Введение

Страницы журнала "Археология, этнография и антропология Евразии" регулярно становятся местом проведения плодотворных дискуссий по важнейшим практическим и теоретическим проблемам археологической науки - происхождению и миграциям человека современного типа и его предков, формам и содержанию перехода от среднего к позднему периоду палеолита, подходам к интерпретации первобытного искусства и т. д. Представляется, что проблема реконструкции систем жизнеобеспечения и механизмов адаптации древних обществ к различным природным ландшафтам и хозяйственным системам впишется в круг таких дискуссий.

В качестве первого шага мы предлагаем рассмотреть одну из интересных моделей хозяйства, сформулированную творческим тандемом археолога (Д. Л. Бродянский) и гидробиолога (В. А. Раков) по материалам древних культур Приморья и сопредельных территорий, где зафиксированы т. н. раковинные кучи, содержащие значительное количество створок устриц (Crassostrea gigas). Авторы назвали ее "аквакультура" и вот уже более 20 лет продолжают активно наращивать аргументацию своей гипотезы в серии работ, опубликованных в России, а также в США, Японии, Корее и Китае. В наиболее концентрированном виде она был изложена в докладе на Всероссийском археологическом съезде (г. Новосибирск, 2006 г.) [Бродянский, 2006] и в статье в настоящем журнале [Раков, Бродянский, 2007]. Термин "аквакультура" присутствует в целом ряде научно-популярных работ и учебных пособий, изданных для студентов (напр.: [Бродянский, 19956; Бродянский, Раков, 1986]).

Вступить в дискуссию с авторами модели "аквакультуры" меня подтолкнуло несколько обстоятельств. Во-первых, на протяжении длительного времени я занимаюсь сходной проблематикой - работаю над проектом, посвященным лососевому рыболовству в архаических и традиционных культурах Пасифики, которое также представляет собой особую форму эксплуатации акваресурсов. Во-вторых, научность и жизнеспособность любой гипотезы утверждается в процессе полемики ее авторов с оппонентами. Парадоксально, но, несмотря на неоднозначное отношение дальневосточных археологов к модели "аквакультуры", до сих пор не было ни одной детальной дискуссионной работы по этому поводу. Вполне можно понять авторов, которые краткие пассажи в публикациях или устных выступлениях на конференциях, а также анонимные рецензии на их статьи воспринимают с обидой и в качестве научной критики не рассматривают (напр.: [Бродянский, 2003, с. 101; 2004, с. 93; 2006, с. 241]). В то же время поле для критики гипотезы "аквакультуры" есть и весьма очевидное. Это касается прежде всего главного теоретического вывода авторов - о производящем характере хозяйства, названного "аквакультура". В-третьих, настал момент, когда вместе с критикой отдельных положений данной гипотезы есть возможность наме-

* Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ, проект N 06-01-00522а "Промысел лосося в архаических и традиционных культурах Тихоокеанского бассейна".

стр. 52

тить пути ее дальнейшего развития применительно к тематике приморской археологии и Северной Пасифики в целом. Не претендуя на исчерпывающий анализ всех публикаций по этой теме, попробую проследить динамику и терминологическую составляющую гипотезы, а также обозначить наиболее дискуссионные, на мой взгляд, выводы авторов.

Эволюция гипотезы "аквакультуры"

Интерес специалистов к раковинным кучам на побережье Японского моря ведет свой отсчет еще с М. И. Янковского [1881], именем которого названа археологическая культура. На страницах одного из первых выпусков "Тихоокеанской археологии"* по поводу хозяйства янковцев сказано следующее: "Жившие на побережье и островах янковцы были тесно связаны с морем... Морская адаптация** подчеркивается и разнообразием продуктов моря в пищевом рационе (более 60 установленных видов рыб и моллюсков, крабы, нерпа)..." [Диков, Бродянский, Дьяков, 1983, с. 107]. Об аквакультуре еще нет никаких упоминаний. Отсутствуют они и в статье о водной фауне Японского моря в первобытной экономике, вышедшей в 1985 г. [Бродянский, 1985].

По словам самого Д. Л. Бродянского, рождение гипотезы относится к 1984 - 1985 гг.: "По инициативе В. А. Ракова он и автор с 1985 г. провели подсчеты на нескольких раковинных кучах янковской культуры... Возрастной состав добытых устриц свидетельствовал о искусственном отборе и сортировке... Сделанные наблюдения послужили основанием для сообщения об открытии первобытной аквакультуры..." [2003, с. 100]. Справедливости ради отмечу, что в публикации 1985 г. авторы наряду с термином "аквакультура" употребляют и термин "марикультура" - "система ведения организованного хозяйства по сбору и выращиванию морских организмов", - подчеркивая ее отличие от "примитивного собирательства продуктов моря" [Раков, Бродянский, 1985, с. 158]. Здесь же указывается и на связь аквакультуры с экономикой производящего типа: "...производящая экономика стабильна... У стабильно живущего на побережье населения быстро вырабатываются и навыки аквакультуры... В качестве самых предварительных замечаний можно отметить столь же древний, что и у земледелия, возраст аквакультуры, взаимосвязь этих отраслей в прибрежных районах..." [Там же, с. 158 - 159]. Практически слово в слово эти выводы о характере устричного промысла янковцев повторяются в монографии Д. Л. Бродянского, вышедшей в 1987 г., при описании "хозяйства древних в Уссурийском крае" [с. 212 - 213]. В том же 1987 г. состоялось исключительно важное для всей дальневосточной археологии открытие: в бухте Бойсмана (акватория залива Петра Великого) был обнаружен памятник, получивший название Бойсмана-2 [Бродянский, Крупянко, Раков, 1995]. Стационарные раскопки здесь начались с 1991 г., и полученные материалы сыграли решающую роль в дальнейшем развитии гипотезы "аквакультуры". Случилось это чуть позже, а в тезисах доклада на Международной конференции по стратиграфии и корреляции четвертичных отложений Азии и Тихоокеанского региона, состоявшейся в г. Находке в октябре 1988 г., Д. Л. Бродянский и В. А. Раков продолжили характеристику фаунистических комплексов в раковинных кучах янковской культуры: "Являясь остатками хозяйственной деятельности: рыболовства, собирательства и первобытной аквакультуры, они (раковинные кучи. - А. Т.) представляют собой результат их смешения... <...> Способ получения - регулярная добыча с окультуренных устричников... <...> Метод популяционного анализа, примененный к раковинным кучам и устричникам залива Петра Великого, выявил древнюю селекцию устриц по возрасту и посев молоди" [1988, с. 112 - 113].

К середине 1990-х гг. раскопки на памятнике Бойсмана-2 дали уникальный археологический и фаунистический материал - нижняя пачка культурных отложений позволила выделить новую неолитическую культуру - бойсманскую. На памятнике она была представлена остатками жилищной конструкции, раковинными кучами и погребальным комплексом [Попов, Чикишева, Шпакова, 1997].

Новые мотивы в интерпретации раковинных куч и содержания аквакультуры прозвучали в тексте совместного доклада Д. Л. Бродянского и В. А. Ракова на Международном симпозиуме "Археология Северной Пасифики" (г. Владивосток, 1993 г.). Заглавие содержит вполне корректную для предварительного сообщения фразу - "к проблеме аквакультуры" [Бродянский, Раков, 1996б, с. 271]. Анализируя распределение моллюсков в раковинных кучах памятника Бойсмана-2, авторы приходят к выводу, что налицо факт "контроля основного объекта добычи, своеобразная забота о сохранении пищевого ресурса на последующие годы, то есть свидетельство появления примитивной формы аквакультуры в раннем неолите" [Там же, с. 276 - 277]. Далее они пишут по поводу систематической эксплуатации устричника: "Уровень этой эксплуатации мы, на основании популяционного анализа, определяем как аквакультуру. Ее присутствие в экономике делает обоснованным поиск следов других видов

* Под этим названием с 1980 г. в издательстве Дальневосточного университета выходит серия тематических сборников по различным проблемам тихоокеанской археологии.

** Здесь и далее в цитатах выделено мной.

стр. 53

производящей экономики в этом слое (разведение на мясо собак, одомашнивание свиней)..." [Там же, с. 278]. Из текста пока не совсем ясно, определяется ли сама аквакультура как производящий тип хозяйства.

Совершенно однозначно по поводу содержания древней аквакультуры высказывается Д. Л. Бродянский в 1995 г. в курсе лекций "Человек. Культура. Общество" (для школьников, студентов, курсантов, для всех, кто стремится получить гуманитарные знания): "Древнейшая в Приморье неолитическая раковинная куча открыта автором в бухте Бойсмана. Здесь на берегу теплой лагуны, кишевшей рыбой, люди селились 7 - 5 тыс. лет назад. И устриц отбирали только взрослых - почти без ошибок. Сделать это под водой невозможно даже в акваланге: возврат в воду малышей - посев - велся сознательно. Наблюдения в Приморье дают основание для гипотезы: вместе с двумя отраслями производящей экономики, земледелием и скотоводством, в неолите родилась и третья - аквакультура. Три отрасли, которые до сих пор кормят людей..." [1995б, с. 81 - 84]. Так аквакультура принципиально меняет свой статус в модели - из промысла становится отраслью производящего хозяйства. В тексте научного доклада, по которому в том же году Д. Л. Бродянский защитил докторскую диссертацию, он выразился более сдержанно терминологически, но не менее оптимистично по сути: "Совместно с гидробиологом В. А. Раковым автор, используя популяционный метод, установил факт выращивания янковцами и бойсманцами устриц, добытую молодь - 60% популяции - возвращали в воду на доращивание, очевидно существование неизвестной ранее в первобытном обществе отрасли хозяйства - аквакультуры. 1 га устричника в районе м. Шелеха мог дать в год до 25 т мяса. Эта идея также прокладывает себе дорогу и обретает новые аргументы и сторонников..." [1995а, с. 27]. В 1996 г. вышла статья Д. Л. Бродянского и В. А. Ракова, в которой фраза "производящая экономика в неолите Приморья" впервые выведена в заглавие [1996а].

Серия принципиально важных публикаций авторов гипотезы "аквакультуры" относится к 2001 - 2003 гг. В. А. Раков в статье "Устрицы Crassostrea gigas (Thunberg) из раковинных куч Южного Сахалина: интродукция, акклиматизация, аквакультура", опубликованной в сборнике "Тихоокеанская археология", приводит результаты наблюдений за устрицами в районе оз. Невского и делает вывод, что естественным путем в силу температурных условий они туда попасть не могли: "Поэтому мы пришли к единственно возможному и, казалось бы, невероятному выводу - озеро Невское в зал. Терпения было искусственно заселено устрицами древними людьми, которые продолжительное время поддерживали их существование, применяя первобытные методы аквакультуры. Такое искусственное переселение водных организмов называется интродукцией, которая всегда является первым этапом процесса акклиматизации, тесно связанного с аквакультурой..." [2001, с. 27]. Данный вывод представляется исключительно интересным и важным, однако еще более важен вопрос, который ставит сам автор статьи: "...происходила преднамеренная или случайная интродукция устриц? Случайная интродукция возможна в том случае, когда молодь устриц перевозилась прикрепленной еще личинками к днищам лодок..." [Там же, с. 32]. Впрочем, если для гидробиолога такая альтернатива существует, то для его коллеги археолога, судя по всему, нет - в предисловии к вышеупомянутому сборнику Д. Л. Бродянский пишет лишь о намеренной интродукции: "На стыке гидробиологии, гидрологии и археологии убедительно аргументирован высокий уровень древней аквакультуры. Люди неолита и последующих культур продвинули эту отрасль экономики далеко на север, до Охотского моря. Ей богу, жаль мне скептиков!.." [2001, с. 3].

В следующем выпуске "Тихоокеанской археологии" В. А. Раков детально рассмотрел проблему аквакультуры. По его мнению, термин "собирательство", используемый в археологии, не отражает в полной мере специфики и сложности добычи морских продуктов. К особенностям аквакультуры он относит широкий диапазон культивируемых водных организмов и животных, технологии, включающие мероприятия, связанные с воспроизводством, а также запреты (табу), направленные на охрану и воспроизводство водных биоресурсов. Аквакультура, таким образом, возникает и развивается "с целью получения полезной для человека продукции без ущерба естественным ресурсам культивируемых объектов, с рациональным использованием условий внешней среды. Этим аквакультура принципиально отличается от добычи, промысла или рыболовства..." [Раков, 2003, с. 58 - 59]. Опуская разнообразные статистические данные по размерам добычи морепродуктов, и устриц в частности, в изобилии приводимые в статье, отмечу весьма важные замечания по поводу морфологии культивируемых биоресурсов: "Каких-либо морфологических признаков, отличающих культивируемые объекты от некультивируемых, обычно немного, и они не являются достаточно четкими... В отличие от культурных наземных животных и растений, культивируемые водные объекты практически не имеют четких морфологических признаков, позволяющих различать их... По сути, культивируются ''дикие" формы водных организмов... Внешне раковины культивированных устриц практически ничем не отличаются от выросших в природе. Только при наличии сравнительного материала можно отметить некоторые отличия..." [Там же, с. 63, 80]. Обращает

стр. 54

на себя внимание то, что гидробиолог нигде не называет аквакультуру производящим хозяйством и обозначает ее как "рациональное природопользование", а в отношении культивирования устриц использует термин "устрициеводство". В этом же сборнике присутствуют и комментарии Д. Л. Бродянского к статье В. А. Ракова. Он констатирует важность открытия аквакультуры для дальневосточной археологии и ссылается на положительные и скептические отзывы коллег. Что касается самого термина, то автор ограничивается лишь его узким пониманием - интродукция, сбережение молоди, высев и доращивание, т. е. культивирование, а о производящем характере аквакультуры не упоминает [Бродянский, 2003, с. 103]. Нет упоминаний об этом и в тезисах доклада Д. Л. Бродянского на Международной научной конференции, посвященной 80-летию Н. Н. Дикова, в г. Магадане в 2005 г. В заглавии и в самом тексте говорится о морской адаптации [2005, с. 134].

И наконец, последовали две публикации, в которых признание за аквакультурой статуса производящего хозяйства (наравне с земледелием и скотоводством) сформулировано предельно четко. В тезисах доклада на Всероссийском археологическом съезде в октябре 2006 г. Д. Л. Бродянский отмечает, что "другая производящая отрасль неолитической экономики - выращивание устриц, аквакультура, открыта при исследовании Бойсмана II В. А. Раковым и автором... В. А. Раков показал, что интродукция и акклиматизация тихоокеанских устриц в неолите Дальнего Востока - не гипотеза, а всесторонне аргументированное открытие..." [2006, с. 240].

В качестве последнего штриха к хронологии развития термина "аквакультура" процитирую фразу из текста, посвященного Д. Л. Бродянскому, на сайте Дальневосточного государственного университета: "...в 1985 г. ... они первыми в мировой археологии показали, что аквакультура - одна из трех отраслей производства пищи - зарождается, как и сельское хозяйство, в каменном веке..." [К 70-летнему юбилею... ].

Дискуссия

Оговорюсь сразу, что ни сам термин "аквакультура", ни оригинальность идеи у меня не вызывают никаких сомнений. Термин придуман не авторами гипотезы; он введен в литературный оборот гораздо раньше и к археологии вполне применим, поскольку отражает самые разнообразные формы взаимодействия человека и водных ресурсов (см., напр., подробный обзор проблемы: [Erlandson, 2001]). Д. Л. Бродянский и В. А. Раков действительно сделали интересное и важное открытие - продемонстрировали сложный цикл эксплуатации устриц в рамках нескольких археологических культур в Приморье и на сопредельных территориях. Они убедительно доказали, что аквакультура уже со времени неолита отличалась высокой технологичностью и продуктивностью.

Итак, о чем же спор? О содержании термина и придании аквакультуре статуса производящего хозяйства, что, по моему мнению, является неправомерным. Если авторы ставят аквакультуру в один ряд с земледелием и скотоводством, значит, для этого должны существовать общие четкие параметры. Тем более что хронологически разработка гипотезы "аквакультуры" по времени совпадает или следует за целым рядом классических работ по теории перехода от присваивающего хозяйства к производящему, опубликованных отечественными исследователями [Массон, 1970, 1976, 1989; Березкин, 1969, 1980, 1989; Башилов, 1984, 1985, 1999; Шнирельман, 1986, 1989; История..., 1988; и др.]. Несмотря на дань марксистской традиции, эти работы отличаются высоким уровнем аналитики, логикой теоретических построений и многими смелыми гипотезами, выдвижение которых происходило практически одновременно с аналогичными разработками европейских и североамериканских коллег. Досадная пауза в теоретических исследованиях наступила с середины 1990-х гг. и поставила нынешнее поколение отечественных археологов в положение второгодников, которым приходится наверстывать упущенное. В то же время в англоязычной литературе стабильно продолжают публиковаться работы, посвященные самым разным аспектам соотношения присваивающего и производящего хозяйств (напр.: [Hayden, 1990; Histories..., 2006; Price, Gebauer, 1995; Richardson, 1992; Winterhalder, Goland, 1997; и др.]), и обращение к ним могло бы снять противоречие, имеющееся в гипотезе "аквакультуры".

Так на современном уровне исследований процесс перехода к производящему хозяйству рассматривается как достаточно длительный (нереволюционный), с этапами постепенного привыкания человека к новым видам ресурсов и способам их эксплуатации. В случае земледелия этот процесс имеет три обязательные составляющие, которые принято именовать "доместикация", "культивация" и "агрикультура". Под доместикацией понимается биологический процесс, вызывающий генетические изменения и приводящий к возникновению новых видов растений и животных, существование и воспроизводство которых становится возможным лишь при постоянной заботе человека и невозможно без него. Новые виды обладают теми качествами, которые в диких лишь обозначены, а человеком выделены и многократно усилены в ходе селекции. Культивация - технологический процесс, включающий все виды человеческой деятельности по посеву, уходу, сбору, сортировке, переработке и хра-

стр. 55

нению продуктов, сопровождающийся изобретением новых орудий, приспособлений, которые призваны принципиально повысить эффективность хозяйства. Агрикультура - социальный результат новой формы диалога "человек - природа", появление новых форм социальной организации, принципиально отличных от структуры сообществ охотников-собирателей и рыболовов, новый цикл жизни, основанный на полной или частичной оседлости.

Так о чем же на фоне этого говорят аргументы авторов гипотезы "аквакультуры"? По моему мнению, исключительно о культивации, т. е. об эффективных технологиях и способах эксплуатации важного источника питания - устриц Crassostrea gigas. Нет ни одного свидетельства доместикации - данных о том, что в биологической классификации имеется особый вид моллюсков, выведенных человеком и существующих исключительно благодаря человеку. По заключению В. А. Ракова (гидробиолога), нет четких морфологических критериев для разделения устриц культивируемых и диких. Нет в гипотезе и каких-либо социальных реконструкций, свидетельствующих о кардинальных изменениях в хозяйстве и жизни носителей бойсманской культуры по сравнению с предшественниками. Этот блок, за редким исключением [Морева, Попов, 2003], пока вообще мало разработан по бойсманским материалам.

Устричное мясо, безусловно, играло важную роль в пищевом рационе прибрежных обитателей Южного Приморья. Однако представляется сомнительным, что оно могло (по аналогии с продуктами земледелия, скотоводства и даже рыболовства) составлять его основу. Скорее всего, речь идет о дополнительном продукте, который сглаживал т. н. периоды пищевого риска между сезонами и (что еще предпочтительнее) выступал в роли деликатеса.

По сравнению с устрициеводством промысел лосося, существовавший в архаических и традиционных культурах Северной Пасифики, выглядит более масштабным явлением. Его истоки уходят в финальный палеолит (17 - 16 тыс. л. н.); технологическое сопровождение представлено широчайшим диапазоном орудий, рыболовных конструкций, техник лова, обработки и хранения; мясо лосося было одним из базовых источников питания и составляло основу сезонных запасов для человека и собак*. Именно лососевый промысел послужил той экономической базой, благодаря которой на тихоокеанских побережьях сформировались культуры с высоким уровнем социальной организации, развитыми ремеслами и специфическим ритуально-мифологическим комплексом [Васильевский, 1994; Гаврилова, Табарев, 2004, 2006; Табарев, 2000; Шнирельман, 1993; Kew, 1976; Tabarev, 2006]. Несмотря на впечатляющие объемы ежегодного лова, есть все основания полагать, что аборигенное рыболовство благодаря знаниям законов хоуминга (возвращение лосося на нерест в родные водоемы) не только не наносило ущерба популяции тихоокеанских лососей, а поддерживало ее. Тем не менее эксплуатация нерестового феномена - это пример высокоэффективного природопользования, но не производящего хозяйства.

Если же следовать логике авторов гипотезы "аквакультуры", то к производящим видам вслед за устрициеводством нужно добавить выращивание дальневосточными народами медведей для особого праздника, плантации личинок, устраиваемые обитателями ряда островов Южной Пасифики под корой упавших деревьев и т. д. Везде мы найдем и увеличение "объема" продукта, и специальные технологии, и приспособления (орудия), и методы интродукции и доращивания.

Возможно, что именно результаты (действительно впечатляющие!) селекции, продуктивность и эффективность устрициеводства и смутили авторов гипотезы. Рамки "собирательства" и "промысла" им показались недостойными для столь развитой отрасли.

Вместе с тем совершенно очевидно, что и старая парадигма, располагающая присваивающее и производящее хозяйства в иерархической последовательности, уже давно не срабатывает. Переход к производящему хозяйству не "магистральное направление истории", а один из выборов, альтернативный по отношению к присваивающему хозяйству способ адаптации человека на Земле. Различия между ними фиксируются не по уровню продуктивности и технологической эффективности. Присваивающее хозяйство имеет множество форм**,

* Минимальный уровень ежедневного рациона определяется для климатических условий региона в 2000 калорий. Если даже половину этого рациона составляла красная рыба (ок. 200 калорий в 100 г продукта), то получается, что в год человек съедал ок. 130 - 140 кг лосося. Безусловно, на разных территориях в зависимости от других компонентов рациона (другие виды рыб, мясо морских животных, птиц, моллюски, наземная дичь и др.) этот показатель будет разным. Так, например, для алеутов, по подсчетам на конец XVIII в., он составлял всего 130 кг в год, для тлинкитов -225, для хайда - 180, для индейских племен дельты и нижнего течения р. Фрейзер - от 270 до 450 (!), для обитателей ее среднего течения (Томпсон, лиллует) - от 270 до 400, для индейцев прибрежных районов штатов Орегон и Калифорнии (шинук, юрок, карок) - от 165 до 180 кг (пересчитано по: [Hewes, 1973]).

** Например, камчатские ительмены, эскимосы Юго-Западной Аляски и тлинкиты практиковали сезонный промысел лосося, но формы его организации, эффективность и продуктивность существенно различаются. Соответственно и социальные характеристики этих культур разные.

стр. 56

значительная часть которых по эффективности явно превосходит ранние формы производящего хозяйства и не уступает даже развитым. Кстати, "потолок" эффективности присваивающего хозяйства - отдельная исследовательская проблема и ни в одной из серьезных современных работ категорически не определяется.

Выводы и перспективы

1. Выдвинутая и всесторонне аргументированная авторами гипотеза "аквакультуры" в неолите Приморья и сопредельных районах юга Дальнего Востока, основная составляющая которой специализированное устрициеводство, - важное открытие и вклад в археологию региона. Анализ ее динамики показывает, что она основана на комплексном междисциплинарном подходе, богатом эмпирическом материале, является эффективным исследовательским инструментом и перспективной для развития моделью.

2. Единственный недостаток гипотезы, на мой взгляд, - признание за аквакультурой статуса производящего (наравне с земледелием и скотоводством) хозяйства. Доказательств полноценной доместикации (появления новых видов с ранее не существовавшими свойствами) и социализации (кардинальных перемен в образе жизни и структуре общества под влиянием нового вида хозяйства) нет. Аквакультура является ярким примером высокоэффективного природопользования, элементом приморской адаптации, специализированным промыслом, стратегией и т. д. (варианты обозначения данного явления в публикациях самих авторов). Любой из этих терминов вполне подойдет, и тогда все встанет на свои места -и высокая продуктивность и технологичность, и значимость для древних культур в целом. У модели "аквакультуры", как справедливо указывают ее авторы, много сторонников среди отечественных и зарубежных специалистов, однако в своих публикациях от трактовки ее как производящего хозяйства коллеги все-таки воздерживаются.

3. Представляется, что упорное отстаивание статуса производящего хозяйства не в интересах дальнейшего развития модели "аквакультуры". Ее перспектива в детальной разработке вопросов, связанных с разнообразной ролью акваресурсов как в конкретных археологических культурах, так и в масштабах всего Тихоокеанского региона.

4. Перспективными, по моему мнению, являются: а) изучение взаимоотношений аквакультуры и производящих форм хозяйства; они не сводятся только к "партнерским" и взаимодополняющим, о чем свидетельствуют археологические материалы северо-западного побережья Северной Америки и тихоокеанского Южной [Табарев, 2006; Moseley, 1975, 1992; Sandweiss, 1996; и др.]; б) рассмотрение раковинных куч не только как следов промысла и потребления, но и как остатков ритуальных конструкций. Свидетельства тому есть в разных районах Пасифики и Атлантики, например, на побережье Флориды [Russo, Heide, 2002].

5. Применительно к бойсманской неолитической культуре предлагаю предварительную версию интерпретации раковинной кучи в рамках модели "аквакультуры". Судя по распространению бойсманских мотивов в керамике, носители культуры успешно адаптировались к различным природным ландшафтам, а не только к прибрежным. Выход бойсманцев на побережье - одна из составляющих сложного сезонного цикла. Материалы погребений на памятнике Бойсмана-2 (богатый погребальный инвентарь, предметы из экзотических материалов (обсидиан), микроритуальные комплексы, полиэйконическая скульптура и пластика, изящный декор сосудов, деформация черепов и др.) свидетельствуют о развитых "престижных технологиях", использовавшихся при погребальных обрядах [Табарев, 2002а, 2002б; Hayden, 1998]. Есть основания полагать, что могильник был местом захоронения племенной элиты, а раковинные кучи - свидетельства погребальных и поминальных церемоний, сопровождавшихся обильными "пирами" с употреблением большого количества "деликатесов" (в т. ч. не только устриц, но и, например, собак). Подобные ритуалы широко распространены в культурах всего Тихоокеанского региона.

Список литературы

Башилов В. А. Некоторые общие аспекты "неолитической революции" // КСИА. - 1984. - Вып. 180. - С. 9 - 101.

Башилов В. А. Темпы исторического процесса в важнейших центрах "неолитической революции" // Исторические судьбы американских индейцев: Проблемы индеанистики. - М.: Наука, 1985. - С. 42 - 51.

Башилов В. А. "Неолитическая революция" в Центральных Андах: Две модели палеоэкономического процесса. - М.: ТОО "Старый сад", 1999. - 206 с.

Березкин Ю. Е. Начало земледелия на перуанском побережье // СА. - 1969. - N 1. - С. 3 - 12.

Березкин Ю. Е. Ранние земледельцы побережья Перу // Ранние земледельцы. - Л.: Наука, 1980. - С. 86 - 109.

Березкин Ю. Е. Становление земледелия: взгляд американиста // Вести, древней истории. - 1989. - N 1. - С. 114 - 117.

Бродянский Д. Л. Водная фауна бассейна Японского моря в первобытной экономике // КСИА. - 1985. - Вып. 181: Каменный век. - С. 57 - 60.

Бродянский Д. Л. Введение в дальневосточную археологию. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1987. - 276 с.

стр. 57

Бродянский Д. Л. Неолит и палеометалл Южного Приморья: Дис. ... д-ра ист. наук в виде науч. докл. - Новосибирск, 1995а. - 49 с.

Бродянский Д. Л. Человек. Культура. Общество. - Владивосток: Изд-во Дальневост гос. ун-та, 19956. - 192 с.

Бродянский Д. Л. Предисловие // Произведения искусства и другие древности из памятников Тихоокеанского региона - от Китая до Гондураса. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 2001. - С. 3 - 4.

Бродянский Д. Л. Раковинные кучи и аквакультура (комментарий к статье В. А. Ракова) // Древности Приморья и Приамурья в контексте тихоокеанской археологии. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 2003. - С. 98 - 105. - (Тихоокеанская археология; вып. 13).

Бродянский Д. Л. Люди и проблемы дальневосточной археологии: (Очерки, эссе, статьи, доклады). - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. - 192 с.

Бродянский Д. Л. Морская адаптация в древнем Приморье // Северная Пацифика - культурные адаптации в конце плейстоцена и голоцена: Мат-лы Междунар. конф. "По следам древних костров". - Магадан, 2005. - С. 134.

Бродянский Д. Л. Две экономические стратегии в неолите Дальнего Востока // Современные проблемы археологии России: Мат-лы Всерос. археол. съезда (23 - 28 октября 2006 г., г. Новосибирск). - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. - Т. 1. - С. 240 - 242.

Бродянский Д. Л., Крупянко А. А., Раков В. А. Раковинная куча в бухте Бойсмана - памятник раннего неолита//Вести. Дальневост. отд-ния РАН. - 1995. - N 4. - С. 128 - 132.

Бродянский Д. Л., Раков В. А. Памятники первобытной аквакультуры // Природа. - 1986. - N 5. - С. 43 - 45.

Бродянский Д. Л., Раков В. А. Морские фаунистические комплексы в раковинных кучах Южного Приморья // Стратиграфия и корреляция четвертичных отложений Азии и Тихоокеанского региона: Тез. докл. Междунар. симп. (9 - 16 октября 1988 г., г. Находка). - Владивосток: Дальневост. отд-ние АН СССР, 1988. - Т. 1. - С. 112 - 113.

Бродянский Д. Л., Раков В. А. Морская адаптация населения и производящая экономика в неолите Приморья // Вестн. Дальневост. отд-ния РАН. - 1996а. - N 1. - С. 124 - 130.

Бродянский Д. Л., Раков В. А. Предварительные итоги изучения малакофауны нижнего слоя Бойсмана II: (к проблеме аквакультуры) // Археология Северной Пацифики. - Владивосток: Дальнаука, 19966. - С. 271 - 279.

Васильевский Р. С. Хозяйственная специализация и оседлость в постплейстоцене - голоцене на побережье Северо-Восточной Азии // Гуманитарные науки в Сибири. - 1994. - N 3. - С. 9 - 13.

Гаврилова Е. А., Табарев А. В. Лосось в промыслах, мифах и ритуалах древних и традиционных культур тихоокеанского Севера // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. - Т. 10, ч. 1. - С. 57 - 60.

Гаврилова Е. А., Табарев А. В. Молнии, плывущие друг за другом: (Тихоокеанский лосось в промыслах и ритуалах индейцев северо-западного побережья Америки): Учеб. пособие. - Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. пед. ун-та, 2006. - 126 с.

Диков Н. Н., Бродянский Д. Л., Дьяков В. И. Древние культуры тихоокеанского побережья СССР: Учеб. пособие. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1983. - 116 с.

История первобытного общества. - М.: Наука, 1988. - Т. 3: Эпоха классообразования. - 568 с.

К 70-летнему юбилею ученого: Бродянский Давид Лазаревич [Электронный ресурс] // Дальневосточный государственный университет. Зональная научная библиотека. - Режим доступа: http://lib.dvgu.ru/index.php?fold=menu/3/3/brodianskiy (20.02.2007).

Массон В. М. Проблема неолитической революции в свете новых данных археологии // Вопр. истории. - 1970. - N 6. - С. 73 - 89.

Массон В. М. Экономика и социальный строй древних обществ (в свете данных археологии). - Л.: Наука, 1976. - 191 с.

Массон В. М. Первые цивилизации. - Л.: Наука, 1989. - 275 с.

Морева О. Л., Попов А. Н. Керамика как обрядовый атрибут бойсманской культуры // Древности Приморья и Приамурья в контексте тихоокеанской археологии. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 2003. - С. 33 - 56. - (Тихоокеанская археология; вып. 13).

Попов А. П., Чикишева Т. А., Шпакова Е. Г. Бойсманская археологическая культура Южного Приморья (по материалам многослойного памятника Бойсмана-2). - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1997. - 96 с.

Раков В. А. Устрицы Crassostrea gigas (Thunberg) из раковинных куч Южного Сахалина: интродукция, акклиматизация, аквакультура // Произведения искусства и другие древности из памятников Тихоокеанского региона - от Китая до Гондураса. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 2001. - С. 25 - 36. - (Тихоокеанская археология; вып. 12).

Раков В. А. Аквакультура Восточной Азии в древние времена (проблемы происхождения и развития) // Древности Приморья и Приамурья в контексте тихоокеанской археологии. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 2003. - С. 56 - 98. - (Тихоокеанская археология; вып. 13).

Раков В. А., Бродянский Д. Л. Первобытная аквакультура // Проблемы тихоокеанской археологии. - Владивосток: Изд-во Дальневост. гос. ун-та, 1985. - С. 145 - 162.

Раков В. А., Бродянский Д. Л. Древняя аквакультура (возделывание устриц в бойсманской неолитической культуре) // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2007. - N3 (31). - С. 39 - 43.

Табарев А. В. О происхождении древнейших промысловых культов Северной Пасифики // Интеграция археологических и этнографических исследований. - Владивосток; Омск: Изд-во Ом. гос. пед. ун-та, 2000. - С. 201 - 202.

Табарев А. В. Древнейшие памятники тихоокеанского побережья Южной Америки: истоки приморской адаптации // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Мат-лы итоговой годовой сессии в ИАЭТ СО РАН. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002а. - С. 203 - 206.

Табарев А. В. Танцы с бифасами (обсидиан в ритуально-обрядовой практике индейцев Северной Америки) // История и культура Востока Азии: Мат-лы Междунар. конф. к 70-летию В. Е. Ларичева. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2002б. - С. 154 - 158.

стр. 58

Табарев А. В. Введение в археологию Южной Америки: Анды и тихоокеанское побережье: Учеб. пособие. - Новосибирск: Сиб. науч. книга, 2006. - 244 с.

Шнирельман В. А. "Неолитическая революция" и неравномерность исторического развития // Проблемы переходного периода и переходных общественных отношений: (Проблемы неравномерности общественного развития). - М.: Изд-во Ин-та философии АН СССР, 1986. - С. 119 - 134.

Шнирельман В. А. Основные очаги древнейшего производящего хозяйства в свете достижений современной науки // Вестн. древней истории. - 1989. - N 1. - С. 99 - 110.

Шнирельман В. А. Рыболовы Камчатки: экономический потенциал и особенности социальных отношений // Ранние формы социальной стратификации. - М.: Вост. лит., 1993. - С. 98 - 121.

Янковский М. И. Кухонные остатки и каменные орудия, найденные на берегу Амурского залива // Изв. Вост. -Сиб. отд. Рус. геогр. об-ва. - 1881. - Т. 12, вып. 2/3. - С. 92 - 93.

Erlandson J. M. The Archaeology of Aquatic Adaptations: Paradigms for a New Millennium // Journal of Archaeological Research. - 2001. - Vol. 9, N 4. - P. 287 - 350.

Hayden B. Nimrods, Piscators, Pluckers, and Planters: The Emergence of Food Production // Journal of Anthropological Archaeology. - 1990. - Vol. 9. - P. 31 - 69.

Hayden B. Practical and Prestige Technologies: The Evolution of Material Systems // Journal of Archaeological Method and Theory. - 1998. - Vol. 5, N 1. - P. 1 - 55.

Hewes G. W. Indian Fisheries Productivity in Pre-Contact Times in the Pacific Salmon Area // Northwest Anthropological Research Notes. - 1973. - Vol. 7, N 2. - P. 133 - 155.

Histories of Maize: Multidisciplinary Approaches to the Prehistory, Biogeography, Domestication, and Evolution of Maize. - San Diego: Academic Press, 2006. - 678 p.

Kew M. Salmon Abundance, Technology and Human Populations on the Fraser River Watershed / Ms. on the file with Anthropology Department. - Vancouver: University of British Columbia, 1976. - 242 p.

Moseley M. E. The Maritime Foundations of Andean Civilization. - Menlo Park: Cummings Publishing Company, 1975. - 131 p.

Moseley M. E. Maritime Foundations and Multilinear Evolution: Retrospect and Prospect // Andean Past. - 1992. - Vol. 3. - P. 43 - 54.

Price T. D., Gebauer A. B. New Perspectives on the Transition to Agriculture // Last Hunters, First Farmers: New Perspectives on the Prehistoric Transition to Agriculture. - Santa Fe: School of American Research Press, 1995. - P. 3 - 19.

Richardson J. B. III. Early Hunters, Fishers, Farmers and Herders: Diverse Economic Adaptations in Peru to 4500 B. P. // Revista de Arqueologia Americana. - 1992. - N 6. - P. 71 - 90.

Russo M., Heide G. The Joseph Reed Shell Ring // The Florida Anthropologist. - 2002. - Vol. 55, N 2. - P. 67 - 87.

Sandweiss D. H. The Development of Fishing Specialization on the Central Andean Coast // Prehistoric Hunter-Gatherer Fishing Strategies. - Boise: Boise State University, 1996. - P. 41 - 63.

Tabarev A. V. People of Salmon: Technology, Art and Ritual of the Stone Age Cultures, Russia Far East // Archaeological Education of the Japanese Fundamental Culture in East Asia. 21 COE Program Archaeology Series. - 2006. - Vol. 7. - P. 111 - 124.

Winterhalder B., Goland C. An Evolutionary Ecology Perspective on Diet Choice, Risk, and Plant Domestication // People, Plants, and Landscapes: Studies in Paleoethnobotany. - Tuscaloosa: University of Alabama Press, 1997. - P. 123 - 160.

Материал поступил в редколлегию 27.02.07 г.

стр. 59

Permanent link to this publication: