Рец. на: Ildiko Lehtinen. Marien mekot. Volgasuomalaisten kansanpukujen muutoksista / Suomalais-Ugrilaisen Seuran Kansatieteellista julkaisuja 16. Helsinki, 1999. 144 s.

Финляндская исследовательница Илдико Лехтинен уже опубликовала ряд солидных исследований, посвященных костюму и украшениям народов Поволжья. Она, несомненно, принадлежит к числу лучших специалистов по этой тематике. Рецензируемая работа (к сожалению, она стала доступна нам только недавно) названа ею "Марийские платья. Изменения в народной одежде волжских финнов". Термин "платье" (mekko) использован автором в широком значении этого слова, аналогично тому, как его в обобщающем смысле употребляют и в русском языке. При этом у автора речь идет практически лишь о женской одежде. Подзаголовок отражает тот факт, что марийская одежда и ее трансформация в ходе последних столетий рассматривается в сопоставлении с этими процессами у соседних народов, в первую очередь у мордвы и удмуртов. Таким образом, термин "волжские финны" включает и один из пермоязычных народов. Территориально же исследование И. Лехтинен охватывает также ареал удмуртов и восточных марийцев, т. е. не только поволжские, но и приуральские районы.

Труд И. Лехтинен основан на обширных и разносторонних источниках. Ею использованы богатые музейные материалы, в частности собранные финляндскими исследователями в Поволжье еще в дореволюционный период. Это не только предметные коллекции, но и обширная фототека и архивные записи, хранящиеся в Национальном музее Финляндии и архиве Финно-Угорского общества. Автором привлечена также обширная литература, посвященная как общетеоретическим вопросам развития костюма, так и непосредственно одежде народов Поволжья и Приуралья. (Основной список этих работ включает более 200 названий.) Но особенно существенно то, что автор располагает богатым собственным полевым материалом, собранным в период 1981 - 1996 гг.: ею были обследованы все группы марийцев, включая и живущие за пределами Марий-Эл. Это позволяет И. Лехтинен не только обоснованно судить о современном состоянии марийского женского народного костюма, но и рассматривать такие его аспекты, которые можно изучить только благодаря личным контактам с людьми - это, в частности, отношение марийских женщин к их традиционной одежде.

Характеризуя свою работу с марийскими респондентками, исследовательница отмечает, что при опросах она очень быстро становилась для них не ученой, приехавшей из далекой страны, а просто женщиной, имеющей троих детей, которой можно и о себе рассказать, и ответить на ее вопросы. Это свидетельствует об ее умении находить контакт с собеседниками, что обеспечивает успех работы и отнюдь не всегда легко достигается.

Работа состоит из шести глав, на содержании которых мы можем остановиться лишь кратко, не включая в обзор материалы по мордве и удмуртам.

В гл. 1 И. Лехтинен определяет рамки и основные задачи исследования, характеризует использованные источники и литературу. Говоря о различных аспектах изучения одежды, автор подчеркивает, что для нее особый интерес представляет связанная с костюмом символика. В этом плане марийская женская одежда открывает большие возможности: несмотря на воздействие времени, мод и соседних народов, она сохранила свою значимость для этнической идентичности. Для многих мариек их народная одежда и сегодня отражает положение и персональную идентичность человека (возрастно-семейное положение), внешнюю или социальную идентичность (статус) и комплексную - принадлежность к своему этносу. И. Лехтинен подчеркивает, что в этом плане значимость народной одежды как этнического определителя вообще особенно велика у малых народов (s. 10). Правда, нам представляется, что она была не

Наталия Васильевна Шлыгина - доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН.

стр. 172

менее важна и для крупных этносов - пока народная одежда сохраняла свое место в повседневном быту.

Гл. 2 названа "Белый березовый лес. Белый цвет как символ волжских финнов". Автор начинает изложение с проблемы изменчивости народной одежды, которая не столь подвержена влияниям стилей разных эпох и мод, как костюм привилегированных слоев общества. Быстрота и степень воздействий на одежду сельского населения были различны в разных странах, регионах и у разных народов. В качестве иллюстрации автор в лаконичной форме приводит сведения о некоторых изменениях в эпоху средневековья в народной одежде в Западной Европе и останавливается также на изменениях одежды русского населения, в первую очередь ее привилегированных слоев в петровскую эпоху.

Затем она переходит к рассмотрению причин, содействовавших устойчивости архаичных форм костюма у финноязычных народов Поволжья. Одной из них она считает их ареал, определяя земли, расположенные в излучине Волги, как периферийные с географической, политической и культурной точек зрения (s. 20). Кроме того, исследовательница полагает, что поскольку земли там были по большей части казенными, то было мало помещичьих усадеб, которые могли бы служить проводниками в крестьянскую среду новых влияний и мод в одежде. На наш взгляд, роль этих факторов все же не следует переоценивать. С одной стороны, периферийность была относительной: Волга испокон веков была важнейшим торговым путем. На Волге стояли крупные торговые города, в рассматриваемом регионе - это Нижний Новгород, Козьмодемьянск, Чебоксары, Казань. Как отмечает сама Лехтинен, мужское население края, в том числе и марийцы, уходили в города на заработки, так что определенные контакты с городской культурой у этого народа, как и его соседей, существовали.

К тому же устойчивое сохранение архаических форм народного костюма известно и в таких регионах, которые никак не отнесешь к политической или экономической периферии. В частности, можно назвать одежду води и ижоры, живших в непосредственной близости от Петербурга, в губернии с хорошо развитым крестьянским товарным хозяйством и активными контактами со столицей. Не столь велико было в принципе и влияние барских усадеб - во всяком случае, за пределами помещичьего двора - на одежду окрестных крестьян: достаточно вспомнить пушкинскую барышню с ее переодеванием в крестьянку. Представляется, что автор не стал перечислять всех причин устойчивости марийской одежды, которые тем не менее освещаются ею в тексте. Вероятно, такое подведение итогов - дело будущего.

Далее, обращаясь к характерному для марийской (и мордовской) одежды белому цвету ("березовый лес"), И. Лехтинен упоминает, что еще А. О. Хейкелю при посещении Поволжья в конце XIX в. бросилось в глаза, что на городских рынках мордовки отличались от русских и татар именно белой одеждой (s. 22). Характерно, что уличная одежда белого цвета и в других местностях привлекала внимание окружающего населения, если само оно носило одежду из окрашенных тканей. Так, в свое время Д. Зеленин обратил внимание на несколько групп населения в Ярославской, Владимирской и Нижегородской губерниях, которых соседи называли "березняком" из-за их белой одежды. Он полагал, что "березняком" были выходцы из Белоруссии, о чем свидетельствовали особенности их говора и что подтверждала распространенность у белорусов белой одежды. У самих же русских, как и ряда соседних народов, например в Восточной Прибалтике, белая рубаха у женщин служила только домашним, или "горничным" платьем, выход в ней из дома дозволялся только в особых случаях, например, на работу в сенокос.

То, что у марийцев белая рубаха служила и уличной одеждой, позволяет И. Лехтинен использовать для нее определение "платье-рубаха". По покрою она принадлежала к туникообразному типу рубах, без шва на плечах: основное полотнище одеяния отмерялось в две длины, перегибалось пополам и на сгибе вырезалось отверстие для головы. Объясняя происхождение термина "туникообразный", автор выражает мнение, что марийская рубаха восходит к кругу средиземноморской культуры (s. 22). На наш взгляд, это не следовало бы формулировать столь однозначно: туникообразный покрой в принципе обусловлен появлением горизонтального ткацкого стана, позволявшего - в отличие от вертикального - изготовлять длинные

стр. 173

полотнища. Его изобретение вряд ли имело один центр, а было конвергентным, на что указывает его широкий ареал. Столь же широк был ареал и туникообразной рубахи: в Восточной Европе туникообразной была архаичная форма русской рубахи, женских рубах у народов Восточной Прибалтики, где этот покрой сохранялся вплоть до выхода народной одежды из повседневного употребления, и т.д.

Марийцы до наших дней пользовались горизонтальным ткацким станом с узким навоем, позволявшим ткать полотнище шириной 32 - 36 см. Поэтому к основному полотнищу с боков пришивались дополнительные точи, а прямой рукав доходил до центрального полотнища. Летом рубаху носили часто с белым распашным кафтаном. Рубаху и кафтан украшали вышивкой, которая имела определенное практическое значение: она укрепляла швы и тем сохраняла вещь от износа. Но у вышивки была и магическая функция: она располагалась у шейного разреза, по подолу, вокруг устья рукава, т.е. там, где, по народным представлениям, могли проникнуть к телу разные вредоносные силы; орнаменты на спине охраняли от сглаза. Особенно характерна традиция вышивать два округлых орнамента по обе стороны нагрудного разреза: они назывались "стражами", или "охранителями" груди.

Вышивки выполнялись цветной нитью, причем марийки строго придерживались традиционной гаммы: орнамент вышивался темно-красной и красно-коричневой нитью, а контурная линия - черной. Иногда встречались небольшие вкрапления желтого или зеленого цветов. Техника использовалась разнообразная: от простейшей "вперед иголочки" до старинного трудоемкого шитья в "две иглы", которым сегодня владеют лишь считанные мастерицы. Позже распространились вышивка гладью и крестом.

Рассмотрев одежду мариек в ее традиционных формах, И. Лехтинен переходит к одежде мариек, живущих за пределами республики Марий-Эл: в Башкирии, Татарстане, Удмуртии, Кировской, Пермской и Свердловской областях. Там также устойчиво сохранялось домашнее производство тканей на архаическом узком стане. Даже в период ее полевых работ во многих избах на зиму еще ставили ткацкий станок. Но при этом одежда восточных мариек имела иной покрой: здесь шили не рубахи, а широкие платья, часто с отрезной нижней частью. Ткани изготовлялись разных цветов, от желтого до черного, в Приуралье - красноватых оттенков, а также полосатые, иногда с вотканым орнаментом. Молодые женщины этих мест уже широко пользовались фабричными тканями, в то время как у пожилых в ходу была домотканая одежда.

Последний раздел гл. 2 посвящен женским кафтанам двух типов: летним и осенне-зимним. Летний кафтан составлял практически неотъемлемый элемент женской одежды и имел также ритуальные функции. Основным, архаическим вариантом был кафтан белого цвета, хотя у большей части восточных марийцев повседневные легкие кафтаны были цветными. Теплые кафтаны были обычно черными, они как верхняя одежда устойчиво сохранялись в марийских деревнях и в конце XX в., когда автор вела там полевые работы.

И. Лехтинен выражает мнение, что в одежде этнографическая граница Запад-Восток проходила именно в Поволжье. Она основывается на том, что здесь бытовала туникообразная рубаха, пришедшая из средиземноморской культуры, и кафтан, заимствованный из форм одежды, принесенных сюда тюркоязычными кочевыми народами (s. 15). О нашем расхождении с автором по вопросу происхождения туникообразной рубахи мы уже писали выше. Восточный кафтан, как пишет и сама Лехтинен, продвинулся далеко на запад - его "встреча" с туникообразной рубахой может быть отмечена и у русских, и в Восточной Прибалтике. Несколько удивляет то, что исследовательница не упоминает, что в комплекс марийского женского костюма (и у мордвы-мокши) входили нательные штаны. Как представляется, именно это, не распространившееся далее восточное заимствование, позволяет провести определенную этнографическую границу именно здесь. Возможно, нижние штаны делали традиционный костюм мариек достаточно теплым, что позволяло пользоваться рубахой-платьем как уличной одеждой.

Гл. 3 посвящена рассмотрению того, насколько ношение народной одежды в наши дни может считаться результатом ее предпочтения ("свободного выбора") самими женщинами. Эта

стр. 174

глава представляет особый интерес и ценность, как благодаря важности этого вопроса, так и потому, что она основана на полевых материалах автора, тонко ею проанализированных. Прежде всего И. Лехтинен отмечает тот факт, что в настоящее время благодаря средствам массовой информации и богатому ассортименту готовой одежды марийские женщины, в том числе сельские, достаточно хорошо осведомлены о том, что сейчас модно и что принято носить - как в российских, так и в зарубежных городах. Кроме того, во многих семьях молодежь нередко учится или работает в городах и домой приезжает в современной одежде. Тем не менее у сельских женщин для восприятия новшеств существует довольно высокий и во многом непреодолимый барьер, основанный на традиционных нормах поведения и эстетики. Поэтому джинсы, открытые формы обуви, не говоря уже о бикини, в деревне в быт не входят.

Свой тезис о "свободном выборе" народного костюма автор рассматривает на материалах по восточным марийцам, где, с одной стороны, не было таких устойчивых традиций, как на территории их исконного расселения, а с другой - одежда народных форм еще сохраняется. Правда, в разных районах расселения восточных марийцев ситуация была неодинаковой. Автором были выбраны для изучения четыре основных пункта. В первом - дер. Большой Рой (Уржумский р-н Кировской обл.) - 70% населения составляют марийцы. Тип одежды, головных уборов (и диалект) свидетельствуют, что эта группа сформировалась из числа луговых марийцев. Традиционный костюм в конце XX в. носили здесь только женщины старше 40 лет. У многих из них запасы белых рубах, кафтанов и передников, приготовленные еще в качестве приданого, были весьма значительны (10 - 15 комплектов), и женщины полагали, что этого им хватит до конца жизни. Женщины старшего поколения считали, что народный костюм очень важен: он подчеркивает их принадлежность к марийскому народу, в этой одежде, именно "как марийки", они хотели войти и в загробный мир. Полный комплект народного костюма с украшениями следовало надевать в церковь и на праздники жертвоприношения в священных рощах. Молодые женщины этой деревни носили современную одежду и не считали, что народная одежда имеет какое-либо особое или символическое значение.

В трех остальных пунктах, выбранных исследовательницей для анализа, одежда была уже восточномарийского типа. В дер. Юва в Приуралье (Красноуфимский р-н) народный костюм повседневно носили женщины старшего поколения, причем традиционные головные уборы надевали только по праздникам, в будни покрывали голову платком. И здесь у пожилых женщин в запасе было по десятку широких платьев-рубах и передников; бережно хранились головные уборы и украшения. Молодые женщины носили современную одежду, но многие имели для праздничных случаев и комплект народного костюма.

Местная портниха отметила, что последние лет десять марийская одежда стала больше входить в моду: она получает на нее заказы не только от участников различных фольклорных ансамблей, но и от молодых женщин, которые хотят иметь ее как праздничный костюм. Интересно, что заказчицы сами покупают в городе для украшения платьев цветную тесьму и блестки и говорят, как именно хотели бы украсить платье, словом, проявляют индивидуальный вкус.

В дер. Баш-Шиды (Башкортостан) картина оказалась совершенно иной: здесь в марийской одежде ходили женщины всех возрастов, включая детей. Только приезжие выделялись джинсами и городскими платьями. Одежду себе и дочерям многие женщины шьют сами. Лет десять тому назад еще носили традиционные головные уборы, но сейчас покрывают голову платком. Летние кафтаны шьют как из полосатой ткани, так и белые: последние обязательны для праздников жертвоприношения. Невесты стремятся венчаться в марийской одежде, украшения, которые есть не в каждой семье, одалживают в этом случае у соседей.

Стоит отметить, что в Баш-Шиды интерес к народной культуре вообще высок: при школе имеются краеведческий музей, фольклорный ансамбль. Преподавание в школе ведется на русском и татарском языках, но для начальной ступени есть и марийские классы, в старших классах марийский язык преподается как специальный предмет, на уровне иностранного языка.

В Удмуртии И. Лехтинен выбрала в качестве примера дер. Ныргында и побывала там в период большого языческого праздника, который, правда, по времени совпадает с православной

стр. 175

Троицей. На праздник собирались марийцы и из окрестных селений и, естественно, все были в лучших нарядах: старые женщины в народной одежде, головных уборах и нагрудных украшениях, женщины помоложе - и в модных платьях. Некоторые из детей были наряжены в белые платья с оборками, воланами и с белыми бантами в волосах.

Таким образом, за пределами республики у старших женщин традиционная одежда бытует повсеместно, она сохраняет ритуальную роль при религиозных и семейных праздниках, а в некоторых местах и значимость этнической идентичности. Женщины среднего и молодого возрастов в основном перешли на городские формы одежды - однако марийки Башкортостана составляли в этом плане исключение. Кроме того, в последние годы марийский костюм как праздничная одежда стал распространяться и среди молодежи, что, на наш взгляд, представляет закономерное явление.

Гл. 4 посвящена воздействиям различных властных структур на формы народной одежды. Сначала автор приводит ряд исторических примеров, включая и борьбу церкви с некоторыми элементами одежды. Отход мариек от своего народного костюма автор связывает - как она отмечала и выше - с организацией колхозов. Ее респондентки говорили, что с началом работы в коллективных хозяйствах у них не стало времени для занятий домашним ткачеством и вышивкой. Разумеется, в данном контексте это абсолютно правильно, и мы отнюдь не склонны защищать колхозную систему как таковую. Но при этом не следует забывать и о том, что в экономически более развитых регионах России отход от традиционного костюма начался еще в дореволюционную эпоху в связи с развитием товарных форм сельского хозяйства. Он происходил и в тех европейских странах, где развивалось интенсивное фермерское хозяйство: хотя женщины и не вовлекались при этом в общественные формы труда, но их загрузка в собственном дворе непомерно возрастала, не оставляя времени для изготовления тканей и одежды для повседневных нужд - это относится, в частности, и к Финляндии.

В гл. 5 ("Сознательный выбор народного костюма") один раздел посвящен "силе традиций": констатируется, что старшие женщины-марийки не отказывались от народной одежды несмотря на труд в колхозе и "политическое преследование их костюма" (s. 88). Затем автор переходит к тому, насколько сохранилась марийская одежда в конце XX в.: в Марий-Эл городское население полностью отказалось от народной одежды, покупную одежду носит повседневно и сельское население.

Старинную одежду можно найти только в сундуках у старух, но она сохраняет свое значение как ритуальная. Так, по традиции невеста и сопровождающая ее женщина при проведении свадебного обряда одеты в народные костюмы. Их заказывают, как правило, в ателье или у портних, у восточных марийцев иногда его готовит сама невеста (s. 92 - 93). Украшения покупают на рынках или одалживают у односельчан.

Смертная одежда заготавливается заранее, и выбор ее индивидуален: одни берегут для этого свой свадебный костюм, другие - просто праздничную одежду, третьи готовят традиционный комплект (s. 106). И. Лехтинен отмечает, что многие женщины, при жизни не носившие народную одежду, готовят ее для похорон, чтобы "войти в мир предков, как марийки" (s. 106). Восточные марийки, для которых характерен красочный народный костюм, для смертной одежды готовят кафтан из белой или полосатой черно-белой ткани.

Белый летний кафтан используется и при проведении дохристианских религиозных ритуалов: в Марий-Эл он сохранил ритуальную роль на северо-востоке и юго-востоке республики, в Башкортостане и Приуралье белый кафтан составляет неотъемлемый элемент одежды участников жертвенных праздников (s. 99).

Заключительный раздел главы посвящен представительской роли народной одежды. Автор рассматривает народные костюмы и их модификации, которые использовались на различных праздниках, фестивалях народного творчества и т.п. Это наблюдалось уже на "Празднике цветов", который стал организовываться с конца 1920-х годов с целью вытеснения праздника поминовения предков. На подобных праздниках и фестивалях женщины среднего возраста носили традиционные, еще не ушедшие из повседневного быта костюмы, а молодежь - уже несколько модифицированные их варианты (s. 114).

стр. 176

Автор отмечает, что в наши дни издается специальная литература с рекомендациями по изготовлению народного костюма для фольклорных групп. При этом предлагается сохранять на территории Марий-Эл два основных варианта народной одежды (луговой и горномарийский), а также один восточно-марийский. Пропаганда народного костюма для праздников и других случаев представительства идет через средства массовой информации, включается в школьные учебники и т.д.

Последняя глава работы посвящена роли женщин в создании моды. Автор отмечает, что существуют две тенденции: одна - сохранить народный костюм в неизменной форме, вторая - различным образом его усовершенствовать. Хранительницами старых форм выступают женщины старшего возраста и те, кто участвует в семейных обрядах, в частности женщины, сопровождающие невесту в ходе свадьбы.

Автор констатирует, что с конца 1980-х годов существенно трансформировался горномарийский народный костюм: теперь платье-рубаху заменили кофта и юбка. Внешне наряд не изменился и стал удобнее и практичнее. У луговых мари модернизировался покрой рубах: их шьют по фигуре, с врезными рукавами.

К разряду лиц, которые как-то стремятся обновить марийский костюм, относятся профессиональные и полупрофессиональные портнихи - роль домашнего шитья значительно сократилась. Для сохранения праздничного характера костюма портнихи используют взамен традиционных некоторые современные материалы: палетки-блестки заменяют монеты, белые пуговицы - раковины каури и т.п. Молодые женщины, заказывая костюм, нередко сами определяют детали его украшения.

Автор останавливается на особом отношении марийцев к старой одежде: она считалась как бы частью человека, ее следовало беречь и после его смерти. Обычая раздавать вещи умершего нищим и бедным здесь не существовало. При поминовении усопшего на сороковины на кладбище несли что-то из его одежды и вешали рядом с могилой.

В наши дни в связи с новшествами как в одежде, так и в интерьере жилых помещений сложилась своеобразная ситуация: одежда, которую носят повседневно, переместилась из сундуков в платяной шкаф, а старая покоится в сундуках, стоящих в клети, поскольку ее не следовало ни продавать, ни выбрасывать, хотя можно было подарить за соответствующий "отдарок". Все же в настоящее время одежда в музейные коллекции поступает. Иногда, например, женщины продают старые костюмы, чтобы на полученные деньги сделать себе новый комплект народной одежды, и т.п.

Этим пассажем, собственно, и заканчивается работа И. Лехтинен. В конце рецензии мы хотели бы оговорить, что ряд высказываний автора о национальной политике советской власти нами никак не прокомментирован по ряду причин. Во-первых, эта политика претерпела изменения в ходе времени - даже если затрагивать только рассматриваемые в работе вопросы. Те же агитационные акции - борьбу за отказ от некоторых элементов одежды женщин у ряда народов Советского Союза - следует оценивать в соответствующем временном контексте и с учетом идей того времени. Во-вторых, автор иногда выдвигает тезисы или дает формулировки, не развертывая их аргументации, как уже упомянутое "преследование национального костюма" или "национальная идея стала объектом преследования". Эти вопросы, как и проблему "эмансипации марийской женщины", невозможно обсуждать в рамках рецензии. Та же задача, которую ставила перед собой исследовательница - рассмотреть современное состояние и сохранность народной одежды у мариек, сопоставив при этом ситуацию с соседними финно-язычными народами, выполнена ею в полном объеме. Хочется еще раз подчеркнуть, что весьма сложная проблема - выявить психологические причины устойчивости традиционной одежды в марийской среде - разрешена И. Лехтинен убедительно и на основе глубокого анализа. Ее труд войдет в число работ, мимо которых в дальнейшем не сможет пройти ни один исследователь - не только занимающийся народной одеждой марийцев и их соседей, но и тот, кого интересует духовный мир женщин.

Жаль, что работа не имеет резюме на каком-либо иностранном языке.

Permanent link to this publication: