В последней трети XIX в. одной из главных тенденций мировой политики стала борьба Британской и Российской империй за влияние в континентальной Евразии. В этой "Большой игре" Великобритании и России определение границ сфер влияния зависело исключительно от военно-политического потенциала двух империй. Российская экспансия в Центральной Азии вызвала у политической и военной элиты Великобритании ощущение серьезного вызова, перерастающего в прямую угрозу безопасности Британской Индии. Большинство британских политиков, чиновников и экспертов понимало гипотетичность угрозы России и отсутствие у нее ресурсов для прямого вторжения в северо-западную Индию. В то же время обеспечение безопасности северо-западного фронтира требовало рассматривать гипотетические угрозы в качестве реальных. Кроме того, в британском истеблишменте прекрасно понимали, что и при невозможности вторжения регулярных войск российские агенты смогут создать множество проблем своей антибританской деятельностью в Афганистане.

Самым уязвимым местом в системе обеспечения стратегической безопасности Индии являлась ее северо-западная граница. На этом участке границы Гималайский хребет являлся практически непреодолимой преградой от вторжения из Китая, и, естественно, никто ни в Великобритании, ни в Индии такого вторжения не опасался. Но на другой части фронтира, обращенной к территории России, хребет Гиндукуш разделял Афганистан на западную и восточную части. Таким образом, теоретически российская армия получала возможность вторгнуться в долину Инда из Закаспийского Туркестана по равнине западного Афганистана через Герат и Кандагар. И в имперском правительстве в Лондоне, и в резиденции вице-короля в Симле Гиндукуш рассматривали как границу британской и российской сфер влияния в Центральной Азии.

Ключевые слова: Британская империя, Российская империя, Индия, Афганистан, граница, безопасность, племена.

В 1874 г. британский премьер-министр Б. Дизраэли заменил вице-короля Индии лорда Нортбрука на лорда Литтона, что означало переход от политики "умелого бездействия" и "закрытой границы" к наступательной "форвардной политике" на северозападной границе. В 1873 г. эмир Афганистана Шер Али предложил Нортбруку оборонительный союз против России. Вице-король отказался, и тогда афганские послы поехали договариваться в Ташкент с российским генерал-губернатором Туркестана К. П. фон Кауфманом. В ответ на это Дизраэли дал Литтону инструкции о немедленном заключении оборонительного союза с эмиром Афганистана и вождями племен Белуджистана. Вице-король предложил эмиру союз, но тот отказался из-за британского требования разместить постоянных представителей в Кабуле и Герате.

стр. 34
Но Литтон не отказался от своих планов "форвардной политики", которую планировал проводить не только в Афганистане, но и севернее, в ханствах Центральной Азии - Коканде, Хиве и Бухаре. В письме секретарю по делам Индии в кабинете Дизраэли маркизу Солсбери он писал: "Перспектива войны с Россией очень возбуждает... вокруг северных границ Индии можно разлить огненное море, подстрекая ханства подняться против их российских хозяев". Солсбери охладил воинственный пыл Литтона. Он полагал, что у России нет возможностей для успешного вторжения в Индию, в то время как очень опасно вовлекать англо-индийские войска в авантюры в Центральной Азии. "Россия может предложить афганцам грабить Индию. Мы же не можем предложить им ничего, потому что в Афганистане грабить нечего" [Хопкирк, 2004, с. 426 - 427].

Апофеозом "форвардной политики" Литтона стало вторжение в Афганистан 21 ноября 1878 г. и размещение в Кабуле резидента, а фактически правителя-наместника майора Луи Каваньяри. Восстание в Кабуле в сентябре 1879 г. привело к уничтожению британской миссии, и только поход отряда Ф. Робертса на Кабул, а затем его победа над войсками Аюб-хана у Кандагара в июне 1880 г. позволили спасти войска генерала Берроуза, осажденные в этой крепости, а Великобритании - "сохранить лицо" [Глущенко, 2000].

"Форвардная политика" Литтона закончилась полным провалом, и он был отправлен в отставку. В 1880 г. вице-королем Индии был назначен лорд Рипон, который вывел британские войска из Афганистана и вернулся к пассивной тактике "закрытой границы". Власть в Кабуле перешла к вернувшемуся из российского Туркестана Абдуррахману, который был провозглашен эмиром 22 июля 1880 г. Афганистан сохранил статус буферного государства, но проблема безопасности северо-западной границы Индии осталась нерешенной. После провала попыток взять под контроль долину р. Кабул британским генералам стало очевидно, что необходимо ограничиться контролем над полосой проживания племен в горах на индо-афганском фронтире. Проблема заключалась в том, что эти 47 пуштунских (патанских) племен отличались крайней децентрализацией управления и никогда в полной мере не подчинялись ни афганским эмирам, ни индийским раджам. Естественно, свободолюбивые горцы не собирались подчиняться и британским чиновникам [Тихонов, 2003].

Британская оборона северо-западного фронтира опиралась на его "юго-западный бастион" - на зону племен в Белуджистане, и на "северо-восточный бастион", т.е. на княжества Читрал, Гилгит, Нагар и Хунза в западных предгорьях Гималаев. Между Белуджистаном и Читралом располагались племена Вазиристана, чью территорию контролировали британские гарнизоны в долинах рек Точи, Гумала и Курама. Племена афридиев, проживающие в долине Тира, контролировали Хайберский проход из Пешавара в долину Кабула. Племена белуджей занимали Боланский проход по долине одноименной реки, протекающей из юго-западного Афганистана по направлению к долине Кветты, и далее, в Пенджаб и долину Инда [Новицкий, 1901, с. 112 - 114].

После первой англо-афганской войны 1839 - 1842 гг. Белуджистан был включен в состав Британской Индии и получил статус "округа, переданного в управление Англии". После второй англо-афганской войны, в феврале 1881 г., британские агенты заключили с вождями афридиев договор об охране, а на самом деле о воздержании от грабежей торговых караванов в Хайберском проходе. Хайберский проход рассматривался как британская территория. В ключевых точках прохода британские инженеры построили укрепления Форт-Мауд и Али Масджид.

Каждый род афридиев получал в зависимости от численности от 500 до 1700 рупий в месяц. Кроме того, еще в 1878 г. полковник Уорбартон и его помощник полковник Мухаммад Аслам-хан превратили ополчение афридиев в корпус хайберских стрелков, организованных на основании британских военных уставов и вооруженных современными винтовками Снайдера. На содержание этого корпуса затрачивалось 173 тыс. ру-

стр. 35
пий (115 тыс. руб.) в год из бюджета администрации Пешавара. По оценке В. Ф. Новицкого, это было выгодное для англичан соглашение, так как ежегодно через этот проход шли караваны с товарами на сумму 2 млн. руб., и их безопасность обеспечивалась сравнительно дешево [Новицкий 1901, с. 145 - 148].

В 1881 г. захват войсками генерала М. Д. Скобелева последней крепости туркменских племен Геок-Тепе и мирное присоединение Мерва означали установление российского контроля над Восточным Прикаспием. Теоретически российские войска получали возможность преодолеть пояс закаспийских пустынь и выйти на линию Герат-Кандагар, за которой их уже не отделяли от северо-западной Индии никакие географические барьеры. Это привело к усилению в британском истеблишменте позиций сторонников "форвардной политики". В декабре 1884 г. вице-король лорд Рипон был сменен лордом Дафферином.

Главнокомандующий британской армии в Индии Ф. Роберте, как профессиональный военный, не мог игнорировать изменение стратегической ситуации в Центральной Азии. В своих мемуарах он оценил военные операции Скобелева как "наиболее важный шаг, сделанный Россией в ее продвижении к Индии". Он расценивал строительство железных дорог и освоение Туркестана как "железнодорожное окружение" северо-западной Индии. Роберте раскритиковал речь, произнесенную лидером британских либералов Д. Брайтом в Бирмингеме 16 апреля 1879 г., в которой тот утверждал достаточности природных барьеров для обеспечения безопасности Индии. Генерал же считал, что эту задачу нельзя решить без увеличения количества войск, территориальных аннексий и усиления контроля над племенами на фронтире [Roberts, 1900, p. 503, 514].

Ф. Роберте, "спаситель Бобе", который за победу во второй англо-афганской войне получил титул лорда Кандагарского, лучше, чем кто бы то ни было в Индии и во всей Британской империи, понимал трудность установления военного контроля над Афганистаном с его мусульманским населением. "Пылкий фанатизм религиозных чувств, который формирует главную особенность афганского характера", является главной причиной ненависти афганцев к любым иностранным захватчикам, - полагал генерал. - В случае любой агрессии извне "муллы становятся хозяевами ситуации и подчиняют частные ссоры ненависти к общему врагу, движение быстро приобретает характер религиозной войны".

В марте 1885 г. Роберте присутствовал на полуофициальной встрече вице-короля Дафферина с афганским эмиром Абдуррахманом в Равалпинди, которая состоялась во время очередного кризиса в российско-афганских отношениях. В ходе переговоров Дафферин и Роберте сумели убедить эмира в предпочтительности ориентации на Великобританию, а не на Россию. Афганистан закреплял свой статус британского союзника и буферной зоны против возможного вторжения в Индию. Российско-британское соперничество в Центральной Азии переходило из "афганской" в "памирскую" фазу [Жигалина, 1990, с. 119]. В то же время Абдуррахман отказался принять британских военных инженеров для укрепления Герата, сославшись на "грубость, необразованность, подозрительность" своих подданных и их вражду к иностранцам вообще и к британцам в частности. Эмир попросил и получил 20 тыс. современных винтовок, четыре пушки, две гаубицы, горную артиллерийскую батарею, а также денежную субсидию в размере 10 лакхов (1 млн) рупий [Roberts, 1900, p. 428 - 429].

Ф. Робертс считал, что для успешной обороны Хайберского и Боланского перевалов в первую очередь важны надежные современные коммуникации, а не фортификационные сооружения. Оборона индийского фронтира должна быть динамичной, а не статичной. В индийском бюджете не было денег для строительства такого количества фортов, которые смогли бы обеспечить надежность коммуникаций в горах среди подвижных, воинственных и потенциально враждебных племен. Даже если найти необходимые для этого средства, то для этих многочисленных фортов не хватит достаточного количества солдат. Поэтому контроль над передвижениями и борьбу с набегами

стр. 36
кочевых племен смогут осуществить только мобильные войска, вооруженные и оснащенные для боевых действий в горах. Для этого необходимо создать сеть железных дорог, по которым войска смогут быстро выдвигаться из мест постоянной дислокации в стратегические пункты фронтира и сосредоточиваться на наиболее опасных участках. Такие мобильные подразделения смогут контролировать любой участок в "полосе племен", в то время как форты позволят осуществлять военные операции только против племен, проживающих по соседству, или будут служить в качестве вспомогательных баз для войск, действующих в полевых условиях [Roberts, 1900, p. 513].

Подполковник российского Генерального штаба В. Ф. Новицкий, совершивший в 1898 г. 4-месячное путешествие по северо-западному фронтиру Британской Индии, отметил весьма посредственное состояние фортификационных сооружений. "Северозападная граница укреплена неудовлетворительно и небрежно. Крепостей в точном и современном значении здесь нет, имеющиеся форты в большинстве случаев слабы, а многочисленные, но мелкие глиняные укрепления не могут иметь серьезного значения в борьбе с артиллерией современной европейской армии" [Новицкий, 1901, с. 176].

В 1888 г. Джордж Керзон, депутат палаты общин от партии тори и будущий вице-король Индии, по железной дороге проехал из Санкт-Петербурга в Баку. Затем он на пароходе "Князь Барятинский" переправился через Каспийское море в Красноводск, а оттуда снова по железной дороге добрался через Мерв и Бухару в Ташкент. После возвращения в Лондон путешественник опубликовал книгу "Россия в Центральной Азии и англо-русский вопрос", в которой выразил встревоженность строительством железной дороги, на 300 миль пролегающей вдоль границы Ирана и ставшей "дамокловым мечом, постоянно висящим над головой" шаха. Он убеждал читателей в способности российского военного командования в кратчайшие сроки перебросить войска со всем необходимым вооружением и снаряжением в любую точку Кавказа или Центральной Азии [Curzon, 1889].

В 1893 г. Керзон опубликовал в журнале "Найнтинс сенчури" статью "Индия между двух огней". В ней он писал, что, в то время как русские казаки начали патрулировать Памир, французские канонерки стали угрожать Бангкоку. Это создало угрозы безопасности Индии и с северо-запада, и с северо-востока. Преступное безразличие, основанное на географическом невежестве, привело к росту угроз безопасности Индии: Россия оккупировала Мерв, вышла к "воротам Герата" и на "Крышу мира", в Памир, Франция захватила Тонкий, Аннам, Кохинхину, Камбоджу, создала свою "новую азиатскую империю в Индокитае" и утвердилась на границах Сиама. После этих событий британцы уже не могли игнорировать "факты географической эмпирики" и начали "искусственно конструировать буферные государства, более или менее независимые и более или менее дружественные" [Curzon, 1893, p. 178].

Керзон считал, что буферные государства в Азии в принципе не могут быть стабильными, так как "их существование на Востоке зависит от характера личности, способности к управлению индийского принца или монарха". Буферные государства, как правило, слабее своих соседей, зависят от случайных факторов: "жизненного круга", "экстравагантности власти", "презрения к морали" и нуждаются во внешней протекции. В начале 1890-х гг., по мнению Керзона, опасность усилилась: начались атаки России на Афганистан, а Франции - на Сиам. Две враждебные Великобритании европейские нации появились "в сердце Азии и на флангах Индийской империи". Возникли новые угрозы безопасности Индии - "нестабильность французских правительств и осторожная гордость царя" [Curzon 1893, p. 179 - 181].

Керзон увидел опасность в постоянном российском продвижении на Памир. Российские военные разведчики под видом охотничьих партий ведут геодезические съемки местности "дюйм за дюймом" и ищут маршруты для движения "экспедиционных колонн" через Гиндукуш. В случае выхода российских войск к Гиндукушу англо-ин-

стр. 37
дийские войска будут вынуждены выдвинуться на линии Кабул-Джелалабад-Пешавар, Кабул-Газни-Кандагар и Читрал-Вазин-Гилгит-Хунза [Curzon, 1893, p. 183 - 184].

В британской имперской политике стратегические концепции, как правило, быстро воплощались в практические мероприятия. Сторонники "форвардной политики" никогда не теряли своего влияния полностью, и при малейшей возможности граница Британской Индии сдвигалась в северном направлении. В 1876 г. мехтар (правитель) Читрала Амман аль-Мульк стал вассалом махараджи Кашмира и соответственно вассалом вице-короля Индии. В Гилгите, на границе Кашмира и Читрала, было учреждено британское агентство по наблюдению за ситуацией на фронтире и "для защиты" хана Гилгита от вторжений афганских войск. В 1889 г. в Гилгит были введены англо-индийские войска под командованием полковника Элджернона, главной задачей которого было наблюдение за передвижением российских разведывательных партий на Памире [Черчилль, 2004, с. 13].

После смерти Амман аль-Мулька в 1892 г. в княжестве началась междоусобная война его братьев и сыновей. Под предлогом борьбы с угрозой российского вмешательства в эти междоусобицы в марте 1895 г. майор Дж. Робертсон с 400 кашмирскими и сикхскими солдатами прошел 200 миль на высоте 12 тыс. футов из Гилгита через перевал Шандур и занял крепость Читрал. Британский гарнизон сразу же был осажден войсками одного из претендентов на престол - брата Амман аль-Мулька Шер Афзула. В Симле и Калькутте началась паника из-за угрозы "нового Хартума". 23 марта из Гилгита отправился отряд из 400 сикхов под командованием полковника Дж. Келли. Он совершил форсированный марш через перевал и 20 апреля вошел в Читрал с востока. 30 марта 15-тысячный отряд генерал-майора Р. Лоу двинулся в Читрал с юга, из Пешавара через долину Свата и Малакандский перевал. 13 апреля отряд Лоу разгромил пуштунское ополчение и не дал племенам возможности прийти на помощь Шер-хану [Новицкий, 1901, с. 166; Хопкирк, 2004, с. 524 - 578].

По приказу вице-короля лорда Элджина в Читрале в качестве постоянного гарнизона были размещены два пехотных батальона, а само ханство получило статус протектората. Кроме того, два батальона были размещены на Малакандском перевале. Но 13 июня 1895 г. правительство лорда Розбери отказалось сохранять в Читрале "вооруженные силы или европейских агентов". Однако после ухода правительства Розбери в отставку новое правительство лорда Солсбери 16 августа 1895 г. декларировало продолжение "политики 1876 года" и заявило о сохранении присутствия в Читрале [Черчилль, 2004, с. 16 - 17]. Но и в правительстве Солсбери продолжалась внутренняя полемика относительно рубежей, сроков, методов и стоимости подобного форвардного движения. Безопасность британского гарнизона в Читрале можно было обеспечить, только построив чрезвычайно дорогостоящую дорогу через территорию пуштунских племен.

Чиновник финансового ведомства Индийской гражданской службы О. Колвин в 1895 г. опубликовал в "Найнтинс сенчури" статью "Индийские фронтиры и индийские финансы", в которой дал обоснование "форвардной политики". Он считал, что только быстрое продвижение России в Центральной Азии к границам Афганистана в 1870 - 1880-е гг. вынудило вице-короля лорда Литтона активизировать "форвардную политику". При этом он выступал противником военных и политических операций вне индийского фронтира, поскольку они были связаны со значительными человеческими потерями и расходом материальных средств. В соответствии с этим Литтон считал необходимым занять военные позиции на высокогорных путях, пересекающих индийский фронтир, но не ставил задачи территориальной аннексии. Правительство Индии оккупировало в 1876 г. Кветту и соединило этот аванпост железной дорогой с территорией Индии. Британские агенты установили контроль над Белуджистаном и появились в Кабуле, Герате и Кандагаре, что повлекло "минимально необходимый в данной ситуации" рост британской ответственности и расходов [Colvin, 1895, p. 845 - 849, 859].

стр. 38
О. Колвин полагает, что после второй англо-афганской войны британская "форвардная политика" привела к формированию предпосылок обеспечения безопасности северо-западного фронтира Индии как "комплексной системы и схемы организованной пограничной политики от Аравийского моря до Китая и от реки Инда на востоке до степей Центральной Азии на западе". По англо-афганскому Гандамакскому договору 1881 г. эмир Якуб-хан согласился на присоединение к дистрикту Кветты районов Пишина и Сиби. В 1887 г. эти территории были формально инкорпорированы в состав Британской Индии. Автор считал первой частью "форвардной политики" присоединение Кветты, второй - соединение этой крепости железной дорогой с транспортной сетью долины Инда и побережья Аравийского моря. Третьей же частью этой политики должно стать пересечение британскими войсками горных хребтов от Герата до Кашмира. Эта задача была выполнима при условии строительства дорог из Кашмира в Кашгарию на территории Китая, а также через Читрал в нагорье Восточного Памира, которое формально входило в Кокандское ханство.

Провозглашение Читрала британским протекторатом означало первое после аннексии Пенджаба в 1849 г. расширение территории Британской Индии на северо-запад. По мнению Колвина, главной целью британской экспедиции в Читрал является закрытие выхода из горного ущелья на равнину, ведущую к Джелалабаду. Чтобы завершить программу лорда Литтона, необходимо построить дорогу от границы Британской Индии в Читрал через территорию патанских племен долины Свата и обеспечить ее безопасность, разместив военные посты на Малакандском перевале и на р. Чакдар [Colvin, 1895, p. 852 - 853].

Британское управление в Читрале достаточно стабильно, считал Колвин, и не угрожает восстанием местных племен, так как читральцы - "переменчивый и впечатлительный народ, но легко управляемый и не фанатичный в средствах". В свою очередь, залогом спокойствия патанских племен является соглашение министра иностранных дел индийского правительства сэра Мортимера Дюранда, которое он заключил в ноябре 1893 г. с афганским эмиром Абдуррахманом. В соответствии с этим соглашением индийское правительство получило право контроля и "свободу рук" в отношениях с "мятежными и квазинезависимыми племенами" Вазиристана [Colvin, 1895, p. 854].

В ключевых пунктах фронтира должны быть размещены британские гарнизоны, которые, не распыляя своих сил, концентрируют внимание и усилия на путях и позициях, обеспечивающих выполнение британских обязательств. Британские войска способствуют эффективной деятельности гражданских служащих с их туземными помощниками. Они также помогают полиции поддерживать порядок и в случае необходимости ликвидируют беззаконие и насилие "недовольных элементов населения". Кроме того, британская военная администрация обеспечивает работу "судов общественной справедливости", которые осуществляют правосудие по британскому образцу, но в соответствии с туземными обычаями. Только присутствие британских войск может обеспечить службу завербованных представителей племен по охране дорог и перевалов. Установление правопорядка является необходимым условием строительства дорог и административных зданий, нормальной работы почты и телеграфа, создания аптек и амбулаторных пунктов для медицинской помощи местным жителям [Colvin, 1895, p. 855].

Колвин полагал, что такая политика "мягкого, но решительного вмешательства" должна создать в "полосе племен" на фронтире сферу влияния, которая должна иметь военную защиту, как единственно возможную гарантию против российской экспансии. Он не считал достаточными гарантиями безопасности индийского фронтира российско-британские дипломатические соглашения 1884 и 1895 гг. о делимитации границ Афганистана. По его мнению, "сфера влияния" - это только дипломатическая формула, которую используют державы для обозначения своих территориальных претензий и пределов экспансии.

стр. 39
Дипломатические договоренности Великобритании и России необходимо дополнить реальным политическим контролем над племенами на индо-афганском фронтире. Британские резиденты в зоне племен должны блокировать их контакты с другими европейскими державами, но не вмешиваться во внутренние дела. Британское присутствие должно создать возможности для открытия коммуникаций и одновременное блокировать незаконный трафик оружия и боеприпасов. "Самопроизвольное воздействие цивилизации... торговля, коммерция, увеличение комфорта и богатства, безопасность жизни и собственности, постепенно работают и избавляют эти племена от убийственных и хищнических инстинктов прошлого" [Colvin, 1895, p. 859, 861].

О. Колвин считал, что "наш собственный опыт в Индии и история русского продвижения в Центральной Азии демонстрируют то, что когда цивилизованная держава и неспокойные полуцивилизованные племена соприкасаются, обстоятельства рано или поздно приводят к покорению последних" [Colvin, 1895, p. 882 - 883].

В подтверждение своей правоты Колвин привел выступление чиновника Индийской гражданской службы сэра Джорджа Уайта на совещании в резиденции вице-короля в Симле, которое было опубликовано в газете "Пайонир мэйл" 8 октября 1897 г.: "История всех времен показывает, что цивилизация и варварство не могут существовать одновременно и в то же время мирно, как независимые соседи. Дикарь не может подчиниться ограничивающему влиянию более цивилизованного общества, чтобы жить мирно. Это типичный случай среди наших пограничных племен, которые гордятся своей индивидуальной свободой и не подчиняются порядку". Вечный мир является "мечтой" даже для тех цивилизованных обществ, в которых гуманность - это "популярный идол". Война - это неизбежный "опыт человека" и повседневная реальность на индийском фронтире, где "мы имеем около 200 тысяч человек из наиболее мятежных народов, обладающих превосходными боевыми качествами, которые не ограничиваются цивилизованным правительством и горят фанатизмом". Реальностью является то, что "мы не будем с ними в мире и должны оставаться всегда готовыми и вооруженными".

С Дж. Уайтом не был согласен другой участник этого совещания, Генри Грин, который выступил с критикой подобной модели "форвардной политики". Патаны - это децентрализованные племена, которые только номинально подчиняются собственным вождям. "Они ненавидят всех европейцев, и жизнь британского офицера, попавшего в их горы, так же небезопасна, как и 30 лет назад. Их единственная доблесть - это личная храбрость. Такие народы... это лучшая защита, которую мы можем иметь в тылу и на флангах армии вторжения, но в то же время, лучший план действий, который мы можем принять - это держать их на расстоянии... Любая попытка выдвижения военных постов в эти проходы или внушения страха независимым горным племенам... приведет к постоянному раздражению и частым карательным экспедициям" (цит. по: [Colvin, 1897, p. 859 - 860]).

О. Колвин считал надуманными споры сторонников "форвардной политики" и "закрытой границы", как диаметрально противоположных стратегий обеспечения безопасности границ Британской Индии. "Мнение солдата о таких предметах сегодня государственный деятель будет выражать завтра". Военный опыт требует обязательно вмешиваться во внутренние дела "мятежных головорезов и бандитов". Он подтверждал единое мнение о патанах всех тех европейцев, которые когда-либо имели с ними дело. "Их племенная организация, их фанатизм, вероломство и прошлая история... сочетаются с трудностями, мешающими всем тем, кто вторгается в их суровую и неудобную страну, и не позволяют нам ожидать в будущем более гостеприимного и спокойного обладания нашими дорогами и военными гарнизонами, нашими телеграфными и почтовыми коммуникациями" [Colvin, 1897, p. 861 - 862]. Британский автор подчеркивал принципиальную невозможность мирных отношений с горными племенами. В 1876 г. Р. Сандеман, политический агент индийского правительства, заключил с ха-

стр. 40
ном белуджей соглашение об учреждении британского агентства в Кветте. Но уже в 1877 г. британский представитель в Кветте Л. Хьюсон был убит, а агентство ликвидировано. Только к 1890 г. британские войска завершили "упорядочение" контроля над Белуджистаном.

Автор признавал постоянный рост расходов индийского правительства на проведение "форвардной политики" начиная с 1876 г., которые достигли своей максимальной величины в 1897 г. Он оценивал расходы только на установление регулярного сообщения с Читралом в 1895 г. в 25 лакхов рупий (250 тыс. ф. ст.). Такие чрезмерные военные расходы становятся угрозой внутренней стабильности в Индии. Повышение налогов на соль и на земли маратхов и сикхов для оплаты потребностей мусульман Вазиристана и Читрала, по мнению автора, противоречит политической морали и здравому смыслу. В отличие от захвата Верхней Бирмы аннексия Читрала никогда не возместит затраченные средства [Colvin, 1895, p. 885].

Но Колвин выступает против ложной "экономии на безопасности". Отказ от военных экспедиций и мирные отношения с племенами совсем не означают сокращения расходов администрации фронтира. Британские резиденты будут по-прежнему расходовать значительные средства на субсидии племенам и на подарки вождям, на содержание полиции, ремонт дорог, мостов, больниц и т.д. В то же время выплаты британских субсидий являются правовой основой для нарушения автономии племен, доступа на их территорию и вмешательства во внутренние дела. Нарушение автономии - это обычный результат междоусобных войн самих племен, "обычные результаты в стране племен на их собственных границах" [Colvin, 1895, p. 871, 885].

Автор считает необходимым сократить расходы индийского правительства на обеспечение внешней безопасности за счет их пропорционального увеличения в бюджетах туземных княжеств. Так, расходы на размещение британских резидентов в Хунзе и Нагаре оплатил раджа Кашмира. Войска других князей более предпочтительно использовать в пограничной службе на индийском фронтире, чем в других частях Британской империи, отдаленных от Индии и не встречающихся с внешними угрозами своей безопасности. Характерно, что, в отличие от горных племен, Колвин не считает автономные княжества возможными источниками угроз безопасности Индии [Colvin, 1895, p. 863].

Одновременно со статьей О. Колвина в октябре 1897 г. "Найнтинс сенчури" опубликовал статьи Л. Гриффина "Провал "форвардной" фронтирной политики". Автор с 1880 г. занимал пост секретаря администрации Пенджаба, совмещая его с постами главного политического агента в Северном и Восточном Афганистане и президента комитета пограничной милиции и обороны. Он излагал позицию гражданской администрации и довольно резко критиковал военных за их стремление к рискованным и дорогостоящим операциям, как единственному способу обеспечения безопасности северо-западного фронтира. Автор отстаивает достоинства политики "закрытой границы" и невмешательства во внутренние дела племен.

Л. Гриффин анализировал негативное влияние, которое экспедиция в Читрал оказала на британское взаимодействие с племенами на северо-западном фронтире Индии. Автор доказывал, что вторжение в Читрал стало причиной "развала" всей системы взаимодействия британской администрации и пуштунских племен. Такая непродуманная и чрезмерно агрессивная "форвардная политика" стала одной из главных причин восстания племен Малакандской котловины и долины Свата, которое началось 17 июля 1897 г.

Командование англо-индийских войск считало дорогостоящую Читральскую экспедицию единственной возможностью предотвратить гипотетический переход российских войск через Гиндукуш. В этой операции англо-индийские войска продемонстрировали хорошую подготовку, храбрость, энтузиазм и скорость в переходе через высокогорные перевалы. Автор полагал, что сикхи, гуркхи и патаны превосходят рус-

стр. 41
ских в своей разумности и равны с ними в упорстве. Но "тем не менее, читральская политика неудачна и наш успех - пиррова победа". На все военные операции индийское правительство потратило 20 млн. рупий (2 млн. ф. ст.). Такие чрезвычайные расходы создали ситуацию, когда "для Индии финансовая дезорганизация более опасна, чем русские амбиции". Чтобы предотвратить дефицит бюджета, индийское правительство было вынуждено сократить расходы на административное управление и общественные работы.

Гриффин сомневался в стратегической ценности Читрала, так как "идея русского вторжения через один из северных проходов фантастична и химерична". Высокогорные хребты труднопроходимы, и к тому же снег закрывает движение через перевалы шесть месяцев в году. Малочисленное население в неплодородных долинах может обеспечить снабжение продовольствием в лучшем случае "несколько сотен казаков". Даже если "казаки" вторгнутся в Читрал летом, зимой они не смогут отступить и окажутся "в заточении", после чего неизбежно сдадутся в плен или погибнут от голода [Griffin, 1895, p. 981 - 982; 1897, p. 510].

По мнению Гриффина, эффективная пограничная политика требовала "хорошо сбалансированного разума... должного чувства пропорции" в использовании военной силы и не предполагала использования "кувалды" регулярных войск для убийства "москитов", т.е. племен. Оборона Пенджаба, "главных ворот Индии", вовсе не требовала размещения войск на всех горных перевалах и непрерывных военных действий. При соблюдении принципа "закрытой границы" англо-индийские войска проводили экспедиции только в качестве наказания отдельных племен за какие-то конкретные враждебные акции. В каждом случае набега горцев на индийскую территорию или грабежа каравана принималось решение либо об экономических санкциях, т.е. о блокаде и прекращении торговли, либо об экспедиции против определенного "агрессивного племени". Такие разовые военные операции были "дешевле и эффективнее" любой долгосрочной военной кампании. По оценке Гриффина, средств, потраченных на экспедицию в Читрал, хватило бы на 20 обычных рейдов пограничных войск Пенджаба.

Сами горцы воспринимали эпизодические военные операции англо-индийских войск совершенно спокойно, так же как обычные набеги соседей, и это не портило отношения британцев с племенами в целом. Британская администрация не вмешивалась в междоусобные войны племен, и поэтому британский престиж и репутация не страдали от постоянных ссор "разбойных вождей". Сам Гриффин лично поддерживал дружеские отношения с мехтаром Читрала Амман аль-Мульком, "свирепым старым дикарем", хотя однажды и отказался от присланных ему в подарок двух рабынь [Griffin, 1895, p. 984].

Экспедиции для наказания "провинившихся" племен были "ординарной работой" Пенджабских пограничных сил, которые подчинялись лейтенант-губернатору провинции и в совокупности насчитывали 12 тыс. солдат, набранных среди местного населения, пенджабских мусульман и сикхов, непальских гуркхов и афганских патанов. Только в Пешаварском дистрикте был расквартирован британский регулярный полк. Автор подчеркивал, что "независимые горцы" на британской службе отличались лояльностью, дисциплиной и высокими боевыми качествами. Так, в 1874 г. на британскую службу на территории племен было завербовано 732 афридия, 333 оракзая и мохманда, из которых только 27 дезертировали. "В войнах чувство военной чести и верности у этих горцев очень сильно и они без колебаний сражались даже против своих соплеменников" [Griffin, 1897, p. 511].

При отсутствии реальной российской угрозы "экстравагантные политические авантюры" командования англо-индийских войск привели к необходимости расположения выдвинутых постов во враждебном окружении, в котором было крайне затруднительно обеспечить их безопасность. "Конфликты, насилие и убийства - незабываемые черты правления в горной стране, как и в каждой стране, в которой общество до сих пор на-

стр. 42
ходится на примитивной стадии развития, и не может быть и речи о высших этических законах в любых ситуациях". Обеспечить безопасность, в крайнем случае и эвакуацию, британского гарнизона из Читрала было возможно только при условии строительства высокогорной дороги от индийской границы в этот протекторат.

Но, по мнению Гриффина, эта "военная дорога превратит нейтральные племена во враждебные". Мирные отношения британцев и афридиев уже были в значительной мере испорчены появившейся информацией о проекте строительства железной дороги от Мишни до Лалпуры вдоль северного берега р. Кабул. Новый, более дешевый и быстрый торговый путь угрожал прекращением караванной торговли через Хайберский проход и лишением афридиев британских субсидий за его охрану. Автор доказывал, что безопасность северо-западного фронтира можно обеспечить, только если учитывать интересы племен и гарантировать их внутреннее самоуправление. "Афридии любят воевать, но еще больше они любят деньги, и причина их решения рисковать своими жизнями и субсидиями должна корениться в их внутренних делах... Афридии - дикари, но из этого не следует, что они глупцы; они ясно видят, что политика проведения военных дорог через независимые территории, даже если они лежат за их непосредственными границами, может привести к их изоляции и серьезно угрожать их независимости" [Griffin, 1895, p. 981, 985 - 987; Griffin, 1897, p. 510].

Гриффин доказывал, что для обеспечения стратегической безопасности северо-западного фронтира Индии не нужно строить дороги через горные долины и перевалы. Для этого достаточно иметь выдвинутый британский гарнизон в Гилгите, который пенджабские пограничные силы смогут легко оборонять с помощью войск лояльного раджи Кашмира. Для обеспечения британских интересов в Читрале вполне достаточно назначить агента из местного мусульманского духовенства, обладающего необходимыми источниками информации и авторитетом [Griffin, 1895, p. 990].

Л. Гриффин подчеркивал, что причина успехов политики пенджабского правительства в "полосе племен" заключалась в его гибкости, прагматичности и в отказе от изначально заданных абстрактных схем. Создавая систему контроля этого региона, британцы своевременно отказались от каких-либо догм и принципов, принимая отдельное решение в каждом конкретном случае в зависимости от ситуации. Он ссылается на успешный опыт охраны границы от Кашмира до Синда Р. Сандемана с помощью добровольцев, набранных в племенах белуджей. Он сумел опереться на олигархическое правление вождей, которое превратилось в естественный канал коммуникации с их соплеменниками и эффективное средство контроля [Griffin, 1897, p. 513].

Такая экономная и эффективная пограничная политика прекратилась после того, как в 1886 г. пенджабские пограничные силы были подчинены непосредственно главнокомандующему индийской армии. Гриффин считал, что британские генералы Дональд Стюарт, Редверс Буллер, а также штабные офицеры в Калькутте не знали условий службы в горах и не могли оперативно и адекватно реагировать на изменения ситуации. Против малочисленных горных племен начали выдвигать регулярные войска численностью до 60 тыс. человек, которых было бы достаточно для отражения вторжения армии какой-либо европейской державы. "Раздражающие меры вмешательства... сверх всякой разумной пропорции" привели к напрасной трате средств и к всеобщему возмущению племен. По мнению Гриффина, совершенно напрасно были созданы постоянные военные посты в Кураме и Самане. Эти дорогостоящие укрепления изолированы враждебными племенами, и в них несут службу 36 сикхов, не знающих местные языки и обычаи. Эти посты в любой момент могут быть осаждены и захвачены, что создаст у горцев представление о военной слабости британцев и полностью их дискредитирует. Такие аванпосты "в мирное время совершенно бесполезны для всех целей цивилизации, они постоянно требуют ценные войска и это причина хронического раздражения и недовольства. В военное время они потребуют армию для своего спасения".

стр. 43
Для Гриффина главный принцип войны на фронтире заключался в том, что "не должно быть военного поста, не способного к надежной обороне или к быстрому спасению". Такие статичные посты лишали британские войска свободы маневра и делали оборону фронтира крайне ненадежной. "В старые времена, когда племена совершали рейды на нашу территорию, мы наказывали их где и когда хотели. Мы не были так глупы, чтобы играть в их игру, отдавать им всю инициативу, давать им возможность сосредоточивать силы против изолированных позиций, которые мы были вынуждены защищать, выдвигая войска в необитаемые дикие горы в самое жаркое и нездоровое время года, которое племена естественным образом выбирают для своих кампаний" [Griffin, 1897, p. 514].

Таким образом, в ходе интенсивных дискуссий в последней трети XIX в. британские администраторы и эксперты смогли сформировать достаточно эффективную модель имперской политики безопасности в "полосе племен" на северо-западном фронтире Британской Индии. В условиях активизации российской экспансии в Центральной Азии британские политики, чиновники и интеллектуалы смогли адекватно оценить степень возрастания угроз безопасности этой "ахиллесовой пяте" Британской империи. В целом следует отметить снижение в британском истеблишменте алармизма и рост понимания невозможности прямого вторжения российской армии на территорию Индии. В то же время все британские авторы осознавали высокую вероятность дестабилизации ситуации в Афганистане и особенно в зоне пуштунских племен, которые афганский эмир практически не контролировал. При незначительных расхождениях в деталях британские эксперты были согласны в том, что создать систему безопасности на индо-афганской границе можно только при отказе от агрессивной "форвардной политики", соблюдении неприкосновенности территории и гарантиях самоуправления племен.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Глущенко Е. А. Спаситель Бобе // Восток (Oriens). 2000. N 2.

Жигалина С. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX - начало XX в.). Анализ внешнеполитических концепций. М.: Наука, 1990.

Новицкий В. Ф. Военные очерки Индии. СПб., 1901.

Тихонов Ю. Н. "Новая наступательная политика" против пуштунских племен (1922 - 1945) // Восток (Oriens). 2003. N 4.

Хопкирк П. Большая игра против России: азиатский синдром. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2004.

Черчилль У. С. Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии. 1897 - 1900. М.: изд-во ЭКСМО, 2004.

Colvin A. Indian Frontiers and Indian Finance // The Nineteenth Century. November 1895.

Curzon G.N. Russia in Central Asia in 1889 and the Anglo-Russian Question. L., 1889.

Curzon G.N. India between Two Fires // The Nineteenth Century. August 1893.

Curzon G.N. Frontiers. Oxford, 1907.

Griffin L. Chitral and Frontier Policy // The Nineteenth Century. June 1895.

Griffin L. The Breakdown of "Forward" Policy // The Nineteenth Century. June 1897.

Roberts. Forty-One Years in India. From Subaltern to Commander-in-Chief. L., 1900.

Permanent link to this publication: