S. Patriarca. ITALIAN VICES. NATION AND CHARACTER FROM THE RISORGIMENTO TO THE REPUBLIC. New York: Cambridge University Press, 2010, 278 p.

С. Патриарка. ПОРОКИ ИТАЛЬЯНЦЕВ. НАЦИОНАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР СО ВРЕМЕН РИСОРДЖИМЕНТО ДО ПЕРИОДА РЕСПУБЛИКИ. Нью-Йорк, 2010, 278 с.

Сильвана Патриарка, профессор отделения истории Фордхемского иезуитского университета в Нью-Йорке, снискала себе известность исследованиями по новой и новейшей истории Италии - индустриализации, социальной структуры и социальной статистики, гендерной проблематики и националистического движения, генезиса национального характера и национального самосознания. Последняя тема наиболее полно отражена в ее главах в коллективных трудах и статьях в авторитетных западноевропейских и американских исторических журналах, составившими основу рецензируемой монографии.

Этот цикл исследований, в чем состоит его неоспоримое достоинство, представляет собой привычное историческое повествование о "деяниях великих", великих мира сего - вождях, героях и правителях. Притом что на протяжении почти полутора столетий, начиная с революционных битв объединительного движения Рисорджименто в XIX в. и вплоть до кризиса Первой республики в конце XX в., итальянская история знала их во множестве. Погружаясь в это историческое время, автор отдает предпочтение не столько анализу политического творчества элит, сколько, напротив, - куда как менее изученным - коллективным системам мироощущения и поведения большой человеческой общности - итальянской нации.

Исследователя занимают генезис и перипетии развития психического склада итальянцев как национальной целостности, если употребить понятие, около полувека назад введенное в нашу отечественную историографию Б. Ф. Поршневым¹. Напомним, что понятие "психический склад", предназначенное, среди прочих, для описания человеческой субъективности в истории, определялось им как социально-психологическое явление, отвечающее "тенденциям устойчивости, традиций в жизни той или иной общности людей"².

Исследование С. Патриарки тяготеет, таким образом, к исторической антропологии, или культурантропологии, в предметное поле которой, по определению А. Я. Гуревича, включается "система ментальных и психологических условий человеческого поведения... установки и привычки сознания и способы артикуляции мира"³. При обосновании своих методологических предпочтений автор ссылается на аналогичную и более ему известную западную традицию изучения тех интеграционных процессов, в которые, как на Западе, так и у нас, оказались вовлеченными история, социальная психология и антропология.

В этом едином предметном поле нескольких дисциплин сложилось понятие "национальный характер", когда-то весьма популярное в академической историографии, сегодня же, как признает С. Патриарка, оттесненное либо в сферу социально-психологических исследований и фольклористики, либо журналистики, специализирующейся на зарубежном страноведении. Национальный характер, по мнению автора, отражает объективную сторону дела, представляя собой "устойчивую совокупность признаков, отличающих национальную общность по исповедуемым ею принципам морали и ей же свойственным особенностям менталитета" (с. 3). Действительно, в современном западном (как, впрочем, и в нашем отечественном) обществознании "легитимность" этого понятия сильно поколеблена, хотя, как показывает С. Патриарка, его эвристический потенциал остается далеко еще не исчерпанным. Тем не менее с ним все более успешно конкурирует сравнительно новое понятие - "национальное самосознание", посредством которого выражаются субъективное восприятие действительности и представления о себе самой, присущие той или иной национальной общности. В качестве предмета исследования, заявленного в заглавии монографии, избран национальный характер. Однако повествование не ограничивается им одним, включая в себя и сопредельные сюжеты, относящиеся к области национального самосознания.

¹ См.: Коломиец В. Поршнев, Борис Федорович (1905 - 1972). - A nemzetkozi munkasmozgalom tortenetebol. Evkonyv 2011. XXXVII. evfolyam. Budapest, 2010, 402 - 406 old.

² Поршнев Б. Ф. Принципы социально-этнической психологии. М., 1964, с. 2.

³ Гуревич А. Я. От истории ментальностей к историческому синтезу. - Споры о главном. Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы "Анналов". М., 1993, с. 20.

Эмпирические основания исследования -это в первую очередь источники традиционного типа, от политических трактатов, памфлетов и периодических изданий до произведений кинематографа, в большинстве своем относящихся к области интеллектуальной, или элитарной культуры. Им отдается предпочтение уже по одному тому, что именно на этих документальных свидетельствах историческая наука наиболее тщательным образом отработала методы исторической критики, позволяющие получать научные результаты высокой степени достоверности. Роль иных источников - литературных памятников, произведений народной культуры, воплотивших в себе архетип классического итальянца, - автором не отрицается, но они служат в исследовании скорее неким вспомогательным подспорьем.

Заглавие книги, в которое также вынесено слово "пороки", представляется удачным и с точки зрения книжного маркетинга, и в более широком концептуальном плане. Оно интригующе воздействует на читателя, словно бы бросая ему некий вызов. Читателю предлагается исходить, причем изначально и заведомо, из факта "порочности", якобы глубоко присущей всей итальянской национальной общности. Эта аномалия "порочного" психического склада итальянцев, по разумению многих, кто пытался составить себе истинное представление об Италии и об итальянцах, стала тем основанием, на котором, как принято считать, выстраивался весь политический уклад страны на Апеннинах, предопределяя весьма непростой, а нередко и драматический ход ее истории.

Едва ли не решающей в формировании дурной славы об итальянском национальном характере стала традиция его восприятия иностранцами. Причем, согласно разысканиям автора, этот длинный шлейф откровенных предубеждений против итальянцев, активно насаждаемых и многими разделяемых поныне, тянется из глубины веков. Еще в позднее средневековье и раннее новое время итальянцы откровенно третировались как народ, погрязший в религиозных предрассудках и суевериях, насаждаемых католической церковью и иезуитами, как народ праздный и "феминизированный", разнузданный в своих нравах, скорый на вооруженный бунт.

Ко всему этому жителей Апеннин, по мысли их северных соседей, весьма располагал географический фактор - южное местоположение их страны, почитавшееся заведомо не благоприятным для формирования совершенного национального характера. Во всяком случае, такого рода идеи, внушавшие итальянцам комплексы их неполноценности перед чужестранцами, активно и не без видимого успеха навязывались извне. Благо, что они обладали способностью затронуть самые чувствительные струны итальянской души.

Давление негативных стереотипов, развенчивавших итальянский национальный характер, было настолько сильным, что под его влияние попадали сами итальянцы. К делу национального самоуничижения, справедливо указывает автор, не раз оказывалась причастна думающая часть итальянского общества. Неординарный вклад в мировую историю далеких предков итальянцев, запечатленный в историческом мифе античности, из которого, к примеру, политические мыслители эпохи Рисорджименто В. Куоко или В. Джоберти выводили идею "примата итальянцев", контрастировал в их изображении с позднейшим состоянием хронического упадка Италии. А в итоге получалось, что от сознания столь непреложного факта, от сопоставления римского имперского величия с убожеством бытия настоящего все беды и невзгоды страны - бесконечные чужеземные завоевания, отсталые общественные отношения - самими итальянцами переживались острее и болезненнее.

Это ущемленное национальное чувство можно было, как то случилось во времена Рисорджименто, использовать в благих целях, направив его в русло борьбы за единую национальную государственность - самую передовую, уже сложившуюся в большинстве стран Европейского континента. В этих революционных битвах и династических войнах пресловутые "пороки" с успехом оборачивались героическими добродетелями, в результате чего желанное национальное единство было достигнуто.

Можно было, уже в единой Италии, то же национальное чувство, подчеркивает С. Патриарка, употребить в обоснование колониальных захватов ради приобретения заморских территорий - непременного условия доступа Италии в престижный клуб великих держав. На этом сомнительном поприще отметились националисты с их осуждением индивидуализма итальянцев, еще одного "порока", подлежавшего искоренению ради усиления мощи государства - залога единства нации.

Уязвленное национальное чувство можно было, наконец, эксплуатировать ради утверждения имперского величия тоталитарного государства, в чем весьма преуспел фашистский режим. Итальянцы с их известной предрасположенностью к "пороку" сделались легкой добычей его демагогической риторики, за что подверглись суровому обличению со стороны политических мыслителей, исповедовавших идеи антифашизма.

Важное свойство полемики вокруг итальянского национального характера и его "пороков", реальных и надуманных, справедливо подмеченное автором, - это его роль далеко не благовидная, во внутриполитической борьбе. Карта пресловутой итальянской "порочности" грубо и беззастенчиво разыгрывалась против своих политических противников, которые изображались как наглядное воплощение этих "пороков". Свежий пример из новейшей истории страны, приведенный автором, - это феномен "Лиги Севера" - ксенофобско-изоляционистской партии, возникшей на почве регионального национализма на самом, как тогда казалось, излете Первой республики. В своих сепаратистских нападках на единое национальное государство, ратуя за его расчленение, "Лига Севера" активно продвигала в качестве одного из своих принципиальных лозунгов борьбу с коррупцией, всецело связывая ее со все той же "порочностью" итальянского национального характера.

В рассуждениях о "пороках" итальянцев, когда обоснованных, а когда праздных и досужих, автор усматривает попытки отдельных влиятельных лиц, групп интересов и целых институтов, действительно ответственных за неблаговидные коррупционные деяния, за злоупотребления властью, уклониться от этой ответственности. Такого рода примерами изобиловала политическая жизнь Италии начала 90-х годов, прошедшая под знаком скандальных разоблачений многолетней коррупционной практики, в которой оказалась замешана значительная часть правящей элиты страны.

При всей своей многогранной специфике, скрупулезно выявленной автором, проблема национального характера не является уделом одной лишь Италии и не представляет собой нечто уникальное. Тесно связанная с процессом формирования нации, возникновения национализма она хорошо известна из истории и других стран. С той только разницей, делает важную оговорку С. Патриарка, что по сравнению с Италией, страной запоздалого, а следовательно, догоняющего развития, национальная проблема в более развитой части того же европейского континента находила более безболезненные и менее драматические решения.

Те обличения в несовершенствах национального характера, которым подвергались итальянцы извне и которым они подвергали себя сами, имели и продолжают сохранять свою оборотную сторону. В истории Италии "пороки" национального характера, подобно "грязным" деньгам от криминального бизнеса, не раз пропускались через процедуру "отмывания". Не раз заявляла о себе политическая воля, обычно в лице правых, настойчиво стремившаяся "конвертировать" эти "пороки" в "добродетели". В этом же апологетическом ключе выдержана аргументация, культивируемая на правоцентристском фланге современной итальянской политики, которая, подобно своим историческим предшественникам, столь же рьяно уже в наши дни берется защищать итальянский национальный характер от "диффаматоров" и "самодиффаматоров" (с. 245).

Обе крайности - и развенчание "пороков" своего национального характера, и их толкование в сугубо позитивном духе, - делает справедливый вывод автор, оборачиваются утратой чувства реального. Так, переживание несовершенств своей нации порождает хроническое чувство коллективного пессимизма, передающееся от одного поколения к другому. Равно как и противоположная позиция - превознесение национальных добродетелей - уводит ее адептов в мир грез о национальном величии, часто утопических.

Притом, что автору удается обеспечить равноудаленность от обеих крайностей, первичной в его концепции остается изначально заявленная тема "пороков" национального характера. В итоге приходится признать, что при всем бесспорном новаторстве своих подходов С. Патриарка во многом следует проторенными путями. Ведущими ее к хорошо известному пессимистическому видению истории Италии, которая обошлась ее народу (и до сих пор обходится!) слишком дорогой ценой. Истории, как принято считать, вместившей в себя множество упущенных возможностей, досадных ошибок и просчетов, катастрофических провалов. Добавим к этому, что в пессимистическую картину истории Италии свой вклад внесла и наша отечественная традиция восприятия страны на Апеннинах и ее народа.

Между тем за той же итальянской нацией, какие бы несовершенства и "пороки" ни проявлял ее характер, приходится признать, что она создала современную европейскую страну, принадлежность которой к западному миру очевидна с успехом решила самые, казалось бы, "нерешаемые" из своих проблем - южный вопрос, проблему эмиграции. Этой нации удалось преодолеть тягчайшие кризисы - отстоять немалые демократические завоевания, избежать авторитарного перерождения власти, одержать победу над политическим терроризмом.

В. К. Коломиец, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Института социологии РАН

⁴ См.: Kolomiez V. Il Bel Paese visto da lontano... Immagini politiche dell'Italia in Russia da fine Ottocento ai giorni nostri. Manduria - Bari - Roma, 2007.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - В. К. Коломиец:

Comments: