Очередной том трудов славистов многих стран, выпущенный кафедрой восточнославянской и балтийской филологии Будапештского университета им. Л. Этвеша, обращает на себя внимание прежде всего тем, что в нем, помимо интересных лингвистических, литературоведческих и методико- дидактических работ, опубликованы тексты докладов на состоявшейся в мае 1998 г. в Будапеште Международной конференции "Языки в Великом княжестве Литовском и странах современной Центральной и Восточной Европы: аналогии и преемственность". Следует заметить, что в Будапештском университете еще в 1960 г. началось преподавание украинского языка, с 1994 г. -белорусского, чуть ранее - литовского и латышского. Все это постепенно дало возможность сотрудникам кафедры восточнославянской и балтийской филологии сосредоточить исследовательские усилия на ряде важнейших проблем культуры восточнославянских и балтийских народов, самой главной из которых, как нам кажется, стало изучение комплекса нерешенных вопросов в области балтистики, белорусистики, русистики и украинистики, так или иначе связанных с наследием Великого княжества Литовского, Русского, Жемойтского. Подобного рода работу на кафедре возглавил известный знаток
стр. 106
старобелорусской письменности доктор А. Золтан.
Среди представленных в сборнике докладов конференции может быть выделен преобладающий блок выступлений культурологического характера, отличающийся высокой степенью обобщений, сделанных в той или иной степени через призму анализа конкретных языковых реалий. В данной связи хотелось бы особо остановиться на статье итальянской исследовательницы Дж. Броджи Беркофф "О языковой ситуации в Великом княжестве Литовском и в России (конец XVI - начало XVIII века)", открывающей сборник. Автор, в частности, констатирует: "В России... многоязычие было неуместно. Только во время Симеона Полоцкого польское церковное пение и попытка ввести польский язык в поэзию пользовались некоторым успехом. Польским, кажется, пользовались иногда в царском доме. Все это, однако, было успехом коротким и поверхностным" (С. 17). "Хотя в Московской академии преподавали три языка (латынь, церковнославянский и греческий), ни в литературном, ни в практическом употреблении латынь и греческий не функционировали так, как латынь, польский и церковнославянский или даже греческий в Киеве, во Львове и в Вильне"(С. 18).
Эти и многие другие утверждения исследовательницы нуждаются в серьезных коррективах, связанных с анализом все еще значительного объема конкретных сохранившихся до сего дня материалов, характеризующих языковую ситуацию того времени, изученных по- прежнему недостаточно и почти неизвестных зарубежным, да и большинству отечественных ученых. "Даже греческий... во Львове" "в практическом употреблении" появился не без прямого влияния выходцев из Московской Руси уже в XVI в. Греческие тексты на Украине впервые издал Иван Федоров, создатель азбук и букварей, в том числе и греко- "славенских". Эту традицию Ивана Федорова Москвитина, как и его типографию, переняло Львовское православное братство, наладившее выпуск своих изданий с помощью греческих и кирилловских шрифтов русского и украинского первопечатника (см., напр., [1]). Греческий язык русские люди использовали и в качестве литературного. О поэтических писаниях русского монаха московского Чудова монастыря Евфимия мы сообщали уже неоднократно (см., напр., [2]), даже специально опубликовали несколько его грекоязычных произведений способом фотовоспроизведения [3], дабы не было сомнений в подлинности этих материалов, а также в том, что их автором являлся именно он. Это, в частности, доказывает специально подобранный для публикации (см.: [3]) ряд оригинальных текстов, демонстрирующих поэтапность создания того или иного произведения Евфимия, зафиксированную его собственной рукой.
Вряд ли в полной мере, а тем более как "факт", может быть ныне принято утверждение Дж. Броджи Беркофф, "что в XVII в. в Москве не было конфессиональных споров, а только антиеретические трактаты" (С. 19). Подобная категоричность автора едва ли оправдана и в изложении "того факта", "что носители многоязычия не имели возможности применять свою многообразную языковую культуру, когда они переселились в Московскую Русь" (С. 18). Можно весьма обоснованно спорить и со следующим утверждением: "...в Средней Европе многоязычие функционировало обыденно, без особых трудностей, даже если учитывать существование различных обстоятельств и разных типологий. Ничего похожего не случилось в России" (С. 20). Но как в этом случае быть со Смоленском и крайним западным регионом России, литературная и языковая культура которых, кстати, если вести речь о XVI-XVIII вв., очень плохо изучена? О какой конкретно среде или точнее слоях белорусского и украинского общества идет речь? Отдельные примеры многоязычия, причем для Русского Поморья достаточно массового, отмечены в указанное время даже в среде великорусского крестьянства, не чуравшегося и польского языка (см., напр., [4]).
Вообще сравнивать языковое пространство "Руси Литовской" и "Руси Московской" по многим параметрам пока не представляется возможным. Слишком скудны накопленные наукой фактографические и аналитические данные. Попыток же нарисовать более или менее целостную историческую картину многоязычия за достаточно продолжительный период лингвистами, пожалуй, вовсе практически не предпринято, хотя наши наблюдения свидетельствуют о весьма сложной динамике языковой стихии в белорусской интеллектуальной среде на крайнем западе Великого княжества Литовского XV-XIX вв. (см.: [5]). Здесь, кстати, хотелось бы отметить явную необходимость сравнения состояния языковой культуры в столицах России и Великого княжества Литовского не только в рамках верхней хроно-
стр. 107
логической границы, означенной как "начало XVIII в.", но и вплоть до второй половины XVIII в., ибо подобное сопоставление поможет отчетливее выявить' особенности предыдущих периодов, тем более, что основной источник автора в ее желании "подчеркнуть многоэтничный и многоязычный характер населения и культуры литовских земель" (С. 14) охватывает время до 1773 г. (см.: [6])'.
Впрочем, наша полемика с Дж. Броджи Беркофф говорит лишь о том, что исследовательница подняла необычайно важный и принципиальный вопрос, поиск ответа на который она сама во многом считает не завершенным, так как только будущее "тщательное изучение функционирования различных языков и языковых вариантов в разных текстах, жанрах и культурных средах поможет лучше понять некоторые еще не совсем ясные факты" (С. 21).
Важным дополнением, а кое в чем и коррелятом материалов предыдущей статьи стали выступления доктора И. Ферин-ца ("Отражение идейной полемики (старомосковских) традиционалистов и (латин-ствующих) новаторов в письменности XVII века"), Э. Голаховской ("Из наблюдений над польским языком Подляшья. Язык населения крестьянских и шляхетских сел") и некоторые другие.
Более всего докладов на конференции было посвящено славянским языкам, функционировавшим в Великом княжестве Литовском, а также в сопредельных или близких землях. В этой связи хочется отметить выступление профессора Ни-редьхазского института И. Удвари ("О русинской печатной "Урбарии" (1766-1722)"), краковского филолога В. Мякишева (""Русская мова" Литовского Статута 1588 года и виленских актовых книг конца XVI века"), люблинского этнолога и социолога Р. Радзика ("Языки Белоруссии в XIX-XX веках (белорусский, польский, русский) - эволюция их функции и изменения соотношения"), гданьского филолога Д. Жилко ("Перемышльский кодекс -"руская" церковнославянская редакция XV века белорусско-украинской обработки "Слов" Исаака Сирина") и др.
Ряд докладов касался языков соседствующих со славянами народов, сопоставлению их языков со славянскими, а также проблеме языковых заимствований - Ю. Корсакаса ("Анализ частотного словоупотребления в балтийских и славянских языках"), С. Радулы ("Немецкие кальки в польском языке и их соответствия в русском, украинском и белорусском языках"), А. Золтана ("Палемон и Аттила. Из истории языковых и культурных контактов венгров с народами Великого княжества Литовского"). А. Золтан, в частности, сделал весьма примечательный акцент на итогах более чем тысячелетнего взаимодействия венгров и их языковой культуры со славянским миром: "Самое большое иноязычное влияние на венгерский язык оказали именно славяне. Славянские заимствования составляют 9.36% непроизводительных слов общеупотребительной венгерской лексики (для сравнения: непроизводительные слова финно-угорского происхождения составляют 10.1%); славянизмов в венгерском вдвое больше, чем тюркизмов... или германизмов..." (С. 141).
Среди остальных сорока статей и рецензий рассматриваемого тома "Studia Russica" преобладают материалы по русской филологии, сгруппированные в разделах "Грамматика и словообразование", "Лексикология и лексикография", "Фразеология", "Культура речи", "Литературоведение", "Методика", "Рецензии и аннотации". Из одиннадцати литературоведческих работ десять посвящены русской культуре и литературе, одна - белорусской. В числе работ по методике хочется особо выделить статью И.Ю. Ковач "К вопросу о понятии "письменность"", выводы которой, сделанные на уровне языкознания, весьма важны для гуманитарной науки в целом. Раздел "История языка" содержит, в частности, две очень примечательные статьи, посвященные славянским языкам далеким от нормализации: М. Капраля ("Издания Иоанна Кутки в истории русинского литературного языка"), В. Дулишковича, Н. Новика ("Из истории закарпатского варианта русского литературного языка").
По богатству представленных тем и проблем очередной том "Studia Russica", безусловно, может быть отнесен к числу наиболее значимых среди мировых периодических изданий 1999 г., посвященных вопросам славяноведения и балтистики. Огромная кропотливая работа, проводившаяся венгерскими славистами и балтиста-ми все эти годы, прекрасная организация
1 Источник этот четырехтомный, а не трехтомный, как пишет автор (С. 11). Не совсем справедливо говорить и о том, что "это издание мало известно даже специалистам" (С. 11). Объемным трудом краковского профессора- иезуита Людвига Пехника пользуются ученые во всех странах Центральной и Восточной Европы, включая Россию, и многие имеют его труд в своих библиотеках.
стр. 108
нескольких международных конференций начиная с 1996 г., особенно майской Конференции 1998 г. в Будапеште, способствовали выбору мировым научным сообществом столицы Венгрии в качестве "места регулярных встреч филологов, интересующихся проблематикой взаимодействия языков и культур Великого княжества Литовского" (С. 9).
(с) 2000 г.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Киселев Н.П. Греческая печать на Украине в XVI веке: Иван Федорович и его последователи // Книга: Исследования и материалы. 1962. Т. 7.
2. Лабынцев Ю.А. Рец. на: Б.Л. Фонкич. Греческо-русские культурные связи в
XV-XVII вв.: Греческие рукописи в России (М., 1977) // Федоровские чтения. 1979. М., 1982; Лабынцев Ю.А. Улица 25 Октября, 15. М., 1986; Лабынцев Ю.А. Ставшие ее частью. М., 1990. С. 23.
3. Лабынцев Ю. Греко-"славенские" эпитафии Евфимия Чудовского // Славяноведение. 1992. N2.
4. Лабынцев Ю. Распространение польских произведений Яна Кохановского на фоне общей рецепции польской книги и литературы в России XVII века // Советское славяноведение. 1980. N 6. С. 75.
5. Щавинская Л.Л. Литературная культура белорусов Подляшья XV-XIX вв. Минск, 1998.
6. Ks. Ludwik Piechnik S..J. Odrodzenie Akademii Wileriskiej 1730-1773. Rzym, 1990.
New publications: |
Popular with readers: |
News from other countries: |
Editorial Contacts | |
About · News · For Advertisers |
Digital Library of Estonia ® All rights reserved.
2014-2024, LIBRARY.EE is a part of Libmonster, international library network (open map) Keeping the heritage of Estonia |