Вторичность литературной критики бесспорна. Но иногда эта вторичность отодвигается на задний план. Почему? Потому что личность критика настолько грандиозна и многопланова, что сама становится предметом интереса ученых-филологов. Так произошло с личностями М. Бахтина, Р. Якобсона, Ю. Тынянова. Та же судьба (к счастью!) оказалась и у Петра Михайловича Бицилли. Один из выдающихся критиков и публицистов русского зарубежья с невероятно широкой эрудицией, с фундаментальными знаниями в области истории, философии, литературоведения и лингвистики вернулся в контекст русской культуры. Возвращение это иначе, как чудом, не назовешь: от почти полного забвения и умолчания его имени до осознания его фигуры как одной из ключевых в русской культуре первой половины XX века (См. книги: П. М. Бицилли. Избранные труды по филологии. М., 1996; П.М. Бицилли. Трагедия русской культуры. М., 2000; Доронченков А.И. Эмиграция "первой волны" о национальных проблемах и судьбе России. СПб., 2001, а также публикации в журнале "Русская речь": 1994. NN 1-2; 1995. N 6).

Возвращение это, конечно, еще не закончено: впереди глубокое осмысление его научного, эпистолярного и публицистического наследия как единого целого, заключающего в себе взгляды ученого на проблемы языка и нации, языка и государства, роли русской культуры и литературы в мире.

Литературно-критическое наследие ученого обширно: он был самым печатаемым автором "Современных записок", его работы постоянно появлялись в "Числах", "Новым граде", "России и славянстве", "Последних новостях". Причем критиком он был многосторонним: современная литература русского зарубежья и метрополии, современная европейская литература и научно-филологические издания, а также текущие культурно-просветительские события, проходившие в Болгарии, стране пребывания ученого. Академическая квалификация позволяла ему не выпускать из поля "критического зрения" те аспекты литературы, которыми занимались ученые-филологи: текстологию, функциональную семантику и др. Такая открытость понимания литературы как единого мета-контекста позволяет рассматривать штудии ученого по истории русской литературы и языка художественных произведений как своеоб-

стр. 34

разную литературоведческую критику. Граница между критикой как искусством и критикой как наукой (литературоведением) в таких работах П.М. Бицилли размыта. Пример подобного рода - публикуемая здесь статья "Заметки о Пушкине", напечатанная в периодическом издании "Slavia" (Casopis pro slovanskou filologii. S podporou ministerstva skolstvi a narodni osvety vydavaji O. Hujer a M. Murko. Rocnik XI. Sest 3- 4.1932. Praga. С. 556-557 и ставшая продолжением статьи "Из заметок о Пушкине" (Там же. R. X, S. 3. 1931. С. 575- 577).

В этом научном журнале, который был создан в 1922 году при поддержке чехословацкого правительства в рамках общей программы помощи русским беженцам, печатались лингвистические и литературоведческие статьи, обзоры и рецензии чехословацких, польских, югославских ученых; работы русских филологов были представлены как исследованиями эмигрантов (А. Бем, Е. Ляцкий, П. Бицилли, А. Кизеветт, В. Францев, Д. Чижевский и др.), так и крупнейшими представителями науки в метрополии, например, там были опубликованы статьи А. Селищева "Соканье и шоканье в славянских языках", В. Перетца "К истории древнерусской лирики", Обнорского "Заметки по русской диалектологии". Выпуски этого научного периодического издания продолжаются и сегодня.

Публикуемая статья П.М. Бицилли состоит из двух частей: I. Один из источников "Евгения Онегина" и П. Символика "Пиковой Дамы". Объединив в одной статье анализ двух различных произведений, ученый объединил и два разных подхода в осмыслении творчества художника слова. Первая часть работы - дань традиционному биографически- текстологическому литературоведению, выявлению интертекстуальных связей в русской литературе, или, как их называл сам П.М. Бицилли, "родимых пятен". Интересно и то, что предметом поиска для ученого были не только выдающиеся произведения и авторы, но и явления культурной жизни, на первый взгляд, малозначительные, тексты "литературы на случай".

Такое внимательное отношение к мелким и незначительным литературным фактам у исследователя не случайно. В конце 20-х - начале 30-х гг. XX века наука о языке художественной литературы (в частности, русская формальная школа) стала четко осознавать, что изучение второстепенных писателей помогает подойти вплотную к шедеврам в истории литературы. Вот как об этом писал И.С. Розенкранц в рецензии на книгу "Вопросы поэтики" (Выпуск XIII. Русская поэзия. Сборник статей под ред. Б.М. Эйхенбаума и Ю.Н. Тынянова. Лг., Academia, 1929): "Лишь с недавнего времени было принято за аксиому, что изучение крупных писателей невозможно без знания их современников, хотя бы и третьестепенного значения. Крупный писатель подобен меловой горе, которая слагается из разнородных элементов, и эти

стр. 35

элементы часто многое разъясняют нам в творчестве великих писателей" (Slavia. Прага. R. XI. S. 3-4. С. 685-686).

Научно-академическая основа методологии П.М. Бицилли никогда не позволяла ему делать скоропалительных выводов о "творческой преемственности" или "мировоззренческом единстве" различных представителей русской литературы. В этом смысле его критика не была "пафосной", или "риторической" (по определению М. Чудаковой). Не делает он этого и в "Заметках о Пушкине". Напротив, факт литературной жизни (в данном случае "заимствования" Пушкина из И. Муравьева-Апостола) радостен для ученого сам по себе. И именно такой подход не позволял фактологическим разысканиям ученого переплавиться в критику "просветительского" или "назидательного" толка.

Вторая часть "Заметок о Пушкине" - это другой тип литературоведческих штудий - стилистико-семантический. П.М. Бицилли проводит в ней свою излюбленную идею о словах-образах, аккумулирующих в себе основные идеи и символы произведения художественной литературы. Ученый концентрировал свое внимание и внимание читателей на подобных приемах не только относительно творчества Пушкина. Те же идеи встречаются и в его работах о Достоевском, о Гоголе, о Салтыкове-Щедрине, о Сирине- Набокове (См. например, его работу Возрождение аллегории // Современные записки. Париж, 1936. N 61. С. 197-204. То же: Русская литература. 1990. N 2. С. 147-154 и Бицилли П.М. Трагедия Русской культуры. М., 2000. С. 438-450).

Рассмотрение и сопоставление подобных слов-символов, слов-идей в творчестве разных писателей было одной из составляющих теории П.М. Бицилли о "конгениальности" русской литературы, т.е. о сходном образном осмыслении проблем бытия русскими художниками слова.

Интересные наблюдения ученого о смысле символов времени, окна, числа три в "Пиковой Даме" читатель прочтет в тексте самой статьи. Позволим себе поспорить только с двумя образно-логическими пассажами мэтра. Кажется несколько натянутой связь, которую П.М. Бицилли проводит между словами-образами лампада, свеча и темой смерти и погребения. Свеча в комнате Лизы - естественная необходимость в XVIII веке: другого Источника освещения тогда не знали; лампада же в комнате графини - атрибут отнюдь не мистический, а привычный в доме русского человека до 1917 года. Думается, в данном случае А.С. Пушкин выступает в роли "дотошного бытописателя", нежели философа-символиста. А вот в примере со сложенными руками Германна, умершей графини и Лизы исследователь не увидел одной маленькой (сакрально- символической) детали: только у Лизы руки были сложены крестом. Сложенные руки старухи и Германна - это действительно символ смерти, причем смерти в первую очередь духовной: они оба стали жертвами своих страстей, тех самых страстей, которые сжигают ду-

стр. 36

шу без остатка и не оставляют надежды на обретение покоя. Лизины руки сложены крестом как символом христианского смирения и бесстрастия: она покорна Божьей воле и потому в конечном итоге оказывается победительницей рока, судьбы в мистическом плане.

Эта маленькая деталь осталась незамеченной П.М. Бицилли в силу его собственных рационалистических пристрастий: к религии (к христианству и православию в частности) он, судя по всему, был достаточно равнодушен и воспринимал ее через разум. Именно ratio заставляет его сделать вывод о том, что для Пушкина никакого объективного черта нет и что в "Пиковой Даме" все может быть объяснено в согласии с "простым здравым смыслом". Чьим здравым смыслом?

Если бы это было только так и никак иначе, то "Пиковая Дама", осмелимся предположить, не появилась бы на свет. Не было бы и "Бесов", и "Бориса Годунова". В том-то все и дело, что черт для Пушкина реален, хотя и не отождествляется с рогами и хвостом: эманация зла многолика.

Наши замечания ни в коей мере не претендуют на объективное понимание и осмысление пушкинских символов. Это лишь их интерпретация, а первенство их обнаружения и толкования принадлежит, бесспорно, Петру Михайловичу Бицилли.

Небольшие критико-литературоведческие "Заметки о Пушкине" демонстрируют нам умелое пользование ученым различными методами анализа художественного текста: и биографически-текстологическим, и стилистико- семантическим. "Критическая индивидуальность" (термин Н.А. Богомолова) П.М. Бицилли предстает перед нами в более или менее целостном виде: "низшие" уровни критики (организация текста) выводят исследователя на уровни "высшие" - относящиеся к художественному миру поэта.

В 1945 году П.М. Бицилли опубликовал работу "Пушкин и проблема чистой поэзии" (См.: Годишник на Софийския университет. Т. XLI. Ч. II. 1944/45. София. См. также: Бицилли П.М. Трагедия русской культуры. М., Русский путь. 2000. С. 80- 144), где развил свою идею о чистой поэзии как поэзии совершенной ритмико-звуковой формы, слитой воедино с содержанием. Такой идеальной, "чистой" поэзией ученый считал поэзию малых форм: когда восприятие стихотворения не растянуто во времени и читатель не успевает потерять нить гармонии, связующую "звуки, чувства и думы".

Между тем сам Петр Михайлович Бицилли стал создателем чистой критики, лаконичной и образной, не утомляющей перечислением характерных особенностей, а увлекающей читателя за собой в круг образов и символов писателя или поэта. С блестящим образцом такого рода чистой критики Петра Бицилли мы и познакомили сегодня читателя "Русской речи".

Permanent link to this publication: