Захват немцами Прибалтики (XIII - XV вв.) является лишь одним из этапов "натиска немцев на восток" ("Drang nach Osten"). Немецкие фашисты уделяют очень много внимания истории этого движения на восток, связывая ее с планами своей захватнической политики в настоящем. "Не будь движения немцев на восток, - говорит Гитлер, - не было бы и истории германского народа". "Мы отправляемся от того, что кончилось шесть веков назад: приостанавливаем движение на юг и запад и направляем свой взор на восточные земли"¹ . "С запада на восток (von West nach Ost), от Рейна к Висле"² - таков лозунг, бросаемый Розенбергом. Захват новой почвы в фашистском понимании означает "улучшение расы", создание "нового типа колониального человека"³ . Фашисты особенно носятся с идеей "обратного завоевания старинной немецкой территории на востоке", позволяющей, по их мнению, "установить тесную связь истории прошлого с политикой настоящего". История у фашистов ставится, таким образом, на службу современной борьбе немецкого фашизма "за восточные земли"⁴ . "Натиск на восток", по мнению фашистов, далеко не закончен. Он лишь временно прерван и должен в ближайшем будущем возобновиться, причем истории надлежит оправдать это движение и дать ему правильную ориентировку.

Рассматривая под таким углом зрения историю захвата земель из востоке, фашисты вынуждены бесцеремонно перекраивать и перекрашивать исторические факты. Они стремятся представить этот захват ввиде какой-то высокой культурной миссии высшей германской расы среди некультурного варварства, причем всячески превозносят хищническую деятельность немецких пограничных князей и тевтонского ордена, защищавших будто бы высшую цивилизацию от низшей и якобы воздвигнувших на востоке оплот, который, подобно римскому валу, ограждал западную культуру от поглощения ее варварством⁵ . Практический вывод из всей этой квази-исторической "концепции" напрашивается сам собой: немцам якобы предстоит вновь выполнить на востоке ту миссию, которую они когда-то уже с успехом там выполнили, именно: побороть еще раз "восточное варварство" и вернуть под свою власть когда-то ими захваченные, но утраченные восточные земли. Всей этой фальши и обману, всем этим грязным махинациям "воинствующей" фа-

¹ Hitler, A. "Mem Kampf", II (2 Aufl. 1929), 5, 316, 320.

² Rosenberg "Der Mythus des 20 Jahrhunderts", S. 601 - 602. 2 Atifl. 1931-

³ Paul, Gustav "Rassen und Raumgeschichte des deutschen Volkes", S. 233. Mtmchen. 1935.

⁴ См. статью Lorenz, Kurt "Vergangenheit imd Gegenwart". XXVII (1937), H. 3, S. 151.

⁵ См., например, Aubin "Die Ostgrenzr des alten deutschen Resches". Hist. Vierteljahrschr. XXVIII Jrg. (1933). H. 2, S. 262,

шистской псевдонауки, действующей в целях подготовки новой войны на востоке, мы должны противопоставить истинную историю "натиска немцев на восток", в частности захвата ими Прибалтики. Цель настоящей статьи - показать, что этот захват, сопровождавшийся вопиющими насилиями над местными жителями и варварскими опустошениями их территории, является, вопреки уверениям фашистов, не чем иным, как сплошным разбоем в грандиозном масштабе.

Восточное побережье Балтийского моря - от нижней Вислы до Финского залива - издавна было заселено литовскими и финскими племенами. К группе литовских племен принадлежали пруссы, ятвяги, литва, жмудь (или самогиты) и латыши (жемгалы, летгалы и др.). Пруссы жили по морскому побережью, между нижней Вислой и Неманом; ятвяги - по верхнему течению Нарева; латыши или летты - по обоим берегам Западной Двины; литва - по среднему Неману и его притокам; жмудь - к северу и северовостоку от Нижнего Немана, между морем и средним течением Западной Двины, (в нижнем и главным образом среднем ее течении), а также севернее Двины, по направлению к Чудскому озеру. К группе финских племен принадлежали куры (или корсь), ливы и эсты. Первые жили на полуострове между морем и Финским заливом, вторые - в низовьях Двины и севернее, до реки Салис, третьи - между этой рекой, морем и Чудским озером. Все эти племена селились рассеянными родовыми группами по лесным полянам и по берегам рек и озер, занимаясь скотоводством, земледелием, охотой, рыболовством и бортничеством. Некоторые приморские племена практиковали торговлю, связанную с морскими разбоями.

Основной ячейкой общественной жизни был род, который, однако, ко времени появления немцев в Прибалтике уже в значительной степени разложился. Появилась частная собственность на недвижимость, внутри рода произошла диференциация, из среды рядовых общинников выделилась родовая знать, эксплоатировавшая в своем хозяйстве труд несвободных. Знать образовала дружину, группировавшуюся вокруг князей, которые назывались кунигасами. Над местными кунигасами, стоявшими во главе объединений нескольких родов, возвышался великий кунигас - военачальник всего племени.

Верховная власть в племени формально принадлежала общеплеменному вечу, но значение его в связи с начавшимся процессом феодализации все более и более ослаблялось за счет усиления роли совета старшин при великом кунигасе. Связь между родами была слаба, и племенные объединения не отличались постоянством и твердостью. Межплеменные связи выражались в общности религиозных верований и наличии влиятельного жречества. "Только в XIII столетии, - говорит Маркс, - благодаря соприкосновению с немцами и скандинавами, они (эти племена. - Н. Г.) заразились язвой христианства (Christenseuche) получили крепостное право и их стали истреблять"¹ .

Восточное побережье Балтийского моря издавна привлекало к себе европейцев, прежде всего - скандинавов, стремившихся проникнуть через Прибалтику на юг, к Византии, и на отдаленный восток, к арабам. Варяжские купцы и разбойники по Западной Двине проходили к Днепру и отсюда - в Черное море. Они же позднее (с IX в.) стали плавать по Финскому заливу, Неве, Ладожскому озеру, Волхову и дальше к Днепру ("великий путь из варяг в греки"), а также в верховья Волги, по которой доходили до Каспия. В X в. центром торговли на

¹ К. Маркс "Хронологические выписки", "Большевик" N24 за 1936 г., стр. 51.

Балтийском море сделался остров Готланд, номинально принадлежавший Швеции, но фактически бывший самостоятельным; здесь около 1100 г. возник город Висби. Он стал главным складочным местом в торговле с Прибалтикой, откуда поступали меха, мед, воск, сало, деготь и иное сырье, обмениваемое на соль, сукна, металлические и другие изделия Запада¹ . В Висби образовались гильдии датских и немецких купцов, которые открыли свои склады в Новгороде и по Двине, держали связь с Полоцком. Полоцкие князья взяли под контроль все течение этой реки, до моря; они сделали своими данниками живших по реке латышей и ливов и для упрочения здесь своего господства построили два укрепления: Горсике и Кокенгаузен. В свою очередь и новгородцы, стремясь упрочить свое влияние в Прибалтике, покорили чудские (финские) племена между Невой и Нарвой и время от времени брали дань с эстов, на территории которых князь Ярослав построил город Юрьев. Одновременно и псковичи стали облагать данью соседних латышей - Толовы и Аа. Между тем датчане, шведы и немцы уже в XII в. стали стремиться обойти торговое посредничество Готланда и, обосновавшись в Прибалтике, войти в прямую связь с русскими землями. Первыми обошли посредничество Готланда северонемецкие (прежде всего любекские) купцы, которые уже с половины XII в. стали держать прямую связь с Новгородом и посылать свои корабли по старому Варяжскому пути через Двину к Полоцку. В низовьях Двины, в земле ливов (по имени которых всю территорию до Эстонии немцы потом стали именовать Ливонией), были выстроены торговые фактории, и купцы "держали с ливами дружбу"² . "Дружба" эта, однако, продолжалась недолго. Проникновение немцев в Прибалтику приобретало все более насильственный" характер и постепенно приняло форму большого и сложного предприятия, имевшего главной своей целью новые территориальные захваты на востоке для нужд духовной и светской немецкой знати; застрельщиками этого предприятия были немецкие католические миссионеры.

Первым миссионером, которого направил на Двину бременский немецкий епископ был августинский монах Мейнгард. Прибывши в 1184 г. вместе с бременскими купцами в устье Двины и обосновавшись в селении Икескуль, где были немецкие купеческие фактории, Мейнгард стал проповедывать христианство, однако его проповеди не имели успеха у "местного населения. Это не помешало папе торжественно учредить на Двине новое ливонское епископство и поставить во главе его Мейнгарда. Язычники и слышать не хотели о крещении. Они чуть было не принесли в жертву богам одного из помощников Мейнгарда - проповедника Дитриха. Этого же Дитриха ливы хотели убить во время солнечного затмения, "ибо язычники говорили, что он пожирает солнце" своими волхованиями³ . Епископ стал подумывать об организации крестового похода в Ливонию. С этой целью он собрался ехать в Германию, но "хитрые ливы", по словам современника, уговорили его остаться, так как "боялись, чтобы к ним не пришло христианское войско"⁴ . Когда же епископ остался, они "приветствовали... его... иудиным лобзанием и спрашивали, почем соль и сукно на Готланде"⁵ . Очевидно, ливы хорошо поняли агрессивные намерения Мейнгарда и, помешав осуществлению его планов, просто издевались над этим представителем немецко-католической миссии. Епископ снова собрался уехать из Ливо-

¹ См. интересные данные о торговле ливов с Готландом у Генриха Латыша, "Chronicon Lyvoniae". I, 11, SS. Rerum Germanicarum in usum scholarum, p. 4.

² Ibidem, p. 1.

³ Ibidem, p. 3.

⁴ Ibidem. I, 11, p. 4.

⁵ Ibidem.

кии, но ливы его решительно не пустили, на этот раз угрожая убийством! Мейнгард все же перехитрил ливов. Он тайно отправил вестника в Рим, и папа объявил крестовый поход для насильственного обращения ливов в христианство, "давши отпущение грехов всякому, кто возложит на себя крест для устроения новоучрежденной церкви".

Крестовый поход состоялся уже после смерти Мейнгарда, при его преемнике Бертольде. Немецкие рыцари-крестоносцы, вступившие на почву Ливонии летом 1198 г., нанесли поражение разрозненным силам ливов и заставили жителей креститься, обязав их принять католических священников и давать на содержание каждого из них по мерке зерна с "сохи"¹ . Победа, однако, досталась немцам дорого. В битве с ливами погибли епископ и много рыцарей.

После удаления крестоносцев в Германию ливы отреклись от навязанного им силой христианства и выгнали священников, Купаясь в Двине, они говорили: "Мы теперь смываем с себя воду крещения и христианство водою Двины и отрекаемся от принятой веры, которую отсылаем вслед за удаляющимися саксонцами"² . Третий епископ Ливонии, Альберт, твердо решил захватить Двинскую область и под видом распространения христианства создать самостоятельное немецкое княжество. Заручившись поддержкой папы, и императора, епископ весной 1200 г. появился в устье Двины с 22 кораблями и начал планомерное завоевание Ливонии. Помимо немецкого купечества, заинтересованного в захвате торговых путей на Русь, это предприятие особенно усердно поддерживалось жадными до добычи немецкими рыцарями, которые стремились получить в Прибалтике новые земли и новую рабочую силу.

В 1201 г. Альберт основал в устье Двины город Ригу. В этом же году он приобрел первых союзников среди местного населения³ и в дальнейшем старался прибрать к рукам победителей и побежденных, натравливая их друг на друга. В следующем году, желая иметь в своем распоряжении постоянное войско, он учредил орден рыцарей-меченосцев, которым дал устав тамплиеров. Меченосцы носили на белом плаще изображение красного меча и креста и подчинялись не папе, а епископу, который обязался уступать им третью часть языческой территории по мере ее завоевания. Каждый член ордена должен был давать следующие четыре обета: послушания, целомудрия, бедности и постоянной борьбы с противниками католичества. Из всех этих обетов меченосцы старательно выполняли только последний. Что касается первых трех, то они существовали только формально. Члены ордена делились на три разряда: 1) "братьев-рыцарей", главным занятием которых была война, 2) "братьев-священников", составлявших духовенство ордена, и 3) "служащих братьев", отправлявших при ордене обязанности оруженосцев, ремесленников и другие необходимые службы. Во главе ордена стоял магистр, которого рыцари выбирали сами из своих же сочленов. При магистре состоял совет из знатнейших рыцарей, совместно с которыми решались все важные вопросы жизни ордена. В провинциальных замках и окружавших их территориях суд и управление сосредоточивались в руках командоров, или фогтов.

С учреждением ордена меченосцев военная оккупация Ливонии пошла быстрым темпом, так как действовавшие вразброд ливы не могли оказать длительного и энергичного сопротивления сплоченному и все время пополняемому новым притоком рыцарей-авантюристов ордену.

¹ "Chronicon Lyvomae", II, 7, p. 8.

² Ibidem, II, 8. p. 8.

³ Это были куры и летты, союзный договор с которыми "был утвержден языческим обычаем пролития крови" ("Chronicon Lyvoniae", V, 3, p. 12).

Маркс отмечал: "Все больше немецких рыцарей стремятся в новый германский лен; их лозунг был: христианство или смерть!"¹ .

Не могли дать отпора немецкой агрессии и полоцкие князья, занятые борьбой с литовцами, к тому же слишком поздно разгадавшие захватнические стремления епископа, и ордена. Хотя полоцкий князь Владимир и доходил со своими войсками и союзными ливами до самой Риги, но немецких крепостей на Двине он захватить не мог, наоборот, он сам потерял затем свои двинские укрепления: Кокенгаузен и Героике, взятые рыцарями. Епископ, желая выиграть время, обещал платить полоцкому князю дань с покоренных ливов, однако это обещание быстро было забыто. В основном уже в 1210 г. покорение ливов и правобережных латышей немцами было закончено, и германский император Филипп Швабский утвердил покоренную страну за епископом Альбертом в качестве имперского лена. На очереди стояло завоевание Эстонии.

Здесь немцы столкнулись с псковичами и новгородцами, которым местные жители - чудь - платили дань. Около 1212 г. князь новгородский Мстислав Удалой и брат его - князь псковский Владимир - в целях противодействия немецкой агрессии предприняли большой поход в Эстонию. Они осадили чудскую крепость Медвежью голову (Оденпе), взяли с чуди богатую дань и ушли домой, пообещавшись прислать для крещения покоренной чуди православных священников. Однако это последнее намерение выполнено не было. Русские князья мало уделяли внимания чуди, и немцы как нельзя лучше воспользовались этим обстоятельством. Они в свою очередь захватили Медвежью голову и прислали сюда католических священников. Вскоре было учреждено особое эстонское епископство, и рыцари, распространяясь дальше по территории чуди, проникли до самого Юрьева. Новгородцы и псковичи не раз предпринимали походы против непрошенных соседей, упорно препятствуя им укрепиться в Эстонии. Они вторглись даже в Ливонию и грозили совсем выгнать завоевателей из Прибалтики. "В лето 6724 ходиша новгородцы со князем Всеволодом Юрьевичем к Риге", - значится в Псковской первой летописи² . При таких затруднительных обстоятельствах епископ Альберт обратился за помощью к датскому королю Вольдемару, которому тогда принадлежало все побережье Балтийского моря.

Датчане помогли немцам отбить натиск русских князей, но зато сами заявили свои права на всю Эстонию. Они прислали в Эстонию своего датского епископа и стали распространять среди местных финнов христианство. Тех, кого раньше крестили немцы, они перекрещивали, а тех, кто осмеливался принимать крещение у немцев уже после прихода датчан, вешали как государственных преступников³ . В этом как нельзя более ярко выступает чисто политический характер христианизации, имевшей значение в глазах завоевателей просто как признание их власти. Вслед за датчанами в Эстонию явились шведы, также стремившиеся урвать свою долю добычи. Они крестили (в третий раз) финнов, строили церкви и замки и ставили в стране гарнизоны. Однако шведы продержались в Эстонии недолго: все они были истреблены финнами с острова Эзеля, причем погиб и шведский епископ. "Мы уверены, что он сподобился общения с мучениками", - замечает по этому поводу благочестивый современник⁴ .

Между тем, учитывая силу датского короля, епископ Альберт вынужден был признать его верховную власть не только в Эстонии, но и в

¹ К. Маркс "Хронологические выписки", стр. 52.

² "Полное собрание русских летописей". Т. IV, стр. 177.

³ "Chronicon Lvvoniae". XXIV, 1 - 2, pp. 164 - 165.

⁴ Ibidem. XXIV, 3, p. 167.

Ливонии. Однако раздоры среди завоевателей не прекращались, и, пользуясь этими раздорами, новгородцы произвели новое вторжение в захваченные немцами страны. Они отвоевали обратно попавший было в руки немцев Юрьев, взяли Медвежью голову и, оставив в этих городах гарнизоны, ушли с большой добычей обратно. Русские, как мы видим, не стремились твердо обосноваться в Эстонии и Ливонии, и немецкого хрониста особенно удивляет то обстоятельство, что, собирая с местного населения дань, они не лишали его самостоятельности путем обращения в христианство¹ . Немцы при набегах русских князей обычно запирались в крепости, а потом, по их уходе, переходили в наступление и без труда справлялись с оставляемыми в стране слабыми русскими силами. К тому же новгородцы и псковичи не всегда действовали согласованно, и это было как нельзя более наруку немцам.

В 1224 г. кончается господство датчан в Прибалтике, и они удерживают лишь небольшую северную часть Эстонии с городом Ревелем. Остальная Эстония оказывается в руках епископа Альберта. В руках русских оставался Юрьев (Дерпт), в котором засел ставленник новгородцев, когда-то изгнанный немцами из Кокенгаузена князь Вячко (Вячеслав) - "сущий дьявол", как именует его настроенный в пользу немцев современник² .

В том же, 1224 г. Юрьев был взят немцами после кровопролитного штурма, причем русские (в количестве 200 человек) все поголовно погибли вместе со своим отважным князем. "Того же лета, - лаконически сообщает Новгородская первая летопись под 6732 годом, - убиша князя Вячка немцы в Гюрьеве, а город взяша"³ .

Немецкие источники сообщают более подробные сведения о падении Юрьева⁴ . Немцы долго громили город осадными машинами и вели подкопы под его стены, не давая ни минуты покоя осажденным. Последние, однако, не падали духом и, несмотря на свое тяжелое положение, решительно отказывались сдать город неприятелю, хотя им и предлагали свободный пропуск в Новгород. Наконец, последовал общий штурм крепости, во время которого все его малочисленные защитники, тщетно дожидавшиеся помощи от новгородцев, были перебиты. В следующем году в Эстонию явился папский легат, примиривший датчан с немцами и направивший их в крестовый поход против жителей острова Эзеля, промышлявших морскими разбоями. После упорной борьбы остров Эзель был завоеван, население крещено, и в 1227 г. было образовано особое эзельское епископство. Еще раньше положено было начало завоеванию территории к югу и западу от Двины - Жемгалии и Курляндии.

Вся захваченная немцами территория (как в Ливонии, так и в Эстонии) считалась принадлежавшей епископу, подчинявшемуся непосредственно папе. В то же время епископ, получив завоеванные земли в лен от императора, считался князем Германской империи. Впрочем, императорская власть в Прибалтике была лишь номинальной: фактически здесь распоряжался папа, осуществлявший свою власть через специально посылаемых им легатов. Частью своих земель епископ управлял непосредственно при помощи фогтов, но большую часть отдавал в лен своим вассалам. Такими вассалами в некоторых случаях были местные князьки (кунигасы), помогавшие немцам во время их захватов, но в большинстве это были рыцари, выходцы из Германии. Крупнейшим вас-

¹ "Crhonicon Lyvoniae". XXVIII, 4, p. 200.

² Ibidem. XXVIII, 2, p. 198.

³ "Полное собрание русских летописей". Т. III, стр. 39.

⁴ "Chronicon Lyvoniae". XXVIII, 5, p. 200 - 204.

салом епископа был орден, получивший, согласно договору, треть завоеванных земель и, в сущности, представлявший собой настоящее государство в государстве.

Местное крестьянство сохранило свои земли, но должно было платить за это завоевателям оброк ввиде десятины и нести военную службу. Единицей обложения была "соха", т. е. участок земли, обрабатываемый одной сохой. Своего крупного хозяйства немецкие помещики не вели, поэтому барщина первое время была невелика. Вообще на первых порах немцы вынуждены были вести осторожную политику по отношению к местному крестьянству, так как не чувствовали себя твердо в завоеванных областях и все время опасались крестьянских восстаний. К тому же при полном отсутствии притока в Ливонию немецких крестьян-колонистов местное население являлось единственной рабочей силой, которая могла прокормить завоевателей. Вот почему массового истребления крестьянства и массового лишения их личной свободы на первое время не было. Крепостная зависимость крестьянства установилась здесь не сразу, а постепенно, в XIV - XV столетиях. Кровавые насилия над местным населением были обычным явлением, особенно со стороны меченосцев. Так, в 1212 г. венденские рыцари силой отобрали у соседних ливов и латышей поля, луга, деньги и борти, и это вызвало вооруженное восстание против грабителей¹ . Были случаи насилий и со стороны епископских фогтов. Так, об одном из них, изгнанном из Пскова русском князе Владимире, современник говорит, что он грабил местное население, "пожиная многое из того, чего не сеял"² . Оставленная местному населению свобода, конечно, была очень относительной: за неуплату оброков полагался огромный штраф и даже смертная казнь; за непослушание господину тоже полагалась смертная казнь. Особое положение занимали в Прибалтике немецкие города во главе с Ригой, пользовавшиеся полным самоуправлением. Городское управление сосредоточивалось в руках выборных магистратов, каковыми являлись эльдермены гильдий и старейшины цехов. Горожане ревниво оберегали свои вольности. По словам современника, попытка датского короля поставить в Риге своего наместника (фогта) потерпела полную неудачу. Горожане его не приняли, а купцы не дали ему даже лоцмана при приезде Й при отъезде. Господствовавшие в городах купцы больше всего заботились о том, чтобы обеспечить за собой торговые выгоды в Прибалтике и наладить связь с соседними русскими областями. В 1229 г. немецкие купцы заключили со смоленским князем Мстиславом торговый договор, обеспечивавший им свободную и беспошлинную торговлю до Смоленска. Договор этот лег в основу всех последующих торговых договоров немцев с русскими.

В общем завоевание немцами Прибалтики повело к быстрому развитию и окончательному оформлению здесь феодальных отношений. Местная знать постепенно была втянута в феодальную иерархию, а крестьянская масса хотя и удержала в своих руках землю, но оказалась в полной зависимости от немецких захватчиков.

¹ "Chronkon Lyvoniae". XVII. 4, pp. 97 sqq.

² Этот князь Владимир был изгнан из Пскова за то, что породнился с немцами, выдав дочь свою замуж за брата епископа Альберта. Сначала изгнанный князь отправился в Полоцк, но и здесь к нему отнеслись подозрительно, и он обосновался у зятя в Риге. Владимир выступал посредником при переговорах полоцкого князя с немцами, причем держал сторону немцев. Два раза его назначали фогтом епископских земель, но оба раза удаляли за взяточничество. Уходя из Ливонии, оскорбленный князь грозил епископу "поубавить его богатства и избытки". Будучи снова принят исковичами, Владимир привел в исполнение свою угрозу, совершив в 1217 г. набег на Оденпе.

В области политической для немецкого государства в Прибалтике характерна типичная феодальная раздробленность, с номинальным лишь подчинением всех вассалов епископу, а через него - папе и императору. Духовенство, рыцари и рижские горожане действовали независимо друг от друга и часто враждовали между собой. Алчные меченосцы, признававшие лишь право сильного, не раз приходили в столкновение с горожанами и духовенством, причем не слушались даже папских распоряжений.

Завоевав Ливонию и Эстонию, немцы начали обосновываться и на нижней Висле, в земле литовского племени пруссов. Здесь, как и на Двине, за неудачными попытками папских миссионеров обратить язычников в христианство последовало провозглашение крестовых походов для насильственного крещения пруссов. Походы, однако, были плохо организованы и имели своим результатом лишь обострение пограничных столкновений пруссов с поляками, чрезвычайно опустошительных для Хельмской области, Мазовии и Куявии. Будучи раздроблена политически, Польша не могла собственными силами справиться с пруссами, и поэтому Конрад, князь Мазовецкий, обратился за помощью к рыцарям немецкого тевтонского ордена.

Этот духовно-рыцарский орден был основан немцами в Палестине в самом конце XII в. (1198 г.) по образцу французского ордена тамплиеров. Так как все более и более усиливавшийся натиск турок создавал крайне неблагоприятные условия для деятельности рыцарей на востоке, великий магистр ордена Герман фон Зальца (1210 - 1239) перенес центр тяжести деятельности ордена на запад. Тевтоны обзавелись большими землями в Германии и Силезии и по предложению венгерского короля открыли свое отделение на венгерской границе, в Семиградье. Однако венгерский король вовремя понял, какая опасность грозила ему от непосредственного соседства немцев, и в 1224 г. лишил тевтонов Семиградья их привилегий. Как раз после этого Конрад Мазовецкий обратился к Герману Зальца за помощью, предлагая ему все будущие завоевания в Пруссии.

Зальца очень ловко воспользовался создавшимся положением: он немедленно добился утверждения пожалования Конрада папой и императором и стал действовать в Хельмской земле и в Пруссии совершенно самостоятельно, на правах имперского князя. Так в Польшу сумели внедриться немцы, сделавшиеся в скором времени ее смертельными врагами.

В 1230 г. Зальца послал в Хельмскую область отряд орденских рыцарей во главе с ландмейстером Германом Балком, и немцы немедленно начали кровавое завоевание Пруссии, затянувшееся, ввиду отчаянного сопротивления местных жителей, на целых 53 года¹ . "Для обремененного долгами, голодного немецкого рыцарства, - говорит Маркс, - это занятие было гораздо более удобным чем опротивевшее ему дело в святой земле; немецкие горожане присоединились к рыцарству, так как им было разрешено "основывать" свободные города; также и "свободное крестьянство", которому была предложена собственность на сносных условиях. "Рыцари" неистовствуют, как испанцы в Мексике и Перу; пруссы храбро сопротивляются, но все более и более изнемогают"² .

¹ См. историю этого завоевания о "Cronica terrae Prussiae Petri du Dusburjp. SS. Rcri in Piussicarum I. p. 21 sqq.

² К. Маркс "Хронологические выписки", стр. 53.

В 1231 - 1232 гг. на Висле построены были замки Торн и Кульм, явившиеся опорными пунктами для дальнейшего движения рыцарей в глубину Пруссии. В следующем, 1233 г. был построен замок Мариенведер, закрепивший захваты ордена ниже по Висле. В том же, 1233 г. для помощи ордену был объявлен крестовый поход, в котором приняли участие князья польские и поморские.

Благодаря искусной стратегии одного из главных участников похода, князя Святополка Поморского, пруссы были разбиты наголову на реке Сигруне. Эта победа обеспечила дальнейшее продвижение рыцарей к Фришгафу и по его побережью до Прегеля. Здесь построены были крепости Эльбинг, Бальга, Крейцбург и другие. К началу 40-х годов тевтоны уже твердо стояли в южной и западной Пруссии, господствуя над разрозненными местными племенами, которых они обращали в христианство и облагали данью.

Утверждение тевтонского ордена в Пруссии создало неблагоприятные условия для ливонских меченосцев. Немецкие рыцари-авантюристы, раньше направлявшиеся за добычей на Двину, теперь стремились получить ту же добычу поближе, в Пруссии. Лишенные притока новых людских сил из Германии, меченосцы, ссорившиеся с епископом и с горожанами, с трудом сдерживали напор сильных соседей. В 1234 г. вторгшиеся в Эстонию войска новгородского князя Ярослава нанесли поражение рыцарям и опустошили окрестности Юрьева и Оденпе, мстя за гибель храброго юрьевского гарнизона. Юрьев, русские обратно взять не сумели, но они опять обложили данью часть населения Эстонии.

В 1236 г. немцы потерпели еще большую неудачу при попытке утвердиться в Курляндии и Жемгалии: орденское войско наголову было разбито литовцами и жемгалами, причем погибли магистр ордена Волквин и множество рыцарей. В результате этого поражения куры, признавшие было в 1230 г. свою зависимость от немцев, отпали от христианства. Немцы опасались, что их примеру могло последовать и местное население Ливонии.

При таких затруднительных обстоятельствах меченосцы стали искать помощи у тевтонов, и в 1237 г. произошло слияние орденов, причем орден меченосцев утратил свою самостоятельность и превратился в ливонское отделение тевтонского ордена.

Для реорганизации меченосцев был направлен в Ригу прославившийся в качестве искусного организатора ландмейстер Герман Балк, вместе с которым пришел для подмоги ливонским немцам значительный отряд рыцарей. Немецкая агрессия в Прибалтике получила новую силу, и, продолжая свое продвижение на восток, рыцари стали грозить Новгороду и Пскову, мечтая поработить всю русскую землю, до крайности ослабленную татарским разорением. Повидимому, у них была договоренность со шведами, которые летом 1240 г. первыми двинулись в крестовый поход против Новгорода. "В лето 6748, - значится в Новгородской первой летописи, - придоша свей в силе велице, и мурмане, и сумь, и емь, в кораблих, множество много зело... с князем и пискупы (т. е. епископами) своими, и сташа в Неве устье Ижеры"¹ .

Шведские захватчики, руководимые крупным феодалом ярлом Биргером, стремились проникнуть через Неву на Ладогу, а отсюда по Волхову - к Новгороду. Молодой князь новгородский Александр Ярославич, которому тогда было всего лишь 20 лет от роду, своей блестящей невской победой (15 июля 1240 г.) быстро и решительно положил конец шведской агрессии, но в том же году начали свою агрессию

¹ "Полное собрание русских летописей". Т. III, стр. 52.

немцы. Воспользовавшись ссорой князя Александра с новгородцами и уходом его к отцу в Суздальскую землю, они взяли Изборск и, опираясь на псковских изменников, захватили Псков. "Бяху бо перевет держали с немцы Плесковичи: подвел Твердила Иванкович с инеми, а сам нача владети Псковом с немцы, воюя села Новгородския"¹ .

Немцы перешли Нарву, захватили область Води и, придвинувшись к самому Новгороду, построили крепость Копорье. "Тоя же зимы, - читаем мы в Новгородской первой летописи, - придоша немцы на Водь с Чудью и повоеваша и дань на них возложиша, а город учиниша в Копюрьи погосте; и не то бысть зло, но и Тесов взята и за 50 верст до Новагорода гоняшася, гость биюче (т. е. избивая купцов), а семо Лугу и до Сабля... И поимаша по Луге вси кони и скот, и нельзе бяше орати (т. е. пахать) по селам и не чим"² . Новгородцы опять обратились за помощью к Александру Ярославичу, и этот талантливый полководец и организатор, став во главе соединенных суздальских и новгородских ополчений, сумел отстоять от "псов-рыцарей" русскую землю. Приехав в Новгород в 1241 г., он прежде всего очистил от немецких шаек окрестности города и разрушил немецкую крепость Копорье. В следующем году он отобрал у рыцарей Псков и 5 апреля нанес им страшное поражение на льду Чудского озера. Немцы врезались "свиньею" (т. е. острой колонной) в русские полки, но Александр ударил на "свинью" с тыла и жестоко разгромил вражеское войско. "Немцы же и Чюдь пробишася свиньею сквозе полки и бысть ту сеча зла и велика немьцемь и чюди, и труск (т. е. треск) от копей ломления и звук от мечного сечения... и не бе видети леду, покрыло бо есть все кровию"³ . "И паде немець 500, а чюди бесчисленное множество, а руками няша (т. е. взяли) немець 50 мужь нарочитых воевод, и приведоша в Новгород, а иных вода потопи, а инии зле язвени (т. е. сильно израненные) отбегоша"⁴ .

В "Хронологических выписках" Маркса мы читаем: "Александр Невский выступает против немецких рыцарей, разбивает их на льду Чудского озера, так что прохвосты (die Lumpacii) были окончательно отброшены от русской границы"⁵ .

Попытка немцев захватить и поработить русскую землю кончилась решительной и позорной неудачей. "Того же лета, - значится в Софийской первой летописи, - прислаша немци с поклоном в Новогород, а ркучи: "что есмя зашли мечем Псков, Водь, Лугу, Летыголу, и мы ся того всего отступаем; а что есмя изымали в полон мужей ваших, и теми ся розменим, мы ваших пустим, и вы наших пустите, и Псковьский полон пустим", и умиришася, а полон весь отпустиша обоих"⁶ .

Почти одновременно с неудачей на северовостоке немцы стали испытывать затруднения и на юге своих владений, в Пруссии. Здесь поднялся против них князь Святополк Поморский, когда-то энергично содействовавший укреплению ордена в Пруссии. Святополк первый из западнославянских князей понял истинные замыслы тевтонов и ту опасность, которую они несли своим соседям. В частности он разгадал намерения немцев захватить дельту Вислы и решил помешать осу-

¹ Псковская первая летопись, ("Полное собрание русских летописей". Т. IV, стр. 179).

² "Полное собрание русских летописей". Т. V, стр. 53.

³ Софийская первая летопись. ("Полное собрание русских летописей". Т. V, стр. 180.)

⁴ Там же, стр. 181.

⁵ К. Маркс "Хронологические выписки", стр. 54.

⁶ "Полное собрание русских летописей". Т. V, стр. 181.

ществлению этих планов, чрезвычайно опасных для целости восточного (Гданского) Поморья. Святополк завязал сношения с пруссами, тяготившимися иноземным владычеством, и поднял их на восстание. С 1242 г. начинается десятилетняя борьба Святополка с орденом, поставившая последний в очень тяжелое положение. Немецкий летописец не скупится на резкие выражения, которыми он клеймит славянского князя, называя его "сыном греха и погибели", "отродьем дьявола", "исполненным вероломства и обмана"¹ .

Святополк начал с того, что стал перехватывать немецкие суда на нижней Висле. Летом 1242 г. он вторгся в Пруссию и вместе с восставшими пруссами устроил такое избиение немцев, что "вся почти Пруссия окрашена была христианской кровью"² . Рыцари укрылись в крепостях, из которых временами делали вылазки. К ним пришли на помощь польские (мазовецкие и куявские) князья, позднее жестоко поплатившиеся за услуги, оказанные ими немецким разбойникам. Поляки с большими силами вторглись в Поморье, и Святополк вынужден был просить мира, В обеспечение мира он отдал немцам в заложники своего старшего сына Мстивоя. Вскоре, однако, Святополк возобновил военные действия. Он вторгся в самый центр орденских владений - Хельмскую землю, нанес рыцарям страшное поражение у Рейзенского озера и всю Хельмскую землю, за исключением трех крепостей, обратил в пустыню³ . Убыль в мужчинах была настолько велика, что, по словам хрониста, свободным женщинам Хельмщины разрешено было потом выходить замуж за рабов, "дабы совсем не погибло дело веры"⁴ .

Орден прибег опять к коварной политике разделения славянства. Он сумел поднять против Святополка не только польских, но и подчиненных Святополку поморских князей - его младших братьев - Самбора и Ратибора. Святополк заключил с немцами перемирие и потребовал возвращения отданного в заложники сына Мстивоя. Немцы отказались удовлетворить это требование, и воинственный поморский князь в третий раз вторгся в их владения. Он так опять опустошил Хельмскую землю, что, по словам хрониста, немецкие рыцари стали серьезно подумывать об уходе из Пруссии.

Опустошена была также Куявия. Вместе с тем Святополк старался совершенно закрыть устье Вислы для немецких судов и с этой целью укрепил свои прибрежные города Сантир и Швец.

В войну вмешался папа, потребовавший от славянского князя, чтобы он сложил оружие и примирился с немцами. Святополк будто бы в ответ на это требование заявил, что ни папа, ни император и никто другой из живущих не заставит его прекратить преследование врагов своих, и добавил при этом: "Верните мне сына моего, если желаете иметь мир со мною"⁵ .

Очевидно, пребывание в плену единственного сына и наследника Святополка сильно связывало свободу действий князя по отношению к немцам; поэтому он и добивался с. такой настойчивостью его возвращения. Немцы, однако, не хотели возвращать Мстивоя. В ответ на действия князя они вторглись со своими союзниками в Поморье, и "на протяжении девяти дней и ночей так его опустошили, что не осталось ни одного угла, в каком бы они не побывали с грабежом и поджогами"⁶ . Между

¹ "Cronica terrae Prussiae". III, 32. SS, Rerum Prussicarum I, p. 67.

² Ibidem. III, 35, p. 69.

³ Ibidem. III, 40, p. 73.

⁴ Ibidem. III, 42, p. 74.

⁵ Ibidem. III, 45, p. 77.

⁶ Ibidem. 55, p. 81.

прочим рыцари сожгли знаменитый в Поморье Оливский монастырь и ушли в Пруссию с большой добычей. В дальнейшем параллельно военным действиям все время продолжались переговоры о возвращении Святополку его сына, причем немцы пускались на всевозможные хитрости, чтобы удержать у себя этого важного заложника. Наконец, в 1248 г. Мстивой был освобожден, и Святополк заключил с орденом мирный договор.

Нельзя не удивляться героизму и энергии, с какими поморский князь вел борьбу с немцами. Положение его, однако, было очень трудное. Он совсем не имел союзников, а между тем немцы плели тонкую сеть интриг в самом Поморье, продолжая восстанавливать против князя его братьев. В конце 1251 г. один из "их, Самбор, передал немцам остров Сантир в устье Вислы. С этим Святополк примириться не мог, так как, владея Сантиром, немцы обеспечивали за собой господство в дельте Вислы. Вот почему в ответ на передачу Сантира Святополк занял этот остров своими войсками и начал новую беспощадную борьбу с орденом. За немцев, однако, решительно вступился папа, и Святополк в 1253 г. заключил с немцами окончательный мир на условиях прежнего соглашения 1248 года. В последние годы жизни внимание его было занято войнами с польскими и западнопоморскими князьями.

Так неудачно кончилась попытка славянского князя остановить немецкую агрессию в Прибалтике. Соседние славянские князья не только не поддержали его в этом деле, но, наоборот, энергично вступились за немцев и тем спасли их положение в Пруссии. Много способствовало также спасению ордена папство, которому современные невежественные фашисты предъявляют вздорное обвинение в том, что оно содействовало крушению немецкой мощи в Прибалтике.

Исторические факты неопровержимо доказывают, что папство оказывало систематическую поддержку немецким рыцарям и немало содействовало успеху их агрессии в Прибалтике. Папство решительно покровительствовало немцам и во время борьбы их со Святополком. Папа не ограничился дипломатическим воздействием на Святополка: он объявил очередной крестовый поход против пруссов, поднявших восстание по соглашению с славянским князем. В этом походе 1254 г. участвовали чешский король Пржемысл II (Оттокар II) и немецкие князья Рудольф Габсбургский и Оттон Бранденбургский. Крестоносцы не только вернули тевтонам потерянные ими в результате восстания области, но и завоевали для них новую большую область - Самбию, расположенную на полуострове того же имени, богатую янтарем и конями. Памятником этого похода 1254 г. является город Кенигсберг, построенный тогда во вновь завоеванной местности в честь главного вождя похода - короля Чехии Пржемысла II.

В то время, когда орден воевал в Пруссии со Святополком, севернее (за Неманом) немецкая агрессия усиливалась. В 1245 - 1250 гг. закончено было завоевание немцами Курляндии и Жемгалии и получена от крестившегося литовского князя Миндовга большая территория в области Жмуди. В 1252 г. здесь в качестве опорного пункта немецкого владычества был построен город Мемель.

Немцам казалось, что они твердо освоили всю обширную область между нижними течениями Немана и Двины, и они уже с благословения папы подумывали о том, чтобы двинуться на Литву и захватить ее. Эти расчеты оказались, однако, преждевременными. В 1260 г. при Дурбе, в Ливонии, немцы были разбиты наголову литовцами. Этому поражению много способствовало то обстоятельство, что бывшие в немецком войске куры в решительную минуту обратили оружие против своих поработите-

лей. "Пали в этой битве в день блаженной Маргариты (13 июля) в земле куров, на поле близ Дурбе реки брат Бургард, магистр Ливонии, и брат Генрих Ботель, маршал Пруссии, и с ними 150 братьев, а из народа божьего такое множество, что я даже не мог установить и числа их"¹ , - говорит немецкий летописец.

По сообщению того же летописца, победители нагнали такой страх на немцев, что "трое или четверо из врагов убивали сотню христиан или же обращали их в постыдное бегство"² . Миндовг после этой победы отрекся от христианства. Куры восстали. Эсты тоже поднимались против завоевателей. Двинулись против немцев и русские князья. "Ходиша Ярослае Ярославич и Дмитрей Александрович, и Товтил Полочский, Новгородцы, и Псковичи, и Полочани под Юрьев, единым приступом три стены взяша, а немцы избиша"³ , - так значится в Псковской первой летописи под 1262 (6770) годом.

Немцы, однако, с помощью датчан быстро справились с затруднениями в Ливонии. Русские князья взять Юрьев не смогли, а литовцы были разбиты при Динамюнде. В 1263 г. умер враг немецких рыцарей - Александр Невский, - "много потрудившийся за землю русскую", а вскоре умер и Миндовг литовский, и на Литве воцарилась анархия. При таких обстоятельствах немецкие захватчики легко вернули под свою власть куров и жемгалов, причем на территории последних они построили новую крепость - Митаву.

Хуже для немцев обстояло дело в Пруссии, где после битвы при Дурбе в 1260 г. поднялось большое восстание. Правда, рыцари со свойственной им зверской жестокостью приняли своеобразные меры предосторожности, когда почуяли симптомы надвигавшейся опасности. Один немецкий рыцарь, "брат Вольрад, пригласил к себе в замок множество прусских старшин, напоил их пьяными и сжег всех вместе с замком"⁴ . Однако это вопиющее злодеяние не помогло немцам. Осенью 1260 г. пруссы внезапно поднялись большими массами и "всех христиан, каких застали в Пруссии вне укреплений, одних безжалостна убили, других, пленивши, отвели в вечное рабство, - храмы пожгли, священников и иных служителей церкви истребили"⁵ .

Восстание было очень упорным и продолжалось больше 20 лет, причем немцы подавляли его со страшной жестокостью. Целые области подвергались опустошению, целые племена поголовно уничтожались. Так например уничтожено было население Самбии, Померании, и эти области заросли лесом. Некоторые племена, не желая подчиниться завоевателям, ушли в Литву и здесь продолжали борьбу с рыцарями. В 1283 г. восстание было подавлено, и страшно разоренная Пруссия окончательно подчинена тевтонам. Маркс пишет: "Образец того опустошения, которое они произвели это судьба населения Зюдау (Stidau) в Пруссии; к концу XIII столетия цветущая страна была превращена в пустыню, на место деревень и возделанных полей появились леса и топи, жители были частью перебиты, частью уведены, частью вынуждены выселиться в Литву"⁶ .

Если до восстания рыцари, опасаясь слишком теснить местное население, оставляли за прусской знатью ее прежнее положение, а за прусскими крестьянами - относительную личную свободу (как в Ливонии), то теперь эта политика коренным образом изменилась. Завоеватели рассе-

¹ "Cronica terrae Prussiae". III, 84, p. 97.

² Ibidem, p. 97.

³ "Полное собрание русских летописей". Т. IV, стр. 180.

⁴ "Cronica terrae Prussiae". III, 88, p. 99.

⁵ Ibidem. III, 90, pp. 99 - 100.

⁶ К. Маркс "Хронологические выписки", стр. 54.

ляли уцелевших от истребления пруссов по разным округам, порывая их связи с родной территорией и определяя их общественное положение в соответствии с поведением во время восстания. Тех, кто действовал вместе с немецкими хищниками и помогал им, возвышали; тех же, кто поднялся на защиту родной земли, лишали не только знатности, но и свободы. "В результате, - по сообщению хрониста, - многих из пруссов, предки которых произошли от знатного корня, по причине их коварства, которое они обнаружили против веры и почитателей Христа, обратили в несвободных; других же, родители которых были несвободны, по причине услуг, оказанных ими вере христианской и братьям, наделили свободой"¹ . Немногие, однако, превратились, по милости рыцарей, в свободных и знатных. Масса населения оказалась в положении несвободных и совершенно бесправных крестьян, которым оставлены были земли на условии уплаты ордену десятины с урожая, отправления тяжелой барщины в рыцарских поместьях, несения тяжелой военной повинности, повинности по устройству и починке укреплений и т. д.² . Та тяжелая крепостная зависимость, которая в Ливонии установилась постепенно на протяжении XIV - XV вв., в Пруссии установилась сразу после подавления восстания местного населения. Главным образом к этому периоду относятся слова Маркса о "неистовстве" рыцарей в Пруссии наподобие испанцев в Мексике и Перу.

Опустошенная Пруссия нуждалась в новых поселенцах, и орден стал привлекать их массами из Германии. "Чужеземные завоеватели, - говорит Маркс, - проникают в глубь страны, вырубают леса, осушают болота, уничтожают свободу и фетишизм коренного населения, основывают замки, города, монастыри, сеньерии и епископства немецкого образца. Там где жителей не истребляют, их обращают в рабство. В результате того, что папа все снова и снова проповедует крестовые походы, все новые - и новые потоки немецких грабителей и колонистов"³ . Отличие истории Пруссии от истории Ливонии как раз и состоит в том, что в Пруссию вследствие ее близости к Германии было привлечено большое количество немецкого крестьянства. Современные немецкие фашисты ставят в особую заслугу ордену именно то, что он сумел привлечь в Пруссию немецких крестьян. Как раз крестьянство, по уверениям фашистов, не дало Пруссии в конечном итоге совершенно оторваться от Германии. Но само собой разумеется, что рыцари по соображениям чисто хозяйственным стремились заселить немецкими крестьянами страну, опустошенную их же собственными разбоями. Крестьяне шли в Пруссию из разных местностей Германии, привлекаемые теми льготами, которые давали здесь новоселам. В Пруссии, как и всюду, куда массами проникали немецкие крестьяне-колонисты, они селились свободными общинами, имевшими своих выборных старост и выборных заседателей, которые вершили суд по мелким гражданским делам согласно старому немецкому праву. Свободные немецкие крестьяне не несли в Пруссии ни барщины, ни военной службы, их повинности ограничивались уплатой оброка за землю и некоторыми обязанностями для армии в военное время. Количество немецких деревень, организованных в Пруссии до начала XV в., по некоторым данным, равнялось 1400.

¹ "Cronica terrae Prussiae". III, 220, p. 146.

² См. о положении прусского крестьянства после подавления восстания. SS. Rerum Prussicarum, I, p. 254 sqq.

³ К. Маркс "Хронологические выписки", стр. 53.

Немцы основывали в Пруссии не только новые деревни, но и новые города. Высчитано, что на протяжении XIV в. в Пруссии было основано 60 новых городов. Толчком к основанию и развитию здесь городов послужили богатейшие рыбные ловли (главным образом ловля сельди) у прусских и поморских берегов. Кроме того города вели оживленную торговлю с Польшей и Русью. Они пользовались полным самоуправлением и жили по магдебургскому или любекскому праву.

Города в XIV в. входили в состав могущественного Ганзейского союза и образовали самостоятельный прусский округ в Ганзе, во главе с Данцигом. По утверждению одного из фашистов, ганзейские города Прибалтики были "выразителями души северной расы", создавшими на завоеванной территории "чистую породу носителей и распространителей немецкой культуры"¹ . Фашисты при этом замалчивают то обстоятельство, что эти "выразители души северной расы" постоянно враждовали с орденскими рыцарями и в решительную минуту всячески содействовали падению могущества ордена. Вообще рассуждения фашистов о "восточной колонизации" как о "великом национальном деле"; в котором якобы согласованно и планомерно участвовали все классы немецкого народа, конечно, - чистейший вздор, решительно опровергаемый фактами исторической действительности.

Представители разных слоев немцев: орденские рыцари, простые вассалы, духовенство, города и крестьяне, - поскольку они принимали участие в завоевании и колонизации Прибалтики, вовсе не действовали согласованно, а, наоборот, постоянно сталкивались друг с другом. В частности, что касается духовенства, то оно в Пруссии не могло играть такой роли, как в Ливонии. Орден не был склонен делиться с духовенством ОБОЙМИ завоеваниями и, между "прочим, решительно противился образованию больших монастырей и крупных монастырских поместий. Все же в Пруссии образовались четыре епископства, и орден вынужден был уступить в полное распоряжение епископов треть орденской территории.

Ставши твердой ногой в Пруссии, орденские рыцари начали дальше распространяться в сторону Литвы и восточного Поморья. Последнее они очень легко прибрали к рукам при следующих обстоятельствах. По смерти бездетного сына и преемника Святополка, Мстивоя, восточное Поморье перешло к Польше, но права на владение этой территорией оспаривали у Польши маркграфы Бранденбургские. При короле Владиславе Локотке бранденбуржцы оккупировали Поморье и выгнали оттуда поляков, которые удержались только в Гданске. Стесненный бранденбуржцами, Локоток обратился за помощью к ордену, обещаясь уплатить все военные издержки по совместной экспедиции за Вислу. Орденские рыцари, давно уже с вожделением смотревшие на Поморье, не замедлили воспользоваться благоприятным случаем, чтобы забрать в свои руки наследие Святополка. Они быстро справились с бранденбуржцами и заняли всю область, конечно, не обнаружив в дальнейшем никакого желания отдавать ее Польше. Тогда Локоток в союзе с венгерским королем и литовским великим князем Гедимином начал борьбу с орденом из-за Поморья. Борьба была крайне неудачна для Польши. Рыцари, сумевшие привлечь на свою сторону чешского короля и маркграфа Бранденбургокого, перенесли военные действия на польскую территорию, которую опустошали со злобной жестокостью, выжигая села и города и поголовно истребляя жителей. О том, как орденские рыцари были настроены по отношению к Польше, свидетельствуют следующие слова

¹ Paul, G. "Rassen und Raumgeschichte", S. 310.

орденского священника, доминиканского монаха Фалькенберга, обращенные им к Европе: "Все князья должны почесть своей обязанностью восстать с мечом мести против Польши. Нет заслуги, вернее ведущей к спасению души, как содействие совершенному истреблению польского народа с его королем и шляхтой"¹ .

Тут только впервые поляки узнали истинное лицо своих соседей и старых союзников, которых они не раз в тяжелые минуты спасали от неминуемой гибели. Локоток умер в разгаре борьбы, и лишь его преемнику Казимиру Великому удалось заключить (в 1343 г.) с немцами мир ценою полного отказа от Поморья. Отказ, впрочем, мог быть только временным, и в дальнейшем вопрос о Гданском Поморье снова не раз ставился на очередь. Этот вопрос, как известно, не разрешен до сих пор, и в его новой постановке (Данцигский коридор) он опять грозит сорвать сомнительную "дружбу" польских панов с немецкими фашистами.

Вторжения немцев в Литву начались с конца XIII в. и в XIV в. приняли характер ежегодных, регулярных разбойничьих набегов, участники которых действовали с холодной и зверской жестокостью. Литва оставалась языческой страной, и это в глазах "крестоносцев" было совершенно достаточным основанием для того, чтобы учинять на ее территории всякие жестокости и разбои.

Вот несколько лаконических, но многозначительных выдержек из немецких хронистов, касающихся набегов на Литву в XIV в.:

"В то же лето 1348 братья в Пруссии, собравши войско, в течение восьми дней опустошали землю поганых литовцев"² .

"В лето 1364 Винрих, великий магистр, и Арнольд Ливонский сошлись около праздника очищения с двумя войсками в земле поганой Литвы... Пробыли они там, все предавая мечу и огню, девять дней. Многих забрали в плен, а многих убили"³ .

"Того же лета (1365) комтур Гольдингена предпринял совместно с курами поход на Литву и убил там 400 мужей, потеряв одного брата и 11 воинов"⁴ .

"Того же лета (1365) магистр Вильгельм был в Литве 6 дней, все опустошивши мечем и огнем"⁵ .

"В лето 1367 ... магистр Ливонии повел войско против Литвы и в течение четырех дней опустошал ее мечем и огнем"⁶ .

"В лето 1373 брат Вильгельм Вримерсгейм, магистр Ливонии, повел войско в землю поганой Литвы и пробыл в ней 8 ночей... Перебивши несчетное количество врагов, он захватил в плен около 1000 людей обоего пола и много коней"⁷ .

"В то же лето (1374) магистр Ливонии, собравши войско, пробыл в земле литовской пять дней и ночей. Учинивши великое разорение, он некоторых поразил мечом, других захватил в плен"⁸ .

"В лето 1385 ... оставались в земле литовской 21 день и людей перебили без числа"⁹ .

При этом не только из Германии, но и из других стран Запада, сте-

¹ См. Шайноха "Ядвига и Ягайло". I, стр. 393 - 401.

² "Chronicon Lyvoniae". Herm, de Wartberge. SS. Rerum Prussic, II 75.

³ Ibidem, p. 84.

⁴ Ibidem, p. 85.

⁵ Ibidem, p. 86.

⁶ Ibidem, p. 88.

⁷ Ibidem, p. 103.

⁸ Ibidem, p. 104.

⁹ Annal. Thorun. SS. Rerum Prussicarum, III p. 140.

кались в Пруссию представители всякого рыцарского сброда, чтобы принять участие в своего рода охоте на литовцев, которых не считали за людей и травили как диких зверей. Вот выдержки из хроник, говорящие о наездах на Литву с "высокопоставленными гостями":

"Того же лета прибыл в Пруссию герцог австрийский с 2 тысячами всадников - знатными графами, баронами и проч. - и господин великий магистр Винрих учинил наезд (reisam), опустошивши низовые земли. Пробыли они там семь дней"¹ .

"В лето 1378 учинили после праздника очищения добрый наезд (reisam) на Литву и захватили сотню литвинов в "лен. Был тогда в Пруссии герцог лотарингский и сын брата владыки папы Григория IX, а также много иных гостей"² .

Из Литвы вывозили массу пленных, которых продавали в рабство. Об обращении язычников-литовцев в христианство не думали. Это совсем не входило в расчеты немецких разбойников, так как они опасались, что за литовцев-христиан мог бы вступиться папа. Литовцы, со своей стороны, конечно, питали непримиримую ненависть к немцам. Взятых в плен рыцарей они зажаривали живьем на огне в их тяжелом металлическом вооружений.

Эпоха наивысшего процветания ордена совпадает с правлением великого магистра Винриха фон Книпроде (1351 - 1362). В состав орденских владений в это время входили не только Пруссия с восточным Поморьем, Курляндия и Ливония, но также и Эстония, окончательно отнятая немцами в 1346 г. у датчан. Столицею ордена был Мариенбург (в дельте Вислы), куда в 1309 г. переехал на постоянное жительство великий магистр, до того времени проживавший в Акре, а после ее падения (1291) - в Венеции.

Орден владел огромными землями, на которых вел большое хозяйство, обслуживаемое крестьянской барщиной, получая, конечно, с этого хозяйства огромные доходы. Кроме того рыцари собирали большое количество оброков со свободных и несвободных крестьян и, наконец, распоряжались всеми рудниками, водами, лесами и рыбными ловлями. В стране производились сложные работы по осушению болот и орошению засушливых мест, разводились новые растения (перец, шафран, тутовое дерево, виноград), новые породы скота, новые породы птицы. Орден сам торговал продуктами своего хозяйства и грабежа, направляя сельскохозяйственное сырье через Вислу к Балтийскому морю, а отсюда - заграницу.

Эта торговля давала рыцарям очень большие средства, которые они могли тратить на войско и на администрацию, т. е. на укрепление аппарата своего классового господства в Прибалтике. Орденская администрация была строго централизована и возглавлялась великим магистром, который лишь номинально подчинялся папе и императору. Великий магистр, проживавший в Мариенбурге, выбирался так называемым генеральным капитулом, т. е. общим собранием рыцарей. Этот же генеральный капитул назначал совместно с великим магистром ландмейстеров (т. е. провинциальных магистров) Пруссии и Ливонии. Специально прусский капитул участвовал в избрании высших прусских сановников ордена: великого командора (или комтура), великого маршала, главного начальника госпиталей, главного интенданта и главного казначея.

Орденская территория Пруссии и Ливонии подразделялась на большие административные округа - комтурства и фогства, - каждый из которых распадался на более мелкие комтурства. Центром такого малого ком-

¹ Annal Thorun. - SS. Rerum Prussicarun; III, p. 106.

² Ibidem, p. 107.

турства был замок, в котором жил комтур с группой "братьев-рыцарей", "братьев-священников" и "служащих братьев". Все "братья" (т. е. члены ордена) комтурства жили вместе, в одном помещении, и заведывали под начальством комтура всей администрацией. Они же несли военную службу, составляя тяжелую конницу ордена, в которой рыцари со своими вассалами и орденскими наемниками распределялись по "копьям". Легкую конницу составляли свободные крестьяне из местного литовского населения. В пехоте служили зависимые крестьяне. Благодаря своим огромным средствам рыцари быстро усваивали всякие новшества в военном деле и, в частности, первые обзавелись усовершенствованной артиллерией: в начале XV в. в Мариенбурге отливались лучшие пушки того времени. Обладая и лучшей армией в Европе, орден обладал могущественным флотом, разделявшимся на морские и речные флотилии.

Довольно сложными были отношения ордена к духовенству. В Пруссии, как уже было сказано, треть территории принадлежала четырем местным епископам, которые выделили из своей части долю четырем кафедральным капитулам. И епископы и капитулы были полными собственниками своей территории, имели на ней своих вассалов, своих крестьян, свою юстицию и администрацию. Фактически орден все время вмешивался во внутреннюю жизнь духовенства, стремясь подчинить церковные земли своим чиновникам, требуя от духовенства военную подмогу и т. п.

Что касается Ливонии, то здесь попрежнему политическое верховенство принадлежало рижскому епископу. Он непосредственно владел двумя третями территории, на которую сажал своих вассалов, и сам Ливонский орден, превратившийся после 1237 г. в простое отделение Тевтонского ордена, попрежнему продолжал считаться вассалом епископа. Рыцари все время вели в Ливонии борьбу с преобладанием рижского епископа, каковое преобладание в значительной мере являлось простым пережитком старых порядков. Как и в Пруссии, они заставляли ливонское духовенство помотать ордену в войнах. В первой половине XIV в. позиция епископа была значительно ослаблена покупкой орденом Дюнамюнде (1305) и захватом им Риги (1330) после настоящей войны с горожанами¹ . В Курляндии и Жемгалии рыцари, не считаясь с правами епископа, сумели захватить львиную долю добычи.

Борьба рыцарей с духовенством (нередко действовавшим в союзе с горожанами), конечно, не могла не ослаблять позиции немцев в Прибалтике. Однако главной причиной крушения орденской мощи в следующем, XV в. является его хищническая и сверхкорыстная политика, вызывавшая к нему ненависть не только местного, но и пришлого немецкого населения. Современные фашисты, уделяя большое внимание деятельности Тевтонского ордена в Прибалтике, всячески восхваляют его "великие заслуги" перед немецким народом. Один из фашиствующих историков, говоря о захвате орденом всей территории - от Одера до Финского залива, - восторженно заявляет: "Из этой пустыни орденские рыцари в тяжелой борьбе и неустанной мирной работе создали новое государственное устройство..., давшее стране благосостояние, а ордену - богатство"² . В этой цветистой фразе верно только то, что сказано о богатстве ордена, сложившемся в результате разбоев и хищений "братьев" в Прибалтике, особенно в Пруссии. Ни о каком "немецком народе" рыцари, конечно, и не думали: они заботились только о собственном обогащении. Как уже было сказано выше, все блага завоевания старалась

¹ См. об этом в SS. Rerum Prussicarum, I, p. 284 и II, p. 65.

² Gerhard Bonwetsch "Ceschkhte des Mittelalters". Grundriss der Geschichte fur die Oberstufe (1931), S. 85.

присвоить себе сравнительно небольшая группа феодалов, объединенная в узкую, тесно сплоченную корпорацию и устранявшая все остальные элементы общества от участия в политической жизни. Корпорация эта набирала своих членов заграницей из знатных семей Германии, и ни местному леннику, ни тем более горожанину не было никакой надежды попасть в число привилегированных рыцарей. Это было тем более невыносимо, что объединенный в орденскую корпорацию рыцарский сброд все более и более погрязал в пьянстве и разврате. К тому же орден вел близорукую экономическую политику, затрагивавшую насущные повседневные интересы вассалов и бюргерства. Так, конкурируя с городами в области торговли, он иногда запрещал вывоз хлеба из страны, но сам никогда себя таким запрещением не связывал и, конечно, получал от монополии хлебной торговли, к ущербу своих конкурентов, огромные выгоды.

Выше уже было отмечено, что орден присвоил себе исключительные права разработки горных богатств, пользования лесами, водами, дичью и рыбными ловлями. Это, конечно, связывало действия горожан и вассалов, не говоря уже о крестьянстве. Пока сильна была орденская военная мощь, пока орден легко расправлялся со своими соседями, захватывая у них все новые и новые территории, орденская организация стояла твердо. Но стоило только покачнуться этой военной мощи перед лицом объединенных соседей - и все орденское государство, казалось бы, такое устойчивое, быстро потерпело крушение, главным образом в результате внутренних неурядиц.

Известно, что в 1386 г. Польша и Литва, одинаково страдавшие от немецких хищников, заключили унию, которая в первую очередь была направлена против ордена. Вместе с тем Литва приняла христианство, и этим искусным шагом было уничтожено формальное основание для постоянных опустошительных наездов на литовскую территорию. Теперь эти наезды, попрежнему привлекавшие в Пруссию рыцарский сброд из разных частей Западной Европы, нельзя уже было оправдывать стремлением обратить язычников в христианство. Поляки и литовцы твердо решили остановить общими силами немецкую агрессию, которая продолжала захватывать все новые и новые территории.

В начале XV в. орден захватил Жмудь и тем самым уничтожил чересполосицу между своими прусскими и ливонскими владениями. Польша и Литва оказались окончательно отрезанными от моря, так как вся Прибалтика, от Нарвы до Одера, была захвачена немцами. Почти одновременно орден купил у венгерского короля Сигизмунда Новую Марку. Этим намечалось установление территориальной связи ордена с Бранденбургом, грозившее окончательно утвердить немецкое засилье на побережье Балтийского моря.

Тогда же орден взял в залог у польского князя Владислава Добржинскую землю (на правом берегу Вислы, выше Торна) и тем посягнул на исконную польскую область. Всё это послужило поводом к так называемой "великой войне" Польши и Литвы с орденом. Военные действия начались в 1409 г., когда двоюродный брат польского короля Ягайло, Витовт, стоявший во главе обширного литовско-русского государства, окончательно порвал с рыцарями и стал действовать в тесном союзе с Польшей. Огромные силы, которыми располагал Витовт, обеспечили союзникам в следующем, 1410 г. (15 июля) блестящую победу над немцами при Грюнвальде.

Грюнвальдский бой, сокрушивший мощь ордена и положивший на долгое время конец немецкой агрессии в Прибалтике, - одно из величайших событий всемирной истории. Естественно, что грюнвальдский бой

привлекал и продолжает привлекать к себе внимание современников и потомков. О нем сохранилось большое количество известий немецкого, польского, русского, чешского, нидерландского, шведского, датского и французского происхождения¹ . К сожалению, известия эти обычно кратки (особенно с немецкой стороны) и очень односторонни (таковы некоторые немецкие и французские данные, в которых в искаженном виде слышатся отзвуки далеких прусских событий). Сводка всех этих известий представляет событие в следующем виде.

Польско-литовско-русское войско, вступившее в пределы Пруссии, состояло под личным начальством обоих двоюродных братьев - Ягайло и Витовта. Общую численность этого войска установить нельзя ввиду невозможности доверять современным хронистам, оперирующим слишком большими цифрами. Во всяком случае, в союзном войске насчитывалось несколько десятков тысяч человек, причем почти половину составляли русские полки² , набранные русскими городами государства Витовта: Полоцком, Смоленском, Новгородом, Брянском, Стародубом, Киевом, Владимиром Волынским и другими. В войске были также чешские, моравские и силезские наемники, в том числе знаменитый впоследствии Я" Жижка, предводитель гуситов. Были также отряды татар - литовских колонистов и сарайцев. Что касается орденского войска, то в нем было "множество рыцарей, баронов и иных людей разных национальностей, прибывших из всех частей света на помощь крестоносцам"³ . В общем в орденском войске были представлены двадцать две западно-европейских национальности. Ядро войска составляли орденские рыцари. При них состояли земские немецкие ополчения прусских городов и деревень. Много было и местного населения - пруссов, сражавшихся пешими. Огромные суммы были истрачены орденом на вербовку "несчетного количества наемников"⁴ . Словом, грюнвальдская битва была настоящей "битвой народов", в которой немецким агрессорам с их добровольными и подневольными союзниками противостояли объединенные силы поляков, русских и литовцев, подкрепленные чехо-моравами и татарами.

Главное командование польско-литовско-русским войском принадлежало нерешительному и медлительному Ягайло. Непосредственное начальство над правым крылом, состоявшим из литовцев и русских, принадлежало Витовту. Непосредственное начальство над левым крылом, состоявшим из поляков, Ягайло передал краковскому мечнику - Зындраму из Машковиц. Расположившиеся напротив орденские войска, состоявшие под непосредственным командованием великого магистра Ульриха фон Юнгингена, имели своими опорными пунктами селения Грюнвальд (в ближайшем тылу) и Танненберг (на левом фланге). Отсюда и битва носит наименование то грюнвальдской (так ее называют поляки), то танненбергской (так ее называют немцы). В русских летописях она известна как битва "в земли Пруськой, межи городы Дубравны и Острода"⁵ .

Нерешительный Ягайло долго не начинал сражения, очевидно, до самого последнего момента не теряя надежды договориться с немцами.

¹ Большинство этих известий собрано в III томе SS. Rerum Prussicarum. Cp. Monumenta Poloniae historica, II, 866, III, 83, 84, 218, 685 u Dlugosz. Historia Polonica, lib. XI.

² Это, между прочим, отмечено и немецкими хрониками. В одной из них говорится, "de brachten unmaten vele volkes ute Rusen to hulpe", SS. Rerum Pruss, III, p. 405.

³ SS. Rerum Prussicarum, III, p. 438.

⁴ Ibidem, p. 440.

⁵ См., например, Софийскую первую летопись в "Полном собрании русских летописей". Т. V, стр. 258.

Польские хронисты, прославляя благочестие короля, рассказывают о том, как он на виду у всего войска слушал обедню, не обращая внимания на вести о приближении неприятеля. Нетерпеливый Витовт побуждал своего двоюродного брата скорее начать наступление, чтобы не дать немцам выгоды первого удара. Король, однако, продолжал молиться, "ибо сердце его было обращено к одному богу"¹ . Между тем немцы, по обычаю того времени, прежде чем открыть военные действия, прислали с особыми герольдами два обнаженных по некоторым немецким известиям² , смоченных кровью меча в знак вызова на битву. "Король и Витовт, - так будто бы говорили орденские послы, вручая обнаженные мечи, - великий магистр и маршалк посылают вам эти мечи на помощь и вызывают вас на бой. Они спрашивают о месте сражения, дабы сами вы его определили и о том известили. Не стремитесь укрыться в этом густом лесу, не медлите вступить в битву, ибо никак не сможете избежать ее"³ . Король принял мечи и вызов, но все еще медлил. Витовт уговорил его сесть на коня, но и на коне он стал еще исповедываться. Потом, опасаясь за свою жизнь, нерешительный и трусливый Ягайло отъехал в тыл войска, окруженный отборными телохранителями, причем распорядился приготовить и расставить в определенных местах быстрых коней, "на которых в случае победы вражеского войска он мог бы избежать опасности"⁴ .

Совершенно по-иному вел себя энергичный Витовт, который, "поручивши одному богу охрану своей безопасности, носился по рядам польского и литовского войска"⁵ , устраивая его для битвы. Повидимому, отчаявшись добиться от короля приказа о наступлении, Витовт решил начать битву один и двинул свою легкую литовскую конницу, которая тучей налетела на левое крыло орденского войска. Это было, по одному польскому известию⁶ , "за три часа до полудня". Стояла страшная жара, хотя разразившаяся ночью гроза несколько освежила воздух. Немцы встретили литовцев залпами из пушек и затем сами перешли в наступление, направивши на нападавших крупные силы. "Поднялся, - говорит польский хронист Длугош, - столь великий шум от преломления копий, столкновений оружия и лязга мечей, что слышно было его на несколько миль в окружности"⁷ . Имевшие, по словам того же Длугоша, слабых коней и худшее вооружение литовцы не выдержали и бросились в бегство, а рыцари с пением победного гимна устремились их преследовать, угрожая флангу и обозам польского войска. Дрогнула также и значительная часть вовлеченных в битву поляков, и даже королевское знамя одно время пало на землю. Казалось, что дело безнадежно проиграно, и бежавшие литовцы уже распространяли по дороге весть о поражении от немцев.

В эту отчаянную минуту положение было спасено отважными смоленскими полками, которыми командовал племянник Ягайло-Юрий Лугвениевич, князь Мстиславский. Занимая очень ответственную позицию на стыке литовских и польских войск, смоляне мужественно держали

¹ Cronica conflictus Wladislai cum cruciferis. - SS. Rerum Prussicarum, III, p. 436.

² Mucrones sanguine linitos - Historia de ordine Theutonicorum cruciferorum - SS. Rerum Prussicarum, IV, p. 57.

³ Cronica confiictus Wladislai cum cruciferis. - SS. Rerum Prussicarum. III, p. 436 - 447.

⁴ Dlugosz. Historia Polonica, ed. A. Przezdziecki, Craeoviae. T. IV, lib. XI, p. 52. 1877.

⁵ Ibid., p. 53.

⁶ Inceptum autem erat prelium ante meridiem tribus horis. - SS. Rerum Prussicarum. III, p. 438.

⁷ Dlugosz. Historia Polonka. T. IV. lib. XI, p. 53.

центр, не отступая ни на шаг перед яростным натиском немцев. "В этом сражении, - говорит Длугош, - лишь одни русские витязи из Смоленской земли, построенные тремя отдельными полками, стойко бились с врагами и не приняли участия в бегстве. Тем заслужили они великую славу. И если один из полков был жестоко изрублен и даже склонилось до земли его знамя, то два других полка, отважно сражаясь, одерживали верх над всеми мужами и рыцарями, с какими сходились в рукопашную, пока не соединились с отрядами поляков. Из всего войска Витовта только они одни стяжали себе в этот день славу отважных героев"¹ . Стойкость смоленских полков дала иное направление всему ходу сражения. Польские хронисты совершенно необоснованно стремятся всю честь победы при Грюнвальде приписать польскому войску. В действительности победа была вырвана из рук немцев русскими воинами.

Оправившись благодаря стойкости смоленских полков от замешательства, поляки подтянули на своем левом фланге резервы и стали угрожать обходом правому флангу немецкого войска. В то же время Витовт, перестроив разбитый правый фланг и двинув к нему пополнения, ударил на возвращавшихся с погони за литовцами рыцарей и сразу же смял их. Одновременно посланные Витовтом татары пошли в обход и обрушились на орденские обозы. Поляки с копьями наперевес и с пением "Богородицы" перешли в решительное наступление и стали жестоко бить немцев.

Между тем магистр с отборными резервными отрядами (в количестве 16 знамен) стоял, укрывшись в небольшой роще, выжидая удобного момента для последнего, сокрушительного удара. Этот удар он решил нанести центру польской армии, за которым находился сам король, и бросился туда со всеми своими силами. Однако эта запоздалая атака была отражена, и окруженные поляками рыцари потерпели полное поражение. "При первой же стычке и магистр, и маршалк, и комтуры всего ордена крыжаков погибли; прочие же оставшиеся в живых, видя их погибель... обративши тыл... побежали"² . При преследовании беглецов "избивали, как псов"³ . "Столько было пролито крови, что она доходила до животов их коней. И пошли они на съедение волкам, псам и хищным птицам"⁴ . Много немцев, спасаясь от преследования, погибло в соседних болотах.

Победителям достался в добычу весь орденский обоз и все рыцарское снаряжение. Между прочим, по свидетельству Длугоша, в лагере было захвачено "несколько возов, груженых цепями, которые крыжаки, будучи уверены в победе, приготовили для того, чтобы сковывать ими пленных поляков"⁵ . "За час до захода солнца"⁶ кровопролитная битва окончилась, и в войске Ягайло было великое ликование. "Не тому мы должны радоваться, - поучает один из польских хронистов, - что столько пролилось крови смертельных врагов наших, а тому, что бог даровал нам столь славную победу над недругами нашими, замышлявшими стереть с лица земли весь польский народ и испепелить все жилища его"⁷ .

¹ Dlugosz. Op. cit T. IV, lib. XI, p. 54 - 55.

² Cronica conflictus Wladislai cum cruciferis - SS. Rerum Prussicarum, III, 438.

³ ...interficiebantur tanquam canes bellicis armis. Aus Nicolaus von Blonie - SS. Rerum Prussicarum, III, p. 440.

⁴ Ibidem.

⁵ Dlugosz. Op. cit. T. IV, lib. XI.

⁶ ... finitum ante solis occasum una fere hora. - Cronica conflictus - SS. Rerum Prussicarum, III, p. 438.

⁷ Aus Nicolaus von Blonie. - SS. Rerum Prussicarum, III, p. 440.

Точное количество потерь орденского войска нам неизвестно; цифры, которые дает, например, Длугош (50 тысяч убитых и 40 тысяч взятых в плен), явно фантастичны. Во всяком случае, орден испытал под Грюнвальдом страшное поражение, и немецкие хронисты не пытаются умалить размеров этого поражения, хотя и не любят распространяться о его подробностях. Вот что говорится, например, о потерях ордена при Грюнвальде у одного современного немецкого хрониста (так называемого торнского анналиста): "И вот в день св. апостолов разыгралась битва. И побежали наши пруссы... и погибли наши. Убиты были господин магистр, маршалк, великий комтур и казначей вместе с знатнейшими и старейшими (членами) ордена. Уцелели немногие, да и из тех некоторые попали в плен... Многие из наших, помимо поименованных, ударились в бегство"¹ .

На Западе, в отдаленных германских и романских странах, поражение крестоносных рыцарей произвело потрясающее впечатление и вызвало нелепые и фантастические рассказы об их нечестивых противниках, в числе которых фигурируют турки, сарацины, самаритяне и иудеи. Очень кратко и очень выразительно говорят о грюнвальдском бое наши русские летописи. Например в Софийской первой летописи под 7918 годом мы читаем: "Того же лета бысть побоище королю Ягайлу Олгердовичу, нареченный Володислав, и князю великому литовскому Витовту Кестютиевичю с немцы, с прусы, в их земли Прусьской, межи городы Дубравны и Острода. И убиша местеря и маршалка и кундуры побиша и всю силу их немецькую побиша и городы немецьскыя поимаша, но токмо 3 городы не вдашася королю и Витовту"² .

Поражение ордена послужило сигналом к восстанию против него немецкого населения Пруссии (крестьян, вассалов и горожан), которое стремилось воспользоваться создавшимися обстоятельствами, чтобы свергнуть тяжелое владычество "братьев". По свидетельству немецкого хрониста, уже при Грюнвальде, когда обозначилась победа поляков, рыцари и кнехты хельмского земского ополчения "опустили знамена" и разбежались по домам, не желая сражаться за чуждое им дело³ . Теперь, после Грюнвальда, города, рыцари (вассалы) и крестьяне, по свидетельству того же хрониста, выгоняли оставшихся "братьев" из их замков и передавались вместе с этими замками королю Ягайло⁴ .

Современные немецкие фашисты, говоря об "измене" ордену немецкого прусского населения, считают ее результатом морального разложения высших классов. Однако в "измене", как мы видим, повинны не только высшие классы, а все немецкое население Пруссии. Это, конечно, не результат морального разложения, а прямой итог всей разбойничьей ПОЛИТИКИ ордена, направленной исключительно к обогащению орденских "братьев". Политика эта настолько нарушала интересы даже рядового дворянства и горожан, что и те и другие оказались вынужденными подняться с оружием в руках против грубого и невежественного рыцарского сброда и отдаться под власть Польши. Немецкие хищники в тяжелые для них минуты были покинуты теми, кого они теснили. Это очень хорошо подметил один немецкий (магдебургский) хронист, который говорит,

¹ См. Annalista Thorun. - SS. Rerum Prussicarum. III, p. 315.

² "Полное собрание русских летописей". Т. V, стр. 258.

³ ...ritter und knechte des landes Colmen, undirdruckten dy Colmissche banyr unde auch andir banir, dy do fluchtig wordin. Johann von Posilge Fortsetzung. - SS. Rerum Prussicarum, III, p. 316.

⁴ Und wart gros jamir obir alle das lant cm Pruszin, wend sich rittir und knechte und dy grosten stete des landes alle ummetatin czu dem konige und trebin dy bruder, dy noch blebin worin, von den husern und gobin sy dem konige und swuren in alle manschaft und truwe. - Ibid., p. 317 - 318.

что "чем строже и невыносимее были они по отношению к своим подданным, тем более ослаблялась стопа их"¹ .

Ордену все же удалось пережить поражение, хотя силы его и были надломлены навеки. Ягайло при своей медлительности не успел быстро занять столицу ордена - Мариенбург, - а когда подошел к ней, город успел уже приготовиться к осаде: один из уцелевших комтуров - энергичный Генрих фон Плауэн - быстро стянул в столицу оставшиеся рыцарские войска и снабдил их всем необходимым. Витовт, боявшийся чрезмерного усиления Польши, не хотел окончательной гибели ордена и не пожелал поэтому участвовать в осаде. Ягайло очутился в очень тяжелом положении, главным образом из-за отсутствия денег. Длугош особенно подчеркивает то обстоятельство, что королю "много и часто докучали его наемники"² , державшие даже к нему "враждебные речи"³ из-за неуплаты жалованья. К этому еще прибавились болезни в войске, и в конце концов польский король после двухмесячной стоянки под стенами Мариенбурга вынужден был (25 сентября) снять осаду. Это обстоятельство, а также поддержка рыцарей венгерским королем спасли орден от окончательной гибели.

Первый торнский мир 1411 г. был заключен на таких выгодных для ордена условиях, о каких он даже не мог и помышлять после поражения при Грюнвальде. Ему были возвращены все прежние владения, за исключением Жмуди, переданной Витовту, и Добржинской земли, возвращенной Польше. Со своей стороны орден должен был уплатить 100 тысяч марок военной контрибуции.

Все же положение рыцарей в Пруссии оставалось очень тяжелым. Попытка Плауэна собрать деньги и поладить с немецким населением путем созыва земских чинов кончилась крахом, а смуты в среде самих "братьев" привели к низложению энергичного великого магистра и заключению его в тюрьму, где он умер после 16-летнего заключения.

Это прямой симптом полного разложения орденской организации, продолжавшей некоторое время держаться лишь благодаря накопленным огромным богатствам, которые тратились на наемников. Непрекращавшиеся войны с Польшей, которая стремилась во что бы то ни стало добить орден и получить выход к морю, отличались крайним ожесточением. В этих войнах на стороне Польши принимали участие суровые чешские гуситы, которые доходили, избивая немецких рыцарей и немецкое католическое духовенство, до самого Балтийского моря (они разрушили восстановленный в свое время знаменитый Оливский монастырь в Поморье).

В конце концов, против ордена снова поднялось свое же, немецкое население Пруссии. В 1440 г. образовалась лига прусского дворянства и городов, которая в 50-х годах начала беспощадную борьбу с рыцарями, захватывая и разрушая их замки. Лига отдалась под покровительство польского короля, однако и на этот раз поляки долго не могли воспользоваться так благоприятно сложившимися для них обстоятельствами, чтобы окончательно разгромить орден. Лишь в 1466 г., после 13-летней войны, сопровождавшейся огромными потерями с обеих сторон, заключен был второй торнский мир, по которому орден прекращал свое самостоятельное существование. Польша получила давно желанное Поморье с городом Данцигом, исконные польские земли - Хельмскую и другие - и Западную Пруссию с Мариенбургом. Остальные земли (Восточную

¹ ...quo graves et intolerabiles subditis eorum fuerunt, ideo pes eorum dexter enervabitur. - Chron. Magdeb. - SS. Rerum Prussicarum, III, p. 415.

² Dlugosz. Op. cit., t. IV, lib. XI, p. 87.

³ Ibid., p. 88.

Пруссию с Кенигсбергом) орден удержал, как вассал Польши, причем великий магистр превратился в простого польского князя. В результате торнского мира 1466 г. Польша стала одним из могущественнейших государств Европы, владения которого достигли Балтийского моря.

Так положен был конец немецкой агрессии в Прибалтике, но, к сожалению, только временно. Скоро в Прибалтике появился новый немецкий хищник в лице прямого наследника ордена - прусского государства Гогенцоллернов, - и этот хищник добился того, чего не мог добиться орден, - уничтожения Польши как самостоятельного государства. Польским панам, заигрывающим с фашистской Германией, необходимо помнить, что в ПРОШЛОМ "дружба" с немцами никогда не доводила до добра и всегда обращалась во вред интересам польского народа. Прошлое должно также напомнить полякам, что в борьбе с немецкой агрессией естественными их союзниками могли бы быть русские и литовцы, когда-то сокрушившие немецкую мощь при Грюнвальде.

Действительная картина насильственного проникновения немцев в Прибалтику и хищнического хозяйничанья немецких рыцарей на чужой земле, как мы видим, ничего общего не имеет с фашистскими сказками о выполнении немцами якобы культурной миссии на востоке. Немецкие "псы-рыцари" и "вонючие монахи" прокладывали себе путь на восток самыми жестокими, варварскими методами, истребляя местное население, разрушая, сжигая и расхищая накопленные богатства покоренных народов. То упорство, с которым ливы, эсты, латыши и пруссы вели борьбу против немецких захватчиков, лучше всего свидетельствует о насильственном характере немецкой экспансии. Даже немецкие хронисты, как мы видели, сохранили немало свидетельств о ненависти местных жителей к немецким насильникам-завоевателям и об их восстаниях, жестоко подавлявшихся победителями.

История насильственного проникновения немцев в Прибалтику весьма поучительна еще и в другом отношении: она дает немало ярких примеров того, что получалось, когда немецкая агрессия наталкивалась на отпор русских войск. Мужество, отвага и воинская доблесть русских защитников родной земли, выступавших против немецкой агрессии, засвидетельствованы в подлинных исторических документах. Победа новгородцев на льду Чудского озера преградила путь немецким рыцарям, помешала их экспансии, угрожавшей русской земле. Победа при Грюнвальде, сокрушившая агрессию Тевтонского ордена и остановившая наступление немцев на восток, была решена русским войском. Этого не следует забывать германским фашистам, подготовляющим новый "Drang nach Osten". История немецкой агрессии в XIII - XV вв., к которой обращаются гитлеровские "историки", ища образцов в прошлом для своих воинственных замыслов в настоящем, красноречиво предупреждает их рассказами о славных победах русских войск, неоднократно обращавших в позорное бегство немецких захватчиков.

Фашистские банды, если они рискнут приблизиться к советской границе, будут отброшены от нее так же, как немецкие рыцари, этот "сброд", по выражению Маркса, не раз были отброшены от русской границы в период XIII - XV столетий.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Н. ГРАЦИАНСКИЙ :

Comments: