У эстонского народа национальная письменная культура сложилась относительно поздно - только в XIX столетии, в период перехода к капитализму. Это объясняется рядом причин, в первую очередь засильем немецких феодалов, поработивших еще в XIII в. эстонский народ и жестоко эксплуатировавших его. В Эстонии много веков существовали две культуры. Господствующей была прибалтийско-немецкая дворянская и бюргерская культура. Крестьянство и низшие слои городского населения - коренные эстонцы - жили своей жизнью, сохраняя былые представления о мире, навыки работы, обычаи и пр. Социальная граница между господами и простым народом здесь совпадала с этнической, а разрыв между ними и в культурном смысле был очень глубоким. Но в то же время эти две культуры не были отделены друг от друга китайской стеной. Шел процесс их взаимовлияния. Церковь, город и мыза являлись теми факторами, при посредничестве которых немецкая (в более широком плане - западноевропейская) культура оказывала воздействие на местную среду.

Зачатки письменной культуры проникли к эстонцам уже в XVI веке. В XVIII в. на местное население стала оказывать влияние просветительская идеология, отражавшая нужды зарождавшегося капитализма. Но до XIX столетия культурная жизнь эстонского народа менялась все же медленно. И только с кризисом феодально-крепостнических и бурным развитием капиталистических отношений, когда стала формироваться эстонская буржуазная нация, начала в корне меняться и культурная жизнь края. Происходило преобразование древней крестьянской культуры, рождалась эстонская национальная культура. Но и во второй половине XIX в. прибалтийско-немецкая знать - помещики и городская буржуазия - по-прежнему оставались господами "Остзейских провинций" в экономическом, социальном, политическом и культурном смысле. Феодально-сословный "прибалтийский особый порядок" сохранялся, при некоторых ограничениях, введенных царским правительством в конце 1880-х годов и во время первой мировой войны, вплоть до 1917 года. Тем самым тормозилось социально-политическое и культурное развитие эстонского народа. Нерешенным оставался коренной вопрос: какая же культура победит - немецкая или эстонская?

Развитие эстонской культуры XIX в. было предметом исследования историков и литературоведов Советской Эстонии. Обзор ее различных аспектов дается в "Истории Эстонской ССР" ¹ , "Истории эстонской литературы" ² , "Истории эстонского изобразительного искусства" ³ , "Истории эстонской архитектуры" и обзорных работах о крестьянской архитектуре, в которых основное внимание уделяется именно XIX веку ⁴ . В связи с 350-летием Тартуского университета вышли из печати трехтомник "Исто-

¹ История Эстонской ССР. Т. II (с 50-х годов XIX века по март 1917 года). Таллин. 1966.

² Eesti kirjanduse ajalugu viies koites. I koide. Esirnestest algetest XIX sajandi 40-n date aastateni. Tallinn. 1965; I koide: XIX sajandi teine pool. Tallinn. 1966.

³ Eesti kimst kooge varasemast ajast kuni 19. saj. keskpaigani. Tallinn. 1975; Eesti kunst 19. sajandi keskpaigast kuni 1940. aastani. Tallinn. 1977.

⁴ Eesti arhitekttturi ajalugu. Tallinn. 1965; Tihase K. Eesti talurahvaarhitektuur. Tallinn. 1974; Habicht T. Rahvaparane arhitektuur. Tallinn. 1977.

стр. 89

рия Тартуского университета" и однотомник на русском языке ⁵ . Опубликованы работы о развитии эстонской музыки и книгоиздания ⁶ . Эстонские ученые исследуют такие вопросы, как история эстонской школы и педагогической мысли. Ф. Туглас изучил историю одной из важнейших культурных организаций эстонцев в прошлом столетии - Общества эстонских литераторов ⁷ . Чл. -корр. АН СССР и акад. АН ЭССР X. Х. Круус избрал объектом своего исследования народное училище высшего типа, в котором обучение велось на эстонском языке и которое с помощью комитетов по сбору средств привлекло к себе широкие слои народа ⁸ . Изучен и ряд других вопросов: возникновение эстонского литературного языка ⁹ , история народной школы ¹⁰ , история музыкальных обществ и первых певческих праздников ¹¹ , зарождение и развитие национальной литературы ¹² , становление эстонского театра ¹³ , развитие периодической печати ¹⁴ , политическая идеология дворянства ¹⁵ , эволюция мировоззрения крестьянства в XIX в. ¹⁶ и др. Имеется также ряд публикаций (например, научное издание эпоса "Калевипоэг" ¹⁷ ; переписка Ф. Р. Крейцвальда ¹⁸ , содержащая разносторонний материал, который отражает историю культурной жизни Эстонии XIX в.). Основные источники по эстонской культуре того периода хранятся в Тарту, в фондах Литературного музея им. Ф. Р. Крейцвальда АН ЭССР.

1. Начало перелома

В конце XVIII - первой половине XIX в. произошли значительные изменения в социально- экономической и духовной жизни эстонского народа. Резкий конфликт между быстро развивающимися производительными силами и отсталыми феодальными отношениями выражался в непрекращавшихся крестьянских волнениях, побудивших прибалтийское немецкое дворянство пойти на уступки и провести аграрные реформы ¹⁹ . Эстонские крестьяне были освобождены от крепостничества еще в 1816 - 1819 годах. Но условия для перехода к денежной аренде и возникновения мелкой крестьянской собственности были созданы только аграрными законами середины XIX столетия. Еще в 1820-е годы в Эстонии начался промышленный переворот. "Остзейские провинции" включились в процесс капиталистического развития.

Не случайно уже в конце XVIII в. просветители Г. Г. Меркел, И. X. Петри, К. И. Шлегель и другие заговорили о "забытых" народах на восточных берегах Балтийского моря. Петри, прибыв в Эстляндскую губ. в 1784 г., работал домашним учителем в Таллине и в разных мызах и получил таким образом возможность основательно познакомиться с жизнью помещиков и крестьян. Глубоко сочувствуя угне-

⁵ Tartu ulikooli ajalugu kolmes koites. 1632 - 1982. Tallinn. 1982; История Тартуского университета 1632 - 1982. Таллин. 1982.

⁶ Eesti Muusika. T. I. Tallinn. 1968; t. II. Tallinn. 1975; Eesti Raamat 1525 - 1975. Tallinn. 1978.

⁷ Tuglas F. Eesti Kirjameeste Selts. Tallinn. 1957.

⁸ Kruus H. Eesti Aleksandrikool. Tallinn. 1939.

⁹ Кask A. Voitlus vana ja uue kirjaviisi vahel XIX sajandi Eesti kirjakeeles. Tallinn. 1958.

¹⁰ Андрезен Л. Эстонские народные школы в XVII - XIX веках. Таллин. 1980.

¹¹ Poldmae R. Esimene Eesti uldlaulupidu. Tallinn. 1969; Kaks laulupidu. Tallinn. 1976.

¹² Vinkel A. Eesti rahvaraamat. Tallinn. 1966; Anvelt L. O. W. Masing ja kaasaegsed. Tallinn. 1979; Nirk E. Kreutzwald ja eesti rahvusliku kirjanduse algus. Tallinn. 1968; Alttоa V. Eesti kritika XIX sajandil. Tallinn. 1979, e. a.

¹³ Kask K. Teatritegijad, alustajad. Tallinn. 1970; Каск К., Тормис Л., Паалма В. История эстонского театра. М. 1979.

¹⁴ Peegel J. Eesti vanemast ajakirjandusest. Tallinn. 1966; Jansen E. C. R. Jakobsoni "Sakala". Tallinn. 1971, e. a.

¹⁵ Кahk J. Murrangulised neljakumnendad. Tallinn. 1978.

¹⁶ Eesti talurahva sotsiaalseid vaateid XIX sajandil. Tallinn. 1977.

¹⁷ Kreutzwald F. R. Kalevipoeg. Tekstikriitiline valjaanne uhes kommentaaride ja muude lisadega. Tallinn. 1963.

¹⁸ F. R. Kreutzwaldi kiriavahetus. K. I - VI. Tallinn. 1953 - 1979.

¹⁹ См. Кахк Ю. Крестьянское движение и крестьянский вопрос в Эстонии в конце XVIII и в первой четверти XIX века. Таллин. 1962; Кахк Ю., Уйбу Х. О социальной структуре и мобильности эстонского крестьянства в первой половине XIX века. Таллин. 1980.

стр. 90

темному крестьянству, он описал его бедственное положение в этом крае "рабства и деспотизма": "Теперь коренные жители страны имеют лишь столько времени, чтобы для сохранения своих последних истощенных сил отдохнуть на земле, которую их предки впервые обработали и сделали плодоносной. Теперь они чахнут и при богатых урожаях, выращенных их потом. Господа же этих крестьян считают, что они сделают достаточно, если примут урожай, добытый горьким трудом рабов, и промотают его". Однако Петри все-таки верил в светлое будущее эстонского народа, способности которого "находятся в зародыше" ²⁰ .

Народ еще не мог читать произведения Меркела, Петри и их единомышленников. Тем не менее влияние этих работ на последующие поколения эстонских просветителей было огромным. Их авторы стали родоначальниками романтической концепции истории эстонского и латышского народов, популярной в национальной литературе. Суть этой концепции сводилась у эстонцев к идеализации "золотого времени", т. е. периода до нашествия немецко-датских захватчиков в XIII веке.

Существенную роль в становлении национального самосознания сыграло и влияние идей просветителя-гуманиста Гердера, отстаивавшего принцип народности и национального своеобразия литературы и подчеркивавшего художественную ценность фольклора различных народов. Расценивая "незатейливую" народную песню как подлинное искусство, Гердер доказывал, что и у порабощенных, считавшихся духовно отсталыми народов имеются свои культурные сокровищницы. Он был первым, кто обратил внимание на фольклор эстонцев, судьба которых под игом немецких поработителей представляла, по его словам, "грустную страницу в истории человечества" ²¹ .

Мощные антипомещичьи выступления эстонского и латышского крестьянства в то время привлекали к этим народам все более пристальное внимание образованных людей. Расширялся круг литераторов, занимающихся эстонским языком и фольклором: вслед за прибалтийско- немецкими рационалистическими пасторами и другими интеллигентами включались в фольклористическую, лингвистическую и литературную деятельность и первые эстонские просветители.

Общеевропейским развитием капитализма объясняется и социальная потребность в новых знаниях, прогресс науки. Это нашло отражение в увеличении сети научных учреждений и появлении новых университетов. В Тарту, где уже в 1632 г. был основан шведский университет, теперь, когда 12 декабря 1802 г. Александр I подписал акт о создании Тартуского университета, вновь открылось высшее учебное заведение. Оно являлось государственным учебным заведением с внутренней автономией, подчинялось Министерству просвещения, ректор его назначался лично императором. Первым ректором стал просветитель Г. Ф. Паррот, первым куратором - немецкий поэт Ф. М. Клингер. Вторым ректором университета был выдающийся историк права И. Ф. Г. фон Эверс, выступавший в своих произведениях и против крепостнических порядков. Под их руководством в первые десятилетия прошлого столетия была заложена основа расцвета Тартуского университета. Это учебное заведение стало в XIX в. научным центром всероссийского и общеевропейского значения, рассадником просветительских и рационалистических идей. Не случайно именно при нем в 1828 г. открыли Профессорский институт с целью подготовки преподавателей для других высших учебных заведений России ²² .

Однако культурный мир коренного населения Эстонии ограничивался устной традиционной "аграрной" культурой крестьянства, хотя и достаточно интересной самой по себе. Школьное дело оставляло желать лучшего. Но здесь довольно быстро произошли значительные изменения. Эпоха перехода к капитализму характеризовалась тем, что архиреакционное прибалтийско-немецкое дворянство вынуждено было под влиянием непрекращавшихся народных волнений и распространения просветительских идей постепенно открывать низам некоторый доступ к знаниям. Лютеран-

²⁰ Petri I.C. Briefe iiber Reval nebst Nachrichten von Esth- und Livland. Ein Seitenstiick zu Merkels Letten von einem unpartheischen Beobachter [Deutschland]. 1800, S. 26.

²¹ Herder J. G. Ideen zur Philosophic der Geschichte der Menschheit. Ausgewahlte Werke. Bd. III. Hildburghausen. 1871, S. 543.

²² См. Сийливаск К. К. 350-летие Тартуского университета. - Вопросы истории, 1982, N 12.

стр. 91

екая церковь считала нужным способствовать обучению грамоте, чтобы народ мог читать религиозные книги, но не белее того. Для высших слоев населения давно существовали городские и монастырские школы. К XVII в. относятся первые попытки создания народных школ для крестьянских детей. Более широкое распространение такие школы получили во второй половине XVIII в., после "школьного патента" (1751 г.) генерал-губернатора Ю. Ю. Броуна, согласно которому школу следовало открыть в каждом имении. В условиях того времени и сильного противодействия помещиков этот принцип, конечно, нельзя было осуществить. Школьная сеть начинает складываться только в XIX веке. Сельские и приходские школы были подчинены рыцарствам и консисториям, а это означало, что на местах они находились под всесильным надзором приходского пастора.

Надеясь, что царское правительство выделит перешедшим в православие землю, эстонские крестьяне в 1840-е годы стали переходить в "веру царя". Но их надежды на получение земли не сбылись. Однако в лоне православной церкви осталась значительная часть крестьян Южной Эстонии и о-ва Сааремаа. В то же время началось и массовое переселенческое движение. Широкие массы крестьян под влиянием аграрного голода начали переселяться в русские губернии, в Крым и на Кавказ, где пригодная для обработки земля была занята не в такой мере, как в Прибалтике. Испуганное прибалтийско-немецкое дворянство решило как-то сузить пропасть, которая отделяла его от подвластного населения. Отсюда - обращение внимания к народным школам как средству распространения религиозной идеологии и покорности. В Южной Эстонии уже в первой половине XIX в. образовалась довольно широкая их сеть. Если, с одной стороны, повышение грамотности способствовало укреплению позиций религии (поскольку главным предметом обучения было богословие), то, с другой - оно содействовало распространению светской литературы, естественнонаучных знаний и просветительских идей среди эстонского народа.

2. Лингвисты, фольклористы, просветители.

В первой половине XIX в. появились и признаки формирования эстонской национальной культуры, притом важную роль играла деятельность Тартуского университета. Правда, в нем исследованием народной культуры и жизни коренного населения Прибалтики специально не занимались, да и изучение эстонского языка сводилось к чтению лекторского курса. Но среди воспитанников университета были люди, которые приложили немало усилий для постижения эстонского языка и фольклора. Это прежде всего И. Х. Розенплентер, который в 1813 - 1832 гг. издавал журнал "Beitrage zur genauern Kenntniss der estnischer Sprache". Розенплентер положил начало научному изучению эстонского языка и способствовал формированию общеэстонского литературного языка (тогда литература, преимущественно церковная, писалась и издавалась на двух диалектах: североэстонском и южноэстонском).

Коротким был жизненный путь первого студента-эстонца из крестьян К. Я. Петерсона (1801 - 1822 гг.). Творчество его как поэта было первым шагом к созданию эстонской национальной культуры. В то время когда ученые только открыли, что вообще существует какой-то крестьянский язык, называемый эстонским, он на нем уже писал прекрасные стихи. В оде "Луна", проникнутой светлым настроением, поэт выразил уверенность в том, что его родной язык будет жить: "Разве родной язык наш не может, вздымаясь к небу на крыльях народной песни, себе обрести бессмертие?" ²³ . Стихи Петерсона были опубликованы только спустя 100 лет.

Во второй половине 20-х годов в Тартуском университете сформировался кружок студентов - выходцев из эстонских крестьян. Их объединял интерес к родному языку, к фольклору. Выдающимися среди них были друзья Ф. Р. Фельман и Ф. Р. Крейцвальд. Оба окончили медицинский факультет и работали врачами. Несмотря на большую загруженность основной работой, они находили время для изучения фольклора и языка. Но их главной заботой стало просвещение крестьянства и создание

²³ Peterson К. J. Laulud. Paevaraamat. Tallinn. 1976, Ik. 41; см. русск. пер.: История Эстонской ССР. Т. I, с. 865.

стр. 92

литературы, рассчитанной на эстонцев. Но было бы несправедливо не сказать об их предшественнике - рационалисте-просветителе и исследователе эстонского языка О. В. Мазинге. Чтобы дать народу полезный и интересный материал для чтения, он начал издавать литературу по истории и естествознанию. В этом отношении большую пользу принес его "Marahwa Naddala- Leht" - "Крестьянский еженедельник" (1821 - 1823 гг.), явившийся первым серьезным опытом издания крестьянской газеты на эстонском языке. Примечательно, что Мазинг первым оценил присоединение Эстонии к России как прогрессивное событие, как начало периода длительного мира.

Фельман - убежденный гуманист-просветитель. Загруженный медицинской практикой, а также преподавательской работой в университете, он находил время для лингвистической и фольклористической деятельности и для написания прекрасных поэтических и прозаических произведений. Особенно известны его "мифические" предания. По его инициативе при Тартуском университете было создано Эстонское ученое общество. Началась усиленная работа по собиранию, изучению и осмыслению фольклора и его усвоению в литературе, что также являлось важным фактором становления национального самосознания и национальной культуры в период формирования эстонской нации ²⁴ . Под влиянием интереса к фольклору Фельман приступил к составлению эстонского народного эпоса о богатыре Калевипоэге. Однако туберкулез и ранняя смерть не дали ему возможности претворить в жизнь этот замысел. Дело Фельмана завершил его друг, врач маленького городка Выру Крейцвальд.

Гуманист и просветитель, Крейцвальд изучал родной язык и собирал памятники фольклора. Его литературно-художественное и научно-популяризаторское творчество, относящееся к 1840 - 1870 гг., обширно и разнообразно. Это творчество проникнуто одной мыслью: противодействовать религиозному мракобесию; не зря его называли "выруским Вольтером". Одной из вершин его творческой деятельности считается научно-популярное издание журнального типа "Ma-ilm ja monda, mis slal sees leida on" - "Мир и кое-что, что в нем имеется" (1848 - 1849 гг.). Крейцвальд рассказывает в нем крестьянам о Вселенной, далеких странах, растительном и животном мире, достижениях техники. Популярность завоевали его рассказы "Рейнеке Лис", написанные по французским и немецким образцам, - острая сатира на общественные порядки того времени. Важнейшее дело жизни Крейцвальда - составление в 1850-е годы эпоса "Калевипоэг" ("Сын Калева"). Исходя из убеждения, что эпос о народном богатыре бытовал когда-то целиком, Крейцвальд объединил в единое идейно-художественное целое личные помыслы и элементы фольклора - эпические предания о героях, лирические рунические песни. В "Калевипоэге" дан обобщенный образ не кровавого военного вождя, а простого и трудолюбивого крестьянина; Калевипоэг - миролюбивый герой, который пашет землю и строит города. Но и ему приходится сражаться со злыми силами и "железными людьми". Таким образом, в произведении нашла отражение борьба эстонского народа с немецкими завоевателями-рыцарями. Как. Прометей, Калевипоэг был закован в скалах (у ворот ада). Но в заключительных стихах эпоса звучит надежда, что народ в конце концов сбросит иго своих поработителей и угнетателей: "Говорят, настанет время - рухнет адова твердыня" ²⁵ .

Научное издание "Калевипоэга" вышло в 1857 - 1861 гг. в "Записках Эстонского научного общества". Препятствием к изданию эпоса служили финансовые трудности и злопыхательские нападки прибалтийско-немецких пасторов. Но Крейцвальда при составлении и публикации эпоса поддерживала группа эстонской интеллигенции в Петербурге, с которой были связаны некоторые члены Российской Академии наук. При подготовке издания практическую помощь оказал акад. Ф. А. Шифнер; при содействии его и акад. И. И. Срезневского "Калевипоэг" был удостоен в 1860 г. Демидовской премии. Массовое издание увидело свет в 1862 г. в Финляндии. С той поры "Калевипоэг" начал свой путь к сердцу народа, символизируя его волю к борьбе

²⁴ См. Гусев Е. В. Фольклоризм как фактор становления национальных культур .славянских народов. В кн.: Формирование национальных культур в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. М. 1977, с. 82 - 83.

²⁵ Калевипоэг. М. 1956, с. 230.

стр. 93

и пробуждая его сознание. "Калевипоэг" сыграл также серьезную роль в борьбе за самобытность эстонской национальной литературы. В 1866 г. Крейцвальд опубликовал художественно обработанные "Старинные эстонские народные сказки", и это произведение считается одним из первых замечательных достижений национальной литературы.

3. Обновление культурной жизни.

Ко второй половине XIX в. Эстония превратилась в один из экономически развитых районов России. Были созданы крупные промышленные предприятия (например, Кренгольмская мануфактура на берегу Наровы), машинное производство распространялось по всему краю, росла производительность труда, появились такие профессии, для овладения которыми требовались новейшие технические знания. Изменялась профессиональная и социальная структура эстонского общества; формировался промышленный пролетариат. Он рос за счет представителей не только эстонцев, но и других народов России. Это имело значение и для формирования культурного облика местного рабочего класса и национальной интеллигенции. Наблюдался также быстрый рост мелкой буржуазии. Стало больше городов, поселков и местечек. Население Эстонии увеличилось с 723 тыс. человек в 1863 г. до 985850 в 1897 г., а городское население - с 64 тыс. до 190 тысяч ²⁶ . Наметилась тенденция к интенсивной урбанизации края. Притом доля немецкого населения все уменьшалась (в конце столетия - только 3,5%).

Общим процессом капиталистического развития была охвачена и деревня. К концу 60-х годов денежная рента в ней уже преобладала. Предпосылкой товарного производства служила интенсификация земледелия, которым могли успешно заниматься только дворохозяева- собственники. Выкуп крестьянских хуторов у владельцев мыз происходил наиболее быстрыми темпами в Южной Эстонии. Эстония становилась регионом с довольно развитым внутренним рынком, чему способствовало также развитие транспорта и связи, особенно открытие Балтийской железной дороги в 1870 году. Но цепи мызы были еще прочны. Прибалтийским баронам и в конце XIX в. все еще принадлежало большинство земель. Почти 54% крестьян-дворохозяев являлись арендаторами. Высокие арендная плата и выкупная цена, отчасти сохранявшаяся отработочная аренда, привилегии дворянства и другие остатки крепостничества тормозили развитие края, хотя жизнь крестьян менялась.

Укреплялись связи крестьян с городом. Помимо традиционных ярмарок и коробейников, в деревне росла сеть сельских лавок. Крестьянин стал ориентироваться в обиходе на фабричные товары, покупал новый сельскохозяйственный инвентарь, фабричные ткани, спички, лампы, керосин, колесную мазь, соль, сахар, книги. В деревнях строились дома с трубами и со стеклянными окнами, возрос спрос на железо, кирпич, стекло, доски. Люди в деревне переходили на одежду городского типа. Деревянная посуда заменялась жестяной. Это означало и стандартизацию предметов быта и исчезновение старинных ремесленных приемов и навыков прикладного искусства. Города как культурные центры оказывали значительное влияние на быт деревни ²⁷ .

Все это вызвало потребность в информации нового характера и содержания. Продолжая традиции Фельмана и Крейцвальда, молодая эстонская интеллигенция способствовала подъему народного образования, насыщению школьных программ светскими предметами, замене духовной литературы научно-популярной и оригинальной художественной, развитию музыкальной и театральной самодеятельности народа. Но формированию эстонской нации и развитию ее культуры продолжала сильно мешать власть прибалтийских помещиков. "Прибалтийский особый порядок" - система привилегий и сословных учреждений местного дворянства - обеспечивал его господство и в новых условиях ²⁸ . Сутью "Ландесштаата" было сословное самоуправ-

²⁶ История Эстонской ССР. Т. II, с. 138.

²⁷ Троска Г. Х. Эстонская деревня XIX века. - Вопросы истории, 1983, N 7.

²⁸ О политике и идеологии прибалтийско-немецкого дворянства см.: Духанов М. М. Остзейцы. Явь и вымысел. Рига. 1970; его же. Россия и балтийский вопрос в 60-х гг. XIX в. М. - Рига. 1962; Зутис Я. Очерки по историографии Латвии. Ч. I. .Прибалтийско-немецкая историография. Рига. 1949; Исаков С. И. Остзейский вопрос в русской печати 1860-х годов. TRU Toimetised, vihik 107. Tartu. 1961.

стр. 94

ление эстляндского, лифляндского, курляндского и сааремааского рыцарства. Определенным ограничением привилегий прибалтийского дворянства явилась отмена сословной судебной и полицейской системы в 1888 - 1889 гг., но его самоуправление оставалось незатронутым вплоть до 1917 года. Рыцарство остзейских губерний было тесно связано с лютеранской церковью, которая являлась его оплотом в борьбе против культуры эстонского народа, его национальных газет и обществ. Упорная борьба развернулась вокруг народной школы, ибо дворянство и церковь считали ее главным орудием духовного порабощения народа.

Эстонская национальная культура многое заимствовала из немецкой. Ведь первые эстонские интеллигенты получили немецкое образование, а образ жизни прибалтийских немцев как высших слоев общества в какой-то мере был образцом для подражания. Вместе с тем интеллигенты находились в оппозиции ко всему немецкому, подчеркивали самобытность и достоинства эстонского языка и фольклора. В то же время расширялись культурные контакты с финским, русским и латышским народами. Политический и культурный центр России Петербург оказал сильнейшее влияние на формирование эстонской культуры, на развитие общественной мысли и общественного движения. Все больше эстонцев переезжало в столицу, где для них ^: открывались более широкие возможности найти работу и получить образование. Эстонская интеллигенция в Петербурге приобщалась к русской демократической культуре, интенсивной культурной и общественно-политической жизни столицы. Не случайно именно здесь в конце 1850 - начале 1860-х годов некоторые эстонские интеллигенты объединились в кружок "Петербургских патриотов", или "Петербургских друзей народа". В середине 60-х годов центральной фигурой этого кружка являлся художник И. Кёлер, сын бедного крестьянина. Став в Петербурге профессором и академиком, Кёлер не перестал интересоваться жизнью крестьян родного края, в прибалтийско-немецких помещиках он видел безжалостных угнетателей эстонского народа. По словам Крейцвальда, с 1864 г. "у Кёлера в Академии по субботам собирается круг земляков и горячих друзей эстонцев, которые пылают патриотизмом" ²⁹ . К кружку присоединились и академики Ф. И. Видеман и Ф. А. Шифнер.

С первой революционной ситуацией в России (1859 - 1861 гг.) были связаны рост недовольства "старым режимом" в Эстонии, расширение здесь крестьянских волнений, подъем общественного движения, активизация деятельности формирующейся национальной интеллигенции, начало национально-освободительного движения. В Таллине в те годы образовалась группа демократически настроенных интеллигентов (Н. Ф. Руссов, В. Т. Благовещенский и др.), опубликовавшая в 1861 г. книгу "Эстонец и его господин", в которой разоблачается подлинное лицо прибалтийско-немецких баронов-крепостников ³⁰ .

Для любой пробуждающейся нации характерно особое внимание к родному языку. В Эстонии вместо старой орфографии, близкой к немецкой, в 1870-е годы восторжествовало новое, естественное для народного языка правописание (введено по образцу финской орфографии). Из печатного слова практически исчез южноэстонский (тартуский) диалект, а на основе североэстонского складывался эстонский литературный язык. Наиболее выдающимся лингвистом той эпохи был акад. Ф. И. Видеман. Составленные им и изданные Российской Академией наук фундаментальный "Эстонско-немецкий словарь" (1869 г.), а также "Грамматика эстонского языка" (1875 г.) сохранили свою ценность по нынешний день. Языковеды Я. Хурт, М. Веске и К. А. Херманн обогащали и упорядочивали литературный язык. Равноправие эстонского и немецкого языков во всех сферах жизни, право крестьян на свободный доступ к образованию, свободное развитие самобытной культуры - эти лозунги национального движения 1860 - 1880-х годов переплетались с социально-экономическими и политическими требованиями, направленными против немецкого дворянства. По своей сущности эстонское национальное движение было в то время общедемократическим, а его главной движущей силой являлось крестьянство.

²⁹ Крейцвальд Ф. Р. Избранные письма. Таллин. 1953, с. 140.

³⁰ Der Ehste und sein Herr. BrI. 1861 (на эст. яз.: Eestlane ja tema isand, Введение и комментарии - Ю. Кахк. Tallinn. 1959).

стр. 95

4. Школы, газеты, публицисты, общества культуры.

Во второй половине XIX в. в Эстонии посредниками в передаче знаний, новых идей стали народная школа, печатное слово и добровольные культурно-просветительные общества,. Они содействовали преобразованию культурной жизни эстонцев, являлись местом приложения сил национальной интеллигенции и способствовали возникновению оригинальной художественной культуры. Нажим со стороны немецкого дворянства вызывал все усиливающийся протест среди разных групп эстонского населения. Выражением этого протеста был и тот энтузиазм, с которым интеллигенты, городские жители, крестьяне принимали участие в культурных мероприятиях.

Численность народных школ быстро росла, особенно с середины 1870-х годов, в первую очередь в Северной Эстонии. С 1859 по 1875 г. в Эстляндской губ. число начальных школ увеличилось в 2,5 раза. Затем темпы несколько снизились, но к 1880 годам в Эстонии сложилась уже стабильная сеть школ. Всего в 1885 г. здесь было 1612 крестьянских школ, или одна школа на 454 крестьянина; в Северной Эстонии - одно приходское училище на 9582 крестьянина, в Южной Эстонии - на 3544 крестьянина. Несмотря на сравнительно быстрое развитие образования, Северная Эстония во второй половине XIX в. отставала по его уровню от Южной, особенно по "второй ступени начального образования" - приходским училищам (31 против 108). Разницу в развитии школьной сети (а также в других областях культуры) можно приписать ускоренному экономическому развитию именно Южной Эстонии ³¹ .

Произошел перелом и в содержании школьного обучения. К концу 1860-х годов в народной школе стали учить писать и считать. К этому побуждал переход на денежную форму аренды: крестьянам теперь необходимо было вести расчеты. Вскоре были введены география и русский язык, а в приходских училищах - история, физика и природоведение. С 50-х годов прошлого века в Эстонии уже начинает появляться поколение грамотных. По данным переписи 1897 г., 77,7% населения умело читать и писать ³² . Это явилось предпосылкой восприятия новых культурных ценностей народными массами. Развитие народного образования послужило одной из предпосылок формирования эстонской интеллигенции. Многочисленные сельские учителя составляли во второй половине XIX в. главный ее отряд. Но высшие ступени образования были все еще труднодоступными для выходцев из крестьян. В гимназиях и реальных училищах обучали на немецком, в конце столетия - на русском языках. Тем не менее число лиц со средним образованием росло.

Тартуский университет в 1860 - 1890 гг. имел достижения во многих областях науки (химия, геология, медицина, фармакология и др.). Постепенно повышалась его роль в истории культуры не только эстонцев, но и других народов России. В Тарту учились русские писатели П. Д. Боборыкин, В. В. Вересаев. Занимались изучением русской литературы здешние "Общество русских студентов" и "Учено-литературное общество". Исключительно велика роль университета в истории латышской культуры: в XIX - начале XX в. в нем получили образование около полутора тысяч латышей, в том числе публицист и демократический общественный деятель К. Биезбардис, зачинатель латышской национальной поэзии публицист Ю. А. Алунан, поэт Э. Е. Вейденбаум и др. Постепенно росли численность эстонцев в Тартуском университете и значение его в развитии национальной культуры. В начале 1890-х годов в Тарту училось из примерно 1500 студентов 70 эстонцев. После перевода преподавания с немецкого языка на русский в университете уменьшилось влияние местного реакционного дворянства, состав студенчества демократизировался ³³ . Обучение в университете многих революционно настроенных студентов из других районов России привело к радикализации части эстонского студенчества и тартуской интеллигенции. Расширялись контакты и с передовой общественной мыслью России. Тарту превращался в центр революционного народничества в Прибалтике ³⁴ .

³¹ Андрезен Л. УК. соч., с. 175.

³² История Эстонской ССР. Т. II, с. 681.

³³ История Тартуского университета 1632 - 1982, с. 128 - 138.

³⁴ Федосова Э. П. Очерки русско-прибалтийских революционных связей второй половины XIX в. (1861 - 1895 гг.). М. 1983, с. 90 - 91.

стр. 96

Качественный перелом в развитии эстонского литературного языка, а также подъем уровня грамотности населения явились основой увеличения печатных изданий. В 1850-е годы за год выпускалось в среднем 35 названий книг и брошюр, в 1860 - 1870-е годы - в среднем 60, а в 1875 - 1879 гг. публиковалось уже по .125 названий. В 1890 г. изданы 242 названия книг ³⁵ . Характерным было также расширение объема информации, передаваемой посредством печатных изданий. Во второй половине XIX в. возрос удельный вес художественной и научно-популярной литературы, в том числе и по гуманитарным дисциплинам. Издавались различные справочники на эстонском языке (по здравоохранению, сельскому хозяйству, домашнему хозяйству, вопросам брака и т. д.). В то же время дельцы-издатели подвизались на поставке на книжный рынок низкопробной "разбойничьей" и сентиментальной переводной литературы.

Одним из примечательных явлений того времени стало возникновение эстонской журналистики. Ее начало было весьма скромным. У прибалтийских немцев в 1860-е годы уже имелось несколько ежедневных газет - "Rigasche Zeitung", "Revalsche Zeitung" и др. На эстонском языке выходили только два еженедельника дидактически-просветительного характера, из них более популярным был "Eesti Postimees" ("Эстонский курьер") под редакцией И. В. Яннсена в Тарту. В конце 1870-х годов была основана К. Р. Якобсоном демократическая газета "Sakala".

Эта газета имеет свою предысторию: уже в 1860-х годах среди "Петербургских патриотов" родилась мысль о создании новой, более радикальной газеты, которая помогла бы пробудить эстонский народ. Идею народной газеты взялся осуществлять Якобсон, соратник Кёлера, учитель немецкого языка. Он слыл неутомимым борцом за освобождение эстонского народа от ига прибалтийско-немецких помещиков. После долгих треволнений ему в 1878 г. удалось начать издание газеты "Sakala" (так в древности именовалась вильяндийская местность) в уездном городке Вильянди. Этот еженедельник считается первой эстонской политической газетой (мелкобуржуазного направления). Термин "политический" в данном случае является условным, ибо политическая жизнь эстонцев в то время только зарождалась. "Sakala" была провинциальной газетой, скованной предварительною цензурой. Тем не менее в развитии общественной мысли и эстонской культуры она сыграла заметную роль.

Преодолевая цензурные рогатки, талантливый публицист Якобсон вскрывал вопиющее сословное неравенство в крае, требовал установления гражданских прав для эстонского крестьянина, ратовал за национально-освободительную борьбу. Газета часто прибегала к приему, применявшемуся в русской и зарубежной легальной демократической журналистике: события в других странах изображались таким образом, что читатель невольно должен был проводить параллели с событиями на своей родине. Об освобождении болгар с помощью русского народа от турецкого ига на страницах "Sakala" писали с явными намеками на то, что таким же путем эстонцы могли бы сбросить иго прибалтийско-немецких помещиков ³⁶ . На страницах "Sakala" Якобсон выступил против полуфеодальных порядков в остзейских провинциях, против сепаратизма прибалтийских немцев и, апеллируя к русской общественности, ратовал за политическое и культурное сближение прибалтийских народов с русским и другими народами России.

Эстонцы восторженно приветствовали выход этой газеты. В 1880 г. у нее было 4500 подписчиков (к тому же один экземпляр газеты в то время читали в нескольких семьях) и около 900 корреспондентов, в основном сельские учителя, а также ремесленники и крестьяне ³⁷ . Ожесточенно боролись против "Sakala" дворяне и духовенство; в Министерство внутренних дел и Главное управление по делам печати поступали бесчисленные жалобы и доносы. В 1879 г. газету закрыли. Спустя восемь месяцев она возобновила свой выход. Определенную роль в этом сыграла оппозиция

³⁵ История Эстонской ССР. Т. II, с. 284.

³⁶ См. Янсен Э. Влияние русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов на идейно-политическую борьбу в. Эстонии. В кн.: К столетию русско-турецкой войны 1877 - 1878 годов. Таллин. 1977, с. 54 - 62.

³⁷ Jansen Е. С. R. Jakobsoni "Sakala", lk. 279 - 294.

стр. 97

некоторой части царского чиновничества по отношению к прибалтийско-немецкому дворянству. Однако в целом прибалтийское дворянство традиционно сохраняло при царском дворе сильное влияние даже в годы царствования Александра III, когда-начался пересмотр некоторых привилегий остзейской аристократии.

Со смертью Якобсона в 1882 г. прекратился выход "Sakala". А в дальнейшем в развитии периодической печати наметились две тенденции. Газеты стали больше по объему и разностороннее по содержанию, возросли оперативность информации и тираж. К 1890-м годам насчитывалось 14 эстонских газет и журналов, в 1891 г. увидела свет первая эстонская ежедневная газета "Postimees" ("Курьер"). С другой стороны, наблюдалась дифференциация мировоззренческо-политического облика газет в соответствии с классовой поляризацией общества, формированием пролетариата, буржуазии и интеллигенции. Под воздействием материалистической мысли происходит радикализация буржуазно-демократического направления; на страницах газет находили отражение и проблемы рабочего движения.

Вторая половина XIX в. отмечена появлением различного рода добровольных обществ. Первыми эстонскими музыкальными обществами являлись созданные в 1865 г. "Эстония" (в Таллине), "Ванемуйне" (в Тарту). На их основе в начале нынешнего столетия сформировался эстонский национальный профессиональный театр, а их наименования продолжают жить в названиях ведущих театров Советской Эстонии. В 1880-е годы получили широкое распространение музыкальные общества на селе, в следующее десятилетие - общества трезвости. Тогда же появилось значительное число обществ земледельцев. Деятельность этих обществ отражала потребности капиталистического сельского хозяйства в Прибалтике, требовавшего расширения агротехнических знаний. В городах возникли общества ремесленников, пожарных.

Мероприятия обществ, будь то общества музыкальные или иные, имели однотипный характер. В программу входили обычно речи, пение, танцы. Вечера со смешанной программой предполагали концерт либо драматическое представление. Газета "Olevik" ("Настоящее") 17 мая 1893 г. сообщала: "В нарвском обществе "Voitleja" ("Борец") 8 мая состоялся концерт смешанного хора господина Якса, песни были исполнены отчасти удовлетворительно, отчасти хорошо". В перерыве дирижер хора "прочитал малость о морской жизни древних эстонцев. Собравшиеся получили удовольствие от игры на скрипке, дуэтом и соло". Сольное пение, дуэты, квартеты и инструментальные пьесы, имена исполнителей которых печать того времени не сообщала, представляли собой новое явление. Летом народные праздники устраивались на лоне природы. В репертуаре концертов и торжественных вечеров наряду с романтическими и сентиментальными немецкими песнями стали завоевывать все большую популярность русские, финские и, конечно, эстонские народные песни, а также творения первых эстонских композиторов. Тематика речей отличалась разнообразием, связанным с тем, что демократическая интеллигенция стремилась обогатить народ научно-популярными знаниями и обратить его внимание на вопросы хозяйственного и общественного развития.

Наблюдалась тяга к познанию прошлого. Многие собиратели фольклора (их насчитывалось свыше 1200) во главе с Я. Хуртом считали, что фольклор, в первую очередь рунические песни, является источником, который поможет реконструировать прошлое эстонского народа, в то время как письменные документы и хроники свидетельствуют только о "подвигах" его поработителей и угнетателей.

Сельская интеллигенция, несшая на своих плечах основную тяжесть распространения культуры среди населения, состояла преимущественно из школьных учителей. По своему экономическому положению они мало чем отличались от обычных крестьян. В городах общества основывались и возглавлялись чаще всего ремесленниками и мелкими чиновниками эстонской национальности. Крупная национальная буржуазия пока отсутствовала, средняя же находилась в стадии формирования. Члены обществ, в основном выходцы из мелкой буржуазии, придавали деятельности этих обществ демократический характер. Им приходилось испытывать постоянные материальные затруднения. Не хватало помещений, отсутствовали возможности выплаты гонораров дирижерам, постановщикам пьес и пр. Оживленная работа обществ в промышленном

стр. 98

городе Нарве и в фабричных поселках свидетельствует об активном участии в них рабочих, не имевших пока еще собственных организаций. Первые известия о рабочих кружках относятся к 1870-м годам.

5. Художественная культура.

Следствием развития капитализма в Эстонии, специфических социальных условий и наличия национального гнета было и неравномерное развитие отдельных компонентов культуры. Сравнительно инициативная передача информации органами печати содействовала распространению и усвоению народом художественной культуры. Национальная литература прошла за короткий срок путь от поучительно-просветительной и романтической до критически- реалистической. Появились новые жанры - драматургия и историческая повесть, разнообразнее стала поэзия. Романтическая и патриотическая лирика достигла высокой эмоциональной силы в творчестве поэтессы Лидии Койдула (литературный псевдоним Л. Э. Ф. Яннсен). Она рано начала помогать в редакторской работе своему отцу, газетному издателю И. В. Яннсену, клерикалу и конформисту. В отличие от него Койдула мечтала о свободе и равенстве всех народов, с глубоким состраданием отображала в своем творчестве судьбу эстонцев под игом чужеземных поработителей, обвиняла крестоносцев и их преемников в порабощении местного населения. Яркая личность Койдула вдохновляла других деятелей эстонской культуры. Ее литературная обществаяная деятельность достигла кульминации в конце 1860 - начале 1870-х годов. Поэтесса принимала участие в подготовке первого всеэстонского певческого праздника, где в переложении на музыку А. Кунилейда было исполнено одно из прекраснейших ее стихотворений "Земля родимая, тебя люблю" (на те же слова написал в годы Великой Отечественной войны песню один из выдающихся эстонских композиторов Г. Эрнесакс). Койдула заложила также основы эстонской драматургии и явилась постановщиком первых спектаклей на эстонском языке в Тарту в обществе "Ванемуйне".

Были популярны и патриотические стихи Ф. Кульбарса, М. Веске, К. Р. Якобсона и др. В них звучали противопоставление "золотого" времени древности мрачным векам рабства после завоевания рыцарями эстонской земли, надежда на свободу и позитивная оценка вхождения края в состав Российского государства. Развивалась историческая повесть. В ней на материале прошлого отражалась ненависть народа к крепостникам-угнетателям (сочинения Э. Борнхёэ "Мститель" (1880), "Князь Гавриил, или Последние дни монастыря Пирита" (1893) и др.). И все же проза того периода отставала по своему социальному звучанию от поэзии; композиция рассказов нередко была искусственной, характеры - поверхностными. Со временем повести стали отражать жизнь деревни и города со всеми их социальными контрастами. Ю. Лийв - предтеча критического реализма - выступает уже как художник, глубоко знающий жизнь современной ему деревни.

Молодой журналист Э. Вильде, ставший впоследствии крупнейшим представителем критического реализма в эстонской литературе, выдвинул идею объединения жизненной и художественной правды. Одну из его статей 1887 г., в которой он требовал правдивого изображения эпохи, жизни и людей, принято считать манифестом эстонского критического реализма. Этот метод нашел художественное воплощение в 1896 г. в его романе "В суровый край", в котором говорится о тяжелой судьбе сельских бедняков. Другой роман того же автора, "Железные руки", (1898 т.), вошел в историю эстонской литературы как первое произведение, отображавшее жизнь пролетариата. Таким образом, основная линия развития эстонской литературы второй половины XIX столетия отразила эволюцию эстонского общества, все более четкое разграничение в нем классовых сил.

Новые черты обнаруживаются и в поэзии. А. Хаава затрагивала личностно-лирические темы. Завоевывал право на жизнь эпический жанр. Наиболее известным представителем эпической поэзии был Я. Тамм. В его балладах фольклорные мотивы сочетались с реалистическим изображением деревенской жизни. Он находился под влиянием лучших представителей русской поэзии, переводил на эстонский язык произведения Крылова, Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Горького. Интерес к русской

стр. 99

литературе и русской культуре являлся характерной чертой эстонской общественной мысли и культурной жизни последних десятилетий XIX века.

Во второй половине XIX столетия музыкальная жизнь эстонского народа была довольно интенсивной, оставаясь, однако, в основном на самодеятельном уровне. Профессиональная музыка, хотя и медленно, вырастала на почве самодеятельного творчества. Старинная эстонская народная музыка отличалась по своей тональности от европейской, отсутствовали многоголосное пение и оркестры. Разумеется, определенное влияние оказывало на нее пение в церквах, а также традиционное музицирование в городах. Перелом в музыкальных увлечениях эстонцев наступил благодаря развитию народных школ: уже в первой половине века кистеры (учителя приходских школ) начали создавать при школах хоры. В 60-е годы XIX в. организация хоров, а также народных оркестров приняла массовый характер. К тому же многоголосное пение и духовые оркестры быстро стали народной традицией, сохранившейся по сей день.

На певческие праздники, чтобы участвовать в хоре, люди ехали из разных концов Эстонии на телегах и шли пешком. В 1869 г., когда проходил первый всеэстонский праздник, страну поразили засуха и голод. Власти разрешили приехать только мужским хорам, в деревнях же существовали в основном смешанные. Тем не менее собрались 46 хоров и 5 оркестров (около 800 певцов и оркестрантов), а число зрителей превысило полторы тысячи. Печать отмечала, что совместное выступление такого количества певцов наблюдалось впервые в России. Праздник вылился затем в антипомещичью демонстрацию.

За вторую половину века состоялось шесть таких всеэстонских праздников. Кроме того, практиковались уездные. О популярности хоровой культуры и оркестров свидетельствуют следующие данные: на певческом празднике в 1896 г. в Таллине было зарегистрировано 205 смешанных, 138 мужских, 5 женских хоров и 60 оркестров, в которых участвовало 6 тыс. человек ³⁸ . К тому же далеко не все существовавшие хоры и оркестры приняли участие в празднике. Так как среди учителей народных школ, которые чаще всего и были дирижерами хоров, все больше распространялись антиклерикальные настроения, возросла потребность в светском репертуаре. Демократические деятели эстонской культуры содействовали насыщению программ хоров патриотическими песнями. Потребность в оригинальной музыке вдохновляла первых эстонских композиторов - А. Кунилейда, Ф. А. Зебельмана, Э. А. Томсона. К. А. Херман основал в 1880-е годы первый музыкальный журнал на эстонском языке "Laulu ja Mangu Lent". В профессионализации эстонской музыкальной культуры значительную роль сыграл Петербург. В его консерватории получили образование композиторы И. Каппель, К. Тюрнпу и М. Хярма. Их произведения обогатили репертуар эстонских хоров. Р. Тобиас и А. Капп создали тогда свои первые симфонические произведения. В последние десятилетия XIX в. зародилось и эстонское профессиональное исполнительское искусство: органные концерты давали М. Хярма и К. Тюрнпу.

Изобразительное искусство, требовавшее для своего развития больше материальных средств и длительной подготовки, медленнее становилось профессиональным. В городах наблюдалась оживленная художественная жизнь. В начале XIX в. при Тартуском университете действовала рисовальная школа К. А. Зенфа. Известны такие живописцы, как Г. фон Бохман, Э. Дюккер, Г. Ф. Шлатер, О. Гофман. Последний создал характерные портреты крестьян и сцены в корчме; в жанровой пейзажной живописи его манера несколько напоминала манеру русских передвижников. Вышедшие из крестьян первые эстонские художники учились и работали в Петербурге. В Петербургской Академии художеств получил образование зачинатель национальной реалистической школы И. Кёлер. Впечатляют портреты отца и матери художника - двух измученных тяжелым трудом и заботами крестьян; композиция "Пробуждение от волшебного сна", где художник изобразил тяжкую судьбу своего народа под игом крестоносцев и монахов. В Петербурге учились и жили ваятели А. Вейценберг и А. Адамсон, оставившие портреты многих деятелей эстонской культуры, а также произведения на мифологические темы. Все больше эстонской молодежи поступало

³⁸ История Эстонской ССР. Т. II, с. 305 - 306.

стр. 100

в Художественное училище Штиглица, училище Общества поощрения изящных искусств и Академию художеств (братья Пауль и Кристьян Рауд и др.).

Архитектура как вид искусства оставалась еще компонентом прибалтийско-немецкой культуры. У эстонцев не было ни материальных возможностей, ни потребностей в грандиозных строениях. Жилище крестьянина представляло собой бревенчатую жилую ригу с соломенной крышей, облик которой в течение века несколько видоизменялся; кухни и комнаты стали строить с окнами больших размеров. В Южной Эстонии наиболее зажиточные хозяева строили дома городского типа. В городах на окраинах появлялись деревянные доходные дома с квартирами или же комнатами с плитой, которые сдавались рабочим и другим малоимущим слоям населения. В центре городов возводились каменные строения, великолепные белокаменные дворянские усадьбы в стиле классицизма располагались среди тенистых парков. Со второй половины прошлого века в городе и деревне появились псевдоготические строения. Так, граф К. фон Берг построил в Сангасте (Южная Эстония) оригинальный дворец из красного кирпича, любопытен также замок Алатскиви в Причудье. В последние десятилетия XIX в. в Таллине строились и промышленные здания из местного плитняка.

То обстоятельство, что во второй половине XIX в. культурное развитие эстонцев было все еще сковано экономико-политическим господством прибалтийского дворянства, привело к тому, что культурная эмансипация эстонцев оказалась возможной только в борьбе против полукрепостнической власти этого дворянства. Поэтому в Эстонии длительное время прогрессивную роль играла просветительно- демократическая антикрепостническая идеология, которая, опираясь на борьбу крестьянства против помещиков, указывала путь национальному движению. Тем не менее на протяжении всего XIX в. господствующей культурой в Эстонии оставалась прибалтийско-немецкая. В конце столетия, когда ускорилось развитие капитализма и углубилась социальная дифференциация, новые классовые отношения нашли отражение в политической сфере и идеологии. Появились газеты различного направления, в литературе возникло течение критического реализма. Численный рост пролетариата и подъем рабочего движения создали в Эстонии почву для распространения идей марксизма. Благодаря радикально настроенным студентам русской и других национальностей, а также передовым революционным рабочим в Эстонии началось распространение идей научного социализма. Их торжество стало характерной чертой уже нашего, XX столетия.

Permanent link to this publication: