(От Полтавской битвы до Семилетней войны)

Объем и содержание балтийского вопроса в XVIII веке

В XVIII в. к так называемым балтийским, или северным, державам обычно относили пять весьма различных по своему политическому удельному весу государств: Россию, Польшу, Данию, Швецию и Пруссию. В результате Северной войны (1700 - 1721) Россия в военном и политическом отношениях заняла первое место на Балтийском море. Остальные балтийские государства оказались настолько слабыми, что были лишены возможности вести свою самостоятельную внешнюю политику и обычно выступали сателлитами какой-нибудь великой державы.

В продолжение XVIII в. часто менялся круг держав, активно участвовавших в "решении" балтийского вопроса на отдельных стадиях его развития, но Россия никогда не оставалась и не могла оставаться в стороне от дипломатической или военной борьбы, происходившей в том или ином районе Балтийского моря. Можно сказать, что в первой половине XVIII в. международное положение России в качестве великой европейской державы определялось военно-стратегическими позициями, занимаемыми ею на Балтийском море. Вот почему для России балтийский вопрос в течение XVIII в. был неотъемлемой составной частью ее внешней политики.

Остальные три великие державы XVIII в.: Англия, Франция и Австрия - придавали району Балтийского моря лишь второстепенное значение. Вопрос об исходе англо-французского торгового и военного соперничества (в которое часто вовлекалась также и Австрия) решался не на севере Европы, а на Атлантическом океане, на Рейне, в Италии или в других местах Западной Европы. Все же отдаленная Северная Европа привлекала внимание названных трех великих держав. Как правило, в своей балтийской политике Англия прежде всего стремилась к защите своих торговых интересов, а Франция и Австрия пользовались балтийским вопросом как средством приобрести себе политических и военных союзников. По этой причине балтийский вопрос в XVIII в. нередко становился проблемой общеевропейского значения.

Особое место в истории балтийского вопроса в XVIII в. занимает так называемый голштинский вопрос, уступивший потом в смысле актуальности свое место вопросу о шведской конституции. Непосредственно к ним примыкает польский вопрос, поскольку он был связан с политической судьбой Данцига, Польского коридора, Курляндии и других территорий, расположенных на южном побережье Балтийского моря. Но, взятая в целом, польская политика России, Пруссии, Австрии и других держав выходила за пределы балтийского вопроса, и поэтому мы вынуждены отказаться от ее рассмотрения в данной связи. С точки зрения внешней политики России, польский вопрос был более непосредственно связан с ее борьбой за северные берега Черного моря. Только в аспекте русско-прусских отношений польские дела приобретали специфически балтийскую окраску, поскольку речь шла о притязаниях Пруссии на польское Поморье.

Все перечисленные международные вопросы, составлявшие в целом балтийскую проблему, затрагивали самые существенные, жизненные интересы России. XVIII век в русской истории является временем некоторого подведения итогов многовековой борьбы русского народа за выход к Балтийскому морю. Только в историческом аспекте, с учетом предшествующих этапов этой борьбы, можно по-настоящему оценить значение балтийской проблемы как для России, так и для остальных европейских стран в XVIII веке.

Исторические предпосылки и значение борьбы русского народа за выход к Балтийскому морю

Борьба русского народа за выход к Балтийскому морю имеет свою тысячелетнюю историю. В отдаленный исторический период (до XIII в.) отдельные русские го-

рода и княжества (Новгород, Псков, Полоцк и др.) имели свободный выход к морю не только по Неве и Финскому заливу, но также по Западной Двине и Рижскому заливу. В следующий период (XIII - XV вв.) положение резко ухудшилось. К середине XIV в. все побережье. Балтийского моря, от нижнего течения р. Вислы до р. Наровы, оказалось под властью Немецкого ордена и его филиала - Ливонского ордена. Новгород и Псков, лишенные поддержки остальных русских земель (тогда зависимых от татар или Литвы), вынуждены были придерживаться оборонительной политики и сохранили за собою только южное побережье Финского залива, к востоку от Нарвы. Шведы, завладевшие Финляндией, а также Орден, действуя из Ревеля и Нарвы, в любое время могли закупорить узкий выход из Финского залива и отрезать русских от прямых сношений с Западной Европой. Для Польши и Литовско-русского государства в XIV в. положение еще более ухудшилось: владения Ордена после взятия Данцига в 1308 г. совершенно преградили им доступ к Балтийскому морю.

В XV в. наступил перелом. К этому времени Немецкий орден, как и все остальные средневековые духовно-рыцарские ордена, клонился к упадку. Объединенные силы литовцев, поляков и русских в 1410г. при Грюнвальде нанесли тяжелое поражение рыцарям. В результате тринадцатилетней войны (1454 - 1466) Польша получила Данциг и вернула себе Поморье. В дальнейшем Польша и союзная с нею Литва выступают с претензией на роль единственных наследников Немецкого и Ливонского орденов. По торнскому миру 1466 г., вся Восточная Пруссия была вынуждена признать свою ленную зависимость от польских королей. Из года в год усиливался нажим со стороны Литвы и Польши на Ливонский орден, который в 1466 г. стал независимым от Немецкого ордена, но вместе с тем лишился его военной поддержки Польско-литовская оккупация Ливонии угрожала росту и жизненным интересам Московского государства и шла вразрез с политическим устремлением Дании и Швеции, которые также имели свои виды на "ливонское наследство". В 1478 г. Москва присоединила к своим владениям Новгород; в 1492 г. против Нарвы, на восточном берегу реки, была сооружена крепость Иван-город. Отсюда военные силы московского царя стали угрожать господству Ордена на подступах к Балтийскому морю.

На этом этапе борьбы за доступ к Балтийскому морю Москва встречала сопротивление не столько со стороны уже ослабленной Ливонии, сколько со стороны Литвы и Польши, а в дальнейшем и со стороны Швеции. Московское правительство понимало сложность международной обстановки и готовилось к борьбе. С конца XV в. оно приступило к дипломатической подготовке, стремясь приобрести политических и военных союзников в предстоящей войне. Первый договор Москвы с германским императором, Максимилианом был подписан в 1490 году. Договор предусматривал совместные действия Москвы и Германской империи против польского короля Казимира. В 1517 г. Москва заключила договор с Альбрехтом Бранденбургским, последним гроссмейстером Немецкого ордена; на этот раз договор был направлен против польского короля Снгизмунда I Старого.

Естественной союзницей Московского государства против Ганзы и Швеции была Дания, с которой был подписан договор еще в 1493 году.

При Петре I главной целью внешней политики России стало достижение господства на Балтийском море. Говорят¹ , что польский король Сигизмунд II Август (1548 - 1572) первый указал на действительный смысл борьбы между державами Северовосточной Европы и пустил в оборот ставшее ходовым выражение "господство на Балтийском море" ("dominium marls Baltici"). Его секретарь Соликовский оставил нам интересные разъяснения насчет того, как он сам и его современники понимали господство на Балтийском море. По словам Соликовского, тот, кто обладал господством на море, но не умел его удержать и уступил другому, сразу терял все выгоды и терпел только убыток: он становится "из богатого бедняком, из свободного невольником, из повелителя слугою". Государству, потерявшему доступ к морю, угрожают порабощение, иноземное господство и экономическое разорение.

В Москве так же хорошо, как и в Польше, понимали значение моря и водных торговых путей. Иван Грозный говорил про Западную Двину, имея, конечно, в виду торговое значение этой реки, что берега ее серебряные, а дно золотое. В "Хронологических выписках" Маркс говорит, что Иван IV "был настойчив в своих попытках против, Ливонии; их сознательной целью было дать России выход к Балтийскому морю и открыть пути сообщения с Европой"² .

Однако не следует преувеличивать значение торговых интересов в борьбе Москвы за выход к Балтийскому морю. Наряду с торговыми здесь следует отметить также и военные интересы Московского государства.

Товарищ Сталин указывает, что образование централизованных монархий на востоке Европы, в том числе и в России, произошло еще в условиях господства натурального, докапиталистического хозяйства: "В этих странах капиталистического развития еще не было, оно, может быть, только зарождалось, между тем как интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия"³ .

Маркс в "Хронологических выписках по истории России" также отмечает военный

¹ Sobieski W. "Der Kampf um die Ostsee", S. 120. Leipzig. 1933.

² "Правда" N 9 от 9 января 1941 года.

³ И. Сталин "Марксизм и национальный вопрос", стр. 73.

характер Московского государства и успехи его оружия к концу XV в.: "Изумленная Европа, в начале княжества Ивана, едва замечавшая существование Московии, стиснутой между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на ее восточных границах огромного государства, и сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, впервые услышал надменные речи московитов"¹ .

Именно военная политика наряду с торговыми интересами толкала Москву на сближение с Западной Европой и пробуждала у московского правительства интерес к Балтийскому морю. Москва во многом отстала от более культурных западных стран и поэтому нуждалась в постоянных сношениях с Западом для того, чтобы ликвидировать свою отсталость, в частности в области военной техники. Россию не могли не интересовать достигнутые в это время в Европе значительные усовершенствования огнестрельного оружия. Необходимо учесть также и другое обстоятельство. В эпоху зарождения так называемых постоянных армий военный успех зависел от возможности набора наемников, ибо в то время наемники- профессионалы являлись самыми лучшими, подготовленными солдатами.

В военных столкновениях с Польшей, Литвой и Ливонией московское правительство рано познакомилось с западноевропейскими наемниками, или, как Энгельс их называет, "классом людей, который жил войной и для войны"² . Но при отсутствии свободного, выхода к морю Москва в случае военной необходимости была бы лишена возможности получать из Западной Европы достаточное количество квалифицированных наемников.

Субъективно правители Москвы не были заинтересованы в распространении в России передовых идей прогрессивной тогда западноевропейской буржуазии, но объективно борьба за выход к морю и сближение с торговыми державами (Англия, Голландия) способствовали расширению кругозора господствующего класса и этим подготовили ту политику "европеизации", которую позже проводил Петр I. "Петр ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства"³ .

В продолжение XVI в. и в первой половине XVII в. соперником Москвы оставалось Польско-литовское государство. В ливонской войне (1558 - 1582) первоначальный успех русских войск был сведен на нет выступлением польской армии под командой Стефана Батория. В начале же XVII в. обострение классовой борьбы в Московском государстве облегчило, польскую интервенцию, которая способствовала окончательному оттеснению России от берегов Балтийского моря. Русско-польские войны 1632 - 1634 и 1656 - 1658 гг. велись из-за обладания Смоленском, и Украиной и только лишь косвенным образом влияли на общий ход борьбы в районе Балтийского моря.

До середины XVII в. в русско-польской борьбе был свой tertius ganders (третий радующийся) - Швеция. В 1561 г. шведы заняли Ревель (Таллин), а в 1581 г. - Нарву, которую они удержали за собою и после русско-шведской войны 1590 - 1593 гг. (по миру в Тявзине 1595 г.). В начале XVII в. Швеция воспользовалась польской интервенцией и оккупировала Новгород и другие русские города. По столбовскому миру 1617 г., шведы были вынуждены возвратить Новгород, но удержали за собой русские города: Орешек, Копорье, Ям и Ивангород. Москва потеряла доступ к Финскому заливу. Шведский король Густав-Адольф мог гордо заявить, что отныне ни одна русская лодка без ведома и разрешения шведского правительства не покажется на Балтийском море. Во время русско-шведской войны 1656 - 1658 гг. царь Алексей Михайлович пытался завладеть Ливонией, но все его усилия разбились о стойкое сопротивление Риги, которую так и не удалось взять. По кардисскому миру 1661 г., Москва была вынуждена отказаться от всех своих завоеваний в Прибалтике. В Северной войне 1700 - 1721 гг. потребовались героические усилия со стороны русских, чтобы завоевать побережье Балтийского моря от Риги до Выборга и приобрести свободный доступ к морю.

В "Секретной дипломатии" Маркс говорит, что "Петр, по крайней мере, в этой части захватил лишь то, что было абсолютно необходимо для нормального развития его страны".

Последствия завоевания Прибалтики Россией не поддаются полному учету в кратком очерке. Добившись выхода к Балтийскому морю, русский народ мог приобщиться к передовой, европейской культуре. Без этой "европеизации" Россия не могла бы играть ту прогрессивную роль по отношению к восточным народам, на которую указывает Энгельс в своем письме к Марксу от 23 мая 1851 года. Энгельс говорит, что "Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку" и что "господство России играет цивилизующую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар"⁴ .

Выход России к Балтийскому морю оказался не менее выгодным и для западноевропейских капиталистических стран, в первую очередь для Голландии и Англии. В XVIII в. торговый и военный флот обеих морских держав мог развиваться и вырасти до огромных размеров лишь благодаря вывозу из России кораблестроительного леса, пеньки и холста. Восточная Европа служила для западноевропейских стран не только рынком сбыта, но также источником важнейших видов сырья. В XVIII в. торговля с Россией занимала самое видное место в хозяйственной жизни Англии и Голландии.

¹ "Правда" N 9 от 9 января 1941 года.

² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XI. Ч. 2-я, стр. 481.

³ Ленин. Соч. Т. XXII, стр. 517.

⁴ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XXI, стр. 211.

Дипломатия Петра І в борьбе с антирусской политикой западноевропейских держав после полтавской победы

Война за испанское наследство (1701 - 1714), в которой участвовали почти все европейские страны, совпала по времени с первым периодом Северной войны (1700 - 1721). Западный и восточный театры военных действий в Европе оставались все время изолированными один от другого. Тем не менее Северная война непосредственно затрагивала интересы всех держав, участвовавших в войне за испанское наследство. Англия и Франция с недоверием относились к усилению России. Англия, Голландия и юс союзники, не имея возможности помешать началу военных действий между северными державами после Полтавы (1709), прилагали все усилия к тому, чтобы локализовать войну на северовостоке и не допустить русскую армию в пределы Восточной Германии. Результатом их усилий явилась Гаагская конвенция 31 марта 1710 г. о нейтралитете шведских владений в Германии¹ . Морские державы - Англия и Голландия - опасались за свою торговлю на Балтийском море и уже поэтому считали для своих интересов нежелательным чрезвычайное усиление России за счет Швеции. Кроме того появление русских войск в Северной Германии сковывало свободу действий прусской армии, в которой морские державы сильно нуждались для успешной борьбы с Францией.

Антирусская политика Франции² вызывалась иными соображениями и была связана с так называемой политикой восточного барьера (barriére de l'Est). Французская супрематия в XVII в. поддерживалась военными союзами, заключенным" с восточными соседями австрийских Габсбургов. Союзниками Франции на востоке обычно являлись Швеция, Польша и Турция. Они и составляли "восточный барьер", который был направлен против традиционных врагов Франции - австрийских Габсбургов. Но в то же время политика "восточного барьера" изолировала Россию от Западной Европы. Швеция, Польша и Турция закрывали ей доступ к Балтийскому и Черному морям. Петр I своими победами над шведами опрокинул "восточный барьер" Франции не только в районе Балтийского моря, но также и в пределах Польши. Естественно, что известие о разгроме армии Карла XI! под Полтавой было воспринято при версальском дворе как самое тяжелое поражение Франции. Начиная с 1709 года первоклассный дипломатический аппарат Людовика XIV был пущен в ход, чтобы спасти Швецию, принудив Пруссию и Турцию начать военные действия против России.

Пока продолжалась война за испанское наследство, исключалась всякая возможность совместного выступления Франции, Австрии и морских держав (Англии, Голландии) против России, Поэтому после полтавской победы западноевропейские дипломаты заискивали перед Петром I. С июня по октябрь 1709 г. был восстановлен датско-саксонский и русско-саксонский военные союзы 1699 года. Благоприятная международная обстановка была использована Петром I для окончательного покорения Эстляндии и Лифляндии (1710), а также для посылки русских войск в Северную Германию. Вскоре Мекленбург и Померания стали ареной военных действий между русскими и шведами. Воспользовавшись разгромом шведской армии, Дания, Ганновер и Пруссия занялись с 1711 г. захватом шведских владений в Германии. Дания оккупировала герцогство Бремен и Штаде, Ганновер занял Верден, а Пруссия добивалась передачи ей Штеттина и других городов, отнятых у шведов русскими.

Утрехтский мир 1713 г. и мирные договоры 1714 г. в Раштадте и Бадене, которыми окончилась война за испанское наследство, значительно изменили международную обстановку. С 1714 г. Северная война стала центральным вопросом международных отношений. В первый момент Англия была озабочена больше всего тем, чтобы поживиться за счет Швеции в Северной Германии. На Балтийском море появлялись английские военные корабли для борьбы со шведским каперством³ , вредившим морской торговле Англии. Обычно английские корабли действовали под ганноверским флагом. После вступления на английский престол Георга Ганноверского (1714) установилась личная уния между Англией и Ганновером. Таким образом, в начале XVIII в. английская буржуазия добилась осуществления пожеланий, выраженных еще Кромвелем, о приобретении опорного базиса на континенте Европы⁴ . В качества одного из участников дележа шведского наследства Ганновер пользовался теперь поддержкой могущественной Англии и все больше усиливал свои притязания.

Русские дипломаты на данном этапе войны больше всего были озабочены тем, чтобы удерживать Пруссию от выступления на стороне Швеции. Ценою некоторых уступок Россия достигла этой цели. Еще в октябре 1713 г. Меншиков согласился передать Пруссии г. Штеттин, взятый русскими войсками незадолго до этого (в сентябре)⁵ . В следующем году (июнь 1714 г.) Россия взяла на себя обязательство не за-

¹ Полиевктов М. "Балтийский вопрос в русской политике после ништадтского мира (1721 - 1725)", стр. 20, 22. СПБ. 1907.

² О русско-французских отношениях до полтавской победы см. М. К. Крылов "Франко-русские отношения в первую половину Северной войны". "Исторические записки" N 7, стр. 115 - 148. 1940.

³ Gerhard D. "England und der Aufstieg Russlands", S. 7. München u. Berlin. 1933.

⁴ Windelband W. "Die auswärtige Politik der Grossmähte In der Neuzei (1494 - 1919)", S. 188. 2-te Aufl. 1925.

⁵ Мартенс "Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами". Т. V, стр. 88 - 104; Соловьев С. "История России". Кн. IV, стб. 311 - 318; Полиевктов М. "Балтийский вопрос", стр. 32 - 33.

ключать мира до тех пор, пока Швеция не признает право Пруссии на Штеттин и часть Померании, до р. Пены. Со своей стороны Пруссия признала право России на присоединение Эстляндии, Карелии и Ингерманландии¹ .

Георг английский в качестве курфюрста ганноверского в ноябре 1714 г. присоединился к русско-прусскому договору² , а в мае 1715 г. подписал соглашение с Данией. На основании этих договоров к Ганноверу были присоединены Бремен и Верден, открывавшие для английской торговли свободный доступ к Эльбе и Гамбургу, крупнейшему торговому центру Германии.

Маркс в "Секретной дипломатии" называет этот раздел шведских владений "первым великим актом в истории современной дипломатии... именно с раздела шведской империи начинается современная эра международной политики". В целях захвата намеченной добычи Пруссия и Ганновер в 1715 г. начали военные действия против шведских гарнизонов, при этом Англия официально оставалась нейтральной. "В качестве курфюрста ганноверского он объявил Швеции войну, которую вел в качестве короля английского", - говорит Маркс в "Секретной дипломатии" по поводу политики Георга I (1714 - 1727).

Военное сотрудничество между союзниками, никогда не бывшее прочным, вскоре сменилось открытой враждой между ними. Непосредственным поводом для антирусских выступлений послужило взятие города Вис-мара (16 апреля 1716 г.), последнего опорного пункта шведов в Германии. С этого времени Ганновер был уверен, что никакая опасность со стороны Швеции ему больше не угрожает. Зато выросла новая опасность - со стороны Пруссии и России. В целях защиты Ганновера английское правительство согласилось на англо-австрийский союз, своим острием направленный против Пруссии. На Балтийском море политика Англии также изменилась. С этого момента она начала считать своим главным соперником на севере не Швецию, а Россию.

Особенное беспокойство в Западной Европе вызывала политика Петра І в Мекленбурге. Карл Леопольд, герцог Мекленбург-Шверина, обратился к русским за помощью против своего мятежного дворянства. Этим решил воспользоваться Петр I для закрепления русского влияния в Северной Германии. 22 января 1716 г. в Петербурге был оформлен брачный договор мекленбургского герцога с Екатериной Ивановной, племянницей Петра I. Петербургский договор был дополнен договором, подписанным Петром І в Данциге 8 апреля 1716 г., о военном союзе с герцогом макленбургским и присоединении Висмара к Мекленбург-Шверину³ . В действительности же Петр 1 имел в виду превратить Висмар в базу для русского флота. В случае осуществления подобного плана Россия" обеспечила бы себе господство над западной частью Балтийского моря, а также над выходом в Северное море.

"Если бы ему удалось, - говорит Маркс в "Секретной дипломатии" о политике Петра I в Мекленбурге, - неожиданно вырвать Висмар из рук своих соперников, он бы имел хороший морской порт, через который он мог бы в любое время перебрасывать свои войска в Германию, не спрашивая разрешения у прусского короля для прохода через его территорию".

В немецкой историографии, как в старой литературе⁴ , так и в работах последнего времени⁵ , не существует сомнений насчет территориальных притязаний Петра І в западной части Балтийского моря. В русской исторической литературе этот вопрос или совсем не затрагивается или же решается отрицательно.

М. Полиевктов считает, что, "стремясь к Балтийскому морю по соображениям не только политического, но и торгового характера, Петр Великий не мог не задумываться над мыслью о свободном для России выходе в океан. В силу торговых интересов его государства для него представляло существенное значение заручиться правом голоса на случай каких-либо территориальных переделов Северной Германии, и это заставляло его не только заботиться о привлечении к войне новых союзников, но и об активном участии России в военных действиях в германских владениях Швеции"⁶ . Но в то же время М. Полиевктов нигде не говорит, - очевидно, не находя достаточных оснований для этого, - что Петр I имел в виду территориальные приобретения в Мекленбург- Шверине или в других немецких княжествах. Но трудно допустить, что Петр I, добиваясь для России свободного выхода в Атлантический океан, не стремился бы подчинить отдельные княжества Северной Германии русскому влиянию, по возможности ограничивая, а иногда сводя к нулю их политическую самостоятельность. О действительных намерениях Петра I по отношению к Мекленбургу можно судить на основании русской политики в Голштинии и Курляндии.

"Германия занимала Петра больше, чем какая бы то ни было другая страна, за

¹ Мартенс. Т. V, стр. 142; Полное собрание законов, N 2816.

² Мартенс. Т. V, стр. 129.

³ Соловьев С. "История России", Т. IV, стб. 342 - 345; Полиевктов М., стр. 38 - 41; Мартенс. Т. V, стр. 336.

⁴ Erdmannsdörffer B. "Deutsche Geschichte vom westfällischen Frieden bis zum Regierungsantritt Friedrichs des Grossen 1648 - 1740". Bd. II, S. 309 - 322; Droysen J. "Geschichte der preussschen Politik". Bd. IV, 2; S. 146, 193.

⁵ Immiсh M. "Geschichte des europäischen Staatensystems von 1660 bis 1789", S. 244. München u. Berlin. 1905.

⁶ Полиевктов М. "Балтийский вопрос", стр. 26 - 27.

исключением Швеции. Швецию он должен был сломить; Польшу он мог захватить, стоило ему только протянуть руку; до Турции было еще слишком далеко; но стать твердой ногой в Германии, занять там то положение, которое так хорошо использовала Франция и для использования которого Швеция была слишком слаба, - это было для него главной задачей. Он делал все, чтобы приобрести какую-либо немецкую область и таким путем войти в число немецких имперских князей, но безуспешно; ему удалось лишь ввести систему бракосочетаний с членами немецких владетельных домов и дипломатического использования внутригерманских распрей"¹ .

В Северной Германии Петр I встретился с сильным противодействием со стороны Англии, Дании и германского императора. Это противодействие было также поддержано отдельными немецкими князьями. По этой причине ему пришлось отказаться от намеченного плана высадки русских войск в Южной Швеции. Одна только Пруссия попрежнему оставалась на стороне России, при помощи которой надеялась увеличить свои владения.

Россия и Пруссия боролись за одинаковые цели, совместно добиваясь признания своих естественных прав на свободный доступ к Балтийскому морю и на выход к Атлантическому океану. Правда, Пруссия имела основания - не менее остальных немецких княжеств - опасаться, что Россия займет в Северной Германии место Швеции и, следовательно, оттеснит своих союзников от морских путей сообщения. Но Пруссия не могла выступить против России. Русские войска находились в Польше и Данциге, угрожая Восточной Пруссии, которая в продолжение всего XVIII в. являлась своеобразной ахиллесовой пятой прусской политики. В русско-прусской конвенции 7 августа 1718 г. были подтверждены прежние соглашения между обоими государствами и намечена совместная борьба против политики Австрии и других государств, враждебных России и Пруссии² .

Русская опасность являлась одной из причин, заставивших Англию примириться с Францией, с которой в ноябре 1716 г. ею был оформлен союз. В январе 1717 г. к ним присоединилась Голландия. Чтобы расстроить антирусский фронт, Петр І в мае - июне 1717 г. предпринял поездку во Францию³ . Но французское правительство отклонило предложенный Петром I военный союз между Россией и Францией⁴ .

После этой дипломатической неудача Петр I был вынужден в июле 1717 г. отозвать свои войска из Мекленбурга. В личном распоряжении герцога остался только небольшой отряд русских войск в количестве 3 тыс. солдат.

Петр I пытался отыскать выход из создавшегося тупика в другом направлении, а впротивовес Тройственному союзу западноевропейских держав началось русско-шведское сближение. В мае 1718 г. на Аландских островах начались мирные переговоры. Герц, министр Карла XII, выдвинул план создания коалиции из России, Пруссии и Швеции. Выдвигался даже проект шведско-русского десанта в Шотландию. Одновременно с этим предполагалось нападение прусской армии на Ганновер⁵ . Хотя все эти проекты оказались нереальными, однако их появление показывает, что балтийская политика Англии, одинаково враждебная России, Швеции и Пруссии, толкала северные государства на мысль о совместном выступлении в целях защиты своих интересов против вмешательства западноевропейских великих держав. Смерть Карла XII оказалась наруку Англии, добивавшейся заключения сепаратного мира между Ганновером и Швецией. Новое дворянское правительство в Швеции возобновило военные действия против России, а с Ганновером заключило мир (ноябрь 1719 г.), уступив ему Бремен и Верден. Таким образом, английская дипломатия восторжествовала над русской. Вскоре последовал мир, заключенный Швецией с Августом II (январь 1720 г.), с Пруссией (февраль 1720 г.) и с Данией (июль 1720 г.).

Прусско-шведский мирный договор фактически упразднил все союзные договоры, существовавшие между Россией и Пруссией. Однако Пруссия не была намерена в угоду Англии ссориться с Россией, и 6 февраля 1720 г. был подписан новый русско-прусский договор⁸ , вторая статья которого предусматривала совместные действия, направляемые к сохранению польской конституции. 15 июня прусский король в

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 12.

² Мартене. Т. V, стр. 136.

³ De Haussonville "La visite du tsar Pierre le Grand en 1717" (Revue des deux mondes, octobre 1896); Wiesener "Pierre le Grand et ses propositions d'alliance au régent en 1717" (Revue de la société des études historiques. T. 59. 1853).

⁴ А. Вандаль считает, что французское правительство отклонило предложение Петра I только из-за желания угодить Англии (см. Вандаль А. "Императрица Елизавета и Людовик XV", стр. 32. 1911), В действительности же сильная Россия никогда не могла стать послушным орудием в руках французских дипломатов, чтобы в угоду Франции воевать против Австрии. Напротив, австрийских Габсбургов и Россию сближала тогда совместная борьба с Турцией. По этой причине Россия в начале XVIII в. не могла заменить собою "восточный барьер" (об этом см. Соловьев "История России", кн. IV, стб. 361 - 362). Договор 4(15) августа 1717 г., подписанный в Амстердаме между представителями России, Франции и Пруссии (ПСЗ, N 3098), не внес никаких изменений в политику великих держав. Французское правительство ограничилось малозначащими предложениями о посредничестве между Швецией и Россией.

⁵ Immich M. Op. cit, S. 249.

⁶ Мартенс. T. V, стр. 199.

особой декларации¹ подтвердил, что своими новыми договорными обязательствами по отношению к Швеции он не нарушил интересы России, в частности не гарантировал сохранение шведских владений вне пределов Германии. По существу, Пруссия этим заявляла о своем нейтралитете в дальнейшей русско-шведской борьбе за Прибалтику и Финляндию. В условиях 1720 г. нейтралитет Пруссии следует считать значительным успехом для русской дипломатии, которая договором с Пруссией пробила брешь в стене, созданной враждебными России западноевропейскими державами. Но Россия оставалась единственным военным противником Швеции: блестящие успехи в 1720 - 1721 гг., достигнутые русскими на море и на суше, компенсировали ее дипломатические неудачи. Несмотря на демонстрации английского флота на Балтийском море и на внешнеполитическую изолированность Россия в 1721 г. добилась выгодных условий мира со Швецией² . Восточная часть побережья Балтийского моря, от Выборга до Риги, отошла к России, Польша и Курляндия оказались в сфере ее политического влияния.

Однако ништадтский мир не разрешил вопроса о положении в западной части Балтийского моря, так же как не дал он удовлетворительного для России ответа о проливах, соединяющих Балтийское море с Северным. Поэтому казалось, что прекращение военных действий между Россией и Швецией будет лишь кратковременным затишьем перед началом новой войны между Россией и Англией с ее союзниками. Новый этап борьбы на Балтийском море был связан с обострением так называемого голштинского вопроса.

Голштинский кризис в 20-х годах XVIII века

Международный статут Балтийского моря обычно определяется той державой, которая господствует над проливами, служащими выходом из него в открытое Немецкое море и в Атлантический океан. Из балтийских государств в наиболее выгодном географическом положении находится Дания, самой природой, так сказать, предназначенная владеть ключами от Балтийского моря. Однако маленькая Дания не была в состоянии подолгу обеспечивать свою торговлю и политическую гегемонию, против которой в средние века успешно боролись ганзейские города, в XVI - XVII вв. - Нидерланды и Швеция, а позже - Англия и Россия. Но те же державы, которые сопротивлялись усилению Дании, охотно поддерживали ее политическую независимость. Западноевропейские государства, заинтересованные в балтийской торговле, не могли допустить, чтобы Швеция, Россия или другая великая держава подчинили себе Данию, получив таким образом возможность закрыть проливы для своих торговых и политических соперников.

Своеобразная "балканизация" Балтийского моря стала традиционной политикой, которая вплоть до наших дней охотно поддерживается Англией. При этом политика Дании, находящейся под постоянной угрозой нападения со стороны моря, определяется наиболее сильной морской державой, флот которой осуществляет контроль над выходом из Балтийского моря в Атлантический океан. Маркс в "Секретной дипломатии" говорит, что в XVIII в. такой державой являлась "Англия, величайшая морская держава того времени, расположенная к тому же у самого входа в Балтийское море, на котором, начиная с середины XVII в., она все время оставалась верховным арбитром". Петр I, открывший для России широкий доступ к восточной части Балтийского моря, не мог примириться с ролью Англии в качестве верховного арбитра в балтийском вопросе и после заключения ништадтского мира про должал против нее борьбу, начавшуюся еще в 1717 году. Новый этап борьбы в 20-х годах XVIII в. был связан с голштинским вопросом.

Голштинский вопрос своими корнями уходит в глубь средних веков. Возникновение его, а также его обострение на отдельных этапах борьбы за Балтийское море было связано с географическим положением Голштинии, задолго до прорытия Кильского канала служившей мостом между двумя моря-ми - Балтийским и Северным. В средние века через Голштинию провозились товары из Балтийского моря к Немецкому и в обратном направлении, чтобы избежать продолжительного пути вокруг Ютландского полуострова. С XV в. пользовались сухопутной дорогой через Голштинию, чтобы уклониться от уплаты зундской пошлины в пользу Дании. Словом, действуя через Голштинию, враги Дании могли подорвать ее торговую монополию и источники государственных доходов. Соперники Дании, завладев Голштинией, имели возможность нанести удар военно- политической гегемонии датчан в западной части Балтийского моря. Поэтому датские короли всегда стремились присоединить Голштинию к своим владениям, чтобы таким образом предотвратить опасность перехода ее в руки врага Дании.

В 1424 г. Дидерик Счастливый, граф Ольденбургский, женился на дочери герцога Гергарда VI Шауенбургского, владевшего также Голштинией и Шлезвигом. Его сын Христиан I в 1449 г. занял датский престол и таким образом стал родоначальником Ольденбургской династии в Дании, а после того как в 1459 г. прекратилась Шауенбургская герцогская династия, он в 1460 г. был избран герцогом Шлезвига и графом Голштинии, которая с 1474 г. также стала называться герцогством. Однако личная уния, объединявшая Данию с Шлезвигом и Голштинией, продолжалась недолго. При внуках Христиана I Ольденбургский дом окончательно распался на две линии. Представители старшей линии

¹ Мартенс. Т. V, стр. 203.

² Текст ништадтского мирного договора в Полном собрании законов. Т. VI, N 3819.

занимали датский престол вплоть до 1863 года. Младшая линия, известная под названием Голштейн-Готторпской династии, родоначальником которой считается внук Христиана I герцог Адольф (1544 - 1586), обосновалась в Голштинии, но в последующих столетиях неоднократно испытывала самые неожиданные повороты судьбы. К середине XVIII в. представители Голштейн-Готторпской династии заняли шведский, потом и русский престолы. Представители старшей (Дания) и младшей (Голштиния) линии Ольденбургского дома никогда не прекращали борьбу между собой из-за обладания Шлезвигом. В эту борьбу постоянно вмешивались соседние государства, добивавшиеся ослабления Дании.

В XVII в. Голштиния обычно находила поддержку у Швеции, причем политическое сотрудничество оформлялось брачными союзами между представителями Голштейн-Готторнского герцогского и шведского королевского домов. Герцог Фридрих III (1616 - 1659) выдал свою дочь Гедвигу-Элеонору за шведского короля Карла X и при его помощи в 1658 г. закрепил свои права над Шлезвигом. В конце XVII в. герцог Фридрих IV (1694 - 1702) был женат на Гедвиге-Софии, старшей сестре шведского короля Карла XII. Тесные политические связи привели к тому, что во время Северной войны Голштиния стала ареной военных действий и герцог Фридрих IV был вынужден сражаться на стороне шведов. Он погиб в 1702 г., а его сын Карл-Фридрих (1702 - 1739) из-за военного поражения Швеции в 1713 - 1720 гг. лишился своих владений, оккупированных Данией. Только после смерти бездетного Карла XII герцог воспрянул духом. Будучи сыном старшей сестры Карла XII, он не терял надежды занять шведский престол. Однако сторонники Карла-Фридриха, получившие в Швеции название голштинской партии, оказались в меньшинстве, и шведский престол занял Фридрих Гессенский, муж младшей сестры Карла XII.

Таким образом, к концу Северной войны голштинский вопрос связывался со спором о правах на шведский престол и с территориальными претензиями, предъявляемыми Карлом-Фридрихом к Дании, которая завладела Шлезвиг- Голштинией и только в 1720 г. возвратила герцогу г. Киль и его окрестности. По выражению одного из новейших исследователей¹ , с исчезновением Голштинии, казалось, голштинский вопрос должен был навсегда исчезнуть со страниц истории, но Петр I решил им воспользоваться для достижения своих внешнеполитических целей.

С 1721 г. Петр I приблизил к своему двору вечного неудачника герцога Карла-Фридриха. Русский царь, недовольный сепаратным миром, заключенным Данией со Швецией, а также настаивая на освобождении русских кораблей от уплаты зундской пошлины, начал открыто поддерживать территориальные притязания голштинского герцога. Англия и Франция еще в 1720 г. гарантировали Дании обладание Шлезвигом и в дальнейшем также продолжали оказывать ей помощь. Петр I поддерживал также притязания герцога Карла-Фридриха на шведский престол и этим оказывал сильное давление на шведское правительство, заставляя его пойти навстречу отдельным русским требованиям. Таким образом, в руках Петра I голштинский вопрос приобрел общеевропейское значение.

Конечно, Петр I часто забывал обещания, данные им своему союзнику Карлу-Фридриху, и жертвовал его интересами в угоду своим политическим планам. Например во время мирных переговоров со Швецией русские дипломаты неоднократно использовали голштинский вопрос, чтобы добиться уступок со стороны Швеции, однако в ништадтском мирном договоре оказались совершенно обойденными интересы герцога Карла- Фридриха² .

Но вскоре Карл-Фридрих дождался лучших дней: под прямым нажимом со стороны России в 1723 г. шведский риксдаг принял постановление о выплате ежегодной пенсии голштинскому герцогу, за которым признали также право на титул "королевского высочества".

В 1724 г. Швеция согласилась поддерживать антидатскую политику России, и в русско-шведском договоре от 11 (22) февраля. 1724 г.³ предусматривались совместные действия обеих держав с целью удовлетворения требований герцога голштинского или предоставления ему соответствующих компенсаций. За русско-шведским договором 1724 г. последовало бракосочетание Карла-Фридриха и Анны Петровны, дочери Петра І. В брачном договоре от 24 ноября (4 декабря) 1724 г. царь обещал, что "руки прежде опускать не изволит, пока государью герцогу, дружелюбно любезному его зятю за свое от короля дацкого через толь многие годы у него предудержанное герцогство Шлезвитское совершенное удовольство с совокуплением короны шведской исходатайствовано будет" ⁴ .

Но Петр I не ограничился тем, что заручился шведской поддержкой в голштинском вопросе, а добивался еще от Пруссии, по крайней мере, заявления о благожелательном нейтралитете. В связи с этим обнаруживались и подлинные цели, преследовав-

¹ Brandt O. "Caspar von Saldern und die nordeuropäische Politik im Zietalter Katharina II", S. 5. Kiel. 1932.

² Лаппо-Данилевский А. "Россия и Голштиния". "Исторический архив". Т. I, стр. 264. 1919.

³ Полное собрание законов. Т. VII. N 4465.

⁴ Текст договора опубликован в Полном собрании законов, т. VII, N 4605 (без секретных статей), и в Sveriges traktater med främmande makter jemte andra dithörande handüger. VIII utg. av. B. Boëthius, стр., 22 - 32. Stokholm. 1922. Секретные статьи договора опубликованы в приложении к книге П. К. Шебальского "Политическая система Петра I. М. 1870.

шиеся Петром I в его голштинской политике. Он предполагал устроить в Киле портофранко для вывозимых из России товаров¹ . Русский царь был особенно раздражен сопротивлением англичан, которые "противодействовали его намерению приобрести себе по ту сторону Балтийского моря порт, откуда можно было бы проходить в океан"² .

Наиболее энергичное выступление России в голштинском вопросе относится ко времени царствования Екатерины I. Она уступила герцогу Карлу- Фридриху все государственные доходы с о. Эзеля (Сааремаа). Этим дан был повод к усилению тех иллюзий, которые распространялись в Швеции приверженцами голштинской партии. Они распространяли слухи, будто бы Россия согласна уступить Карлу-Фридриху всю Лифляндию и Эстляндию, которые вместе составят отдельное герцогство³ . Эти слухи нашли свое отражение в новейшей историографии, например в работе Ставенова⁴ , который высказал убеждение, будто при Екатерине I вся внешняя политика России была поставлена на службу голштинского герцога Карла-Фридриха. Последний действительно являлся членом императорской семьи и оказывал большое влияние на Екатерину I, но все же необходимо подчеркнуть, что голштинский вопрос приобрел особенно существенное значение к концу царствования Петра I. Екатерина I унаследовала его от Петра I, и поэтому можно лишь говорить о том, что личное влияние герцога на императрицу сказывалось в принятии Россией более решительных мер против Дании. Шведские дипломаты в Петербурге совместно с русским правительством вырабатывали план военного нападения на Данию. Одну из шведских гаваней в Сконии предполагалось отвести под зимнюю стоянку русских кораблей, а также сделать ее оперативной базой для военно-морских сил России на тот случай, если им придется выступить против объединенного англо-датского флота.

Англо-испанские и франко-австрийские противоречия на Средиземном море привели к тому, что Англия и Франция, позабыв на время противоречивость своих интересов, 3 сентября 1725 г. заключили так называемый ганноверский союз. Впротивовес ему существовал венский союз, основанный Австрией и Испанией 30 апреля 1725 года. Соперничавшие между собой группировки западных держав были заинтересованы в том, чтобы привлечь на свою сторону молодую великую державу-Россию. Между тем как голштинский вопрос исключал всякую возможность присоединения России к ганноверскому союзу, Австрия нашла вполне возможным присоединиться 16 апреля 1726 г. к существовавшему с 1724 г. русско-шведскому союзу, а вслед за этим, 6(17) августа 1726 г., Россия заявила о своем присоединении к венскому союзу⁵ . Голландия, а потом Дания (1727) открыто поддерживали ганноверский союз. Только Пруссия порвала с ганноверским союзом и заключила договор с Россией 10(21) августа 1726 года. Обе стороны обязывались оказывать поддержку голштинскому герцогу, до применения вооруженных сил включительно⁶ .

Блокада Гибралтара, объявленная испанцами в феврале 1727 г., казалась началом общеевропейской войны, которая при обострении голштинского вопроса неизбежно должна была распространиться на район Балтийского моря. Но в самый разгар голштинского кризиса английская и французская дипломатия сумела добиться расторжения русско-шведского военного союза. На шведском риксдаге 1727 г. Арвид Горн при поддержке английских и французских дипломатов разгромил руссофильскую голштинскую партию. Английский флот в 1726 г. не ограничивался демонстрациями на Балтийском море, а занял угрожающие позиции у входа в Финский залив, под Ревелем⁷ , чтобы отрезать для русского флота выход в открытое море. Демонстрация английского флота у входа в Финский залив заставила Россию ускорить свое присоединение к венскому союзу. Весною 1727 г. английский флот снова появился в Балтийском море. Между тем военные силы Австрии оказались прикованными к Италии и Средиземному морю; на присоединение Пруссии к России в случае войны на Балтийском море нельзя было особенно рассчитывать. Поэтому Меншиков после смерти Екатерины I резко изменил общее направление внешней политики России: вместо прежней политики союза со Швецией он в 1727 г. вступил на путь русско-датского сближения; герцог голштинский был удален из пределов России, и военная опасность была устранена.

В 1728 г. в Суассоне собрался конгресс, примиривший Англию с Испанией; на этом конгрессе рассматривался также голштинский вопрос. Дания, поддерживаемая Англией, категорически отклонила все проекты о выдаче компенсации Карлу-Фридриху. Хотя голштинский вопрос не был окончательно урегулирован, но в 30-х годах он утерял свою прежнюю остроту. 15 (26) мая 1732 г. РОССИЯ заключила договор с Данией, за которой признавалось право на владение Шлезвигом при условии, что Карл-Фридрих получит вознаграждение в размере 1 миллиона ефимков⁸ . Договор 1732 г. с Данией был лишь первым шагом в сторону англо-русского сближения.

¹ Мартенс, Т. V, стр. 233.

² Лаппо-Данилевский А. Цит. соч., стр. 262 - 263.

³ Amburger E. "Russland und Schweden 1762 - 1772". S. 27. Berlin. 1934.

⁴ Stavenow "Geschichte Schwedens", S. 179.

⁵ Полное собрание законов, Т. VII, N 4946.

⁶ Полное собрание законов. Т. VII, N 4947; Мартенс. Т. I, N 5.

⁷ Соловьев С. "История России". Т. IV, стб. 962.

⁸ Мартенс. Т. I, N 7.

Балтийская торговля и англо-русские отношения в 30 и 40-х годах XVIII века

Во второй половине XVII в. началась напряженная борьба между Англией и Францией, которая не ослабевала вплоть до Венского конгресса 1815 года. Обе державы оспаривали друг у друга господство над морскими и океанскими торговыми путями. В зависимости от складывавшегося соотношения сил на отдельных этапах борьбы, происходило перераспределение колониальных владений. Континентальная Западная Европа служила одним из главных театров войны, так как Англия стремилась нанести удары своей сопернице не только на море, но также и на суше. Для этой цели Англия должна была иметь союзников среди континентальных держав, без их содействия она оказывалась не в силах бороться с Францией. С 1688 по 1815 г., т. е. за 126 лет, на англо-французские войны (с участием союзных держав) приходится 64 года. В промежутки между отдельными войнами иногда намечалось англо-французское политическое сотрудничество по частным вопросам, как например выше отмеченный ганноверский союз 1725 г., направленный против Австрии и России. Но в XVIII в. все англо-французские соглашения или союзы оказывались лишь более или менее кратковременными эпизодами, за которыми следовали новые вспышки дипломатической и вооруженной борьбы.

В начале 30-х годов XVIII в. Англия и Франция снова оказались в противоположных лагерях. Ганноверский союз распался в 1731 г., и Англия вернулась к союзу с Австрией, хотя во время борьбы за польское наследство (1733 - 1738) она предпочитала оставаться в стороне от военных конфликтов на континенте. Франция ответила в 1733 г. заключением с Испанией так называемого эскуриальского фамильного договора Бурбонов, направленного против Англии и Австрии. Однако военное поражение Австрии (потеря Лотарингии) и усиление Франции заставили английских государственных деятелей придерживаться более активной политики в континентальных делах. Союз с Австрией заставил их подвергнуть пересмотру свои отношения к России, которая с 1726 г. являлась членом венского союза. В войне за польское наследство Россия вышла победительницей над Станиславом Лещинским и ликвидировала французское влияние в Польше. В Стокгольме, Копенгагене и Берлине русская дипломатия боролась против Франции, добившейся восстановления "восточного барьера". Антифранцузская политика, хотя и по-разному понимаемая, оказалась той основой, на которой наметилось сближение между английскими и русскими дипломатами.

Обе стороны убедились, что существующие между ними политические противоречия на Балтийском море не исключают возможности совместных выступлений против третьей стороны - Франции - и никоим образом не являются помехой для развития англо-русской торговли. Подозрительность англичан уменьшилась, когда стало очевидным, что крепостная дворянская Россия не скоро станет великой морской державой. После смерти Петра I приостановился рост русского военного и торгового флота. Спор о проливах и зундской пошлине при почти полном отсутствии русских кораблей дальнего плавания приобретал чисто теоретический характер. Обширная морская торговля Петербурга, Нарвы, Ревеля и Риги обслуживалась иностранными кораблями.

К началу 30-х годов XVIII в. усилилась конкуренция между морскими державами, заинтересованными в торговле с Россией. Не только Англия, но также Франция и Голландия начали добиваться заключения торгового соглашения с царским правительством. Но французская политика "восточного барьера" исключала возможность русско-французского торгового договора, поэтому серьезными конкурентами для англичан оставались лишь голландцы, которые до 1763- г. сохранили свои позиции на Балтийском море, завоеванные ими еще в XVI - XVII веках. В хлебной торговле Данцига и Риги голландцы оставались монополистами. Но в результате войны за испанское наследство Голландия перестала быть великой державой, а ее морская торговля начала уступать английской, находившейся под защитой сильнейшего военного флота.

С самого основания Петербурга в нем занял прочные позиции английский торговый капитал, который полностью сохранил свое положение в годы голштинского кризиса. В ответ на враждебные действия английского военного флота царское правительство неоднократно заявляло, что предпринимаемые им ответные репрессии не распространяются на английских подданных, участвующих в торговле с Россией.

До промышленной революции второй половины XVIII в. Англия лишь в исключительных случаях нуждалась в привозном хлебе. Зато она в большом количестве ввозила кораблестроительные материалы, спрос на которые всегда превышал предложение. Северные государства, в частности Россия, занимали первое место по вывозу леса. Англия особенно дорожила кораблестроительным лесом, среди которого выделялся по своей ценности дубовый, употребляемый на корабельные корпуса, а также мачтовый лес. Еще большую ценность для Англии представлял вывоз из России товаров, известных под общим названием "naval stores" (судовые припасы): пеньки и изделий из нее (канаты, парусные холст), а также она, смолы, дегтя, железа и др. В течение XVIII века удвоилось общее количество военных кораблей и в пять раз увеличился торговый флот, соответственно этому рос спрос на "naval stores" и корабельный лес. В русском экспорте Англия занимала первое место, и в конце столетия на ее долю приходилось 75 - 80% железа, 90% лесных материалов и две трети пеньки и льна, вывозимых из России¹ .

¹ Gerhard D. "England und der Aufstieg Russlands", S. 79, München u. Berlin. 1933.

В "Секретной дипломатии" Маркс указывает на особые черты английской торговли на Балтийском море: балтийская торговля Великобритании была в то время невелика по размерам вложенных в нее капиталов, но значительна по своему характеру. Она доставляла Англии необходимое сырье для ее морского снабжения. Тесная экономическая связь, существовавшая в XVIII в. между обеими странами, как указывает Гергард, дала русским повод полагать, что англичане не могут существовать без вывоза из России. С другой стороны, в Англии были убеждены, что прекращение англо-русской торговли вызовет катастрофические потрясения всей хозяйственной жизни России.

Англия в 30-х годах XVIII в. упорно отказывалась от политического союза с Россией и предпочитала ограничиваться торговым договором, заключенным в Петербурге 2 декабря 1734 года¹ . Война за австрийское наследство заставила английское правительство изменить свою позицию. 3 апреля 1741 г. был заключен первый русско-английский военный союз, сроком на 20 лет, но после дворцового переворота он был объявлен русским правительством недействительным (1742). В 1747 г. между обоими государствами были заключены три конвенции² : 1(12) июня, 8(19) ноября и 27 декабря (9 января) 1748 года. Вторая из них предусматривала посылку корпуса русских войск в Западную Германию на помощь Англии и Голландии. Но когда в 1747 - 1748 гг. русские войска направились к Рейну, они были возвращены с пути, так как, по апхенскому миру, были прекращены военные действия против Франции. Граф Алексей Петрович Бестужев-Рюмин (1693 - 1766), с 1742 по 1758 г. канцлер Елизаветы Петровны, придерживался политики сближения с Австрией (союзный договор от 1746 г.) и Англией.

"Спокойствие на Севере" и французская политика "восточного барьера" в 30 и 40-х годах XVIII века

В XVI - XVIII вв. большой популярностью пользовалась теория "политического равновесия" (équilibre du pouvoir, balance of power) ³ . Впоследствии большими поклонниками этой теории оказались английские государственные деятели, так как "равновесие" сил враждовавших между собою континентальных государств означало для Англии свободу действий на морях и в колониях и кроме того обеспечивало положение "третьего радующегося" в Европе.

Во время Северной войны теорию "политического равновесия" стали распространять и на район Балтийского моря. При этом говорили о "равновесии на Севере", "спокойствии на Севере", "северной тишине" ("tranquillité du Nord, repos du Nord, calm du Nord") или "об умиротворении Севера" (pacification du Nord). Историк О. Брандт" ⁴ в своем докладе на международном конгрессе историков в Осло (1928) заявил, что с 1721 по 1762 г. Дания выступала хранителем "спокойствия на Севере", или status quo на Балтийском море. Государственные деятели Дании, обеспокоенные все возрастающим могуществом России, думали главным образом о защите Шлезвига против притязаний со стороны герцогов голштинских и Норвегии. С 1735 г. внешней политикой Дании руководил И. С. Шулин, после смерти которого в 1750 г. к власти пришел И. -Г. -Э. Бернсторф Старший. Оба они были приверженцами "спокойствия на Севере", которому, по их мнению, угрожала "русская тирания" на Балтийском море⁵ .

Ограниченные финансовые и военные возможности заставляли Шулина и его преемника искать помощи у великих держав. Надо отдать справедливость государственным деятелям Дании: они хорошо понимали действительную ценность обещаниям и обязательствам, взятым на себя великими державами по отношению к слабому союзнику. Поэтому Шулин и Бернсторф старались уберечь Данию от вовлечения в военные конфликты, безразлично, возникали ли они на Балтийском море или в Западной Европе. Но "спокойствие на Севере" не зависело от Дании и ее государственных деятелей.

В 30 и 40-х годах за теорию "политического равновесия" на Севере ухватились также государственные деятели Англии, Франции и других великих держав. При этом каждое государство преследовало свои, особые цели, и поэтому в популярные политические термины "равновесие", "успокоение" и т. п. вкладывалось весьма различное содержание. Не случайно в Петербурге с особой настороженностью относились ко всем подобного рода политическим теориям о "северной тишине".

Улучшение англо-русских отношений и заключение торгового договора 1734 г. имели исключительно важные политические последствия для дальнейшего развития международных отношений на Балтийском море. Англия теперь не собиралась из-за голштинского вопроса и Дании портить свои хорошие отношения с Россией. Но в то же время английские государственные деятели старались поддерживать дружественные отношения также и с Данией и не особенно воз-

¹ Бантыш-Каменский "Обзор внешних сношений России". Ч. 1-я. стр. 139 - 141.

² Там же, стр. 143. Полное собрание законов. Т. XII, M 9414.

³ Kaeper E. "Die Idee des europäischen Glückgewichts in der publizistischen Literatur vom 16. bis zur Mitte des 18 Jahrhunderts". 1907. Ditpuis, Le principe de l'équilibre. 1909. Из русских работ можно указать: Даневский "Системы политического равновесия и легитимизма и начало национальности". 1882; Штиглиц "Исследование о началах политического равновесия, легитимизма и национальности". Ч, 1 - 3-я. 1889 - 1890.

⁴ Brandt O. "Das Problem der "Ruhe des Norders" im 18 Jahrhundert" ("Historische Zeitschrift". Bd. 140, S. 550 - 564).

⁵ Ibidem, S. 556.

ражали против заключения датско-французского договора, острие которого было явно направлено против России. Англия хотела вести только выгодную торговлю с Россией, и поэтому она была против политического или военного союза с царским правительством, но в то же время не собиралась мешать другим вооружаться против России.

В 1734 г. Дания и Швеция заключили на 15 лет союз с целью сохранения территориального status quo, т. е. Швеция гарантировала Дании владение Шлезвигом. Формально Россия не имела основания возражать, так как за два года до этого (1732) она сама дала Дании подобную гарантию. Но шведско- датский договор имел совсем другое значение: он должен был обеспечить Швеции тыл на случай войны с Россией¹ . Одновременно с улучшением шведско-датских отношений прекратилась традиционная вражда между Швецией и Польшей, сближение которых в 1732 г. было вызвано деятельностью французских дипломатов, старавшихся нажить политический капитал на русской опасности.

Таким образом, в 30-х годах англо-русское сближение, лишавшее Данию да Швецию надежды на помощь английского флота, было одной из основных причин "умиротворения Севера". В то же время улучшение англорусских торговых и политических отношений было использовано Францией в целях восстановления "восточного барьера", и, следовательно, обострялись франко- русские отношения на Балтийском море.

В 1734 г. Англия также подписала союзный договор с Данией, но обязуясь выплачивать субсидии. В ответ на франко-прусское сближение английское правительство постаралось лишь застраховать себя на тот случай, если Франция захотела бы использовать вооруженные силы Дании против Англии или ее союзников на западе. Вообще Англия старалась поддерживать хорошие отношения с государством, господствующим над входом в Балтийское море, говорит Гергард² , но государственные деятели Англии предпочитали ограничиваться династическими связями. В конце 1743 г. состоялся брак датского престолонаследника с дочерью английского короля, а в 1765 г. датский король Христиан VII женился на племяннице английского короля.

Шведское правительство в 1735 г. согласилось на возобновление шведско- русского договора от 1724 г.³ , но в то же время в июне 1735 г. был подписан шведско-французский союз, который в 1738 г. был открыто направлен против России. Дания и Швеция по отношению к враждовавшим между собой противникам, Франции и Англии, оказались в разных лагерях, но от этого нисколько не менялись их взаимные отношения, а также не изменилась их вражда к России. Особенно усилилось в Швеции стремление к реваншу во время русско-турецкой войны 1735 - 1739 гг., и при содействии французских дипломатов был подписан сначала торговый договор между Швецией и Турцией (1737), а потом шведско-турецкий военный союз. Таким образом, в результате французской политики "восточного барьера" к концу 30-х годов появился общий фронт враждебных России держав. Он растянулся на громадное расстояние - от Константинополя через Варшаву до Стокгольма, - охватывая всю западную и часть южной границы России.

Мобилизация враждебных России сил проводилась Францией под прикрытием тех же громких фраз о "северном равновесии" "умиротворении Севера" или о "спокойствии на Севере" и т. д.

Бестужев, русский посол в Стокгольме, в своих донесениях правительству правильно определил цель французской политики "умиротворения Севера", которая "состояла в том, чтобы привести в доброе согласие Швецию с Данией, устроить тройной союз и держать обе скандинавские державы в своем распоряжении"⁴ . Кардинал Флери, с 1726 по 1743 г. руководивший политикой Франции, в поисках союзников против Австрии и России стоял за датско-шведское сближение, т. е. продолжал традиционную политику Людовика XIV. Новое в его балтийской политике заключалось лишь в том, что в "восточном барьере" он старался заменить Польшу, окончательно утерянную для Франции после войны за польское наследство, Пруссией, военной державой, которая считалась исконным врагом Австрии.

После смерти Петра I наблюдалась некоторая отчужденность - в русско- прусских отношениях. Прежний союз с Россией, находившейся теперь в союзе с Австрией, потерял смысл для Пруссии. Отношения осложнялись еще частичными недоразумениями между Пруссией и Россией по поводу Курляндии и польских дел. Флери, склоняя Пруссию на сторону Франции, должен был позаботиться насчет безопасности тыла для своего нового союзника. Образцовая армия Гогенцоллернов могла быть использована Францией только при условии, если самой Пруссии не угрожала опасность с востока, со стороны России. Для успешной войны против Австрии (союзница Англии) Франция нуждалась в создании балтийского плацдарма войны против России. Французские дипломаты активно участвовали в дворцовом перевороте в пользу Елизаветы Петровны, так как во Франции рассчитывали, что новая русская императрица переменит английскую ориентацию на французскую и откажется от союза с Австрией. Но французская дипломатия, правильно учитывая, что для перемены внешнеполитической ориентации России личные симпатии или антипатии Елизаветы Петровны могут оказаться недостаточным поводом - а в этом очень скоро убедились, - прибегла к своего рода перестраховке. Одновременно с организацией дворцового переворота вы-

¹ Brandt O. "Caspar von Saldern und die nordeuropäische Politik", S. 13.

² Gerhard "England und der Aufstieg Russlands", S. 9.

³ Sveriges traktater, VIII, S. 213 - 223. Полное собрание законов. Т, IX, N 6782.

⁴ Соловьев С. "История России". Т. IV, стб. 1562.

звали шведско-русскую войну (1741 - 1743), которая казалась более надежным средством помешать России выполнить свои союзные обязательства по отношению к австрийским Габсбургам нежели моральные обязательства, полученные от Елизаветы до дворцового переворота. Оставшаяся без русской помощи Австрия действительно потерпела поражение и потеряла Силезию. Но за победу Франции и Пруссии пришлось дорого поплатиться другому союзнику Франции - Швеции, - которая, по абовскому миру 7(18) августа 1743 г., потеряла часть Финляндии до реки Кюмене¹ , уступленную России.

Россия и вопрос о шведской конституции в 40 и 50-х годах XVIII века

Швеция в 1741 г. начала войну под предлогом содействия дворцовому перевороту в пользу Елизаветы Петровны. Таков был формальный повод к войне, а по существу в Швеции рассчитывали воспользоваться внутренними смутами в России для захвата Выборга и Карелии. Между тем события в Петербурге 25 ноября 1741 г. опрокинули все расчеты шведских и французских государственных деятелей. Елизавета Петровна заняла престол, не встретив серьезного сопротивления, а русская армия не только не потеряла боеспособности, но буквально на другой день после переворота оказалась вполне готовой дать отпор шведам.

Война возникла и продолжалась исключительно по вине шведского правительства, которое настаивало на возвращении Швеции части территории, утерянной ею по ништадтскому мирному договору. В ходе военных действий обе стороны старались использовать внутренние противоречия в лагере противника² . Россия заявила о своем согласии признать независимость Финляндии, но сепаратистские тенденции в рядах финляндского дворянства, состоящего из шведских помещиков и землевладельцев, оказались слишком слабыми и не оправдали надежды царского правительства. Зато вполне эффективным средством в руках царской дипломатии оказался вопрос о шведском престолонаследии, тесно связанный со старым, голштинским вопросом, а также с вопросом о шведской конституции.

После смерти Карла XII произошли существенные изменения в государственном строе Швеции³ . Взамен абсолютной монархии установилось политическое господство дворянской олигархии, поддерживаемое высшим духовенством и крупной буржуазией. Носителем высшей власти являлся риксдаг, который состоял из представителей четырех сословий: дворянства, духовенства, горожан и крестьян. Власть короля сохранилась, но имела чисто номинальное значение. Хотя подпись короля ставилась на всех важнейших государственных документах, но при решении вопросов в государственном совете он имел лишь два голоса. В "эпоху свободы" королевская власть фактически стала выборной (в связи с прекращением Пфальцской династии), поэтому имена претендентов на престол нередко становились "знаменем политической борьбы, что, однако, не укрепляло авторитета королевской власти.

В исторической литературе нередко сравнивают шведскую конституцию 2 мая 1720 г. с государственным строем шляхетской Речи Посполитой. В XVIII в. дворянские вольности, или привилегии, настолько расшатывали государственный аппарат управления Швеции, что вмешательство иностранных держав во внутренние дела Швеции стало постоянным явлением.

В ст. 7-й ништадтского мирного договора речь идет о сохранении существующего государственного строя в Швеции, но начиная с 1723 г. русская дипломатия толковала эту статью в том смысле, что Россия является гарантом шведской конституции 1720 года. Со стороны Швеции пытались потом отстаивать диаметрально противоположную точку зрения и злополучную 7-ю статью толковали как принятое на себя русским правительством обязательство не вмешиваться во внутренние дела Швеции. Но, как все международные споры, вопрос о шведской конституции и толкование 7-й статьи ништадтского мирного договора решались не юристами, а реальным соотношением сил. В войне 1741 - 1743 гг. сила оказалась на стороне России: русские войска оккупировали Финляндию и стали угрожать Стокгольму.

В этих условиях шведские сословия сочли более благоразумным принять требования царского правительства и 26 октября 1742 г. провозгласили герцога голштинского Карла Петра Ульриха (сын умершего в 1739 г. Карла- Фридриха) шведским престолонаследником. 7 ноября 1742 г. был опубликован манифест о том, что герцог принял православие под именем Петра Федоровича и был объявлен русским престолонаследником⁴ . Этим обстоятельством воспользовались французские и датские дипломаты, которые выдвинули кандидатуру датского принца. В случае реализации подобного проекта на датском и шведском престолах оказались бы представители старшей линии Ольденбургского дома.

Политическое сближение Дании и Швеции вполне соответствовало планам француз-

¹ Sveriges traktater, VIII. 385 - 401; Tengberg N. "Bidra tile historien om Sveriges krig med Ryssland oaren 1741- 1743". Lund. 1857.

² Danielson J. "Die nordische Frage in den Jahren 1746 - 1751. Mit einer Darstellung der russisch-schwedischfinnischen Beziehungen 1740 - 1743". Helsingfors. 1888.

³ История Швеции в "эпоху свободы" (1718 - 1772) освещена в работах Stawеnow L. "Geschichte Schweders 1718- 1772". Gotha. 1908; Malmström "Sweriges politiska historia fran Karl XII: s dod till statshväliningen 1772". Stockholm. 1893- 1901.

⁴ Полное собрание законов. Т. XI, N 8658.

ской дипломатии времен Флери. Но возрождение Кальмарской унии угрожало интересам России, которая не могла допустить объединения Скандинавии и заявила свой категорический протест против кандидатуры датского принца. Царское правительство в ультимативной форме потребовало, чтобы шведским наследником был признан Адольф-Фридрих Голштейн-Готторп, занимавший должность епископа в Любеке. Шведское дворянство согласилось на новое предложение царского правительства.

Шведские крестьяне и связанные с ними рудокопы Далекарлии всегда относились враждебно к господству дворянской олигархии. Крестьянское сословие в риксдаге неоднократно протестовало против политики военных авантюр, связанной с увеличением налогового гнета. Позорная война против России и еще более позорная капитуляция перед царским правительством послужили в 1743 г. непосредственным поводом для восстания шведских рудокопов и крестьян. Восстание было направлено против господства дворян: в первую очередь восставшие добивались свержения правительства дворянской олигархии.

В обстановке военного разгрома, связанного с угрозой вторжения царских войск в Швецию, крестьяне выступили со своей программой внешней политики и в целях обеспечения внешней безопасности государства настаивали на политическом сближении скандинавских стран. Восставшие заняли даже часть Стокгольма, но были вытеснены из столицы соединенными усилиями дворян, духовенства и крупной буржуазии, объединившихся перед опасностью революции. Дворянское правительство, не полагаясь на шведскую армию, обратилось за помощью к России. Еще в 1723 г. русский посол в Стокгольме предлагал при помощи царских войск расправиться с непокорными шведскими крестьянами и оппозиционно настроенной буржуазией. Тогда шведское правительство отказалось от этой услуги. В 1743 г. объединенный шведско-русский флот, чтобы прекратить сношения восставших с Данией, блокировал побережье Швеции.

В сентябре 1743 г. корпус русских войск в составе 12 тыс. солдат был размешен в центральных областях Швеции, где оставался вплоть до июля 1744 года. Подавление восстания шведских рудокопов и крестьян в 1743 г. было как бы репетицией той роли жандарма, какую Россия стала играть в Европе со времен Екатерины II. В результате событий 1743 г. влияние царского правительства в Швеции достигло своего кульминационного пункта.

Под давлением царского правительства Швеция была вынуждена подписать договор с Россией о поддержке и защите прав Петра Федоровича (Петра III) на земельные владения Голштейн-Готторпов. В то же время царское правительство контролировало внешнюю политику Швеции и в 1744 г. воспротивилось заключению шведско-прусского договора.

Однако в Швеции, впротивовес России, начало усиливаться прусское влияние.

Адольф-Фридрих, наследник шведского престола, женился на Луизе- Ульрихе, сестре прусского короля Фридриха II. Политика прусского короля Фридриха II в Швеции и его отношение к России в первую очередь определялись австрийскими делами - борьбой за Силезию. Россия продолжала оставаться союзницей Австрии, и в случае возобновления австро-прусской войны можно было ожидать, что русская армия выступит против Пруссии. Учитывая опыт недавней русско-шведской войны 1741 - 1743 гг., Фридрих II имел все основания надеяться, что при помощи Швеции он сможет в дальнейшем удержать Россию от вмешательства в германские дела. Энергичная Луиза-Ульриха пыталась в Швеции противодействовать русскому влиянию и группировала вокруг себя сторонников усиления королевской власти. Русский канцлер Бестужев теперь больше всего опасался воцарения Адольфа-Фридриха, бывшего некогда ставленником России, но оказавшегося потом в лагере ее соперников. Начиная с этого времени царское правительство считало своей главной задачей получить надежные гарантии против каких бы то ни было изменений шведской конституции 1720 г., обрекавшей короля на полное бездействие из-за ограниченности его власти. Восстановление абсолютной монархии понималось всеми как возвращение к великодержавной политике времен Карла XII. Русский посол барон Корф во время риксдага 1746 - 1747 гг. открыто угрожал интервенцией в случае противодействия царской политике.

Однако методы, оказавшиеся вполне эффективными по отношению к Польше, в Швеции вызвали всеобщее негодование. Грубым промахом царского дипломата сумели воспользоваться Франция и союзная с нею Пруссия. Барон Корф был заменен ловким дипломатом Никитой Паниным, но от этого политика России по отношению к Швеции не изменилась.

В 1749 г. в Европе с тревогой ожидали возникновения новой русско- шведской войны. Декларация русского правительства от 18 января 1749 г., по существу, была ультиматумом, предъявленным Швеции, и только энергичное выступление Франции и Пруссии заставило Бестужева воздержаться от немедленного применения вооруженных сил. Тем не менее в своей ноте от 23 августа 1749 г. царское правительство заявило о том, что в случае смерти шведского короля Фридриха и вступления на престол Адольфа-Фридриха русские войска займут Финляндию и останутся там до тех пор, пока не будет дана надежная гарантия верности нового короля конституции 1720 г., включая признание 7-й статьи ништадтского мирного договора.

В Петербурге больше всего опасались дальнейшего усиления Пруссии, которая до этого завладела Силезией и угрожала свести на нет русское влияние в Польше и Курляндии, создавая серьезную опасность политическому положению России на Балтийском море. Со стороны Пруссии, как позднее признавался сам Фридрих II, царская империя считалась в военном отноше-

ний почти неуязвимой, в то время как русская армия без особых затруднений могла занять Восточную Пруссию.

"Из всех соседей Пруссии русская империя заслуживает наибольшее внимание, как соседка самая опасная: она сильна, она близка. Будущие правители Пруссии также должны будут искать дружбы этих варваров", - писал Фридрих II. В свою очередь Бестужев был убежден, что для России Пруссия опаснее Франции "по близости соседства и великой умножаемой силе"¹ .

В Петербурге опасались, что Пруссия использует Швецию в качестве военного союзника для нападения на Россию. В" этом случае наиболее опасным для России 'оказался бы финляндский плацдарм, расположенный вблизи Петербурга. В связи с этим становится понятным, почему в 1750 г. царское правительство в ответ на прусско-шведское сближение намеревалось оккупировать Финляндию. Еще в 1743 г. Бестужев предупреждал, что за королем прусским "подлинно надлежит смотреть недреманным оком... Он может подкупить курляндское шляхетство, чтобы выбрали герцогом брата его; а если прусский король в шведскую войну не вмешается, то Дания вместе и с Францией не опасны" ² .

Австрия и Англия выступали в роли посредников между" Швецией и Россией и предлагали свои гарантии шведской конституции. Военная опасность миновала лишь после того, как Россия убедилась, что правящая партия шведских дворян (так называемые "шляпы") успешно сопротивляется усилению королевской власти. Подозрения Бестужева окончательно рассеялись, когда риксдаг в 1755 - 1756 гг. постановил казнить приверженцев Луизы-Ульрихи, организовавших заговор с целью восстановления абсолютной монархии.

К этому же времени (в 50-х годах) произошла новая перегруппировка держав, которая коренным образом изменила всю обстановку на Балтийском море. Вопрос о шведской конституции на время потерял свою актуальность. Зато усиливались противоречия между великими державами, приведшие их к Семилетней войне.

Таким образом, в продолжение первой половины XVIII в. в роли главного соперника России на Балтийском море выступали по очереди все великие державы, за исключением Австрии. С 1717 г. фронт враждебных России государств возглавлялся Англией, которая в 30-х годах уступило свое место Франции. В 40-х годах, за исключением первых месяцев царствования Елизаветы Петровны, продолжалось франко-русское соперничество, но постепенно на первый план выдвигались прусско-русские противоречия, обостренные отношениями обоих государств к Австрии.

Несмотря на отдельные неудачи как во время Северной войны, так и после ништадтского мира, царская дипломатия сумела отстоять завоевания Петра I и укрепить позиции России на Балтийском море. Как известно, Маркс и Энгельс высоко оценивали искусство царской дипломатии. По словам Энгельса, "внешняя политика - это безусловно та область, в которой царизм силен, очень силен" ³ .

¹ Соловьев С. "История России", Т. V, стб. 267 и 282.

² Там же, стб. 250.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. XVI. Ч. 2-я, стр. 6.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Я. Зутис :

Comments: