Именно так объясняется слово ностальгия (устаревшая форма - носталгия) в "Толковом словаре живого великорусского языка" В.И. Даля (М., 1989. Т. II). Ни один из последующих толковых словарей русского языка таких компонентов значения, как "душевная" и "болезнь", в лексическом значении этого слова не выделяет, хотя они очень важны для понимания сути того чувства, которое обозначается словом ностальгия. (Ср.: "Ностальгия. Книжн. Тоска по родине, по родному дому" - Словарь русского языка: В 4 т. М., 1983. Т. II). Аналогичным образом представлено лексическое значение этого слова в "Толковом словаре русского языка" под ред. Д.Н. Ушакова, "Словаре современного русского литературного языка" в 17 т., "Словаре русского языка" С.И. Ожегова, а также во всех словарях иностранных слов.

Слово тоска относится к классу слов, соответствующих уникальным русским понятиям и несущих наиболее полную информацию о русском народе, его мировосприятии - одним словом, о "русской душе" как о сути русского человека. Не случайно компонент значения "душа" или "душевный" входит в лексическое значение слова тоска: "Тоска. Тяжелое гнетущее чувство, душевная тревога" (Словарь русского языка: В 4 т. М., 1984. Т. IV); "Тоска (теснить) стесненье духа, томленье души, мучительная грусть; душевная тревога, беспокойство, боязнь, скука, горе, печаль, нойка сердца, скорбь. Тоска по родине обращается иногда в телесную болезнь с изнурительною лихорадкой" (Даль В. Толковый словарь живого велирусского языка. М., 1991. Т. IV). Следовательно, любая тоска - это болезнь души, а тоска по родине (ностальгия) - болезнь неизлечимая, где душевные и физические муки нераздельны. И Даль как врач определил это очень точно.

В произведениях русской литературы можно найти подробное описание душевной болезни, называемой греческим словом ностальгия. Тверской купец Афанасий Никитин одним из первых в русской литера-

стр. 55

туре рассказал о тех чувствах, которые испытывает человек на чужбине. (По Далю, чужбина - чужая сторона, место вне родины, оседлости, жительства.) Русский лингвист Н.С. Трубецкой так определил специфику "Хождения за три моря": "Это не есть простое описание любопытных путевых приключений или диковин, виденных в далеких странах, а повесть о том, как несчастный православный христианин, "рабище божие" Афанасий, занесенный судьбой в нехристианские страны, страдал от своего религиозного одиночества и тосковал по родной христианской обстановке. Только с этой стороны и можно подходить к "Хождению" как к литературному произведению" (Трубецкой Н.С. "Хождение за три моря" Афанасия Никитина как литературный памятник // Семиотика. М., 1983. С. 452). Единственная молитва о Руси в "Хождении за три моря" написана по-татарски и без русского перевода, что, по мнению Н.С. Трубецкого, объясняется своеобразной символикой религиозного одиночества, когда символ "прямо противоположен символизируемому состоянию" (Там же. С. 448). Эта молитва заключает в себе несдержанное проявление горячей любви Афанасия Никитина к родине: "Русскую землю Бог да сохранит! Боже сохрани! Боже сохрани! На этом свете нет страны, подобной ей! Некоторые вельможи Русской земли несправедливы и недобры. Но да устроится Русская земля! Боже! Боже! Боже! Боже! Боже!".

То, что ностальгия - это болезнь, недуг души, хорошо видно из стихотворений великого князя Константина Романова (поэта К.Р.). ("Русская речь" была первым изданием, которое возвратило из небытия имя этого крупного деятеля русской культуры: см. 1991. N 5.) В последнем стихотворении из цикла "Венеция" ("На площади Святого Марка...") описывается церковная служба, на которую лирического героя "влекло неведомою силой". И глядя на строгие лики святых угодников, он невольно вспомнил иконы "матушки России":

Моя душа крылатою мечтою

Перенеслась на родину, туда,

На север, где теперь, согретая весною,

Душистая черемуха цветет,

Благоухают пышные сирени,

И песни соловей поет...

В уме столпилось столько впечатлений!

И вздохом я вздохнул таким,

Каким вздохнуть один лишь Русский может,

Когда его тоски по родине изгложет

Недугом тягостным своим.

(здесь и далее курсив наш. - Е. П .)

Эта тема продолжена в стихотворении "Растворил я окно, - стало грустно невмочь...", ставшем знаменитым романсом, музыку к которо-

стр. 56

му написал П.И. Чайковский, и, пожалуй, визитной карточкой поэта К.Р.:

Растворил я окно, - стало грустно невмочь, -

Опустился пред ним на колени,

И в лицо мне пахнула весенняя ночь

Благовонным дыханьем сирени.

А вдали где-то чудно так пел соловей;

Я внимал ему с грустью глубокой

И с тоскою о родине вспомнил своей;

Об отчизне я вспомнил далекой,

Где родной соловей песнь родную поет

И, не зная земных огорчений,

Заливается целую ночь напролет

Над душистою веткой сирени.

Но тосковать можно не только по родине "в обширном значении", которая, по Далю, есть "земля, государство, где кто родился", но и по родине "в тесном значении" - "городу, деревне" (М., 1991. Т. 4). "Непобедимую" тоску по родине - станции Прогонной - испытывает герой рассказа Чехова "Убийство" Яков Терехов. Эта тоска заставляет его бежать с каторги, куда он попал за убийство двоюродного брата Матвея. Но его поймали, наказали плетьми и приговорили к бессрочной каторге: "Дрожа от осеннего холода и морской сырости, кутаясь в свой короткий рваный полушубок, Яков Иваныч пристально, не мигая, смотрел в ту сторону, где была родина, (...) Он вглядывался напряженно в потемки, и ему казалось, что сквозь тысячи верст этой тьмы он видит родину, видит родную губернию, свой уезд. Прогонную (курсив автора. - Е.П .), видит темноту, дикость, бессердечие и тупое, суровое, скотское равнодушие людей, которых он там покинул; зрение его туманилось от слез, но он все смотрел вдаль, где еле-еле светились бледные огни парохода, и сердце щемило от тоски по родине, и хотелось жить, вернуться домой, рассказать там про свою новую веру и спасти от погибели хотя бы одного человека и прожить без страданий хотя бы один день".

У Даля в сборнике "Пословицы русского народа" есть рубрика "Родина - Чужбина". Большинство пословиц, включенных в эту рубрику, имеет оценочный характер: Глупа та птица, которой гнездо свое немило; И кости по родине плачут; За морем теплее, а у нас светлее; С родной сторонки и ворона мила; На чуждой сторонушке рад своей воронушке; Своя земля и в горсти мила; Без корня и полынь не растет; Дома все споро, а вчуже житье хуже; На чужой стороне и весна не красна! На чужбинке, словно в домовинке (и одиноко, и немо); Чужая сторона - мачеха; Чужбинка не по шерсти гладит; Родимая сторона - мать, чужая - мачеха; На чужбине и собака тоскует; Родных нет, а по роди-

стр. 57

мой стороне сердце ноет; Своя сторонушка и собаке мила; С родной (родительской) земли умри, не сходи (Пословицы русского народа: Сб. В. Даля: В 3 т. М., 1993. Т. 2. С. 8-16).

В пословицах, собранных В.И. Далем, нашел отражение многовековой практический опыт народа, его оценка родины и чужбины, в частности, то, что любовь к родине "в обширном" и "тесном" значении - святое для русского человека чувство, которое сравнимо только с любовью к матери. С другой стороны, и семантическая категория чуждости, сопрягаемая с категорией отрицательной оценки ("чужое - плохое"), с максимальной полнотой выражена в пословицах о родине и чужбине. А в целом противопоставления "родина - чужбина", "родное - чужое", "у нас (дома) - на чужой стороне" и др. относятся к средствам реализации понятия "свое - чужое", пронизывающего любую национальную культуру, в том числе и русскую.

Это противопоставление часто имеет ярко выраженную оценочность ("свое - хорошее", "чужое - плохое"), которая характерна для произведений писателей русского зарубежья. Бунин, Шмелев, Зайцев, Осоргин, Куприн и другие писатели- эмигранты, сами тоскуя по родине, наделили этим чувством героев своих произведений. Например, Шмелев в сказовом романе "Няня из Москвы" вложил в уста тульской крестьянки Дарьи Степановны Синицыной, оказавшейся вместе со своей воспитанницей Катичкой за пределами России, такие слова: "...не глядела бы ни на что. К чужому свое не прирастет. На солнышко гляжу - и солнышко-то не наше словно, и погода не наша, и... Ворона намедни, гляжу, на суку сидит, каркает ... - совсем, будто, наша ворона, тульская!... Поглядела - не та ворона, не наша... У нас в платочке".

Ностальгия превращает утраченную навсегда родину в потерянный рай - одновременно пространственный и временной. Там, в России, тогда было счастье, которое здесь, на чужбине, сейчас сменилось несчастьем, тоской, невыносимой болью:

"Опять холодные седые небеса,

Пустынные поля, набитые дороги,

На рыжие ковры похожие леса,

И тройка у крыльца, и слуги на пороге..."

- Ах, старая наивная тетрадь!

Как смел я в те года гневить печалью Бога?

Уж больше не писать мне этого "опять"

Перед счастливою осеннею дорогой!

(Бунин. "Опять холодные седые небеса...");

Бессмертное счастие наше

Россией зовется в веках.

Мы края не видели краше,

А были во многих краях.

(Набоков. Родина);

стр. 58

"Мы шли по большой дороге, а они косили в молодом березовом лесу поблизости от нее - и пели.

Это было давно, это было бесконечно давно, потому что та жизнь, которой все мы жили в то время, не вернется уже вовеки. (...) бесконечно счастливы были мы в те дни, теперь уже бесконечно далекие - и невозвратимые" (Бунин. Косцы).

Слово ностальгия относится к числу заимствований, "чужесловов", с которыми Даль всю жизнь вел активную борьбу. Однажды он заметил славянофилу И.С. Аксакову: "При всем своем презрении к Европе, дорогой Иван Сергеевич, вы употребляете в своих произведениях чрезмерное количество иностранных слов". А историка М.П. Погодина Даль упрекал за употребление таких слов, как феодальный, аристократия, эпоха, система, форма, характер, пропаганда, сцена. Погодин закончил полемику словами: "Наш спор становится смешным". Хотя Далю были не по душе "прыткие набиратели и усвоители всех языков запада" (Даль В. Напутное слово // Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1989. Т. I. С. XXXII), но "чужесловы" он из языка и словаря не исключал по следующим причинам: "во-первых, словарник не законник, не уставщик, а сборщик; он обязан собрать и дать все то, что есть, позволяя себе разве только указания на неправильность, уклонения и примеры для замены дурного лучшим; во-вторых, долг его перевести каждое из принятых слов на свой язык, и выставить тут же все равносильные, отвечающие или близкие ему выражения русского языка, чтобы показать, есть ли у нас слово это, или его нет. От исключения из словаря чужих слов их в обиходе, конечно, не убудет; а помещение их, с удачным переводом, могло бы иногда пробудить чувство, вкус и любовь к чистоте языка" (Там же).

Идее "удачного перевода", обязательного национального соответствия иностранному слову Даль следовал постоянно. В "Толковом словаре живого великорусского языка" - немалое количество заимствований: только тех, которые сопровождаются указанием на язык-источник, - 1420, а сочиненных эквивалентов около 250. Вопреки желанию автора, включившего в свой словарь иностранные слова лишь для того, чтобы показать превосходство над ними их синонимов - исконно русских слов - и таким способом изжить их из русской речи, большинство "чужесловов", отмеченных в словаре, укрепилось в составе русского языка. Таковы общественно-политические термины (аристократия, агитация), финансово-экономические (аукцион, вексель), научные (гипотеза, дефиниция), слова из сферы быта (винегрет, какао, пальто, кофе). К числу таких слов относится и греческое заимствование ностальгия (В.И. Даль первым из русских лексикографов ввел его в словарь), хотя его русский синоним тоска по родине и более употребителен.

За время, прошедшее после первого (прижизненного) издания Сло-

стр. 59

варя Даля, слово ностальгия изменило звуковой и графический облик. Если в 3-м издании Толкового словаря Даля И.А. Бодуэн де Куртенэ дает два варианта: ностАлгия и носталгИя, в Словаре Ушакова и "Словаре современного русского литературного языка" представлены варианты: носталгИя и ностальгИя, то во всех последующих словарях ностАлгии и носталгИи уже нет.

Произошли также изменения в лексико-семантической структуре слова. Ностальгией стали называть не только тоску по родине, но и тоску по чему-либо минувшему, утраченному, и в некоторых словарях лексическое значение этого слова уже дается как многозначное (см. Музрукова Т.Г., Нечаева И.В. Краткий словарь иностранных слов. М., 1995; Скворцов Л.И. Культура русской речи. Словарь-справочник. М., 1995). Слово ностальгия обросло производными (ностальгический, ностальгически, ностальгировать), расширило сочетаемость. Однако основное значение этого слова ("тоска по родине, как душевная болезнь") точнее всего представлено в Далевом словаре. Русский "перевод" был настолько удачен, что вернул слову ностальгия исходную этимологию: греч. nostos - возвращение домой и algos - боль, страдание.

"Толковый словарь живого великорусского языка" - главный труд жизни В.И. Даля - несмотря на то, что вышел в свет более 130 лет назад, до сих пор остается символом толкового словаря русского языка и - шире - русского словаря, потому что толковый словарь - это высший тип словаря национального языка. И в наши дни постоянно слышишь: "посмотрю у Даля", "у меня есть Даль". Хотя после Даля выходили другие словари, более современные и совершенные, но только "Толковый словарь живого великорусского языка" приобрел общенациональное значение, став символом культуры русского народа, так как "если язык, в понимании большинства славян, - народ, то и словарь каждого из их языков, в том числе и русского языка, должен быть картиной жизни этого народа" (Чернышев В.И. Избранные труды. М., 1970. Т. I. С. 427).

Липецк

Permanent link to this publication: