New Delhi: Oxford University Press, 2014. 396 p.*

Автор настоящей рецензии ровно 50 лет тому начал свою монографию так: "Раскройте любую "Историю Индии", и вы увидите главы о ведических ариях, империи Маурья, "золотом веке" Гуптов, государстве Харши, Делийском султанате и Могольской империи, но вам не удастся найти столь же подробных сведений о государствах Южной Индии. Княжествам Вакатаков, Чалукьев, Хойсалов, державе Чолов, Виджаянагару и другим южноиндийским государствам в лучшем случае посвящены небольшие разделы. Использование южноиндийского материала лишь попутно, мимоходом, характерно для исследований политической, социально-экономической и культурной истории Индии" [Алаев, 1964, с. 3].

С тех пор положение изменилось, но не кардинально. Конечно, исследования различных аспектов истории южноиндийских народов и государств приобрели систематический характер. В этой работе участвовали как индийские исследователи, так и американские, канадские и японские ученые. Южноиндийские сюжеты становились "горючим материалом" для общеиндийских исторических дискуссий. Но все равно Южная Индия до сих пор не "отвоевала" себе равноправное место в исторической индологии. Как сетует составитель и вдохновитель рецензируемого труда японский профессор Нобору Карашима, после 1955 г., когда вышла "История Южной Индии" К.А. Нилаканта Састри [Sastri, 2002], не было создано обобщающего труда, в котором была бы представлена концепция всей истории полуостровной части Индии.

Теперь такой труд создан, и я надеюсь, что его нельзя будет не учитывать в обобщающих "Историях Индии".

Вдохновителем труда, его редактором и автором большей части глав о доколониальном периоде является Нобору Карашима, бесспорно ведущий специалист по этим проблемам в мировой индологии. Он проявил себя не только как знаток южноиндийской эпиграфики, но и как организатор науки, собирающий вокруг себя творческие коллективы, способные выполнять масштабные проекты [Karashima, Sitaraman, 1972; Karashima, Subbarayalu, 1976; Karashima, Subbarayalu, Matsui, 1978; Karashima, Subbarayalu, Shanmugam, 1980; Karashima, Subbarayalu, Shanmugam, Katti, Talbot, 1992; Karashima, Subbarayalu, Shanmugam, 2008]. Его вклад в науку и индийско-японские отношения получил признание. В 1985 г. он избирался президентом Эпиграфического общества Индии, в 1996 - 2000 гг. возглавлял Японскую ассоциацию южноазиатских исследований, с 1989 по 2010 г. он (не тамил!) являлся президентом Международной ассоциации тамильских исследований (МАТИ). Он был награжден высшим индийским орденом для гражданских лиц Падма Шри. Знаком признания его заслуг в индологии стал и сборник статей, подготовленный в его честь [Structure and Society..., 2001], в котором приняли участие ученые из Индии, Японии, Германии, США, Канады.

В 2010 г. Карашима сложил с себя полномочия президента МАТИ, так как в ее деятельности наука стала вытесняться пропагандой величия всего тамильского - языка, письменности, культуры, истории и т.п. История в нынешней Индии превратилась в острое политическое оружие. Об этом я написал более подробно в рецензии на монографию Е.Ю. Ваниной [Алаев, 2015].

Коллектив авторов можно назвать японо-индийским. Из 13 авторов 9- японские профессора, 4 - индийские (тамилы). Это знаменательно. За послевоенные годы индология получила в Японии замечательное развитие. Были открыты кафедры южноазиатской истории, вложены

* Краткая истории Южной Индии. Проблемы и интерпретации / Под ред. Н. Карашимы. Нью-Дeли: Оксфорд Юнивeрсити Пресс, 2014. 396 с.

серьезные деньги в подготовку кадров, и в исследовательские проекты "сквозного" изучения истории Индии археологические, исторические, антропологические. В Японии понимают, что страна, претендующая на роль одной из держав, должна интересоваться всем в мире. Не может быть великой державы без великой гуманитарной науки.

Данный труд охватывает всю историю, доводя ее до нашего времени. Учитывая, что усилия историков Индии, в том числе и прежде всего южноиндийских, в последние 150 лет были направлены главным образом на реконструкцию политической истории (в этом направлении была проделана гигантская работа), авторский коллектив данного труда уделил основное внимание дискуссионным проблемам социальной, экономической и культурной истории, хотя "для удобства читателей... общепринятое изложение политической истории каждого из периодов также присутствует" (р. XVIII).

Излагая существующие концепции различных проблем истории, авторы осторожны в выводах. Неоднократно указывается, что многие вопросы требуют дальнейшего изучения. Например, "исследования в археологии и лингвистике необходимы", чтобы решить вопрос об автохтонности неолитической культуры (р. 15). Концепция происхождения дравидийских народов - тоже "только гипотетическая"¹, впрочем, как и вопрос о происхождении ариев (р. 3). Вопрос об этнической принадлежности насельников Индской цивилизации также остается открытым (там же).

Авторы предлагают свою периодизацию истории Южной Индии. После главы, посвященной предыстории, следует глава о периоде с I по V в. (Сатаваханы и так называемый период Сангама в Тамилнаду); VI-IX вв., "Государства нового типа и движение бхакти"; X-XII вв., "Возникновение централизованного государства"; XIII-XIV вв., "Период социальных изменений и переходности"; XV-XVII вв., "Виджаянагар и широкий мир" (имеется в виду открытие Индии мировому рынку с появлением европейских торговцев в Индийском океане); XVIII и XIX вв., "Британское правление и индийское общество"; XX в., "Независимость и после".

Подобная периодизация выглядит вполне здравой и естественной. Она основана на этапах политической истории Южной Индии, смене "поколений" правивших династий, но претендует на большее на раскрытие поступательного социально-политического процесса. Однако эта линия аргументации проведена не очень четко. Так, не совсем ясно, в чем заключается "новый тип" государств VI-IX вв. Среди перемен упоминаются расширение запашки, распространение на Юге индуизма и брахманских ритуалов, в связи с этим расцвет культов типа бхакти, освоение местными правителями североиндийской титулатуры. Североиндийские веяния на Юге первоначально выражались в распространении джайнизма и буддизма, а затем началось их вытеснение шиваизмом и вишнуизмом, которые легче усваивались, облаченные в форму бхакти, т.е. в форму песен и танцев, обращенных к конкретному богу.

Точка зрения Р. Гуруккала, который считает политии периода Сангама вождествами, а владения ранних Пандьев, Паллавов и Чалукьев из Бадами - сложившимися государствами, упоминается, но Н. Карашима и Й. Суббараялу эту точку зрения не разделяют. Остается неясным смысл, вкладываемый ими в понятие "новый тип" государственности.

Довольно мелкий вопрос по сравнению с характером государственности - место расположения древней политии Чера, одного из трех "изначальных" центров политогенеза тамилов. Так как название нынешнего штата Керала восходит именно к древнему "Чера", принято считать, что это древнее царство находилось на Малабарском берегу. Но давно уже замечено, что никакого развитого общества на Малабарском побережье в тот период не наблюдается. Суббараялу в данной книге отмечает как "некоторую странность" то, что находки греко-римских вещей почти все находятся на восточном побережье Индии, а не на западном, где они должны были бы находиться, если бы Малабар имел прямые связи с Красным морем (с. 74). Между тем отлично известно, что важным центром греко-римской деятельности был Карур, расположенный на восточных склонах Гат, на берегу р. Нанганджи, т.е. в Тамилнаду, а не в современной Керале. Суббараялу, будучи не в силах отказаться от традиционной локализации Черы, вынужден предполагать, что эта полития имела два центра: Мучири-Карур на побережье и Карувур-Карур - в Тамилнаду. Карашима в своей главе прямо утверждает, что Чера в период Сангама имела своим центром Карур (Ванджи), а последующие пять столетий - "Темный век" для Кералы (р. 145).

Отличия следующего периода, который авторы характеризуют как период централизованных государств, гораздо яснее. Действительно, от этого времени имеется много свидетельств о

¹ Речь идет только о происхождении дравидоязычных народов. Вопрос о дравидоидной расе не затрагивается.

существовании царских чиновников, множества налогов и наблюдаются попытки центральной власти провести обмер земель и установить стандартное административное деление. Однако именно применительно к этому периоду возникла дискуссия о характере раннесредневековых индийских государств. Американский ученый Бёртон Стайн (1926 - 1996) поставил под вопрос наличие бюрократического аппарата, централизованно собиравшихся налогов, даже имперской армии в государстве Чолов и других государств этого времени. Он предложил концепцию "сегментного государства", т.е. государства, состоящего из центрального домена (родового имения правящей династии) и периферии, на которой царь осуществлял лишь "ритуальный суверенитет". Реальной властью там обладали местные магнаты и общинные коллективы (наду) [Stein, 1980].

Разгорелась дискуссия, в ходе которой некоторые аргументы Б. Стайна не были опровергнуты², но его общие выводы оказались неприемлемыми для коллег, особенно индийцев. По существу, главы, посвященные этому периоду, нацелены на опровержение концепции Б. Стайна, хотя ради объективности приводятся и другие мнения³, которые Карашима опровергает, но не отвергает: "Однако эти новые модели значительно обогатили наши знания об индийских государствах вообще, и в будущем, таким образом, мы будем изучать южноиндийские государства, учитывая новые идеи, заключенные в них" (с. 135).

Концепцию Карашимы и мою оценку ее я уже излагал в рецензии на его книгу [Алаев, 2012]. Повторю лишь то, что индийские ученые, а с ними и Н. Карашима, склонны преувеличивать степень зрелости государства в средневековой Индии.

XIII-XIV века, которые авторы называют "переходным периодом" (р. 172), безусловно, достойны отдельного рассмотрения, однако и тут мысль авторов выражена не очень ясно. В свое время Карашима назвал одну из своих монографий, затрагивающую этот период, "В направлении новой формации" [Karashima, 1992]. Некоторые его формулировки позволяют думать, что слово "формация" (formation) в той монографии и в рецензируемой книге (р. 174) он употребляет в марксистском смысле, т.е. видит изменения в способе производства. Однако это не так - он обращает внимание на другие процессы.

Прежде всего этот период можно назвать новым потому, что сменяются три "поколения" государств. Сначала исчезли Чолы и Чалукьи из Кальяни; потом возникшая на их месте четверка: Ядавы, Хойсалы, Пандьи и Какатьи. Потом все они пропали под ударами войск Делийского султаната, и, наконец, почти вся Южная Индия объединилась под скипетром империи Виджаянагар. Так что с точки зрения политических событий выделение XIII-XIV вв. в особый турбулентный период не вызывает сомнений. Но в чем социальные перемены?

Возникают новые социальные группировки. Одна из них - читтирамежи-периянаду. Автор отвергает как мнение Субраманья Айера, что это был институт, созданный центральной властью с целью совершенствования управления, так и мнение Б. Стайна, что она была крестьянской организацией, которая вырастала в новый господствующий класс. Другие новые объединения, появившиеся даже раньше, айннутрувар (по всей вероятности, объединение торговцев) и группировки каст "правой руки" (валангей) и "левой руки" (идангей). Карашима считает все эти вновь возникшие объединения результатом единого процесса. Он сводится к появлению новых окружных общин, новых наду, образуемых бывшими горными племенами, которые начиная с XII в. стали спускаться на равнину.

"Вечные" проблемы при изучении индийского общества - время и причины возникновения системы каст (джати). Брахманская традиция возводит их к первоначально существовавшим у индоариев варнам, т.е. к самой глубокой древности. Современные ученые, никоим образом не присоединяясь к этой идеологической конструкции, как правило не сомневаются в традиционности этого института и видят в нем одну из основных отличительных черт индийской (индусской) цивилизации. Однако проследить процесс возникновения каст на историческом материале невозможно. Как я писал некогда, "Истории, как таковой, у касты нет, она всегда

² Например, Карашима со своими коллегами статистически изучил все упоминания о налогах в период Чолов (их оказалось всего 422) и пришел к выводу, который он воспроизводит в данной книге: "Это большое количество подсказывает, что чольское налогообложение было крайне произвольным и лишенным логичного обоснования" (р. 131). Однако, вопреки своему выводу, он такое обоснование ищет. Карашима признает также, что нет бесспорных сведений о существовании имперской армии при Чолах (р. 133), а это как раз служило веским аргументом в построениях Б. Стайна.

³ В том числе и концепция автора настоящей рецензии, о которой Карашима мог судить по английскому резюме книги [Алаев, 2011] и которую он называет концепцией "симбиотического государства" (р. 135).

оставалась на задворках официальной жизни" [Алаев, 1985, с. 220]. Досконально изучив материалы о социальных организациях в Южной Индии в VI-XIII вв., я тоже не пришел к определенному выводу о времени сложения кастовой системы. Те профессиональные объединения, которые встречаются в надписях, ведут себя скорее как корпорации, чем как касты (например, имеют общее имущество, включая деньги и землю) [Алаев, 2011, с. 14]. Сомнения в исконности пирамиды каст (джати) высказывают сейчас и другие исследователи. Р. Инден на бенгальском материале пришел к выводу, что джати возникли не ранее XIII XIV вв. [Inden, 1990, р. 82, 92]. Синтия Тэлбот считает, что в Андхре касты в XIII в. только начинали складываться [Talbot, 2001, р. 51]. Так же решителен и Карашима в рецензируемой работе: "тринадцатое столетие, когда Чольское государство ослабело и воцарилась анархия, стало временем формирования джати в тамильской стране" (р. 180). Это крайне интересное и даже шокирующее любого индолога (а тем более неиндолога) наблюдение требует, конечно, серьезнейших подтверждений.

Карашима обратил внимание на то, что панегирики в честь читтирамежи-периянаттар и в честь купеческих корпораций типа маниграмам и айннутрувар очень близки по содержанию, практически представляют один и тот же текст. Из этого он заключает, что объединения землевладельцев (собственников земли и арендаторов) образовывались по образцу купеческих⁴. В перечисления каст "правой руки" и каст "левой руки" иногда включаются и брахманы, и веллалы (высокая землевладельческая каста в Тамилнаду), но, как правило, эти две группировки объединяют именно более низкие касты (ремесленников, земледельцев, торговцев, горные племена) и выступают против брахманов и веллалов.

Имеющиеся в нашем распоряжении источники явно недостаточны, чтобы с минимальной уверенностью утверждать, что новые общности (касты?), появляющиеся в это время, являются именно прежними племенами, спустившимися с гор. Одним из показателей этого процесса Карашима считает изменение так называемой формулы проклятия, которая обычно включается в надписи и сулит всяческие несчастья тому, кто нарушит условия дара или соглашения. Ранее грамоты сулили нарушителю дара получение греха, равного тому, который полагается за убийство брахманов или коров, т.е. угроза соотносилась с брахманическим пониманием греха. А в XIII в. чаще встречаются совсем иные угрозы: нарушителю выколют глаза, отрежут нос, его жену отдадут неприкасаемому и т.п., т.е. вполне "земные" угрозы (р. 179).

Вообще анализ содержания таких формул и их изменений на протяжении периода существования эпиграфической традиции в Индии (т.е. с первых веков н.э. до, по крайней мере, XVII в.) и на ее огромной территории представлял бы большой интерес, тем более что этим никто пока не занимался. Но это серьезная работа, требующая статистического анализа (которым, кстати, Карашима прекрасно владеет), а несколько примеров не могут никого убедить⁵.

Следующий этап истории Южной Индии (XV XVII вв.), связанный с расцветом и упадком империи Виджаянагар, несомненно, существенно отличается от предыдущих. Прекратилась деятельность территориальных общин разного рода (ур, наду, периянаду и др.). Исчезли, как это ни странно, принимая во внимание расширение именно в это время торговых связей Индии с Европой, самоуправлявшиеся города и торговые корпорации. Распространилась система условного землевладения так называемых наяков - военачальников, назначавшихся в различные районы (крупные и мелкие) для поддержания порядка, сбора податей, часть из которых они отсылали в казну, и содержания воинских отрядов. На территории Тамилнаду на протяжении XIV-XVII вв. Карашима насчитал около 500 подобных "помещиков" (тут это слово в его первоначальном значении лиц, "испомещенных" властью, уместно). Система наяков напоминала североиндийские системы икта или джагиров. Возможно, она возникла под их влиянием. Но в какие формулировки все это можно уложить, остается неясным. "Радикальные изменения, происшедшие в южноиндийской культуре в период наяков, требуют дальнейшего изучения" (р. 229).

Книга отличается гораздо большим вниманием к общинным организациям, чем другие работы, издаваемые в Индии. Она явилась результатом серьезных полевых исследований, прове-

⁴ Это он отмечал еще в работе [Karashima, 2009, р. 131 132].

⁵ В индивидуальной монографии [Karashima, 2009, р. 99 - 114] Карашима разбирает этот вопрос подробнее. Там он имел возможность привести весь имеющийся в его распоряжении материал. Видно, что материала этого недостаточно. В рецензии на ту монографию я призвал к осторожности: "Хронологический анализ "формул проклятия" представлял бы большой интерес, однако в данном случае он только начат, и предложенные интерпретации таких изменений можно воспринимать только как предположительные" [Алаев, 2012, с. 195 - 196].

денных несколькими японскими индологами под руководством Карашимы. В освещении этой проблемы мне осталось непонятным, в чем автор видит существенное различие между "системой мираси" (правами разных лиц на долю урожая) и системой джаджмани, которая выглядит, в том числе и в данном изложении, как часть той же системы раздела урожая.

Вопрос о происхождении и функционировании системы джаджмани, по мнению автора соответствующей главы Нобухиро Ота, все еще "остается неразъясненным" (р. 253). Для литературы, издающейся в Индии, это уже большое продвижение, поскольку обычно принято бездумно относить джаджмани к "незапамятным временам". Еще один шаг в понимании джаджмани -признание того, что уже давно выявлено советскими исследователями: отсутствие в "штате общинных ремесленников" ткача, т.е. отсутствие в "концепции" этого института самой идеи о натуральной замкнутости деревни (р. 263), поскольку индийские крестьяне, хотя и имели весьма скромную одежду, все же голыми не ходили. Интересно, что, пытаясь согласовать этот факт с "бессмертной" догмой о натуральной замкнутости, автор прибегает к тому же приему, к какому обращались советские ученые в 1960-х гг., - к фантазиям на тему о том, что ткачи, очевидно, раньше входили в систему джаджмани, а впоследствии выделились из общины и стали товаропроизводителями (р. 264). Советским ученым приходилось утверждать, что раньше индийская община соответствовала представлениям К. Маркса, но в XVII-XVIII вв. находилась "в стадии далеко зашедшего разложения"⁶.

Сравнительно большой параграф посвящен торговле в Индийском океане и роли торговых корпораций. По-прежнему мало известно об их устройстве, степени самостоятельности, возможностях по отстаиванию своих прав. Но все же их надписи говорят об их довольно высоком социальном положении, о городах, имевших самоуправление, об их собственных вооруженных силах, защищавших города и караваны. Можно проследить любопытную динамику их деятельности: наибольшее количество их надписей в Южной Индии приходится на XI-XIII вв. Наиболее активные торговые и ремесленные корпорации были в Тамилнаду и в Карнатаке. В Андхре и Керале их надписей значительно меньше. В XIV-XV вв. их число резко сокращается, а затем надписи купеческих общин пропадают (р. 139 - 143). По-видимому, данный факт надо рассматривать в общем контексте эволюции (революции?) мировой экономики в эти ключевые века. Что-то остановило прогрессивное развитие экономики и всех прочих общественных отношений на Востоке именно в тот период, когда средневековая Европа сделала решающий прорыв в Раннее Новое время⁷.

Одной из дискуссионных тем в последние годы стал вопрос о том, в каком состоянии застали Индию британские колонизаторы. Ранее считалось очевидным, что распад Могольской державы привел к общему экономическому, политическому и культурному упадку страны, так что Индия, по выражению Маркса, "не могла избегнуть участи быть завоеванной". В последние годы в индийской историографии наметилась твердая тенденция оспорить это представление. Возникла так называемая проблема XVIII в. Вышло несколько книг, доказывающих, что экономического упадка в этот период не было, что некоторые области развивались интенсивнее, чем прежде, при существовании централизованного государства. Авторы данного труда стараются соблюсти объективность: "Популярное ранее мнение, что областные экономики переживали "кризис", связанный с упадком Могольской империи, представляется упрощением, но таким же упрощением является и противоположный взгляд, который исходит из того, что на Декане наблюдалось общее многообещающее развитие" (р. 243). Авторы оспаривают даже такое, считающееся аксиоматичным, мнение, что внедряющаяся европейская торговля угнетающе действовала на индийскую экономику (р. 252).

Привлекательной чертой книги является ее разносторонность: в ней освещаются вопросы развития языков, литератур, музыки, эволюции религиозных взглядов, положения женщин, истории архитектуры, взаимоотношений Южной Индии с другими странами, в том числе с Юго-Восточной Азией. Н. Карашима в "Эпилоге" даже рассказывает о карри как факторе национального сплочения всех индийцев.

Краткое изложение истории колониального и постколониального периодов представляется очень интересным, потому что, во-первых, мы видим, как общеиндийские процессы выглядят "с Юга", а во-вторых, узнаём много нового, обычно "заслоненного" Севером. Например, включены данные, обычно не попадающие в "Истории Индии", об антибрахманском движении, о Партии

⁶ Анализ эволюции взглядов советских исследователей на индийскую общину см.: [Алаев, 2000].

⁷ Подробно см.: [Алаев, 2011, с. 294 - 298, 464, 472, 494 - 495, 568 - 570; Алаев, 2014, с. 257 - 260].

справедливости, о Движении самоуважения, о деятельности партий Дравида кажагам и Дравида муннетра кажагам и пр.

Здесь следует посетовать на то, что Тамилнаду на всем протяжении книги заслоняет другие южноиндийские историко-культурные регионы, которые сейчас составляют штаты Андхра-Прадеш, Телангана, Карнатака и Керала. Что касается доколониальной и даже колониальной истории, это прискорбно, но объяснимо и простительно⁸. Социально-экономическая история этих регионов изучена гораздо слабее. Но внутренняя политическая жизнь этих штатов в период независимости каждая по-своему уникальна и достойна изложения хотя бы в том объеме, который отведен Тамилнаду. Составить очерки их историй в качестве штатов по доступным материалам не составило бы большого труда.

Странно, что в параграфах о положении женщин (например, р. 115 - 119) ни слова не говорится о роли женщин в управлении державой Чалукьев. Автор (Р. Махалакшми) ограничивается перечислением богинь и религиозных проповедниц.

Книга должна серьезно продвинуть наше понимание индийской истории и культуры.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Алаев Л.Б. Южная Индия. Социально-экономическая история XIV-XVIII вв. М.: Наука, 1964.

Алаев Л.Б. Функционирование кастовой системы // Индия 1983. Ежегодник. М.: ГРВЛ, 1985.

Алаев Л.Б. Индийская сельская община в российских исторических исследованиях // Страницы истории и историографии Индии и Афганистана. К столетию со дня рождения И.М. Рейснера. М.: Вост. лит., 2000.

Алаев Л.Б. Южная Индия. Общинно-политический строй VI-XIII веков. М.: ИВ РАН, 2011.

Алаев Л.Б. [Рец. на:] Noboru Karashima. Ancient to Medieval. South Indian Society in Transition. New Delhi: Oxford University Press, 2009. 301 p. // Восток (Oriens), 2012, N 3.

Алаев Л.Б. Сельская община в Северной Индии: Основные этапы эволюции. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: ЛЕН АНД, 2014.

Алаев Л.Б. [Рец. на:] Ванина Е. Ю. Индия: история в истории. М.: Наука-Вост. лит., 2014. 343 с. // Восток (Oriens). 2015. N 3.

Языки мира: Дравидийские языки. Ред. колл.: А.М. Дубянский, Е.Б. Маркус, Н.В. Гуров, А.А. Кибрик. М.: Acadеmia, 2013.

lnden R.B. Imaging India. Oxford: Basil Blackwell, 1990.

Karashima N.. Sitaraman B. Revenue Terms in Chola Inscriptions // Journal of Asian and African Studies. 1972. N 5.

Karashima N., Subbarayalu Y. A Statistical Study of Personal Names in Tamil Inscriptions // Compulation Analyses of Asian and African Languages. N 3. Tokyo, 1976.

Karashima Noboru, Subbarayalu Y., Matsui Toru. A Concordance of the Names in the Cola Inscriptions: Vol. I-III. Madurai, 1978.

Karashima Noboru, Subbarayalu Y., Shanmugam P. The Pandyan Revenue Terms of Tiruchirapalli District and the Former Pudukkottai State // Studies in Socio-Cultural Change in Rural villages in Tiruchirapalli District, Tamilnadu, India. Tokyo, 1980. P. 51 - 88.

Karashima N., Subbarayalu Y., Shanmugam P., Katti Madhav N.. Talbot S. A Statistical Study of Revenue Terms in Vijayanagar Inscriptions // Studies of Indian Epigraphy. Vol. XIX. N 5. Dharwar, 1992.

Karashima Noboru. Towards a New Formation: South Indian Society under Vijayanagar Rule. Delhi: Oxford Univ. Press, 1992.

Karashima N., Subbarayalu Y., Shanmugam P. Nagaram during the Chola and Pandyan Period: Commerce and Towns in the Tamil Country A.D. 850 - 1350 // The Indian Historical Review. Vol. XXXV, N 1. New Delhi, 2008.

Karashima N. Ancient to Medieval: South Indian Society in Transition. New Delhi: Oxford University Press, 2009.

Sastri, K.A. Nilakanta. A History of India from Prehistoric Times to the Fall of Vijayanagar. Fourth Edition. New Delhi: Oxford University Press, 2002.

Stein B. Peasant State and Society in Medieval South India. Delhi: Oxford University Press, 1980.

Structure and Society in Early South India: Essays in Honour of Noboru Karashima / Ed. by K.R. Hall. Oxford: Oxford Univ. Press, 2001.

Subbarayalu Y. South India under the Cholas. New Delhi: Oxford University Press, 2012.

Talbot C. Precolonial India in Practice: Society, Region and Identity in Medieval Andhra. New Delhi: Oxford University, Press, 2001.

⁸ Этот недостаток присущ и моей монографии, посвященной Южной Индии в целом [Алаев, 2011]. Половина объема в ней относится к Тамилнаду, а на остальные регионы отведена оставшаяся часть.

Permanent link to this publication: