Мир древних египтян состоял из двух важнейших частей: "Черной земли" (Kmt), под которой мыслился собственно Египет с его плодородными пашнями и благодатным климатом, и "пустыни" — огромных чужеродных пространств, окружавших Нильскую долину. Соотношение и борьба этих двух стихий определяли всю жизнь древнеегипетского общества.

стр. 33
Пустыня являлась древней прародиной жителей Нильской долины, она хранила в себе несметные природные богатства, но она же была и постоянным источником опасности. Это обстоятельство выразилось в сложном и очень противоречивом отношении египтян к окружавшим их территориям. В данной работе рассмотрен один из аспектов взаимодействия египетского государства с близлежащими областями — эксплуатация природных богатств пустыни. Цель статьи — проследить изменения, происходившие в сознании египтян в отношении добычи полезных ископаемых за пределами Нильской долины во времена Древнего и Среднего царств.

Основными источниками в данном исследовании выступают надписи участников древнеегипетских экспедиций за материалами (граффити и стелы), оставленные ими на пустынных месторождениях, а также избранные гробничные тексты. Под экспедициями за материалами понимаются организованные группы людей, работавшие на рудниках и в каменоломнях на нерегулярной основе с целью добычи полезных ископаемых.

Ключевые слова: Древний Египет, пустыня, экспедиции, рудники, каменоломни, культ.

"БОЖЕСТВЕННОСТЬ" ЕГИПЕТСКОГО ЦАРЯ

Современному читателю, особенно если он лишен религиозного опыта, нелегко понять и оправдать вложение древними египтянами грандиозных усилий и материальных ресурсов в строительство пирамид или других погребальных и культовых построек. Между тем для египтян эпохи Древнего и Среднего царств необходимость такого строительства и извлекаемая из него польза были очевидны.

Природа "божественности" египетского царя привлекает пристальное внимание исследователей еще с работы А. Море [Moret, 1902]. За это время многие египтологи попытались дать ответ на вопрос о том, насколько же "богом" был египетский правитель. Ответы эти очень разные - от беспрекословного признания божественности царя [Frankfort, 1948] до весьма обоснованного скептицизма [Posener, 1960]. Природа царской власти в Египте оказалась, однако, настолько неоднозначной, что сегодня о ней принято говорить как об очень сложном и многогранном явлении, которое менялось с течением времени и может быть подмечено даже в самых неожиданных сторонах египетской жизни [Silverman, 1995; Baines, 1997].

Еще в Раннединастический период, как и в последующие эпохи египетской истории, волевая сторона личности (Ка) царя воспринималась, по всей видимости, как временное воплощение соответствующей эманации небесного и солнечного божества - Хора [Берлев, 1972; Большаков, 2000]. Неудивительно, что первые известные нам царские имена - это так называемые хоровы имена, выписывавшиеся в центре символического царского дворца, над которым изображался сам бог Хор в виде сокола. Воля царя, очевидно, была тождественна воле Хора и требовала беспрекословного исполнения, как наиболее мудрое и эффективное, что только может быть порождено земным существом. При этом связь с богом Хором существовала не только на уровне Ка - царь воплощал в себе и другие сущностные проявления бога. Так, в сценах побивания врагов правитель предстает сущностным воплощением - "Хора Мощного Дланью" [Демидчик, 2005, с. 17].

Единство царя с Хором не исключало его связи и с другими богами. Главным среди них было солнечное божество, с которым царь, по всей видимости, также делил одну природу. Это, впрочем, не означает, что египетский правитель был богом сам по себе. Видимо, даже в эпоху IV династии, когда одна за другой возводились величественные пирамиды, египтяне не забывали об одновременном совмещении в царе как божественной, так и человеческой сущностей. Действительно, складывается впечатление, что божественным был не сам правитель, а те функции, которые он исполнял: именно

стр. 34
занятие места царя (позднее складывается представление о царской "должности" - [Демидчик, 2005, с. 82-85]) наделяло правителя его божественной природой, а не наоборот [Posener, 1960, р. 20-21; Goedicke, 1960, S. 89-90].

Исключительное положение египетского царя иллюстрируется тем, что от него зависит существование мира в том виде, как он известен: только правитель может исполнять ритуалы, необходимые для поддержания вселенной в устойчивом состоянии [Большаков, 2001, с. 246]. По всей видимости, считалось, что в незапамятные времена солнечное божество установило в Нильской долине наилучший из возможных порядков, который выражался в понятии Маат. За пределами Египта, где этот порядок установлен не был, люди страдали от неблагоприятных условий (дождь, холод, жара, пустыни, горы, непроходимые леса). Однако и в Нильской долине предустановленный порядок находился под угрозой разрушения (обессмысливания), воплощенного в идее Исефет. Предотвратить катастрофу можно было лишь с помощью регулярного и правильного отправления культа, постоянных жертвоприношений [Берлев, 1999].

В эпоху расцвета Древнего царства стабильный рост экономического потенциала египетского государства являлся несомненным доказательством эффективности роли царя в обеспечении сохранности мира. Еще в Додинастический период, вероятно, считалось, что царь может управлять разливами Нила. Однако впечатляющие успехи египетской цивилизации при III—IV династиях позволили взглянуть на правителя не просто как на участника божественных отношений, способного добиться милости у богов, но и как на существо, способное воздействовать на божественные силы и, более того, - управлять ими с помощью ритуалов [Frankfort, 1948, р. 34; Демидчик, 2005, с. 19].

Царь стал считаться сыном Солнца, что нашло отражение в появлении в царской титулатуре "солнечного" имени, которому предшествует титул - "сын Солнца". Превращение царя в сына верховного божества шло постепенно и завершилось в эпоху фараонов Снофру-Хафра (XXVII-XXVI вв. до н.э.). Тогда же в гробницах египетских чиновников впервые появилась жертвенная формула гарантировавшая посмертное обеспечение усопшего от имени египетского правителя. Позднее царя стали почитать "младшим богом" в то время как "старшим богом" оставалось Солнце [Berlev, 1981, р. 362; Bolshakov, 2003, р. 47-50].

Экологический кризис, падение мемфисской монархии и последовавшая за этим смута I Переходного периода значительно повлияли на представления о царе и его возможностях. Постигшие Египет потрясения воспринимались как "болезнь", охватившая все общество, но причина "болезни", по мнению египтян, крылась в снижении "эффективности" ритуальных действий царя, в солнечную природу которых по какой-то причине закралась некая ущербность [Демидчик, 2005, с. 46]. В эпоху смуты и быстрой смены правителей закрепилось представление о том, что божественность царя определяется прежде всего теми функциями, которые на него возложены: божественен не сам царь, а его служба т.е. культовое служение богам. Корни этой концепции уходят в Древнее царство и должны восходить к представлению о том, что царь является наследником бога земли Геба [Берлев, 1999].

Во времена Среднего царства египетские правители возвратили в свою титулатуру солнечное имя, демонстрируя таким образом восстановление власти над ритуалом. Однако I Переходный период оставил глубокий след в египетском мировоззрении, и правители страны более никогда не получали того значения, которое они имели в век строительства великих пирамид.

ДОБЫЧА МАТЕРИАЛОВ КАК ЧАСТЬ ВСЕЛЕНСКОГО РИТУАЛА

На всем протяжении Древнего, а затем и Среднего царства одним из основных способов выражения концепции царской власти, ее значения для жизни конкретных людей, египетского общества и мира в целом являлась монументальность. Причем по-

стр. 35
нятие это было применимо не только к пирамидам или храмам, но и к погребениям знати. Если в эпоху III династии частные мастабы строились из кирпича-сырца, то во времена IV династии в тени царских гробниц выросли четко спланированные некрополи из величественных каменных мастаб. Строительство таких частных кладбищ было возможно только при использовании мобилизационных возможностей государства, и биографические надписи вельмож Древнего царства полны указаний на ту помощь, которую оказывали цари в строительстве и обеспечении инвентарем их личных погребений [Chauvet, 2004, р. 351-400]. Масштабы царского культового строительства, таким образом, не ограничивались исключительно пирамидами и храмами, но включали в себя многочисленные памятники, переданные затем для погребения и отправления культа частным лицам в виде награды за службу.

Грандиозные объемы строительных и декорационных работ требовали не только рабочих рук, но и соответствующих материалов: камня, дерева, металлов, полудрагоценных камней, минералов для красок, добыча, учет и распределение которых становились одной из важнейших задач государства. В свою очередь, разнообразие доступных материалов породило сложную символику пород камня, металлов и минералов, благодаря чему любая египетская культовая постройка и многие бытовые предметы были наполнены скрытыми смыслами [Aufrère, 1991]1. Важность различных материалов состояла не только в их физических свойствах, которые позволяли воплощать египетские представления о мире и посмертном существовании людей: добытые в пустыне материалы были важны и сами по себе, как часть этого мира. Так, египетский храм символизировал собой вселенную во всей ее сложности, а такая модель непременно должна была соединять в себе "землю" и "пустыню" — две объективные реальности египетского мира [Aufrère, 1991, р. 81-82].

Население Нильской долины исторического периода в значительной степени сформировалось из пришельцев, вытесненных с территории нынешних пустынь в результате драматического изменения климата в 5-м тыс. до н.э. [Shaw, 2003, р. 31]. Привыкшие жить среди многочисленных вади и пещер, пришедшие в долину люди принесли с собой уже сложившиеся религиозные представления и стремились воспроизводить привычные ритуальные практики. Память о когда-то покинутом доме должна была сохраняться на протяжении веков; в исторический период она нашла свое выражение в пристальном внимании египтян к различным дарам пустыни.

O том, как египтяне представляли себе процессы формирования различных пород камня, металлов и минералов, можно только догадываться. Не исключено, что появление всех этих материалов связывалось с борьбой различных природных сил. В этом случае их свойства наверняка объяснялись разнообразными легендами с участием богов [Aufrère, 2001, р. 159]. Спрятанные в горах под защитой божеств пустыни, металлы и минералы указывают на источник всего божественного - восток, где восходит Солнце и по совпадению находятся основные месторождения полезных ископаемых [Aufrère, 2001, р. 159]. Тесную связь отдельных материалов с божественными силами демонстрирует практика их использования в качестве депозитов при основании храмов. Одновременно в начале каждого нового года в храмы направлялись процессии с различными металлами и минералами, которые должны были дать местному божеству силу продолжать созидать вселенную [Aufrère, 1991, р. 731-787].

"Согласно самым древним представлениям, беря свое происхождение в Маат, в полном оке бога Хора, и поддерживаемый Маат, бог воплощался в минерале... скрытом в месторождениях и жилах внутри горы. Затем это представление усложнилось, появилась идея о том, что боги должны извлекать свои силы из энергии, сконцентрированной в земных недрах в виде богатств Восточной пустыни... добыча минералов и

1 Например, различия в символике алебастра и граувакки как материалов для изготовления царских статуй, которые видны по материалам из храма Мснкаура в Гизс [Friedman, 2010].

стр. 36
ценных камней должна была усилить божественные силы..." [Aufrère, 2001, р. 160]. В некоторых древнеегипетских храмах, по крайней мере в позднее время, были устроены специальные кладовые для хранения отдельных минералов. Эти комнаты, по всей видимости, символизировали природные месторождения - "бассейны минералов" - и играли ту же роль, что и скрытые природные богатства в пустыне, т.е. являлись источником восполнения божественной силы, необходимой для начала нового сельскохозяйственного цикла [Aufrère, 2001, р. 161].

ПУСТЫНЯ И ЦАРЬ

Египтяне, очевидно, полагали, что власть царя не ограничивалась Египтом, но могла распространяться на окружавшие страну территории. Как уже отмечалось, любые области за пределами Нильской долины, где изначальный порядок никогда не существовал или был утерян, египтяне называли "пустыней" Причем в понятие это входили не только собственно пустынные территории к востоку и западу от Нила, но и ближневосточные страны, острова Средиземного моря, земли Африканского Рога и Нубия. Нам не известно, как сами египтяне объясняли появление "пустыни" вокруг своего государства. Указание в "Поучении Мерикара" на то, что "азиат сражается со времен Хора", относит возможное разделение на жителей долины и жителей "пустыни" к легендарному противостоянию Хора и Сета [Демидчик, 2005, с. 134], однако более конкретных данных у нас нет.

Божественные силы - те же самые, что и в Египте, - в "пустыне", по всей видимости, действовали хаотично, и потому жизнь там была трудна и даже невыносима. Однако царь мог создать благоприятные условия и в чужеземной стране - стоило лишь упорядочить действия божественных сил соответствующим ритуалом. Так, в опасных и неустроенных чужеземных странах происходили "чудеса", дарованные богами для царя: приходили спасительные дожди, посылались знамения и т.д. "Обустраивая" таким образом "пустыню", царь выступал в качестве полноценного творца, природа действий которого была близка мироустроительной деятельности Солнца [Демидчик, 2001, с. 84-88].

Все вышесказанное, однако, в большой степени умозрительные заключения. Их можно сделать исходя из существования в финикийском Библе титула "Солнце Пустыни", который использовался при VI династии для обозначения египетского царя, а также попытавшись перенести известные нам представления Среднего царства на реалии Древнего царства. Строго говоря, от Древнего царства у нас нет определенных указаний на способность царя творить "чудеса" или, точнее, на необходимость для царя творить "чудеса" за пределами Нильской долины. Так, в одном из вади к востоку от Нильской долины сохранились несколько надписей времен Пепи II, свидетельствующих о деятельности египтян по освоению пустынных маршрутов. Два текста происходят из Вади Муильха (ML 5, ML 19) [Rothe, Miller, Rapp, 2008, p. 352-353, 368-369] и один - из Вади Дункаш (DN 28) [Rothe, Miller, Rapp, 2008, p. 312]. В них сообщается о рытье колодцев, причем успех в этом деле приписывается исключительно чиновнику, отвечавшему за работы, и не подразумевает вмешательства божественных сил. "Это я выкопал колодец этот вместе с рабочими из Эдфу", - сообщает "начальник патрульных" Неджу в тексте ML 5, а о другом колодце он же добавляет: "Ширина его - это дело (рук) того, кто относится к плаценте царя, начальника патрульных Неджу". Писец Анусу, оставивший надпись неподалеку, упоминает царя, однако вовсе не в роли божественного помощника: "Выкопал я колодцы эти (и) и дал я воду жаждущему, еду - голодному. Не допускал я возникновения драки (?) там. И тогда предстал я мудрым перед господином (моим)".

Впрочем, отсутствие прямых указаний эпохи Древнего царства на случаи божественного вмешательства в дела экспедиций восполняется некоторыми косвенными

стр. 37
данными. Самое раннее известное нам свидетельство происходит из Вади Магара на Синае, где во времена фараона Сахура египетский царь впервые называется "богом старшим" (Sinai 6) [Gardiner, Peet, Cerny, 1952, pl. IV], т.е. полным аналогом солнечного божества в отношении чужеземных стран. Теоретически это подразумевает наличие у него способностей изменять пустынные области в зависимости от своих желаний, соответствующих идее Маат.

Еще одно косвенное указание происходит из оазиса Дахла, на границах которого в эпоху Древнего царства существовал экспедиционный поселок, где занимались добычей глиноземов - "красок пустыни" [Kuhlmann, 2005, S. 247-251]. Скалы вблизи поселка покрыты короткими текстами и отдельными знаками, среди которых очень популярно было изображение горы с включенными в нее иероглифами воды - "Гора воды", как интерпретирует его К.П. Кульманн [Kuhlmann, 2005, S. 270-278]. В одном из таких знаков выписана титулатура Джедефра, царя IV династии, и не исключено, что "Водяная гора Джедефра" - это древнее название поселка, возникшее под впечатлением от зрелища тропического шторма, прошедшего здесь в царствование Джедефра. Став свидетелями необычного природного явления, участники экспедиции связали его с именем своего царя - не бога! - и память об этом событии продолжала жить еще какое-то время [Kuhlmann, 2005, S. 270-278]. Впрочем, это только догадка, ведь помещение царской титулатуры в окружении знака "гора" можно интерпретировать иначе. Например, знак горы мог быть первичен, а царское имя было вставлено в уже существовавший и выделявшийся на поверхности скалы знак позднее.

При царе Ниусерра (ок. 2445-2421 гг. до н.э.) в Вади Магара создается еще одно интересное изображение. Наскальная плакетка Sinai 10 [Gardiner, Peet, Cerny, 1952, pl. VI] содержит стандартную сцену побивания царем азиата и соответствующие подписи к ней. Справа от основного изображения выбит ритуальный сосуд, из которого совершается возлияние, и текст: "Тот, господин чужеземных стран: делает он возлияние" Я. Черни усмотрел здесь возможный намек на открытие нового колодца [Gardiner, Peet, Cerny, 1955, p. 60], дарованного, судя по тексту, Тотом.

Обращу также внимание на фразу из письма Пепи II к правителю Элефантины Хорхуиефу, текст которого был выбит в гробнице номарха [Sethe, 1933, S. 123-131]. В начале письма говорится: "Я знаю слова твоего донесения этого, составленного тобой для царя во дворце, чтобы сообщить, что ты спустился благополучно из Иама с экспедицией моей, что с тобой. Ты сказал в своем этом донесении, что доставил ты всякие дары, богатые и прекрасные, данные Хатхор, госпожой Имемау, для души царя Верхнего и Нижнего Египта Неферкара, да живет он во и во Насколько мне известно, это первое свидетельство, указывающее на существование представления о том, что богатства чужеземных стран являлись дарами богов для царя. Характерно, что засвидетельствовано оно от VI, а не от IV династии.

Наконец, последнее свидетельство относится ко времени Меренра I (ок. 2287-2278 гг. до н.э.). Вельможа Уна сообщает в своей надписи, что после экспедиций в Вади Хаммамат, Хатнуб и Элефантину он был направлен в Верхний Египет с поручением выкопать пять каналов и построить несколько кораблей из дерева, доставленного нубийцами [Sethe, 1933, S. 108-109]. Уна справился с этой задачей гораздо быстрее, чем ожидалось, и свой успех он объяснил следующим образом: "...так как более великолепна, более значима, более могущественна божественная сила царя Верхнего и Нижнего Египта Меренра - да живет он во времени вечно! - чем (сила) всех богов: постоянно свершается все согласно воле его, указанной Ка его!" [Sethe, 1933, S. 109]. Воля — о которой идет речь в тексте, - это особое божество, присущее как Солнцу, так и его земному сыну - царю. По мнению египтян эпохи Древнего царства, однажды появившееся у царского Ка желание переходит в после чего его свершение стано-

стр. 38
вится необратимым, ведь выполнение царской воли обеспечивается божественной силой противостоять которой не может ничто [Шэхаб Эль-Дин, 1993, с. 103].

В эпоху Среднего царства, когда безусловная способность царя обеспечить выполнение божественной воли своего Ка была поставлена под сомнение, появилась необходимость в дополнительных подтверждениях подконтрольности пустыни царской власти. Отныне успех экспедиции стал восприниматься как свидетельство дарования царской божественной силе милости со стороны бога - покровителя пустыни (такого, как, например, Мин) ради упрочнения Ка царя на престоле Хора (М 113) [Coyat, Montet, 1912, p. 79-81, pl. XXIX].

Материалы, добывавшиеся в пустыне, тоже стали считаться своеобразным "даром" царю: "Так вот же, воистину, это Величество бога этого благородного, господина чужеземных нагорий (т.е. Мина), сделало дар для сына своего Небтауира - да живет он во - дабы осчастливить его и сделать так, чтобы пребывал он на престолах своих во и во и чтобы справил он миллионы хебседов!"2 (М 110) [Coyat, Montet, 1912, p. 77-78, pl. XXIX]. Причем дар этот был создан в незапамятные времена и, быть может, специально для конкретных памятников: "сотворена Мином благость его (т.е. камня) для саркофага, памятника и для памятников в храмах Верхнего Египта - для экспедиции царя, восседающего над Обеими Землями, чтоб было доставлено ему желаемое им из пустынь отца его Мина" (М 192) [Coyat, Montet, 1912, p. 98-100, pl. XXXVII].

Одновременно дары "пустыни" воспринимались как должное, ведь земля по воле и через богов пустыни отдавала лишь то, что принадлежало царю по праву - как наследнику бога земли Геба и главному исполнителю ритуалов: "Отдала ему земля то, что в ней есть. Доверил3 ему Геб то, что им скрыто, чужеземные страны делают приношения, холмы - молятся, всякое место дает то, что в нем спрятано... для него - все, что окружает солнечный диск; доставляет ему Око4 все то, что в нем, и все то, что было им создано"5 (WH 143) [Sadek, 1985, pl. XXIII].

В общих чертах механизм экспедиции, судя по всему, выглядел следующим образом. Царское Ка, ведающее благодаря потребности культа, целью которого является поддержание Маат, осознает необходимость добычи конкретного материала и превращает свое желание в волю Эта воля реализуется с помощью божественной силы которая направляет конкретного чиновника и возглавляемую им экспедицию в пустыню. "Был я послан на рудники эти, (причем) божественная сила царя направляла помыслы мои", - сообщает "казначей бога" Хорурра (Sinai 90) [Gardiner, Peet, Cerny, 1952, pl. XXVA-XXVI].

В пустыне египетский отряд могли ожидать чудеса. Явление одного из таких чудес подробно описано в надписи М 191: "Повторение чуда: сотворение родника и возможность узреть проявления бога этого, явление божественной силы его людям царя! Чужеземная земля была превращена в водный поток! Вышла вода из твердого6 камня. И обнаружили водоем посреди долины, 10 локтей на 10 локтей по каждой стороне, наполненный водой до краев, очищенный и освобожденный от газелей, скрытый от супостатов и чужеземцев. Ходили туда и обратно через него предшествующие экспедиции царей бывших прежде, и не видел его ни один глаз, не падал взгляд людской на него. Открылся он (только) для самого Его Величества. Вот сокрыл он (т.е. бог) его (т.е. водоем), ибо знал он об этом самом моменте. Запланировал он заблаговременно этот случай, чтобы увидели божественную силу его и узнали благость Его Величества. Привнес он новшество в свое чужеземное нагорье для сына своего Небтауира, да

2 Хеб-сед - ритуальный праздник, связанный с обновлением сил царя.

3 Дословно: "назначил".

4 Око Хора, символизировавшее в своей полноте мир и предустановленный порядок вещей - Маат.

5 Дословно: "все, что появилось в качестве творения его".

6 Или "безобразного" камня" [Wb. II. S. 290].

стр. 39
живет он во Услышали это те, кто был в Земле Возлюбленной, подданные царя, что в Египте — в Верхнем Египте и Нижнем. Склонили они головы свои к земле и почтили божественную красоту Его Величества во и во [Coyat, Montet, 1912, p. 97-98, pl. XXXVI].

Как видно, "чудеса" свершались для царя мощью божества пустыни и были запланированы заранее. Все необходимое для культа уже скрыто в пустыне с незапамятных времен - и минералы с металлами, и различного рода природные дары (водоемы, удобные вади), облегчающие путь к ним. Такие дары проявлялись постепенно, привнося "новшества" в уже знакомые ландшафты. В данном случае речь, возможно, идет о дождевых водах, наполнивших углубление в скале. Характерно, что "чудо" в пустыне вызвало преклонение участников экспедиции перед божественной благостью царя в самом Египте.

ПУСТЫНЯ И ДОЛЖНОСТНЫЕ ЛИЦА

Такова была идеальная царская экспедиция во времена раннего Среднего царства - поддержанная божественными силами пустыни и прекрасно демонстрировавшая полноту солнечной природы царя, которая подтверждала его способность управлять чужеземными областями.

Однако уже в конце Древнего царства, на фоне постепенного ослабления царской власти, проявилась и другая тенденция. В причинах успеха предприятия стали искать "человеческий фактор". Сначала его находили, видимо, только в управленческих достоинствах чиновника, но позднее на первое место выдвинулось его благочестие. Начало было положено такими, казалось бы, безобидными утверждениями, как уже приводившиеся выше высказывания относительно строительства колодцев при Пепи II. Такая способность вельможи сравнительно независимо действовать в пустыне породит со временем идею о способности простых смертных самостоятельно воздействовать на богов пустыни.

Важным этаном в этом отношении, конечно, стала эпоха I Переходного периода, когда цари показали свою неспособность организовывать миропорядок в соответствии с принципами Маат. Неверие в устроительную силу царей приводило к росту ощущения зависимости от богов. Внешне это выразилось прежде всего в установлении тесных связей между правителями отдельных областей (номархами) и их подданными, с одной стороны, и местными божествами — с другой.

Разорение некрополей и прекращение царской помощи в деле возведения гробниц привели к тому, что пошатнулась и вера в сколь-нибудь долгое существование заупокойного культа. Тогда египтяне стали искать более эффективные и надежные способы сохранить свое имя, изображение и необходимые для посмертного существования жертвенные формулы. Установка своего памятника вне гробницы, которая всегда находилась под угрозой разграбления или узурпации, казалась в этом плане наиболее эффективным решением проблемы. В результате большую популярность приобретают частные стелы, жертвенники, статуи и наосы, которые устанавливали на территории храмов, под защитой богов, или в особо значимых культовых центрах, например в Абидосе. Конечно, эти процессы не могли пройти мимо экспедиционных надписей, ведь пустыня - одно из лучших мест для сохранения имени и титула. С одной стороны, эти земли находятся на границе двух миров: на востоке и западе встает и заходит Солнце и именно здесь находятся обиталища богов. С другой стороны, разрушения или узурпации надписи за пределами долины можно было почти не опасаться, а более или менее регулярные экспедиции обеспечивали памятник потенциальными читателями, способными оживить текст словом.

Первые элементы гробничных надписей появляются в экспедиционных текстах уже чуть ли не с конца IV династии. Так, о съестных приношениях и всяких мясных

стр. 40
частях для "начальника ополчения" Анху, вероятно, говорится в надписи G 23 [Goyon, 1957, р. 57-58, pl. IX] (2-я половина IV династии). Второй пример - жертвенный столик, нарисованный, по словам Р. Антеса [Anthes, 1928, S. 8], рядом с картушем царя Тети в одной из хатнубских надписей (Hatnub Gr. 1) [Anthes, 1928, S. 18-19, Taf. 9]. Проблема, однако, в том, что на прорисовке текста в публикации Р. Антеса это изображение отсутствует [Anthes, 1928, Taf. 9]. Третий пример - появление в экспедиционных надписях вариантов гробничного эпитета X ("досточтимый при X"), указывающего на прижизненную и посмертную связь чиновника с каким-либо божеством, царем или другим господином [Chauvet, 2004, р. 137-160]. Известные случаи употребления этой формулы в экспедиционных надписях Древнего царства уже собраны Э. Айхлером [Eichler, 1993, S. 260], однако к ним необходимо добавить граффити времен Пепи II из Вади Мения, в котором имя участника экспедиции сопровождается эпитетом "досточтимый при господине своем" (ML 16) [Rothe, Miller, Rapp, 2008, p. 364]. Наконец, при VIII династии в Вади Хаммамат впервые встречается важнейшая гробничная формула- обращение к живым (М 150) [Eichler, 1994, р. 71].

В эпоху Среднего царства тенденция превращения некоторых экспедиционных надписей в настоящие заупокойные тексты только усилилась. Еще при XI династии в Хатнубские граффити включаются элементы автобиографий (Hatnub Gr. 11) [Anthes, 1928, Taf. 14]; позднее этот обычай был воспринят на других каменоломнях [Gasse, 1988, р. 83-93, pl. VI]. При Сенусерте I в частных экспедиционных текстах впервые встречается гробничная формула ("жертва, которую дает царь") (WH 154) [Sadek, 1985, р. 3-4]. Наконец, со времени Аменемхета II в экспедиционных надписях, по аналогии с заупокойными стелами, помимо упоминания родителей начинают появляться упоминания других родственников - братьев и сестер (Sinai 404) [Gardiner, Peet, Cerny, 1952, pl. LXXXIV].

От конца Древнего царства до нас дошли первые сведения об экспедициях, которые снаряжались не для царя, а для его чиновников [Anthes, 1928, S. 21-22, Taf. 11]. Постепенное усиление роли местных властителей не могло не привести к следующему решительному шагу. И в самом конце Древнего царства или в эпоху I Переходного периода (VIII-X династии) в каменоломнях Хатнуба впервые встречается указание на то, что экспедиция работала благодаря помощи "божественной силы" номарха (Hatnub Gr. 9) [Anthes, 1928, S. 23, Taf. 14], а не царя или бога пустыни. В конце XI - начале XII династии правители XV нома, во власти которых находился Хатнуб, уже называли себя в каменоломнях не иначе как сыновьями местного бога Тота (Hatnub Gr. 20, Hatnub Gr. 23) [Anthes, 1928, S. 42-47, Taf. 18; S. 52-53, Taf. 20]. Это должно было объяснить их право на разработку пустынных богатств и, главное, продемонстрировать способность нахождения этих богатств. К этому же времени относятся первые случаи появления на рудниках и в каменоломнях сцен жертвенного пира (Hatnub Gr. 14) [Anthes, 1928, S. 32-33, Taf. 17] (если не считать спорного примера с жертвенным столиком из Hatnub Gr. 1), впоследствии популярных на Синае.

В результате установления чиновниками прочных связей с пустыней фактически в обход царя, стали появляться свидетельства о "частных" чудесах, явленных богами пустыни конкретному сановнику. Первыми такими "чудесами", вероятно, следует считать удивительных существ пустыни, которых стали изображать в гробницах правителей XV и XVI номов конца X династии.

В конце XI династии египетские чиновники стали торжественно повествовать об организации снабжения экспедиций, описывая его как настоящее рукотворное чудо: "Вышла экспедиция в 3000 человек (и) превратил я путь в реку, а пустыню - в обводненные земли. Я также давал каждому ежедневно бурдюк и котомку - по 2 меры-ds воды и 20 хлебов. Ослы были нагружены обувью: (если) теряла нога (сандалию) - другая была (тут же) наготове. Кроме того, я вырыл 12 колодцев в низменных местах (и) 2 колодца в Идахет: один в 20 и другой - в 30 кубических (?) локтей. (Еще же) другой

стр. 41
колодец, в Иахетеб, размером 10 на 10 локтей на всей его глубине (?). И вот достиг я моря, построил я судно это и снабдил его вещами всякими, (а потом) сотворил жертву великую- (забил) быков, длиннорогих быков и козлов" (М 114) [Coyat, Montet, 1912, p. 81-84, pl. XXXI].

Другое описание еще более красноречиво: "Сделал начальник войска... снабжение мешками с амуницией, котомками с хлебом, пивом, овощами всякими свежими из Верхнего Египта. Сделал я вади ее зелеными, высоты ее - бассейнами с водой. Наполнил (я страну) молодежью до пределов ее - на юг до Чаау и на север - до Менат-Хуфу" (М 1) [Coyat, Montet, 1912, p. 32, pl. III]. Или: "Превратил я чужеземную страну в реку, возвышенные долины - в потоки воды!" (М 113) [Coyat, Montet, 1912, p. 79-81, pl. XXIX]. Современникам, конечно, было ясно, что речь идет исключительно об обеспечении экспедиций продовольствием и амуницией (хотя в превращении долин в потоки воды, конечно, можно усмотреть намек на проливной дождь), однако сами сравнения заставляют воспринимать успехи в снабжении как "чудеса" — изменение свойств бесплодных земель, на которые, как считалось ранее, были способны только боги и царь. В этом отношении красноречив пышный эпитет визиря Аменемхета, руководившего экспедицией восьмого года правления Ментухотепа IV: "распорядитель того, что дает небо, того, что родит земля и того, что приносит Нил, начальник всего в земле этой до пределов ее" (М 110) [Coyat, Montet, 1912, p. 77-78, pl. XXIX].

Представление о том, что начальник экспедиции может лично добиваться благосклонности богов, не обращаясь при этом к царской силе вполне оформились к началу XII династии. При Аменемхете I в Вади Хаммамат появляется рассказ о том, как чиновник заблудился в пустыне, но благодаря помощи богов пустыни все же смог найти каменоломни и успешно завершить работы: "Провел я восемь дней в поисках чужеземной страны этой, (ибо) не знал я местоположения ее. (Тогда) упал я на живот перед Мином, Мут, Пахет (?), великой чарами, и всеми богами этой чужеземной страны. Бросил я благовония в огонь. И вот, озарилась земля: настало раннее утро. Вышла (экспедиция) к горе этой Ра-Хену, следуя за мною" (М 199) [Coyat, Montet, 1912, p. 100-102, pl. XXXVIII].

При Сенусерте I, претендовавшем на восстановление всей полноты власти над чужеземными странами и свою исключительность перед царями прошлого, упоминания о "частных чудесах" исчезают из экспедиционных надписей. Однако только стоило проявиться новым кризисным явлениям, как чиновники вновь начали обращаться к богам пустыни самостоятельно. Так, "Казначей бога" Хорурра рассказывает своим будущим преемникам: "Смотрите, ведь дает это (т.е. бирюзу) Хатхор тому, кто (щедро) снабжает (алтари)! Я самолично видел это! Я сделал подобное сам! Прибыл я из Египта павший духом, поскольку мне не было известно, как найти из-за жары ее (т.е. бирюзы) (подходящий) цвет. Страна (эта) чужеземная раскалена, холмы опаляют жаром и цвет (бирюзы) страдает". Для успеха экспедиции необходимо было заручиться поддержкой Хатхор, покровительницы синайских рудников. Здесь Хорурра преуспел, что позволило ему добиться почти невозможного - добыть качественный камень в неблагоприятное для этого время года: "Не желал я (более) красивого цвета. Глаза (радуются) будто в праздник! Она (т.е. бирюза) лучше, чем в проверенный сезон!". Вывод же, который чиновник предлагает будущим поколениям, очень прост: "Делайте приношения, делайте приношения госпоже небес, почитайте Хатхор! (Если) вы будете поступать так, это будет полезно для вас; вы получите прибавок благодаря тому, что вам пришлось отдать. Я завершил экспедицию с великим успехом, причем никто не возвышал голос по поводу моей службы, которую я нес, принося жертвоприношения" (Sinai 90) [Gardiner, Peet, Cerny, 1952, pl. XXVA-XXVI].

Подробнее о жертвоприношениях богине сообщает "казначей бога" Себекхерхеб: "Вот доставил я для нее жертвенник из фаянса, тонкий лен, белый лен, различный [...] красный лен, преподнес я хлеб (и) пиво, быков и птиц, благовония - сожжением.

стр. 42
Сделал я праздничные жертвоприношения, снабдил я жертвенники ее! Направляла она меня своими советами прекрасными. Удвоил я сделанное всяким, кто приходил в место это, что объясняется величием сотворенного мною для нее (т.е. Хатхор). (Как) живу я, так истинно то, что я сказал!" (Sinai 53) [Gardiner, Peet, Сеrnу, 1952, pl. XVII].

Впрочем, Себекхерхеб не забыл и про царя, который, по его мнению, сделал возможным безопасное достижение рудников: "Те, кто относятся к царской плаценте, друзья, что из дворца! Восхваляйте же царя, превозносите силу его, почитайте царя, смотрите на происходящее для него: нагорья приносят то, что в (них), раскрывают они сокрытое в них; чужеземные страны доставляют приношения свои. Отец его Геб отдал это...".

ЗЕМЛЯ БОГА

В начале Среднего царства в египетских источниках появляется новый термин для обозначения пустынных земель - ("Земля бога"). Г. Гёдике, проанализировавший известные примеры его употребления, пришел к выводу, что под "Землей бога" египтяне понимали территории, находящиеся вне контроля каких-либо политических образований, - "дикое поле", над которым властвуют только неупорядоченные божественные силы [Goedicke, 1998, S. 23-28].

Первое упоминание встречается в гробнице "начальника пустыни" Сетика из Куббет эль-Хава [Edel, 2008, S. 1743-1758, 1811—1813]7 и должно относиться ко времени правления Интефа II и пятого Гераклополита, автора "Поучения Мерикара" [Демидчик, 2011, с. 82]. Это подтверждает мнение А. Е. Демидчика о том, что понятие, по всей видимости, сложилось именно в эпоху I Переходного периода [Демидчик, 2005, с. 174-178]. Золото и медь из "Земли бога" упоминаются в тексте между миррой из Библа и ладаном из Нубии, так что под в надписи, судя по всему, следует понимать Восточную пустыню. Затем термин встречается в граффито главного управляющего царскими хозяйствами Хену (правление Ментухотепа III) и относится к заморским территориям: "И вот достиг я моря, построил я судно это и снабдил его вещами всякими, (а потом) сотворил жертву великую - (забил) быков, длиннорогих быков и козлов. Вернувшись из-за моря, я выполнил приказанное Его Величеством, доставил я ему дары всевозможные, которые я нашел на берегах Земли Бога" (М 114) [Coyat, Montet, 1912, p. 81-84, pl XXXI].

Очень похоже, что "Земля бога" - это место, где чиновник оказывается лишен значительной части царской защиты и остается один на один с божественными силами, как это, например, произошло с героем "Сказки о потерпевшем кораблекрушение". А.Е. Демидчик предложил рассматривать как выражение идеи неподвластности египетскому царю определенных территорий, ограниченности его суверенитета над пустыней [Демидчик, 2005, с. 174-178]. И этот подход кажется вполне оправданным. Действительно, эффективность царского ритуала в отношении обитателей "Земли бога" сильно снижена, ведь у них, как, например, у змея из сказки о потерпевшем кораблекрушение, и так есть все то, что приносится в жертву богам в храмах Египта.

Впрочем, в понятие "Земля бога" входили также неплохо известные и часто посещаемые территории: рудники Вади эль-Худи (WH 145) [Sadek, 1980, р. 90; Sadek, 1985, pl. XXIV], побережье Красного моря (Durham 1735) [Sayed, 1977, p. 139, pl. 8; Sayed, 2008, p. 48-55] или Вади Хаммамат (M 110) [Coyat, Montet, 1912, p. 77-78, pl. XXIX]. В этом случае, судя по всему, была тем местом, где царь и чиновник действовали сообща: правитель добивался безопасного продвижения отряда до рудников или каменоломен, а начальник экспедиции испрашивал благосклонности богов уже на месте (М 110, М 114) - ситуация, которую в долине Нила, полностью подвластной царю, представить было нельзя.

7 Я сердечно благодарен А.Е. Дсмидчику за указание на эту надпись.

стр. 43
Обращу внимание, что в границы "Земли бога" вошли те месторождения, которые оказались недоступны для египтян в эпоху I Переходного периода. При этом в каменоломнях Хатнуба, где работы не прерывались даже в эпоху смуты, термин ни разу не встречается. Не исключено поэтому, что концепция "Земли бога" формировалась по мере возвращения жителей "Черной земли" на ранее известные, но временно покинутые месторождения за пределами Нильской долины. Объясняя этот период забвения, когда каменоломни и рудники, по мнению египтян, оказались в исключительной власти божественных сил пустыни, жители долины и выработали концепцию "Земли бога".

Изучение имеющегося эпиграфического материала показывает, что деление месторождений на основе добывавшихся материалов не объясняет в полной мере сходств и различий между составами работавших там экспедиций. То же самое справедливо и для традиционного в существующей историографии разделения известных месторождений по географическому признаку [Eichler, 1993; Seyfried, 1981]. В действительности состав экспедиций за материалами определялся целой группой факторов: характером добывавшегося материала, удаленностью от Нильской долины, условиями безопасности, трудностями снабжения, зависимостью от политической стабильности внутри Египта, сочетание которых я предлагаю условно называть "доступностью" региона добычи.

Все месторождения можно разделить на легкодоступные, среднедоступные и труднодоступные. К легкодоступным месторождениям я отношу те рудники и каменоломни, которые находились в непосредственной близости от долины Нила или постоянных египетских поселений. К среднедоступным месторождениям относятся рудники и каменоломни, которые находились вдали от основных египетских поселений, но все же в радиусе досягаемости "частных", т.е. нецарских экспедиций из долины Нила. Наконец, к труднодоступным месторождениям относятся те рудники и каменоломни, которые из долины Нила могли достигнуть только царские экспедиции (это не исключает, что на них могли самостоятельно работать небольшие группы местных жителей). Понятие "Земля бога" охватывало со времен раннего Среднего царства среднедоступные и труднодоступные рудники и каменоломни. При этом необходимо отметить, что показатель доступности месторождения не был постоянным и мог изменяться со временем.

Идеологическое значение египетских экспедиций за материалами было тесно связано с представлением о мироустроительной деятельности царя как потомка солнечного божества. При этом в процессе изменений древнеегипетских представлений о природе пустынных богатств в эпоху Древнего и Среднего царств можно выделить несколько этапов8: III—VI династии; VII династия 1-я половина правления Сенусерта I; 2-я половина правления Сенусерта I -XIII династия.

В эпоху Древнего царства окружающие территории воспринимались египтянами, вероятно, как сфера исключительной царской ответственности. Пустыня выступала как своеобразная вотчина царя, доставшаяся ему в наследство от богов. Эта идеологическая установка фиксировала естественным образом сложившееся положение вещей: только центральная власть была способна организовать и обеспечить всем необходимым крупную экспедицию во враждебные - как в прямом, так и в переносном смысле - земли "пустыни".

При VI династии, по мере ослабления царской власти, в текстах впервые фиксируется идея о том, что у отдельных чужеземных местностей есть свои божественные покровители - Хатхор, Мин, затем Сопду и т.д. Появление двух хозяев - царя и бога - сделало возможным и появление альтернативного инициатора эксплуатации пустынных месторождений, который бы действовал не от имени дворца а от имени

8 Основной критерий периодизации - соотношение сугубо царских функций по ритуальному освоению пустынных пространств и возможностей рядовых египтян по взаимодействию с пустынными божествами (т.е. мера ритуальной доступности и подконтрольности пустыни).

стр. 44
местного божества. Одновременно получает распространение представление о том, что пустынные территории близки по своим свойствам к сакральной территории некрополя, благодаря чему в экспедиционных текстах стали появляться элементы гробничных надписей. Некрополь - это место, где действует не только царь, но и человек, где простой смертный (через ритуал и свою гробничную устроительную деятельность) имеет возможность напрямую соприкасаться с миром божественным. Сближение представлений о пустыне и некрополе позволяло чиновнику действовать за пределами долины более самостоятельно и проводить там устроительную деятельность от собственного имени.

На втором этапе эксплуатации рудников и каменоломен (конец Древнего царства - Сенусерт I) эти мировоззренческие изменения привели к тому, что участники экспедиций за материалами стали проявлять себя в пустыне еще более активно. Появилась возможность идеологического обоснования "частных" экспедиций за материалами, организованных сановниками и номархами с санкции местных божеств. Не случайно единственную точно датированную экспедицию конца VIII династии в Вади Хаммамат возглавил представитель храма бога Мина в Коптосе [Coyat, Montet, 1912, p. 91 — 92, pl. XXXIV-XXXV], а в состав номарших экспедиций в Хатнуб неизменно входили представители жречества храма Тота в Гермополе. Впрочем, "частным" экспедициям были доступны лишь некоторые месторождения - совершать экспедиции в глубь пустыни у номархов не было ни сил, ни, вероятно, большой потребности. В результате многие известные ранее рудники и каменоломни оказались заброшены. Оставшись вне досягаемости царя и местных номовых божеств, они, по всей видимости, перешли в представлении египтян под власть божественных сил пустыни.

По мере восстановления царской власти (Ментухотеп II - Сенусерт I) возникает необходимость идеологического обоснования возвращения царя к контролю над экспедиционной активностью государства. В результате появляются знаменитые тексты визиря Аменемхета о чудесах, свершавшихся по воле бога Мина для царя Ментухотепа IV.

Если на втором этане эксплуатации рудников и каменоломен рядовые участники экспедиций действовали в пустыне в ритуальном отношении довольно независимо, то на третьем этапе (Сенусерт I - XIII династия) цари попытались вернуть себе ритуальную власть над пустыней и ее месторождениями. Именно с Сенусерта I в экспедиционном дискурсе появляется сюжет о наследии Геба, вверившего царю все дары чужеземных стран (WH 143) [Sadek, 1980, р. 84-88; Sadek, 1985, pl. XXIII]. При этом характерно, что особую популярность он получает на Синае, где центральная власть традиционно не имела соперников в эксплуатации рудников (Sinai 53, Sinai 106, Sinai 114, Sinai 124A, Sinai 136, Sinai 146) [Gardiner, Peet, Cerny, 1952, pl. XVII, pl. XXXV, XXXVI, XXXVIII, XLIX, XLI].

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВДИ - Вестник древней истории.

BIFAO - Bulletin de l'Institut Francais d'Archéologie Orientale. Le Caire.

GM — Göttinger Miszellen. Beiträge zur ägyptologischen Diskussion. Göttingen.

MDAIK- Mitteilungen des Deutschen Archäologischen Instituls, Abteilung Kairo. Wiesbaden, Mainz.

RdÉ - Revue d'Égyptologie. P.

UGAÄ - Untersuchungen zur Geschichte und Altertumskunde Ägyptens. Leipzig.

Wb. I-VI - Erman J.P.A., Grapow H. Wörterbuch der aegyptischen Sprache. В.: Akadcmic Vcrlag, 1935-1971.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Берлев О.Д. Трудовое население Египта в эпоху Среднего царства. М.: Наука, 1972.

Бсрлсв О.Д. Наследство Геба // Подати и повинности на Древнем Востоке. СПб., 1999.

Большаков А.О. Древнеегипетская скульптура и "хорово имя" // ВДИ. 2000. № 2.

Большаков А.О. Человек и его двойник. Изобразительность и мировоззрение в Египте Старого царства. СПб: Алстсйя, 2001.

стр. 45
Дсмидчик А.Е. Староегипстская печать "правителя Нагорья" и письмо Синухета царю // BДИ. 2001, № 2.

Демидчик А.Е. Безымянная пирамида: Государственная доктрина древнеегипетской Гераклеопольской монархии. СПб.: Алстейя, 2005.

Демидчик А.Е. Заметки о гераклеопольской монархии // Петербургские египтологические чтения 2009-2010. Доклады. СПб.: Издательство Государственного Эрмитажа, 2011.

Шэхаб Эль-Дин Т.М. Автобиография в Древнем Египте в эпоху IV-VIII династий. Дисс. ... канд. ист. наук. СПб., 1993.

Anthcs R. Die Fclscninschriftcn von Hatnub // UGAÄ. Bd. 9, 1928.

Aufrère S.H. L'univers minéral dans la pensée égyptienne. Vol. I. Lc Cairc: Institut français d'archéologie oricntale, 1991.

Aufrèrc S.H. The Egyptian Temple, Substitute for the Mineral Universe // Davies W.V. [cd.]. Colour and Painting in Ancient Egypt. L.: The British Museum Press, 2001.

Baincs J. Kingship Before Literature: the World of the King in the Old Kingdom // Gundlach R., Racdlcr C. [cd.]. Selbstverständnis und Realität: Akten des Symposiums zur ägyptischen Königsideologie in Mainz 15.-17. 6. 1995. Wiesbaden: Harrassowitz, 1997.

Bcrlcv O.D. The Eleventh Dynasty in the Dynastic History of Egypt // Studies Presented to H.J. Polotsky. Beacon Hill: Pirtlc&Polson, 1981.

Bolshakov O.D. Opening the Stone. O.D. Berlev, the Graffito of Nl-swjj and King Uscrkara // Quirkc S. [ed.] Discovering Egypt from the Neva: the Egyptological Legacy of Oleg D. Berlev. В.: Achet Vcrlag, 2003.

Chauvct V. The Conception of Private Tombs in the Late Old Kingdom: Pt 1. Ann Arbor, Ml: UMI Dissertation services, 2004.

Coyat J., Montct P. Les inscriptions hiéroglyphiques et hiératiques du Ouâdi Hammâmât. Lc Caire: Institut français d'archéologie oricntale. 1912.

Edcl E. Die Felsgräbernekropole der Qubbet el-Hawa bei Assuan. Bd. 3. Paderborn-Münchcn-Wicn-Zürich: Ferdinand Schöningh, 2008.

Eichlcr E. Untcrsuchungcn zum Expcditionswcscn des ägyptischen Altcn Reiches // Göttinger Orientforschungen. IV. Ägypten. Bd. 26. Wiesbaden: Harrassowitz, 1993.

Eichlcr E. Zur kultischcn Bcdcutung von Expeditionsinschriften // Brayan B.M., Lorton D. [cd.] Essays in Egyptology in Honour of Hans Goedicke. San Antonio: Van Siclcn Books, 1994.

Frankfort H. Kingship and the Gods: A Study of Ancient Near Eastern Religion as the Integration of Society & Nature. Chicago: The University of Chicago Press, 1948.

Friedman F. Differing Meanings of the Grcywackc and Alabaster Sculpture at the Mcnkaurc Valley Temple at Giza // Abusir and Saqqara in the Year 2010: List of Abstracts. Prague, 2010.

Gardiner A.H., Pcct Т.Е., Corny J. The Inscriptions of Sinai. Pt. II. L.: Egypt Exploration Society Geoffrey Cumberlcgc, 1952.

Gardiner A.H., Pcct Т.Е., Ccrny J. The Inscriptions of Sinai. Pt. I. L.: Egypt Exploration Society-Geoffrey Cumberlcgc, 1955.

Gassc A. Amény, un porte-parolc sous lc règnc de Sésostris Ier // BIFAO. 1988, 1. 88. Pt. VI.

Goedicke H. Die Stellung des Königs im Alien Reich. Wiesbaden, 1960.

Goedicke H. God's Earth // GM. 1998. Bd. 166.

Goyon G. Nouvelles inscriptions rupestres du Wadi Hammamat. P.: Imprimcric Nationalc, 1957.

Kuhlmann K.P. von. Dcr "Wasscrbcrg des Djcdcfre" (Chufu 01/1). Ein Lagcrplatz mit Expeditionsinschriften der 4. Dynastic im Raum der Oasc Dachla // MDAIK. 2005. Bd. 61.

Morct A. Du caraclère religieux de la royaulé pharaonique. P.: Ernest Leroux, 1902.

Poscncr G. De la divinité du pharaon. P.: Imprimcric Nationale, 1960.

Rothc R.D., Miller W.K., Rapp G. Pharaonic Inscriptions from the Southern Eastern Desert of Egypt. Winona Lake: Eiscnbrauns, 2008.

Sadck A.I. The Amethyst Mining Inscriptions of Wadi el-Hudi. Part 1: Text. Warminster: Aris & Phillips, 1980.

Sadck A.I. The Amethyst Mining Inscriptions of Wadi cl-Hudi. Part 11: Additional Texts, Plates. Warminster: Aris & Phillips, 1985.

Saycd A.H. Discovery of the Site of the 12th Dynasty Port at Wadi Gawasis on the Red Sea Shore // RdE. 1977. Vol. 29.

Saycd M. el- A-t-il cxisté une voic dc communication cntrc lc Ouadi Gaouasis et les sites miniers du Sud Sinaï? // Abgadiyat. 2008. No. 3.

Scthe K. Urkunden des AIten Reichs. Leipzig: J.C. Hinrichs'sche Buchhandlung, 1933.

Scyfricd K.-J. Beiträge zu den Expeditionen des Mittleren Reiches in die Osl-Wuste. Hildesheimer Ägyptologische Beiträge. Bd. 15. Hildcsheim: Gcrstcnbcrg Vcrlag, 1981.

Shaw I. [cd.] Oxford Illustrated History of Ancient Egypt. Oxford-New York: Oxford University Press, 2003.

Silverman D.P. Nature of Egyptian Kingship // O'Connor D,, Silverman D.P. [ed.]. Ancient Egyptian Kingship. Lcidcn-New York: Brill, 1995.

стр. 46

Permanent link to this publication: