия, немецкий, татарский и другие языки). Но независимо от происхождения встречающиеся в эстонском и русском языках общие термины являются живыми свидетелями отдельных этапов русско-эстонских культурных отношений в средние века.

В эстонском и русском языках встречаются общие слова, относящиеся к торговле и обмену. Они красноречиво говорят об оживленном характере русско-эстонской торговли в средние века. Эстонское "kost" (в современном значении - гостинец, подарок) по своему происхождению родственно русскому слову "гость". Эстонские "turg", "turu" (рынок, базар), а также "tavar" и "vara" (в современном значении - сокровище, клад, состояние, благо) вполне соответствуют русским "торг" и "товар", хотя некоторые исследователи допускают, что эти слова проис-


1 ПСРЛ. Т. III, стр. 82. По данным Руссова, только на одном Эзеле число казненных крестьян достигало 9 тыс., а под Ревелем почти весь десятитысячный отряд восставших был полностью уничтожен.

стр. 54

ходят из древнескандинавского языка (в современном шведском языке "torg" - площадь, "salutorg" - рынок, базар, "vara" - товар). Эстонское "porkapund" (берковец), "pasmer" (безмен), "maar" (мера), "pud", "put" (пуд), "teng" (деньга), "rubl" (рубль), "sool" (соль), "vaha" (воск), "lodi" (лодка, баржа) и другие слова являются прямыми позаимствованиями из русского языка или возникли у обоих народов одновременно и в одинаковых исторических условиях.

Предметы украшения, включая дорогие раскрашенные ткани, были распространенными объектами средневековой торговли. Этим также объясняется наличие в эстонском языке ряда слов, в звуковом отношении и по смыслу совпадающих с соответствующими русскими словами, например "prees" (пряжка). Возможно, что торговали не только окрашенными тканями, но также и красками, предназначенными для окрашивания домашних тканей. Эстонское "vaap" (краска, окраска) совершенно совпадает с древнерусским "вап", эстонское "sinine" с русским "синий", эстонское "kold" (kollakas, kollanes) с русским "желтизна" (желтый).

Торговля предметами вооружения и военные действия, в которых участвовали эсты и русские в качестве врагов или союзников, также нашли свое отражение в общих словах: например эстонское "tapper" (секира) и русское "топор", эстонское "look" и русское "лук", эстонское "tubli", "tublius" (доблесть, молодецкий, ловкий) и русское слово "доблесть" и другие.

Культурное влияние русских на эстов сказывается также в наименовании сельскохозяйственного инвентаря; в качестве примеров укажем эстонское "saha", "sahk" (плуг) и русское "соха", эстонское "kabli" (мотыка) и славянское (белорусское) "скабла"; эстонское "saan" и русское "сани"; эстонское "taper" и русское "топор" и другие слова. Не менее многочисленными являются общие термины, относящиеся к домашнему промышленному производству и промышленным изделиям: эстонское "varten" и русское "веретено", эстонское "saabas", "saapa" и русское "сапог", эстонское "tulup" и русское "тулуп", эстонское "lusikas" и русское "ложка" и ряд других слов.

Из названий культурных растений можно отметить эстонское слово "kapust" и русское "капуста", эстонское "visnapun" и русское "вишня". Задолго до прихода крестоносцев и распространения католичества эстонские племена восприняли от русских слова, относящиеся к христианскому культу и церковным обрядам: эстонское "rist" от русского "крест", эстонское "papp" от русского "поп", эстонское "ristima" от русского "крестить", эстонское "pagan" (язычник) от русского "поган", эстонское "raamat" (книга, священное писание) от русского "грамота", эстонское "nadal" от русского "неделя", эстонское "raastool" от русского "престол" (в церкви).

Возможно, что ко времени политического господства Пскова и Новгорода над отдельными эстонскими племенами относится возникновение ряда эстонских слов в звуковом отношении и по смыслу аналогичных соответствующим русским словам, обозначающим различные формы и способы внеэкономического принуждения и наказания. Эстонское "sundima" (принуждать, заставлять) и русское слово "судить", эстонское "kari" (строгий надзор, присмотр, строгое приказание, наказание) и русское "карать", эстонское "roosk" (кнут, плеть) и русское "розга".

Из области социальных и политических категорий можно отметить эстонское слово "raja" (граница, предел) и русское "край"; эстонское "ige" и русское "иго"; эстонское "vabadus" и русское "свобода"; эстонское "voli" (воля, право) и русское "воля"; эстонское "pobul" и русское "бобыль" и др.

Хотя мы можем лишь более или менее приблизительно установить время происхождения или позаимствования отдельных слов, общих или

стр. 55

родственных в эстонском и русском языках, но нет никакого сомнения, что экономическое и культурное взаимодействие русских и эстов не прекратилось и после того, как Эстония оказалась под властью датчан, ливонских рыцарей или шведских завоевателей. Например эстонское "kuht" (кофта), "jupka" (юбка), "jaam" (станция), от русского "ям", "arsi", "arsin" (аршин), "kabak", (кабак), "parisnik" (барышник), "aken", "akna" (окно) и ряд других слов, несомненно, происходят от русских слов, получивших распространение сравнительно поздно (XIV-XVII вв.). Количество эстонских слов, перешедших из русского языка, во много раз увеличилось в XVIII-XX вв., когда Эстония входила в состав Российской империи1 .

История русско-эстонских отношений начиная с XIII в. не совпадает с распространенным представлением о международных отношениях, в которых участвуют самостоятельные государства. Эсты рано потеряли свою политическую независимость и в продолжение 700 лет находились под властью иноземных завоевателей, но несмотря на эти неблагоприятные исторические условия, на протяжении всего тысячелетнего периода, доступного изучению, беспрерывно продолжалось культурное взаимодействие и сотрудничество между народами Прибалтики и их восточным соседом - русским народом. Пора окончательно расстаться с традиционным, но, по существу, нелепым мнением, будто отношения между народами и государствами сводятся к войнам и дипломатическим сношениям. Приведенные сравнительно немногочисленные примеры из эстонского языка показывают, что, помимо деятельности полководцев и государственных деятелей, а часто против их воли и через их головы, народные массы творят свою самостоятельную международную политику.


1 Даже финские и эстонские буржуазные ученые, обычно замалчивающие культурное влияние русского народа в Прибалтике, вынуждены отмечать сравнительно большое количество слов, позаимствованных эстами из русского языка. В этом отношении заслуживают внимания: Веске М. П. "Славяно-финские культурные отношения по данным языка". Казань. 1890 (автор - видный деятель эстонского национального движения и крупный финновед); Mikkola J. "Beruhrungen zwischen den westfinnischen und slavischen sprachen". Helsingfors. 1894. В обеих работах собран огромный материал, частично использованный и в данной статье, хотя метод исследования Веске и Миккола устарел с точки зрения современных достижений советской науки о языках народов Восточной Европы, и поэтому их выводы требуют осторожного отношения, а в отдельных случаях и коренного пересмотра.


© library.ee

Permanent link to this publication:

https://library.ee/m/articles/view/РУССКО-ЭСТОНСКИЕ-ОТНОШЕНИЯ-В-IX-XIV-вв

Similar publications: LEstonia LWorld Y G


Publisher:

Yaris NistelrooContacts and other materials (articles, photo, files etc)

Author's official page at Libmonster: https://library.ee/Yarisis

Find other author's materials at: Libmonster (all the World)GoogleYandex

Permanent link for scientific papers (for citations):

Я. ЗУТИС , РУССКО-ЭСТОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В IX-XIV вв. // Tallinn: Library of Estonia (LIBRARY.EE). Updated: 02.01.2023. URL: https://library.ee/m/articles/view/РУССКО-ЭСТОНСКИЕ-ОТНОШЕНИЯ-В-IX-XIV-вв (date of access: 12.10.2024).

Found source (search robot):


Publication author(s) - Я. ЗУТИС :

Я. ЗУТИС → other publications, search: Libmonster EstoniaLibmonster WorldGoogleYandex

Comments:



Reviews of professional authors
Order by: 
Per page: 
 
  • There are no comments yet
Related topics
Publisher
Yaris Nistelroo
Tallinn, Estonia
245 views rating
02.01.2023 (648 days ago)
0 subscribers
Rating
0 votes
Related Articles
Словообразовательная игра как феномен языка современных СМИ
69 days ago · From Jakob Teras
Иаков и Исидор - соловецкие хранители духовной культуры
69 days ago · From Jakob Teras
"Твои ледяные А"
69 days ago · From Jakob Teras
Внимательному читателю рассказа В. В. Набокова "Весна в Фиальте"
69 days ago · From Jakob Teras
Русская эмиграция о Н. В. Гоголе
69 days ago · From Jakob Teras
Кармадон альтиста Данилова и Черт Ивана Карамазова
70 days ago · From Jakob Teras
"Чайка" Б. Акунина - "чисто английское убийство"
70 days ago · From Jakob Teras

New publications:

Popular with readers:

News from other countries:

LIBRARY.EE - Digital Library of Estonia

Create your author's collection of articles, books, author's works, biographies, photographic documents, files. Save forever your author's legacy in digital form. Click here to register as an author.
Library Partners

РУССКО-ЭСТОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В IX-XIV вв.
 

Editorial Contacts
Chat for Authors: EE LIVE: We are in social networks:

About · News · For Advertisers

Digital Library of Estonia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.EE is a part of Libmonster, international library network (open map)
Keeping the heritage of Estonia


LIBMONSTER NETWORK ONE WORLD - ONE LIBRARY

US-Great Britain Sweden Serbia
Russia Belarus Ukraine Kazakhstan Moldova Tajikistan Estonia Russia-2 Belarus-2

Create and store your author's collection at Libmonster: articles, books, studies. Libmonster will spread your heritage all over the world (through a network of affiliates, partner libraries, search engines, social networks). You will be able to share a link to your profile with colleagues, students, readers and other interested parties, in order to acquaint them with your copyright heritage. Once you register, you have more than 100 tools at your disposal to build your own author collection. It's free: it was, it is, and it always will be.

Download app for Android