По Ништадтскому миру (1721 г.) к России были присоединены Лифляндия, Эстляндия, Ингерманландия, части Карелии. Петр I укрепил свое влияние и в Курляндии посредством заключения династического брака (Курляндское герцогство было присоединено к империи в 1795 г.).

Ништадтский мир закрепил за жителями Лифляндии и Эстляндии привилегии, обычаи, права и преимущества, которыми они пользовались при шведском правительстве. Петр I оставил неизменным традиционное провинциальное управление; за немецким языком был сохранен статус государственного языка в делопроизводстве и образовании; введен запрет на покупку дворянских имений и прочей недвижимости выходцами из других регионов; установлено преимущественное право немецких дворян на административные должности.

Условия Ништадтского мира, правительственная политика наибольшего благоприятствования обеспечили прибалтийскому дворянству всю полноту власти; ландтаги имели право законодательной инициативы, депутаты самостоятельно решали вопросы налогообложения, народного образования; все законопроекты, исходящие из Петербурга, предварительно рассматривались в ландтаге.

Екатерина И, сохраняя вольности немецкого дворянства, вместе с тем попыталась ослабить обособленность Прибалтийских губерний. В инструкции, данной князю А. А. Вяземскому, председателю Комиссии по составлению нового Уложения, она писала: "Лифляндия и Финляндия суть провинции, которые правятся конфирмованными им привилегиями; нарушить оные отрешением всех вдруг весьма непристойно б было, однако ж и называть их чужестранными... можно назвать с достоверностию глупостию. Сии провинции... надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть как волки к лесу. К тому приступ весьма легкий, если разумные люди избраны будут начальниками в тех провинциях"¹ .

Императрица ошибалась, когда говорила о "легкости обрусения" прибалтийских немцев, недооценивая их твердое намерение сохранить независимое от имперского центра существование. Благодаря неограниченному влиянию на царскую династию государственных деятелей - выходцев из остзейских губерний, лифляндское и курляндское дворянство закрепило за

Чеботарева Валентина Георгиевна - доктор исторических наук, профессор, консультант Общественной академии наук российских немцев.

стр. 41

собой традиционные привилегии на целое столетие. Общественно-политическую и культурно-национальную автономию прибалтийских немцев узаконили потомки императрицы. Александр I и Николай I подписали жалованные грамоты господствующему сословию Лифляндии и Курляндии "в подтверждение прав... и привилегий".

Александр II пришел к власти в 1855 году. Представитель депутатов ландтага Лифляндии Фитингоф и предводитель дворянства фон Штейн поспешили представить императору документ с просьбой закрепить в законодательном порядке привилегированное положение дворян губернии. 17 февраля 1856 г. император подписал грамоту "О подтверждении Лифляндскому дворянству прежних прав, привилегий и преимуществ". Александр II заверил, что он оставляет "дворянству сему все прежние его права, обычаи, установления, преимущества и привилегии", которыми оно пользуется на основе указов и грамот "предков наших, все оное сохранено и удержано будет без малейших от нас перемен"² . Аналогичные указы были подписаны для курляндского и эстляндского дворянства.

Закрепление за Лифляндией и Курляндией административной автономии создало предпосылки для возникновения так называемого "остзейского вопроса" в сфере культуры, народного образования, который в разные периоды истории пытались разрешить императоры России.

В мае 1811 г. министр народного просвещения граф А. К. Разумовский доложил Александру I о том, что ни в Лифляндии, ни в Курляндии русский язык в немецких школах не изучается, что это вредно отражается на укреплении духа самодержавия в губерниях. Исходя из политических соображений, император счел необходимым ввести в систему просвещения остзейских немцев обучение государственному языку. На докладе Разумовского он написал: "За правило поставить, чтобы во всех пансионах науки преподаваемы были на русском языке и чтобы учителя впредь принимались в пансион не иначе, как под этим условием, при неослабном о сем попечении начальства"³ .

Устав учебных заведений империи от 4 июня 1820 г. предписывал: во всех школах России преподавать русский язык, чтобы каждый ученик мог думать и говорить на государственном языке. Это положение устава в Прибалтийских губерниях практически не выполнялось; в самом документе содержался пункт, по которому гражданам Прибалтийских губерний разрешалось учреждать частные школы для немцев, что и оговаривалось в уставных документах этих школ. Поэтому языком обучения в лютеранских, католических и реформатских училищах Прибалтийских губерний, естественно, был немецкий язык.

В начале царствования Николая I, во время пребывания его в Риге (1827 г.) произошел неприятный инцидент. После нескольких слов, сказанных императором одной из гимназий на русском языке, воцарилась немая сцена: верноподданные подростки не поняли, что сказал император - русскому не были обучены. Раздосадованный царь повелел принять соответствующие меры.

Министерство народного просвещения издало в 1828 г. распоряжение: преподавание истории и географии в немецких школах вести на русском языке. Чтобы преодолеть русофобию в учебном деле, правительство предоставило молодым немцам привилегию: воспитанникам гимназий Дерптского округа, "показавшим совершенное знание русского языка и превосходные успехи в русской словесности, при поступлении на гражданскую службу присваивается право на получение чина 14 класса"⁴ .

16 декабря 1836 г. русский язык был объявлен обязательным предметом. Предписывалось преподавателей истории и географии, не владеющих русским, на работу в гимназии и училища не принимать, историю и географию России излагать на русском языке; лицам, ведущим научные исследования и не способным говорить по-русски, ученые степени не присваивать⁵ .

Власти Лифляндии, Курляндии и Эстляндии надеялись отсрочить реализацию этого постановления. Католическое и лютеранское духовенство,

стр. 42

господствующее дворянское сословие "ушли в глухую оборону", тактикой борьбы против русского языка стало пассивное сопротивление. В ответ на замечания со стороны Министерства народного просвещения депутаты ландтагов заявляли: высочайшие повеления невозможно выполнить - нет учителей.

Николай I, требовательный в исполнении своих распоряжений, был недоволен, о чем свидетельствуют два принятых один за другим решения, направленных на ликвидацию остзейской автономии в системе образования. 20 января 1837 г. увидел свет указ Сената "О распространении на Дерптский учебный округ Положения об учебных округах от 25 июня 1835 года". 22 июня 1837 г. император повелел: "I. Поставить строгим правилом, чтобы по истечении трех лет никто из уроженцев Остзейских губерний не был определен учителем в гимназию или училище, если не будет способен преподавать свой предмет на русском языке, и за исполнением сего по допущению к означенной должности наблюдать без упущения... 2. Через пять лет никого в Дерптский университет в студенты не принимать, ежели не выдержат предварительно строгого экзамена в основательном знании русского языка"⁶ .

Не прошло и года, и 4 июня 1838 г. по инициативе Министерства народного просвещения были утверждены "Правила для учащихся Дерптского университета", согласно которым "лектор русского языка обязан обучать студентов бесплатно" (обучение в университете было платным). Параграф 147 извещал студентов, желающих посвятить себя науке, о том, что для "приобретения ученого звания требуется знание русского языка, без чего никто не может быть удостоен ученого звания". В университете имелась кафедра русского языка и славянского языкознания⁷ .

Правительственные директивы ставили в чрезвычайно трудное положение выпускников гимназий, жизненной целью которых было получить университетское образование. Для многих камнем преткновения стал русский язык, которому не обучались или от изучения которого уклонялись. Министр просвещения С. С. Уваров решил смягчить строгие правила, введенные императором. 15 декабря 1839 года. Николай I утвердил его доклад "О мерах к усилению в Остзейской губернии способов к изучению русского языка". Министр предложил учредить в гимназиях Дерптского округа, в Ревельском Рыцарском Домском училище и шести уездных училищах приготовительные классы русского языка, с назначением 11 дополнительных учителей русского языка. Русисты получали жалованье от государственного казначейства. Уваров разрешил отсрочить до конца 1845 г. вступление в силу указа от 16 декабря 1836 г., по которому было запрещено принимать в университет студентов, не выдержавших экзамена по русскому языку; оказывать снисхождение студентам, поступившим в университет до 1836 г., а также студентам, поступившим в начальные учебные заведения без достаточного знания русского языка. Было позволено применять только с декабря 1845 г. "правило: не давать звание студента, лекаря без точного знания русского языка"⁸ .

Принимая справедливые упреки по поводу отсутствия преподавательских кадров, министерство организовало подготовку педагогов. Дело двигалось с трудом. Только через 13 лет, в 1850 г. в гимназиях и училищах края появилось 45 учителей, способных вести историю и географию России на русском языке.

Правительство не ограничилось мерами по утверждению государственного языка в учебных заведениях. Предпринимались попытки решить давно назревшую проблему - узаконить в Прибалтийских губерниях русский в качестве языка делопроизводства. 3 января 1850 г. Комитет министров принял постановление "О введении в коронных присутственных местах Остзейских губерний делопроизводства на русском языке". Чиновникам всех рангов было указано: с высшими государственными властями вне Остзейских губерний и в Остзейском крае вести деловую переписку не на немецком, а на русском языке. Генерал-губернатору вменялось в обязанность наблюдать, чтобы в штаты набирались люди, владеющие русским языком⁹ .

стр. 43

Решение оказалось трудным для исполнения. Очень скоро выяснилось, что вести записи в канцеляриях чиновники не способны из-за незнания русской грамоты; в ближайшей перспективе невозможно было подготовить на русском языке важнейшие материалы - ревизские сказки, между тем предстояла очередная (десятая) перепись. Правительство вынуждено было отступить. Положение от 3 января 1850 г. дополнялось постановлением Комитета министров от 20 июня 1850 г. "О дозволении писать ревизские сказки на немецком языке"¹⁰ .

Вместе с тем повышались требования к тем, кто намеревался заняться педагогической деятельностью. На основе высочайшего повеления от 6 апреля 1853 г. уроженцам Прибалтийских губерний, претендовавшим на звание учителя в начальной школе или в семье, предлагалось подтвердить познания в русском языке на специальном экзамене.

Таким образом, при Николае I было положено начало узаконению преимущественного статуса русского языка в Прибалтике, в ряде учебных заведений русский язык был включен в программу обучения. В общественно-политической жизни официальным государственным языком по-прежнему оставался немецкий.

В правление Александра II (1855 - 1881 гг.) правительственная политика в школьном деле меняется. В Остзейских губерниях набирает силу русофобия, детей освобождают от изучения русского языка. Разрешение на эту "привилегию" было получено из Петербурга: 27 февраля 1864 г. министерство ввело правило: "по заслуживающим внимания обстоятельствам допускать освобождение учениц от обязанности посещать уроки русского языка". Формулировке об "обстоятельствах" было придано такое широкое толкование, что отсутствие немецких детей на уроках русского стало обычным явлением во всех гимназиях.

Пренебрегать русским языком позволялось и в тех случаях, когда основной контингент учащихся составляли русские, а языком преподавания был немецкий. В Петербурге К. Май содержал учебное заведение, в котором все предметы осваивались на немецком языке. В марте 1882 г. с разрешения министра народного просвещения барона А. П. Николаи школа была преобразована в гимназию. Но в соответствии с гимназическим уставом историю и географию империи следовало вести на русском языке. Май обратился к попечителю Петербургского учебного округа с просьбой сделать исключение: древние языки, всеобщую историю и географию России вести, как и прежде, на немецком языке; большинство учащихся - русские, преимущественно купеческого сословия, имеющие целью выучить немецкий язык с тем, чтобы в перспективе заниматься коммерческой деятельностью.

Попечитель учебного округа Ф. М. Дмитриев поддержал владельца гимназии, признав, что употребление немецкого языка вместо русского "не может оказать вредного влияния на успехи в изучении учениками русского языка", так как русский - это их родной язык и "вседневно употребляется в семейном быту"¹¹ . От преподавания предметов на немецком языке, писал попечитель, можно ожидать только пользы, при условии, что экзамены по русскому языку и русской словесности будут проводиться с надлежащей строгостью.

Потребности официального делопроизводства все же побуждали правительство вернуться к прежней задаче. 1 июня 1867 г. Александр II утвердил положение Комитета министров "О мерах для усиления преподавания русского языка в Дерптском учебном округе". Документ содержит примечательное признание: высочайше утвержденное 3 января 1850 г. положение о ведении делопроизводства на русском языке и об отборе с 1858 г. на службу только чиновников, которые владеют русским языком, "остается по настоящее время, несмотря на неоднократные попытки... к его осуществлению, мертвою буквою, главным образом по совершенному недостатку в крае желающих поступить на службу образованных людей, владеющих русским языком". Монаршая воля, гласит положение, "в продолжение 17 лет остается без

стр. 44

исполнения". Имея ввиду, что все меры "не привели к успешному результату", Комитет министров постановил: учредить в Риге "русскую гимназию, чтобы удовлетворить потребности русских уроженцев, а так же латышей и эстов, составляющих главное ядро местного населения". Министру народного просвещения ДА. Толстому поручалось "изыскать и другие средства для достижения указанной цели"¹² .

Организация системы просвещения в Прибалтийских губерниях была настолько обособленной, что только в 1842 г. по инициативе С. С. Уварова было принято постановление "О дозволении министру народного просвещения изменять учебный план гимназий Дерптского округа" и только в 1873 г. Толстой добился постановления о применении к Рижской и Ревельской гимназиям устава (1871 г.), действовавшего повсеместно в империи.

Было решено покончить и с обособленным существованием сельских школ. 28 апреля 1875 г. император утвердил положение Комитета остзейских дел "О сельских евангелическо-лютеранских народных школах и учительских семинариях Эстляндских и Курляндских губерний". Сельские волостные и церковноприходские школы теперь переходили в ведомство Министерства внутренних дел. В программу обучения были включены: закон божий (катехизис, священная история, ветхий завет), четыре действия арифметики, элементарные сведения по истории и географии; русский язык следовало преподавать "по мере учебных средств, но с тем, чтобы преподавание его было введено во всех сельских школах непременно в течение пяти лет"¹³ .

С воцарением Александра III в 1881 г. открылся новый этап в утверждении русского языка как государственного. Патриотически настроенные чиновники обращали внимание министерства на ничтожные результаты внедрения русского языка в систему народного образования и в делопроизводство Остзейского края.

Первым в начале 1885 г. забил тревогу попечитель Дерптского учебного округа М. Н. Капустин. Он пришел к выводу, что за последние 20 лет русский язык так и не стал предметом изучения в немецкой национальной школе. В докладе на имя министра он писал: затрачены значительные средства на подготовку учителей русского языка, но выпускники остаются невостребованными, так как в школах Прибалтийских губерний число детей, изучающих русский язык, с каждым годом сокращается. Капустин ходатайствовал о содействии правительства тому, чтобы русский стал обязательным предметом как в женских, так и в мужских училищах, и предложил вернуться к практике 1853 - 1863 гг., когда освоение русского языка считалось обязательным для всех подданных империи.

Целенаправленное противодействие распространению русского языка в преподавании объяснялось тем, что традиционные порядки политико-административной автономии позволяли остзейскому дворянству сохранять особую систему контроля над народным образованием. В Лифляндской губернии сельскими евангелическими школами заведовали приходские правления, а земскими школами и евангелически-лютеранскими учительскими семинариями - уездные и губернский комитеты; в Курляндской и Эстляндской губерниях евангелическими сельскими школами руководили приходские правления школ, училищные советы, высшая комиссия сельских школ. Во всех трех губерниях в состав школьных комитетов и советов входили представители местного дворянства, духовенства, волостных обществ¹⁴ . Таким образом, в школьном деле держался традиционный принцип местного самоуправления, при котором мнение немецкого дворянства неизменно одерживало верх.

Это и побудило министра И. Д. Делянова в январе 1887 г. поставить перед Государственным советом вопрос о судьбе в Прибалтийских губерниях особого, отличного от общеимперского, порядка управления начальными школами. Под государственным контролем, писал он, находятся только сельские школы православного исповедания, надзор за которыми возложен на двух инспекторов. Что касается лютеранских школ, то они "подчиняются

стр. 45

местным учреждениям с широким участием в заведении и надзоре местного дворянства и лютеранского духовенства"; такой же порядок сложился и в управлении школами римско-католического и реформатского исповеданий; обучение и воспитание в них проводилось под влиянием попечителей соответствующего вероисповедания.

Делянов предложил установить государственный контроль над всеми начальными школами Прибалтийских губерний. 26 января 1887 г. Александр III утвердил постановление Государственного совета "Об устройстве надзора за начальными училищами Дерптского округа". Были учреждены должности директора и четырех инспекторов, в обязанности которых входило наблюдение за проведением государственной политики в училищах округа - лютеранских и римско-католических¹⁵ .

Стремясь повысить статус государственного языка в Остзейском крае, Александр III подписал 19 февраля 1886 г. указ, согласно которому евангелическо-лютеранские приходские школы в Эстляндской губернии, евангелически-лютеранские сельские народные школы и учительские семинарии в Курляндии переходили под управление Министерства народного просвещения. Еще раньше (5 марта 1885 г.) был издан указ о введении в начальных, городских и сельских школах преподавания на русском языке - за исключением закона божьего, родного языка и литературы, а так же иностранных языков, - предметов, которые следовало вести на родном языке.

Исполнение указа, как уже не раз было, затруднялось отсутствием учителей. Попытки готовить преподавателей срывались из-за нежелания молодежи получать профессию учителя русского языка и русской словесности. В Дерптском университете в течение нескольких лет действовало русское отделение, но желающих учиться было так мало, что пришлось отделение закрыть. Распоряжения Министерства об увеличении числа учебных часов для русского языка местные власти игнорировали, правительственные постановления неизменно саботировались.

В марте 1887 г. Александр III получил очередную реляцию о положении в Прибалтийских губерниях. Делянов докладывал: в 60 - 70-е годы при поддержке лютеранского духовенства уничтожены все плоды прежних правительственных мероприятий: преподавание на русском языке прекратилось, русскую географию объединили с всеобщей, русский язык как предмет преподается формально, в пределах элементарных правил грамматики. В течение 60 лет правительство увеличивало число уроков русского языка в Прибалтийских губерниях, но безуспешно: "несколько поколений, прошедших через школу, не в состоянии говорить по-русски"¹⁶ .

Современники замечали, что при устойчивой тенденции игнорирования русского языка в Прибалтике правительство неуклонно проводило курс на укрепление материально-технической базы немецких учебных заведений. Повышенное внимание к образованию немецкой молодежи Курляндской губернии проявилось в ряде мер: была значительно увеличена сумма пособия аренсбургской гимназии; выделены специальные средства на содержание дерптской гимназии; утвержден устав либавской гимназии, в программе преподавания которой были усилены национально-культурные компоненты; особые права получила немецкая гимназия Кольмана; учрежден ряд реальных училищ, которым переданы казенные дома и пособия из государственного бюджета; всем сословиям губернии предоставлено право открывать новые реальные училища в уездах. По отношению к преподавателям русского языка и православным законоучителям применялись дискриминационные меры при оплате труда - установлено пониженное, по сравнению с лютеранским пастором, жалованье и меньшие льготы при установлении пенсии¹⁷ .

На независимый курс, проводимый в Прибалтийских губерниях, обратил внимание Александра III во всеподданнейшем докладе губернатор Эстляндии, член Государственного совета П. С. Ванновский (1887 г.). Он считал прискорбным тот факт, что правительством поощряется обучение молодежи на немецком языке; этими "мерами закреплено господство немецких учеб-

стр. 46

ных заведений", немецкий язык имеет "значение государственного языка в Прибалтийских губерниях". Сложившаяся система, говорится в докладе, поддерживается порядками финансирования: в Дерптском учебном округе только две немецкие гимназии и три реальных училища содержатся на средства городских муниципалитетов и пожертвований дворянства; остальные четыре немецкие гимназии существуют за счет государственного казначейства, шесть немецких гимназий и два реальных училища - на пособия от казны; высшие учебные заведения полностью содержатся за счет имперского бюджета, причем на немецкое высшее и среднее образование правительство ежегодно отпускает 376,3 тыс. руб, а на русское - 122,2 тыс. рублей. Ванновский указал и на неравноправное положение русского учительства: пенсии, назначаемые преподавателям лютеранского вероисповедания в 2,5 раза больше, чем пенсии православных, а пенсии учителей русского языка - "в уменьшенном окладе"; русские училища получили "характер терпимых и как бы чужеземных".

Отмечая дискриминацию русского образования в Прибалтике, губернатор Эстляндии исходил отнюдь не из русофильских пристрастий. В сложившейся ситуации он видел опасность для политической стабильности в империи: такое положение, писал он, нельзя признать нормальным, "оно производит смуту в умах, не согласуется с прочими правительственными мероприятиями... посредством школ происходит несогласное с государственной политикой духовное подчинение русских и тех, кто стремится к сближению с Россией".

До сведения императора Ванновский пытается довести свою тревогу: через систему просвещения ведется онемечение латышей и эстов; поддерживая немецкие училища преимущественно перед русскими, "правительство тем самым воспитывает в народе мысль, что эсто-латышский край не есть русский, что он примыкает к иной, чужеземной культуре... Латыши и эсты оказываются под сильным влиянием немецкой культуры, таким образом, формируется их мировоззрение, что не согласуется с государственной политикой".

Привилегированное положение немецких учебных заведений, преподавание на немецком языке во всех национальных школах, (за исключением начальных латышских, эстонских и русских), находилось в противоречии с национальным составом населения Остзейского края. Ванновский приводил и статистические данные: в Прибалтийских губерниях проживает 2116000 человек, в том числе 956000 латышей, 820000 эстов, 160600 немцев, 83200 русских, 77000 евреев, 13000 поляков и литовцев. Немцы составляли 13-ю часть всего населения края, треть - в городах; в сельской местности преобладали латыши, эстонцы и русские. Между тем преподавание почти во всех средних учебных заведениях ведется на немецком языке. Сословия, писал Ванновский (имея в виду немецкое дворянство, купечество и чиновничество, господствовавшие в системе управления), "поддерживают немецкие училища в ущерб и в противовес русским. В том же направлении действовало до последнего времени и правительство".

Преподавание всех предметов на немецком языке при игнорировании родного языка учеников русской, эстонской и латышской и других национальностей фактически приводило к онемечению молодежи. По данным 1887 г. лишь в трех дворянских гимназиях основной контингент составляли немцы. В других учебных заведениях преобладали иные национальности. В рижской гимназии было 482 ученика, из них: православных - 199, евангелическо-лютеранского и реформатского вероисповедания - 90, римско-католического - 89, иудейского - 97, прочих -7; в Ревельской гимназии из 176 учащихся 108 были православными, 41 - лютеранами и реформатами, 16 - католиками, 11 - иудеями. Обучение в обеих гимназиях происходило на немецком языке¹⁸ .

Насаждение немецкого языка в крае доходило до абсурда: немецкий был языком обучения даже в тех случаях, когда основной контингент учащихся состоял из латышей и эстов. В Якобштадте на средства Министерства народ-

стр. 47

ного просвещения содержалось уездное училище. В нем из 103 учеников было 69 латышей, 17 евреев, 10 русских и поляков, 7 немцев. Обучали всех на немецком языке. В министерстве сочли это положение нетерпимым: большинство учащихся, отмечалось в распоряжении министерства, составляют латыши, которые легко могли бы усвоить русский язык. 9 октября 1884 г. было решено слить училище с якобштадтским начальным училищем, в котором языком преподавания был русский (из 63 мальчиков было 26 русских и поляков, 26 латышей, 11 евреев)¹⁹ .

На основании доклада Ванновского 10 апреля 1887 г. Комитет министров принял постановление, утвержденное императором: с 1888 г. ввести в мужских средних учебных заведениях Дерптского округа преподавание на русском языке. 17 мая 1887 г. министерство утвердило правила "О порядке заведования начальными народными училищами в губерниях Лифляндской, Курляндской и Эстонской". Согласно новым правилам начальные училища, состоявшие в ведении министерства, подчинялись директору и инспекторам народных училищ. Верховный и уездные комитеты земских школ Лифляндской губернии, высшие комиссии и училищные советы Эстляндской и Курляндской губерний, заведовавшие евангелически-лютеранскими школами, были подчинены Министерству народного просвещения.

Отныне курс изучаемых наук определялся министерством. Инструкции, правила, постановления, издаваемые Верховным комитетом и высшими комиссиями сельских евангелическо-лютеранских школ Прибалтийских губерний, утверждались министерством. Было также установлено, что преподавателями в начальных учебных заведениях могут быть лишь подданные Российской империи, получившие звание учителя. Назначал и увольнял педагогов инспектор народных училищ - с утверждением его распоряжений высшими комитетом и советами школ губерний²⁰ .

Устанавливая контроль над системой образования в Остзейском крае, правительство предприняло новые попытки утвердить статус русского языка в национальной школе. 10 апреля 1887 г. Александр III утвердил постановление Министерства народного просвещения "О введении преподавания на русском языке в правительственных средних учебных заведениях Дерптского округа", согласно которому во всех мужских училищах обучение предметам с 1887/88 учебного года переводилось (постепенно, в течение пяти лет) с немецкого языка на русский. Другим решением министерства (17 мая 1887 г.) было установлено: в евангелически-лютеранских и римско-католических сельских училищах преподавать на русском, эстонском или латышском языках, в зависимости от национального состава учащихся; начиная со второго класса, независимо от исповедания и национальной принадлежности детей; все предметы, кроме закона божьего и церковного пения, преподавать на русском языке. В городских начальных училищах евангелие и катехизис разрешалось вести на родном языке - немецком, латышском, эстонском, прочие предметы следовало вести на русском "с употреблением природного языка учащихся из эстов, латышей и немцев как вспомогательного на первом году обучения"²¹ .

Перевод преподавания на русский язык оказался практически неосуществимым по двум причинам: правительственные постановления о переводе школ на русский язык не подкреплялись кадровой политикой. По-прежнему "Русский язык" оставался редкой специальностью. Министр Делянов 6 июня 1887 г. докладывал императору: потребности школ в кадрах не обеспечиваются; постановление Комитета министров от 10 апреля 1887 г. о переводе обучения на русский язык в настоящее время реализовано быть не может из-за отсутствия учителей со знанием русского языка; кроме того, немцы отказываются отдавать детей в училища с русским языком обучения.

Насаждение русского языка в Прибалтийских губерниях сдерживалось не только отсутствием кадров, формирование которых явно саботировалось. Языковая политика правительства находилась в противоречии с менталитетом остзейских немцев, задевала национальные интересы немецкого дворянства, кровно связанного с исторической родиной - Германией, с традициями гер-

стр. 48

манской духовной и бытовой культуры. Обеспокоенные правительственными решениями 1887 г., именитые лифляндцы поручили своему предводителю барону А. Ф. Мейендорфу обратиться в Министерство народного просвещения с просьбой - довести до сведения Александра III их мнение по поводу "русификации" учебных заведений.

Делянов сделал императору соответствующий доклад. Лифляндское дворянство, говорилось в нем, опасается, что "введение преподавания на русском языке уничтожит связь между школой и семьей и лишит возможности родителей следить за нравственным развитием детей". Это опасение, по мнению Делянова, не заслуживало серьезного внимания, так как не оправдывалось опытом: в Петербурге и Москве многие дети, родным языком которых является немецкий, шведский, финский, обучаются в русских учебных заведениях, не забывая родного языка и не утрачивая тесной связи с родной семьей. Представление, что "усиление русского влияния в учебных заведениях внесет чуждое семье направление, не только не заслуживает уважения, а служит доказательством важности правительственного распоряжения". Дворянство указывает на дарование немцам и финнам в Петербурге и Москве права воспитывать своих детей на родном языке. Эти примеры не могут служить основанием для их претензии: Финляндия находится в иных условиях, чем Прибалтийские губернии, входящие в состав империи, на одинаковых с другими губерниями основаниях. В столичных учебных заведениях допущено преподавание на немецком языке лишь в церковных училищах, причем нерусские дети владеют русским языком не хуже русских. Министр отметил и другую особенность немецких церковных училищ обеих столиц: почти половина учеников состояла из русских (родители - купцы, ремесленники - отдавали мальчиков для изучения немецкого языка в целях обеспечения служебной карьеры). Министр подчеркивал различную степень влияния немецкого языка в обеих столицах, где немецкий язык не имеет и не может иметь преобладающего влияния; в Прибалтийских же губерниях "немецкий язык был до сего времени символом германизации и орудием онемечения тех, кто, подобно латышам и эстам, вовсе не принадлежит к германской нации"²² .

Противники утверждения русского языка в национальной школе ссылались на то, что в восьми гимназиях Лифляндской губернии немцы составляют большинство - 73,5% учащихся. Но это не так: по данным попечителя Дерптского учебного округа на 1 января 1887 г. в губернии насчитывалось 2158 учеников, в том числе лютеран - 1842, из коих следовало исключить 463 ученика - латышей и эстов; а так же 300 детей городских, не относящиеся к немцам. Таким образом, немцев насчитывалось 1079 человек - 50% общего контингента. В Курляндской губернии число школьников из немецких семейств не превышало 38%.; в частности, в Либавской гимназии из 392 учеников лютеран было меньше половины - 150 человек.

В докладе Делянова был опровергнут и другой аргумент лифляндцев: многие преподаватели-иностранцы (выходцы из Германии), русским не владеют, что является основанием для преобладания немецкого языка в немецкой школе. Но, возражает министр, выпускники Дерптского университета "имеют исключительное право на занятие должностей в Прибалтийских губерниях, замена ими иностранцев может содействовать "устранению обособленности края, послужить скреплению этой окраины с прочими частями империи".

Постановлением 10 апреля 1887 г. граждане немецкой национальности не лишались права обучаться на родном языке, но правительство ставило их в новую, непривычную ситуацию: училища с немецким языком преподавания переводились в разряд частных и лишались финансовой поддержки правительства; окончившие немецкое начальное училище обязаны были при поступлении в гимназию сдавать вступительные экзамены на русском языке, которым они, естественно, не владели.

Министр убеждал императора добиться исполнения постановления 10 апреля 1887 г.: "Без преподавания на русском языке все меры к усилению

стр. 49

значения государственного языка в Прибалтийском крае будут бесплодны". Закон 10 апреля 1887 г., заверял Делянов императора, будет проводиться постепенно, с неуклонной настойчивостью. Он предложил оставить ходатайство лифляндских дворян без последствий. Резолюция Александра III на докладе Делянова гласила: "Совершенно разделяю все, изложенное в Вашей записке" ²³ .

Таким образом, обращение лифляндского дворянства было отклонено. В ответ на это ландтаг Лифляндской губернии пошел на открытую конфронтацию с правительством. После настоятельных напоминаний Министерства народного просвещения о необходимости исполнить закон 10 апреля 1887 г. ландтаг постановил: закрыть учебные заведения в Биркенруэ и Феллине с 1892г., с сохранением немецкого языка вплоть до упразднения; отказаться от правительственной субсидии и "прав, присвоенных их воспитанникам" (сокращенный срок службы при отбывании воинской повинности).

На заседании Государственного совета Делянов выступил с настоятельным требованием: уравнять русский язык с немецким языком, преодолеть ту неприязнь "к мероприятиям правительства по усилению знания русского языка в Прибалтийском крае, какая нередко замечается среди местных деятелей по народному образованию". Министр указал главных виновников подрыва правительственной политики: "Со стороны лифляндского дворянства обнаруживается явное противодействие мерам правительства по училищной части в Прибалтийском крае"; не желая подчиниться изданным 17 мая 1887 г. правилам о начальных училищах Прибалтийских губерний, дворянство заявило о своей "решимости скорее устраниться от участия от заведования школами, чем подчиняться закону".

23 мая 1889 г. Государственный совет утвердил постановление лифляндского ландтага; было решено в течение трех лет упразднить гимназии в Биркенруэ и Феллине; прекратить выдачу пособия (10 тыс. руб.) лифляндскому дворянству на содержание гимназии Александра II в Биркенруэ²⁴ .

Попечителю учебного округа Капустину упразднить гимназии не составляло "никаких затруднений", поскольку к августу 1889 г. в них числилось лишь небольшое количество учеников: родители не желали отдавать детей в гимназии, которые не предоставляют своим ученикам привилегий. Капустин сообщал министру: к осени в феллинской гимназии будет насчитываться 68 учеников, в Биркенруэ - 140, всего - 208 гимназистов. В Дерптском учебном округе и помимо упраздняемых гимназий имеются учебные заведения, способные удовлетворить образовательные потребности края, в том числе: в Риге три гимназии, в Ревеле - две, по одной - в Дерпте, Пернове, Аренсбурге, Митаве, Либаве и еще шесть реальных училищ.

Дерптский учебный округ имел две учительские семинарии. В одной, с двухлетним курсом обучения, языком преподавания был немецкий; в другой готовили учителей для сельских школ на русском языке. Исходя из того, что законом 17 мая 1887 г. в городских училищах Прибалтийских губерний языком преподавания был установлен русский, Делянов предложил закрыть первую семинарию, поскольку ее учащиеся "не соответствуют более их назначению" так как не владеют русским языком. Постановлением 8 июня 1889 г. Государственный совет закрыл эту учительскую семинарию. Во вторую семинарию был объявлен дополнительный прием; в программу включен закон божий лютеранского исповедания для учащихся-лютеран; на содержание училища отпущены необходимые средства из казны.

Затем наступила очередь Рыцарского Домского училища, учрежденного в свое время эстляндским дворянством. Отказавшись принять к исполнению закон о русском языке от 10 апреля 1887 г., ландтаг Эстляндии решил закрыть училище. Сообщая Александру ИТ об очередном афронте со стороны немецкого дворянства, Делянов писал: "Обнаруженное эстляндским дворянством нежелание подчиниться требованию правительства о введении русского преподавательского языка в содержимом им учебном заведении... крайне прискорбно... Полагаю, что закрытие училища несправедливо по отноше-

стр. 50

нию к непричастным к упорству дворянства - как 87 ученикам этого училища, которые должны были оставить это заведение, так и к преподавателям, которые внезапно лишились мест"²⁵ . Министр предложил закрыть училище по истечении трех лет, чтобы дать возможность учащимся пройти полный курс обучения. Император согласился и 27 июля 1889 г. Государственный совет постановил упразднить Рыцарское Домское училище.

Прошло немного времени, и ландтаг Курляндской губернии закрыл голдьдингенскую гимназию, которая содержалась на местные средства и казенные субсидии. 17 ноября 1889 г. Государственный совет удовлетворил пожелание курляндцев, отметив в своем постановлении: курляндское дворянство, "не желая подчиниться закону... возбудило ходатайство о закрытии гольдингенской гимназии в течение трех лет"²⁶ .

Несмотря на открытое противодействие ландтагов Прибалтийских губерний, правительство не намеревалось сдавать сво'и позиции в области языковой политики. Обнародованный в 1887 г. курс на преподавание русского языка в школах, находившихся на государственном обеспечении, шесть лет спустя был проведен и в отношении частных школ. 2 февраля 1893 г. Делянов на заседании Государственного совета предложил ввести русский язык в программу учебных заведений, содержащихся на частные средства. "В Остзейском крае, - сказал министр, - при общем стремлении ко всему немецкому, которое питается преданиями и поддерживается наиболее влиятельными классами населения, частные училища до сих пор служат орудием воспитания в духе, не подходящим под общественный строй России. Прибалтийские губернии переполнены иностранцами, которые, не находя работы на родине, предлагают свой труд за сравнительно низкую цену и готовы учительствовать на каких угодно условиях... Правительство в свое время приняло решение, ограничивающее иностранцам доступ в частные училища. Но эти меры не коснулись Дерптского учебного округа, хотя здесь иностранцы, легче, чем где-либо, проводят свои национальные взгляды и направляют юношество по немецкому [германскому] пути". Министр просил применить к Дерптскому учебному округу общие узаконения, касающиеся частных учебных заведений, действующих в других учебных округах империи.

При обсуждении проекта закона на заседании Государственного совета возникли сомнения: следует ли принимать постановление, поскольку могут возникнуть серьезные проблемы с материально-техническим обеспечением этих школ. В Дерптском учебном округе насчитывалось 335 частных училищ, в том числе 98 мужских, 117 женских и 120 школ, в которых учились и мальчики, и девочки. Содержали эти училища на свой счет городские управления, а так же дворяне, торговое сословие, чиновники различных ведомств. Попечители частных училищ выдавали крупные суммы на содержание школ, "искусственно поддерживая преподавание на немецком языке".

Возможность прекращения общественных субсидий не пугала попечителя Дерптского учебного округа. Выступая за применение общих законов империи в Прибалтийских губерниях, он указывал на политическую опасность сепаратистских тенденций. Правительство, писал он, "не может оставаться равнодушным к тому, что около 14 000 детей воспитываются в Прибалтийской окраине в отчуждении от русского языка и общего отечества... Эти путем чувство Прибалтийской обособленности сохраняется через целый ряд поколений и немецкий язык получает преобладающее значение в крае".

Попечитель напомнил членам Совета о том, что статус русского языка неоднократно утверждался в российском законодательстве: в уставе 4 июня 1820 г. для учебных заведений, подведомственных Дерптскому университету, сказано: "Российскому языку во всех частных заведениях должны быть обучаемы дети мужского пола"; в Правилах о частных училищах 5 июля 1847 г. говорится: "Все предметы в частных училищах должны быть по возможности преподаваемы на русском языке"; положением Комитета министров от 10 апреля 1887 г. в Дерптском округе вводилось преподавание на русском языке.

стр. 51

Аргументы оказались убедительными, и 23 мая 1889 г. Государственный совет принял постановление "О введении в частных учебных заведениях Дерптского учебного округа преподавания на русском языке" (кроме закона божьего). Постановление было утверждено с оговоркой о том, что эту меру следует проводить "с надлежащей осторожностью и осмотрительностью"²⁷ .

Необходимость внедрения русского языка в Прибалтийских губерниях диктовалась не только политическими мотивами, но и интересами военного ведомства. Прибывавшие в армию курляндцы, лифляндцы и эстляндцы русским языком, как правило, не владели, что вызывало недовольство армейских начальников. Для обучения новобранцев приходилось назначать офицеров со знанием немецкого, что создавало всякого рода недоразумения и конфликты. Ванновский заявил на заседании Государственного совета: было бы крайне желательно "скорейшее введение в учительских семинариях, волостных и приходских школах Прибалтийского края обязательного преподавания русского языка и вообще прекращения обособленности положения этих учебных заведений. Мера эта, имея государственное значение... облегчила бы военному ведомству трудную задачу обучения новобранцев из уроженцев этого края, где народное образование вверялось доселе элементу, далеко не сочувствующему всему русскому, в том числе и распространению в среде местного населения русского языка".

Свидетельство о получении образования давало остзейскому немцу льготы на сокращение срока службы в армии, что было зафиксировано в уставе о воинской повинности. Каков был порядок получения свидетельства? В соответствии с постановлением Государственного совета от 3 февраля 1878 г. выпускники евангелическо-лютеранских учительских семинарий, волостных и приходских школ в Прибалтийских губерниях держали экзамены по всем предметам, за исключением русского языка. Уездные комитеты сельских школ (Лифляндия), училищные советы (Эстляндия и Курляндия) выдавали им свидетельства о завершении курса; выпускники учительских семинарий получали документ о приеме на работу в школу. 4 мая 1889 г. Государственный совет по согласованию с Военным министерством и Министерством народного просвещения постановил выдавать свидетельства об образовании было поручено не местным педагогическим ведомствам, а правительственным гимназиям Риги и Ревеля²⁸ .

В школах и учительских семинариях появились на немецком, латышском и эстонском языках объявления: окончание курса евангелическо-лютеранской семинарии, волостной и приходской школы Прибалтийского края не дает права на сокращение срока действительной службы в войсках до 3 - 4 (вместо 6) лет и для приобретения других преимуществ, если выпускники не проявят хорошее знание русского языка - умение читать, писать и говорить.

Это законоположение явилось очевидной нелепостью: новобранцы не в состоянии были выдержать испытание по предмету, которому их не обучали, слишком мало времени прошло с 1885 г., когда изучение русского языка в Прибалтийских губерниях стало обязательным. Следует учитывать и то, что только в 1886 г. учебные заведения Прибалтики были переданы в ведение Министерства народного просвещения. Но закон следовало выполнять, и на этой почве начались всякого рода злоупотребления. Попечитель Дерптского учебного округа докладывал министерству: уездные комитеты и училищные советы, вопреки закону, выдают свидетельства с правом на льготы по воинской повинности без испытаний по русскому языку; выпускники сельских школ нередко получают фиктивные свидетельства о занятии педагогической деятельностью.

На рубеже веков проблема русского языка в Прибалтийских губерниях оставалась почти в том же положении, что и в начале века. В 1894 г. попечитель Рижского округа Н. А. Лавровский писал министру просвещения: вопрос "о преобразовании школ в русском духе" не может быть решен без подготовки учителей, владеющих русским языком. После издания "Временных дополнительных правил о правлении начальными училищами в губерниях

стр. 52

Лифляндской, Курляндской и Эстляндской" от 17 мая 1887 г. резко сократилась учебная база для подготовки учителей русского языка - дворянство этих губерний закрыло пять содержащихся на его средства учительских семинарий. В 1-й женской семинарии (всего 20 учениц) русистов вообще не готовили: педагогический коллектив состоял из иностранцев, русским языком не владевших. Желающих учиться в семинарии было очень мало - к новому учебному году было подано 11 заявлений о приеме²⁹ . Противодействие "русификации" наблюдалось и в других учебных заведениях.

Лавровский обрисовал состояние педагогического персонала: в Ревельском районе 30 учителей волостных школ русского языка не знают, 182 - владеют им неудовлетворительно; из 150 учителей волостных школ Везенбергского района 40 совершенно не способны к преподаванию на русском; в Юрьевском районе следует считать подлежащими увольнению по этой же причине 150 учителей из 500. Аналогичная картина в Аренсбургском районе. В Рижско-Венденском и Вольмарском районах: 65 учителей из-за преклонного возраста не способны выучить русский язык, в Митавском - из 300 учителей 100 должны быть признаны неспособными вести предметы на русском. "И тем не менее, - писал Лавровский, - все непригодные и подлежащие увольнению учителя продолжают свои занятия по недостатку лиц для их замены"³⁰ . Он предложил открыть при училищах Министерства народного просвещения пять классов для подготовки учителей.

20 декабря 1894 г. в Рижском учебном округе при пяти двухклассных училищах были учреждены учебно-педагогические классы для подготовки учителей русского языка; укомплектовать их полагалось за счет лучших учеников, окончивших курс. Аналогичные подразделения были созданы также при гимназиях и реальных училищах; содержались они за счет казны.

Попытки правительства утвердить русский язык в немецкой школе заведомо были обречены на провал по простой причине: детей предлагали обучать на русском, начиная со второго класса, не обучив их основам грамматики в первом. Только в 1893 г. министерство приступило к организации подготовительных классов, которые создавались за казенный счет в тех районах, где большинство населения разговорным русским не владело. 28 ноября 1894 г. Государственный совет принял постановление "О кредите на содержание приготовительных классов при Либавском реальном училище", 20 декабря того же года аналогичное постановление было утверждено для всего Рижского учебного округа.

Противодействие насаждению русского языка объяснялось так же и тем, что сами программы гимназий Прибалтийских губерний строились по прусскому образцу. Изучались общеобразовательные предметы: математика, физика, химия, естествознание, история, география, а так же языки: немецкий, английский, французский, древнееврейский, латинский, греческий.

В основу гимназического (классического) образования было положено представление о том, что изучение древних языков, греческого и латинского, вносит ясность и стройность в процесс мышления, содействует развитию интеллектуальных способностей человека, воспитанию характера и воли. Значительная часть программы отводилась изучению образцов античной литературы. Высшим критерием интеллектуального развития выпускника гимназии считалось твердое усвоение грамматики и литературной стилистики древних языков, умение переводить с русского на греческий и латинский. Русскому языку, русской литературе места в этой программе не отводилось.

Была и другая предпосылка высокомерного игнорирования русского языка. Ее создало правительство империи. На протяжении всего XIX в. гимназии Дерптского учебного округа руководствовались уставом, принятым 4 июня 1820 года. В 1874 г. был утвержден устав для всех гимназий империи, но и это нововведение не коснулось Остзейского края. Вплоть до 1890 г., то есть на протяжении 70 лет, гимназии Дерптского округа жили по уставу 1820 года. 24 апреля 1890 г. император утвердил предложение Государственного совета о распространении на гимназии Рижского учебного округа общего

стр. 53

устава и основ финансирования 1871 года. С начала будущего года Дерптской, Митавской, Ревельской и Рижской губернским гимназиям предписывалось руководствоваться уставом и штатами, утвержденными 30 июля 1871 г., со следующим отступлением: обучение церковнославянскому языку обязательно только для православных; русскому языку и словесности отводится 27 часов в неделю, немецкому - 16 часов. К числу необязательных относились языки: древнееврейский - для всех гимназий, латышский - для рижской и митавской, эстонский - для ревельской и дерптской. За обучение этим языкам установлена была умеренная плата за счет средств гимназий; должности преподавателей латышского и эстонского языков упразднены.

Но и на этот раз для нескольких учебных заведений округа было сделано исключение: в либавской, перновской, аренсбургской и рижской городских гимназиях действовал устав 1820 года.

Для либавской гимназии была разработана новая директива. Это учебное заведение было основано в июне 1805 г. в качестве школы для латышей, затем преобразовано в уездное училище, а в 1861 г. - в гимназию. Средства отпускались из казны (3 тыс. руб. ежегодно) и либавской городской думой (11,9 тыс. руб.). Постепенно гимназия утратила латышский национальный облик за счет поступления немцев и русских, что потребовало изменить структуру преподавания. 1 июня 1893 г. Государственный совет по представлению департаментов Государственной экономии и Законов постановил применить к либавской гимназии Высочайше утвержденный 30 июля 1871 г. устав и штатное расписание, с соблюдением особых правил: церковнославянский язык обязателен для учеников православного исповедания; в штатное расписание вводятся законоучители лютеранского и римско-католического исповедания. Законоучителю-лютеранину был установлен оклад в 900 руб., католику - 700; ученики-католики платили за обучение религии по 3 рубля. В гимназии изучали русский и русскую словесность, церковнославянский, латинский, греческий, французский и немецкий; обучение древнееврейскому и латышскому языкам допускалось за счет специальных средств гимназии³¹ .

В целях унификации системы среднего образования в Прибалтийских губерниях 8 января 1891 г. Государственный совет постановил: с начала 1891 г. применить к дерптскому, рижскому городскому, ревельскому, либавскому, митавскому реальным училищам (срок обучения 6 лет) общеимперские порядки, подчинив их уставу 1888 года, а так же правилам финансирования реальных училищ Министерства народного просвещения. Для русского языка и словесности было отведено 27 учебных часов в неделю (вместо прежних 24 часов); число часов на уроки немецкого языка сократилось с 27 до 24; отменялось изучение церковнославянского языка. Разрешалось обучать детей английскому, французскому, итальянскому, греческому (новому) языкам; в штат вводился законоучитель лютеранского исповедания на одинаковых основаниях с законоучителем православия. При каждом училище создавалась коллегия из шести человек, из которых троих избирала городская дума, двоих назначал инспектор учебного округа; коллегия работала под председательством городского головы или директора училища³² . Таким образом, немецкие реальные училища были поставлены под государственный контроль.

Только на исходе века прибалтийские гимназии были переведены на общие с другими гимназиями основания. 1 июня 1893 г. император утвердил мнение Государственного совета о применении к Либавской Николаевской гимназии общего гимназического устава от 30 июля 1871 года. 30 мая 1894 г. состоялось аналогичное постановление о перновской гимназии, с тем, что изучение церковнославянского языка делалось обязательным только для православных; обучение древнееврейскому и эстонскому языкам в качестве необязательных предметов допускалось за умеренную плату (для необеспеченных учеников - за государственный счет). 29 марта 1899 г. Николай II утвердил аналогичные правила для аренсбургской гимназии.

стр. 54

Результаты усилий правительства по утверждению русского языка в учебных заведениях Прибалтийских губерний оказались скромными. По данным на 1900 г. в Курляндской губернии в лютеранских церковных школах обучались 1457 мальчиков и девочек, из них только 108 учеников - на русском языке; в 12 римско-католических церковных школах насчитывалось 822 школьника, на русском обучались 116. Эти данные интересно сопоставить со сведениями по еврейским училищам губернии: из 656 учеников подавляющее большинство (507) обучались на русском языке. В целом по Курляндской губернии из 38 147 учащихся русским языком занимались 9545, в том числе 8155 - в начальных школах. (Только в 1895 г. было введено обязательное чтение лекций на русском языке в Дерптском университете, в 1898 г. - в Рижском политехническом институте³³ .)

Автономия общественно-политической и культурной жизни Прибалтийских губерний, неизменная забота царской династии о сохранении привилегий немецкого дворянства создали предпосылки для обособленного существования немцев, латышей, эстов и других этносов края от народов России, в том числе от русского народа. Проф. Ширрен писал: "Кроме принадлежности к одному и тому же государству... мы не имеем ничего общего... с русским народом... В нем и в нас все различно: способности тела и души; темперамент; ритм индивидуального развития; семейная жизнь; имущественные отношения; язык; ...политические традиции; прошедшее и настоящее". Верно отмечая исторические, социально-экономические и этнопсихологические особенности немцев и русских, профессор вместе с тем пропагандировал идею немецкой национальной исключительности: поскольку "край предоставлен немцам, в нем должно жить и господствовать немецкое ядро", а русские являются "гостями с правом жизненности, но без гражданского полноправия местного уроженца". Красноречивое признание сделал В. фон Бокк: если Прибалтийский край верен государю, "то потому, что в лице русского императора по договору почитает хранителя так называемых привилегий"³⁴ .

Правомерно ли утверждать, что немецкая национальная школа в Остзейском крае была русифицирована? Задача превратить немецкую школу в русскую не ставилась. На протяжении целого столетия правительству не удалось достичь цели - утвердить русский язык в качестве предмета обучения во всех школах, подобно тому как немецкий язык изучался во всех гимназиях и реальных училищах империи, за исключением церковноприходских школ. Русскому языку как предмету обучения не ставили препон лишь в эстонских и латышских школах. По данным переписи 1879 г., в Лифляндской губернии умели читать и писать по-русски 50% латышей, в Эстляндской губернии - 38,2% эстов ³⁵ .

Несостоятельность такой политики объясняется исключительными правами местного населения на автономное, обособленное существование. Этот особый статус, которым не обладала ни одна губерния империи, утвердился вследствие развития традиционных политических и династических связей прибалтийского дворянства с Германией, а также благодаря такой влиятельной силе, которую представляли близкие к трону государственные деятели из остзейских немцев. Потомки рыцарей орденов Меченосцев и Ливонского на протяжении XIII-XIX вв. занимали господствующее положение в экономике, сосредоточив в своих руках крупное землевладение и торговлю. В Курляндской губернии, например, к немецкой национальности относились 72% дворян, потомственных и почетных граждан и 70,7% купцов. В то же время 89% крестьян состояли из латышей³⁶ . Губернаторами в Прибалтийских губерниях, как правило (за исключением периода правления Александра III), были немцы: в Эстляндии - М. Е. Врангель, М. А. Эссен и другие; в Лифляндии - Х. А. Рихтер, П. В. Ган, Е. Ф. Фелькерзам, А. А. Эттинген, Ф. С. Лизандер и прочие. Автономия Прибалтийских губерний не была закреплена в политическом смысле, как это было сделано в отношении Польши и Финляндии, она основывалась на более прочных основаниях - экономическом и административном.

стр. 55

Примечания

1. СОЛОВЬЕВ С. М. Соч. Кн. 13. М. 1994, с. 325.

2. Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ-2). Отд. I. Т. 31. СПб. 1857, стб. 30185 - 30187.

3. Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 11. СПб. 1895, стб. 506.

4. ПСЗРИ-2. Отд. I. Т. 9. СПб. 1835, стб. 6826.

5. Сборник постановлений. Т. 10. СПб. 1894, стб. 792 - 793.

6. ПСЗРИ-2. Т. 12. Отд. I. СПб. 1838, стб. 9893.

7. Там же. Т. 13. СПб. 1839, стб. 11275.

8. Там же. Т. 14. Отд. I. СПб. 1840, стб. 12987.

9. Там же. Т. 42. Отд. I. СПб. 1871, стб. 23796.

10. Там же. Т. 25, стб. 24261.

11. Сборник постановлений. Т. 8. СПб. 1892, стб. 891.

12. ПСЗРИ-2. Т. 42. Отд. 1. стб. 44651

13. Там же. Т. 50. СПб. 1877, стб. 54623.

14. Сборник постановлений. Т. 10, стб. 849 - 850.

15. Там же, стб. 844 - 846.

16. Там же, стб. 922 - 923.

17. Там же, стб. 794, 796.

18. Там же, стб. 798, 787, 785, 790.

19. Сборник постановлений. Т. 9. СПб. 1893, стб. 1073 - 1074.

20. Там же. Т. 10, стб. 869 - 870.

21. Там же, стб. 868 - 869.

22. Там же, стб. 920 - 922.

23. Там же, стб. 923.

24. Сборник постановлений. Т. 11, стб. 355, 486.

25. Там же, стб. 799.

26. Там же, стб. 843 - 844.

27. Там же, стб. 496 - 497, 493 - 494.

28. Там же, стб. 338, 334.

29. Сборник постановлений. Т. 13. СПб. 1898, стб. 883.

30. Там же, стб. 884.

31. Сборник постановлений. Т. 12. СПб. 1896, стб. 1675 - 1676, 1691 - 1692.

32. Там же, стб. 1 - 2.

33. Подсчитано по: Учебные заведения в Курляндской губернии 1890 - 1896 гг. Митава. 1892, с. 18.

34. Цит. по: ВИГРАБ Г. И. Прибалтийские немцы. Юрьев. 1916, с. 978; 96.

35. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи. 1897. Т. 21. СПб. 1905, с. XII.

36. Там же. Т. 49. СПб. 1905, с. XI; т. 19. СПб. 1905, с. XI.

Permanent link to this publication: