В хронологически исходный момент настоящего исследования южное побережье Балтийского моря от его югозападного угла и примерно до устьев Вислы было сплошь замято славянам", далее, примерно до впадения в море Западной Двины, - литовско-латышскими племенами и, наконец, от устья Двины до устья Невы - племенами ливов и эстов, говоривших на языках финского типа. Южный и юговосточный берега Балтийского моря в X - XV вв. стали подвергаться натиску со стороны скандинавов и германцев и сделались ареной их экономического и политического господства, что привело к полному исчезновению славянского населения в бассейне Одера и его притоков.

Постепенно в этот же долгий, пятивековый период к берегам Балтийского моря из глубины материка стал" продвигаться поляки, литовцы и русские. В XIII - XV вв. между этими народами и опередившими их шведами, датчанами и немцами шла упорная, напряженная борьба за области, прилегавшие к Балтийскому морю с востока и юговостока. Она далеко не была еще решена на рубеже XV и XVI столетий; это не прекращавшееся веками соперничество соседних с Балтийским морем народов и государств, их борьба за господство как в приморских областях, так й на самом море и создали то, что мы можем назвать балтийским вопросом. В XVI в. это был один из самых острых вопросов европейской международной политики.

Первым" иноземцами, которые появились на юговосточном побережье Балтийского моря, был" скандинавы: датчане и шведы. Предприимчивые викинги еще в IX - X "в. добывали янтарь у берегов Куришгафа. На это указывают неоднократные находки здесь предметов норманского, скандинавского обихода. Неподалеку от Фришгафа процветала тогда гавань Трузо, о которой рассказывал посланец короля англосаксов Альфреда Великого (871 - 900) ¹ .

Скандинавы ездили и в другие места восточного балтийского побережья. В жизнеописании Анскария, проповедовавшего христианство в Швеции, рассказывается о походе шведов на куров в 853 году. Куры (корсь) отказались платить дань шведам, вследствие чего шведский король Олаф затеял поход против них. Шведы высадились где-то около того места, где теперь находится Либава, и направились внутрь страны, к городку Апулии, который исследователи новейшего времени видели в селении Опуле, или Апуле, на территории Литовской ССР, близ ее границы с Латвийской. Поход кончился осадой Апулии; впрочем, шведы ее не взяли и возвратились, получив большой выкуп с жителей² . Скоро, однако, скандинавы несколько меняют цели и направление своих походов: уже с конца IX в. их гораздо более начинают привлекать поездки в глубь страны: по Неве и Западной Двине, на богатый Восток, в сказочный Серкланд, на низовья Волги и на Каспий, а несколько позднее - по пути из "варяг в греки", по Днепру и Черному морю в Царьград. В связи с этим следы их временных стоянок встречаются кое-где во внутренних русских областях; в прибрежных же областях находят гораздо менее следов их пребывания.

Следующими за скандинавами конкурентами в борьбе за господство на восточном побережье Балтийского моря были немцы. Трехвековая война немцев с балтийскими славянами на южных берегах Балтийского моря и последующая борьба их с литовцами, с другими прибалтийскими народами и с русаками нигде так сжато, красочно и ярко не описана, как в "Хронологических выписках" К. Маркса. Воспользуемся некоторыми выдержками из них: "От Вислы до устья Невы (жили): эсты, ливы или латыши, куры, литовцы и пруссы... только в XIII веке вследствие соприкосновения с немцами и скандинавами они получили язву христианства (Christenseuche), крепостное право, и их стали истреблять.

Христианско-германская культура прежде всего захватила пруссов; живя на границе "Польши, они видели, что это означает подчинение императору и папе... они оказывали сопротивление точно так же, как оказывали его подвергнутые крещению поморяне и венды (прибалтийские славяне- Ю. Г.), по побережью Балтийского моря...

¹ "Serifptores rerum Daniicarum mediiaevi II, Hafniae, 1773", p. 106 - 123. Periplus Otheri, Norwegi et Wulfstani.

² "Vita Anskarii", с. XXX. Monumenta Garmaniae historica Scriptores II, 714.

Эсты, куры, ливы, литовцы впервые познакомились с язвой христианства через немецкое купечество; жители незначительных городов в Нижней Саксонии и Вестфалии плавали на своих маленьких ладьях не только вверх по Эмсу, Везеруи Эльбе, но также в Северное и Балтийское моря, торговали по берегам Лифляндии и Эстляндии и до Новгорода еще задолго до того, как им" была основана на острове Готланде колония Ви с би - общий сборный и складочный пункт северонемецкого купечества..." В 1158 г. "у них были уже фактория в Эстляндии; позднее на Двине (в Лифляндии) они заложили Кирхгольм и Икскюль и могли укреплять свои фактории, но вскоре он" стали делать попытки обращения среди ливов, которые сначала мирились со многим, потому что чужестранцы помогали им протяв их врагов литовцев; их первый апостол Майнгард умер (1196) в сане ели-скопа Лифляндского, "о жизнь его там никогда "е была в безопасности; его преемник Бертольд был убит; преемником его был Альберт Апельдернский, паршивый бременский каноник.

...Альберт Апельдернский, епископ, основывает город Ригу (1201), а для того, чтобы иметь постоянное войско, учреждает орден божьих рыцарей (Gottesritter), иначе меченосцев (Schwertbruder)... Иннокентий III утверждает орден; объявляет туземных язычников вне закона ("Vogelfrei"), император От тон IV дарует епископу Рижскому в лен Ригу с ее областью (!); все больше немецких рыцарей стремится в новый германский лен; их лозунг был: христианство или смерть!" В 1203 г. "меченосцы призвал" датчанина Вальдемара II, который завоевывает Эстляндию, основывает там Ревель; эсты вскоре опять сбрасывают иго; в это время у него была распря с меченосцами, те враждовали с епископом Рижским, а также должны были сражаться с литовцами и русскими. Если бы эти племена были единодушны, то христианско-германская скотская культура была бы вышвырнута вон... Заразить пруссов христианством особенно стараются герцог Конрад Мазовецкий и в 1215 г. немецкий вонючий монах Христиан из монастыря Оливы, первый епископ в Пруссии; так как те восстают, то в 1218 г. вонючий монах проповедует крестовый поход, т. е. убийство и т. д. Иннокентий III... призывает в публичных посланиях немецкое рыцарство к крестовому походу против язычников-пруссов; появляется масса этих бродяг... вонючий Христиан (Stink Christian) создает орден рыцарей..." В 1226 г. "импеpатор и папа " утверждают договор Христиана Кульмского и тогдашнего великого магистра тевтонского ордена Германа фон-Зальца; тевтонский орден обязуется бороться против пруссов..."

В 1236 г. "обнаглевшие меченосцы предприняли крестовый поход против Литвы; этих псов жестоко отдули, и сейчас же после поражения им грозило нападение со стороны литовцев, датчан и русских; тогда при папском посредничестве разбитые меченосцы (die schwertgebrochenen Bruder) в Лифляндии объединяются с тевтонскими рыцарями -в Пруссии. Тогда дело пошло на лад" ¹ .

Красноречивая в своей сжатости характеристика, данная Марксом германскому натиску на южные и восточные берега Балтийского моря, достаточно объясняет, во-первых, почему германцы с ХШ в. сделались важным фактором в балтийских делах, во-вторых, ту угнетенную роль, которая выпала с того же времени на долю местных племен, как финских (эсты, ливы), так и литовских, с некоторым, правда, преимуществом в пользу последних. Немецкие ордена - меченосцы и тевтоны - стремились подчинить и уничтожить литовцев одновременно с двух сторон: латышей и корсь (куров) - из устья Двины, пруссов - из устья Вислы. Немецкие ордена действовали успешно до тех пор, пока не вызвали мощного отпора со стороны внутренних областей Литвы - собственно Литвы (Аукстотов) и Жомойтя, или Жмуди (латинизированная форма - Самогития). Процесс феодализации в среде литовского населения этих земель и политическая экспансия за счет феодально-раздробленного русского Полоцкого княжества привели к созданию Литовского великого княжества Миндовга, Гедимина и их преемников. Достаточно вспомнить деятельность князя Кейстута, правителя западной, Тройской половины Литовского великого княжества в XIV в., чтобы уяснить, какую роль играла в жизни Литовского государства борьба с немецкими орденами и немецким натиском; нельзя отрицать также связи между борьбой с германцами в Прибалтике и Кревской унией Литвы и Польши, заключенной в 1385 - 1386 годах. Литва и соединенная с ней династически Польша сделались в XV в. могущественным фактором в балтийском вопросе и оставались таковым и в XVI в., когда этот вопрос достиг состояния длительного кризиса.

Русь очень рано получила долю участия в балтийских делах, но далеко не скоро это участие стало заметным и важным. Самоа возникновение Полоцкого княжества Рогволода (Raguwald) едва ли "е следует связывать с экспансией скандинавов во внутренние земли бассейна Западной Двины. Но Полоцкое княжество, даже в лучшие свои времена, при "князе-чародее" Всеславе, не простирало своей власти далеко за этнографический рубеж русских, который тогда проходил приблизительно там, где он проходит и сейчас: вдоль нынешней границы Литовской и Латвийской ССР с одной стороны и РСФСР и БССР - с другой. По-видимому, дань, которую платили Полоцку латыши и ливы с низовьев Дви-

¹ "Архив Маркса я Энгельса". Т. V. "Хронологические выписки". Т. I, стр. 340 - 343.

ны и с морского побережья, перестала поступать, как только там водворились немецкие купцы и рыцари. Почти так же быстро исчезли и слабенькие русские форпосты на Двине: Куконойс и Герцике. В XIIJ в. были моменты, когда самый Полоцк был накануне признания своей зависимости от Риги.

На северном участке попытка проникнуть в Прибалтику исходила от Новгорода. В 1030 г. "еде Ярослав на чудь и победи я и постави град Юрьев" ¹ (немецкий Дарит, эстонский Тарту) на реке Амовже (немецкий Эмбах). Однако зависимость западного побережья Чудского озера от Новгорода, хотя и длившаяся почти двести лет, все время оставалась очень слабой. Осажденный меченосцами Юрьев был после отчаянного сопротивления взят в 1224 г., сожжен и перешел во власть ордена. Генрих Латвийский так заканчивает сообщение о взятии Юрьева: "Когда все мужчины были перебиты, началось у христиан великое торжество; били в литавры, играли на свирелях и других музыкальных инструментах, потому что отомстили наконец злодеям и истребили всех вероломных, собравшихся туда из Ливонии и Эстонии"² .

Взятие Юрьева распространило владения захватчиков до берегов Чудского озера. Становился на очередь вопрос о завоевании псковской и новгородской земель. Временным решением этого вопроса были события 1240 - 1242 годов. Они настолько хорошо известны, что их достаточно только отметить. В лице князя Александра Невского русские получили талантливого полководца, политика и организатора.

Одновременно с немецким орденом такой же завоевательный поход на Русь, прикрываемый благочестивым намерением обратить ее в католичество, был предпринят шведами, конечно, также запасшимися папским благословением. Невская победа 1240 г. надолго отбила у шведов охоту к серьезным планам против Новгорода. Возврат захваченного рыцарями Копорья, обратное отвоевание Пскова и Ледовое побоище положили предел немецким рыцарским апетитам в отношении русской земли и стабилизовал" немецко-русский рубеж в Прибалтике. Однако ограниченная власть Александра в Новгороде и Пскове и тяжелое состояние Руси после татарского погрома заставляли Александра отдавать все силы политической и дипломатической деятельности внутри страны и "е позволили талантливейшему русскому военачальнику XIII в. прогнать иноземных захватчиков за море и тем изменить судьбы прибалтийских народов.

Первые полвека после бурных событий 40-х годов XIII в. русско-балтийское пограничье продолжало, впрочем, оставаться ареной непрекращавшейся борьбы. Северо-русокие князья со своими полками вместе с дружинами Новгорода и Пскова не раз ходили во владения немецкого ордена, причем углублялись в них иногда на десятки верст, одерживая победы, память о которых жила так же устойчиво и долго, как память о Ледовом побоище. Такова была, например, победа при Раковере (Везенберг), одержанная в 1268 г. сыном Александра Невского Дмитрием и псковским князем, литовским выходцем Довмонтом. В свою очередь немецкие рыцари с вспомогательными войсками из чуди, то есть с эстами и латышами, периодически подходили под Псков, жгли села, разрушали городские укрепления, опустошали псковские пригороды: Изборск, Остров, Белье и др. Однако с течением времени размах походов, как русских, так и немецких, становился все меньше. В XIV и в первой половине XV в. это скорее были пограничные набеги, а не попытки покончить с врагом раз навсегда. Между тем росли у обеих сторон интересы к торговым сношениям друг с другом, и они нередко преобладали над жаждой военных успехов. Рыцари переходят постепенно к мирной эксплоатации захваченных еще в XIII в. земель. Русские князья из внутренних областей страны на время, особенно в XIV в., отходят от новгородско- псковских дел. Занятые своими феодальными спорами, они мало вмешиваются в дела на "немецком" рубеже и предоставляют классовой борьбе "вящих" и "молодших" в обоих вольных русских городах развиваться своим путем. Новый период вмешательства русских в дела Прибалтики настанет лишь по завершении объединения всех северовосточных русских земель и после превращения их в русское национальное государство со столицей в Москве.

Южнее, на собственно литовско-немецком пограничье, где немцы истребляли пруссов и где и Тевтонский и Ливонский орден одновременно с двух сторон теснили жмудь, происходил тот же процесс приостановки немецкого натиска и стабилизации немецко-литовской границы, но он имел место немного позже: начавшись при Гедимине и его сыне Кейстуте, процесс этот продолжался с особенной силой при Виговте, Ягайле и их преемниках. Первая литовско-польская уния в Креве (1385 - 1386) на некоторое время сделалась источником военного могущества соединенных государств, что сказалось в начале XV в. на результатах войны Тевтонского ордена с Литвой и Польшей. В битве при Грюнвальде войска ордена были разбиты соединенным войскам Ягайле и Витовта. Военная слава ордена пала, и с тех пор история тевтонских рыцарей была уже только историей их дальнейшего падения и угасания. Новые войны при Казимире IV повели к новым поражениям Тевтонского ордена, доведшим его до торуньского (торнского) мира 1466 г., когда орден вынужден был признать свою вассальную зависимость от польского короля и великого князя литовского. Фактическая власть тевтонских рыцарей распространялась только на низовья Вислы и Немана и часть соединяющего их морского побережья.

Таким образом, за триста лет, протекших с начала германского натиска на восточные и юговосточные берега Балтийского моря, положение на этих берегах значи-

¹ "Полное собрание русских летописей". Т, I, Вып. 1-й, стр. 149. 2-е изд. Л. 1926.

² Генрих Латвийский "Хроника Ливонии", стр. 240. М. и Л. 1938.

тельно изменялось. Скандинавские страны и народы, когда-то игравшие там первую роль, перешли на второстепенное положение. Немцы, своим вторжением положившие конец независимости и вольности целого ряда народов Прибалтики, вынуждены были приостановить свои завоевания, не покорив литовского народа в его полном составе. Польша, в свое время немало содействовавшая успехам немцев, теперь была объединена с Литвой политической унией и католической верой. Она была сильным государством и могла бросить свою мощь на весы во всех вопросах Прибалтики.

Но за Литвой стояла еще Русь, влияние которой в балтийских делах до событий XIII в. было довольно слабым. Но в конце XV в. русские составляли более половины населения в великом княжестве Литовском, а на севере и северовостоке к этому времени успело образоваться новое единое государство, которому в вопросе о власти и влиянии в делах, касающихся Балтийского моря ("dominium maris Baltici") и прилегавших к нему с востока стран, предстояло еще сказать свое веское слово. К 1500 г. факторы, влиявшие на положение Прибалтики, изменились в своем составе и значении по сравнению с временем походов скандинавов и появления там первых ганзейских купцов. В XVI в. противоречия между действовавшими там факторами углубились, обострились и создали балтийский вопрос в новом его виде, причем он занял немаловажное место в международных отношениях северной Европы.

В первые десятилетия XVI в. расстановка сил в южных и восточных прибалтийских землях рисуется в следующих чертах. В 1525 г. уже давно ослабевший Тевтонский орден принял реформацию и превратился в "герцогство Прусское"; несколько позднее его примеру последовал находившийся в таком же состоянии Ливонский орден. Когда-то воинствующее католичество ?исчезло теперь из Прибалтики. Бывшие магистры орденов превратились в средних феодальных владетелей; они не располагали достаточной силой, чтобы быть влиятельными факторами местной истории. Однако если католичество и папское влияние сошли на нет, то непоколебленной была мощь союза ганзейских городов, в который входили торговые города побережья Северного моря, всей Скандинавии и юго-восточного побережья Балтийского моря. Ганзейский союз торговых городов, сложившийся окончательно на рубеже XIV и XV вв. и обладавший огромным флотам, был реальной действующей силой на Балтийском море в XVI столетии. К этой силе примыкали все города Прибалтики и те новые светские герцогства, которые заняли место Тевтонского и Ливонского рыцарских орденов. Прусское герцогство черпало кроме того некоторый приток сил от династической связи с близким Бранденбургом. Торговые немецкие города были экономическими и политическими узами связаны также с внутренней Германией, с империей, хотя последняя, раздираемая в первой половине XVI в. внутренними волнениями, переживала один из периодически наступавших в ее истории моментов упадка.

Так или иначе Ганза и остальные немецкие элементы были самой большой политической силой на всем побережье Балтийского моря. Ахиллесовой пятой Ганзы и немцев вообще были их отношения к скандинавским государствам. Некоторое объяснение взаимных противоречий этих последних в их отношениях с ганзейскими городами можно искать в скороспелой и не доведенной до конца Кальмарской унии 1397 года. Уния была заключена с явным перевесом в пользу Дании, в то время самого сильного и, что особенно надо отметить, самого населенного из скандинавских государств. Дания владела не только северной Ютландией, датскими островами и проливами, открывавшими доступ к Балтийскому морю, но также и южными областями Швеции (Шоне - Skane, - Халландом и Блекинге) и островами Борнгольмом и Готландом. Кроме того в круг интересов Дании входила Эстония, когда-то захваченная частично Вальдемаром І я вновь уступленная Ливонскому ордену Вальдемаром II. Датский флот был самым многочисленным и сильным из флотов скандинавских стран.

Кальмарская уния, однако, не продержалась и полустолетия. Все политические устремления датских королей Ольденбургской династии были направлены к восстановлению Кальмарской унии. Им удалось удержать и даже укрепить унию с Норвегией. Но попытки подчинить Швецию, вызвавшие ряд ожесточенных войн, окончились полным крахом датских планов при короле Христиане II (1513 - 1523) и освобождением Швеции от датского владычества, что было окончательно осуществлено шведами под предводительством Густава Вазы во второй четверти XVI века. Естественным союзником Швеции в ее борьбе с Данией были ганзейские города, с ними у Дании были постоянные противоречия в связи с вопросам о запутанном феодальном владении южноютландскими герцогствами: Шлезвигом и Голштинией.

Таким образом, в борьбе Дании против Швеции на стороне последней единым фронтом выступали все немецкие элементы южнобалтийского побережья. К ним примыкало и польско-литовское государство, тогда еще достаточно сильное. Культурная и экономическая тяга влекла его, как главного поставщика хлеба и сырья для Европы, на запад; в то же время ряд исторических условий успел положить глубокую борозду между Польшей, Литвой и ее восточным соседом.

В своей борьбе со Швецией и Ганзой Дания смогла найти только географически далеких союзников. Это были, с одной стороны, западноганзейские города, включая Нидерланды, которым Дания делала уступки в вопросе о пошлинах за проход через проливы. Близкой по экономическим интересам была к Дани" в то время Англия, не допускаемая португальцами и испанцами на южные океанские пути в Ин-

дню и искавшая компенсаций в северных широтах: сначала - в Северной Америке, а затем - в северной Азии. В 1540 - 1550 гг. Англия не пренебрегала и возможностями проникновения в Балтийское море, вплоть до самых дальних его уголков. В глубине Финского залива Дания нашла себе третьего возможного союзника против Ганзы и Швеции. Это была объединенная Иваном III Русь - давний враг Ливонского ордена и немецких торговых городов: Риги, Ревеля, Нарвы и других, - недавно выступившая активно против Литвы - Польши в борьбе за безграничные просторы порубежных земель.

В наши цели не входит анализ истории образования национального русского государства при Иване III. Достаточно привести хорошо известные слова Маркса: "Изумленная Европа, в начале княжества Ивана едва замечавшая существование Московии, с тиснутой между татарами и литовцами, была поражена внезапным появлением на ее восточных границах огромного государства, и сам султан Баязет, перед которым трепетала Европа, впервые услышал надменные речи московитов" ¹ .

Уничтожение новгородской вольности в 1478 -г. сделало великого князя московского прямым хозяином и владыкой на "немецком" рубеже, то есть на границах орденских владений. Это не замедлило сказаться на пограничных отношениях. Противодействие нападениям и набегам немцев усилилось: навстречу рыцарям выходили теперь не только новгородцы и псковичи, но и московская великокняжеская рать. В 80- 90-х годах XV в. столкновения стали крупнее и решительнее и русские чаще, чем раньше, брали верх над немцами. Особенно значительной была победа русских под городком Гелмедом в 1501 г. (к западу от пригорода Острова). Очень упорным было сражение при озере Смолине, западнее Гелмеда. В 1493 г. Иван III вступил в союз с королем Дании Иоанном; в договоре содержались планы раздела в будущем владений Ливонского ордена между Россией и Данией. Война со Швецией, в которой Россия приняла участие в силу заключенного договора, началась в 1496 г., но не была удачной для русских. Русские вторглись в Финляндию и далеко зашли за рубежи, установленные все еще считавшимся действующим ореховским договором 1323 года. Они опустошили страну до Тавастгуса и Каяны и осадили Выборг. Однако ответный морской поход шведов под начальством правителя Швеции Сванте Стуре отдал в их руки Иван-город - только что выстроенную Иваном III крепость, угрожавшую Нарве, - и война кончилась вничью. За год до этих событий, в 1495 г., под предлогом оскорбления, нанесенного Ивану III ревельскими властями, и за обиды, причиненные в этом городе русским, Иван III закрыл в Новгороде немецкий двор и немецкую церковь на этом дворе, конфисковал немецкие товары и велел схватить и задержать всех бывших в Новгороде немецких купцов. Орден в этот момент смолчал, и инцидент был исчерпан извинениями со стороны присланных из Ливонии купцов.

Описанные события имели большое значение. В число боровшихся за "dominium maris Baltici" вступиш наиболее далеко оттесненный от самого моря и до тех пор несмотря на отдельные блестящие успехи державшийся осторожной, оборонительной политики противник. Образование большого и крепкого национального русского государства и его отклик на поиски союзника Данией, все еще гнавшейся за миражем Кальмарской унии, изменил" дело. В государстве Ивана III намечался будущий активный участник стараний разрешить балтийский вопрос в целом. В союзе только с одним из скандинавских государств, Данией, Московское государство могло составить грозную силу впротивовес уже обозначившемуся к тому времени союзу Швеции, не забывавшей своих интересов в Прибалтике, и ганзейских городов, все еще представлявших большую реальную силу на Балтийском море несмотря на некоторое общее их ослабление, вызванное происходившей перестановкой морских путей и появлением новых морских держав.

Однако действительная попытка Россия разрешить балтийский вопрос в свою пользу вмела место только через пятьдесят с лишком лет после описанных сейчас событий. Эти полвека были временем дальнейшего укрепления и развития московской державы: великое княжение Василия Ивановича было не пустым местом между двумя Иванами, а крепким звеном в цепи роста русского государства. В княжение Василия на первом месте во внешней политике стояли московско-литовские отношения; на войны с Литвой, давшие Москве 'Смоленск и продвинувшие московские владения до Гомеля, ушла половина 28-летнего правления Василия. Большое внимание было уделено продвижению в сторону Казани, увенчавшемуся перенесением московской границы до впадения в Волгу Суры. Василий продолжал развивать неограниченную власть, унаследованную от Ивана III. О крутой его власти рассказывает посол германского императора Герберштейн, уверявший, что безграничностью своей власти над подданными Василий превосходил всех монархов мира. О времени правленим бояр в малолетство Грозного говорить не приходятся: в истории развития централизованного феодального русского государства это было время задержки и реакции.

До 50-х годов XVI в. русская политика в области балтийского вопроса не делает ни шага вперед. В 1513 и 1524 гг. подтвержден был мирный договор со Шве-

¹ "Astonished Europe at the commencement of Ivan's reign hardly aware of the existence of Muscovy, hemmed in between the Tartar and the Lithuanian, was dazzled by the sudden appearance of an immense empire on its eastern confines and sultan Bajazet himself, before whom Europe trembled, heard, for the first time the haughty language of the Muscovite". K. Marx. "The secret diplomatic history of the eighteenth century", Chapt. V, ;p. 81. London. 1899.

цией, заключенный на 60 лет еще в 1508 г.; сама Швеция все еще была занята окончанием освободительной войны с Данией. Ливонский орден, успевший принять реформацию, влачил существование, подобное тени; у Москвы с ним и с городами Ливонии и Эстонии через каждые десять - двенадцать лет устанавливалось перемирие на новые сроки, хотя и при наличии перемирия взаимные отношения не отличались сердечностью. С Данией, союзницей с 1493 г., отношения были лучше. В 1511 г. был подтвержден союзный договор с королем Иоанном; в 1517 г. последовало новое подтверждение союза с королем Христианом II, причем датским купцам было разрешено построить дворы в Новгороде и в Иван-городе под Нарвой. В общем оставалась в силе та группировка прибалтийских государств, которая наметилась еще в конце XV века. На одной стороне были Россия и сравнительно дружественная ей Дания, за которой в известном отдалении стояла Англия, заинтересованная в свободном доступе к Балтийскому морю. Этой группе противостояла другая - Швеция и ганзейские города; последние непрерывно враждовали с Данией из-за Шлезвига и Голштинии и из-за прохода через проливы. Польша и Литва, примыкая ко второй группе, держались до времени спокойно. Попытки нарушить такое призрачное равновесие следовало ожидать от России: она почти не владела "и одним клочком балтийского побережья, а между тем именно она в нем более всего нуждалась, чтобы иметь возможность завести свои гавани и свой флот и свободно торговать с европейскими странами. Силы у России были накоплены. Ей нужны были только энергичный вождь и удобный предлог, чтобы активно вмешаться в дело.

Задача, которую намечал Иван IV, была той самой задачей, которую сто пятьдесят лет спустя поставил и действительно разрешил в пользу России Петр. Задача эта по отношению к Петру четко сформулирована К. Марксом: "Указывают, что ни одна великая нация не существовала и не могла существовать в таком удаленном от моря положении, в каком первоначально находилось государство Петра Великого; что ни одна нация никогда не мирилась с тем, чтобы ее морские побережья и устья рек были от нее оторваны; что Россия не могла оставлять устья Невы, этого естественного выхода для продукции северной России... в руках шведов" ¹ .

А ведь положение Ивана было все-таки лучше положения Петра: и устье Невы, и побережье Финского залива до устья Наровы, и самая Нарова с каменной твердыней Иван-городам против Нарвы были в руках русских, но на море не было русских судов, и "сбыт продукции" внутренних русских областей оказывался в зависимости от доброй воли приморских балтийских государств и главным образом - ганзейских немцев. Иван прекрасно сознавал, что для свободы рук на Балтийском море необходимо иметь гавани и флот. К мысли о завоевании гаваней на Балтийском море Иван пришел за несколько лет до начала Ливонской войны, вероятнее всего, сейчас же после того, как ему удалось добиться крупнейшего успеха своего царствования: завоевать Казанское" и Астраханское царства, точнее говоря, всю восточную половину великой восточноевропейской равнины. Но завоевание Волга не могло удовлетворить Ивана, потому что открывало дорогу только к закрытому Каспийскому бассейну. Скоро разочаровался он и в надежде разрешить черноморскую проблему. Единственный рекогносцировочный поход вниз по Днепру под начальством дьяка Ржевского, одного из первых командиров вновь учрежденных в 1550 г. стрельцов, и князя Дмитрия Вишневецкого, едва ли не родоначальника запорожских казаков, был снаряжен в конце 50-х годов, когда уже начиталась Ливонская война, и не дал серьезных результатов. Мысль о черноморском юге была оставлена. Дипломатическая и военная подготовка к войне за Балтийское море была начата заблаговременно. Надо отметить, хотя это хорошо известно, что Иван имел мало единомышленников, понимавших необходимость не углубляться в южные степи, а прежде всего разрешить балтийский вопрос. Ему не сочувствовали самые видные члены "избранной рады"; это разномыслие царя и его глазных в то время советников способствовало их удалению и падению в самом начале Ливонской войны.

Когда в 1554 г. послы Ливонского ордена приехали в Москву хлопотать об очередном продлении перемирия, им было предъявлено требование об уплате дани с "Юрьевской волости", которую они давно не платят, между тем как, по договору 1503 г., обязались уплачивать ежегодно. За это "неисправление", за обиды русским купцам, за отобрание русских церквей и русских "концов" в Дерпте (Юрьеве) и других городах "государь положил свой гнев на магистра-епископа и на всю землю Лвзояекую, а наместникам своим перемирия не велел давать"² . Ливонские послы принуждены были обещать в течение ближайших трех лет внести не выплаченную дань за пятьдесят лет.

В начале 1557 г. ливонское посольство снова явилось в Москву - без денег и с просьбой сложить дань. Последовал новый отказ. В декабре ливонцы приехали с несколько измененными предложениями о дани; на ультимативное требование Ивана не-

¹ "It has been said that no great nation has ever existed or been able to exist in such an inland position as that of the original empire of Peter the Great; that none has ever submitted thus to see its coasts and the mouths of its rivers torn away from it; that Russia could no more leave the mouth of the Neva, the natural outlet for the produce of Northern Russia, in the hands of the Swedes". K. Marx "Secret diplomatic history of the eighteenth century". Chap. VI, p. 87.

² Соловьев С. "История России". Кн. II. Т. VI, стр. 110 - 113. Изд. тов. "Общ. польза".

медленно внести дань согласно их новым предложениям послы ответили, что денег с ними нет. В январе 1558 г. русские войска вторглись в Ливонию. О приготовлениях к. Ливонской войне первый англичанин, бывший в Москве зимой 1553 - 1554 г., Ричард Ченслор, рассказывает, что русский царь оставляет на границах своей страны "не малое число воинов. На границах Лифляндии он оставляет 40 тысяч, на границах Литвы - 60 тысяч". Быть может, эти цифры преувеличены, но они говорят о том внимании, которое уделяло Прибалтике московское правительство еще задолго до начала Ливонской войны ¹ .

Словам ливонских послов, приезжавших в Москву в 1554 г., надо, конечно, относиться с некоторой критикой, тем не менее следует отметить их утверждение, что они, "направляясь к царской столице, заметили на дороге лихорадочную подготовку к войне: на расстоянии каждых четырех или пяти миль они видели недавно отстроенные ямские дворы с громадными, помещениями для лошадей; еще более их поразили целые обозы саней, нагруженных порохом и свинцом, которые тянулись к западной границе"² . Самый серьезный и наиболее заслуживающий доверия из англичан, посетивших царя Ивана в Москве, рассказывая об обеде во дворце 25 декабря 1557 г., то есть накануне вторжения русских войск в Ливонию, упоминает о 2 тыс. татар-воинов, "которые только что явились с изъявлением покорности царю и назначены были служить ему в его войне с лифляндцами. Эти татары были также угощаемы обедом во дворце" ³ .

Европейские государства, связанные интересами с Ливонией, в общем сохраняли мирные отношения к России до конца 50-х годов, если не считать очень короткой войны России со Швецией, вспыхнувшей в 1554 г. из-за пограничных споров и из-за отказа московского правительства сноситься со шведским королем непосредственно, а не через новгородских воевод, как это повелось исстари. Обещанная королю Густаву Вазе помощь со стороны Ливония и Польши не была оказана. Шведы не смогли взять осажденного Орешка. Русские безуспешно осаждали Выборг и сильно опустошили Карельский перешеек. Серьезных причин продолжать войну не было, и стороны скоро помирились. В договоре было оговорено для русских право свободной торговли в Швеция и даже право через Швецию ездить в Любек и в "Антрол" (Антверпен), в Испанскую землю, во Францию и в Англию. В этом ясно видно стремление Ивана IV облегчить русским купцам доступ в Европу.

Прошло уже более полувека, после того как "изумленная" Европа была поражена появлением на ее северовостоке могучей державы Ивана III. Різу мление перед продолжавшим крепнуть русским государством давно уже успело перейти в страх. А страх вызвал старания задержать развитие русской мощи всеми доступными средствами и прежде всего путем остановки ее культурного, экономического и технического роста. В этих целях не пропускали в Москву знающих и образованных людей, сведущих в точных науках: техников, инженеров, опытных артиллеристов и всякого рода представителей военно-технических знаний.

Наглухо запереть московскую границу было, конечно, невозможно. При Иване III и даже еще при Василии нужные Москве люди протекали со стороны юга и Черного моря; единицами они проникали через издавна враждебные Польшу и Литву; после 1553 г. они потекли через открытое англичанами Белое море. Но в годы подготовки Ливонской войны все враждебные России силы на берегах Балтийского моря принимали меры, чтобы прекратить доступ ученых техников в московские владения. О задержке и даже аресте отдельных предприимчивых людей такого типа известия идут уже с 1530 года. Наиболее крупным был инцидент 1547 года. Ива" отправил в Германию выезжего саксонца Ганса Шлитте с поручением набрать и переправить в Москву как можно больше ученых техников и опытных и знающих ремесленников. Шлитте получил соответствующее разрешение императора Карла V, набрал 123 человека и доставил их в Любек. Когда об этом узнало правительство Ливонского ордена, -последовало представление императору об опасности, могущей произойти для Ливонии и для других стран по берегам Балтийского моря, если Московское царство получит возможность неограниченно снабжать себя нужными ему техническими силами. Император в ответ на это дал полномочие магистру ордена не пропускать в Россию ученых, художников и техников. Шлитте был- задержан в Любеке и посажен в тюрьму, а набранные им люди разбрелись. Фактически это было объявлением культурной блокады Московского государства. В сущности, такая блокада поддерживалась и во время войны. На съездах имперских юн язей в 1560 и 1564 гг. обсуждались вопросы о помощи со стороны Германской империи своей старой колонии - Ливонии, - о запрете торговли с Россией через захваченную Иваном Нарву и в особенности о запрете провоза в Нарву оружия и провианта.

В конце 70-х годов за общегерманскую интервенцию в русские дела вел усиленную агитацию бывший опричник Ивана Грозного - Генрих Штаден. Сигизмунд-Август, король польский и великий князь литовский, до конца своей жизни (1572) осаждал письмами английскую королеву Елизавету, прося ее прекратить отправку кораблей с английскими товарами в Нарву.

Иван IV в общем подготовился к войне неплохо; но готовились к ней и все возможные враги царя, осевшие на берегах 'Балтийского моря. В 1558 г. Иван имел основание не считать своими прямыми вра-

¹ "Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.". Перевод с английского Ю. В. Готье, стр. 59. 1937.

² Виппер Р. "Иван Грозный", стр. 43. М. 1922.

³ "Английские путешественники в Московском государстве в XVI в.", стр. 77.

гами только два северных государства: Данню, старую союзницу его деда и отца, истощенную почти столетней борьбой со Швецией и еще более долгой борьбой с ганзейскими городами, и нового врага Танзы - Англию, которая в XVI в. появилась в Балтийском море, пользуясь ослаблением Ганзейского союза. В Данию Иван посылал в 1562 - 1563 гг. управлявшего тогда посольским приказом дьяка И. М. Вискозатого; в 70-х годах, опираясь "а ту же Данию, царь пытался осуществить дипломатическую комбинацию с Ливонским королевством, поставив во главе последнего датского принца Магнуса.

Англия, стремившаяся к освоению морских путей на всем севере, начала энергично эксплоатировать открытый ею в 1553 г. путь в Московию. Балтийский путь через Нарву с 1558 г. дублировал и укреплял Беломорский путь. Несмотря на протесты всех приморских балтийских государств и на пиратские разъезды любекских и гданских корсаров Англия до конца войны ввозила в Нарву и оружие и иные товары.

Спутник Ченслора шкипер Уиллиам Берроу (Burrough), впоследствии адмирал королевского флота, будучи начальником целого каравана судов, шедшего в Нарву, разбил в 1570 г. по дороге данцигских корсаров, часть их захватил в плен и сдал на расправу нарвскому воеводе¹ . В 1566 г, английские моряк" Томас Соутэм и Джон Сгирк исследовали "а лодках путь от Холмогор до Новгорода по Белому морю, по трассе теперешнего Беломорско-Балтийского канала и по рекам и озерам Ладожского бассейна. Их целью было организовать Перевозку товаров по этому пути² . Однако удельный вес английских услуг во время (войны бал едва ли особенно велик.

Такова была международная обстановка вокруг Балтийского моря, когда Россия впервые попыталась разрешить балтийский вопрос в своих интересах. Ливонская война, длившаяся двадцать четыре года, началась большими успехами русских и кончилась крушением всех расчетов и надежд царя Ивана. Нам предстоит вникнуть в причины краха этого огромного предприятия, которое Иван IV, можно думать, считал важнейшим делом своего царствования.

Первые два года Ливонской войны считаются временем блестящих успехов русского оружия. За эти два года русские заняли довольно значительную часть территории Ливонского ордена, но морским побережьем овладели прочно только у Нарвы, которая и сделалась на двадцать три года глазной русской гаванью. К наиболее притягательным пунктам - к Ревелю и Риге - продвинуться русским не удалось. Завоевания были совершены обычной для того времени дворянской конной армией, не знавшей ни правильного строя, ни сколько-нибудь четкой дисциплины. Обученной пехоты было, мало; артиллерия была неплохая, но для успешной осады больших укрепленных городов, например Ревеля или Риги, ее не хватало. Кроме русской дворянской конницы в Ливонии действовали крупные массы только что покоренных народов Поволжья под командой бывшего Казанского царя Шиг-Алея (Шейх-Али). Вторжение в Ливонию огромных недисциплинированных масс кавалерии, подавлявших своей численностью, и было основной ошибкой русских. Как русская дворянская конница, так и конница поволжских народов производили страшное опустошение края и в результате вызвал" к себе в коренном населении ненависть, не ослабевавшую до Конца войны.

Большим ударом для русских было распадение ордена в 1561 г., причем собственно Ливония отдалась лично под власть короля польского и великого князя литовского Сигизмунда-Августа; Эстонию и, в частности, Ревель заняли шведы с согласия городского бюргерства и рыцарства; остров Эзель захватила Дания; южная часть Ливонии, далекая от театра войны, была превращена в светское герцогство Курляндию, под властью последнего магистра ордена - Готтгарда Кеттлера. И Литва, и Польша, и Швеция, и ливанцы были давними и постоянными врагами русских, все они в какой-то мере ждали войны и к ней приготовились. Вступление в войну новых государств, ничем не уравновешиваемое, было новым ударом, нанесенным русским. Впрочем, шведов было мало, и они в первое время не предпринимали больших наступательных действий; литовские ополчения были численно больше, но по своим военным качествам, не подкрепленные западноевропейскими наемниками, они были не выше московской дворянской конницы. Наступил период колебания военного счастья и переменных успехов. Русские сумели занять Полоцк с частью Белоруссии, но в то же время потерпели и ряд поражений.

Между тем наступил третий этап войны, когда особенно проявилась бесспорно искусная дипломатия Грозного. Но тут новым ударом для русских явились перемены во внутреннем состоянии Московского царства. Теперь, хорошо зная историю заговора бояр против Ивана, вскрытого в 1567 - 1568 гг., и последовавшего за ним взрыва террора, а также погрома Новгорода, сопоставляя эти события с хозяйственным кризисом, постигшим Россию в 70 - 80-х годах, мы легко можем понять, во что обошлись стране опричнина и напряженная война. Врагам стало ясно, что РОССИЯ накануне истощения. Земский собор 1566 г. гордо отверг в угоду царю сравнительно "приемлемые условия мира и тем оказал плохую услугу русскому народу. Иван, талантам и энергии которого уже давно удивлялись его недруги, хотя и побаивались при этом его, к концу 60- х годов становится пугалом Европы. Рассказы Шлихтинга в 1570 г. в Варшаве сделали невозможной поездку в Москву Поссевина, уже намечавшегося на роль посредника для заключения мира. За годы колебаний, перемирия и переговоров западный сосед

¹ Толстой Ю. "Первые 40 лет сношений между Россией и Англией". СПБ. 1876.

² См. "Английские путешественники в Московском государство в XVI в.", стр. 81 - 88.

России усилился: Польша успела принудить Литву к заключению Люблинской унии, односторонне выгодной для Польши. А положение на театре войны оставалось "Прежним. Царь Иван с половины 60-х годов не подвинулся ни на шаг к цели, которую он ставил себе, начиная вооруженный спор с Ливонией. Приходилось прибегать к новым военным усилиям и к новым дипломатическим уловкам.

С началом 70-х годов, в особенности во время двух "бескоролевий" в Польше, сопровождавшихся бегством короля Генриха Валуа и бесплодными переговорами о кандидатуре Ивана IV на польско- литовский престол, внимание царя было перенесено на северную часть Ливонии: его начинает привлекать Ревель, а не Рига, занятая Речью Посполитой в 1581 году. В 1572 г. царь Иван становится во главе похода, главной целью которого была приморская часть Ливонии и низовья Двины, а также оккупированная шведами северная часть Ливонии. В отношении грабежей и опустошений поход 1572 г. повторил прискорбные явления конца 50-х годов. Симпатии местного населения были безнадежно потеряны. Не помог делу и последний личный поход Ивана в Эстонию в 1577 году.

Дипломатия Ивана должна была играть особенно важную роль в задуманном им з 1570 г. создании буферного Ливонского "королевства, престол которого был предложен Иваном брату датского короля - ?принцу Магнусу - вместе с рукой племянницы царя, дочери убитого Владимира Андреевича Старицкого. Ливонский король должен был стать вассалом царя, или, по русскому выражению того времени, его голдовников. Положение голдовника оказалось далеко не блестящим. Придирки и требования Ивана, его желание, чтобы "король" Магнус был только 'исполнителем его повелений, не создали последнему прочного положения в глазах его условных подданных. Новый поворот счастья заставил его в 1580 г. перейти на сторону аратов Ивана. С представителями наименее враждебной ему Дании Иван, в конечном ?счете, не сумел поладить.

В 1577 г. Иван IV достиг наибольших территориальных успехов в Прибалтике. Включая вассальные владения Магнуса, в которых царь распоряжался, как хотел, русские держали в своих руках всю страну, кроме Риги и устья Двины на юге, Ревеля и его окрестностей на севере. Они даже переходили по льду на остров Эзель, в непосредственные владения Магнуса. Но заветная цель Ивана - овладение всеми ливонскими гаванями - оставалась все же недостигнутой. 1577 год был годом окончательного перелома. В декабре 1575 г. на престол Речи Посполитой был избран турецкий вассал Стефан Баторий, семгаградский воевода, кандидатура которого была поддержана и Швецией. 18 апреля 1576 г. он торжественно въехал в Краков. Три года с редкой энергией собирал он деньги и занимался организацией армии. В июне 1579 г. начался его первый победоносный поход против московских армий, на Полоцк и далее, в тыл занятой русскими Ливония. Споткнулся Баторий только при третьем походе, па осаде Пскова, и принужден был окончить войну при пристрастном посредничестве Поссевина, добившись лишь того, что Иван потерял свои завоевания. Причины побед Батория совершенно ясны: наличие у него многочисленной немецкой и венгерской наемной пехоты и артиллерии, знакомство с тогдашним передовым военным искусством, уменье подобрать себе сотрудников и личный талант полководца. В то же самое время и Швеция бросила против Москвы новые, свежие силы, среди которых видное место занимали наемники под командой французского выходца - гугенота Понтюса де ла Гарди. В 1585 г. шведы отобрали последний оплот Ивана в Эстонии - Нарву - и заняли старинное русское побережье Финского залива до устья Невы. Мир в Запольской Яме в 1582 г. и перемирие на реке Плюсе в 1583 г. были достигнуты ценой отказа от всего, что было завоевано Иваном Грозным за двадцать четыре года войны.

Иван проиграл самую крупную ставку своего царствования и не разрешил балтийского вопроса. Главными причинами поражения были отсталость русских в области военной техники и военного искусства, с чем Иван боролся, как мог, еще задолго До войны, внутреннее расстройство страны и многочисленные политические ошибки, допущенные 'в завоеванных областях во время их оккупации.

Если судить по положению, создавшемуся в 1582 г., то можно думать, что балтийский вопрос был разрешен в пользу Речи Посполитой, получившей большую часть Ливонии. Но думать так было бы ошибкой. Победы Батория внушили польским магнатам мысль, что Москву можно одолеть и подчинить. Однако планы их провалились. Стремясь покорить Россию Польше, они упустили Ливонию, которую отобрал от Польши Густав-Адольф. На самом деле длительное решение балтийскому вопросу дал Петр, осуществивший план Ивана IV. В интересах же народов Прибалтики, не выходивших из чужого повиновения с XIII в., балтийский вопрос был разрешен только событиями 1940 г., соединившими свободные народы восточного побережья Балтийского моря с братским Союзом ССР.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - Акад. Ю. Готье :

Comments: