PARALLELS AND COMPARISONS. Proceedings of the Fourth Dubrovnik International Conference on the Sanskrit Epics and Puranas. September 2005 / Ed. by P. Koskikallio; Gen. ed. M. Jesic. Zagreb: Croatian Academy of Siences and Arts, 2009. 550 p.

Рецензируемое издание представляет собой сборник докладов, прочитанных на Четвертой Дубровнической международной конференции по санскритскому эпосу и пуранам. Дубровническая конференция проводится в Загребе каждые три года и является одним из самых известных международных форумов, основное направление которого - изучение индийского эпоса и пуран. Четвертая Дубровническая конференция продолжает традиции первых трех: она посвящена самым разным аспектам исследования санскритских текстов на примере эпоса и пуран.

Специальной темой и самой конференции, и итогового сборника стали "параллели и сравнения". Почему именно эта тема выбрана для конференции, попытался объяснить Грег Бейли (Австралия) в статье "Вступление: параллели и сравнения" (p. 1-20), где показал теоретическую важность такой темы не только для индологии, но и для филологии в целом. Он отметил, что любой анализ текста предполагает постоянный поиск параллелей, которые являются поводом для интенсивного изучения сходства и тождества, различий и несоответствий. "Параллели", как правило, приглашают к "сравнению" - второму лейтмотиву конференции. Г. Бейли рассказал о различных способах применения в исследованиях "параллелей" и "сравнений", в том числе и в статьях, представленных в этом сборнике. Его статья играет важную роль для данного сборника, так как именно она объединяет все работы и объясняет, почему в одном издании оказались столь разнообразные по темам, методологии и материалу статьи. Всего в сборник докладов кроме вступительной статьи Г. Бейли вошли 20 статей ведущих исследователей санскритских текстов.

Известный исследователь "Махабхараты" Мунео Токунага (Япония) в статье "Ведическая экзегеза и эпическая поэзия: заметки о atrāpy udāharanti" (p. 21-30) рассказал об истории возникновения термина итихаса (itihāsa), который в научной литературе воспринимается как название произведений определенного жанра, включающих в себя мифы и легенды. Имея большой опыт работы с текстами, он сумел превратить исследование этого, казалось бы частного, вопроса в серьезное исследование истории формирования текста "Махабхараты". Автор проанализировал все случаи употребления (191) этого термина в "Махабхарате": в 138 случаях он употребляется в составе вступительной фразы со словами atrāpy udāharanti, что приблизительно можно перевести как "здесь также приводят в качестве примера". Исследовав все контексты, М. Токунага пришел к выводу, что тексты, называемые этим термином, различны по содержанию, форме, стилю. Поэтому itihāsa не может быть названием литературного жанра, таким как термины kathā, ākhyāna, purāna, gāthā. Автор показывает, что словом itihasa называются наставления самого разнообразного характера. Он делит их на те, что поясняют содержание "Махабхараты", иллюстрируют моральные и судебные запреты, и те, что служат примерами при разъяснении фи-

Параллели и сравнения. Материалы Четвертой Дубровнической международной конференции по санскритскому эпосу и пуранам. Сентябрь 2005 г. / Ред. П. Коскикаллио; гл. ред. М. Ежич. Загреб: Хорватская Академия наук и искусств, 2009. 550 с.

лософских и религиозных доктрин. Прообразом итихасы он считает разъяснения в дхармасутрах, так называемые артхавады (arthavāda), которые являются иллюстрациями и наглядными подтверждениями предписаний (vidhi) сутр. Словосочетание atrāpy udāharanti, по его мнению, происходит от athāpy udāharanti ("теперь также приводят в качестве примера"), употребляемого в дхармасутрах и грихьясутрах.

Истоки подобных текстов М. Токунага видит в традиции толкования (экзегезе) ритуала в брахманах, когда мифы, легенды и различные истории используются для демонстрации эффективности ритуальных предписаний. В статье он показал, что текст "Махабхараты" прошел большой путь развития под сильнейшим влиянием ведийской экзегезы. Тот момент, когда весь эпос стали называть словом итихаса, знаменовал конечный этап компиляций, завершивший длительный процесс превращения героической поэзии в то, что автор назвал "magnum opus брахманической и идуистской дхармы" ("magnum opus on Brahmanical and Hindu dharmas"). В конце статьи М. Токунага отметил, что "Рамаяна" в отличие от "Махабхараты" свободна от влияния ведийской экзегезы. Если "Махабхарата" завершает развитие ведийской литературы, то "Рамаяна" знаменует начало новой эры развития санскритской литературы, достигшей наивысшей точки в классической литературе кавья (kāvya).

Статья "Гимн в размере триштубх  в "Бхагаватгите"" (p. 31-67) Мислава Ежича (Хорватия) является продолжением его многолетних исследований структуры текста "Бхага-ватгиты". Автор считает, что текст "Бхагаватгиты" состоит из нескольких пластов: эпической части, гимна в размере триштубх, фрагментов, имеющих параллели в упанишадах особенно в "Катха"  и "Шветашватара"  а также из текстов, посвященных бхакти и некоторых других интерполяций. Реконструировать гимн М. Ежичу позволила предложенная им методика исследования, основанная на анализе небольших повторов в тексте. Фрагменты, написанные в размере триштубх, содержатся главным образом в главах 2 и 11. Во 2-й главе Арджуна задает вопросы в размере триштубх, но ответы Кришны на них следуют в размере шлока. Однако далее, в 11-й главе, можно найти фрагменты в размере триштубх. Они сходны по тематике и имеют многие, иногда почти дословные, параллели с ответами в размере шлока и поэтому могут быть ответами на вопросы, заданные во 2-й главе. Проанализировав также встречающиеся в других главах "Бхагаватгиты" фрагменты в размере триштубх, автор пришел к выводу, что большинство из них принадлежало некогда одному произведению, которое он и называет "гимн в размере триштубх" (The  Hymn). Он сделал его возможную реконструкцию и представил ее в приложении к статье. Проведенное им исследование позволило по-новому взглянуть на историю "Бхагаватгиты" и ответить на вопрос, на который не могли ответить поколения филологов, начиная со времен Вильгельма фон Гумбольдта: что же представлял собой первоначальный текст "Бхагаватгиты"? М. Ежич доказывает, что именно гимн в размере триштубх является "Пра-Бхагаватгитой".

Статья Георга фон Симеона (Норвегия) "Лунная природа Баларамы/Самкаршаны (Balarāma / Samkarsana)" (p. 67-88) посвящена проблеме формирования образа эпического героя Баларамы, брата Кришны. Он исследовал эпитеты и имена Баларамы, такие как Раухинея  Рама (Rāma), Самкаршана  и другие, его иконографические признаки и атрибуты (плуг и т.д.), его идентификацию с космическим змеем Шешей  Путем сопоставления множества фактов, содержащихся в текстах разного времени, а также в изобразительном искусстве, автор пришел к выводу, что образ Баларамы связан с образом убывающей луны. В своем исследовании он касается и других героев "Махабхараты": брата Баларамы Кришны  сестры Эканамши  и некоторых мифологических персонажей, которые также оказываются связанными с лунной символикой. Все собранные им факты подтверждают и развивают гипотезу В. Кирфеля, что братья Кришна и Баларама связаны с растущей и убывающей луной. Автор не заостряет внимание на "параллелях" и "сравнениях", а показывает, как воссоздаются в тексте похожие структуры, что дает ему возможность на частном примере Баларамы продемонстрировать один из возможных путей формирования религиозных концепций. Истоки мифотворчества он видит в отображении феноменов природы, своеобразном переосмыслении астрономических событий и календарного времени, что не может не оказывать влияние на структуру "Махабхараты" и образы эпических героев.

Большой интерес представляет ряд статей сборника, посвященных сравнению различных культур. Среди них - статья Ника Аллена (Великобритания) "Висящий человек и индоевропейская мифология" (p. 89-107). Она появилась в ответ на статью Ярослава Василькова "Притча о

человеке, висящем на дереве, и ее архаические истоки"¹, где говорится о том, что этот сюжет является типичным для индоевропейской мифологии. Пытаясь представить дополнительные доказательства этого утверждения данными, которые не были упомянуты Я. Васильковым, Н. Аллеи сравнил отрывок из "Махабхараты" (11.5-6), в котором описывается брахман, висящий в страшном лесу, как джекфрут (плод хлебного дерева), над колодцем, с отрывком из Одиссеи (12.433-436), где Одиссей висит, как летучая мышь, над водоворотом Харибдой. На этих примерах, привлекая материал из ряда других индийских источников, в том числе относящихся к буддийской традиции, он выделил 27 аналогий между индийским и греческим вариантами этого сюжета, подтверждающими, что они восходят к единому протоиндоевропейскому источнику.

Ярослав Васильков (Россия) в статье "Эпитет в "Махабхарате": mahābhāga" (с. 107-120) предложил оригинальное исследование этого стандартного для эпоса эпитета в "Махабхарате". Он проанализировал все случаи его употребления (324) в памятнике и все его возможные контексты. Эпитет mahābhāga ("наделенный великой долей"), по его наблюдениям, относится не только к знатным воинам (69), но чаще всего - к религиозным деятелям: древним риши, святым и аскетам (118), в поздних частях "Махабхараты"- к бхактам. Этим эпитетом могут называть и богов (49). Автор считает, что наиболее архаическим значением слова bhāga является "судьба", "доля".

Наиболее интересным в статье является исследование группы из 40 случаев, когда эпитет mahābhāga употребляется вместе со словами "сын" (putra, suta, tanaya, ātmaja и т.д.) или "дочь"  а также во фразах вместе с глаголами, обозначающими рождение. Я. Васильков считает, что это не случайно, и свидетельствует, что "великой долей" человек наделяется именно во время рождения. Достаточно часто (69) этот эпитет употребляется в женском роде (mahābhāgā) и относится к женским персонажам. Как правило, он указывает на то, что они - идеальные жены, счастливые в семейной жизни и в материнстве. В этом контексте слово bhāga может означать "супружеское счастье" и "счастье материнства". Семантика сложного слова mahābhāgā (ж. р.) дала возможность Я. Василькову сделать предположение, что существовала архаическая индоарийская концепция, согласно которой "счастливой (несчастной) долей" в момент рождения (или сразу после него) человека наделяет некий космический женский принцип, который воплощается в матери новорожденного. В эпосе "великая доля" является синкретическим понятием, вобравшим в себя представления о благородном происхождении, семейном счастье, успехе в сражении, социальной жизни или религиозной практике. Но автор считает, что основополагающими являются именно фамильные ценности: "великая доля" - это нечто сохраняемое в семье, передаваемое от одного члена семьи другому.

Адам Боулз (Австралия) в статье "Об обрамлении наставлений Бхишмы о царском долге. "Махабхарата" и проблема ее "композиции"" (p. 121-136) показывает параллели между небольшой и относительно второстепенной главой из "Ападдхармапарвы"  (12.161), которая носит название "Шадгита" ( - "песня в шести частях"), и отрывком текста из "Шантипарвы"  (12.7-19). На этом примере он размышляет о том, как дидактические части "Махабхараты" могли интерполироваться в общий контекст повествования. Параллелизм между двумя текстами, по мнению автора, является скорее преднамеренным приемом, чем неосознанным результатом устного повествования. Исследуемые им отрывки соответствуют началу и концу наставлений о царском долге, которые Бхишма дает Юдхиштхире. Оба отрывка являются диалогами между одними и теми же участниками на похожие темы и имеют сходную структуру. Частично это достигается тем, что caturvarga (четыре жизненных принципа: дхарма, артха, кама, мокша) выступают на передний план в обоих отрывках и таким образом достигается параллелизм тем. Оба отрывка не столько являются своеобразным обрамлением дидактического корпуса текстов "Шантипарвы", сколько композиционно служат для того, чтобы показать, насколько изменился Юдхиштхира в результате наставлений Бхишмы. Если первоначально он придерживается ценностей trivarga (три жизненных принципа: дхарма, артха, кама), то впоследствии он должен серьезно обратиться к проблеме мокши. "Шатгита" как бы перекидывает мостик для темы мокша, разграничивая первые 161 главу "Шантипарвы", касающиеся мирских проблем, от "Мокшадхармапарвы"  касающейся духовных проблем.

¹ Vassilkov J. Parable of a man hanging in a tree and its archaic background// Jadavpur Journal of Camparative Literature. 32. P. 38-51.

Симон Бродбек (Великобритания) в статье "Модель Бхарадваджей в "Махабхарате"" (p. 137-180) исследует описания истории жизни героев из рода Бхарадваджи (Bhāradvāja): самого Бхарадваджи (Bharadvāja), его сыновей Явакриты  и Дроны  а также сына Дроны Ашваттхамана  Он показывает, что во всех описаниях повторяются одни и те же специфические структурные элементы и темы, которые он даже выделяет в таблицу в конце статьи. В повествовании повторы призваны определить роль героев по отношению к их протагонистам. Сопоставляя их, автор приходит к выводу, что в биографиях повторяется одна и та же модель, претерпевая изменения и модификации. Условно она названа "модель Бхарадваджей" ("Bhāradvāa pattern"). По его мнению, она соответствует общей модели повествования о вражде или соперничестве: герои достигают желаемого или власти необычными путями, зачастую незаконными, теряют достигнутые позиции, вступают на путь мести, часто в происходящее вмешиваются сверхъестественные силы, которые уравновешивают шансы соперничающих партий и т.д. С. Бродбек исследует также истории жизни Екалавьи (Ekalavya) и Карны  в которых повторяются те же темы, хотя эти герои не относятся к роду Бхарадваджей.

Свен Селлмер (Польша) в статье "О семантике ментального в индийском эпосе: замечания, касающиеся сравнений и методологии" (с. 181-192) предлагает некоторые комментарии к методологии изучения семантического поля слов, связанных с психологией. В своем исследовании он опирается на результаты классических исследований ментальности в эпосе Гомера и отмечает, что у Гомера используются различные термины, обозначающие психологические состояния, которые образованы от названий частей тела (из них три термина означают "сердце"). Очень часто употребление того или иного слова зависит от положения в стихотворной строке. С. Селлмер отметил, что в индийском эпосе, так же как и в греческом, существует целый ряд существительных, обозначающих ментальность, и их значение не всегда однозначно. Такие существительные  manas, citta, cetas, cetanā, antarātman, buddhi, mati,  он выделил в специальную таблицу, где показаны все грамматические характеристики во всех случаях их употребления в эпосе. Особые комментарии автор дал следующим существительным:  и  ("сердце"), manas ("мысль, орган мысли"), buddhi ("способность мыслить"),  ("способность видения", "мысль"). Он исследовал стереотипные выражения, в составе которых они встречаются, а также контексты, в которых они упоминаются, уделив при этом внимание не только семантике этих слов, но и их метрике. Такое исследование представляет большой интерес для всех, кто занимается исследованием санскритских текстов и их переводом. Некоторые результаты применимы для анализа текстов: определения слоев текста разного времени, их происхождения и т.д. Вместе с тем автор совершенно справедливо призывает к величайшей осторожности в использовании результатов исследования эпических текстов как источников для воссоздания каких-либо исторических реконструкций.

Даниелла Феллер (Швейцария) в статье "Прыжки Ханумана и их мифологические модели" (p. 193-220) исследует описание четырех прыжков Ханумана в "Рамаяне": прыжок маленького Ханумана на Солнце (Рам. 7. 35-36), прыжок через океан в поисках Ситы (Рам. 5.1), два прыжка с Ланки на гору около Кайласы, чтобы добыть лекарственные травы для Рамы и Лакшманы, которые он приносит вместе с верхушкой горы (Рам. 6.61 и 6.89). Как и в прежних своих работах, автор прослеживает ведийские и постведийские корни в эпических сюжетах. Она делает предположение, что в основе этих сюжетов лежит несколько мифологических моделей: миф о летающих горах, прыжок через океан и полет на небо как способы обретения бессмертия.

Андреас Фитзен (Германия) в статье "Причины нисхождения Вишну в прологе к "Кришначарите"  - "Харивамше"  (p. 221-234) сравнивает текст, описывающий причины воплощения Вишну на земле ради ее спасения в "Харивамше" (40-45), с 58-й гл. первой книги "Махабхараты". В статье он подробно рассказывает о том, как адаптируют редакторы материал в прологе "Махабхараты" для текста, принадлежащего к совершенно другой традиции и связанного с развитием движения бхакти, в котором главной ценностью признается преданность Кришне.

Статью "Мифологемы tejas (и ) в пуранах" (p. 235-256) Паоло Маньоне (Италия) посвятил изучению понятия теджас (tejas), знакомого всем, кто интересуется эпосом и пуранами, так как оно встречается в текстах бесчисленное количество раз в самых разнообразных контекстах. Эта статья является продолжением его работы "Развитие (понятия) "tejas" от вед к пуранам"².

² Magnone P. The development of "tejas" from Vedas to the Puranas // Wiener Zeitschrift fur die Kunde Sud=[und Ost=] asiens und Archiv fur indische Philosophie. 36 (Suppl. vol.): P. 137-147.

В своих исследованиях автор пришел к выводу, что в ведах теджас обозначал некую "субстанцию энергии" ("substance-power"), такую как ojas, varcas или  В ведантах это понятие объединяется с представлением о брахмане-атмане (brahman-ātman). В пуранах же теджас становится постоянным атрибутом верховного бога  в его различных проявлениях. При этом он представляется как некая, понимаемая достаточно абстрактно божественная субстанция, обладающая одновременно и созидательным, и разрушительным потенциалом. В данной статье П. Маньоне исследовал представление о теджасе применительно к каждому из основных индуистских богов: Брахме, Вишну, Сурье, Шиве и Деви. Он подробно показал, что понятие теджас, адаптируясь к различным божественным персонажам, приобретает различные оттенки. По его мнению, особняком стоит мифология Шивы и Деви, где прослеживается известная оппозиция понятий теджас (tejas) и шакти  При этом теджас (ср. р.) воплощает безличный и абстрактный принцип, а шакти (ж. р.) воплощает женский и динамический аспект, дополняющий мужской статический аспект.

Кеннет К. Вэлпи (Великобритания) в статье ""Бхагаватапурана"  как отражение "Махабхараты"" (p. 257-277) рассказывает о том, как в "Бхагавате" переосмысляется материал "Махабхараты". Автор выделят 9 фрагментов текста, пересказывающих сюжеты "Махабхараты", и анализирует их содержание, посвятив каждому отдельный параграф. Он показывает, что в "Бхагаватапуране" цитируются не самые важные сюжеты этого эпоса, а те, в которых участвует Кришна или Вишну, и каждый раз эти упоминания связаны с их почитанием. Автор акцентирует внимание не столько на том, как прочитываются "Бхагаватой" известные из "Махабхараты" сюжеты, а на том, как интерпретируются в этом произведении понятие "бхакти" и центральный объект бхакти - Васудева-Кришна  Он приходит к выводу, что редакторы "Бхагаватапураны" используют цитаты из "Махабхараты" главным образом для объяснения и развития идеологии бхакти, которая в исследуемых фрагментах текста пронизывает собой общую картину дхармы с ее законами и регулятивными функциями. При этом "Бхагаватапурана" превращается в своего рода "комментарий", переосмысляющий и объясняющий более древний текст с точки зрения изменившегося к тому времени мировоззрения. Отмечу, что исследование того, как преломляется в пуранах "Махабхарата", очень плодотворно. Сюжеты "Махабхараты", легенды, притчи часто пересказываются на страницах пуран, претерпевая разительные перемены. Эти изменения могут много сказать внимательному исследователю, однако очень редко они попадают в их поле зрения.

Статья Кристейль Баруа (Франция) "Легендарная жизнь Упаманью" (p. 279-302) посвящена шиваитскому мудрецу Упаманью (Upamanyu), известному из ряда источников: различных пуран, главным образом шиваитских, и "Махабхараты". Она касается двух легенд, связанных с его жизнью: о том, как Упаманью в детстве выполнял обет почитания Шивы ради получения океана молока, и о том, как Кришна явился в место уединения Упаманью, чтобы совершить аскезу для почитания Шивы. В одних текстах содержатся обе истории, в других - одна, а в "Махабхарате" один сюжет оказался вставленным в другой. К. Баруа выявляет параллели и различия этих версий и на этой основе показывает, как происходит процесс трансформации одного и того же сюжета от "Махабхараты" до махапуран, упапуран и стхалапуран.

В статье ""Пуранизация" непальской литературы махатмья (māhātmya)" (p. 303-312) Хорст Бринкхаус (Германия) исследует четыре непальских произведения XIV-XVI вв., относящихся к жанру махатмья. Три из них шиваитские - "Пашупатипурана"  "Непала-махатмья" ("Nepālamāhātmya") и "Химаваткханда"  - и одно буддийское - "Сваямбхупурана"  По мнению автора, и индуистские, и буддийские тексты этого жанра прошли одни и те же три стадии развития. На первой стадии они состоят из коротких текстов, в основном легенд, связанных с конкретными местностями. В промежуточной стадии короткие тексты объединяются между собой и преобразуются в более или менее цельный текст. Само же их появление связано со стремлением повысить статус различных территорий Непала, включить их в сакральную топографию. На третьей стадии тексты приобретают гораздо большие размеры и вбирают в себя части, посвященные истории вселенной, космографии и теологии. Своим содержанием они начинают напоминать санскритские пураны, относящиеся к "большой традиции" (махапуранам), как правило ассоциирующиеся с индуизмом.

Буддийская "Сваямбхупурана", имеющая различные версии, также свидетельствует о "пуранязации" местной традиции: она не только называется пураной, но и формируется по тем же зако им развития, что и индуистские пураны, вбирая в себя части из других текстов, в том числе и индуистской "Химаваткханды", адаптируя их для буддийской аудитории. Большую ценность

данной статье придает то, что ее автор наряду с индуистскими пуранами исследует и буддийскую. Это дает ему возможность увидеть общие законы формирования подобных произведений, предопределяемые не только культурной традицией различных религией, но и особенностями текста такого жанра.

Ольга Сербаева Сараоги (Германия) в статье "Попытка реконструкции относительной хронологии шиваитских пуранических и шиваитских тантрических текстов на основе отрывков, посвященных Йогини" (p. 313-348) исследует влияние тантризма на традицию пуран. Делает она это на примере текстов, посвященных Йогини, которая начинает появляться в исследуемых текстах приблизительно в V в. и получает широкое распространение в XI-XII вв. Йогини может выступать в различных образах: как реальная женщина, как мифологическое существо, как форма космической энергии. В ранних текстах йогини упоминаются лишь среди других мифологических существ (ганов, матерей и т.д.). По наблюдениям автора, тексты пуран с течением времени все больше и больше обращаются к женской теме. Чем позднее текст, тем больше в нем тантрийских элементов. При этом они вписываются в общую картину мира, и то, что считалось секретным тантрийским знанием, становится составной частью популярных текстов пуран.

Рената Зёнен-Тиме (Великобритания) исследует в своей статье "Буддийские сказки в "Махабхарате"?" (p. 349-372) сказки из "Махабхараты", имеющие параллели с джатаками. Всего она выделила 17 историй, из них героями девяти являются звери, а восьми - люди. В "Махабхарате" они появляются в книгах 1, 3, 5 (4 сказки), 7, 13, 12 (9 сказок), 14. Автор подробно останавливается на четырех сказках, имеющих большое количество соответствий с вариантами джатак. Изучая и интерпретируя все возможные межтекстовые влияния, параллели и различия, она предлагает серьезное филологическое исследование каждого из вариантов сказок и приходит к выводу, что близкие соответствия свидетельствуют о том, что сказки, используемые в буддийской и идуистской традициях, восходят к общим добуддийским источникам.

Клара Гёнц-Моачанин (Хорватия) в статье "Эпос в сравнении с буддийской литературой: на примере "Видхурапандитаджатаки"  (p. 373-398) вслед за Генрихом Людером исследует параллели между "Видхурапандитаджатакой" и эпизодом из "Сабхапарвы" ("Sabhāparvan") "Махабхараты", описывающим игру в кости. Совпадения не ограничиваются только игрой в кости: главными героями являются Видхура/Видура (Vidhural Vidura), Дхананджая/Арджуна Дхананджая  место, где происходит действие, - Индапатта/Индрапрастха (Indapattal Indraprastha). Анализируя параллели и различия между этими текстами, К. Гёнц-Моачанин показала пути формирования подобной литературы. По ее мнению, джатака не заимствует свои сюжеты прямо из "Махабхараты", а восходит к так называемой странствующей литературе (floating literature) - кладовой мифов и легенд, из которой и "Махабхарата", и пураны черпали свой материал. И в буддийской, и в эпической традициях странствующие сюжеты адаптируются в зависимости от назначения текста и религиозной направленности.

Статья Евы Де Клерк (Бельгия) ""Харивамша"  джайнов и традиция "Махабхараты"" (p. 399-422) также посвящена параллелям между текстами, принадлежащим к разным религиозным традициям. В статье показано, как на основе индуистской традиции джайны создали свою "контртрадицию": герои "Махабхараты" и "Рамаяны" оказались интегрированы в так называемую историю джайнов, рассказывающую о жизни 63 махапуруш  и включающую в себя 24 тиртханкаров  12 чакравартинов (cakravartin) и 9 триад других героев, в число которых входят Рама, Лакшмана, Равана (восьмая триада), Баларама, Кришна и Джарасандха (десятая триада). Автор в основном исследует особенности передачи в джайнской традиции истории Кришны и его родственников. Она ограничила себя самой древней версией, входящей в состав "Харивамшапураны", созданной дигамбарским монахом Джинасеной Пуннатой и датируемой 783 г. В "Харивамшапуране" часть, посвященная Кришне, носит название "Немичарита" ("Nemicarita"). Именно она легла в основу многочисленных пересказов и более поздних версий. Е. Де Клерк сравнила этот текст с вариантом "Рамаяны", а также проследила, как этот сюжет развивался не только в дигамбрской, но и в шветамбарской традиции вплоть до XVI в. В статье прослежено, как в результате истории развития текста нежелательные индуистские элементы были исключены из отдельных эпизодов и история о Кришне была адаптирована к джайнской доктрине.

Андре Кутюр (Канада) в статье "Восприятие детства Кришны в трех джайнских санскритских текстах" (p. 423-446) тоже обратился к джайнским историям о Кришне, но его внимание привлекли менее изученные описания детства Кришны. Он предложил подробное сравнение

индуистских текстов, описывающих детство Кришны (главным образом главы 30-78 "Харивам-ши"), с соответствующими джайнскими текстами: "Уттарапураной"  Гунабхадры, "Харивамшапураной"  Джинасены Пуннаты и "Тришаштишалакапуру-шачаритрой"  Хемачандры.

Никола Деженн (Франция) в статье "Парашурама как носитель факела (torchbearer) возрождаемой Индии (Bhārat) в современном прочтении его истории" (p. 447-468) представил новую версию деяний Парашурамы, описанную в поэме "Jay Parasuram" на хинди. Эта поэма написана в 1997 г. брахманом из Мадхья-Прадеш по имени Омкарал Шарма  Поэма состоит из огромного количества историй, в основном заимствованных из санскритских произведений - эпоса и пуран, главным героем которых является Парашурама. Однако в отличие от древних и средневековых текстов, исследованию которых посвящено большинство статей сборника, поэма представляет собой авторский текст с ярко выраженным политико-культурным контекстом. Сравнив деяния Парашурамы, описанные в поэме, с их первоисточниками, Н. Деженн показал, насколько весь этот материал был модифицирован автором: например, в поэме оказались смягчены неприятные для современного читателя и жестокие эпизоды (убийство кшатриев, обезглавливание Ренуки - матери Парашурамы и т.д.). Многие изменения вызваны тем, что поэма относится к новому течению в современной литературе, возникшему под сильным влиянием национального движения. В литературе оно проявляется в том, что герои индийского эпоса (в данном случае Парашурама) адаптируются и интегрируются в современность. В поэме фигура Парашурамы превращается в спасителя священной земли - Индии. Традиционные брахманические ценности (знание, аскетизм, милосердие, бескорыстие) соединяются в этой поэме с современными демократическими ценностями - равенством, всеобщим образованием, уничтожением нищеты, стиранием граней между различными кастами. Статья Н. Деженна завершает сборник и играет важную роль в его композиции - она как бы перекидывает мостик из глубокой древности в современность и показывает, что герои эпоса получают новую жизнь в наши дни.

Сборник представляет большой интерес для всех, кто интересуется культурой Индии, и особенно для тех, кто занимается изучением санскритских текстов. Написанный ведущими исследователями эпоса и пуран, он дает представление о том, какие приоритеты существуют в данной области, предлагает новые подходы и методики работы с текстом. Разные авторы по-разному откликнулись на заявленную тему конференции "Параллели и сравнения". Одни изучают и сравнивают разновременные пласты одного и того же текста, другие ищут параллели и различия в тестах разных эпох и традиций. Ряд статей посвящен тому, как интерпретируются известные сюжеты в текстах других религий. Особо хотелось бы отметить, то, что в сборнике достаточно много статей (5) так или иначе посвящено исследованию пуран - текстов, которым в отличие от "Махабхараты" и "Рамаяны" в востоковедении уделяется незаслуженно мало внимания. Показательно, что слово "пураны" входит в название Дубровнической конференции, поднимая престиж этих произведений в глазах исследователей, приглашая к активному изучению богатой пуранической традиции.

Книга является примером того, как надо издавать подобную литературу: хорошо отредактированный материал, безупречно оформленный аппарат, цитаты из источников на санскрите. Издание снабжено индексом цитируемых отрывков из "Махабхараты" и других санскритских источников, общим индексом, включающим в себя реалии, понятия, имена. В конце прилагаются резюме статей на хорватском языке.

Permanent link to this publication: