В. И. Даль критерием отбора материала для своего собрания "Пословиц русского народа" считал употребительность их в речевом обиходе. Примечателен факт, что в современной коммуникации пословицы, как и прежде, используются достаточно интенсивно, но некоторые из них, имевшие хождение в XIX веке, сегодня уже неизвестны носителям русского языка. В чем кроются причины забвения?

Одной из основных функций пословиц в речи является их дидактичность, назидательность. Любую пословицу можно употребить, предваряя словами: "Следует помнить, что...". Кроме того, она остается пословицей только до тех пор, пока "прозрачна" ее внутренняя форма. Пословицы "Любишь кататься - люби и саночки возить"; "Цыплят по осени считают"; "На безрыбье и рак рыба" и многие другие понятны, так как все составляющие их слова ясны.

Препятствует осмыслению устойчивой фразы и выводит ее из языкового обращения "затемнение" образной основы: "Содержание пословицы всегда мотивировано. Утрата мотивировки пословичного содержания ведет к утрате самой пословицы" (Тарланов З. К. Русские пословицы: синтаксис и поэтика. Петрозаводск, 1999. С. 39). Так, к числу изречений, ушедших в пассивный запас, можно отнести пословицу "Орать - не на дуде играть". В сознании русских людей сегодня глагол орать в первую очередь связан с разговорным обозначением громкого крика. Пословица же изначально сопоставляла игру на дуде - музыкальном инструменте не с громким (и, видимо, неприятным) звуком, с тяжелым трудом земледельца: орать означало "пахать".

Неверно может быть истолкована современными носителями русского языка и пословица "Курнуть не курнуть, так чтобы уж рога в землю", так как курнуть в разговорной речи означает "покурить, затянуться сигаретой, папиросой и т.п.". В XIX веке одним из значений глагола курить, члена видовой пары курить - курнуть, было "пьянствовать", таким образом, курнуть было синонимично глаголам кутнуть, попировать. В обоих приведенных примерах мы имеем дело с утратой одного из омонимов и поэтому ложного истолкования пословичного образа.

Но уходить из активного запаса могли не только слова, имеющие омонимы, ср.: "Кто строит, а кто зорит" (разоряет); "Не торопися

стр. 113

ткать, посмотри в бердо" (часть ткацкого станка); "Всякое брашно (еду, пищу) гортань рассудит" и т.д.

Значение пословицы "Запел комаром, а сел томаром" почти совсем неясно, только обращение к диалектной речи проясняет смысл оборота. В "Толковом словаре" В. И. Даля с пометой сибирское указывается, что это слово служит названием стрелы с тупым костяным наконечником, использовавшейся для охоты на соболя, куницу, горностая (Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1984. Т. IV. С. 414; далее только том и стр.).

Очевидно, образ приведенной пословицы создан на противопоставлении тоненького писка комара и поражения стрелой. Основанием для того, чтобы спутать стрелу с комаром, видимо, послужил издаваемый ими в полете высокий негромкий звук. Комар летит, садится на тело животного или человека и кусает. Стрела летит и достигает цели - жертвы, которую она поражает. Пословица выражает мысль о несоответствии весьма безобидного начала действия его драматическому завершению, но из-за неясности слова томар она почти не употреблялась в речи. Возможно, правда, что изречение никогда и не входило в круг единиц литературного языка, а бытовало только в диалекте, откуда и было почерпнуто В. И. Далем.

Аналогична судьба и таких оборотов, зафиксированных В. И. Далем, как: "Бьют по завойку да велят есть хвойку"; "За службу - исполать, за вину - потазать"; "Сорочи не сорочи, а без рубля быть"; "Кубра на кубру щи варила, а, пришедши, Вакула да выхлебал" (здесь есть и варианты, в которых взамен имени Вавила появляются нарицательные существительные кубра, букара, причем глагол выхлебала употребляется в них в форме женского рода); "Пропадай, плетюха, и с краюхой"; "По бороде быть бы тебе в воде". Легче других восстанавливается внутренняя форма, а значит, и понимается значение трех первых пословиц. У В. И. Даля читаем: Завоек - "затылок, зашеек, загривок" (1,561); хвойка - "что-либо хвойное, от смолистого, иглистого дерева" (IV, 545). Значит, в пословицах речь идет о жизни подневольного бедняка, которого бьют и заставляют жить впроголодь.

Во второй пословице встречаются неупотребительное ныне заимствование из греческого языка исполать - "хвала, слава" (II, 55) и устаревшее потазать - "потузить, поколотить, потаскать; <...> побранить, пожурить" (III, 352). Следовательно, пословица рекомендует воздать человеку по заслугам; за исправную службу - похвалить, а за нерадивую - подвергнуть наказанию.

Сорочить - "чесать язычок, резко болтать" (IV, 275). Тогда "Сорочи не сорочи, а без рубля быть" означает "рассуждай не рассуждай, а деньги отдавать придется".

В отношении изречения "Кубра на кубру щи варила, а пришедши Вакула (кубра, букара), да выхлебал" можно дать несколько предпо-

стр. 114

ложительных этимологии в соответствии с отмеченной лексической вариантностью его бытования. Общим в толковании всех вариантов оказывается главное: некто лишил другого (других) ожидаемого, воспользовавшись тем, что предназначалось не для него. В чистом виде такое толкование имеет вариант с именем Вакула. Слово кубра зафиксировано ученым как новгородское "шалун, шутник, проказник". В той же статье есть глагол кубрить - "кур. кутить, пьянствовать" (II, 210). Поэтому в варианте "...пришедши, кубра да выхлебала" можно усмотреть оттенок: "другой кутила выпил то, что не предназначалось для него".

Сложнее извлечь точное толкование варианта со словом букара. У Даля толкование его отсутствует, однако есть созвучное с ним и, возможно, родственное бука, которое лексикограф охарактеризовал как "нелюдим, медведь, человек неприступный, суровый, угрюмый" (1,138). Можно было бы предположить, что в букара -ар(а) выступает в роли признака, ср. жук - жучара, волк - волчара, но сомнение вызывает отсутствие чередования -к- /ч- в слове букара. "Словарь русских народных говоров" фиксирует глагол букаритъ, одно из значений которого - "сердиться (о животных)" (Словарь русских народных говоров. Вып. 3. Л., 1968. С. 263). В этой ситуации букара может означать сердитого, злого, как зверь, человека, тогда к общему значению пословицы добавляется новый оттенок: некто хотел покутить и повеселиться со своим другом, но неожиданно им помешал кто-то третий, агрессивно настроенный.

Правда, толкования обоих последних вариантов входят в противоречие с формой сказуемого: оно выступает в форме женского рода, как, кстати, и глагол варила, согласуемый с подлежащим кубра. Кажется резонным предположить, что слова кубра и букара выступают в пословице со значением собирательности. В русском языке идея группы людей нередко воплощается в существительных женского рода на -а (-я) независимо от того, являются они по происхождению исконно русскими или заимствованными: детвора, шушера, немчура и т.д. Некоторые из них были созданы бессуффиксным путем от глаголов: команда ← командовать, обслуга ← обслуживать, прислуга ← прислуживать, охрана ← охранять. Вероятно, аналогичный путь могли пройти и рассматриваемые здесь существительные: кубрить "кутить, пьянствовать" → кубра "кутеж, пьянство" → кубра "участники кутежа, попойки"; букарить "сердиться" → букара "злоба, недовольство" → букара "злые, сердитые люди, буяны". Такое объяснение снимает противоречие между толкованием значения пословицы и значением формы сказуемого. А вариант с именем Вавила, видимо, появился позже остальных, когда перестала осознаваться собирательность существительных кубра и букара.

Затемненность внутренней формы может быть вызвана и экстралингвистическим фактором - тем, что значительная часть носителей

стр. 115

языка утратила соответствующие фоновые знания культурного плана или даже изначально не имела их. К примеру, лексически и логически ясная пословица "По бороде давно бы ему быть в воде" все же непонятна современному носителю русского языка. Не проясняет смысла и второй, более пространный вариант, приводимый В. И. Далем: "По бороде быть бы тебе в воде, да усы не пускают".

Для понимания смысла приведенной пословицы приходится обратиться к роли бороды и усов в раскольничьей вере. Именно эти детали мужского облика, как полагали раскольники, позволяли верующему иметь образ и подобие Господа. В их среде не случайно бытовало следующее изречение: "Образ Божий в бороде, а подобие в усах". С трепетом относясь к лику Спасителя, они считали: "Брить бороду - портить образ Христов". С их точки зрения, наличие бороды служило своеобразным пропуском в Царствие небесное: "Без бороды и в рай не пустят", а поскольку вечная жизнь после смерти дороже временного пребывания среди людей, постольку раскольники предпочитали пожертвовать жизнью, но не лишиться бороды: "Режь наши головы, не тронь наши бороды".

Благообразие облика связывалось с усами и бородой особой формы, ведь те же атрибуты внешности имел и дьявол. Поэтому появилась пословица "Борода апостольская, а усок дьявольский".

И, очевидно, значение пословицы "По бороде быть бы тебе в воде, да усы не пускают" таково: бородою ты напоминаешь Иоанна Крестителя (следовательно, претендуешь на отношение к тебе как к святому), но усы выдают твою дьявольскую натуру. Изречение характеризует ханжу, притворщика, речи которого расходятся с делами, -вспомним также пословицу "По бороде Авраам, а по делам Хам".

Итак, обращение к русским пословицам, представленным в сборнике В. М. Даля, убеждает: одной из основных причин их устаревания оказывается утрата актуальности образов, создающих основу внутренней формы этих изречений. Часть их не только неизвестна, но и просто непонятна носителям русского языка из-за того, что входящие в них слова либо вообще утрачены национальным языком, либо существуют лишь в рамках диалектов.

Ростов-на-Дону

Permanent link to this publication: