В начале XIX века в русском языке появилось новое существительное, выражавшее понятие тоски или скуки - сплин. Заимствованное из английского (spleen), оно впервые, видимо, было введено в художественный текст Пушкиным в "Евгении Онегине": "Недуг, которого причину/ Давно бы отыскать пора, / Подобный английскому сплину, / Короче: русская хандра / Им овладела понемногу". И в другой главе: "Но это кто в толпе избранной / Стоит безмолвный и туманный? (...) Что, сплин иль страждущая спесь / В его лице? Зачем он здесь?". Действительно, зачем? С какой целью поэт несколько раз употребил в "романе в стихах" чужое, иноязычное слово?

Дело в том, что последователи романтизма, к которым на первом этапе творчества принадлежал и Пушкин, уделяли особое внимание изображению мира человеческих переживаний. В литературной традиции, созданной английским поэтом Байроном, одним из ключевых понятий, связанных со сферой эмоциональной жизни, считалась "романтическая тоска, скука". В числе средств обозначения такой "тоски", то есть особой, "высокой" печали, унылого настроя души, связанного с разочарованием в жизни, и было английское spleen. Вместе с

стр. 106

заимствованием литературных приемов и образов произошло заимствование русской поэзией этого слова. Вот как пишет сам Пушкин в предисловии к первой главе "Евгения Онегина" о тех литературных ассоциациях, которые могли быть вызваны его романом: "[Первая глава] заключает в себе описание светской жизни петербургского молодого человека, в конце 1819 года и напоминает... Беппо, шуточное произведение мрачного Байрона". Любопытно, что помимо "романа в стихах" сплин не встречается больше ни в одном из художественных произведений Пушкина, ср. в одном из его писем: "Милый мой ангел! Я было написал тебе письмо на 4 страницах, но оно вышло такое горькое и мрачное, что я его тебе не послал, а пишу другое. У меня решительно сплин. Скучно жить без тебя..." (Н.Н. Пушкиной, 8 июня 1834 г.). Видимо, использование слова сплин в "Евгении Онегине" было определено особыми стилистическими, художественными целями.

Онегин с его бесплодной тоской, с чувством уныния, которое "поглотило все прочие" (выражение Пушкина, употребленное им в предисловии к первой главе), оказался в ряду модных в начале XIX века, так называемых "байронических" героев. Их наиболее ярким представителем был Чайльд-Гарольд, персонаж поэмы Байрона "Паломничество Чаильда-Гарольда" (написанной в 1812-1818 годах). Известно, что Пушкин читал эту поэму во время работы над "романом в стихах" (см. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1995). Таким образом, сплин у Пушкина не только обозначает одно из основных чувств, владеющих Онегиным, но и указывает на нерусский, заимствованный характер такого эмоционального состояния: английский сплин.

Следует отметить, что данное слово не распространилось в языке русской литературы и осталось особенностью романтической стилистики первой половины XIX века, ср. у Лермонтова (княгиня Литовская - Печорину): "...вы дичитесь всех так, что ни на что не похоже. Я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин..." (Княжна Мери). В языке второй половины XIX-XX веков сплин употребляется лишь в исключительных случаях, как правило, для характеристики персонажа, ср.: "[Боркин]... Сообщил ему одну чудную идею, но мой порох, по обыкновению, упал на влажную почву... Ему не втолкуешь... Посмотрите: на что он похож? Меланхолия, сплин, тоска, хандра, грусть..." (Чехов. Иванов).

Вместе со сплином в начале XIX века появилось в произведениях литературы и другое существительное, противопоставленное сплину как русское, но столь же новое для языка поэзии и художественной прозы, хандра. Например: "Румяный критик мой, насмешник толстопузый, / Готовый век трунить над нашей томной музой, / Поди-ка ты сюда, присядь-ка ты со мной, / Попробуй, сладим ли с проклятою хандрой" (Пушкин. "Румяный критик..."). Чтобы понять историю этого слова, следует вспомнить о еще двух не очень употребительных

107

существительных, имевших значение "подавленное состояние духа": меланхолия и ипохондрия. Какова в общих чертах история их появления в русском языке? (Подробно см.: Отин Е.С. "Меленколия, которая болезнь называется хипохондрия" // Русская речь. 1986. N 2).

Оба слова восходят к греческому языку. Melanhofia (melas "черный" + hole "желчь") имело смысл "разлитие, переизбыток черной желчи" и "вызванная этим переизбытком болезнь: душевная угнетенность". Hypohondria (hypo "под" + hondros "грудная кость") значило "часть тела, орган, расположенный ниже грудной кости", а также "болезнь, развивающаяся в этом органе: подавленное состояние духа". В обоих случаях формирование значения "душевная угнетенность" было обусловлено бытовавшими в средневековой медицине представлениями о тесной связи между физическим и психическим состояниями человека. Важно отметить, что и сплин восходит в конечном счете к греческому существительному splen, имевшему значения "селезенка" и "болезнь, связанная с душевной угнетенностью".

Из греческого меланхолия и ипохондрия перешли в средневековую медицинскую латынь, а в XVI-XVII веках оказались заимствованы русским языком. В памятниках указанного периода они были представлены в различных орфографических вариантах - мелавхолия, меленколия, хипохондрия, похондрия, ипохондриум и т.д. - и употреблялись как синонимы, ср.: "Болезнь: хипокондрика, именуемая и меланхолия, и в голове обморок" (Материалы медицинские. 1679. Пример из Картотеки Древнерусского словаря). Заимствование этих двух слов было связано с обогащением древнерусского понятия "скорбь, печаль, тоска". В XI-XIV веках обращалось внимание на социальную значимость переживания, соответственно для Древней Руси горе, печаль, туга, скорьбь - это зачастую "публичные стенания, плач" и "событие, послужившее причиной горя для многих людей: пожар, голод и т.д.". Теперь же рассматривался в первую очередь отдельный человек, в соответствии с представлениями эпохи, в единстве и неразрывной связи своей психики и физиологии, отсюда одна из разновидностей подавленного состояния - "душевное проявление телесного недуга".

Дальнейшая судьба двух существительных оказалась различной. Меланхолия распространилось в более широких контекстах и из естественнонаучных сочинений проникло в сферу художественной литературы, где закрепилось в единственной форме, меланхолия. В результате семантического взаимодействия с другими членами синонимического ряда (горе, тоска и др.) произошла смысловая трансформация слова: меланхолия стало обозначать чисто психическое, не имеющее отношения к физиологии явление; при этом исчезло указание на болезненность, патологический характер эмоции - развилось значение "легкая, незначительная печаль или тоска". Такое смысловое движение во многом направлялось требованиями эстетики сентиментализма, в рамках

стр. 108

которого уделялось особое внимание отображению человеческих переживаний и, в частности, таких, которые прежде не находили своего лексического выражения: "О Меланхолия! нежнейший перелив / От скорби и тоски к утехам наслажденья! / Веселья еще нет, и нет уже мученья; / Отчаянье прошло... Но, слезы осушив, / Ты радостно на свет взглянуть еще не смеешь / И матери своей. Печали, вид имеешь" (Карамзин. Меланхолия).

Существительное же ипохондрия не претерпело принципиальных смысловых изменений: осталось терминологическим обозначением определенного вида болезни. Однако в результате его вульгарной переделки в разговорном языке возникло новое слово - хандра. Оно получилось из усеченного варианта исходного слова (похондрия), из развившейся на его базе вторичной глагольной формы похандрить (Отин Е.С. Указ. соч.). В литературный язык существительное проникло в начале XIX века, когда в творчестве Пушкина получил свое максимальное воплощение процесс демократизации языка, выразившийся, в частности, в пополнении синонимического ряда "печаль, скорбь, уныние" за счет народно-разговорной и народно-поэтической лексики. Словарь языка Пушкина отмечает 19 случаев употребления хандры, однако большинство из них - 13 - приходится на различные письма поэта: он активно использовал слово в обычной речи, однако считал не вполне еще допустимым и уместным его употребление в поэтических произведениях и в художественной прозе. Исключение составляет "Евгений Онегин". То, что хандра встречается в "романе в стихах" целых четыре раза (ср. с общей статистикой), объясняется стремлением поэта найти наиболее адекватное слово для выражения особого, "романтического" состояния души. Пушкину, видимо, не казались вполне удачными терминами ни заимствованное сплин, ни популярное у сентименталистов меланхолия, ни традиционные русские печаль или туга -и потому поэт обратился к ресурсам народно-разговорного языка. Вспомним еще раз приведенную цитату: "Недуг, которого причину / Давно бы отыскать пора. / Подобный английскому сплину, / Короче: русская хандра / Им овладела понемногу" (Евгений Онегин).

Благодаря Пушкину смысл слова хандра в XIX веке заметно обогатился, произошло концептуальное наполнение лексического значения, существительное вступило в парадигматические отношения с членами различных синонимических рядов, ср.: "Потом увидел ясно он, / Что и в деревне скука та же / ... хандра ждала его на страже / И бегала за ним она, / Как тень иль верная жена" (Евгений Онегин); "[Версилов] - Мне сегодня как-то до странности гадко - хандра, что ли?" (Достоевский. Подросток).

Однако чаще всего хандра все же имела в литературе XIX века стилистический оттенок разговорного слова. Ср.: "[Платонов] - Я решился, Вася, проездиться вместе с Павлом Ивановичем по святой Руси.

стр. 109

Авось-либо это разнычет хандру мою" (Гоголь. Мертвые души);

"[Версилов] - Это - уж другой тип непорядочного и даже, может быть, омерзительнее первого. Первый - весь восторг! "Да ты дай только соврать - посмотри, как хорошо, выйдет". Второй - весь хандра и проза: "Не дам соврать, где, когда, в котором году?" - одним словом, человек без сердца" (Достоевский. Подросток).

Любопытно заметить, что и меланхолия приобрело в XIX веке особую стилистическую окраску, теперь уже не "сентиментальную", как прежде, а "романтическую". Слово стало указывать на такое душевное неудовольствие, которое присуще прежде всего персонажу (зачастую сниженному), подверженному романтическим настроениям, на уныние или тоску, возникающие без видимых, существенных причин. И очень часто такая меланхолия рассматривалась уже как отрицательное явление. Ср.: "[Иванов:] Я надсмеялся над собой и от стыда едва не сошел с ума. (Смеется) Меланхолия! Благородная тоска! Безотчетная скорбь! Недостает еще, чтобы я стихи писал. Ныть, петь Лазаря, нагонять тоску на людей, сознавать, что энергия жизни утрачена навсегда, что я заржавел, отжил свое, что я поддался слабодушию и по уши увяз в этой гнусной меланхолии, - сознавать это, когда солнце ярко светит, когда даже муравей тащит свою ношу и доволен собою, - нет, слуга покорный!" (Чехов. Иванов).

Итак, сплин и хандра, а также меланхолия и ипохондрия - все эти существительные служили средством выражения специфических понятий, порожденных той или иной "модной", актуальной для эпохи системой взглядов ("душевная и одновременно телесная болезнь" - до XVIII века, ""сентиментальная", элегическая печаль" и ""романтическое" уныние" в XVIII- XIX веках).

Меланхолия и ипохондрия распространились в сфере медицинской терминологии XVI-XVII веков, но после углубления и расширения естественнонаучных знаний должны были семантически перестроиться. Их история в русском языке стала своеобразным отражением эволюции английской лексемы spleen, которая из обозначения селезенки и душевной болезни превратилась в один из символов романтической литературы - и именно в таком качестве была заимствована русской поэзией. Так же и меланхолия сделалась "сентиментальным" и "романтическим" словом и вследствие того словно бы заново родилась в языке. А ипохондрия так и осталась устаревшим медицинским термином, однако породила в результате своей вульгарной переделки новую лексему - хандра. Последняя, в свою очередь, развила иной, чем ипохондрия, смысл при функционировании в народно-разговорной среде и значительно его обогатила в результате последующего проникновения в язык художественной литературы.

В современном языке лексема сплин уже практически вышла из употребления. Хандра превратилась в стилистически нейтральное

стр. 110

слово, однако намного уступает в частотности таким существительным. как печаль или тоска (тот же смысл чаще передается глаголом хандрить). Достаточно редким словом остается и меланхолия. Ср.: "Когда приходила хандра, Левитан бежал от людей. Они казались ему врагами" (Паустовский. Исаак Левитан); "Яльмар что-то хандрит последние дни, его следует развлечь" (Арбузов. Европейская хроника); "Тревога за необеспеченное положение детей часто овладевала ею, и она начала но временам впадать в меланхолию" (Морозов. Повесть моей жизни).

Permanent link to this publication: