В статье с опорой на данные археологии и письменные источники делается широкий обзор процессов и событий, сопровождавших возникновение и становление государства в Древнем Китае в сопоставлении с аналогичными процессами в других регионах мира.

Ключевые слова: Китай, государство, древность, археология.

STATE FORMATION AND CENTRIPETAL TENDENCIES IN ANCIENT CHINA

Based on archeological data and writing sources the article give a wide panorama of processes and events which accompanied state formation in Ancient China, in a comparison with similar processes in other regions of the world.

Keywords. China, state, antiquity, archeology.

В прошлом Китая сравнительно близко сошлись во времени начало металлообработки, становление регулярного монументального строительства и возникновение письменной культуры. Эти показатели знаменуют значительное и стремительное усложнение социальной структуры общества. Все они оказывают дифференцирующее воздействие на вновь возникающие самостоятельные группировки населения. Причем расслоение не распространяется активно на сельскую среду, а проявляется в создании поселений нового типа, где труд земледельца сменяется постепенно расширяющимся рядом производственных профессий, не связанных с удовлетворением пищевых и каждодневных домашних запросов населения. Здесь предметом труда становится изготовление различных видов инвентаря, производственных инструментов, сельскохозяйственных и ремесленных орудий, оружия. И на фоне быстрого роста производства изделий, имеющих ритуально-культовое назначение, возрастает массовость "художественно оформленной продукции для нарождающейся элиты". Собственно, эта отрасль производства лишь отчасти обособлена в пределах изготовления ритуально-культового антуража. Это та часть данной продукции, которая поступает в распоряжение людей, облеченных определенными "богоданными" культово-политическими прерогативами. Остальное же "общественное богатство" связано с обслуживанием культовых мест, ритуальных центров, оформлением постоянных интерьеров святилищ, убранством "божеств" и посвященных им ритуальных действ. Примеры, выявленные в других регионах Старого Света, позволяют трактовать подобную ситуацию как показатель формирующейся государственной власти, а территорию, где научные археологические исследования обнаруживают подобные процессы, рассматривают обычно в качестве территории древнего государства. В Китае эти явления активизируются к началу 2-го тыс. до н.э. [Кожин, 2011, с. 36-73].

Полагаю, что формулировать обобщенную характеристику древнего государства здесь несообразно в силу двух обстоятельств. Во-первых, имеющиеся в нашем распоряжении исторические данные об образовании древнейших государств носят скорее

КОЖИН Павел Михайлович - доктор исторических наук, главный научный сотрудник, Институт Дальнего Востока РАН.

Pavel KOZHIN - Doctor of Historical Science, Principal Research Fellow, Institute of Far Eastern Studies, RAS, Moscow.

стр. 28
мифологический, чем исторический характер, к тому же они крайне фрагментарны в летописной традиции. Во-вторых, возможности проследить по археологическим данным материальные основы процесса становления государства хотя и видятся более реалистичными, но относительно систематичны доныне лишь на территории древнего Ближнего Востока. В связи с этим возникает необходимость рассматривать этот процесс в качестве уникального явления всюду, где удается его так или иначе выявить и обосновать.

В принципе понятие древнего (даже древнейшего) государства подразумевает те или иные формы управления определенным земным пространством, на котором стабильно-подвижно проживает некоторая человеческая популяция, организованная в единую социальную структуру различной сложности либо разделенная на фрагменты по местам расселения; социальной, этнической, семейно-родственной специфике; функциональным производственно-техническим особенностям и другим подобным показателям, свойственным человеческим коллективам, слоям и группам, структурированным в соответствии со своим образом жизни таким образом, чтобы наиболее успешно обеспечивать себя пищевыми ресурсами, сносными и безопасными условиями проживания, средствами жизнедеятельности, самозащиты и взаимопомощи, возможностями самоорганизации (семья, группы по интересам, занятиям, убеждениям) и воспитания подрастающих поколений.

Управление осуществлялось в форме обращений-указаний населению, противопоставляющих разрешенные и запрещенные формы и нормы общественного поведения; наказаний (физических, моральных, материальных) за их нарушение; организации определенных видов общественных работ, необходимых для пользы населения и страны; сбора, хранения и распределения определенной законодательно (или определяемой экстраординарно) нормы, части от производимой населением коллективно или индивидуально продукции, необходимой для удовлетворения общественных нужд, содержания строго определенного коллектива представителей власти с их семьями; набора, обучения и содержания коллектива исполнителей воли властителей и "благорасположенных" к ним божеств. В состав исполнителей входили различные по количественному составу группировки. Это были армейские подразделения, священнослужители (жрецы, астрологи, храмовая прислуга, поставщики ритуальных и жертвенных товаров), "чиновники", т.е. весь аппарат служащих дворцовых ведомств (администраторы-распорядители, писцы, архивисты, курьеры, уборщики). Особые значительные группы составляли ремесленники, работающие в государственных мастерских, поставщики продуктов и обслуживающий персонал двора и дворца.

Данное краткое описание имеет весьма ограниченное значение, ибо относится к ситуации автохтонного становления государства, тогда как в большинстве случаев, когда удавалось уловить ранние этапы формирования государственных структур, их становление могло происходить в условиях активизирующихся миграций, смешения популяционных групп различного этнического и языкового генезиса, а также под воздействием (и даже давлением) населения соседних регионов, где государственное устройство утвердилось ранее.

Здесь необходимо сформулировать несколько постулатов, на основе которых я излагаю данные проблемы.

1. Я сознательно опускаю здесь такие выражения как "угнетение", "принуждение" и т.п. Их преувеличенная значимость в характеристике государства (особенно древнейшего) возникла в обществах XIX столетия в связи с бесконечными колебаниями государственного строя в государствах Европы (прежде всего!) под воздействием "левых" идеологий, включая марксизм, и ростом анархистских течений и сектантских настроений. Человеку стремились "привить" идею о наличии у него априорного "врожденного знания", позволяющего ему "самобытно, справедливо и непреложно" решать проблемы любой сложности, касающиеся понятий справедливости (в том числе "высшей", что

стр. 29
противоречило самой "доктрине бога"), приоритета разума, собственной значимости в мироздании и т.п. А потому многие государственные установления, запреты и предписания начинали оцениваться как "насильственно навязываемые акции, подавляющие индивидуальные свободы".

2. Каждый момент предлагаемого рассмотрения уже неоднократно включался в теоретические, пояснительные и иллюстративные построения предшественников. Практически каждое значимое слово по этим вопросам нуждается в пространном комментарии как историографического, так и концептуального характера. Более того, количество имен и сочинений, касающихся этой тематики, может далеко превзойти объем данного выпуска журнала. При этом каждое "знаковое имя" вызывает в сознании и памяти читателя невероятный сумбур ассоциаций, отвлекающих его от существа вопроса в сторону историографической проблематики с уклоном в проблемы "рейтингов" исследователей. Правда, теперь, благодаря прагматико-парадигмальной направленности наших "американизированных" исследований, редко доходящей до таких истоков тематики, как исследовательские опыты Ф. Бекона, Т. Гоббса и даже французская "Энциклопедия" и ее сотрудники, хронологическая глубина историографических наблюдений колеблется где-то на грани середины XIX в., зато тексты заполнены последними новейшими "тайнами и разоблачениями лжи прошлого о прошлом". Поэтому именных комментариев я не предлагаю.

3. Изложенный здесь подход при отсутствии уже осмысленного археологического материала, добытого в научных раскопках последнего столетия, и строго систематизированных этнографических данных1, выглядел бы как вздорная необоснованная фантазия, лишенная какого бы то ни было рационального обоснования, как, скажем, мысли Ж.-Ж. Руссо об "общественном договоре" или Ш.-Л. де Монтескье о "благоденствии" французской монархии его времени и "географическом детерминизме" в связи с распространением "тирании" и применением пыток и порки в определенных "климатах" (естественно, что обобщенная разработка идей географического детерминизма и его значения для организации государственной власти является серьезной заслугой этого выдающегося юридического и научного светила своей эпохи).

4. Я не отказываюсь признавать, что в течение последних двух тысячелетий происходило заметное и возрастающее со временем "оскудение человеческой веры", благодаря, в частности, фрагментации верований, их постоянному "сравнительному рассмотрению".

5. В тот же период жители Старого Света все в большей степени осознавали, что признание единобожия при невероятном увеличении числа религиозных течений, во главе каждого из которых стоял свой "единственный и всеведущий бог", способно было ослаблять ответственность адепта перед таким "единственным из многих божеств" и практически могло приводить к представлению о ненаказуемости за прегрешения перед ним. Это резко начинало умалять "авторитет" религиозной веры. И редкий современный человек может себе представить тот уровень "страха перед Божьей карой", который испытывал средневековый католик при объявлении интердикта в стране, где он проживал. Тем более ужас язычника перед ненароком обиженными им многочисленными божествами2.

1 Я не считаю допустимой ту искусственную схему, в которую Дж. Фрэзер вмонтировал большую часть духовной культуры человечества, руководствуясь ранними этнологическими разработками, которые, помимо случайности наблюдений и частой произвольности выводов, не способны были четко отличать общечеловеческие свойства духовности от проявлений специфики региональных и этнических культур. К сожалению, этот тупиковый исследовательский путь остается модным, потому как позволяет свободно сопоставлять данные об археологических памятниках полюбившихся исследователю культур с литературным наследием индоевропейских народов: "Ведами", "Авестой" и т.д.

2 Греческая трагедия, которая ныне воспринимается как набор образцов морально-этических предписаний, в действительности была материализацией и визуализацией все того же страха перед божествами, напоминанием очередным поколениям о предшествующих периодах жизни их коллектива, инвентаризацией

стр. 30
6. В настоящее время мы оказались слишком далеки от непосредственного восприятия тех ощущений, которые испытывал древний человек, думая об окружающем его мире, заполненном священными символами и массой противоборствующих элементов, отражающих борьбу добра и зла (в природе и космическом пространстве, в отношениях коллективов и их членов).

7. Я сознательно не использую узкоспециализированную терминологию отдельных научных направлений, поскольку нарастающий разнобой мнений требует для достижения взаимопонимания изложения любых проблем в рамках живой общеупотребительной литературной речи.

Производственно-ритуально-культовый центр основательно сакрализуется благодаря созданию в нем условий для организации почитания высших божеств, "признанных вершителями судеб и деяний соответствующих коллективов", культ которых к тому же начинает сопровождаться практикой различного рода гаданий и предсказаний. В них адептам, от частных лиц до представителей управляющего слоя, даются ответы на вопросы о "воле, предписаниях и пожеланиях божеств". Фактически им предлагаются футурологические прогнозы, соотносимые с божественными волеизъявлениями, которые могли касаться любых проблем общественной и политической жизни человечества и часто индивидуальных интересов и запросов правящей элиты. В результате такой центр с необычайной быстротой обращается и в управленческий распорядительный центр. Фактически в эти центры начинает стекаться все то население сельской округи, для которого не находится интенсивных и "выгодных" производственных занятий в аграрно-пищевой сфере, на окрестных полях. К тому же рост управленческих функций в подобных центрах требует как усиления кадрового состава самих управителей, так и, главное, увеличения разнообразных групп подсобного, охранного и обслуживающего персонала при них.

Естественно, рост материального довольствия в аграрной сфере обеспечивает интенсивное повышение прироста сельского населения, которое крайне быстро становится избыточным, но разрастание ритуальных центров при благополучном росте аграрного производства способно некоторое время безопасно поглощать избыток населения. Безопасность эта относительная: неопределенность занятий, отрыв от устойчивого коллектива, отсутствие профессии и знаний вовлекают индивидуума в заведомо конфликтные ситуации. И именно они в конечном итоге могут помочь человеку найти свое место в строю равных. Вооруженная охрана правителей превращается в регулярную армию, а это уже включение каждого участника в систему стойких общественных отношений. Подобная трансформация, для того чтобы обрести устойчивость, всегда должна была опираться на два рациональных элемента, присущих человеческим общественным отношениям3. Это были: очевидная общественная полезность задуманного и возможность воплотить, реализовать замысел силами того коллектива, в котором он осознан и разработан. Тут необходимо перенести акцент с непосредственных индивидуальных отношений людей в обществе, т.е. живых полноценных и полноправных особей, на начинающие абстра-

совершенных в прошлом ошибок, предостережением от нарушений традиционных правил и узаконений. Конечно, помимо общих мемориальных, поучительных, остерегающих поучений, предостережений и напоминаний, являющихся сутью такой литературы, в театральных действах потомкам напоминали и о положительном опыте предков, пробуждая в них патриотические чувства. В целом же литература и театральные представления исторического характера помогали коллективу утвердить в своей исторической памяти определенный стойкий образ своего народа и своих предков и сохранить для будущего основные вехи пройденного пути.

3 Видовые биологические отношения уже содержат их зачатки, но, управляемые лишь инстинктом, они не могут эволюционировать, отзываясь не только на деформирующие перемены в окружающей среде, но и на рациональные коллективные замыслы, разрабатываемые в человеческом обществе. Незамысловатые, казалось бы, обсуждения духовных "первооткрытий" звучат не только в речах гомеровских героев, но и в диалогах Платона, особенно касающихся объяснительных логических построений Сократа, да и в более поздних доказательных рассуждениях античных философов.

стр. 31
тироваться от них формы внутриколлективных и межколлективных взаимодействий4. В подобных ситуациях присутствие обоих условий было очевидным.

Управленческая деятельность упорядочивала и рационализировала человеческие отношения в сфере коллективного производства, а вооруженная сила (при этом не следует забывать о воздействии уже упомянутого страха высших сил) гарантировала неукоснительное исполнение предписаний и одновременно ограждала коллектив от внешнего постороннего вмешательства в его общественную жизнь, хозяйственную деятельность, реализацию планов на будущее. Материальным выражением устойчивости этих поселений нового типа (городов) и общих принципов взаимоотношений центра и периферии стало огораживание "священных" центров высокими защитными стенами [Li Liu, Xingcan Chen, 2003, p. 90, 94, 88 (карта)]. Эти стены далеко не обязательно первоначально предназначались для защиты от врага. Стена материализовала возможности сакральной защиты тех коллективных достояний, которыми обладал данный центр.

Уже сам набор тех разновидностей сакральных сил, которым издревле посвящали моления, жертвоприношения, даже простые обращения, показывает, что человек ощущал свою прямую связь с окружающим миром, природой, космосом5. Прежде всего это касалось земли, огня и воды, божества которых были выделены особо. Их "предназначением" было беречь именно свое, местное население, которое входило в крупную единую общину, объединявшую ритуально-хозяйственный центр и периферию, т.е. аграрное пространство, обеспечивающее основные пищевые (а часто и сырьевые) потребности всего коллектива6. Такая ситуация, в конце концов, приобретала законченный вид тогда, когда центр со всеми своими божествами, со всеми своими распорядительными функциями и организованным руководством замыкался в пространстве "священных" стен. Фактически с момента появления этих стен можно говорить об окончательном сложении государственной власти. Простейшей структурой государства, реализованной на ограниченном пространстве и обладающей полной автаркией, оказывается классический греческий полис7, т.е. мощное поселение (город, выделенное огражденное пространство) в центре сельской округи, где сосредоточены все управленческие и распорядительные функции, выходящие за рамки потребностей и интересов каждого конкретного аграрного селения, окружающего этот центр. Но появление полисов связывается с определенными пространственно-ландшафтными и климатическими условиями8. В районах их образо-

4 Не нужно забывать, что речь идет не о решениях, принимаемых нашими современниками, а о тех впервые осознаваемых законах человеческого общежития, начинавших входить в "трансцендентную" сферу. Постижение их и способность их оперативного применения приходят к человеку уже не от своего собрата по коллективу, а как бы от самого коллектива. Они лишь передаются лицами, уполномоченными хранить в памяти или в ритуальных мнемонических знаках нормативные формы волеизъявлений коллектива. Им придавалось в самом расширительном смысле значение божественной воли.

5 Может быть, это следствие пробелов моего образования, но я не представляю себе возможность выделения космоса из общей характеристики природы (в китайской традиционной науке) через определенных существ, воплощавших в себе те или иные свойства, достоинства или противоречия внешнего мира. Все это было хоть и не материально, но полностью эмоционально оформлено. Коллективу необходимо было постоянно ощущать свою прямую связь с местом своего обитания. Вопрос только состоял в том, чтобы определить объемы этого места обитания, его границы и его подразделения на центр и периферию. Все это достаточно подробно зафиксировано в начальных текстах Шу цзина. Местный житель в окружающей его природе мог ощущать благое действие тех божеств, которые эту природу одушевляли (они могли восприниматься и как демиурги - создатели этой среды).

6 Кочевое скотоводческое общество требует иных принципиальных подходов, особенно в разработке критериев выбора священных центров, их локализации, а главное, возможностей их надежной документальной фиксации с помощью археологических свидетельств.

7 Далее этот термин к крупным поселениям применяется лишь обобщенно условно, так как полисное устройство - очень своеобразная форма существования, описанная античными авторами, весьма далека от условий и образа жизни населения восточноазиатских городов; сходство здесь сводится к наличию городского центра с сельской округой и автаркии.

8 Практически каждый полис - результат эволюции первоначального поселения дуальной родственной группы в объединение на едином стесненном пространстве союза таких родственных коллективов в единую

стр. 32
вания существовал рельеф либо предгорий, небольших замкнутых котловин, либо не очень крупных плато9 и т.п.

Пространные равнины, даже очень плодородные, где отсутствовала природная демаркация крупных территориальных массивов, требовали совершенно иной формы организации государственных объединений. Это были именно объединения, в которых складывалась, с одной стороны, полицентричность, а с другой - иерархия центров, которые, как выясняется, не могли существовать без взаимодействия друг с другом и без этой включенности в общее "бесконечное" пространство.

Китай - страна, которая обладает именно таким структурообразующим гигантским пространством [Дикарев, 2011, с. 173-184]. Точнее, это несколько крупных, обособленных изначально пространств. Это - бассейны двух крупнейших рек - Хуанхэ и Янцзы. Сами речные стоки, идущие с запада на восток, служат объединяющим основанием структуры. Наличие водной изобильной среды (ее недостаточность на севере стала выявляться лишь в эпоху средневековья, когда относительная перенаселенность стала оказывать возрастающее давление на плодородные земельные и водные массивы) позволяло достаточно равномерно обживать гигантские непрерывные, сплошные пространства. Именно эта незащищенная непрерывность (бескрайний простор) приводила к возможности (и необходимости) объединения этих необычайно значительных земельных массивов.

Такая картина на территории Старого Света типична для целого ряда крупных регионов10. Организация государственной власти в общих пределах таких регионов становилась необходимостью, иначе при даже небольших избытках населения жизнь регионов могла обращаться в хаос. Чем организованнее и совершеннее становилось хозяйство, чем более изощренно организовывалась сама политическая власть, тем в большей степени в демографических и общественных процессах на таких территориях проявлялись центростремительные силы. В Китае сейчас уже удается с глубокой древности проследить эти центростремительные тенденции в очень многих областях хозяйственной жизни, политической организации, в общественных установлениях [Кожин, 2012, с. 63-69; Кожин, 2013, с. 184-191].

Так, все активнее изучается вопрос о древних разработках металлических руд. Все обширнее становятся публикации о выработке приемов получения поваренной соли и о центрах, где ее производили [Flad, 2011]. В металлообрабатывающем производстве все больше отраслей работают по единым стандартам (размерным, технологическим, рецептурным и т.д.). Благодаря унификации усиливается внутренняя производственная взаимозависимость в крупных отраслях, что позитивно сказывается на объединительных тенденциях регионов. Особое значение обретает расширение возможности доступа к местам разработки редких сырьевых запасов, особенно металлических руд. Опыт изучения истории металлообработки показывает, что, чем ближе к источникам сырья

иерархично построенную сложную среду. Образование такой среды - результат целенаправленного расселения по объемной земельной округе значительных групп поселенцев из перенаселенных сельских поселений. Вывод заморских колоний из крупных прибрежных поселений, находящихся в разных участках Средиземноморья, в 3-м и 2-м тыс. до н.э. демонстрирует сложение и развитие подобной системы; об условиях сухопутной колонизации можно составить обобщенное представление по особенностям распространения и разрастания земледельческих общин Древнего Востока в зонах их наибольшей изначальной активности в бассейне Тигра и Евфрата, а также в сиро-палестинском пространстве в 5-3-м тыс. до н.э. 3-е тысячелетие до н.э. демонстрирует увеличение числа союзов полисов, где между соседствующими центрами складываются иерархические отношения и устойчиво распределяются между их центрами различные управленческие функции.

9 Как показывают этнографические наблюдения над современными культурами, сохранившими на коллективном уровне прямую связь с окружающей средой и зависимость от нее, выбор места для стабильных долговременных, а не сезонных поселений определялся наличием достаточных и постоянных источников воды, топлива, строительных материалов, обеспечивающих устройство надежных укрытий.

10 Буквально на грани современности такого рода естественное расширение подвластного пространства можно было наблюдать за Уралом и в Сибири. И может быть, в более ярких и жестоких формах на американском материке, на территории современных США.

стр. 33
располагаются соответствующие обрабатывающие центры, тем более разнообразной и технически продвинутой оказывается их продукция. Изобилие сырья обеспечивает мастерам право на эксперимент, на поиск новых способов и приемов работы, чем в районах и культурах, где дефицит сырья вынуждает специалистов придерживаться апробированных техник, чтобы исключить возможность получения брака. Следствием такой закономерности становилось типичное в традиционном Китае тяготение населения к местам производства наиболее высококачественных видов продукции.

Торговцы обычно активно подключались к ее распространению на возможно большие территории страны, чему способствовало довольно интенсивное с неолитической эпохи развитие дорожной сети, на трассировку и оборудование которой, как на все общественно значимые работы, государство с изначальных времен направляло в качестве трудовой повинности (и уголовных наказаний) крупные контингенты работоспособных жителей. Более того, нельзя исключить, что активное строительство "крепостных" стен, окруживших "удельные" владения в эпоху Чжаньго (V-III вв. до н.э.), не только имело утилитарное значение - защиту от кочевников, но и обозначало сакральную границу аграрного пространства, территории "хуася"11.

Тенденции централизации производства ощущаются в самой ремесленной продукции12, особенно той, что изготовлялась из дефицитного сырья или сырьевых запасов, имевших узколокализованное происхождение13. Ее могли доставлять в любые пункты "своего государства". Государство еще в иньскую эпоху берет под свой контроль металлообрабатывающее производство. Военная техника, ритуальная утварь также находятся в его распоряжении. В чжоускую эпоху этот порядок еще более укрепляется. Это логически вполне объяснимо. Социальные процессы, связанные с различными изменениями структуры в коллективах поселений, усиливают подвижность населения и разные виды его миграций, что ведет к распространению родственных и соседских коллективов на все более расширяющиеся пространства. При этом естественно ослабевает и даже исключается личностный контакт между членами окраинных коллективов и жителями центров. Такая ситуация разрешается многими путями. Это - перемещение "столиц". Совершение властителем регулярных ритуальных объездов подвластной территории. Сыма Цянь, в частности, подробно описывает такие объезды, совершавшиеся первым китайским императором - Цинь Шихуаном, подчеркивая их ритуальное и законодательное значение благодаря посещению общегосударственных культовых центров, связанных со священными горными пиками, и сооружению стел с различными законодательными предписаниями. Объезды практиковались и в кочевой, и в оседлой среде.

Необходимость устойчивой однозначной информации резко возрастает, когда традиционное общество, живущее по определенному традиционному распорядку, переходит под власть завоевателей, "угнетателей", исповедующих иную систему традиционных ценностей. Такое имело место, как подчеркнуто в текстах Шу цзина, при переходе власти

11 Ведь в крутой излучине Хуанхэ, выделившей Ордос, Великая Стена проходит буквально по климатической и литологической границе, отделившей сухую песчаную "кочевую" степь от аграрных территорий Китая. Если бы волна повсеместных археологических открытий началась на полвека раньше, а не в середине XIX столетия, Т. Р. Мальтус [Мальтус, 2001, с. 486-487] имел бы основания включить ранние эпохи доисторического мегалитического строительства и гигантские общественные постройки римлян в число традиционных средств борьбы с перенаселенностью.

12 Я считаю неправомерными все классификации, определяющие раннюю продукцию специализированных мастерских в качестве "проторемесла". Как только изготовление определенных видов продукции переходит в руки специально подготовленных к соответствующей производственной деятельности людей, даже если их объединения не становятся еще узко производственными корпорациями, контролируемыми государством с помощью лицензирования, налогов, правовых преимуществ, что начинает оформляться в пределах Древнего Востока, а затем уже античного мира, - это уже профессиональное ремесленное производство.

13 В 1974 г. впервые после Культурной революции было напечатано текстовое приложение к картам атласа КНР, где приводились краткие данные о природе, населении и промышленности КНР. Крупные ремесленные традиционные отрасли там указывали. Так, упоминается фарфоровое производство в Озерной области, сычуаньская парча, каменные тушечницы из Гуандуна и т.д.

стр. 34
над Страной от Инь к Чжоу. По-видимому, активная кодификация иньского духовного наследия явилась следствием этнической смены правящего слоя, когда наследие этнического прошлого надо было приблизить к новому законодательству, новым правилам, которые внедряли новые властители, не разрушая при этом самой системы каждодневного управления страной.

Еще более сложная задача возникла во второй половине III в. до н.э., когда наметился и осуществился процесс окончательного слияния удельных княжеств в единую структуру империи при главенстве северо-западного княжества Цинь [Кожин, 2014, с. 323-344]. Хотя его могущество и огромный потенциал начали проявляться много ранее, так что власти и население других уделов были знакомы с особенностями циньской системы управления, переход под непосредственную власть циньского вана, который на глазах вознесся на недосягаемую вершину правящей иерархии, представлялся для населения других уделов угрожающей стрессовой ситуацией. Однако этот первый опыт объединения определенно оказал позитивное воздействие на события ближайшего периода объединительного движения в стране, когда высшие руководители администрации Ханьской империи прямо поставили перед верховным правителем-вяном Лю Баном вопрос о том, что и они нуждаются в его легитимации как императора, поскольку только этот "священный акт" придаст законодательную полноту их собственным званиям, должностям и титулам [Кожин, 2012(1), с. 165, прим. 4]14. При любых социальных потрясениях, падениях династий, кочевых завоеваниях, в конце концов, центростремительные силы одерживали верх, открывая новый очередной имперский цикл.

Итак, Империя состоялась. Она прошла путь от времени строительства первых "священных" городов, становления крупного общественного ремесла, утверждения ранних основополагающих правовых установлений, начала письменной культуры и организованного воинского строя до утверждения всеобъемлющего бюрократического регламента, который, отделив власть от человека, противопоставил людскую массу с ее ежечасными частными проблемами, бытовой суетой, неумолимыми жизненными потребностями бесстрастному своду установлений, оставлявших личности, индивидууму, малой семейной группе лишь усредненный статистической обработкой минимум индивидуальных прав и возможностей. Достигшее пика противостояние человека и механизма разрушило имперское общество, направив гуманистическую мысль на поиски новых форм обоснования жизнеутверждающего общественного устройства, но это уже выходит за рамки данной статьи.

Возвращаясь к моментам становления бюрократической имперской системы, в которой человек выступает хоть не всегда значимым и значительным, но вполне самостоятельным признанным субъектом, легко установить, что в Шу цзине, в главе Хунфань, представлен высший уровень абстрагирования всей чжоуской системы власти. К такому выводу подводит сама структура этой главы, блестяще переведенной С. Р. Кучерой [Великий закон, 1972, с. 104-111]. Название главы "Великий закон", данное ей в переводе (еще Дж. Легг подхватил эту интерпретацию заголовка у китайских комментаторов), подчеркивает ее значимость для страны, власти и народа. Но оригинальное ее название "Закон(ы) Потопа" при достаточном знакомстве с традиционной китайской культурой проясняет ее дидактическую наставительную суть. Ван Завоеватель царства (У-ван), утвердивший в нем свою династию, идущую от предков, спрашивает у иньского мудреца, представителя прежней династии, хранителя вековых традиционных знаний, о

14 Несмотря на блестящее литературное оформление этого исторического момента Сыма Цянем в его "Исторических записках", многое здесь "осталось за сценой". Так ли уж был индифферентен Лю Бан к этому акту, или отказы от титула были всего лишь ритуальной формальностью? Он был весьма решительным правителем и к своему главенству пробивался с большими усилиями, а в дальнейшем очень сурово отстаивал свои властные права против любых посягательств на них со стороны собственных вельмож. Трудно безоговорочно отказать ему в инициативе организации собственного восхождения на престол. Во всяком случае, это событие на два тысячелетия определило тенденции развития государственного устройства страны и его необычайную устойчивость.

стр. 35
том, как должны сложиться этические нормы и взаимоотношения людей, чтобы Небо помогло им вновь гармонизировать (се) свою бытовую жизнь после происходивших в стране политических перемен. Мудрец Цзи-цзы сообщил ему, что слышал (вэнь) древнюю историю о потопе, когда Гунь перекрыл течение вод потопа и тем самым привел в расстройство порядок пяти первоэлементов. Поэтому Император15 не передал ему "Закон Потопа в девяти разделах", вследствие чего добродетели (у Кучеры "этические нормы") и правила общежития были нарушены. Гунь был казнен, а Юй, совладав с потопом, получил от Неба этот Закон16.

В "эпиграфическом" изложении он выглядит как рассмотрение политического, экономико-хозяйственного и административно-бюрократического механизма управления страной в свете древнейших натурфилософских воззрений, стойко сложившихся в общественной культуре Китая.

1, 2. От краткой характеристики природных начал (пяти первоэлементов, у син) происходит переход к комплексу свойств и оперативных возможностей человека.

3. Далее рассматривается функциональная характеристика восьми направлений деятельности госаппарата, обеспечивающего все основные потребности населения и организующего их удовлетворение (передаю в терминологии Кучеры: продовольствие (пища), товары, жертвоприношения, приказ общественных работ, приказ культа и просвещения, приказ суда и наказаний, прием государственных гостей ("международные отношения"), военные дела).

4, 5. После рассмотрения астрономического годичного цикла и работ по упорядочению календаря говорится о деятельности суверена (хуан), как образца для подданных и носителя высшей справедливости.

6. Особо выделены три вида дэ [Кобзев, 2006, с. 257-258; От магической силы..., 1998], высших органических и моральных достоинств, совершенств правителя.

7. "Разрешение сомнений". Этот раздел посвящен гадательной практике. Причем в противоположность царству Шан-Инь, где гадания проводились по поводу принятия решения о любой важной для коллектива и некоторых представителей элиты акции, причем выполнялись они исключительно на черепаховых панцирях и бычьих лопатках, здесь рекомендованы гадания в случаях серьезного расхождения мнений о том или ином событии будущего. Они возникали между правителем, государственным аппаратом, "народом" (хотелось бы знать точный состав этой несомненно многочисленной группы: входят ли в нее главы регионов, городских центров, сельских поселений и т.д.). Нужно было учитывать мнение правителя и представителей групп как равноценные, добавляя к ним еще и выводы гадателей по результатам гаданий на "черепахе" и на тысячелистнике (изначально это будто бы сугубо чжоуское гадание), и принимать решение, согласное с мнением большинства. Это выглядит в описании как очень демократичная процедура. Подробное описание состава групп гадателей и самой процедуры косвенно свидетельствует, что эти мероприятия еще не стали традиционными.

8. Последний раздел посвящен природным знамениям, которые, как полагали, могли оказывать воздействие на ход событий в жизни страны, на особенности этих событий и их последствий для коллектива.

15 Ди (император, какой?); у Легга - Бог, у Карлгрена - суверен (Бог), у Кучеры - небесный владыка. Можно считать, что эта проблема остается непроясненной и требует специального исследования в рамках "социологической теологии". Сама же эта научная область требует разработки в пределах принципиальных подходов к пониманию представлений о "верховном божестве" как в рамках китайской культуры, так и в сравнительных религиоведческих исследованиях. Вульгаризированная версия подобных проблем рассматривается в: [Армстронг, 2014].

16 Здесь невольно напрашивается аналогия-противопоставление с modus operandi божеств западного мира: они безоговорочно препятствовали внедрению новшеств в культуру человечества [Кожин, 2011, с. 51, прим. А]. Так, к примеру, за передачу огня людям был наказан титан Прометей. У китайцев Небо действует более "гуманно": герою, выполнившему "небесный приказ" (тянь мин), как бы в награду, в качестве поощрения, дают документ, организующий и структурирующий все стороны жизни государства.

стр. 36
Большинство выше обозначенных функций государственной власти имеют конкретное вполне реалистичное значение. Более того, если внимательно проанализировать их, то окажется, что они присутствуют как необходимые составляющие на всех уровнях управленческой деятельности, связанной с руководством человеческими коллективами разного объема и состава, как семейно-родственными, так и специализированными функционально по роду хозяйственно-производственной или военной деятельности. Легко заметить, что выделенный здесь набор управленцев обязательно присутствовал в руководстве первобытных общин (для малочисленных коллективов допустима была возможность выполнения одним лицом двух и более из указанных функций). Но их полный набор был необходим для руководства самоуправляемым коллективом, занимающим определенную территорию и располагающим материальными возможностями для полноценной жизнедеятельности. Ясно, что структура (состав, функции, иерархия) управляющих групп разных уровней была неизменна от совета старейшин сельской семейной, соседской общины до многолюдного штата императорского двора [Кожин, 2014(1), с. 44-50; Кожин, 2015]. Причем такая однозначная устойчивость сохранялась в течение всего периода существования императорского Китая. Менялись лишь названия ведомств, некоторые особенности их взаимодействия, личные отношения к ним императоров.

Однако среди этих четко прописанных функций присутствует вид деятельности, выходящий далеко за рамки наших представлений о работе государственного аппарата. Это функция, связанная с футурологическими прогнозами. Эта сфера государственной деятельности была развита практически во всех известных евразийских государственных образованиях, а в Европе, в эпоху Возрождения и в начале Нового времени, приобретала порой необычайную значимость. И высказывание Сыма Цяня о том, что правители обязательно пользуются предсказательной практикой, было истинным [Сыма Цянь, 1975, т. 10, гл. 128, с. 3223]. В Китае было принято считать, что все вопросы, связанные с футурологическими прогнозами, замыкаются на "волю Неба" и, естественно, что для познания этой воли и ее разъяснения в кругах администрации необходимо было находить определенные формы, признаваемые объективным выражением воли Неба, независимым от человеческих мнений. В Китае эта техника была разработана в связи с применением для гаданий о "воле Неба" (при этом следует добавить, что помимо вопросов, которые находились в компетенции Неба, непосредственно существовало много других, более частных вопросов, которые требовали прояснения в связи с предполагаемыми будущими событиями).

Из оформления гадательных действий проистекает не только китайская система летописания, но, по всей видимости, и очень ответственный в китайской государственной машине участок работы, который носит в европейских исследованиях наименование цензората. Эта практика, получившая широкую известность в научных кругах, начиная с ханьской эпохи, заключается в том, что специальный штат чиновников-цензоров постоянно отслеживал в пределах всей империи все случаи непонятных, неожиданных "противоестественных" событий, причем это был не академический интерес, подразумевающий только фиксацию и систематизацию фактов. Это прямо связывалось с реакциями населения на такие несообразные проявления, которые так или иначе могли увязываться с "волей Неба", прежде всего с его возможным недовольством деятельностью правителя и династии, которую он на определенном этапе персонифицировал. Необходимо подчеркнуть, что наличие широко известных (или разрекламированных оракулов) часто оказывалось стимулом к объединению независимых владений. Однако самые мощные центростремительные импульсы восходят к двум всеобъемлющим силам китайского народа и его культуры. Это - сельское земледельческое население страны и иероглифическая письменность - монументальная основа духовной культуры народа, его художественной культуры и эстетического восприятия, а также прочный фундамент научной и литературной речи огромного региона Востока Азии.

стр. 37
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Армстронг К. История Бога. 4000 лет исканий в иудаизме, христианстве и исламе. М.: Альпина нон-фикшн, 2014. 500 с.

Великий закон. "Шу цзин" Пер. С. Кучеры // Древнекитайская философия. Т. 1. М.: Мысль, 1972, с. 104-111.

Дикарев А. Д.. У истоков демографической статистики Китая // В потоке научного творчества. М: Наука, 2011.

Кобзев А. И. Дэ // Духовная культура Китая: энциклопедия: в 5-ти тт. Т. 1. М.: Восточная литература, 2006, с. 272, 373.

Кожин П. М. Китай и Центральная Азия до эпохи Чингисхана. М.: ИД "Форум", 2011, 368 с.

Кожин П. М. Совершенствование экономики как стимул территориального роста древних государств (на примере древнего Китая) // 42-я Научная конференция "Общество и государство в Китае". М.: ИВ РАН, 2012. Ч. 1, с. 63-69.

Кожин П. М. Обзор: Сыма Цянь. Исторические записки (Ши цзи). В 9-ти тт. // Восток (Oriens), 2012. N3, с. 160-167.

Кожин П. М. Производственные стандарты - средство и показатель государственно-политической консолидации // 43-я Научная конференция "Общество и государство в Китае". М.: ИВ РАН, 2013. Ч. 1, с. 184-191.

Кожин П. М. Доистория сельского самоуправления в Китае // 44-я Научная конференция "Общество и государство в Китае". М.: ИВ РАН, 2014. Ч. 1, с. 44-50.

Кожин П. М. Исторические традиции китайской цивилизации //Китайская народная республика: политика, экономика, культура. К 65-летию КНР. М.: ИД "Форум", 2014. 480 с.

Кожин П. М. Разъяснение основ имперской идеологии в период упадка династии Хань // Вестник Новосибирского ГУ, сер. История, филология, 2015. Т. 14. Вып. 4: востоковедение, с. 173-179.

Легг Дж. Новая философская энциклопедия. М.: Мысль, 2001. Т. 2, с. 382.

Мальтус Т. Р. // Новая философская энциклопедия. М.: Мысль, 2001. Т. 2, с. 486-487.

От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. Сборник статей. М.: Восточная литература РАН, 1998. 422 с.

Сыма Цянь. Ши цзи (Исторические записки). Пекин, 1975, т. 10.

Flad R.K. Salt Production and Social Hierarchy in Ancient China: An Archaeological Investigation of Specialization in China's Three Gorges. Cambridge University Press, 2011. 285 p.

Li Liu and Xingcan Chen. State Formation in Early China. L.: Duckworth, 2003. 189 p.17

17 Благодарю М. В. Королькова и С. А. Комиссарова за предоставленную мне возможность ознакомиться с последними двумя изданиями.

стр. 38

Permanent link to this publication: