С. ПРОЖОГИНА, Доктор филологических наук

Интеграционные проблемы в любой стране определяются в первую очередь иммиграционной политикой, ее исторической эволюцией и современным состоянием. Для Франции характерны жесткие правила въезда иммигрантов в страну и их возвращения на родину. Эти правила продиктованы экономическими и социальными факторами и соответствуют фундаментальным принципам Французской республики. Ее позиция в отношении национальных диаспор связана с особенностями французской демократии, которая с самого начала своего возникновения в результате буржуазной революции 1789 года не признает никакой особой "автономности" для своих этнических меньшинств.

Этот принцип и характеризует именно французскую модель интеграции, которая стала сегодня причиной весьма драматичного положения мусульманских иммигрантов. Отмечаемые сторонними наблюдателями признаки "нормального" или даже благополучного существования иммигрантов во Франции - поверхностны, это лишь верхушка айсберга. В глубине скрыты многие проблемы.

"ПРИТОРМОЗИТЬ!"

Начиная с первых десятилетий XX века родина гражданских прав человека приняла в свое лоно сотни тысяч беженцев, среди которых были армяне, русские, поляки, евреи, испанцы и, конечно же, алжирцы (особенно кабилы*), которые уезжали в поисках заработков из своей нищей страны, считавшейся после захвата Францией в 1830 году ее заморским департаментом.

Многие из эмигрантов выбрали своим постоянным местожительством Францию, страну, где был провозглашен лозунг "Свобода, Равенство, Братство", поскольку именно с ней они связывали надежды на благополучное будущее.

Чтобы уменьшить демографический дефицит, вызванный Первой мировой войной, поддержать свои вооруженные силы и восполнить рабочую силу, правительство Франции придерживалось поначалу весьма либеральной политики в области иммиграции.

К 30-м годам XX века Франция была первой в Европе страной но численности переселенцев, превосходящей даже Соединенные Штаты Америки после введения там ограничений на иммиграцию в начале 20-х годов. Потребность в рабочей силе была так велика, что различные предприятия и компании уговаривали людей покинуть родину и обосноваться во Франции, активно рекламируя возможности трудоустройства и обещая "райскую жизнь".

В Алжире подобное рекрутирование облегчалось тем, что алжирцы могли обрести право на работу и жить в "своей" метрополии без всяких особых формальностей. Поэтому инерция движения на север, особенно усилившаяся в десятые годы XX века, здесь не прекращалась и во время Второй мировой войны, и в последующие годы, а также в период Алжирской войны за независимость (1954 - 1962) и даже после ее обретения Алжиром: экономическое положение народа в стране только ухудшилось, что было вызвано разрухой и трудностями становления нового государства.

К 70-м годам XX века алжирская эмиграция была столь велика (а к ней присоединились и марокканская, и тунисская), что французские власти решили, наконец, ограничить ежегодный иммиграционный контингент. Одновременно потребовалась и его "диверсификация": североафриканские переселенцы в огромном объеме по разным причинам** больше не устраивали Францию, и она прибегла к помощи рабочей силы из таких стран, как Португалия и Югославия***. В середине 70-х годов, в связи с возникшими экономическими трудностями и ростом безработицы, французское правительство решило вообще прекратить на время иммиграцию и определить свое отношение к тем иммигрантам, которые уже находились в стране. Перед властями стояла дилемма: принять срочные меры по урегулированию распределения жилья и выдачи семейных пособий, оказанию социальной помощи безработным иммигрантам или же прибегнуть к мерам по их выдворению из страны, прекращению продления им вида на жительство. Это особенно затрагивало интересы алжирцев, приток которых во Францию достиг нескольких сотен тысяч в год.

Но от репрессивных мер пришлось отказаться: без иммигрантской рабочей силы ни о какой перестройке промышленности или эффективном развитии экономики Франции не могло идти и речи. "Общество потребления" диктовало свои законы.

В 80-е годы наступил новый экономический спад, вновь усилилась критика состояния дел в стране, укрепились позиции правых сил и особенно профашистской партии Национальный фронт. Все это потребовало ужесточения мер в отношении иммигрантов. Национальный фронт стал обвинять во всех бедах Франции именно иммигрантов, убеждая французов в том, что их страна - "только для них", а не для "чужих", возбуждать шовинистический дух, провоцировать расистские выпады против североафриканцев. В ответ в столице и других крупных городах снова, как во времена Алжирской войны, начались взрывы мусорных урн на улицах, в метро, в парках, нападения на "черномазых", "норафов", "бико" (презрительные клички для мусульман-североафриканцев). Издается постановление о введении виз для въезда в страну выходцев из стран Магриба, что еще больше накаляет социальную атмосферу и увеличивает рост взаимного недоверия, напряженности во взаимоотношениях с иммигрантами.

Осуществленная в 80-е годы

* Кабилы - один из берберских народов Алжира. (Прим. ред.)

** Одна из причин - возникшая после предоставления независимости острая напряженность отношений вынужденно покинувших страны Магриба бывших французских колонистов со всеми бывшими "подданными" Франции. Именно те французы, которые считали Северную Африку "своей" территорией, противились деколонизации и стали создателями крайне правой партии Национальный фронт, лозунг которой - "Франция - для французов!", что, естественно, вызывало недовольство и порой агрессивную реакцию со стороны иммигрантов-магрибинцев. (Прим. ред.)

*** В период наиболее интенсивной иммиграции (1907 - 1914) в США только из стран Европы переселилось 7,1 млн. человек, а в 1922 - 1929 гг. - только 1,7 млн. человек. История США, т. 3, М, "Наука", 1985. (Прим. ред.)

стр. 44

реформа Гражданского кодекса, направленная на защиту "французской идентичности", осложнила получение французского гражданства, вопреки прежнему закону лишала детей иммигрантов, рожденных во Франции, возможности "автоматического" приобретения такового. Теперь предстояло доказывать свою принадлежность Франции путем волеизлияния, сознательного выбора своего гражданства, осознания своих обязанностей в отношении Французской Республики, а не только посредством констатации прав ее гражданина.

Но именно в 80-е годы всерьез заговорили о "втором поколении иммигрантов", которых стали называть на верлане (языке "наоборот" - с переставленными в словах слогами) "берами", а не арабами или неграми, поскольку дети иммигрантов были "французами" по "праву почвы". "Беры" были уже не иммигрантами, они родились или выросли во Франции, были ее законными гражданами, несли в себе действительно черты "метисности" культур, хотя и настойчиво подчеркивали свою равную принадлежность к обоим мирам - восточному и западному - или же с такой же настойчивостью утверждали свою "ничейность", глубоко переживая кризис самоидентификации, порожденный дискриминацией иммигрантов.

В начале 90-х годов "Дело о запрете ношения мусульманского платка в светских школах" (пришедшая на уроки в платке школьница-алжирка вызвала гнев секуляристски настроенных педагогов и их протест, поддержанный французской прессой) побудило иммигрантов активно отстаивать "право на разность", показав сложность интеграционных процессов. Уже давно объективно существовавшая множественность -культурная и конфессиональная -французского общества, объективные тенденции культурного восточно-западного синтеза (звучащая повсюду во Франции музыка в стиле "Rai" с сильным акцентированием арабского мелоса и африканских ритмов; литература беров; обилие арабизмов в современном молодежном французском языке; арабо-иммигрантская проблематика во французском кинематографе и творчестве французских писателей и т.д.) наталкиваются на все еще действующие во французском обществе барьеры почти "расовой" нетерпимости, презрения к "чужому", кастовой замкнутости некоторых слоев общества, не допускающих никакого "смешения" культур и конфессий, открыто разрушающих утешающую многих иллюзию "солидарности" и "равноправности", присущую гражданскому обществу... В то же время и сами иммигранты, отстаивая свое "право на разность", проявляли конфессиональную нетерпимость, отрицательное отношение к смешанным бракам, жесткость (а чаще - и жестокость) в требованиях соблюдения строгих традиционных правил поведения девушек и женщин-мусульманок - норм и обычаев "восточной" жизни, порой несовместимых с жизнью Запада, особенно в крупных городах, где находятся самые большие иммигрантские "зоны"*...

Отсюда и скрытый, открытый или "дифференцированный" "расизм", о котором так упорно пишут сегодня социологи, - это реакция французских обывателей именно на особенности образа жизни мусульманских диаспор, на их упорство в сохранении своей "корневой", конфессиональной, традиционной семейной жизни и ее норм (преимущественно патриархальных). Поэтому и до сегодняшнего дня во Франции не исчезает напряженность во взаимоотношениях французских обывателей с иммигрантами из Магриба, но не исчезает и забота прогрессивной общественности о достижении главной цели политики разумной интеграции, направленной не на поглощение этнических культур, а на их сближение, взаимодействие, взаимопонимание ¹ .

Существующий во Франции с 1990 года Высший Совет по делам интеграции занимается выявлением определенных интеграционных возможностей для иммигрантов, урегулированием проблем мирного сосуществования разных этнических и конфессиональных общин на территории одного государства и решением их гражданских и социальных проблем.

Тем не менее, уже в 1991 году на высшем государственном уровне заговорили о "пороге терпимости" (в отношении иммигрантов), что создавало (в условиях нового экономического спада) предпосылки для "выработки политики точного регулирования миграционного потока иностранцев", ужесточения визового контроля, усиления требований к предоставлению "экономического убежища", подготовки закона о мерах наказания нелегальных рабочих-иммигрантов и хозяев предприятий, где они работают. Но все эти проекты под давлением многочисленных организаций, борющихся за права человека, оставались нереализованными ввиду их "дискриминационности", так же как и отвергнутые и осужденные общественным мнением в 1991 году предложения (состоящие из 50 параграфов) Брюно Мэгрэ, генерального секретаря созданного Ле Пэном Национального фронта "по урегулированию проблем иммиграции".

Главным содержанием программы крайне правых были и остаются до сих пор следующие принципы, подтвержденные и на президентских выборах в мае 2002 года: отказ от всякого рода "метисизации" (в том числе запрещения смешанных браков); разоблачение космополитизма; "защита чистоты белой расы"; отказ от культурного плюрализма; отмена законов 1972 и 1990 годов о борьбе с расизмом и антисемитизмом; возврат к получению гражданства по "праву крови" (а не "праву почвы"); разрушение этнических гетто; воспрепятствование строительству мечетей; регламентация коранических школ; учреждение квоты для иностранцев в муниципальных и государственных школах.

Националистическая по сути и экстремистская по форме, эта программа не получила одобрения в ходе муниципальных и региональных выборов 1992 года, так же как и во время президентских выборов 2002 года. Однако тогда и сейчас не утвердилась в массовом сознании французов и идея мультикультурного общества, построенного на самостоятельном, раздельном существовании разных этноконфессиональных общин, представляющих некую мирную множественность автономно развивающихся элементов единого общественного организма. Государственные деятели постоянно напоминают гражданам о необходимости торжества ценностей Французской республики, которые определяют лицо нации, основу которой составляют принципы "общественного единства", скрепленного общностью исторической судьбы и будущего. В 1992 году Государственный секретарь по делам интеграции еще раз заявил, а в мае 2002 года его слова повторил Ле Пэн: "Нет прав без обязанностей. Мусульмане Франции должны отказаться от полигамии, от шариатского права на "отвержение" жены (без судебного развода. - С. П.), от ношения платка в школе. Если с этим кто-то не согласен, пусть уезжает из страны" ² .

* Подробнее см. "Азия и Африка сегодня", 1996, N 6.

стр. 45

Таким образом, ситуация 90-х годов и начало XXI века, подтвердив остроту проблем, связанных с непрекращающимся притоком иммигрантов в страну, отмечена попытками создания законов, ужесточающих режим въезда в страну для "экономических" эмигрантов, ограничивающих права иммигрантов и определяющих меры их наказания в случае нарушения общественного порядка.

Неприятие парламентом и прогрессивным общественным мнением тех или иных "экстремистских" формулировок не мешает, однако, систематическим проявлениям "крайностей" как в отношениях "расистски" настроенных французов с иммигрантами (особенно с арабами), так и в отношениях последних с "принимающим" обществом.

Ставшие уже традицией в столице Франции первомайские демонстрации, собирающие на площади Республики (и Бастилии) тысячи иммигрантов - магрибинцев и африканцев, - требующих улучшения своего положения, не всегда заканчиваются концертами арабских и берберских певцов и африканских музыкантов. Кровавые столкновения и с полицией, и с молодчиками-лепэновцами - обычное дело, но в полицейских фургонах оказываются в основном "лица арабской национальности" как "зачинщики беспорядков".

Все растущая безработица, особенно среди молодежи, не уменьшила, а увеличила приток иммигрантов во Францию, ибо в их странах экономическое положение остается несравненно хуже. Поэтому уже в 1993 году печально известный сторонник ужесточения иммиграционной политики бывший министр внутренних дел Шарль Паска заявил, что "главной целью Франции, принимая во внимание ухудшение ее экономики, должно стать сведение присутствия иммигрантов к нулю" ³ .

Последовавшие за этим заявлением новые реформы Гражданского кодекса, пересмотр закона об иммиграции и усиление контроля за документами иностранцев, живущих во Франции, вызывали негативную реакцию в основном среди иммигрантов. Молодежь вышла на улицы Парижа и других крупных городов, но 20 тысяч демонстрантов не смогли остановить реформы. Политическая оппозиция и даже христианская церковь, не говоря о мусульманских организациях, осудили реформы, подчеркивая, что они нарушают права человека, фундаментальные принципы защиты личности и разжигают ксенофобские настроения. Особенно возмущали поправки к закону, предусматривавшие сокращение иммиграции и ужесточение условий проживания иммигрантов в стране. В соответствии с новым законом вводились более строгие правила, направленные на ограничение трех основных условий обеспечения постоянного иммиграционного притока: предоставления убежища, разрешения на воссоединение семей и нелегального проживания во Франции выходцев из других стран. Предусматривалось облегчение выдворения нежелательных лиц и их сопровождение до границы, был усилен контроль удостоверений личности.

Однако современная статистика подтверждает, что ежегодный приток в среднем 100 тысяч иностранцев, включая рабочих, студентов, беженцев и членов семей иммигрантов, живущих во Франции, продолжается. Воздвигнуть на границах Франции неприступные барьеры и сократить иммиграцию до нуля, видимо, пока не представляется возможным. Основываясь на французских источниках, можно утверждать, что сегодня во Франции (включая и не подсчитанную "подпольную" иммиграцию) не меньше четырех миллионов иммигрантов (по некоторым данным, до семи миллионов). В условиях глобализации, в орбиту которой все активнее включается и Франция, ей вряд ли удастся избежать "размывания" своей "цивилизационной индивидуальности" и замкнуться в границах так лелеемой французами культурной исключительности.

"ПЕРЕВОСПИТАТЬ!"

Поскольку освободиться полностью от арабского и прочего иммигрантского присутствия практически невозможно, Франции остается пока отлаживать реальный механизм интеграции иммигрантов, несмотря на то, что противостояние "свое"-"чужое", "мы"- "другие" остается здесь довольно сильным и зависит уже не только от особенностей самосознания французов, которым присуще чувство культурного и вообще цивилизационного превосходства.

Интеграция как процесс постепенного включения в общественную и культурную жизнь Франции во многом устраивает самих иммигрантов, имеющих в конечном счете возможность получить образование и обрести новые профессии, хотя для каждой этноконфессиональной диаспоры этот процесс связан со своими особенностями и проблемами.

Так, для поляков, португальцев и итальянцев (традиционно больших еще с довоенных времен эмигрантских потоков во Францию), исповедующих католическую религию и принадлежащих к европейской культурной традиции, не столь отличной, как у мусульманских народов, не было серьезных проблем с "растворением" в культуре и жизни Франции. Для мусульман во Франции интеграционный процесс протекает сложнее. Ведь его механизм предусматривает обязательное усвоение следующих "республиканских принципов", которые во Франции считаются универсальными. Это прежде всего "равенство для всех", что означает отказ от всякой "партикулярности", в особенности этноконфессиональной, и светский, мирской характер национальной культуры и образования, что означает отделение церкви от государства, общественной сферы от индивидуального бытия. Сама же концепция нации трактуется как особое политическое образование, трансцендентное для всех социальных слоев, религиозных общин и идеологических течений, объединенное пониманием общности исторической судьбы и будущего ⁴ .

Основанная на республиканских (во французском понимании) принципах равенства модель интеграции, естественно, неприемлема для тех этнических меньшинств, которые так или иначе хотят отстоять специфичность своего статуса. И это касается практически всех магрибинцев.

Как же работает интеграционный механизм при таких официальных требованиях и в таких "субъективных" условиях?

Первичное приобщение к ценностям французского общества детей иммигрантов проходит в детских садах, школах и лицеях, лагерях отдыха, потом - в армии, в окружающей реальности в целом. Через французский язык, школьные учебники, современную культуру, средства массовой информации достаточно активно внедряются в сознание молодых иммигрантов особенности именно французской модели общественного развития.

С одной стороны, отстаивается образ Франции как носительницы универсальных ценностей, наследницы идеалов Великой революции 1789 года, связанных с демократическим плюрализмом и Декларацией прав человека.

стр. 46

С другой стороны, в каждодневной, "бытовой" жизни Франции достаточно сильны и шовинистические тенденции, связанные с настойчивым поддержанием национальной гордости, национального духа, чувства особого достоинства французской культуры и ее места в мировой цивилизации. "Нигде в Европе, да и мире, - отмечает швейцарский ученый, - так не культивируется собственная национальная идентичность, как во Франции" ⁵ .

Для иммигрантов же в целом подобные проявления "особости" (не говоря уж о попытках выпячивания "исключительности" своих культур) запрещены. Но, возможно, именно потому, что Франция в некотором роде как бы сама становится жертвой "колониальной экспансии" огромного числа арабов, берберов, африканцев и азиатов, с их культурой, религией, традициями, проникающих на территорию Франции всеми правдами и неправдами, включая нелегальную иммиграцию, неизбежно возникает ответная охранительная, по-своему "фундаменталистская", "националистическая" реакция отторжения "чужого организма". Во всяком случае, французы, пытаясь и по сей день разобраться в проблемах защиты собственной "идентичности", что ярко проявилось в первом туре президентских выборов в 2002 году, отмечают естественность такой национальной озабоченности угрозой "саморастворения" в потоке иммигрантов и вообще в наплыве всего "чужого".

МЕХАНИЗМ ИНТЕГРАЦИИ БУКСУЕТ

У иммигрантов, для которых характерное культурное дистанцирование от французов и сохранение другой конфессии, религиозных обычаев и патриархальных традиций в семье, французская интеграционная модель порождает немало проблем и трудностей. Особенно это относится к мусульманам (и не только арабам), которые фактически должны многое ломать и менять в своей жизни, с неизбежностью проходя через процесс подчинения западным ценностям. Однако, если для старшего поколения иммигрантов эти трудности и проблемы казались непреодолимыми, и у них чувство "родной земли" и надежда на возвращение на родину никогда не исчезали, то их дети, рожденные на Западе, свои этнические корни уже ощущают слабо именно благодаря воздействию механизма интеграции, что само по себе свидетельствует о его эффективности.

Но это не означает, что полученное молодежью из иммигрантской среды образование в светских школах, усвоение чужого языка (арабский, берберский и африканские языки сохраняются в основном только в семьях, и молодежь знает их слабо), обретение профессий, связанных с экономическими, культурными и социальными потребностями Запада, принятие западных норм и условий труда и досуга и т.д. стерли окончательно следы привитой в семьях традиционной культуры, отмеченной религиозным сознанием (даже если, в отличие от старшего поколения, молодые не ходят в мечеть и не всегда аккуратно соблюдают или совсем не соблюдают основные мусульманские ритуалы).

Связи молодых людей, хотя и не считающих себя в полном смысле слова иммигрантами, и старшего поколения магрибинцев и определяют ту разность, тот некий остаток культурно-генетического кода, который осложняет процесс интеграции в духе "республиканских" ценностей на таком важном направлении, как семейные отношения, что особенно сказывается в неудачах со смешанными браками.

По статистике уже к началу 90-х годов десятая часть всех браков заключалась между коренными французами и магрибинцами. Но почти две трети из них распадались именно по причинам несоответствия семейных и религиозных традиций и нетерпимости к ним одной из сторон. Но как утверждают социологи, без смешанных союзов нет истинной интеграции ⁶ .

Механизм интеграции не всегда срабатывает и на уровне социально-психологическом, когда к категории иммигрантов применяются меры, обрекающие их на изоляцию, сохранение культурной и этноконфессиональной дистанции, вынужденное "культивирование своей "разности" с окружающим социумом, что приводит зачастую к противостоянию отдельных групп населения в тех кварталах, где вынуждают размещаться иностранных рабочих. Культурное обособление иммиграционных этносов происходит именно в "зонах", своеобразных гетто, образовавшихся в больших городах, где и селятся в основном ищущие работу во Франции африканцы и азиаты. Магрибинские, "черные" и "желтые" кварталы Парижа, Марселя, Лиона, Нантера и других городов подробно описаны в книгах социологов, культурологов и в художественных произведениях и французских, и магрибинских писателей*.

Существует много объективных и субъективных причин, обрекающих иммигрантов на жизнь в подобного рода конгломерациях, "зонах". Естественно, Франция не может предоставить всем переселенцам достойное и недорогое жилье. Они предпочитают селиться "ближе к своим", на окраинах городов, где жилье - традиционно недорогое. Для этих дешевых, хотя и малопривлекательных внешне кварталов (впрочем, и живописный Монмартр - традиционно "французский", "художнический", уже вплотную окружен сейчас у подножия холма иммигрантскими поселениями), характерно обилие дешевых, густонаселенных отелей (в каждом номере по несколько человек), домов, где можно снять небольшие квартиры и разместиться в них многодетным семьям. Но иммигранты - народ неприхотливый и бедный, да и у себя на родине с жильем у них было ничуть не лучше, а у тех, кто прибыл из глухих деревень, и значительно хуже...

Однако скопление в определенных местах городов одной этнической группы, отделенной барьером "разности", которая усиливается компактным совместным проживанием, культивируемыми в "своей" среде обычаями и нравами, манерой поведения, национальной кухней, музыкой, особой речью и т.п., неизбежно влечет за собой со стороны европейского окружения раздражение, вызывает недоверие, подозрительность, недоброжелательность и "отторжение". А это, в свою очередь, вызывает обвинения французов в "расизме". Порождаются волны взаимной подозрительности, неуважения, обвинения в провоцировании хулиганских выходок и как результат - усиление полицейского контроля в "неблагонадежных кварталах" с целью поисков здесь всякого рода "преступников" - от простых воришек до наркоторговцев.

Но и на экономическом уровне механизм интеграции тоже не всегда срабатывает. Как ни парадоксально, но вся экономика и информационная революция порождают повсюду хозяйственные предпосылки новых социальных кризисов: галопирующее увеличение безработицы среди молодежи

* См. Прожогина С.: "Для берегов Отчизны дальней...". М., 1992; "Между мистралем и сирокко". М., 1998; "От Сахары до Сены". М., 2000.

стр. 47

в связи с сокращением рабочих мест, особенно в последнее десятилетие, тревожит большие и малые города Франции, где скученно живут иммигранты, не только потому, что явления эти сами по себе негативны, но, главное, потому, что они влекут за собой рост преступности, особенно среди молодых мусульман. Как отмечает марокканский социолог Адиль Жазули, "большинство преступлений во Франции совершается молодыми магрибинцами, африканцами и антильцами" ⁷ . Существуют и другие тяжелые проблемы, порождаемые безработицей среди молодежи. "Для наших юношей и девушек (из них 60 процентов - выходцы из иммигрантской среды), - отмечает мэр города Вениссо, - в случае безработицы остаются только два выхода: наркотики или исламский интегризм" ⁸ . Поэтому не приходится удивляться, что Исламский фронт спасения, действующий активно на территории Алжира, имеет немало сторонников и во Франции (мечети ее крупных городов посещает немало молодежи). Но такой "выход", найденный молодыми людьми из мусульманских семей, не только чреват экстремизмом и терроризмом, но и побуждает французских граждан, озабоченных своей безопасностью, отдавать голоса на выборах профашистскому Национальному фронту, чуть было не победившему и на выборах в мае 2002 года.

На политическом уровне механизм интеграции действует еще слабее: на муниципальных, региональных, парламентских выборах, не говоря уж о президентских, кандидаты в депутаты среди мусульманских иммигрантов встречаются довольно редко.

Очевидная взаимозависимость политики интеграции и проблем адаптации иммигрантов, их общая зависимость от экономических и социокультурных условий, политической и идеологической атмосферы в стране объясняют во многом причины такого феномена, как переход через психологический "порог терпимости" и возникновение вспышек дискриминации иммигрантов и ответное насилие с их стороны.

Конечно, такое крупное национальное государство, как Франция, за два века существования Республики абсорбировало многие этнические элементы и региональные особенности, укрепляя в своих школах и армии национальную гордость, выковывая национальное единство. И многие миллионы иностранцев, прибывших во Францию только в начале прошлого века, стали французскими гражданами. Несмотря на все трудности интеграции, сейчас во всех сферах общественной и государственной жизни страны трудятся выходцы из иммигрантской среды. Тем не менее, французская модель интеграции и в конце прошлого и начале нынешнего веков давала и дает сбои.

Школа во многом не справляется с задачей охвата всех детей общим образованием. В городских предместьях немало "трудных" классов, в которых смешанный контингент не всегда позволяет учителям одинаково успешно обучать школьников разных национальностей. Многие дети, достигшие школьного возраста, особенно из многодетных мусульманских иммигрантских семей, не посещают школу, а подростки отчисляются за неуспеваемость. Им остается улица и сомнительное времяпрепровождение.

Армия в последние годы проявляет большую разборчивость при наборе новобранцев, особенно арабов. Есть города, где значительная часть иммигрантов целиком относится социологами к "группе риска". И существуют целые кварталы в промышленных предместьях столицы, которые принадлежат к так называемой неправовой зоне, где преступность и наркомания порой выходят из-под контроля полиции.

Мусульманская молодежь (как магрибинцы, так и "черные" африканцы), рожденная во Франции, имеющая возможность обретения французского гражданства и в таких неблагонадежных кварталах, пополняет ряды исламских экстремистов. Порочный круг замыкается: подчеркиваемая ими самими "разность", их очевидное противостояние "общепринятым" нормам социального поведения провоцируют недоверие к ним, а социальное изгойство обрекает иммигрантов на безработицу, усугубляет их маргинальное положение. А малейший инцидент, требующий вмешательства полиции, провоцирует с их стороны массовые беспорядки, вызывает недовольство французов, требующих высылки их из страны.

Но несмотря на жестокую реальность жизни иммигрантов*, на нарушаемые самой Республикой принципы "Свободы, Равенства и Братства", приток в страну магрибинцев, африканцев и азиатов не прекращается. А с ним возникают все новые и новые проблемы интеграции.

В последние годы особенно участились случаи заключения ложных браков иммигрантов с французами, что привело к новой поправке в Закон о получении французского гражданства, требующей подтверждения реальности брачных союзов.

Вместе с тем разрабатывается и закон о введении преподавания родных языков и основ этнической культурологии в школах, где иммигрантский контингент достаточно многочислен. Это, в свою очередь, может привести к пересмотру некоторых принципов деятельности "светских" школ. Государственный Совет поддержал статью Закона об ориентации школьного образования, касающуюся свободы выражения взглядов, и, таким образом, фактически разрешил носить девушкам "мусульманский" платок в лицеях и колледжах.

Конечно, Франция не желает отступать от своих твердых принципов, норм общественной жизни, светских традиций, укрепляющих единство "государства-нации". В стране растет озабоченность проблемами дальнейшего общественного развития, тесно связанного с "присутствием" иммигрантов. И подобно другим европейским странам и США, Франция уже не только разрабатывает новый механизм юридического "сдерживания" непрекращающегося потока иммигрантов, но и учится преодолевать ситуацию, когда нетерпимость к "чужому" порождает ответную реакцию взаимной вражды и ненависти.

-------------

¹ Barreau J.C. De l'islam en general et du monde moderne en particulier. Paris, 1991, Begag A., Chaouite A. Ecarts d'identite. P., 1990. Barreau J.C. De l'immigration en general et de la nation francaise en particulier. P., 1992, Ben Jelloun T. Hosplitalite francaise. P., 1984, Camilleri C. Les immigres meghrebins de la seconde generation. Contribution a une etude de leurs evolutions et de leurs choix culturels. - In: Bulletin de_psvchologie, t. XXXIII, N 347, 1980, Daniel J. La blessure. P., 1992.

² "L'Express", 31.10.1992.

³ "Le Figaro", 3.7.1993.

⁴ Duboux R. Metissage ou barbaric. P., 1994, p. 128.

⁵ Ibid, p. 129.

⁶ Lapeyronnie D. Assimilation, mobilisation et action collectives chex les jeunes de la seconde generation de immigration maghrebine. P., 1987. - in: Revue francaise de sociologie, t. XXVIII, 2, Shnapper D. La France de ['integration. P., 1991.

⁷ "Le Figaro", 27.04.93.

⁸ Duboux R., ibid, p. 133.

* См. перевод "Иммигрантских историй" (М., 2001), куда включено и эссе марокканца Т. Бенджеллуна о "расизме" во Франции.

Permanent link to this publication: