Английская Ост-Индская Компания (1600 - 1874 гг.) - одна из немногих организаций в истории, которые в высшей степени успешно сочетали экономические и военно-политические виды деятельности. С самого начала эта корпорация обладала двойственной, политико-экономической, природой. Более того, у нее имелся потенциал превращения в полноценный властный организм. В центре внимания настоящей статьи - проблема политико-экономической природы английской ОИК. Задача статьи - анализ механизма эволюции этой природы в ключевой для Компании период - время ее превращения в индийскую державу.

Первые полтора столетия своего существования (XVII - первая половина XVIII в.) Ост-Индская Компания (ОИК) функционировала по преимуществу как коммерческая корпорация. В этот период торговые нужды в основном и определяли характер отношений ОИК с различными типами политий¹. От английского государства - короны и парламента - Компания получила права на монопольную торговлю с Востоком и ряд других привилегий. Вступив в контакт с властями индийских патримониальных политий (крупнейшей из которых уже в начале XVII в. был Могольский султанат), ОИК постепенно также добилась значительных льгот. Благодаря этому к середине XVIII в. объем экспорта ОИК в Азию достиг £ 1.3 млн., импорта из Азии - £ 1 млн. [Chaudhuri, 1978, табл. С. 1 - 2, p. 507, 510] и она ежегодно отправляла на Восток до 20 судов [Keay, 1991, p. 220].

Однако даже в первый период деятельность ОИК торговлей не ограничивалась. Уже с момента инкорпорации в 1600 г. она обладала рядом характеристик суверенного государства: корона делегировала Компании законодательную, исполнительную и судебную власть над ее служащими и право на самостоятельную внешнюю политику. Причиной этого делегирования была сама природа деятельности ОИК как монопольной организации, ведущей дела в другой части света, где Англия как государство еще

¹ Я следую стремительно развивающейся в последние десятилетия в политической науке и исторических исследованиях тенденции не использовать термин "государство" (state) по отношению к стадиально предшествующим национальному государству (nation-state), т.е. к "докапиталистическим", формам властной организации. Сам факт наличия в журнале "Восток (Oriens)" специальной рубрики "Полития на Востоке" свидетельствует, на мой взгляд, уже не только о силе этой тенденции, но и о ее "институционализации" вообще и в отечественном востоковедении в частности. Действительно, в строгом научно-терминологическом смысле феномен государства и сам термин жестко "привязаны" к новоевропейской реальности. Например, авторитетная "Энциклопедия социальных наук" определяет государство как "форму централизованного гражданского правления, которая развивается в Европе с XVI в." [Social Science Encyclopedia, 1985, p. 818]. В анализе форм властной организации более широкий термин "полития" (polity) позволяет соблюсти принцип историзма, четко отграничив феномены капиталистической системы от всех иных. Феномены и термины "государство" и "патримония" - частные случаи политий.

стр. 56

не присутствовала. Для успешного функционирования ОИК должна была сама выступить для своих служащих в роли государства. Помимо прочего, это требовало от Компании готовности к применению вооруженной силы - как к своим служащим (отправление полицейских функций), так и к другим (восточным) властным организмам. Поэтому в числе данных Компании привилегий были право набирать армию и строить форты².

Несмотря на властный потенциал, до середины 1740-х гг. Компании не хватало ресурсов для его раскрытия, а политии, с которыми она имела на Востоке дело, были еще сильны (ярче всего это продемонстрировала кратковременная и неудачная война ОИК с Моголами в конце 1680-х гг.). К середине XVIII в. европейское присутствие в Индии еще представляло собой, по меткому выражению Ф. Броделя, лишь "точечную оккупацию" [Braudel, 1979, р. 621]. Тем не менее, будучи укрепленными поселениями, крупнейшие из европейских факторий de facto (иногда dejure) перешли под власть европейцев (Мадрас, Бомбей, Калькутта у британцев³, Пондишери и Шандернагор у французов). И хотя до середины XVIII в. ни британцы, ни французы не ставили перед собой в Индии политических целей, объективно их анклавы формировались как альтернативные индийским патримониям (на территории которых они находились) центры силы, неуклонно набирая коммерческий, военный и демографический вес⁴.

Качественный скачок произошел в 1740 - 1750-е гг., когда для реализации заложенного в ОИК властного потенциала сложились благоприятные обстоятельства. Во-первых, к этому времени вступил в последнюю стадию процесс распада общеиндийского Могольского султаната, в ходе которого образовался ряд региональных патримоний с разной степенью централизации власти, военной мощи и развития экономики. Во-вторых, на ситуацию в Индии начали оказывать непосредственное воздействие процессы в ядре капиталистической мир-системы: вступила в решающую фазу борьба Великобритании и Франции за гегемонию в этой системе. Приняв "горячую" форму, она вылилась в Войну за австрийское наследство (1740 - 1748), а затем в первую в истории мировую войну - Семилетнюю (1756 - 1763). Индию противостояние двух наций захлестнуло, когда, воспользовавшись войной своих государств, ОИК и французская Компания Индий (КИ) решили расправиться друг с другом внеэкономическим способом, переведя свое острое соперничество из торговой плоскости в военную. В этом компании смогли опереться на существенную военную и юридическую поддержку своих государств. Именно нужды войны с Францией заставили британский парламент довести до логического конца процесс передачи английской ОИК характеристик суверенного государства, наделив ее правовой возможностью создания крупной сухопутной армии. Поэтому англо-французский конфликт коренным образом отличался от прежних, морских, войн между европейскими конкурентами в Азии: впервые он выплеснулся на сушу.

² Уже в момент появления европейских ОИК на Востоке, задолго до их перехода к масштабным территориальным захватам, обладание значительной военной мощью (прежде всего военно-морской) поставило их в особое положение в отношениях с властями азиатских политий. Резко отличая европейских купцов от азиатских торговых групп, оно позволило им - в отличие от азиатских коллег - не платить властям "ренту за защиту" (protection rent - термин американского социолога Ф. Лэйна). Более того, восточные правители подчас рассчитывали на военную помощь со стороны европейских компаний.

³ Эти три города были центрами индийских президентств ОИК - торгово-территориальных единиц, на которые британцы к началу XVIII в. условно поделили Индию. С превращением Компании в державу торгово-территориальное деление стало административно-территориальным.

⁴ Показательно, что в 1730 - 1740-е гг. в Калькутте бросило якорь по меньшей мере вдвое больше торговых судов, чем в Хугли - экономически ведущем порту Северо-Восточной Индии при Моголах [Marshall, 1976, р. 57]. Европейцы постоянно вели фортификационные работы в своих факториях. Привлекаемое европейским спросом на ткани и защитой пушек, быстро росло население этих анклавов. Например, население Калькутты уже к 1735 г. достигло 100 тыс. человек [Roberts, 1952, р. 70 - 71], а население крупнейших имперских городов Лахора, Дели и Агры сократилось в XVIII в. с 400 тыс. до 100 тыс. человек [Bayly, 1983, р. 112].

стр. 57

Начало перелома можно датировать 1746 годом, когда, поставив целью силовое устранение друг друга, европейские компании начали пересматривать отношение к своим вооруженным силам в Индии. Прежде сухопутные отряды компаний предназначались лишь для защиты их анклавов, а поэтому представляли собой только сравнительно малочисленные гарнизоны фортов и факторий. Теперь же у них появилась наступательная функция - нападение на анклавы противника, поэтому и был взят курс на создание крупной армии, ббльшую часть которой составили индийцы-сипаи. Это дало компаниям стимул к внедрению европейских военных инноваций XVII в. - мобильной полевой артиллерии и строевой подготовки пехоты [Marshall, 1993, р. 36].

Основные боевые действия европейцы развернули на территории навабства⁵ Карнатик на юго-востоке Индии. Сначала инициативу захватили французы. Генерал-губернатор Пондишери Ж. Ф. Дюплекс (1741 - 1754) первым набрал крупную армию и с ее помощью взял Мадрас. Это событие резко изменило расстановку сил в Карнатике. Военные операции на собственной территории наваб Анвар-уд-дин (1744 - 1749) не без основания расценил как самоуправство и решил навести порядок. Однако, подступив к Мадрасу, его пятитысячное войско на удивление легко было обращено в бегство мушкетными залпами франко-сипайского отряда, вдесятеро уступавшего ему по численности⁶. Эта победа впервые продемонстрировала и индийцам и самим европейцам многократное превосходство европейской дисциплины и вооружения. Именно с неё начался коренной перелом в характере отношений европейских компаний с индийскими политиями: первые почувствовали на суше свою военную силу, а вторые - слабость. Выйти из-за стен своих фортов, где они укрывались от индийских властей, европейцев заставила война друг с другом, и неожиданно оказалось, что укрываться теперь надо скорее властям: европейцы - не только хозяева своих городов, но и непобедимая сила на поле боя.

Несмотря на взятие Мадраса, первая англо-французская война в Карнатике (1746 - 1748) завершилась вничью. Однако начало серьезной борьбе было положено, и уже в 1749 г. в Индии вспыхнула новая война между компаниями, несмотря на заключение Аахенского мира в Европе (который, впрочем, был лишь передышкой). На этот раз стороны действовали изощреннее: они вмешались в борьбу за власть в княжествах Карнатик и Хайдарабад, вступив с их правителями в совершенно новые отношения - субсидиарные. Сутью их было предоставление компаниями военного отряда правителю, который оплачивал его услуги деньгами, но чаще выделял на его содержание определенные территории. Ко времени англо-французских войн в Индии уже существовал рынок субсидиарных отрядов⁷. Выковав в войне друг с другом боеспособные армии, ев-

⁵ Наваб - наместник могольского шаха; к середине XVIII в. такие наместники стали фактически самостоятельными правителями.

⁶ В предварительной стычке существенную роль сыграла артиллерия. Скорострельность европейской полевой артиллерии в XVIII в. равнялась 15 выстрелам в минуту, в то время как в индийских армиях (до заимствования новейших европейских достижений с 1760-х гг.) отличным показателем считался один выстрел в 15 мин. Конница наваба была ошеломлена быстрой стрельбой всего двух французских пушек и в панике бежала, бросив обоз [Ramaswami, 1984, р. 86].

⁷ Вопреки устоявшемуся в литературе мнению, субсидиарные отношения в Индии не были нововведением европейцев. Как отметил американский индолог С. Гордон, такая практика была характерной чертой отношений в сфере власти в постмогольской Индии. Когда империя оказалась больше не в состоянии обеспечивать военной силой порядок престолонаследия в княжествах-данниках, в них участились конфликты и претенденты на власть стали нанимать войска извне, часто выделяя на их содержание территории [Gordon, 1998, р. 137 - 138]. Однако корни этой практики лежат глубже: ведь по сути субсидиарная территория - это вариант джагира, или икта, т.е. формы пожалования земельного дохода в мусульманских политиях, предполагавшей содержание военного отряда. Именно термином "икта" индийский хронист XVIII в. Гулам Хусейн назвал первое субсидиарное пожалование европейцам (французам) правителя Хайдарабада - область Северные Саркары (1753 г.) [Ghulam Husein, 1898, p. 397]. Применение здесь термина "икта" неудивительно: пожалование такого типа было характернейшей чертой военно-административной практики всех исламских империй, модель которым задали еще Аббасиды.

стр. 58

ропейцы сразу встретили немалый спрос на их услуги у индийских князей. Правда, при субсидиарной практике существовал риск установления "работником" военного контроля над "работодателем". В случае с европейцами так оно и вышло.

Воспользовавшись борьбой между династиями Навайятов и Валаджахов в Карнатаке и внутри династии Асафийя в Хайдарабаде, французы посадили на маснады (троны) обоих княжеств своих ставленников. В результате впервые в Индии европейская торговая корпорация установила военный контроль над целой политией: в ключевых крепостях двух княжеств разместились ее гарнизоны. Целью вступления французов в сферу власти Дюплекс поставил выкачку средств из казны княжеств на финансирование войны с британским противником⁸. Правда, к концу второй англо-французской войны (1749 - 1754) в Карнатике одержали верх британцы и навабом был признан их ставленник Мухаммад Али (1754 - 1799).

Таким образом, всего за пять лет характер отношений европейских компаний с индийскими правителями в корне изменился. Обнаружив колоссальное преимущество в военной сфере, европейцы из просителей торговых льгот превратились в king-makers.

Исход третьей карнатикской войны (1758 - 1761) был решен еще до ее начала. Передышка на юге позволила британцам уделить внимание богатейшей стране Индии - Бенгалии, где в 1757 г. ОИК также вступила в сферу властных отношений. Использовав бенгальские ресурсы, британцы навсегда ликвидировали французскую угрозу своим позициям в Индии. Вскоре Франция потерпела полное поражение в Семилетней войне.

Серия карнатикских войн безвозвратно изменила ОИК, которая заняла место своей французской "коллеги" в качестве реальной военной силы в стране: наваб (Мухаммад Али) был всецело обязан британцам своим маснадом, и в стране разместились их войска, которые за военные годы выросли до нескольких тысяч солдат. Благодаря этому ОИК оказалась в состоянии выдвигать навабу различные требования не только коммерческого характера и добиваться их удовлетворения, причем могла угрожать как использованием военной силы, так и прекращением поддержки, основой которой была та же военная сила.

Вступив в субсидиарные отношения с навабом ради получения средств на войну с европейским соперником, после победы над ним ОИК не собиралась отказываться от нового, внекоммерческого, источника средств. Уже после войны, в 1763 г., она заставила Мухаммада Али пожаловать ей в джагир примыкающую к Мадрасу область Ченгалапатту [Collection..., 1812, р. 348 - 349]. Тем самым ОИК обрела функцию могольского джагирдара, правда, от классического джагирдара она отличалась тем, что, ввиду безусловности пожалования, не была обязана содержать для шаха (номинального повелителя наваба) военный отряд, а присваивала налоги без остатка⁹. Доход британского

⁸ Не случайно инициативу здесь проявили французы. В отличие от частной ОИК КИ была полугосударственным предприятием; ее дела велись хаотично, и она постоянно нуждалась в средствах.

⁹ Уместно подчеркнуть, что ОИК стала (формально) именно чиновником могольского шаха, а не его феодальным вассалом, как нередко называют джагирдаров зарубежные и отечественные индологи. Моголы жаловали представителям знати не землю, а право сбора налогов с нее, - с удержанием части налогов для себя. Эта ситуация делает могольские пожалования похожими на древнерусские кормления, а, как убедительно показал крупнейший специалист по истории Киевской Руси И. Я. Фроянов, кормление не имело отношения не только к феодальному вассалитету, но и вообще к частно-правовым формам. И. Я. Фроянов называет его публично-правовым, служебным отношением [Фроянов, 1980, с. 63, 145]. (Аналогичной точки зрения придерживались и многие видные дореволюционные русские историки - А. Е. Пресняков, В. И. Сергеевич, В. О. Ключевский.) Правда, необходимо отметить, что И. Я. Фроянов, к сожалению, употребил неточный термин. Дело в том, что разделение на публичную и частную сферы характерно для буржуазного общества, но не для докапиталистических. Тем не менее, несмотря на не совсем точное понятийное оформление мысли, И. Я. Фроянов верно уловил суть дела, подчёркивая не классовый, а административный, управленческий характер этого типа отношения. Кстати, К. А. Антонова называет крупные икта Делийского султаната XIII-XV вв. именно кормлениями [Антонова, 1952, с. 68 - 69].

стр. 59

джагира составил £ 160 тыс. [Sheik Ali, 1963, p. 3]. Так у ОИК официально появился крупный внеэкономический источник доходов, из которого она могла черпать средства на любые нужды - как торговые, так и военно-административные. При этом джагир Компании (как и все последующие приобретенные ею территории) по сути выпал из навабства, был для него безвозвратно утерян. Ниже уровня наваба существовало немало разных владетелей, порой обладавших высокой степенью автономии от него. Однако их территории оставались в постмогольском властном пространстве и переходили из рук в руки к наиболее сильным на определенный момент представителям знати. ОИК же была принципиально иной, чем они, силой - и количественно (обладая огромным военным перевесом над остальными центрами силы, включая наваба), и качественно (будучи капиталистической корпорацией, принадлежащей к европейской нации и не теряющей иностранной лояльности). Это определило ее железную хватку на территориях, которые ей удавалось поставить под контроль.

Так было положено начало трансформации ОИК из купца в державу-купца. Данный процесс не случайно начался в Карнатике, а не в Бенгалии - наиболее экономически ценной для британцев области Азии. Для этого имелись как властная, так и экономическая причины. Властная заключалась в слабости навабского режима Карнатика по сравнению с режимом Бенгалии, где еще в 1745 г. навабу хватило сил (путем блокады факторий) заставить британцев вернуть французам захваченный у них корабль [Chaudhuri, 1978, p. 129]¹⁰. Экономическая причина состояла в том, что в Карнатике не было сопоставимого с бенгальскими банкирами Джагат Сетхами торгового дома, способного противодействовать британскому экономическому проникновению путем использования как собственного, так и административного ресурса (о многом говорит существование в Мадрасе, в отличие от Калькутты, монетного двора ОИК). Тем не менее, чтобы запустить процесс трансформации в политию самой ОИК, британцам было достаточно установить контроль над какой-то одной местной политией - главное было начать.

В Карнатике до начала XIX в. "державность" ОИК выражалась лишь в содержании крупной сухопутной армии и косвенном сборе налогов (в форме получаемой от наваба субсидии). Полноценный прорыв британцев во власть произошел именно в Бенгалии, входившей в другое президентство ОИК, и связано это было с местной ситуацией, а не с англо-французской борьбой.

На протяжении первой половины XVIII в. у ОИК постепенно назревал серьезный конфликт с бенгальским навабом". Чиновники последнего старались пресекать злоупотребления британцев дастаком (документом, освобождающим товары от обложения пошлиной), не выполняли условий шахского фирмана (приказа) 1717 г., предоставившего ОИК многочисленные торговые льготы, вымогали у ее служащих деньги. Однако, оставаясь в указанный период по преимуществу коммерческой организацией, ОИК предпочитала строить отношения с режимом по схеме англо-могольских отношений предыдущего столетия, чаще откупаясь от притязаний властей, чем прибегая к блокаде побережья (такой рычаг давления у нее имелся) [подр. см.: Фурсов, 2004, с. 6 - 9].

В первой половине 1750-х гг. в Бенгалии существенно ослабла навабская власть. Из-за набегов маратхов из Центральной Индии навабу Аливарди-хану (1740 - 1756)

¹⁰Могольская власть в Карнатике была исходно слабее, поскольку Моголы завоевали его на сто лет позднее, чем Бенгалию (в 1680-е гг.); к тому же если в Бенгалии примерно до второй четверти XVIII в. (до появления слоя откупщиков-залшндаров) реального социального противовеса навабской власти не было, то в Карнатике Моголы обнаружили уже устоявшуюся власть палаяккаров (чиновники-военачальники, передававшие свои должности по наследству), а под ними - мощные структуры доминирующей в сельской местности касты веллала.

¹¹ Имеется в виду огромная область, включавшая могольские субы (провинции) Бенгалию, Бихар и Ориссу (последняя, правда, в 1751 г. перешла под власть маратхов).

стр. 60

пришлось резко повысить финансовые требования к заминдарам и купцам, включая европейцев, прибегнув к настоящему "фискальному терроризму", что серьезно ослабило режим [Marshall, 1987, р. 72]. Преемник Аливарди - Сирадж-уд-даула (1756 - 1757) решил навести в стране порядок: придавить знать, активизировавшую борьбу за власть, и урезать растущую мощь британцев (как наиболее сильных европейцев в Бенгалии). Однако он рассчитал свои силы только в краткосрочной перспективе и по сути предоставил ОИК случай, благодаря которому в конечном счёте возник британский Радж.

Опасаясь развития в Бенгалии событий по "карнатикскому сценарию" (при котором британцы могли поддержать враждебную навабу придворную группировку), Сирадж потребовал от ОИК срыть новые укрепления Калькутты, выдать одного из своих противников, бежавшего туда, и перестать злоупотреблять дастаком. Однако калькуттский совет во главе с губернатором Р. Дрэйком повел себя высокомерно и самоуверенно¹².

За свою историю форты ОИК в Индии неоднократно подвергались блокаде со стороны могольских властей, но те всякий раз удовлетворялись выкупом, не желая рисковать большими потерями при штурме. Ситуация в Бенгалии 1756 г. отличалась от всех предыдущих конфликтов тем, что на карту обе стороны поставили слишком многое: наваб - целостность и престиж своей власти, британцы - свою самостоятельность. Поэтому подступивший к городу с 20 - 50-тысячным войском Сирадж был намерен довести дело до конца. Когда это стало ясно, большинство британцев во главе с губернатором в панике бросились к кораблям и бежали вниз по реке.

Сирадж не ставил целью полное изгнание британцев, имевших столь большой вес в экономике его страны. После взятия Калькутты он послал мадрасскому губернатору Дж. Пиготу письмо, где объяснил, что не собирается мешать ОИК торговать, а отобрал у нее город из-за самоуправства Дрэйка [Gopal, 1963, р. 99]. Наваб стремился лишь свести британцев к положению простых купцов, которыми они начинали в Бенгалии, т.е. вернуть их "в начало игры", на старт, этим стартом и ограничив. Взяв Калькутту, Сирадж посчитал, что преподал британцам урок, упредил их в возможных замыслах захвата власти в Бенгалии. На самом деле наваб спровоцировал британцев на такой захват.

Как и в 1690 г., после англо-могольской войны (когда ОИК пришлось временно покинуть Бенгалию) британцы вполне могли вернуться в страну и продолжить торговлю, хотя им и пришлось бы довольствоваться ролью слабо защищенных купцов. В отличие от 1690 г. идти на это они не собирались и выбрали силовой вариант решения проблемы. Британцы вернулись - но с целью не принять условия наваба, а навязать ему свои. Действительно, восстановить прежнее привилегированное положение ОИК могла уже только мечом. Этот меч она недавно выковала (на юге Индии) и уже не просто крепко держала в руке, а успела пустить в ход и убедиться в блестящем результате. Более того, в Бенгалии у Компании оказалось немало союзников.

Всего за полгода правления Сирадж умудрился восстановить против себя многих своих подданных¹³: заменил чиновников и военачальников Аливарди своими ставленниками, поссорился с некоторыми могущественными заминдарами (по сути правившими частями страны как полуавтономные владетели), оттолкнул от себя Джагат Сетха

¹² В частности, гонца наваба, который прибыл в Калькутту под видом бродячего торговца, чтобы сначала разведать обстановку в городе, британцы просто выгнали взашей, обвинив его в проникновении в город подобно вору и шпиону [Gupta, 1962, р. 50]. Это показывает: ОИК, владевшая Калькуттой на правах заминдара (такой статус в Бенгалии она получила в 1698 г., арендовав эту территорию), по сути стала воспринимать себя в качестве ее независимого правителя.

¹³ Юридически большинство жителей Индии продолжали оставаться подданными могольских шахов до 1857 г., но для удобства я употребляю термин "подданные" не в юридическом смысле.

стр. 61

оскорбительным обращением и вымогательством средств на войну со своим двоюродным братом [Marshall, 1987, р. 56, 75 - 76]. Вообще вооруженный конфликт ОИК с Сираджем ударил по значительной части бенгальского купечества. Местные купцы тесно сотрудничали с европейцами, выступая их кредиторами и торговыми партнёрами, пользуясь (нелегально) их дастаком, используя их суда. Сам Джагат Сетх, хотя и занимал "командные высоты" в финансовой жизни страны (к примеру, по каналам его фирмы заминдары переводили навабу налоги), зависел от импорта британского серебра¹⁴. Многие купцы просто предпочитали жить в Калькутте: экстерриториальный анклав привлекал их совершенно иным отношением его хозяев к собственности - пониманием ее как частной, огражденной от посягательств власти. Поэтому, когда наваб разграбил Калькутту, тем, кто радовался их наказанию, противостояли те, кто увидел в этом угрозу динамичному сектору экономики страны [Marshall, 1987, р. 67].

Третьей слагающей британского успеха в Бенгалии стала нависшая над ней угроза вторжения с запада: в 1756 г. в Индию в четвёртый раз совершил поход афганский шах Абдали. Так Сирадж оказался меж трех огней: двух явных (британцы и афганцы) и одного тайного (заговорщики), не считая потенциальной угрозы со стороны французов: ведь их цели в отношении Бенгалии в общем совпадали с британскими - были бы силы¹⁵.

В результате Сирадж переоценил традиционную угрозу - вторжение из Афганистана по обычному пути проникновения в Индию всех завоевателей - и недооценил нетрадиционную - возможность европейской купеческой корпорации отнять у него власть. В январе 1757 г. прибывшие из Мадраса силы ОИК под командованием подполковника Р. Клайва и королевская эскадра адмирала Ч. Уотсона без труда отбили Калькутту. Ошибочно посчитав приоритетной афганскую опасность, наваб быстро пошел на мировую, приняв почти все требования ОИК [Aitchison, 1909, р. 181 - 182] и срочно попросив у Клайва военной помощи против Абдали. Конечно, это уже было признанием меняющейся роли ОИК, ее становления как сухопутной державы, и имело далекоидущие последствия.

Обращение наваба за помощью британцы расценили как разрешение напасть на французский Шандернагор и, не теряя времени, взяли его. Падение Шандернагора подорвало позиции КИ на всем Востоке, так как именно бенгальская торговля давала ей ресурсы для содержания баз в Пондишери и в Индийском океане [Кеау, 1991, р. 314- 315]. Лишившись противовеса британцам в лице французов, Сирадж попытался восстановить равновесие, вступив в переписку с еще контролировавшим Декан французским полковником Ш. Ж. Бюсси [Prasad, 1973, р. 92]. Однако тем самым наваб увязал в глазах британцев проблему полного исключения французского присутствия в Бенгалии с проблемой собственного свержения. Поэтому в апреле 1757 г. в Калькутте и решили организовать в Муршидабаде (столице наваба) дворцовый переворот - и сразу встретили понимание при дворе.

Когда ОИК и Джагат Сетх сошлись на приемлемой фигуре - военачальнике Мир Джафаре, британцы тайно заключили с последним чрезвычайно выгодный для них договор, содержание которого свидетельствует: ОИК перестала быть преимущественно торговой корпорацией. Это был договор уже скорее между двумя политиями, чем между политией и объединением купцов. Претендент обязался вступить с ОИК в военный союз (выдав всех французов и запретив им селиться в Бенгалии), выплатить ей 100 лак-

¹⁴ В первой половине 1750-х гг. английская ОИК ежегодно ввозила в Бенгалию серебра на £ 200 тыс. [Marshall, 1987, р. 65].

¹⁵ Еще в 1751 г. Дюплекс планировал броском войск из Центральной Индии в Бенгалию поставить под контроль и ее. Внимание французов отвлекли тогда маратхи [Martineau, 1929, р. 135].

стр. 62

хов¹⁶ рупий в возмещение потерь, даровать ей на правах заминдари область южнее Калькутты и не возводить укреплений ниже г. Хугли [Speeches..., 1922, р. 10 - 11].

23 июня 1757 г. в сражении при Палаши Сирадж был полностью разгромлен Клайвом при бездействии 3/4 своего войска (которым командовали Мир Джафар и другие заговорщики)¹⁷. Важную роль в победе британцев, безусловно, сыграло военное превосходство ОИК, но, как подчеркивают все исследователи, определили ее деньги, причем индийские же. Накануне Палаши практически весь двор наваба был подкуплен бенгальскими купцами [Gopal, 1963, р. 190]. "При поверхностном взгляде Палаши гарантировала успех заговора; в реальности именно заговор гарантировал успех Палаши. Ритуал битвы просто узаконил переход власти" [Keay, 1991, р. 319].

После победы над Сираджем именно Клайв провозгласил Мир Джафара его преемником, что говорило о смещении баланса сил в Бенгалии. Правда, в то же время подполковник заверял нового наваба, что ОИК не собирается вмешиваться в управление и ее забота в Бенгалии - лишь торговля, ее "надлежащая область деятельности и единственная цель" [Indian Constitutional Documents, 1948, р. 2]. Следует учесть, что Клайв не лицемерил: не только директора ОИК, но и участники переворота поначалу не поняли, что при Палаши был заложен фундамент Британской империи в Индии. Намерением Избранного комитета Калькутты (во главе с Клайвом) в июле 1757 г. была лишь замена одного наваба другим, чтобы "получить для Компании более благоприятные условия (для торговли. - К. Ф.), а также жить, не подвергаясь угрозам со стороны правительства страны" [Muir, 1969, р. 48]. Иными словами, цель Клайва практически не отличалась от цели, поставленной ОИК в 1686 г., когда она впервые бросила серьезный вызов индийской державе - Моголам (и проиграла). Однако процесс превращения ОИК в суверена Бенгалии уже был запущен, какие бы скромные цели ни ставили перед Палаши сами британцы. Став ударной силой переворота, ОИК объективно не смогла больше держаться в Бенгалии в стороне от сферы власти. Сама логика событий продиктовала британцам дальнейшее вмешательство в дела навабства. В Калькутте понимали: получив торговые привилегии силовым путем, только тем же путем Компания может сохранять их, а значит, оставлять приобретенные позиции военной силой, тесно вовлеченной во властные отношения, нельзя. Не случайно губернатор Дрэйк и его советники настоятельно просили директоров держать в Бенгалии "крупный контингент войск" для обеспечения полученных после переворота привилегий [Muir, 1969, р. 52].

Как и в Карнатике, обладая единственной боеспособной армией в стране, британцы оказались в состоянии начать процесс постепенного подчинения наваба своей воле. Под предлогом защиты навабства от возможного вторжения соседнего Авадха Клайв расположил свою армию лагерем под Муршидабадом, причем содержало ее правительство страны. Так Клайв не дал Мир Джафару окрепнуть в качестве наваба и вообще отодвинул его на второй план. Для земельной знати и военачальников настоящим навабом стал Клайв, у которого они и искали покровительства [Gopal, 1963, р. 229 - 230].

Таким образом, переворот Палаши в действительности оказался революцией: власть навабов стала плавно перетекать в руки европейской торговой корпорации. К 1757 г. ОИК недоставало в Бенгалии только реальной власти, соразмерной ее экономическому влиянию и военной мощи. Поэтому, когда заговорщики при дворе решили

¹⁶ Лакх - 100 тыс. в индийской математической системе.

¹⁷ Пророческими оказались слова его двоюродного деда и предшественника Аливарди: европейцы подобны пчёлам, "от меда которых ты можешь получить пользу, но если потревожишь их рой, они зажалят тебя до смерти" [Gupta, 1962, р. 45]. Если Аливарди, который уже застал трансформацию европейских компаний в державы (пока только в далеком Карнатике), еще удавалось сдерживать их в собственной стране, то Сирадж потерпел полную неудачу.

стр. 63

использовать Компанию в своих интересах, она взяла в руки намного больше власти, чем они рассчитывали. Оказалось, что сохранение власти наваба, которое еще при Палаши было целью британцев, мешает им воспользоваться массой возможностей, которые они теперь четко увидели [Marshall, 1987, р. 80, 92].

Открывшиеся перед ОИК возможности сводились в конечном счете к доступу к казне Бенгалии. Компания получила источник доходов, который качественно и количественно резко отличался от всех прежних. Во-первых, она стала черпать суммы непосредственно из налоговых поступлений страны, причем не только в виде единовременных, но и в виде регулярных выплат¹⁸. Уже с 1758 г. британцы обязали продолжавшего нуждаться в их военной поддержке Мир Джафара платить им 1.1 лакха рупий в месяц [Marshall, 1987, р. 83], т.е. по сути вступили с ним в субсидиарные отношения. Если раньше ОИК приходилось оплачивать свои военные расходы из торговых прибылей, теперь это делали за нее индийские налогоплательщики. По оценке Клайва (пусть и завышенной), общий доход Бенгалии составлял £ 4 млн., т.е. почти равнялся капиталу ОИК. Неудивительно, что британцы не собирались терять завоеванных позиций. Выкачиваемые из Бенгалии ресурсы ОИК направляла на разные цели: на оплату растущей армии, укрепление Калькутты, финансирование военных действий против французов на юге и, конечно, максимизацию торговой прибыли. Обретение внекоммерческого источника доходов позволило британцам резко сократить после 1757 г. импорт драгоценных металлов в Бенгалию: на покупку товаров страны Компания стала тратить ее же деньги¹⁹.

Вторым (полукоммерческим) способом обогащения британцев за счет казны стало широкое злоупотребление Компании и ее служащих дастаком и неприкрытое принуждение ими многих купцов и производителей: тех заставляли продавать товары по цене ниже рыночной. Сомневавшихся в законности дастака бенгальских чиновников тут же хватали сипаи и сажали в тюрьму [Антонова, 1958, с. 92]. К началу 1760-х гг. ОИК открыла по всей стране 400 - 500 факторий, нанося казне ежегодный убыток в 25 лакхов рупий [Sinha, 1956, р. 11].

Опираясь на военное превосходство, ОИК налагала на наваба все новые финансовые обязательства (в нарушение договора), и его долг постоянно рос. Когда Мир Джафар отказался уступать дальше, британцы произвели новый переворот - теперь уже самостоятельно: Компания посадила на маснад - Компания и согнала с него. Новый наваб Мир Касим (1760 - 1764) передал ей на откуп три наиболее доходных округа и погасил весь долг перед нею.

Однако безраздельным хозяином Бенгалии ОИК сразу после Палаши не стала. Период перехода от навабской Бенгалии к британской растянулся на 15 лет, и его можно разделить на два отрезка. Вплоть до 1765 г. Компания утверждала свою политическую власть в стране и лишь на втором отрезке (1765 - 1772) - чисто административную. Во-первых, до 1765 г. в Бенгалии параллельно с Компанией существовал другой центр силы - Джагат Сетх, равный ей партнер по заговору против Сираджа. О степени его могущества (и ограниченности возможностей Компании) можно судить хотя бы по тому, что даже после Палаши британцам не удалось добиться права на принятие их серебра монетными дворами наваба для чеканки рупий [Sinha, 1956, р. 121].

Во-вторых, воле ОИК не был полностью подчинен и сам наваб. Конечно, британцы создали ряд рычагов воздействия на него - военное присутствие, собственную клиентуру в его аппарате (поддержка в противовес навабу ряда неугодных ему высокопо-

¹⁸ Крупные суммы получала не только сама ОИК, но и ее служащие как частные лица - в виде подарков от наваба и знати. За 1757 - 1772 гг. общая стоимость этих подарков составила около £ 2.5 млн. [Marshall, 1976, р. 179].

¹⁹ Если в 1729 - 1758 гг. ОИК ввозила на Восток драгоценных металлов на сумму в среднем £ 611 тыс. в год, то в 1759 г. их импорт упал до ? 173 тыс. [Chaudhuri, 1978, табл. С. 4, р. 512].

стр. 64

ставленных чиновников). Однако британской марионеткой ни Мир Джафара до 1760 г., ни Мир Касима назвать все-таки нельзя. Последний вообще попытался повернуть вспять процесс утраты навабом власти в пользу Компании. Для этого Мир Касим пожертвовал частью страны: по сути отдав британцам нижнюю Бенгалию, в верхней Бенгалии и Бихаре он постарался свести их влияние на нет путем создания высокоцентрализованного княжества (с центром в Монгхире). Постепенно навабу удалось сместить здесь пробританских чиновников, реорганизовать армию по европейскому образцу, подчинить крупных заминдаров и даже арестовать Джагат Сетха [Marshall, 1987, р. 85 - 86]. Поскольку ОИК продолжала претендовать на ресурсы всего княжества (причем ее претензии постоянно росли), навабская "политика самоусиления" не могла не привести к решающему столкновению с ОИК. Сначала Мир Касим протестовал против требований Компании, потом стал юродствовать²⁰, и, наконец, потерял терпение. Столкновение произошло в 1763 г., когда Мир Касим отменил все внутренние торговые пошлины, лишив смысла британский дастак. В калькуттском совете возобладала жесткая линия, и началась война, в ходе которой британцы наголову разгромили Мир Касима и вытеснили его в Авадх, вернув на маснад Мир Джафара.

Если победа при Палаши только позволила ОИК внедриться во власть в Бенгалии, то кампания 1763 - 1764 гг. принесла ей уже неоспоримое господство. Недовольные британским присутствием силы были устранены, и наваб попал под абсолютный контроль ОИК. Одновременно был ослаблен другой ее конкурент в борьбе за власть: после поражения Мир Касим (в отличие от Сираджа) не остановился перед физическим устранением Джагат Сетха - своего фактического пленника [Ghulam Husein, 1898, р. 385]. В ситуации открытого вооруженного конфликта банкир вновь поставил на ОИК, но на этот раз проиграл, причем объективно его убийство было на руку Компании.

Вскоре ОИК юридически закрепила превращение наваба в свою марионетку. По договорам с восстановленным Мир Джафаром она ограничила размер его армии 12 тыс. всадников и таким же количеством пехоты [Collection..., 1812, р. 33], а его выплаты на содержание собственной армии повысила до 5 лакхов в месяц. В феврале 1765 г. британцы заключили договор с преемником Мир Джафара - его сыном Наджмом-уд-даула (1765 - 1770).

По договору ОИК, во-первых, по сути отправила наваба на пенсию: Наджм согласился передать все дела Мухаммаду Реза-хану, которого Калькутта "рекомендовала" на пост наиб-назима (заместителя наваба). При этом Реза-хан сразу попал под плотный британский контроль: для надзора за его деятельностью в Муршидабаде был создан первый в Индии пост резидента - посланника-представителя ОИК при дворе индийского князя. Позднее ОИК создаст целую систему резидентств, которая послужит ей в качестве инструмента косвенного управления индийскими политиями. Во-вторых, ОИК установила полный контроль над внешней обороной Бенгалии, а в-третьих, - над ее налогами: назначение и смещение окружных мутасадди (налоговых чиновников) стало подлежать одобрению губернатора и совета Калькутты. Кроме того, рупии калькуттской чеканки получили право свободно ходить по стране наравне с муршидабадскими (удар по Джагат Сетхам) [Collection..., 1812, р. 40 - 42].

²⁰ Наваб писал в Калькутту по поводу пошлин: "Вы... собираетесь давать мне что-то за табак... и разрешить мне взимать 2.5% за соль. Почему вы взваливаете на себя такие тяготы?". Поскольку британцы постоянно жаловались на его наместника в Дхаке, Мир Касим сообщил: "Я сместил его... вы можете выбрать, кого хотите, из европейцев, чтобы он взял на себя управление Дхакой". В 1763 г. наваб писал: "Я решил уступить вам по всем этим пунктам. Теперь я жду вашего ответа на вопрос: в безопасности ли моя жизнь? Или следует сделать что-то еще?" [Gopal, 1963, р. 286].

стр. 65

Так британская коммерческая корпорация начала превращаться в индийскую территориальную державу²¹, чему способствовало соединение двух логик: логики развития самой ОИК, готовой использовать любые источники дохода ради увеличения прибыли, и логики внутрииндийского хода событий. Речь идет о набиравшем силу с конца XVII в. процессе "коммерциализации власти" (термин английского индолога К. Бэйли), при котором предметом купли-продажи стали не только торговые монополии, но и сбор налогов (откупа) и другие административные функции. Торговля, власть и налоги оказались столь тесно переплетены, что любому крупному предпринимателю, чтобы преуспеть, стало необходимо действовать во всех этих сферах [Bayly, 1988, р. 46]. ОИК очень хорошо вписалась в этот процесс благодаря своей гибридной властно-торговой сущности, оказавшись лучше приспособленной к ситуации, чем сами индийские участники событий. В военно-организационной сфере она пока обладала неоспоримым превосходством (лишь к концу 1760-х гг. в Индии появится первый достойный противник британцев - Майсур). В коммерческой сфере Компания была единственным политическим фактором в Индии, располагающим источниками дохода вне субконтинента (будучи торговой корпорацией мирового масштаба).

Разумеется, новая, властная роль стала для ОИК дополнительным источником не только денег, но и забот. Оказавшись в новой системе координат, ОИК была вынуждена играть по ее правилам. Если инкорпорация Компании полтора столетия до этого означала ее вступление в конкуренцию с подобными ей организациями - другими торговыми компаниями, то изменение характера Компании в Индии означало вступление в конкуренцию уже с политиями. После изгнания Мир Касима в Авадх британцам пришлось отражать вторжение наваба этой страны Шуджи-уд-даула (1754 - 1775). Разгромив последнего, ОИК заставила его заключить военный союз, т.е. вступила в отношения с соседней политией как полития же (пусть и прикрываясь пока именем бенгальского наваба). Кроме того, ОИК отняла у Шуджи физический контроль над Великим Моголом - Шахом Аламом II (1759 - 1806), который, еще будучи наследным принцем, бежал из Дели из-за происков врагов. Поскольку могольский шах юридически оставался властителем Индии и его номинальную власть продолжали признавать все князья (формально остававшиеся его наместниками), кардинальное изменение англо-могольских отношений стало важной вехой в процессе становления Компании как политии.

Превращение ОИК в державу было прямым следствием гибели державы Моголов: качество державности "перетекало" от Моголов к британцам, словно по закону сообщающихся сосудов. Неудивительно, что, захватив в плен самого шаха, британцы не упустили случая легитимизировать достигнутый прорыв во власть. Под диктовку все того же Клайва Шах Алам в 1765 г. официально утвердил на маснаде Бенгалии и Карнатака британских ставленников и подтвердил передачу ими ОИК ряда земель. Более того, поскольку ОИК стала в Бенгалии уже безраздельным хозяином, на повестке дня

²¹ Существует точка зрения, согласно которой с этого же времени (с 1750-х гг.) под воздействием успешных войн с Францией аналогичным образом начал меняться характер Британской империи в целом (имеются в виду американские колонии Великобритании) - ее коммерческий характер стал уступать место политическому. Правда, сторонники этой точки зрения (Л. Г. Джипсон, Ч. М. Эндрюз) остаются в меньшинстве, большая часть историков настаивает на преемственности развития империи до и после Семилетней войны [Marshall, 1999, р. 49]. Тем не менее привлекает внимание такой эпизод, приведенный немецким историком Л. Дехийо. В 1762 г. при обсуждении условий мирного договора в Великобритании высказывались мнения, что предпочтительнее забрать у французов не Канаду, а их ценные в коммерческом отношении вест-индские колонии. Однако возобладала точка зрения военного министра У. Питта-старшего, стоявшего за экспансию в Северной Америке. Вывод Л. Дехийо звучит достаточно убедительно: "Эта близорукая расчетливость потерпела поражение от мощной новой империалистической тенденции, одержавшей убедительную победу над идеей простой торговой и налоговой эксплуатации колоний. Возникло понятие мировой морской империи" [Dehio, 1962, р. 120].

стр. 66

возник вопрос о приобретении ею самой какой-нибудь должности в могольской иерархии. Поэтому главным пожалованием Могола стало назначение им Компании бенгальским диваном [Collection..., 1812, р. 43, 48 - 51, 361 - 363]. Право дивани предполагало сбор налогов и отправление гражданского правосудия, тогда как у наваба (назима) оставался низамат - военная власть (давно формальность) и отправление уголовного правосудия. С этих пор у ОИК отпала необходимость путем запугивания каждый раз вырывать у наваба требуемую сумму. Как диван Компания на законном основании стала получать с каждой поступившей в казну рупии 10 ана²², а наваб - остальные 6 [Ghulam Husein, 1898, p. 386]. Благодаря дивани ОИК официально заняла видное место в формально по-прежнему существующей имперской системе, что в новых условиях было равносильно получению статуса одной из держав Индии²³.

Став диваном, ОИК была вправе посадить своих людей на сбор налогов. Казалось бы, именно для этого она и готовила почву, вступая в соглашения с Наджмом и шахом. Однако вместо этого британцы ввели систему "двойного управления": пользуясь прежним налоговым аппаратом, они семь лет довольствовались конечным результатом собранного. Сложившаяся ситуация была ярким примером societas leonina²⁴: диван не выполнял своих функций (зато пользовался всеми преимуществами своего формального статуса), наваб сидел на пенсии, а Реза-хан работал за обоих.

Ответственность ОИК не взяла на себя сразу не случайно. Во-первых, она опасалась международного (европейского) конфликта. В 1767 г. Клайв писал Избранному комитету Калькутты, что навабу "не остается ничего, кроме имени и тени его власти. Однако совершенно необходимо, чтобы казалось, что мы чтим это имя, эту тень... Назначение служащих Компании на должности сборщиков или осуществление любого действия путем применения английской власти, что в равной степени может быть исполнено навабом по нашему требованию, означали бы сбрасывание маски - объявление Компании Субой (навабом. - К. Ф.) провинций. Иностранные нации тотчас обиделись бы, и жалобы, поданные британскому двору, повлекли бы весьма затруднительные последствия" [Indian Constitutional Documents, 1948, р. 9].

Во-вторых, 1765 - 1772 гг. стали необходимым для британцев переходным периодом - от Компании-купца к Компании-правителю. Не случайно муршидабадский резидент Ф. Сайке (1765 - 1768) был одновременно главой касимбазарской фактории, т.е. совмещал функции посла и торгового агента [Khan, 1969, р. 170]. В 1760-е гг. у ОИК еще не было в Бенгалии достаточного числа служащих, чтобы заполнить административный

²² 1/16 часть рупии.

²³ Следует отметить, что первая реакция директоров ОИК на приобретение Клайвом дивани была отрицательной. Руководство Компании еще продолжало мыслить категориями краткосрочных прибылей и не одобряло деятельности своих служащих в Индии, не дававшей немедленной финансовой отдачи. Вообще по причине слабости коммуникаций с родиной служащие ОИК на местах "вели" директоров за собой, постоянно ставя их перед свершившимся фактом (между отправлением в Лондон известий и получением в Индии ответных инструкций директоров проходило до полутора лет). В литературе автономную от Лондона экспансию ОИК называют "субимпериализмом" [Marshall, 1987, р. 91], основанным на инициативе ее чиновников на местах.

Тем не менее на этот субимпериализм оказывала прямое влияние мировая экономическая ситуация. Внедрению ОИК в могольскую налоговую систему способствовало одно очень важное обстоятельство. После 1760 г. резко упала добыча золота в Бразилии (с 15 до 5 т в год), а увеличение добычи серебра в альтернативном источнике драгоценных металлов - Мексике - возобновилось лишь с 1775 г. Именно в этом мировом экономическом контексте следует рассматривать британскую экспансию в Индии второй половины XVIII в. в целом [Frank, 1978, р. 116, 150]. Поскольку ОИК была экономическим феноменом мирового уровня, нет ничего удивительного в том, что к захвату власти в отдельно взятой стране ее подтолкнули экономические колебания в противоположной части земного шара. Следует еще раз подчеркнуть, что получаемые в Бенгалии средства ОИК тратила не только на нужды своего функционирования как политии, но и на нужды своей азиатской коммерции.

²⁴ Львиное сообщество (лат.) - союз, от которого одна сторона получает все выгоды, а другая несет все тяготы. Кстати, на гербе ОИК были изображены три льва.

стр. 67

аппарат политии, а у этих служащих - управленческой квалификации и знания населения. Главное же состояло в том, что ОИК еще не вполне осознала себя в качестве державы. Из-за этого, как справедливо отмечали наиболее дальновидные представители Компании в Бенгалии (резидент в Муршидабаде Р. Бечер (1768 - 1771), купец У. Болте), два компонента ее сущности находились в конфликте: интересы ОИК как суверена Бенгалии и её интересы как торгового монополиста в этой стране были противоположны, что было чревато разорением и Компании и страны [Indian Constitutional Documents, 1948, р. 10 - 12]. Поскольку Бенгалия стала для ОИК важнейшим источником средств, эти интересы было необходимо примирить хотя бы частично - иначе Компания подрубила бы сук, на котором сидела.

Примирение интересов предполагало отказ Компании от простого изъятия дани и переход к более ответственному отношению к экономике по сути собственного владения. Это с необходимостью предполагало окончательное упразднение навабской власти.

Первым шагом к этому стало назначение в 1769 г. губернатором Калькутты Г. Верелстом окружных наблюдателей (из числа служащих ОИК) для надзора за выполнением функций дивани, которые отправляли для Компании чиновники Реза-хана. Однако эта половинчатая мера принесла больше вреда, чем пользы: наблюдатели рассматривали свои посты только как возможность для взяточничества и частной торговли (в ущерб торговле ОИК) [Moon, 1999, р. 148]. Поэтому в 1772 г. совет директоров вообще ликвидировал систему "двойного управления". По приказу губернатора У. Хейстингса (1772 - 1774) Реза-хан и два его заместителя были арестованы по обвинению в хищениях и судимы, но оправданы: обвинение послужило британцам лишь предлогом для коренной реформы управления [Видьявачаспати, 1956, с. 47]. С этого времени сбором налогов и отправлением гражданского правосудия занялись чиновники-британцы. Показательно, что в том же году Хейстингс отменил дастак.

Однако на этом ОИК не остановилась. Решив взять на себя административные функции, она взяла их все, покончив с фиктивной властью наваба. Низамат Компания просто присвоила, отступив здесь от практики легитимации своей власти с помощью могольских пожалований. В результате высшей судебной инстанцией и для гражданских, и для уголовных судов Бенгалии стали губернатор Калькутты и его совет.

Принятием Компанией на себя всех административных функций в Бенгалии в целом завершилось ее становление как индийской державы (далее ОИК лишь реформировала систему). К 1772 г. Компания набрала необходимое для этого количество служащих²⁵, а они обрели управленческую компетенцию. Главным же, пожалуй, было то, что к этому времени ОИК свыклась с самой ролью бенгальского правителя.

К тому же конкурентов в этой области у ОИК не осталось. Навабы были ее же пенсионерами, причем размер их пенсии британцы постепенно урезали - до 16 лакхов в 1773 г. [Select Documents, 1958, р. 79]. После 1770 г. Компания больше не удостаивала навабов двусторонними договорами, открыто игнорируя их формальную власть. Что касается главных спонсоров заговора 1757 г. Джагат Сетхов, то оказалось, что в краткосрочной перспективе они выиграли, а в долгосрочной - позвали британцев на свою беду. Непоправимый удар Джагат Сетхам нанес Мир Касим, который в попытке избавиться от Компании глубоко запустил руку в их кошелек. Но и его свержение облегчения фирме не принесло. Став диваном, ОИК поэтапно избавилась от ее банкирских услуг [Sinha, 1956, р. 139 - 142].

В историографии существуют разные точки зрения на проблему превращения ОИК в индийскую державу. Британские имперские историки считают завоевание британца-

²⁵ Если в 1750-е гг. в Бенгалии насчитывалось около 70 служащих ОИК, к 1773 г. их численность достигла 250 человек [Marshall, 1976, р. 151.

стр. 68

ми Индии случайностью. По их мнению, ОИК вступила на путь покорения Индии исключительно в целях самообороны от агрессивных французов и местных князей (таких, как Сирадж) [см.: Moon, 1999; Reid, 1947]. Националистические индийские, а также советские историки впадают в другую крайность: британцы (впрочем, как и французы) с самого начала были агрессивными захватчиками, обрушившимися на индийцев [см.: A Comprehensive History of India, 1978; Антонова, 1958]. Истина здесь лежит посередине: случай помог подготовленному. ОИК использовала шанс распространить уже имеющуюся власть над собственными служащими на целый азиатский регион, самостоятельно трансформировать дарованное ей английской короной и парламентом самоуправление в политическую власть над населением целой азиатской страны. Этим шансом были война с французами, которые действительно проявили имперскую инициативу в Южной Индии²⁶, и необходимость защитить свои деловые интересы от бенгальского наваба. Компании, уже обладавшей характеристиками суверена, оставалось получить толчок для превращения в настоящую державу. С получением такого толчка ее накопленный к этому времени властный потенциал раскрылся²⁷.

Старт процессу трансформации ОИК в державу был дан в Карнатике, но углубление этого процесса произошло в Бенгалии, где и появилось первое британское владение в Индии. Это не случайно. В Карнатике британцы вступили в отношения с навабом на равных главным образом по поводу французов, в контексте войны с КИ. Исходно противостояние здесь было противостоянием ОИК - КИ, а контроль над навабом - скорее средством достижения победы над европейским конкурентом. Победив его, британцы долго (до 1801 г.) удовлетворялись в Карнатике ролью получателя военной субсидии от наваба. В Бенгалии же они вступили в сферу власти ради нее самой (хотя война с французами и послужила катализатором). Здесь исходно имело место противостояние ОИК - наваб, власть (объективно) стала для британцев целью, а не средством. Причиной самой этой ситуации была разная степень централизации власти в двух княжествах - осколках Могольской империи. Если в Карнатике навабский режим был слаб и старался не задевать европейцев, то в Бенгалии он был значительнее сильнее и претендовал на властную монополию. Отсюда - столкновение британцев с Сираджем, давшее дополнительный импульс уже начавшемуся в Карнатике процессу трансформации ОИК.

Эта трансформация отличалась непреднамеренностью. Даже приняв решение ответить Сираджу на силу силой, британцы не ставили целью революцию в самой сущности Компании. Однако революция эта произошла, поскольку к внешнему фактору - мощная сухопутная армия ОИК - добавился внутренний. Речь идет о шаткости позиций наваба из-за специфики его отношений с земельной знатью и ориентации на британцев значительной части купечества. В ОИК многие купцы видели не только выгодного торгового партнера, но и силу, способную оградить их имущество и деловые интересы от посягательств власти.

²⁶ Возможно, сказалась сущность Франции как прежде всего континентальной державы. Другое дело, что британцы оказались достойными учениками Дюплекса, быстро сориентировавшись в непривычной стихии - на суше.

²⁷ Центр тяжести в процессе трансформации ОИК в державу находился в ее Мадрасском президентстве, а затем сместился в Бенгальское. Однако несколько слов уместно сказать и о Бомбейском президентстве. Беспрецедентная военная поддержка, оказанная ОИК государством в ходе войн с французами, принесла ей военное преобладание и на западном побережье Индии. Во-первых, в 1755 г. при поддержке королевской эскадры и в союзе с крупнейшим маратхским правителем - пешвой Компания разгромила местного маратхского правителя Ангре, с семьей которого на протяжении первой половины XVIII в. вела морскую войну за право не платить пошлины. Во-вторых, в 1759 г. британцы установили военный контроль над главным портом Могольской империи Суратом, выбив оттуда сиди - распоряжавшихся в городе мусульман - выходцев из Эфиопии. Все это демонстрирует, что даже в Бомбейском президентстве - наиболее слабом в военном отношении - выход ОИК за пределы торговой деятельности был уже явным.

стр. 69

Переворот 1757 г. был произведен прежде всего на индийские деньги, но его ударной силой было британское оружие. Начав использовать свою военную мощь в борьбе за власть с целью получить более сговорчивого наваба, ОИК - вопреки собственным намерениям - привела к действие механизм своего превращения в правителя - стоило ей только получить доступ к бенгальской казне. Открывшаяся возможность черпать средства из внешнего источника (не давая ничего взамен) представляла собой слишком большой соблазн как для ОИК, так и для ее служащих, чтобы позволить себе уйти из сферы власти, в которой они начали утверждаться в 1757 г. Если заговорщики намеревались просто использовать Компанию как бронированный кулак против Сираджа, то на деле после расправы с ним в этом кулаке железной хваткой оказался зажатым новый наваб. Власть стала плавно перетекать от него к ОИК, которая сильно выигрывала от своей гибридной сущности: она обладала не только внушительной военной машиной, но и серьезным финансово-экономическим весом в стране. Попытка наваба имитировать военную машину ОИК оказалась бесплодной и лишь ускорила его полный уход в тень. Пожалованием дивани завершился период установления Компанией своей политической власти в Бенгалии (1757 - 1765) и начался период установления ею административной власти (1765 - 1772). Это привело к переориентации британцами на себя всех ветвей власти. Способствовало резкому смещению Компанией акцента с коммерческих источников дохода на налоговые ослабление притока драгоценных металлов из Америки.

К 1772 г. ОИК превратилась в Индии в сухопутную державу (отнюдь не утратив купеческой сущности). Карнатик находился под ее полным военным контролем, а в Бенгалии она стала собственно политией со всеми полагающимися атрибутами: армией, сбором налогов, отправлением правосудия и самостоятельным внешним курсом. Прецедент превращения европейской торговой компании в восточную политию к этому времени уже имелся - голландская ОИК, начавшая строительство своей империи на Яве еще в 1619 г., в период гегемонии Нидерландов в мировой капиталистической системе. Вступив на тот же путь полтора столетия спустя, в период, когда в острой англофранцузской борьбе решалась кандидатура следующего гегемона, английская ОИК не только вывела из игры свою французскую "коллегу", но и за короткий срок оставила далеко позади голландскую. Однако в середине XVIII в. ОИК находилась только в начале своего имперского пути: Бенгалия стала лишь ядром, из которого к середине следующего столетия выросла Британская империя в Индии - ядро Британской мировой империи.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Антонова К. А. Английское завоевание Индии в XVIII в. М.: Изд-во вост. лит., 1958.

Антонова К. А. Очерки общественных отношений и политического строя Могольской Индии времен Акбара (1556 - 1605). М.: Изд-во АН СССР, 1952.

Видьявачаспати И. Бхарат мэ бритиш самраджья ка удай аур аст (Взлет и падение Британской империи в Индии). Дели: Атмарам энд сане, 1956. Т. 1. (на хинди).

Фроянов И. Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л.: ЛГУ, 1980.

Фурсов К. А. Отношения английской Ост-Индской Компании с Могольским султанатом: проблема периодизации // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. М.: Изд-во Московского ун-та, 2004. N 2.

Aitchison C. U. Collection of Treaties, Engagements and Sunnuds Relating to India and Neighbouring Countries. Vol. 1. The Treaties etc.. Relating to the United Provinces, Oudh, Bengal, and the Central Provinces. Calcutta: Superintendent Govt. Printing, 1909.

Bayly C. A. Indian Society and the Making of the British Empire // The New Cambridge History of India. Vol. II. 1. Cambridge: Cambridge University Press, 1988.

стр. 70

Bayly C. A. Rulers, Townsmen and Bazaars: North Indian Society in the Age of British Expansion, 1770 - 1870. Cambridge etc.: Cambridge University Press, 1983.

Braudel F. Civilisation materielle, economie et capitalisme, XVe-XVIIIe siecle. T. III. Le temps tin monde. P.: Armand Colin, 1979.

Chaudhuri K. N. The Trading World of Asia and the English East India Company, 1660 - 1760. Cambridge etc.: Cambridge University Press, 1978.

A Collection of Treaties and Engagements with the Native Princes and States of Asia Concluded, on Behalf of the East India Company, by the British Governments in India; also Copies of Sunnuds, or Grants, of Certain Privileges and Immunities to the East India Company by the Mogul, and Other Native Princes of Hindustan. L.: E. Cox and Son, 1812.

A Comprehensive History of India. Vol. IX (1712 - 1772) I Ed. by A. C. Banerjee a. D. K. Ghose. New Delhi: People's Publ. House, 1978.

Dehio L. The Precarious Balance: Four Centuries of the European Power Struggle. N. Y.: Alfred A. Knopf, 1962.

Frank A. G. World Accumulation, 1492 - 1789. N.Y. -L.: Monthly Review Press, 1978.

Ghulam Husain, Salim. The Riyazu-s-Salatin. Calcutta: Asiatic Society of Bengal, 1898 (на фарси).

Gopal R. How the British Occupied Bengal: A Corrected Account of the 1756 - 1765 Events. L.: Asia, 1963.

Gordon S. The Marathas, 1600 - 1818 // The New Cambridge History of India. II. 4. New Delhi: Cambridge University Press, 1998.

Gupta B. K. Sirajuddaullah and the East India Company, 1756 - 1957. Leiden: E. J. Brill, 1962.

Indian Constitutional Documents 1757 - 19391 Ed. by A. C. Banerjee. Vol. I. 1757 - 1858. Calcutta: A. Mukherjee, 1948.

Keay J. The Honourable Company: A History of the English East India Company. L.: Harper Collins, 1991.

Khan A. M. The Transition in Bengal, 1756 - 1775: A Study of Sayyid Muhammad Reza Khan. Cambridge: Cambridge University Press, 1969.

Marshall P. J. Bengal: The British Bridgehead: Eastern India, 1740 - 1828 // The New Cambridge History of India 11.2. Cambridge etc.: Cambridge University Press, 1987.

Marshall P. J. British Expansion in India in the Eighteenth Century: A Historical Revision // Trade and Conquest: Studies on the Rise of British Dominance in India. Aldershot; Brookfield: Variorum, 1993.

Marshall P. J. East Indian Fortunes: The British in Bengal in the Eighteenth Century. Oxford: Clarendon Press, 1976.

Marshall P. J. The First British Empire // The Oxford History of the British Empire. Vol. V. Historiography I Ed. by R. W. Winks. Oxford: Oxford University Press, 1999.

Martineau A. Dupleix and Bussy (Chapter VI) // The Cambridge History of India. Vol. V. 1497 - 1858. British India / Ed. by H. H. Dodwell. Cambridge: Cambridge University Press, 1929.

Moon P. The British Conquest and Dominion in India. Part One. 1745 - 1857. New Delhi: India Research Press, 1999.

Muir R. The Making of British India, 1756 - 1858. Described in a Series of Despatches, Treaties, Statutes, and Other Documents, Selected and Edited with Introduction and Notes. Lahore etc.: Oxford University Press, 1969.

Prasad I. India in the Eighteenth Century. Allahabad: Chugh, 1973.

Ramaswami N. S. Political History of Carnatic under the Nawabs. New Delhi: Abhinav, 1984.

Reid C. L. Commerce and Conquest: The Story of the Honourable East India Company. L.: C. and J. Temple, 1947.

Roberts P. E. History of British India under the Company and the Crown. L.: Oxford University Press, 1952.

Select Documents of the British Period of Indian History / Ed. by L.C. Ganguly. Calcutta: S.N. Guha Ray and Sree Saraswaty Press, 1958.

Sheik Ali B. British Relations with Haidar Ali (1760 - 1782). Mysore: Rao and Raghavan, 1963.

Sinha N. K. Economic History of Bengal: From Plassey to the Permanent Settlement. Calcutta: Sri Lai Chand Roy, 1956.

The Social Science Encyclopedia / Ed. by A. Kuper a. J. Kuper. L. etc.: Routledge a. Kegan Paul, 1985.

Speeches and Documents on Indian Policy 1750 - 1921. Vol. 1 ltd. by A. B. Keith. Delhi: Anmol, 1922.

Permanent link to this publication: