Процесс глобализации затрагивает гуманитарные аспекты и обусловливает активную миграцию населения с одного континента на другой, в частности из Азии в Европу, но активнее всего в рамках Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР), т.е. из Азии - в Северную Америку, Австралию и Новую Зеландию. Поэтому глобализация стала прародительницей другого важного гуманитарного процесса - многокультурности (мулътикулътурализма) в обществах названных стран. Сегодня этот процесс предполагает обогащение культур западного типа традициями Востока при сохранении собственных культурных традиций Европы и Азии. Именно поэтому исследование типологии культур названных стран АТР актуально. Оно позволяет проследить преемственность традиций и понять, насколько велико взаимообогащение искусства и литературы разных континентов, в чем оно проявляется и не мешает ли рождению в них новых тенденций.

В Канаде, Австралии и Новой Зеландии многокультурность является частью государственной политики. Но только в Канаде (законодательный акт о политике многокультурности был принят в 1971 г.) благодаря комплексу программ, предусмотрительности и дальновидности властей возникающие в обществе и на мировой арене вопросы можно решить на самой ранней стадии. Учитывая, что США, как и Япония, являются главными партнерами Канады и что в США также существует многокультурная ситуация, вызванная активной иммиграцией из стран Азии, интересно сравнить, как развиваются современные культуры Канады и США.

Инициатором четкого определения канадской политики в АТР был П. Э. Трюдо, премьер-министр Канады в период 1968 - 1984 гг., в результате чего в 1970 г. впервые после Второй мировой войны был зафиксирован пересмотр внешней политики Канады в появившейся тогда же Белой книге - "Внешняя политика для канадцев". Эта книга состояла из шести буклетов, один из которых назывался "Тихоокеанский регион" ("Pasific"). В нем отмечалось, что "в силу своего географического расположения, истории и нынешних интересов Канада является тихоокеанской державой" [Pasific... , 1970, р. 11]. В соответствии с программой "Пасифик-2000", принятой в 1989 г. и рассчитанной до 2000 г., Канада усиливала государственные интересы и международные отношения во всех областях со странами Восточной и Юго-Восточной Азии и теперь подводит итоги. Поэтому в Канаде активно развивались центры изучения культур и языков Азии, но прежде всего Японии, так как в 1972 г. Канада и Япония подписали двустороннее соглашение о взаимном изучении культур при государственном его финансировании. Тогда же Сенат Канады принял решение об официальном основании центров регионального исследования азиатских стран, по одному в штатах: Британская Колумбия, Онтарио и Квебек. В современной Канаде уже в 12 университетах и

стр. 106

колледжах изучается японская культура [см.: Howes, 1991, р. 205]. Два из них (в Торонто и Ванкувере) выделяются особой комплексностью программ.

Таким образом, в настоящее время Канада является своеобразным фокусом ретардационного типа культуры¹ , развиваясь по принципу приращения, а не замещения, возвращая при этом сохраненные и освеженные традиции национальным культурам других континентов. Приращение этнокультур к уже сложившейся общеканадской культуре происходит во многом благодаря государственной политике мультикультурализма. Она способствует взаимообогащению бытовой, массовой и художественной культур, активно влияет на взаимоотношения в обществе и на самосознание каждого человека. Поскольку "восточный фактор" в современной культуре Канады имеет большее значение, чем, например, европейский, культуру Канады на рубеже XX-XXI вв. можно охарактеризовать как "Восток на Западе".

ДЗЭН-БУДДИЗМ И ТРАДИЦИИ СИМВОЛА В СОВРЕМЕННОЙ АЗИАТО-КАНАДСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ПУБЛИЦИСТИКЕ

В современном обществе Канады даже литература канадцев европейского происхождения стала особенно выделяться своими национальными традициями. Так, Рассэл Торнтон (род. в Северном Ванкувере), зная тюркскую, китайскую и арабскую поэзию, экспериментирует с классическими формами восточных жанров на английском и французском языках, славя природу и климат Канады. Марианн Блюгер, уроженка Канады, философ по образованию, пройдя стажировку в Германии в 1965 г., увлеклась дзэн-буддизмом и вышла замуж за японского канадца (М. Блюгер создает англоязычную поэзию в японских поэтических жанрах танка и хайку). По ее инициативе в 1997 г. было создано общество любителей хайку (Haiku Society of Canada), а в мае 2002 г. в Посольстве Японии в Канаде М. Блюгер организовала встречу 30 поэтов, уроженцев Канады, с японскими деятелями искусства и культуры.

В Канаде продолжают развиваться традиции европейских литератур, прежде всего Франции и Англии, в творчестве уроженцев Канады. На рубеже XX-XXI вв. выделяется многочисленная этнолитература азиато-канадцев, чья духовная жизнь по-прежнему связана с культурой их исторической родины [Жукова И. В., Жукова А. В., 2004].

Творчество японских канадцев и связь с японской культурой представляет в Канаде поэт, публицист, драматург Тэрри Ватада (род. в г. Торонто в 1951 г.). Названия поэтических сборников Т. Ватада: "Тысяча домов" ("A Thousand Home", 1995) и "Десять тысяч взглядов на дождь" ("Ten Thousand Views of Rain", 2001) отражают японскую и китайскую буддийскую философию. Термин "десять тысяч вещей" (кит. вань, т.е. "все вещи") определяет реальное, конкретно осязаемое бытие существ и предметов; это абсолютная, единственно безусловная реальность воспринимается во всем сущем.

Повесть китайской писательницы Лай Ларисы, родившейся в Канаде, "Когда лисиц - тысяча" (1995) - дань памяти всем ушедшим: лисица, по китайским и японским фольклорным поверьям - оборотень ушедшего, а по синтоизму северного японского о. Хоккайдо - форма, в которую облачается святой дух, приходя в синтоистский храм за угощением (для лисицы с тыльной стороны сельского храма или в боковой стене

¹ Понятие "ретардация" в биологии трактуется как "замедление", "задержка", но в лингвистике означает повторение фонетического признака одного из предшествующих звуков в последующем устном или письменном тексте. В культурологическом смысле понятие "ретардация" проявляется в сохранности множества национальных традиций этнонаселения Канады (даже тех, которые в странах их возникновения давно ушли в прошлое), генетически связанных с культурами других материков.

стр. 107

делают отверстие с подкопом, чтобы она могла проникать внутрь, и оставляют для нее на низких скамейках еду).

Последователи дзэн-буддизма утверждают, что боевые искусства, фехтование, чайная церемония, икэбана связаны с жизненной энергией, сосредоточенной в области живота, который китайцы называют "полем киновари" или бессмертия (один и тот же китайский иероглиф используют для двух понятий). Верхнее "поле киновари" -голова, средоточие мудрости; "океан мозга" контролирует добрые и дурные поступки человека. Среднее "поле киновари" находится под сердцем. Поэтому как проявление традиционного мышления китайских и японских канадцев-писателей следует воспринимать название не только их отдельных произведений, но и целых сборников, которые содержат наименования частей тела человека (пьеса китайской канадки Кван Бэтти "Язык матери" ("Mother Tongue, 1996); повесть индийского канадца Болдвина Шона Сингха "Что тело помнит" ("What the Body Remembers", 1999) или слово "поле" (повесть японского канадца Сакамото Кэрри "Электрическое поле" ("The Electrical Field", 1998).

В условиях многокультурности и просветительской работы на государственном уровне влияние буддизма заметно в творческом мышлении арабо-канадских писателей (ливийского поэта Астора Джона (Astour John) - книга стихов "Поля моей крови" ("Fields of My Blood", 1997);

"Земля" и "дерево" - важные понятия в любой древней культуре, но в традиционных восточных и африканских культурах сохраняется как эстетически значимый образ. Поэтому пьеса индийского канадца Вармы Рауля "Земля, где деревья говорят" (1998) становится гимном не только Индии, но и всем странам. Земля в философии Индии, Китая, Японии символизируется желтым цветом. И эта символика обыгрывается в пьесе корейского канадца Канга Мюнга-Джина "Норан Банг и желтая комната" ("Noran Bang: the yellow room", 1996). К тому же желтый цвет в Индии, Китае и Японии символизировал центр. Красный цвет в символике этих стран означал огонь и соответствовал Югу как стороне света. Однако в литературе азиатских канадцев он имеет гораздо больше символических смыслов, чем в традиционных культурах названных стран. В качестве примера приведу роман китайской канадки Ли Ян "Дочери красной земли" ("Daughters of the Red Land," 1995) и поэтический сборник японского канадца Бако Охама "Красные поэмы для дождя и голоса" ("Red Poems of Rain and Voice", 1995). Подтекст романа состоит в том, что дочери Китая, где бы они ни были, всегда беспокоятся о земле, выжигаемой огнем истории, вынудившим родителей (или самих писателей) покинуть Родину. В контексте поэзии Б. Охама "красные стихи" означают огненно-страстные, жгущие даже дождь и обжигающие горло неравнодушием слова, ритма, мелодики. Кроме того, с XII в. красный цвет в японской культуре имеет значение также редкий, а не только красивый. Поэт не теряет ощущения связи с традиционной музыкальной культурой, поскольку "красный" в философии музыки Индии, Китая и Японии означает ноту "ля". Отдельная нота в японской музыке - это миг целого макромира, содержащего в себе прошедшее, настоящее и будущее. "Ля" - высокая нота, которая может выражать высокую степень переживания человека, который внезапно переходит на крик.

В традиционной музыке Индии, Китая, Японии существует закономерная периодичность пауз между отдельными звуками, поэтому даже пауза в музыке трактуется как момент, когда восприятие слушателя "дополняет наполненное". То же встречается в декламации японской классической поэзии танка и хайку; в драматургии и речитативе текста пьес; в музыке японского театра Но; в исполнении сказов под бива (японский четырехструнный музыкальный инструмент); в философии медитации в японском саду и во время чайной церемонии; в жанре свиткового вертикального пейзажа, написанного тушью; в искусстве каллиграфии и т.п., а также в современной

стр. 108

мультипликации и кинематографии Японии и в музыке к ним [Жукова И. В., Жукова А. В., 2003].

Не менее важным мотивом в культурах народов Азии и соответственно в творчестве азиато-канадских писателей и публицистов является мотив дождя, который тоже в условиях многокультурности приобретает дополнительные символические черты: поэтические книги шри-ланкийского канадца Круза Риенжи "Восставший дождь" ("Insurgent Rain", 1997: стихи 1974 - 1996 гг.) и филиппино-канадца Гилла Лакшми "Возвращая пространства" ("Returning the Empties", 1998, стихи 1960 - 1990 гг.). Искусство и литература Юго-Восточной Азии не мыслятся без упоминания или изображения капель моросящего дождя, которые располагаются в орнаментах в разных направлениях (по диагонали, в шахматном порядке и т.п.) и используются в сочетании с космическими символами, геометрическими фигурами и очертаниями. Книга поэзии японского автора Ито Салли "Лягушки в бочке для дождевой воды" ("Frogs in the Rain Barrel", 1995), роман японского канадца - прозаика, публициста и историка -Когава Джой "Дождь возносится" ("The Rain Ascends", 1995) иллюстрируют эстетику дождя в сочетании с грустью и размышлениями, когда он выполняет функцию психологического персонажа.

Особой устойчивостью национальных традиций отличается проза китайских канадцев, которых довольно много в Канаде по сравнению с другим этносом. Роман "Нефритовый пион" ("The Jade Peony", 1995) Чой Уэйсона уже в названии несет соответственно здоровье и благополучие (нефрит символизирует здоровье и благоприятный климат в помещении, пион - богатство и знатность). Роман "Непринимаемая жена" ("The Excluded Wife", 1998) Вун Юэн-фонга повествует о традициях семейной жизни китайцев, когда муж спрашивает разрешения у первой жены привести в дом вторую. Иногда второй жене трудно живется, особенно в смешанных или неравных по возрасту или социальному положению браках, когда родственники мужа не принимают ее.

Традицию аллегорического (сказочного) реализма, присущую культурам Востока, продолжают китайская канадка Бэйтс Джуди Фонг ("Китайская собака и другие сказки из китайской прачечной", 1997); индийский канадец драматург Висванатан Падма ("Дома священных коров в этнических городах: пьесы Нового Запада", 1999), японский канадец, писатель-абсурдист, Гото Хироми ("Хор грибов", 1994). Однако не всегда новая культурная атмосфера питает или обогащает приехавших в Канаду из стран Зарубежного Востока. Иногда она заставляет их страдать от увиденного. Это, в частности, отражено в поэзии и прозе китайских канадок Ло Эвелин (повесть "Выбери меня", 1999; поэтический сборник "В доме рабов", 1994) и Ква Лидии ("Цвета героина", 1994); китайского канадца драматурга Чэна Марти ("Мам, пап, я живу с белой девушкой", 1996).

Новая многокультурная атмосфера и среда проживания влияют на мировосприятие писателей, приехавших в Канаду из стран Востока, и вносят в их творчество черты цивилизации и прогресса - сборники стихов японских канадцев Сикатани Гарри "Акведук" (1996) и Микки Рой "Случайно доступные файлы" (1996), - а также расширяют художественное мышление и восприятие пространства вокруг - книга стихов вьетнамского канадца Вуонг-Риддик Суонга "Два побережья" (1995); роман филиппинского канадца Гилла Лакшми "Третий инфинитив" (1993); поэтический сборник японского канадца Киёока Рой "Окна на Тихий океан" (1997); книга поэзии индийского канадца Дулаи Финдэра "Бедняк с периферии" (1995).

В публицистике азиато-канадских писателей особенно распространен автобиографический жанр. Однако и здесь наблюдается следование национальным культурам. Чой Уэйсон рассказал о своем детстве в китайском городе, назвав очерк "Бумажные тени" ("Paper Shadows", 1999), прославив таким образом китайский жанр,

стр. 109

когда на улицах за плату из темной бумаги вырезали силуэт человека, фигурки, дома и т.д.

Вонг Ян написал о Китае, дав книге подзаголовок "Репортаж от не совсем иностранного корреспондента" (1999). Чонг Дэнис описал историю китаянки Ким Фук, назвав эссе "Девушка с фотографии" (1998).

Для Микки Рой ("Разрушенные входы", 1998 - сборник эссе о рассовой дискриминации) и Йи Сан-Кюнга ("Внутри пустынного королевства", 1997 - воспоминания о Южной Корее) важна проблема пространства и гармонии человека в нем; обоих возмущает ограничение возможности свободного перемещения; установка каких-либо границ, существование которых не воспринимается их мышлением благодаря дзэн-буддизму. Киёока Рой описал эпизоды из жизни своей матери в Канаде ("Рассказы матери", 1998).

Автобиографическая публицистика является частью не только литературы, но и прежде всего истории Канады и народов других стран. Именно поэтому особо следует выделить создание в Канаде специальных учебников по истории своего этноса для местных национальных школ (Йэ Пол "Борьба и надежда: сюжеты из жизни китайцев в Канаде", 1996; Тэрри Ватада - учебник истории жизни японцев в Канаде для начальной японской школы, 2003).

Отчасти и художественная проза других канадцев восточного происхождения в реалистической манере отражает черты исторического и одновременно автобиографического жанра: сборник рассказов "Не совсем ее дом" - истории из Бейрута (1992) ливийской канадки Насраллах Эмили, повесть "Мой год мясопоедания" (1998) японского канадца Одзэки Рут; роман "То, что всегда принадлежало ей" (1999) индийской канадки Парамэсваран Ума.

СОВРЕМЕННАЯ АЗИАТО-АМЕРИКАНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛИЗАЦИИ И МНОГОКУЛЬТУРНОСТИ ОБЩЕСТВА

В США и сегодня для иммигрантов с Востока остро стоит проблема культурной и личной репрезентации, завоевания признания их как индивидуальности, а не только возможности идентификации себя с понятием "гражданин США", т.е. американец. Проблема региональной составляющей культуры США достаточно разработана в американских и отечественных историко-филологических исследованиях [см.: Проблемы..., 1981; История..., 1997]. Ее ставят в контекст более сложного внутри- и межкультурного взаимодействия (Л. Каплан, Д. Джонсон, Р. Кастраново, Р. Канинхем). Как отмечают исследователи истории американской литературы [см.: История..., 1997, с. 35; Тлостанова., 2000, с. 150 - 157] в культуре США конца XX в. формировалась мультиэтнокультура.

В отличие от Канады [Жукова, 2004, с. 84 - 119] в США реально функционируют культура и литература "основного потока" (main stream) и различные направления европейской, афро-американской и азиато-американской культур, которые официально рассматриваются как этно-расовые субтрадиции в контексте культурной многосоставности [Тлостанова, 2000, с. 165]. Эта реальность отражена и в ряде произведений азиато-американских писателей ("Семнадцать слогов" прозаика Хисаи Ямамото, иммигрировавшего из Японии, 1949; "Пятая китайская дочь" американки китайского происхождения прозаика Джейд Сноу Уонг, 1950).

Молодые азиато-американцы в третьем поколении не желают идентифицировать себя со своей генетической Родиной, стараясь забыть ее традиции и культуру. В Канаде - наоборот, так как культура и литература азиатов развиваются при официальной поддержке федеральных правительств, которые напоминают об азиатских и африканских праздниках этнонаселения квартала, города, штата, вывешивая национальные флаги и размещая соответствующие материалы в прессе, на ТВ. Именно

стр. 110

поэтому знание обычаев и культуры других народов становится нормой бытовой жизни, что невольно отражается в творческом сознании не только профессионалов того или иного этнического происхождения, но и уроженцев Канады другой национально-культурной принадлежности.

В США стремятся к различению "разного", "другого" в сравнении с общим, а в Канаде - к цементированию единства разнообразия, которое касается всей творческой интеллигенции Канады (и ее уроженцев, и выходцев из Европы, Африки или Азии).

Сказанное выше выделяет общую проблему пересмотра культурного канона в контексте многокультурности США и Канады на рубеже XX-XXI вв. Существование стереотипов в отношении этноинтеллигенции и этноиммигрантов в быту, в литературе и культуре "основного направления" (mainstream) США (кино, музыка, средства массовой информации) в отличие от Канады ведет к расширению в США не художественной, а массовой культуры с присущими ей жанрами (триллер, блокбастер, пародия в кинокомиксах и т.п.).

В США восприятие времени и пространства через "промежуточное сознание пограничья" рождает в жизни, культуре и литературе героя-чужака, бездомного скитальца и жанровые гибриды. Если говорить о типе героя и развитии современной азиато-американской литературы США, то можно однозначно сказать, что это "культурный скиталец" [Тлостанова, 2000, с. 228]. Поэтому слово "дом" (!) как отражение понятия конкретного очага и одновременно территории почти не упоминается в американских этнолитературных текстах.

В отличие от американского хронотопа промежуточности для канадцев важен конкретный вопрос "Где мы?", а не "Кто мы?". Вот почему вся канадская поэзия, включая и этнопоэзию, подразделяется в соответствии с восприятием пространства на поэзию Севера, Западного/Восточного побережья, Торонто и т.п. При этом главным остается понятие "дома", т.е. ощущение крепкой связи с землей, что подтверждают замечания известных американских прозаиков XX в. (Марк Твен, Джордж Вашингтон Кэйбл, Уильям Фолкнер, Эрнест Хэмингуэй) [The Wild..., 1994.]

О твердом ощущении этнописателями-иммигрантами почвы под ногами, очага в Канаде свидетельствуют названия целых поэтических сборников ("Дом из дождя", "Дом из Солнца") и собственно тексты, а иногда также смысловой и культурный контекст всей современной Канады.

Типология обогащения культуры - проблема важная в условиях глобализационных процессов:

* массового проникновения других культурных традиций или стереотипов;

* избирательного любительского и/или профессионального интереса к другим культурам;

* упреждающей, контролирующей и регулирующей государственной политики или официальных мер в отношении "распространения" или интеграции других культур;

* при сосуществовании и параллельном развитии разных культур в рамках одного государства;

* при активном сотрудничестве разных государств или совместных международных исследовательских, просветительских, издательских, сценических, кино-, теле-, радиопроектах и программах;

* при интенсивной аудио- и визуальной рекламе.

О взаимообогащении культур Востока и Запада много писали востоковеды [Конрад, 1972; Григорьева, 1992]. Но в современных условиях глобализации и многокультурности оно происходит гораздо шире; например, восточные культуры стран целого региона (АТР) являются обогащающим ресурсом для культур европейского типа (Канады, США, Австралии, Новой Зеландии [Жукова, 2003, с. 88; 89; 99; 77 - 78]) и ря-

стр. 111

да стран Европы (Англии, Франции, Бельгии, Югославии). Сказанное относится и к современным литературам и культурам арабо-канадцев [Жукова, 2005(1), с. 74], а также афро-канадцев [Жукова, 2005(2), с. 47 - 48.]

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Григорьева Т. П. Дао и логос. Встреча культур. М.: Восточная литература, 1992.

Жукова И. В., Жукова А. В. Пин-ёро, пин-ёро. О музыкальной культуре Японии XX в. М.: МосГУ, 2003.

Жукова И. В., Жукова А. В. Философия и эстетика Китая, Японии, Скандинавии (конец XIX - начало XXI в.). М.: МосГУ, 2004.

Жукова ИВ. Карильон многонациональной англоязычной современной поэзии Канады. М.: МосГУ, 2003.

Жукова И. В. О современном контексте мулътикультурализма в Канаде. М.: МосГУ, 2004.

Жукова И. В. Современная арабо-канадская литература // Азия и Африка сегодня. 2005. N7.

Жукова И. В. Дни Африки в Калгари // Азия и Африка сегодня. 2005. N 8.

История литературы США. Т. 1. М.: ИМЛИ РАН "Наследие", 1997.

Конрад Н. И. Восток и Запад. М.: Восточная литература, 1972.

Проблемы становления американской литературы. М., 1981.

Тлостанова М. В. Проблема мультикультурализма и литература США конца XX в. М.: ИМЛИ РАН "Наследие", 2000.

Howes John F. Japanese Studies in Canada // Canada and Japan in the Twentieth Century. Toronto-Oxford-New York, 1991.

Pasific. Foreign Policy for Canadians. Ottawa, 1970.

The Wild is Always There (Canada Through the Eyes of Foreign Writers) / Ed. by Greg Gatenby. Toronto, 1994.

Permanent link to this publication: