I. Прибалтика накануне революции

Процесс классового расслоения крестьянства в Прибалтике начался задолго до крестьянской реформы 1851 года. Еще с начала XIX в. происходит формирование слоя зажиточного крестьянства - сельских кулаков, - явившегося зародышем местной национальной буржуазии и серьезным конкурентом старой немецкой городской буржуазии¹ .

После крестьянской реформы покупка земельных участков крестьянами принимает значительные размеры. До 1861 г. в Лифляндии крестьянами было куплено 388 хозяйств, а к началу 90-х годов число таких хозяйств выросло до 3545, к 1905 г. их было 22272 хозяйства. Был установлен как минимум, так и максимум земли, который мог быть приобретен отдельным крестьянским хозяйством: минимумом считалось 20 га, максимумом - 160 га² .

Широкое распространение индивидуальных покупок земли объясняет, почему в Латвии и Эстонии специфической для крестьянского хозяйства сделалась хуторская форма в отличие от Литвы, а также от Латгалии, являющейся частью теперешней Латвии, где крестьяне в своем большинстве жили, как и в остальной России, деревнями и селами.

К моменту революции 1905 - 1907 гг. среди крестьянства Прибалтики имелись разные прослойки с неодинаковой степенью земельного обеспечения: были крупные кулаки, нанимавшие по нескольку батраков и батрачек; были середняки, обрабатывавшие свой участок трудом собственной семьи; были также мелкие арендаторы и так называемые "половинщики", обрабатывавшие своим инвентарем и рабочим скотом землю малоимущих середняков и разорившихся кулаков. Основную же массу крестьянства Прибалтики составляли безземельные крестьяне-батраки, продававшие свою рабочую силу за нищенскую плату "синему" или "серому" барону.

Благодаря развитию капитализма и распространению современных сельскохозяйственных машин в деревнях Прибалтики появляется много свободных рук. Безземельные крестьяне целыми толпами уходят в город, труд остающихся в деревне батраков становится необычайно интенсивным и изнуряющим, в особенности потому, что далеко еще не были изжиты все остатки крепостничества. Двойная эксплоатация сельского пролетариата - полукрепостническая и полукапиталистическая - объясняет силу и упорство батрацкого движения в Прибалтике в революции 1905 - 1907 годов.

¹ В этой среде во второй половине XIX в, возникло так называемое младолатвийское и младоэстонское движение, направленное против немецко-дворянских привилегий а имевшее в 60 - 70-х годах XIX в., несомненно, прогрессивное значение.

² Ринг И. "Латвия". 1936.

О том, насколько интенсивен был отлив безземельного крестьянства в города, свидетельствует необычайно быстрый рост населения Риги. Количество жителей этого главного центра промышленности, торговли и экспорта Прибалтики выросло с 169329 человек в 1884 г. до 282230 в 1897 г. и до 500 тыс. - в 1905 году. Население Либавы за этот период также почти утроилось.

По данным К. Вильниса¹ , "количество сельскохозяйственных рабочих в Латвии к периоду 1905 г. можно определить в 300 - 400 тысяч. Согласно собранным Лосицким статистическим данным, Курляндия и Лифляндия стоят по количеству сельских рабочих на первом месте среди всех губерний России: на каждые 100 человек, занятых сельским хозяйством, в Курляндии было 72 батрака, а в Лифляндии - 66, в то время когда в плодородных южных губерниях России количество сельских рабочих составляло лишь 17 - 18%. В Лифляндии дворохозяева вместе с членами семей составляют 260 тыс. человек, а безземельные с семьями - 610 тыс. человек; в Курляндии дворохозяев вместе с членами семей - 175 тыс., безземельных - около 325 тысяч".

Гораздо в большей степени чем во всей России помещики Прибалтики являлись владельцами основных земельных богатств. В Лифляндии 61% земельной площади приходился на долю дворянства и лишь 39% принадлежало крестьянам, причем последние были обременены долговыми платежами помещикам.

В Лифляндии помещичья земельная площадь составляла 1664315 десятин, "квотная земля" - 256318 десятин, крестьянская земля - 1121269 десятин. Дворянских имений в Лифляндии было 729 и каждый помещик в среднем владел 2634,6 десятинами земли. Крестьянская же земля была распределена между 25456 дворохозяевами, в среднем величина купленного крестьянского участка в Лифляндии составляла 44,73 десятины. К революции 1905 - 1907 гг. в Курляндии помещичья земельная площадь составляла 976705 десятин, или 53% всей земли, а крестьянская - 898249 десятин, или 47% всей земли. Средний размер крестьянского участка по всей Латвии составлял к этому времени 27 десятин, между тем как в России он равнялся 4 - 12 десятинам.

Помимо земельных богатств прибалтийское дворянство обладало еще целым рядом привилегий, которые тяжелым бременем ложились на крестьянство. К ним относятся лесная монополия, монопольное право открывать корчмы, иметь мельницы, устраивать рынки и ярмарки на своей земле. На крестьянах лежал целый ряд натуральных повинностей: дорожное строительство, подводная повинность, доставка почты и т. д.

Немаловажную роль в революции 1905 - 1907 гг. в Прибалтике сыграло отношение латышского крестьянства к лютеранскому духовенству. Пасторы в Прибалтийском крае имели большое политическое и экономическое влияние. Пасторы, как и русские священники, являлись духовными защитниками самодержавного строя. Но в Прибалтике им приходилось лавировать между русской администрацией и баронами, которым они обязаны были своим положением. Хозяева пасторов весьма щедро оплачивали их "труды". В большинстве случаев они ввиде жалованья получали прекрасную мызу, так называемый пасторат, с куском земли в 50, 100 и 200 десятин. Кроме того к пасторату обычно прикреплялся ряд крестьянских дворов, владельцы которых платили пастору аренду и исполняли разные кабальные обязанности.

В 1886 г. борьба трудового народа Латвии получила мощную идейную поддержку благодаря появлению нового органа прессы, вызвавшего большой переполох среди немецкого дворянства, среди немецкой и латышской буржуазии, а также в сферах местной администрации. Это

¹ Вильнис К. "Аграрный вопрос в Латвии". Ч. 1-я. "Латвийская деревня накануне империалистической войны (1900 - 1914 гг.)". Рига. 1927.

была газета "Диенас Лапа" ("Ежедневный листок")¹ . Эта газета сначала заявила себя защитницей народных низов, а затем, в ближайшие годы, сделалась органом "легального марксизма", глашатаем так называемого "нового течения" в латвийской общественной жизни.

II. "Новое течение". Классовое пробуждение пролетариата в Прибалтике

Время возникновения "нового течения", т. е. начало периода "легальной пропаганды марксизма", в Латвии установить трудно. Знаменитый латышский поэт Райнис (Ян Христофорович Плекшан) относит появление этого течения ко времени своего вступления в редакцию "Диенас Лапа" в конце 1891 года. Правильнее считать, что оно сложилось в конце 1889 и в начале 1890 г., когда, еще под редакцией П. И. Стучки, в "Диенас Лапа" стали появляться статьи о деятельности только что сорганизовавшегося тогда II интернационала. Так, в "Диенас Лапа" было помешено довольно подробное сообщение о состоявшемся в июле 1889 г. в Париже первом конгрессе II интернационала и принятых им решениях о борьбе за 8-часовой рабочий день, о международной пролетарской манифестации 1 Мая и т. д.

Вопросу об отмене закона против социалистов в "Диенас Лапа" была посвящена довольно подробная статья П. И. Стучки - "Социал-демократия в Германии"² , - а недели через две после этого была напечатана его же статья о социал-демократическом движении в Германии в связи с состоявшимся в Галле съездом германской социал-демократической партии³ .

В области литературы представители "нового течения" обрушились с резкой критикой на старую, реакционно-националистическую, слащаво-романтическую школу, пропагандируя идеи здорового реализма; они переиздавали в Латвии лучшие произведения из русской и международной литературы.

Буржуазная латышская пресса метала громы и молнии против "нового течения", в особенности против сотрудников "Диенас Лапа", заговоривших непривычным для старой литературной школы языком. Ее нападки получили достойную отповедь в полных юмора и ядовитой сатиры статьях и стихотворениях Райниса, в знаменитом "вызове старому поколению" Я. Янсона, в его "Мыслях о современной литературе"⁴ и других произведениях.

В начале 90-х годов в разных городах Прибалтики возникли первые марксистские студенческие кружки, сыгравшие немаловажную роль в распространении марксистских идей среди латышских рабочих, учащейся молодежи и народных учителей. Наибольшее значение в этом отношении имел дерптский (юрьевский) кружок. В 1892 г. юрьевский кружок выпустил сборник "Пурс" ("Приданое"), в котором были помещены статьи об историческом материализме ("Мысли об истории"), популярное изложение "Анти-Дюринга" Энгельса ("Диалектика") и др., имевшие немаловажное значение для марксистского воспитания латышской молодежи.

Юрьевский латышский студенческий кружок был связан с эстонским студенческим кружком, а последний - с выходившей в Юрьеве под редакцией П. Спека - сперва раз в неделю, а в дальнейшем ежед-

¹ Основателем и редактором этой газеты был Ф. Бергман, окончивший юридический факультет Петербургского университета.

² "Диенас Лапа" N 216 за 1890 год.

³ Стучка П. "Социал-демократия в Пруссии". "Диенас Лапа" N 234 за 1890 год.

⁴ Напечатано было в одном из научно-литературных приложений к "Диенас Лапа" в 1893 году.

невно - газетой "Уудизед" ("Новости") более или менее выдержанного социал-демократического направления.

Марксистские кружки среди латышских студентов были организованы также в Москве и Петербурге. Во время каникул члены марксистских студенческих кружков собирались в редакции "Диенас Лапа", где обсуждались планы пропаганды марксистских идей среди широких трудящихся масс.

Марксистские идеи проникали в Прибалтику не только через студенческие кружки и легальную печать: в Ревель, Ригу, Либаву попадала марксистская нелегальная литература через матросов и других лиц. К последней категории принадлежал лично я. В апреле 1893 г. я уехал в Берлин, чтобы поступить в зубоврачебный институт. По приезде я отправился к Августу Бебелю, которому передал привет от первого (юрьевского) латышского марксистского кружка и от первых латышских женщин, читавших его знаменитую книгу "Женщина и социализм". Его ответный привет был восторженно встречен юрьевскими студентами, когда они у зла ли о нем из моего письма.

Из Берлина о развернувшейся в Германии после отмены закона против социалистов избирательной кампании в рейхстаг я посылал корреспонденции и статьи в газету "Диенас Лапа", а также поместил в ней популярное изложение Эрфуртской программы¹ .

В сентябре 1893 г. мне удалось перевезти через границу изрядное количество немецкой марксистской литературы, на которой воспитывались потом члены юрьевского, петербургского и московского латышских студенческих кружков. В октябре того же года побывал заграницей Я. Райнис, который также привез оттуда некоторое количество марксистских изданий.

Независимо от студенческих кружков возникли небольшие нелегальные рабочие кружки в портовых городах: Нарве, Либаве и Риге. Наилучше организованным был кружок в Либаве. Интересные подробности о нем сообщает покойный тов. Я. Дрега² , один из латвийских подпольщиков; он пишет: "Нас было 10 человек, которые уже в 1890 г. стали покупать по книжке и обмениваться книжками друг с другом. От бога мы освободились при помощи Гейне, Дарвина, Геккеля и др. В 1891- 1892 гг. обмен мнений происходил устно, и только немногие из нас, знавшие кое-как немецкий язык, передавали друг другу лучшие книги. В 1893 г. мы праздновали впервые, хотя и при участии небольшого кружка, Первое Мая". В дальнейшем либавский кружок значительно вырос и сделался одним из передовых кружков латышского революционного пролетариата.

Деятельность сплотившейся вокруг "Диенас Лапа" марксистской молодежи вызывала сильнейшее беспокойство не только в буржуазной прессе, но и среди местной администрации. Доносы, усиленная слежка, цензурные рогатки в отношении редакции "Диенас Лапа" возрастали с каждым днем.

18 декабря 1896 г. лифляндский губернатор сообщает департаменту полиции, что "Диенас Лапа" "радикально изменила свое прежнее умеренное направление и открыла свои столбцы для статей, придающих газете вредный характер". Это сообщение губернатора и. д. директора департамента полиции Зволянский присоединил к своей секретной докладной записке в Главное управление по делам печати от 17 июня 1897 г. за N 1565, в которой он сообщал, что "при производстве дознания при курляндском губернском жандармском управлении получены

¹ "Либеральные партии в Германии", "Заметки о ходе германских выборов", "Результаты выборов в рейхстаг" и др. "Диенас Лапа" NN 118, 124, 131 и 259 за 1894 год.

² Дрега Я. "Воспоминания. Пролетарская революция в Латвии", стр. 40 - 51. Изд. "Спартак".

указания, что "Диенас Лапа" служит центром тайного сообщества и что редактор этой газеты Стучка находился в сношениях с лицами сомнительной политической благонадежности"¹ .

В ответ на это 21 июня 1897 г. последовало распоряжение министра внутренних дел Горемыкина о том, что на основании ст. 154 устава о цензуре и печати издание "Диенас Лапа" приостанавливается на восемь месяцев² .

Были арестованы оба редактора "Диенас Лапа" - Стучка и его предшественник Райнис - вместе с их ближайшими сотрудниками - Янсоном, Розином, Дрега и др. Одновременно было арестовано довольно много рабочих, студентов и учащихся средних школ - членов "нового течения". Всего арестовано было около 130 человек.

Список арестованных, подробности допроса, перечень взятых при аресте материалов имеются в жандармском обзоре³ . Арестованные были разделены на пять отдельных групп: 1) рижский центр, 2) рижская рабочая организация, 3) либавская "преступная" организация, 4) митавский "преступный" кружок, 5) привлеченные за отдельные "преступные" действия.

III. Подпольный период "нового течения". I съезд латышской социал-демократической рабочей партии

Большую роль в революционном движении Прибалтики сыграл основанный в Лондоне Ф. Розином совместно с Весманом и Пунга нелегальный журнал "Латышский рабочий". Это был первый латышский боевой политический орган, направленный не только против класса капиталистов, но и против российского самодержавия.

В первом номере нового журнала редактор тов. Розин писал: "В Прибалтике за последние годы крупная промышленность приняла грандиозные размеры, сконцентрировав в городах тысячи рабочих, которых совершаемые над ними бесчисленные несправедливости толкали на борьбу с существующим строем. Борьба уже началась, и она никогда не затихнет, пока не будет низвергнут в прах "храм золотого тельца".

Проповедуемая международной социал-демократией политическая классовая борьба является единственной силой, могущей привести рабочий класс к победе.., но в нашем святом государстве жандармов, казаков, цензоров и нагайки так называемая легальная литература не имеет права даже упомянуть о социал-демократическом учении. Поэтому она чужда нашим рабочим и они без помощи нелегальной литературы не в силах выработать для себя единственно правильные формы борьбы"⁴ .

Журнал определенно стал на платформу революционного марксизма, популяризируя на своих страницах лучшие образцы классовой борьбы пролетариата всех стран. Уже в первом своем номере журнал дает обстоятельный обзор стачечного движения в России, освещая попутно злоупотребления фабричной администрации и правительственных чиновников⁵ .

Во втором номере журнала было дано подробное описание события, оставившего глубокий след в истории латышского пролетарского движения и широко известного под названием "рижского бунта", в кото-

¹ Управление Государственного архива Латвии, фонд Главного управления по делам печати, д. N 55.

² Там же.

³ "Обзор важнейших дознаний, производившихся в жандармских управлениях за 1897 год". Т. XXI, лл. 68 - 81.

⁴ "Чего мы хотим?" "Латышский рабочий" N 1, декабрь 1899 года.

⁵ "Борьба рабочих за кусок хлеба и тирания правительства". Там же.

ром "наше молодое рабочее движение получило свое боевое крещение в огне и крови"¹ .

Бунт этот возник в результате забастовки на джутовой фабрике, где большинство работавших составляли женщины. Забастовка была вызвана отказом фабричной администрации выполнить обещание о повышении заработной платы. Вместо удовлетворения требований работниц администрация объявила им расчет, а полиция загнала их в Александровский сад, намереваясь выслать бастующих этапным порядком на родину. В саду их держали до вечера. Между тем вокруг сада собралась значительная толпа рабочих, выражавших свою солидарность с бастующими. Полиция пыталась разогнать толпу водой из пожарных шлангов, но рабочие прорвали цепь полицейских. Началась свалка между полицией и вызванным ей на помощь отрядом солдат с одной стороны и вооруженными камнями рабочими - с другой. Борьба продолжалась всю ночь, в результате у рабочих оказалось 25 убитых, 31 тяжело раненый и несколько сотен легко раненых; многие из рабочих были схвачены и брошены в камеры полицейских участков.

Однако рабочие Риги не сдавались. Целых три дня город находился во власти рабочих. Но вследствие стихийности волнений, отсутствия единого руководства, а также плана борьбы у рабочих их сопротивление было подавлено войсками: против безоружных рабочих были двинуты 200 казаков и 6 тыс. солдат. В бою было убито 93 рабочих, не считая сотен раненых. Неприятель понес также немалые жертвы: были превращены в развалины заводы "Мотор", "Феникс", фабрики Клейна, Рабиновича, Шредера, Шапиро, Домбровского, пивоваренный завод "Вальдшлесхен", целый ряд полицейских участков и квартир полицейских чиновников.

"Рижский бунт" оставил неизгладимый след в сознании латышского пролетариата, который учился на своих ошибках и понимал теперь неудовлетворительность стихийной формы борьбы. Нужно отдать справедливость журналу "Латышский рабочий" и его преемнику "Социал-демократу": они очень много сделали для подготовки рабочих к организованной борьбе в дальнейшем, для поднятия их от бессознательного или полусознательного "бунта" до вершин организованной, сознательной пролетарской революции.

Между тем в среде эмигрантов-латышей появились серьезные разногласия. Швейцарская группа "Западно-европейского латышского социал-демократического союза", возглавлявшаяся Вальтером и Ролау, стала отклоняться от последовательной марксистской линии и приняла полуэсеровское направление. Под ее влиянием в Латвии возникла "Курляндская латышская социал-демократическая группа союза", своими сепаратистскими тенденциями надолго затормозившая создание единой социал-демократической партии в Латвии. Швейцарская группа издавала печатавшийся на гектографе журнал, ставший впоследствии и органом. "Курляндской группы союза".

Лондонская группа социал-демократов-латышей, возглавлявшаяся тов. Розином, осталась верна марксистским идеям, сохранила в своих руках с трудом налаженную типографию; вместо "Латышского рабочего", в котором участвовали упомянутые полуэсеры, лондонская группа стала издавать журнал "Социал-демократ" и "Библиотеку социал-демократа". В журнале, помимо теоретических статей и довольно богатого информационного отдела о политических событиях в России и специально в Прибалтике, уделялось много места обсуждению программных, организационных и тактических вопросов. На очередь стал вопрос о созыве съезда для создания единой руководящей партии латышского

¹ Розин Л. "Рижский бунт". "Латышский рабочий" N 2 за 1900 год.

пролетариата. Этот съезд состоялся через год после II, Лондонского съезда РСДРП, в 1904 году. Начиная с 1902 г. "Социал-демократ" был объявлен официальным заграничным органом балтийской латышской социал-демократической организации.

"Социал-демократ" на своих страницах резко осуждал позицию Вернштейна. Редакция журнала поддерживала постоянную связь с ленинской "Искрой" и издававшимся в Штутгарте журналом "Заря". И "Искра" и "Заря" в это время часто упоминаются в "Социал-демократе" в связи с выработкой программы для будущей латышской рабочей партии.

В августовском номере "Социал-демократа" за 1903 г. был напечатан проект программы этой будущей партии¹ . Теоретическое или историческое введение в проекте было взято из Эрфуртской программы немецкой социал-демократии; конец написан в соответствии с "искровским" проектом программы, который был напечатан в журнале несколько раньше² . К проекту программы латышской рабочей партии редакция "Социал-демократа" дала довольно подробные пояснения с некоторыми критическими замечаниями, которые получили свое отражение в окончательной редакции программы.

Очень много места в "Социал-демократе" при обсуждении организационных вопросов было уделено спорному вопросу о "федеративном" принципе в связи с позицией, занятой Бундом на Лондонском, съезде РСДРП. Автором руководящей статьи по этому вопросу был П. И. Стучка. Не одобряя национально-сепаратистскую точку зрения Бунда и подчеркивая "необходимость присоединения латышской социал-демократической рабочей партии к общей РСДРП", П. И. Стучка все-таки делает вывод, что "это присоединение не так легко выполнимо, как некоторые полагают. А поэтому, не будучи ни в малейшей мере националистами... мы должны признать, что наиболее прочное единство между социалистическими организациями разных национальностей будет достигнуто на федеративных началах" (?!). Много позднее Стучка сам резко осудил свою тогдашнюю неправильную позицию, которую, впрочем, в то время разделяло большинство латышских товарищей и которая большинством голосов была проведена на I съезде ЛСДРП.

Еще до открытия I съезда в жизни латышского пролетариата произошло одно чрезвычайно важное событие: был создан нелегальный пролетарский орган "Циня" ("Борьба"). Это было "новое острое оружие борьбы"; о выходе "Циня" с восхищением сообщал заграничный "Социал-демократ"³ . Следуя за ленинской "Искрой", без которой нельзя себе представить создание великой российской революционной партии пролетариата, молодая. "Циня" в первом номере подчеркивала, что "против преступной самодержавной власти мы можем вести успешную борьбу исключительно при помощи тайной, крепко сплоченной организации"⁴ . Статья заканчивалась пламенным призывом: "Мы должны проникнуть в каждую мастерскую, в каждый городок, в каждую сельскую волость, ведь мы должны найти товарищей и единомыслящих, пока вся Прибалтика не будет охвачена бурей социал-демократической борьбы. И тогда, когда объединенный российский пролетариат (русская, польская, литовская, финляндская, еврейская, кавказская, украинская рабочие партии) объявит подгнившему царскому трону последнюю, смертельную борьбу, тогда и мы, как один человек, станем в ряды борцов, и латышская социал-демократия в этой борьбе никоим образом не должна

¹ "Проект программы латышской социал-демократической рабочей партии" "Социал-демократ" N 17 за 1903 год.

² "Проект программы Российской социал-демократической рабочей партии" "Социал-демократ" N 7 за 1902 год.

³ "Социал-демократ" N 25 за 1904 год.

⁴ "Циня" N 1 за 1904 год.

очутиться на последнем месте. Решающий момент, когда рухнет царская власть, уже недалек, и к этому мы, товарищи, должны направить свои силы и быть готовыми".

По сведениям "Циня", к этому времени в Латвии уже было около 2500 "плотно спаянных организованных членов, в число каковых принимались только такие, которые... готовы по первому зову вступить в борьбу, которые постоянно участвуют в работе организации и подчиняются ее решениям"¹ .

Напечатанный в "Циня" призыв "Сомкните ряды!" с молниеносной быстротой переходил из уст в уста, и вскоре, после грандиозных первомайских демонстраций, состоялось 7 (20) июня 1904 г. открытие I съезда латышской социал-демократической рабочей партии.

Предложенный съезду проект программы не был принят, а лишь положен в основу и передан для окончательного оформления специальной комиссии.

Этот проект в отношении ряда политических и экономических требований, непосредственно касающихся рабочего класса, был согласован с "искровской" программой. В нем были выставлены требования: уничтожение самодержавного строя, установление демократической республики со всеми вытекающими отсюда свободами - свободой слова, печати, собраний, стачек, вероисповедания, национального самоопределения, - требование 8-часового рабочего дня, ограничение женского и уничтожение детского труда. И все же программа страдала двумя крупными недостатками: 1) отсутствием специальной аграрной части программы, 2) ошибочной защитой федеративного принципа организации партии.

Отстаивая необходимость уничтожения всех остатков крепостничества, "тяжелым грузом давящих на крестьянство", проект программы требовал одновременно с уничтожением всех привилегий дворянства и духовенства также уничтожения привилегий мелкого крестьянства; в проекте указывалось на то, что "партия в данное время ограничивает свои задачи защитой непосредственных интересов пролетариата и не берется выдвигать требования, которые принесли бы только пользу нашим мелким землевладельцам и... помогли бы им укрепить свои имущественные права, и, следовательно, также за счет рабочего класса..."

В такой постановке аграрного вопроса кроется корень той роковой ошибки латышской социал-демократии, последствия которой сказывались на протяжении всей истории латышского революционного движения, вплоть до 1919 г., когда отказ от раздела национализированной баронской земельной собственности в пользу бедняцкого крестьянства не в малой степени способствовал падению молодой советской власти в Латвии.

Вторым крупным недостатком в решениях I съезда латышской социал-демократической рабочей партии было ошибочное признание федеративного принципа в организации партии. Съезд признал также, что "организация Бунда является единственной представительницей еврейского пролетариата". В результате была установлена федеративная форма сотрудничества местных социал-демократических партийных организаций. Был создан Рижский федеративный комитет, куда вошли представители Рижского комитета латышской социал-демократической рабочей партии и Рижского комитета Бунда. Федеративный принцип определял взаимоотношения социал-демократических организаций в Риге в течение двух лет.

Рижский федеративный комитет отнесся пренебрежительно к существовавшей в это время в Риге небольшой, но крепко сплоченной русской большевистской организации. Между тем последняя сумела устано-

¹ "Циня" N 4 за 1904 год.

вить организационные связи с солдатами, вела среди них успешную пропагандистскую и агитационную работу и образовала при местном русском партийном комитете автономную военную организацию. С этой военной организацией у латышской социал-демократической партии первоначально не существовало никакой связи. Формирование боевых отрядов латышской социал-демократической организацией проводилось самостоятельно; однако надобность в более мощной и единой боевой организации увеличивалась с каждым днем, в особенности в связи с поражением царской армии на полях Манчжурии и со стихийно растущим недовольством среди широчайших народных масс.

Организационная связь с местным русским партийным комитетом у латышской социал-демократии установилась лишь в конце 1904 года¹ .

*

В Эстонии в начале 900-х годов среди городского и сельского пролетариата происходят аналогичные с Латвией сдвиги: быстро растут социал-демократические кружки, возникает стремление к их объединению, к созданию единой руководящей партии. Весьма большую активность развила юрьевская группа, которая совместно с прочими, связанными с нею группами создала, по примеру латышской социал-демократической рабочей партии и Бунда, свою партию - "Эстонский социал-демократический рабочий союз".

Иначе обстояло дело в Ревеле, где уже в 1902 г. социал-демократические группы объединились и влились в местную организацию РСДРП. В создании единой организации РСДРП в Ревеле принимал деятельное участие высланный туда в начале 1901 г. за революционную деятельность в Тифлисе М. И. Калинин. В 1902 г. он работает в Ревеле токарем в местных "железнодорожных мастерских, где является организатором и руководителем нелегального кружка и налаживает подпольную типографию. В Ревеле тов. Калинин - один из активнейших агентов "Искры", подготавливавшей идейное и организационное оформление большевизма"² .

Несмотря на массовые аресты, в частности был арестован и М. И. Калинин, ревельская социал-демократическая организация развивает широчайшую работу: выпускает листовки, организует доставку нелегальной литературы из-за границы и Петербурга и создает ряд периферийных социал-демократических групп в Нарве, Пернове, Аренсбурге, Валке и других пунктах. Эстонская социал-демократия была связана как с Петербургом, так и с латышской социал-демократией. Общность политических и экономических предпосылок революций, а также взаимный обмен организационным, тактическим и прочим революционным опытом между Латвией и Эстонией привели к тому, что революционные события в обеих частях Прибалтики протекали в весьма сходных формах: как в Латвии, так и в Эстонии гегемоном революции был городской и сельский пролетариат, в Эстония, так же как и в Латвии, крестьянство выступало против немецкого дворянства и самодержавия солидарно и под руководством рабочей социал-демократической партии.

IV. Забастовки в январе 1905 года. Первомайские демонстрации. Июльские забастовки

Еще до "Кровавого воскресенья" в Петербурге рижские рабочие организовали в декабре 1904 г. мощную демонстрацию на центральной улице Риги под лозунгом "Долой самодержавие!" А когда в Ригу прибыло известие о расстреле 9 января 1905 г. петербургских рабочих, Центральный комитет ЛСДРП выпустил многотысячным тиражом, воззвание, распространявшееся во всех городах Латвии и Эстонии. Воззвание при-

¹ "Демонстрации 14 (27) января". "Социал-демократ" N 30 за 1905 г., стр. 54.

² "Калинин Михаил Иванович". "Большая советская энциклопедия". Т. 30. стр. 717.

зывало к организации повсеместно всеобщих забастовок. В Риге забастовка началась 12 января в Либаве - 13 января, в Митаве - 14 января, в Виндаве - 17 января. Ревельские заводы бастовали 12 января.

В Риге забастовали не только организованные и наиболее сознательные рабочие. К забастовке присоединились также рабочие мелких мастерских, ремесленники, студенты. На главных улицах появились демонстранты с красными знаменами, на площадях устраивались летучие митинги. Общее количество бастовавших было более 90 тыс. человек. Полиция исчезла с улиц и площадей. Если где-нибудь появлялся полицейский, его немедленно обезоруживали. Помимо направленных против самодержавного строя политических лозунгов выставлялись и экономические требования.

"Забастовка кончилась, - рассказывает один из ее активных участников, покойный тов. Кажмерс-Попс, - успешно: рабочий день был сокращен до 8, 9, 9 1/2 часов, заработная плата была повышена на 10 - 20%; улучшился внутренний распорядок в заводах. Во многих заводах, были оплачены также забастовочные дни. В тех фабриках и заводах, в которых рабочие в связи с забастовкой были уволены, последняя продолжалась особенно долго, - например на ленточной фабрике Эйкерта - и недель, в джутовом заводе - 4 недели"¹ .

В Либаве и Виндаве к забастовке примкнули также грузчики и матросы. Весьма крупные забастовки с ярко выраженной политической окраской происходили в Ревеле: 12 января по призыву Ревельского комитета партии забастовали все заводы; на лугу за ревельским металлургическим заводом Лаусмана состоялся большой митинг, на котором присутствовало около 15 тыс. рабочих.

В Риге и Ревеле январские демонстрации закончились серьезными кровавыми столкновениями.

В Риге колонна демонстрантов, направлявшаяся к центру города из митавского предместья, у понтонного моста через Западную Двину наткнулась на засаду из солдат и полиции. Желая избежать столкновения, рабочие направились на другой берег по льду. Из центра города им навстречу двигались рабочие колонны с других заводов. Около железнодорожного моста демонстранты были окружены солдатами, которые открыли стрельбу по безоружным демонстрантам. "Никакого предупреждения не было. Никаких сигналов не подавалось. С заранее обдуманным расчетом учинили царские сатрапы свою звериную расправу. Солдаты стреляли в каком-то диком безумии. Пули попадали даже в расставленных у трамвая солдат... Люди падали, бежали, спотыкались, бросались в Двину... Всюду лежали трупы, солдаты стреляли в лежачих, прокалывали их штыками, били прикладами, гонялись за убегающими и убивали их... Пали жертвами расстрела около 70 человек, раненых было свыше 100"² .

В Ревеле кровавые столкновения у демонстрантов произошли 13 января около химического завода Майера. Недалеко от завода рабочим преградили путь полиция и солдаты. На требование разойтись рабочие, ответили отказом. Полиция открыла по ним стрельбу, в результате было убито 8 человек и тяжело ранено около 20. Кровавое столкновение имело место и в гавани, где было ранено около 30 рабочих.

Январские события в городах вызвали движение батраков и крестьян в деревне. В феврале и марте демонстрации сельских рабочих происходят все чаще и чаще. Начало забастовочному движению в деревне положили батраки и полупролетарские мелкие арендаторы в окрестностях Риги и Либавы. Число участников устраивавшихся ими демонстраций достигало 2 тыс. человек. В дальнейшем к ним начинают при-

¹ "Борьба латвийских городских рабочих в революции 1905 года". "1905 г.". Изд. Исторической комиссии ЛКП.

² "Кровавая расправа у железнодорожного моста", "Циня" N 10, стр. 115 - 116.

соединяться и дворохозяева: последних объединяет с батраками выдвинутый социал-демократической партией лозунг "Долой баронов!" Особенно широкий размах принимают забастовки и демонстрации батраков крупных имений.

Движение крестьян в Латвии местами принимает оригинальную форму противоцерковных манифестаций. В этих манифестациях проявлялась глубочайшая ненависть трудящихся Латвии к баронским ставленникам - немецким пасторам - и к религии, как духовной отраве народа. Как уже указывалось, ненависть к пасторам имела кроме того весьма серьезную экономическую основу.

Противоцерковные манифестации постепенно становились довольно внушительными. Так, в Сайкове в манифестации приняло участие около 2 тыс. человек; со знаменами они отправились к имению местного барона, которому предъявили ряд требований. У лубанской церкви, по официальным данным, демонстрантов собралось до 3 тыс., они отправились в волостное правление и уничтожили там царские портреты и эмблемы самодержавия с двуглавым орлом.

С громадным подъемом прошли по всей Прибалтике первомайские демонстрации. Впервые в Латвии в 1905 г. в первомайских демонстрациях принимали участие сельские рабочие.

Особенно удачно прошли демонстрации в Либаве, где в них принимали участие бастовавшие рабочие всех заводов, всех мелких мастерских, портовые рабочие и даже учащиеся и учителя. В разных местах города устраивались митинги. Во время демонстрации кое-где были разоружены полицейские.

В Риге, где в майские дни была объявлена всеобщая забастовка, крупных уличных демонстраций не было, так как все главные улицы города были наводнены полицией и войсковыми частями. В отдельных местах у рабочих происходили стычки с полицией и казаками. Брошенными бомбами было убито и ранено несколько казаков и полицейских.

В начале 1905 г. забастовки и демонстрации сельскохозяйственных рабочих носили в Латвии мирный характер. Так например в Дундаге, по сообщению немецкой буржуазной газеты "Duna Zeitung", собравшиеся рабочие окрестных имений ходили с красными знаменами вокруг корчмы в одном из имений, произносили речи. Рабочие требовали увеличения заработной платы до 300 рублей в год, закрытия пивоварни и спиртогонного заведения. В Дурбене 5 марта 400 рабочих устроили мирную демонстрацию с красным знаменем. Солдаты их рассеяли оружием, причем некоторые из демонстрантов были арестованы.

Но постепенно движение сельскохозяйственных рабочих начинает принимать все более широкий и организованный характер. ЦК ЛСДРП распространил 40 тыс. экземпляров прокламации, в которой был детально обоснован 21 пункт требований батраков, требований, в дальнейшем взятых за основу всеми сельскохозяйственными рабочими организациями¹ .

Эти требования совершенно вывели из равновесия господ из "Duna Zeitung". "Никоим образом, - писала эта газета, - не следует уступать этой серой толпе. Надо во время забастовок самим работать, чтобы не потерять окончательно власть над людьми, которые призваны служить, а не властвовать"² .

Но особенно широкие размеры приняли забастовки сельскохозяйственных рабочих в разгар летних полевых работ - в июле 1905 года. В газете "Циня"³ можно найти весьма интересные подробности об этих летних забастовках, превратившихся фактически во всеобщую забастовку сельского пролетариата. Только в Митавском, Добленском и Бауском

¹ Архив латышской коммунистической партии.

² "Duna Zeitung" N 81 за 1905 год.

³ "Циня" N 18 за 1905 год.

уездах бастовало около 30 тыс. батраков. Июльские сельские забастовки являются одним из самых знаменательных событий 1905 г. в Латвии. Сельскохозяйственные рабочие, устраивая демонстрации и шествия, разоружали помещиков и их охрану, уничтожали в волостных правлениях царские эмблемы и портреты, сжигали документы, конфисковали деньги в пользу партии, не трогая, однако, сиротских денег, и т. д. Движение сельскохозяйственных рабочих вызвало переполох среди помещиков. По их требованию в имения посылаются казаки и драгуны для охраны. Бароны и их рижские собратья из крупной немецкой буржуазии добиваются разрешения на организацию из среды своей молодежи отрядов "самоохраны" (Selbstschutz). Все чаще начинают происходить нападения охраняющих баронские имения казаков на слабо вооруженных рабочих. В Праулене, например, 50 казаков под руководством 2 офицеров утром 6 июля 1905 г. окружили мельницу, корчму и проч. и загнали всех мужчин в близлежащий лес. Там казаки привязали их веревками к соснам и стали требовать, чтобы те сообщили, кто из них стрелял в казаков, кто убил офицера, у кого имеется револьвер или другое оружие, и т. д. После отказа дать требуемые сведения казаки начали зверски избивать крестьян нагайками, но и таким путем никаких признаний не добились. Корреспонденция в "Циня" об этой расправе заканчивается словами: "Здесь имеется лишь один выход: надо стараться всеми доступными средствами положить конец этим кровавым делам и уничтожить этих зверей как бешеных собак"¹ .

V. II съезд ЛСДРП. "Военное положение" в Прибалтике. Подъем революционной волны. Брожение в войсках. Нападение на рижскую центральную тюрьму. Булыгинская дума и ее бойкот

Еще до июльской забастовки батраков, в связи с развертыванием революционного движения, для партии стало ясно, что необходимо коренное изменение тактики. Для обсуждения создавшегося положения 11 (24) июня в Риге был созван II съезд латышской социал-демократической рабочей партии. В центре внимания съезда стояли вопросы тактики. Съезд продолжался три дня. Протоколы этого съезда не сохранились. Лишь некоторые материалы съезда были напечатаны в типографии в Берне (Швейцария) в серии "Политические вопросы дня", а в "Социал-демократе" были помещены отчеты отдельных партийных комитетов² . Принятые съездом программа и устав партии были напечатаны отдельной брошюрой также в бернской типографии³ . Программа, за исключением крестьянского вопроса, о чем уже говорилось выше, мало разнилась от программы РСДРП, а устав ничем не отличался от устава, принятого на II съезде РСДРП.

В принятой съездом "резолюции об отношениях ЛСДРП к социал-демократическим организациям других национальностей" съезд "высказывает свое самое горячее пожелание, чтобы эти национальные социал-демократические организации объединились в одной единой Российской социал-демократической рабочей партии". Но вслед за этими "горячими пожеланиями" в резолюции повторяется старая ошибка в вопросе о федерации: "Для национальных соц. -дем. организаций не должны быть проведены никакие территориальные границы в существующем государстве... Тем самым в объединенной Российской с. -д. партии каждая национальная с. -д. организация должна быть рассматриваема как единственная представительница данной народности" (разрядка моя. - П. Д.).

¹ "Циня" N 18 за 1905 год.

² Доклады комитетов на II съезде ЛСДРП. "Социал-демократ" N 33, стр. 18 - 29.

³ "Извещение о II съезде социал-демократической рабочей партии". Берн. 1905.

Что касается прочих, принятых на II съезде резолюций, то несмотря на попытки меньшевиков придать им оппортунистический оттенок они пропитаны благодаря революционному большинству съезда боевым духом и составлены в большевистском тоне. Таковы резолюция "против войны", резолюция "о вооруженном восстании", "о генеральной забастовке", "об агитации среди войска", "об отношениях к либералам" и к "петиционной кампании". Была также принята резолюция "об уличных боях лодзинских рабочих", содержащая горячий братский привет героическому польскому пролетариату и обещание "бороться вместе с ним, не жалея жизни, до окончательной победы над кровавым самодержавием".

Вскоре после II съезда ЛСДРП в Риге собрался первый вселатвийский учительский съезд, на котором была представлена преимущественно сельская интеллигенция. Учительский съезд происходил под непосредственным руководством партии и отличался исключительным революционным подъемом.

В революционных событиях 1905 г. в деревне сельское учительство сыграло весьма серьезную роль как пропагандист, агитатор и организатор революционных кадров. Этим и объясняется та исключительная жестокость, с какой палачи карательных экспедиций по доносам местных баронов и служителей церкви обрушивались на сельских учителей. Ниже приводятся официальные данные о колоссальном количестве жертв карательных экспедиций в среде учителей.

Между тем революционное движение в Латвии, возглавляемое пролетариатом, продолжало развиваться. Царское правительство 6 августа объявило Прибалтику на военном положении. В "Правительственном вестнике" введение военного положения в Прибалтике мотивировалось следующим образом: "Под влиянием усиленной агитации социальное движение в прибалтийских губерниях стало принимать явно революционный, порою даже анархический характер, тем самим разрушая жизненные устои государства и общества", "революционные партии достигли того, что в Курляндской губернии... жизнь совершенно дезорганизована", что "государственный порядок систематически нарушается".

Когда правительством была объявлена новая мобилизация запасных в связи с продолжавшейся еще тогда русско-японской войной, на эту мобилизацию социал-демократические организации Латвии ответили, согласно решению II съезда ЛСДРП, активным бойкотом. Была объявлена всеобщая забастовка. В Риге и Либаве забастовало большинство заводов. Особенно дружной была забастовка в Либаве: там по призыву ЦК ЛСДРП остановились трамваи, забастовали даже пожарные; на Проволочном заводе были подняты красные флаги и 10 тыс. рабочих устроили бурный митинг протеста с лозунгами: "Долой самодержавие!", "Долой мобилизацию!" На митинг явились также 2 1/2 тыс. портовых рабочих с красным знаменем. Находившаяся на фабричном дворе полурота солдат под командой офицера не осмелилась нарушить ход митинга¹ . Забастовка в Либаве продолжалась три дня.

За летние месяцы 1905 г. Рижская большевистская организация сумела приобрести широкое влияние на отдельных заводах ("Феникс", Балтийский вагоностроительный завод и др.), где наряду с латышскими рабочими работало также немало русских рабочих. Забастовочное движение, в котором в качестве организаторов и агитаторов участвовали как члены латышской социал-демократической рабочей партии, так и члены большевистской организации РСДРП, сильно сблизило обе партийные организации, между тем как руководители Бунда все больше и больше отходили от революционных позиций в рабочем движении. Сближаясь в практической работе, русские и латышские товарищи приходили к единству взглядов по вопросам революционной тактики, к созданию

¹ "Из Либавы". "Циня" N 19 за 1905 год.

совместных боевых дружин, смогли наладить агитацию среди солдат и т. д.

Одновременно с рабочими и крестьянскими выступлениями в Прибалтике благодаря пропаганде Рижского большевистского комитета РСДРП начинается довольно интенсивное движение в отдельных военных частях. Этим комитетом РСДРП в начале 1905 г. была создана Рижская военная организация. Представитель комитета тов. Кирилл (Бородин), получив от партии соответствующие директивы, энергично принялся за работу. В качестве непосредственных руководителей военной организации были выдвинуты Антон (Атабеков) и Фома (Кобозев). Вскоре им удалось создать ячейки во всех частях рижского и дюнамюндского¹ гарнизона. В качестве руководящего центра военная организация выделила военно-боевое бюро, которое опиралось на полковые, батальонные и ротные комитеты.

Ячейки военной организации были созданы во всех расквартированных в Риге пехотных полках: Изборском, Малоярославском и Вяземском.

Особенно сильная организация была создана в дюнамюндском крепостном гарнизоне; там руководил работой Э. Э. Данемарк. Как рассказывает один из наиболее активных участников военной организации - С. И. Типикин, - в дюнамюндском гарнизоне в движение были вовлечены главным образом квалифицированные военные части: саперы, телеграфисты и минировщики; от 60 до 90 процентов всего состава этих частей входило в организацию.

Благодаря агитационной работе военной организации среди гарнизона росло революционное настроение, и в июне 1905 г. оно вылилось в мощные солдатские демонстрации протеста против существующего режима. В это время прибыло известие о героическом восстании броненосца "Потемкин". Было решено организовать демонстрацию солидарности с потемкинцами. Решено было использовать вечер Ивана Купалы, когда латышский народ, по древней традиции, устраивает народные гулянья с фейерверками, кострами и пением "ивановских песен". В вечер Ивана Купалы в 1905 г. военное начальство в своем клубном саду, освещенном бесчисленными электрическими фонарями, устроило пышный бал. Неожиданно веселье было прервано нахлынувшей в сад солдатской лавиной. Раздавались крики: "Да здравствует Черноморский флот!", "Да здравствует великий герой - броненосец "Потемкин"!", "Долой грабителей жизни!", "Долой паразитов!", "Да здравствует Учредительное собрание и конституция! Ура!"² .

Военно-боевое бюро имело связи не только в рижском и дюнамюндском гарнизонах, но и в ячейках военной организации других прибалтийских городов: Митавы, Либавы, Ревеля и Двинска.

В газете "Циня" было напечатано сообщение о восстании матросов в Либаве в начале 1905 г., за которое 106 матросов были преданы военному суду и им угрожал смертный приговор. Восстание в Либаве, как и на "Потемкине", началось с протеста против червивого мяса, которым кормили матросов. Начальство в провокационных целях отказалось удовлетворить справедливые требования матросов. Последние, как говорилось в обвинительном акте, сломали заборы и ворота между казарменными дворами отдельных частей; начали вызывать всех солдат из казармы во дворы, выбивать в казармах окна, взламывать арсеналы и растаскивать оттуда ружья; местами происходила стрельба. "Матросы в озлоблении обозвали капитанов, офицеров и других варварами, кровопийцами, пожирателями матросского добра, что их надо смести

¹ Гарнизона Устьдвинской крепости.

² Из воспоминаний тов. Колишкевича ("Карпа") "Рижская большевистская организация в период первой революции, застенографированных в Обществе старых большевиков. См. также "Последние известия". Сборник IV. М. 1924 (воспоминание тов. Кобозева и др.).

с дороги, что надо восстать, так как без бунта все равно ничего не выйдет и т. д. Матросы штурмовали арестантские помещения, выпустили арестованных".

При подавлении восстания многим матросам удалось спастись бегством, впрочем, часть их впоследствии была поймана полицией. Суд лишь по отношению к восьми обвиняемым вынес смертный приговор с ходатайством о замене смертной казни каторгой. "Военный суд испугался своего собственного приговора"¹ , - так заканчивалась корреспонденция в "Циня" о суде над матросами.

В ночь с 6 на 7 сентября произошло героическое нападение группы товарищей на рижскую центральную тюрьму. В нападении участвовало 52 товарища из числа боевиков. 17 боевикам удалось проникнуть в политический корпус. Их заметил стражник и произвел выстрел, однако никого не задел. Боевики бросились к камерам, но открыть их приготовленными ключами не смогли, так как замки накануне были сменены. Начали взламывать обитые железом двери - одну, затем вторую. Освободили лишь двоих заключенных, которым угрожала смертная казнь. Из боевиков никто не пострадал, среди стражников оказалось около 15 убитых и раненых. Таким образом, план освобождения политических заключенных был осуществлен лишь частично.

Под влиянием роста революционного движения по всей России царское правительство издало указ 6 августа 1905 г. о созыве так называемой Булыгинской думы. Значение этого указа было сразу оценено по достоинству ЛСДРП. Характеристика указа была дана Ф. Розином в газете "Циня": "Стонали горы, шипело море и родился... жалкий мышенок", - гласит какая-то римская поговорка, отражающая недурно новорожденную Булыгиным, Николаем и К° Государственную думу"² .

Латышская социал-демократическая рабочая партия призвала трудящихся к активному бойкоту Булыгинской думы. Еще более определенно призыв к бойкоту прозвучал на совместном собрании всех рижских социал-демократических организаций; против были только меньшевики, решившие поддерживать Булыгинскую думу и блокироваться на выборах с либеральной буржуазией. Латышский пролетариат блестяще провел бойкот Булыгинской думы. Вплоть до 17 октября не состоялось ни одного предвыборного собрания.

15 октября 1905 г. в Риге была объявлена всеобщая забастовка. После выхода манифеста 17 октября забастовка приняла невиданные размеры. Она была объявлена по всей Латвии. В Риге состоялся грандиозный митинг, в котором участвовало не менее 100 тыс. человек. Начался массовый наплыв новых членов в социал-демократическую партию. Заявлений о приеме в партию было подано около 40 тысяч. Вся имевшаяся в Риге нелегальная литература была распродана в один день. Началась усиленная агитация за организацию профессиональных союзов, которые в Латвии с самого начала находились под руководством ЛСДРП.

Между тем царское правительство продолжало вести двуликую политику. Одновременно с выпуском манифеста, как известно, были мобилизованы черносотенцы для борьбы с революцией. В Риге был организован еврейский погром, во время которого было убито около 40 человек. Под руководством социал-демократических организаций рабочие продолжали разоружать полицию и немецко-баронскую "самоохрану", уничтожать эмблемы самодержавия, громить правительственные учреждения и т. д. В порядок дня был выдвинут вопрос о создании временного правительства.

¹ "Либавские матросы перед военным судом". "Циня" N 20 за 1905 год.

² Розин Ф. "Государственная дума и вожди правительства". "Циня" N 20 за 1905 год.

Фактическими руководителями власти в городах Латвии оказались социал-демократические партийные комитеты совместно с представителями других пролетарских организаций. В деревне, где партийных комитетов не было, а старые волостные правления были уничтожены, были созданы сельские распорядительные комитеты на основе всеобщего, прямого, равного избирательного права при тайном голосовании. Эти комитеты в дальнейшем ходе революции сыграли в Латвии огромную роль.

Резко бросается в глаза, что в Латвии в 1905 г. в происходившей буржуазно-демократической революции сама буржуазия совершенно отступает на задний план. Городская крупная буржуазия, напуганная бурным ростом пролетарского движения, замкнулась в свою скорлупу и уже в процессе самой революции стала явно контрреволюционной. В среде мелкой буржуазии, питавшей конституционные иллюзии, было немало сочувствовавших борьбе против самодержавия, но с наступлением реакции и они погрязли в застойном болоте либерализма.

Деревенская мелкая буржуазия, главным образом ее середняцкая часть, порою принимала довольно активное участие в революционном движении, поскольку дело касалось освобождения ее от помещичьей кабалы и уничтожения всяких дворянских привилегий.

*

В Эстонии забастовочное движение летом 1905 г. протекало в аналогичных с Латвией формах. Бастовали также батраки, имели место и противоцерковные демонстрации. К осени движение приняло более серьезные формы. Все чаще стали повторяться случаи разоружения полиции, а 24 июля и 19 августа участники митингов в Ревеле открыто выступили против полиции и казаков. -

В начале октября в Ревеле началась забастовка на электротехническом заводе; постепенно она распространилась на целый ряд других заводов; к ней примкнули железнодорожные служащие и рабочие газового завода. В результате остановился транспорт, город погрузился в темноту. Рабочие ходили по магазинам охотничьих принадлежностей и вооружались имевшимся там оружием.

16 октября, накануне объявления царского манифеста, многотысячная толпа ревельских рабочих, собравшаяся на митинг, была на площади окружена отрядом солдат, которые без предупреждения открыли стрельбу. В результате на мостовой осталось около 60 убитых и 200 раненых. 20 октября происходили похороны жертв солдатской расправы, превратившиеся в грандиозную демонстрацию.

Бурный революционный подъем в массах ревельских рабочих временно ослабел после объявления царского манифеста, под влиянием развращающей агитации либеральной буржуазии и следовавших за нею меньшевиков, которые лозунг вооруженного восстания подменили, также якобы революционным требованием созыва Учредительного собрания, в действительности же прикрывавшим стремления меньшевиков вместо борьбы за революционно-демократическую диктатуру пролетариата и крестьянства способствовать передаче власти в руки либеральной буржуазии.

Меньшевики имели большинство в Ревельском комитете РСДРП. Вследствие этого вооруженные отряды там не были созданы, организованной подготовки к вооруженному восстанию не велось; рабочие сами, по собственной инициативе создали несколько боевых групп, мало связанных между собой. Большевистская часть Ревельской организации самостоятельно энергично проводила революционную работу, используя, в частности, возникшие в конце года многочисленные легальные рабочие организации - профсоюзы и фабричные комитеты.

В Эстонии были организованы также и сельские комитеты, сыгравшие в дальнейшем ходе событий такую же роль, как и волостные распорядительные комитеты в Латвии.

VI. Октябрьская всеобщая забастовка. Вооруженное восстание в Латвии

События развертывались молниеносными темпами. Предвестником надвигавшейся бури оказалось упомянутое выше объявление в Риге 15 октября 1905 г. всеобщей забастовки, которой предшествовала остановка железнодорожного движения на всех линиях, соединявших Ригу с остальной Россией. Утром 15 октября Рижский федеративный комитет, в который к этому времени, кроме Бунда, вошли также представители местных эстонских и немецких социал-демократических групп, выпустил воззвание "Ко всем рижским рабочим" с призывом присоединиться ко всеобщей железнодорожной забастовке. В тот же день остановились заводы, закрылись торговые заведения, конторы, школы, стали трамваи и прекратилось пароходное сообщение по Западной Двине. Началась грандиозная октябрьская забастовка. В первые дни к забастовке не удалось привлечь Русско-Балтийский вагоностроительный завод, "Проводник", фабрику Кузнецова и текстильный и бумагопрядильный заводы. Все же забастовка приняла невиданные до тех пор размеры. Повсеместно происходили грандиозные митинги и демонстрации. Демонстранты криками "Да здравствует армия!" пытались привлечь на сторону народа разъезжавшие по улицам драгунские и казачьи патрули. Кое-где у демонстрантов происходили стычки с патрулями, но бывали и такие случаи, когда казак, сидя верхом на лошади, миролюбиво принимал из рук демонстрантов прокламации и читал их.

На третий день забастовки, 17 октября, появился царский манифест. Буржуазные газеты, ликуя, большими аншлагами извещали о царской милости, о великих "свободах", дарованных Николаем. Больше всего радовало их то место манифеста, где говорилось, что он издан с целью скорейшего прекращения "опасной для государства смуты", что царь "повелел" местным властям принять меры к устранению "прямых проявлений беспорядка, бесчинства и насилий"¹ . Было ясно, что эти слова относятся к пролетариату и крестьянству, боровшимся за свои права.

Рижский федеративный комитет выпустил 18 октября воззвание с резкой критикой манифеста. В воззвании говорилось: "Народ не верит ни царю, ни его правительству. Все они забрызганы рабочей кровью... Долой всю эту банду! Долой Государственную думу! Да здравствует революция! Да здравствует Учредительное собрание! Да здравствует 8-часовой рабочий день! Да здравствует социализм!"² .

Забастовка после опубликования манифеста принимает с каждым днем все более и более широкий характер. Для народных собраний захватываются театры, школы и другие общественные здания. По главным улицам Риги шествуют колонны демонстрантов, порою до 150 тыс. человек и больше. В латышской социал-демократической рабочей партии поднимается вопрос о легализации работы, так как нелегальные организации не в силах охватить большое количество товарищей, желающих вступить в партию. Но ЛСДРП не ликвидировала, как меньшевики, своих нелегальных организаций: были созданы лишь легальные социал-демократические бюро для вербовки новых членов. Легализованы были газеты. Латышский "Социал-демократ" прекратил свое существование еще в сентябре 1905 года. Зато с 22 октября началось издание в Петербурге легальной политической, экономической и литературной ежедневной га-

¹ "Purac Abuse" N 230 за 1905 год.

² "Циня" N 23 за 1905 год.

зеты "Петербургас Латвиетис" ("Петербургский латыш"), которая с 6 декабря сделалась официальным органом ЛСДРП. Была сохранена и подпольная типография, в которой попрежнему печатались нелегальная "Циня" и партийные прокламации.

Несмотря на обещанные манифестом "свободы" демонстранты продолжали то и дело подвергаться нападениям казаков и полиции. 19 октября Федеративный комитет сообщил о том, что в Риге полицией убиты три человека и несколько десятков человек арестовано. Комитет приглашал принять участие в похоронной процессии убитых товарищей.

19 октября на одному из больших митингов, в котором участвовало около 60 тыс. человек, рабочие избрали делегацию в 30 человек и поручили ей направиться к губернатору и предъявить ему ряд требовании для гарантии прав народа, обещанных царским манифестом. Требования эти сводились к следующему: "1) освободить всех арестованных политических и задержанных в административном порядке; 2) отменить усиленную охрану; 3) отозвать военные части; 4) предоставлять народу помещения для собраний; 5) принять меры к удовлетворению требований железнодорожников; 6) отменить обязательное постановление от 17 октября о применении оружия против народа; 7) объявить новые выборы в городскую думу; 8) ввести 8-часовой рабочий день во всех городских и общественных учреждениях; 9) уволить ряд грубых полицейских чиновников; 10) прекратить обыски на улицах и в квартирах как противоречащие манифесту 17 октября; 11) прекратить высылку евреев и обыски у них; 12) предоставить всем городским служащим право собираться для обсуждения своих нужд"¹ .

Требования эти были составлены и подписаны Федеративным комитетом. Рижский комитет РСДРП в специальной прокламации резко осудил Федеративный комитет, так как последний, вместо того чтобы призывать народ вооружаться для завоевания своих прав силой, организовал посылку делегации к губернатору. Одновременно Рижский комитет РСДРП в особой прокламации обратился к народу с призывом выйти на улицу с оружием в руках: "Вооружайтесь, граждане, чем кто может! Вооружайтесь, чтобы вы могли противопоставлять силе силу! Не бойтесь казацких нагаек! Зовите солдат и казаков к себе, зовите к себе всю царскую армию! Скажите им, чтобы они не смели, что они не должны стрелять в народ, скажите им, что в то же время, когда они собираются стрелять в вас, на их же родине другие расстреливают их отцов, матерей, братьев и сестер. Скажите им это - и дрогнет рука солдата и опустится его ружье!"² .

Всеобщая забастовка после 17 октября продолжалась еще 5 дней. 21 октября состоялся наиболее многолюдный митинг, на него пришло не менее 200 тыс. человек. На этом митинге рабочие разместились группами по профессиям и перед каждой отдельной профессиональной группой выступали ораторы, останавливавшиеся на специфических требованиях именно дайной, группы. На этом митинге был поставлен вопрос о создании профессиональных союзов.

Подробное описание дальнейшего развития всеобщей забастовки, основанное на архивных данных, было напечатано в январе 1926 г. в периодическом издании латышской секции Коминтерна "Циняс Биедрс" ("Товарищ по борьбе")³ . К этому описанию мы и отсылаем читателя.

23 октября от имени Федеративного комитета было расклеено на всех улицах Риги объявление о том, что с 24 октября всеобщая забастовка временно прекращается. Перед окончанием забастовки из тюрьмы были освобождены политические заключенные. В этом рижские рабочие усматривали свою первую крупную победу.

¹ "Циня" N 23 за 1905 год.

² Там же.

³ "Октябрьская забастовка 1905 г в Латвии" "Циняс Биедрс" N 1 за 1926 год.

Но на этом пролетариат Латвии не успокоился. Рабочие массы знали, что старый строй без вооруженного восстания нельзя низвергнуть. По этому рабочие создали свою народную милицию, разоружали полицию, закупали оружие, учились стрельбе. Была организована доставка оружия из-за границы. Руководство подготовкой к предстоящей решительной схватке с самодержавием было сосредоточено в руках Федеративного комитета.

Рижская организация ЛСДРП к этому времени, по сведениям одного из крупных партийных работников в 1905 г. в Латвии, покойного тов. Кажмера (Попс), имела "15 тысяч организованных членов, Бунд - около 1500 членов, эстонцы, литовцы, поляки - человек по 500, а Рижская организация РСДРП - около 1000 человек... Рижский федеративный комитет объединял таким образом 17 - 20 тыс. организованных рабочих"¹ . Рабочий класс под руководством социал-демократической партии стал в октябрьские дни фактическим" хозяином города.

Несколько иначе развивались события в деревне. Социал-демократических ячеек там не существовало, но ЦК ЛСДРП регулярно посылал туда своих агитаторов и пропагандистов и пользовался громадным авторитетом среди батраков и мелких дворохозяев. В октябрьские дни в деревне стали возникать революционные органы власти - упоминавшиеся выше сельские исполнительные (распорядительные) комитеты.

В начале ноября ЦК ЛСДРП разослал по всем волостям Латвии воззвание "Ко всем крестьянам", в котором призывал вместо старых волостных правлений создавать новые органы самоуправления. 19 ноября в Риге состоялся под руководством партии первый съезд сельских депутатов Латвии. Съезд продолжался два дня, избрал Центральное бюро и вынес резолюцию, взятую впоследствии за основу при организации в революционные дни 1905 г. самоуправления в Латвии.

Первая часть резолюции представляла собой инструкцию о порядке выборов в исполнительные (распорядительные) комитеты, причем избирательные права этой инструкцией предоставлялись всем гражданам, достигшим 20-летнего возраста, без различия пола.

Во второй части излагалась программа действий исполнительных сельских комитетов на ближайший период; в ней было 16 пунктов. Пункт 1-й обязывал исполком порвать всякую связь с правительством и его чиновниками, отказаться от выполнения их приказов, в особенности в части перевозки и содержания войсковых частей и полицейских чиновников; пункт 3-й говорил о конфискации денег и имущества прежних волостных правлений с немедленным изъятием из банков, в особенности из немецких банков, вложенных туда волостными правлениями ценностей. В дальнейших пунктах говорилось о коренной реформе налоговой системы, дабы раскладка налогов производилась в соответствии с имущественным положением граждан; о жалованье учителям, секретарю и членам исполкома; о призрении бедных; о реформе школьного преподавания; об охране лесов; о закрытии корчем, царских винных лавок и тех пивоварен и спиртогонных заводов, какие будут намечены к закрытию исполкомом; об улучшении положения сельских рабочих, причем помещики и дворохозяева обязывались удовлетворять все обоснованные требования батраков. В пункте 12-м говорилось, что в случае если помещик уволит всех батраков и земля останется необработанной, то такое имение батраки под руководством исполкома могут взять в свои руки. В пункте 13-м говорилось о сопротивлении властям в случае нападений с их стороны на жителей волости и об освобождении общими силами арестованных; в пункте 14-м - об отказе крестьян вносить арендную плату, налоги, церковные сборы

¹ Кажмер (Попс) "Борьба латвийских городских рабочих в революции 1905 года", стр. 26.

и пр.; в пункте 15-м предусматривалась организация самообороны и, наконец, в пункте 16-м говорилось, что "исполкомы являются лишь временными учреждениями, цель которых - удовлетворение самых насущных потребностей волостей до момента созыва Всероссийского учредительного собрания. Когда это будет достигнуто, тогда избранное съездом Центральное бюро созовет в Риге учредительное волостное собрание Латвии, на котором будет выработан окончательный проект самоуправления и разрешен земельный вопрос в соответствии с истинными нуждами класса сельских рабочих".

Бросается в глаза весьма умеренный тон и умеренность требований в данной резолюции съезда сельских депутатов. Правда, это был лишь первый шаг, сделанный в условиях, когда старая местная власть еще функционировала, когда приходилось лишь создавать органы новой сельской власти, когда народ еще не мог противопоставить вооруженной старой власти свои вооруженные кадры борцов. Жизнь вскоре опередила всякие резолюции.

8 декабря Центральное бюро вынесло постановление, явно свидетельствующее о том, что ЛСДРП не усвоила ленинской, большевистской установки по крестьянскому вопросу. "Делить помещичью землю и раздавать ее по кускам недопустимо, - гласило постановление Центрального бюро. - Нужно заботиться лишь о том, чтобы были уничтожены все привилегии, которыми пользовалась помещичья земля, чтобы помещики были не больше как хозяева, как землевладельцы. Частная собственность на землю в ближайшем будущем не подлежит уничтожению" (разрядка моя. - П. Д. ).

Невзирая на этот запрет Центрального бюро революционное крестьянство не признавало святости и неприкосновенности дворянской частной собственности. Поджоги господских дворцов и выкуривание баронов из их насиженных гнезд продолжались с революционной последовательностью. В связи с запросом в III государственной думе 2 мая 1908 г., внесенным фракциями социал-демократов и трудовиков "по поводу незаконных действий военных и гражданских властей, чинимых над населением Прибалтийского края", графом Витте была подана на "высочайшее имя" известная записка, где приводились данные о нападениях крестьян в 1905 г. на баронские имения в Прибалтике.

В Лифляндской губернии было разгромлено и сожжено 230 имений, из них: в Рижском уезде - 69, в Вольмарском - 20, в Венденском - 60, в Валкском - 34, в Юрьевском - 19, в Верроском - 10, в Перновском - 13, в Феллинском - 5. В Курляндской губернии было разгромлено и сожжено 229 имений, из них: в Газеппотском уезде - 51, в Туккумском - 24, в Гробинском - 22, в Виндавском - 5, в Добленском - 16, в Тальсенском - 42, в Гольдингенском - 46, в Фридрихштадтском - 12, в Иллукстском - 11. В Эстляндской губернии было сожжено 114 имений, из них: в Ревельском уезде - 81, в Гапсальском - 23, в Вейсенштейнском - 8, в Везенбергском - 2¹ .

С конца ноября начинается новая полоса в революции 1905 г. в Латвии: прежняя полустихийная партизанская война переходит в настоящее вооруженное восстание рабочих и крестьян. Непосредственным толчком к этому послужило объявление 22 ноября Лифляндской и Курляндской губерний на военном положении. Латышский пролетариат на объявление военного положения ответил новой блестяще организованной всеобщей забастовкой в Риге и других городах Прибалтики. Забастовка началась 25 ноября по призыву ЦК ЛСДРП и по его же призыву закончилась 28 ноября.

"Администрация во главе с губернатором Звягинцевым, - писала о забастовке газета "Петербургас Латвиетис", - совершенно потеряла голову. Порядок в городе поддерживают уже не городовые или ка-

¹ Прибалтийский край в 1905 году. "Красный архив". Т. XI - XII.

заки, а социал-демократические патрули... Всеобщая забастовка опрокинула все планы администрации, рассчитанные на то, чтобы всей грудью обрушиться на социал-демократию в ее борьбе в городе и на революционных крестьян в их борьбе в деревне, разгромить рабочие организации, раздавить свободу слова, прессы, собраний. Ни один из этих планов не осуществлен. Администрация не осмелилась вмешиваться в собрания рабочих и прочих граждан... Рижский пролетариат никогда и ни в коем случае не позволит отнять у него завоеванные свободы. Пусть это знают господа правители".

Дальше, в "Петербургас Латвиетис" высказывалось сожаление, что всеобщая забастовка в Риге не вызвала всеобщей забастовки в России, что к забастовке присоединились лишь прибалтийские города, главным образом Либава и Митава, в которых забастовка прошла столь же дружно и упорно; 28 ноября забастовка была прекращена временно, так как дальнейшее ее продолжение, по мнению газеты, неминуемо привело бы к вооруженному восстанию, которое было бы локальным без участия всей России и потому могло окончиться поражением. К тому же латвийский пролетариат был недостаточно вооружен для восстания, а на чьей стороне будет армия, еще трудно было определить.

Дальше, автор статьи подчеркивал, что в данное время перед пролетариатом стоят две основных задачи - "вооружаться и вести широкую агитацию среди солдат"¹ .

Вскоре после прекращения рижской всеобщей забастовки началось вооруженное восстание в Москве. В самой Прибалтике, в отдельных городах и в деревне, фактически также уже происходила вооруженная борьба между революционным народом и самодержавием. После объявления военного положения первое вооруженное столкновение произошло в южной Лифляндии, недалеко от станции Ремерсгоф (Скриверы) и имения Лелварде.

Как только известие об объявлении 22 ноября военного положения и о рижской всеобщей забастовке дошло до Кокенгузенской волости, там немедленно было созвано собрание крестьян и батраков; было роздано оружие и был создан отряд народной милиции. В тот же вечер прибыли на станцию Кокенгузен (Кокнесе) 7 драгун, сопровождавших 5 подвод с удравшими из своих имений дворянскими семьями. Так как железная дорога бастовала, то "беженцы" вынуждены были остановиться в доме местного пастора Гильнера, бежавшего еще раньше. Милиционеры окружили пасторат и потребовали сдачи оружия. "Беженцы" отказались выдать оружие, но пытались откупиться довольно крупной суммой денег. Милиционеры в свою очередь на это не согласились и ночью начали обстреливать дом пастора. "Беженцы" сначала ответили выстрелами, но на следующий день сдались. Милиции досталось несколько маузеров, кинжалы и другое оружие. "Беженцы" были взяты в плен.

27 ноября, милиционеры узнали, что накануне местный, ненавистный народу пристав фон Петерсон с присланными для охраны баронских имений драгунами и черкесами организовал нападение на крестьян. Кокенгузенские милиционеры отправились на помощь пострадавшим. Между тем Петерсон и находившиеся с ним дворяне забаррикадировались в ремерсгофском дворце. Милиционеры окружили дворец и обстреляли его, дворянам удалось по тайному ходу скрыться из дворца. Когда милиционеры вошли внутрь, они нашли лишь брошенное дворянами оружие. После тщательного обыска дворец был подожжен. Использовав находившуюся в их руках железную дорогу и телеграф, милиционеры сумели отрезать бежавшим дворянам пути для отступления и нагнали их около Лелварде, где у милиционеров завязалась пе-

¹ "Петербургас Латвиетис" N 2 от 6 декабря 1905 года.

рестрелка с сопровождавшими дворян драгунами и черкесам". На обеих сторонах оказались убитые и раненые. Дворяне попрятались в лелварденском дворце, но вскоре подняли белый флаг и были разоружены. Как сообщает "Петербургас Латвиетис", в руки милиции попали 22 лошади, взятые у драгун, и значительное количество маузеров¹ .

По просьбе пленных дворян по телеграфу был извещен ЦК ЛСДРП; через несколько часов представители ЦК прибыли в Лелварде, чтобы на собрании местных крестьян, батраков и милиционеров выслушать условия капитуляции дворян. Последних охватила паника. О настроениях пленных дворян свидетельствуют письма, посланные ими ландрату лифляндского дворянства (копии этих писем попали потом в газету "Диенас Лапа")² .

Одно письмо подписано фон Вульфом и дворянкой фон Сиверс. Авторы этого письма перечисляют имена лиц, взятых в плен милиционерами. "При попытке прорваться в Ремерсгоф (Скриверы) они арестованы вместе с драгунами. Драгуны отчасти сдались, отчасти убиты или бежали... Наше положение таково, что мы не знаем, что принесет нам ближайший час. Мы все умоляем вас только об одном: не присылайте к нам никаких военных частей для нашей охраны на место бежавших; это имело бы для нас самые трагические последствия и сделало бы наше положение невыносимым".

Второе письмо подписано приставом фон Петерсоном, который путем переговоров с представителем милиции узнал, что Центральное бюро волостных исполкомов согласно на определенных условиях оставить нетронутой дворянскую собственность. "Единственная возможность спасти нашу жизнь и собственность, - пишет фон Петерсон, - это соглашение с латышским народом. Они согласны оставить за нами наши имения, они только хотят ввести подоходный налог, подати, одинаковое право голоса и совместное управление делами без каких-либо привилегий... Во всяком случае, прошу вас немедленно велеть отозвать войска из деревни и отменить военное положение, ибо иначе не уцелеет ни одно имение и мы все погибнем... Драгуны вместе с Штерном сдались, также и казаки... Шейнфогель, другие господа и я заключены в Кокенгузене, и мы погибнем тотчас, как только покажется войско... Спасайте землю и нас всех... ибо народ благодаря объявлению военного положения в Курляндии и Лифляндии многотысячными толпами нас просто хочет убить".

ЦК ЛСДРП, руководимый меньшевистски настроенными интеллигентами, прислав своих представителей, пошел на "мирные" переговоры с представителями дворян. От ЦК присутствовали на лелварденском народном собрании Бушевиц и Янсон, от дворян - бароны Розен и Вульф.

Первое слово было предоставлено барону Розену. Раскланявшись перед народными представителями, он сообщил, что в ответ на запрос Центрального комитета ЛСДРП Конвент лифляндского дворянства 1 декабря постановил: 1) принять все меры к тому, чтобы немедленно было отменено военное положение, а также положение об усиленной охране; 2) лифляндские дворяне дают обещание, что в их имениях впредь не будут содержаться солдаты и что они сделают все от них зависящее, чтобы предотвратить посылку войск в сельские местности; 3) лифляндские дворяне обещают, что все члены их родов немедленно оставят добровольную полицейскую службу.

От себя барон Розен прибавил, что лифляндскому дворянству обязательно следует найти общий язык с народом. Он же, со своей стороны, "готов пожертвовать в пользу семейств убитых и раненых в последнем бою в деревне 500 рублей".

¹ "Петербургас Латвиетис" N 3 за 1905 год.

² "Диенас Лапа" от 30 ноября 1906 года.

Несмотря на лживость и лицемерие этих обещании делегаты ЦК ЛСДРП согласились отпустить "с богом" баронов и их семьи. Потом, в период реакции, барон Розен заседал рядом с царскими судьями в судебной палате и вместе с ними выносил смертные и каторжные приговоры сотням и тысячам участников революции 1905 года.

В 1905 г. в Латвии основной формой борьбы революционного крестьянства была партизанская война. Велась она с исключительной настойчивостью и порою давала блестящие результаты. Так например нельзя пройти мимо руенских боев, оставивших неизгладимый след в памяти латышского народа; хотя это были мелкие стычки, но отличались они исключительной организованностью и героизмом; руководил ими уроженец Руенской волости, рижский рабочий, член партии Хр. Боч, один из лучших организаторов движения 1905 года.

24 ноября 1905 г. в Руене было созвано народное собрание, которое избрало распорядительный (исполнительный) комитет из трех лиц. На совещании 11 декабря было вынесено постановление, "чтобы новобранцы отказались от воинской повинности, оставались дома и охраняли революцию, доставали оружие для самозащиты против "черной сотни" и т. д.". Созданная народная милиция произвела ряд нападений на соседние имения, стала отбирать оружие у дворян. 7 декабря ею было произведено нападение на воинскую команду, сопровождавшую поезд с новобранцами. 11 декабря было организовано нападение на руенскую полицию, были разоружены помощник уездного начальника, местные урядники, жандармский унтерофицер и др.

Впоследствии руенских революционеров судили в Ревеле с 10 по 24 июня 1908 г. воженным судом: 65 человек были осуждены на каторгу от 4 до 15 лет каждый, руководитель восстания тов. Боч был приговорен к смертной казни через повешение. Приговор был утвержден генерал-губернатором Меллер-Закомельским¹ .

Попытка партизан взять приступом дворец в Митаве закончилась, как сообщало "Ригаше Рундшау", неудачей; нападение было отражено, причем нападающие оставили на месте 16 убитых и 40 раненых² .

Одним из наиболее героических и вместе с тем и трагических эпизодов революции 1905 г. в Латвии является туккумское вооруженное восстание.

Летом 1905 г. в г. Туккуме велась интенсивная агитация среди рабочих, а также и среди крестьян соседних волостей. Туккумская социал-демократическая организация насчитывала тогда около 300 членов. Были созданы сельские ячейки, в которые туккумский комитет посылал своих агитаторов и пропагандистов.

Непосредственным поводом к вооруженному восстанию послужили бесчинства полицейского пристава Радена и дурбенского барона Рекка с сыновьями, которые во главе пьяных драгун истязали и расстреливали окрестных жителей. 28 ноября драгуны окружили прибывших в город народных милиционеров, открыли по ним стрельбу, один милиционер был убит и 6 милиционеров были арестованы. 29 ноября вечером партийный комитет в соседнем лесу устроил совещание с представителями ячеек и народной милиции; решено было организовать из членов партийных ячеек вооруженные патрули для поддержания порядка в городе и на утро 30 ноября поднять вооруженное восстание, пригласив на помощь крестьян ближайших волостей. Но уже ночью произошло первое столкновение между народной милицией и солдатским патрулем; один из руководителей народной милиции был убит, остальные скрылись.

На следующий день в Туккум на помощь восставшим прибыло большое количество крестьян. Все они были вооружены: некоторые -

¹ "Руснское восстание". Из архива латсекции Коминтерна.

² "Штурм Митавы". Из архива латсекции Коминтерна.

отнятыми у баронов ружьями, другие - старинными охотничьими ружьями, третьи - вилами или дубинами. Дисциплина у них была образцовая. Они были разбиты на отряды, возглавлявшиеся выборными руководителями. Последние совместно с партийным комитетом разработали план действия.

В ночь под 1 декабря также происходили стычки у восставших с драгунами; были убитые и раненые. 1 декабря революционные отряды расположились в церкви, в доме местного культурного общества и в пяти других домах. Были организованы санитарные пункты, был урегулирован вопрос снабжения продовольствием и т. п. По городу развевались красные флаги. Восставшие окружили тюрьму, выпустили на свободу политзаключенных, а в тюрьму посадили некоторых из дворянских прихвостней. Драгуны были окружены во дворе гостиницы, причем вокруг них милиционеры из телефонных и телеграфных проводов устроили проволочные заграждения. Драгунам предложили сдаться и сдать оружие. Они отказались выполнить это требование и попытались прорваться, но были остановлены огнем милиционеров. Потеряв несколько человек убитыми, драгуны вернулись в гостиницу и забаррикадировались там. Тогда милиционеры подожгли соседний дом, драгуны, не вытерпев едкого дыма, снова пытались прорвать цепь восставших. При этой попытке милиционерами было убито у драгун еще 19 человек, в том числе полковник Миллер; 15 драгун были ранены и некоторые взяты в плен, только немногим драгунам удалось бежать. После окончания боя пожар был потушен. Восставшие сделались хозяевами города.

В ночь на 2 декабря стало известно, что из Митавы в Туккум выступил генерал Хорунженко с большим отрядом и двумя пушками. Вскоре отряд генерала Хорунженко вступил в город и подошел вплотную к устроенным милиционерами проволочным заграждениям. Милиционеры едва успели занять свои позиции, не договорившись относительно дальнейшего плана борьбы. Они встретили наступление дружной стрельбой, вызвавшей замешательство в отряде генерала Хорунженко. Солдаты отступили, бросив пушки. Но потом они все-таки окружили восставших и утром 2 декабря начали обстреливать город. Благодаря громадному численному превосходству отряда Хорунженко над восставшими и слабому вооружению милиционеров положение последних сделалось критическим. Положение ухудшилось еще тем, что Раден и Рекк со своими людьми стали грабить и поджигать дома в новой части города.

Революционеры вынуждены были послать к генералу Хорунженко парламентера. Генерал потребовал, чтобы к нему явились представители городского правления и представители социал-демократического комитета. Явившимся делегатам генерал предложил следующие условия: 1) выдать трупы убитых солдат и принадлежавшее им оружие; 2) освободить всех раненых и взятых в плен солдат; 3) распустить всех прибывших крестьян и 4) всем выйти к нему при въезде в город навстречу, без оружия.

Уполномоченные города с своей стороны предложили: 1) отменить военное положение и отозвать войска; 2) предать суду Радена и Рекка за совершенные ими убийства; 3) дать всем милиционерам возможность свободно покинуть город, не привлекая никого к ответственности.

После внесения незначительных поправок условия сторон были обоюдно приняты, и лишь в отношении отмены военного положения генерал указал, что разрешение этого вопроса находится вне его компетенции; все же он обещал сообщить об этом генерал-губернатору Бекману.

Генерал Хорунженко выполнил взятые на себя обязательства, и крестьяне с пением революционных песен покинули город. Впоследствии Хорунженко за проявленную им "гуманность" был смещен, и в Туккуме после его ухода начались новые репрессии.

В Туккуме во время восстания революционеры потеряли около 56 человек убитыми. Кроме того 64 человека по приговору военного суда были казнены за участие в восстании. Многие были арестованы, посажены в тюрьмы, сосланы на каторгу. У драгун и солдат было 39 убитых и 28 раненых¹ .

Восстание в г. Тальсене также закончилось поражением. Там поводом к восстанию послужил обстрел драгунами 20 ноября мирного митинга, причем несколько участников митинга было убито. Возмущенные зверствами драгун и их начальника корнета Лугового, рабочие решили поднять вооруженное восстание и занять город. 4 декабря народная милиция окружила арсенал и заняла его после непродолжительного обстрела. Захватив находившееся в арсенале оружие, милиция заняла еще несколько зданий, в том числе полицейский участок и здание суда; на главных улицах были устроены проволочные заграждения. Но уже на следующий день город был окружен правительственными войсками, начался обстрел города из пушек. Так же как и в Туккуме, народной милиции г. Тальсена пришлось капитулировать перед превосходящими силами царского правительства. В боях с драгунами милиция потеряла около 30 человек убитыми.

После ликвидации восстания отряд драгунов, возглавляемый бароном фон Сиверсом, примялся зверски расправляться с населением, убивая и грабя жителей, поджигая дома² .

Мы не можем здесь останавливаться на целом ряде упорных мелких боев, происходивших в это время в латвийских деревнях. Вернемся к главному пролетарскому центру Латвии - городу Риге.

После начала московского вооруженного восстания, в Риге 11 декабря был поставлен на обсуждение представителей рабочих организаций вопрос о присоединении к всеобщей забастовке. На собрании присутствовало около 800 человек. Часть ораторов высказалась против объявления забастовки, мотивируя это тем, что без присоединения к вооруженному восстанию остальной России последнее неминуемо обречено на поражение. Другая часть ораторов высказалась за присоединение к забастовке. "Мы не должны, - говорили они, - на первое место выдвигать интересы Риги или Прибалтики, а интересы всероссийской революции... Мы должны присоединиться к забастовке, чтобы демонстрировать единодушие, солидарность рабочих"³ .

При голосовании больше двух третей присутствовавших высказалось против всеобщей забастовки. Однако рабочие массы, рвавшиеся в бой, были недовольны результатами голосования своих представителе, и уже на следующий день, при повторном голосовании, большинством в 203 голоса против 130 вопрос был решен в пользу всеобщей забастовки. Рижские рабочие как один человек прекратили работу. 14 декабря с утра происходят уличные демонстрации и многолюдные митинги. В большом зале Латышского общества, на Романовской улице, собралось около 4 тыс. бастующих железнодорожников. Вскоре этот митинг был окружен войсками, а все соседние улицы заняты казаками и драгунами. Против входа в здание Латышского общества была поставлена пушка. Начальство потребовало от собравшихся выдачи оружия, а также выдачи руководителей забастовки, в частности

¹ "Туккумская революция". "Петербургас Латвиетис" N 3 за 1905 г., а также по данным архива латсекции Коминтерна.

² "Бесчинства в Тальсене". "Петербургас Латвиетис" N 7 за 1905 год.

³ "Вопрос о генеральной забастовке в Риге". "Петербургас Латвиетис" N 5 за 1905 год.

председателя митинга, популярного большевика Максима. Однако Максиму удалось скрыться. При выходе всех присутствовавших на митинге тщательно обыскивали и отнимали оружие. В тот же день казаки окружили судостроительный завод Ланге, а также дом Немецкого ремесленного общества. У речной пристани обыскивали пассажиров, переправлявшихся на пароходиках на другой берег Западной Двины.

14 декабря вечером и 15 декабря по всем главным улицам города разъезжали казаки и драгуны. Верманский парк был превращен в настоящий военный лагерь. Казаки держали себя крайне вызывающе. Многие из них были пьяны. Они въезжали на, тротуары, размахивая шашками и угрожая револьверами. Очевидцы утверждают, что были случаи ранения казаками прохожих.

Вечером 14 декабря состоялось заседание Федеративного комитета и делегатов РСДРП. Большинство склонялось к мысли о необходимости прекратить стачку. Вопрос оставили открытым до следующего утра. 15 декабря были проведены митинги на многих заводах, на них также обсуждался вопрос о продолжении стачки. Голоса разделились. На многих заводах никакого решения не было принято, а было предоставлено сделать это Федеративному комитету. Некоторые заводы высказались против продолжения стачки, а отдельные предприятия, как Русско-Балтийский вагоностроительный завод, голосовали за ее продолжение.

На совместном заседании Федеративного комитета и делегатов русской группы РСДРП утром 16 декабря было принято решение прекратить забастовку. Федеративный комитет в изданной в связи с этим листовке "Конец генеральной забастовки", между прочим, писал: "Свой протест против царского правительства и свою солидарность с русскими товарищами мы высказали, мы защищали свои завоеванные права. Чтобы достичь еще больших результатов, забастовка должна была бы превратиться в вооруженное восстание... Мы добиваемся настоящего демократического строя, демократической республики. Но демократическая республика - это смерть самодержавия. Такую свободу завоевать мы можем только путем всеобщего, всенародного вооруженного восстания"¹ .

Содержание листовки отражало колебания местного партийного руководства, с одной стороны, признававшего необходимость вооруженного восстания, а с другой стороны, не верившего в возможность его осуществления без одновременного восстания рабочих в столицах и других наиболее крупных пролетарских центрах России. Таким образом, забастовка была прекращена в самый решающий момент назревшей революционной ситуации.

С точки зрения ленинско-сталинской стратегии мы считаем такой подход неправильным и убеждены, что отступление рижского пролетариата было совершено преждевременно. Если, как мы видели, в маленьких латвийских городах и сельских местностях даже сравнительно слабо организованный пролетариат мог оказывать героический вооруженный отпор во много раз численно превосходящим воинским частям, то высокоорганизованный и рвавшийся в бой рижский пролетариат мог, конечно, с большим успехом выступить с оружием в руках против значительно деморализованных царских войск и тем самым оказать серьезное влияние на весь дальнейший ход революции не только в Прибалтике, но и в остальной России.

Несмотря, однако, на совершенную партийным руководством в Риге в декабрьские дни 1905 г. серьезную ошибку латышский пролетариат и его партия вполне заслуживают оценку, которую им дал

¹ "Генеральная забастовка в Риге". "Петербургас Латвиетис" NN 7 - 8 за 1905 год.

Владимир Ильич Ленин в статье, написанной им по поводу выхода сотого номера газеты "Циня".

В. И. Ленин писал: "Во время революции латышский пролетариат и латышская социал-демократия занимали одно из первых, наиболее важных мест в борьбе против самодержавия и всех сил старого строя. Не безынтересно, между прочим, отметить, что официальная статистика стачек за 1905 год (изданная министерством торговли и промышленности) показывает, что Лифляндская губерния стоит на первом месте по настойчивости пролетарской стачечной борьбы. В 1905 г. в Лифляндской губернии насчитывалось всего 53917 фабрично-заводских рабочих, а число стачечников - 268567, т.-е. почти в пять раз (4,98 раза) больше! Каждый фабрично-заводской рабочий в Лифляндской губ. бастовал в среднем 5 раз в этом году. За Лифляндской губ. следует Бакинская губ., где каждый фабрично-заводской рабочий бастовал 4,56 раза, Тифлисская губерния - 4,49 раза, Петроковская губерния - 4,98 раза и Петербургская - 4,19. В Московской губ. в 1905 г. бастовавших рабочих числилось 276563, то есть немного больше, чем в Лифляндской губ., в то время как общее количество фабрично-заводских рабочих в Московской губ. в 5 раз больше, чем в Лифляндской губ. (285769 против 53917). Из этого видно, насколько сознательнее, единодушнее и революционнее выступал латышский пролетариат. Но известно также, что его руководящая роль авангарда в наступлении на абсолютизм не ограничивалась забастовочной борьбой: он шел в авангарде вооруженного восстания, он больше всех содействовал поднятию движения на наивысшую ступень, то-есть на ступень восстания. Он больше, чем кто-либо другой, втянул в великую революционную борьбу против царизма и помещиков латышский сельско-хозяйственный пролетариат и латышское крестьянство.

Будучи одним из передовых отрядов российской социал-демократии во время революции, латышская рабочая партия оказалась впереди и в тяжелый период контрреволюции... Латышские социал-демократические рабочие сумели поставить работу по использованию всяческих легальных возможностей: легальных союзов, различных рабочих обществ, думской трибуны и т. д.; при чем, они ничуть не "ликвидировали" нелегальную, революционную социал-демократическую партию, а, наоборот, сохранили везде партийные нелегальные рабочие ячейки, которые будут защищать и развивать традиции великой революционной борьбы, настойчиво и неуклонно подготовляя все более и более широкие и сознательные массы борцов из молодых поколений рабочего класса"¹ .

Декабрьская всеобщая забастовка в Риге, как мы видели, не привела к вооруженному восстанию; рижский пролетариат временно отступил. Но в деревне, во всех углах Латвии, продолжалась вооруженная партизанская борьба крестьянства при гегемонии пролетариата.

Аналогичное с Латвией положение создалось в конце 1905 г. также и в Эстонии. И там дружно прошла октябрьская всеобщая забастовка. Когда в конце октября пришли сведения о восстании в Кронштадте и о его подавлении, ревельский пролетариат по призыву петербургских рабочих примкнул 2 ноября ко всеобщей политической забастовке. Движением в Ревеле руководил совет старост, реорганизовавшийся во второй половине ноября в Совет рабочих депутатов. К объявленной в начале декабря, после ареста Совета рабочих депутатов в Петербурге, всеобщей забастовке в Эстонии примкнули 8 декабря рабочие всех заводов, железнодорожники, портовые рабочие и служащие.

10 декабря в Эстонии было введено военное положение. В тот же день была арестована большая часть членов Ревельского комитета РСДРП, а также ряд руководящих работников фабрично-заводских комитетов к несколько человек из среды буржуазной интеллигенции. Была

¹ Ленин. Т. XIV, стр. 339 - 340.

закрыта вся передовая пресса. Город был превращен в военный лагерь, по улицам разъезжали военные патрули.

11 декабря в Ревеле собрались представители фабрично-заводских ячеек для обсуждения создавшегося положения. О призыве к вооруженному восстанию в Ревеле не могло быть и речи. Такое же положение создалось и в другом крупном революционном центре Эстляндии - в Юрьеве. Поэтому ревельские и юрьевские товарищи решили организовать революционный поход в деревню, на баронские имения.

В Эстонии, как и в Латвии, вооруженные отряды рабочих и крестьян захватывали имения, арестовывали помещиков-дворян, жгли имения наиболее ненавистных баронов. Местами происходили кровавые столкновения с охранявшими имения драгунами, причем с обеих сторон были десятки убитых и раненых.

Фактическая власть в деревнях Эстонии, как и в Латвии, перешла в руки революционных крестьянских комитетов и советов, в которые, кроме крестьян, входили также батраки и фабрично-заводские рабочие. Местами была организована революционная народная милиция. Руководящая роль в сельских комитетах и советах принадлежала почти повсюду представителям социал-демократии. В пограничных с Латвией районах, как например в местечке Руене, в окрестностях которого имела место упомянутая выше жестокая схватка латышских крестьян с драгунами, органы революционной власти были объединенными: в них входили представители и латышских и эстонских волостей. Местные самоуправления и волостные правления в районе Руена были переизбраны, полиция разоружена, создана вооруженная народная милиция. То же самое произошло и в железнодорожном поселке Мойзекюль, где созданная революционная власть под руководством социал-демократической партии проделала большую работу по ликвидации крупного землевладения и конфискации баронского имущества.

Мойзекюльские и руенские советы пытались совместно организовать вооруженный поход на портовый город Пернов. Но так как вследствие железнодорожной забастовки не удалось согласовать выступление с перновским пролетариатом, а кроме того местные власти усилили гарнизон Пернова и увеличили охрану ведущего в город железнодорожного моста и других путей, то народные революционные отряды вынуждены были отказаться от реализации задуманного похода.

Одновременно с развитием революционного движения происходило и сплачивание сил контрреволюции. Бароны, побывавшие в плену у революционеров и так легкомысленно отпущенные ими на свободу, играли в организации контрреволюционных сил руководящую роль. Черносотенная, реакционная буржуазная пресса подняла звериный вой и распространяла самую гнусную клевету по поводу "злодеяний" восставших рабочих и крестьян. В Петербург посылались телеграммы и даже делегации с требованием присылки войск, на местах создавались баронские отряды самоохраны. В Петербурге правительством был созван военный совет, на котором было решено для усиления имеющихся в Прибалтике военных частей отправить туда еще два пехотных полка, восемь кавалерийских эскадронов и шестнадцать пушек, чтобы усмирить "взбунтовавшийся народ".

VII. Разгул контрреволюции. Новые формы борьбы балтийского пролетариата. Бойкот I государственной думы. Борьба за партийное единство. Партия в подполье

"Пролетарская революция должна быть гуманна, она не может быть мстительна", - так искренне думали руководящие члены ЦК ЛСДРП, не имевшие за собою революционного опыта в прошлом и рассуждавшие

о революционной стратегии и тактике "теоретически", "по-книжному", "по-интеллигентски". Иначе рассуждали отпущенные на свободу революционерами после "мирных переговоров" балтийские юнкера во главе с фон Розенами, имевшие за собою многовековой опыт порабощения и зверской расправы с рабочими и крестьянами. Начальник рижского гарнизона фон Поппен послал рапорт в Петербург о положении в Риге с просьбой о посылке в Латвию войсковых частей, "дабы прекратить дальнейшее восстание и помешать бунтовщикам занять Ригу". Этот рапорт был представлен на благоусмотрение самого "его величества", который наложил резолюцию: "Удовлетворить просьбу фон Поппена"¹

Подготовка экспедиции в Прибалтику была поручена генерал-квартирмейстеру штаба гвардии Петербургского военного округа, выходцу из балтийского дворянства Г. О. Рауху. Последний снабдил генерала А. А. Орлова, военного губернатора Лифляндии, не только отборными уланскими частями, пушками и пулеметами, но и неограниченными полномочиями. В частном письме, пересланном Орлову с фельдъегерем, Раух писал: "Валяй вовсю и знай, что за строгость излишнюю тебя не осудят свыше, а скорее за недостаток ее... с террором в Лифляндии можно покончить только путем террора"² .

"Верховное руководство" кровавой расправой в Прибалтике было возложено на великого князя Николая Николаевича, ходом "операций" интересовался и "сам" Николай II. Когда председатель кабинета министров Витте сообщил ему, что "капитан Рихтер не только расстреливает, но и вешает главных агитаторов", Николай на докладе Витте написал: "Молодец"³ .

Чтобы иметь возможность развернуть вовсю свои карательные таланты, генерал Орлов добился смещения лифляндского генерал-губернатора Сологуба, человека якобы слишком "гуманного" и сторонника законности, и назначения на этот пост известного сибирского вешателя барона Меллер-Закомельского, предоставившего Орлову полную свободу действий.

Штабквартира генерала Орлова находилась в городе Валке. Два других карательных отряда были расквартированы: один - в Старо-Гульбене и второй - в Штокмансгофе (Стукмани). Первым командовал граф Граббе и вторым - названный выше капитан Рихтер. "Не было действительно в Лифляндии и Курляндии ни одного прихода, - писали в газете "Петербургас Латвиетис", - ни одной волости, где бы не лилась кровь, где пожарища, пожирая имущество крестьян, не оставили бы надолго свой след или где под ударами нагайки не гнулись бы исполосованные спины людей"⁴ .

Поданным газеты "Речь", в Прибалтике в декабре 1905 г. и январе 1906 г. карательными экспедициями было убито 959 человек, подверглись порке 251 человек, сожжено 97 крестьянских дворов, 4 училища, 2 волостных правления, 3 общественных здания, 22 городских дома⁵ .

"Войсковые части в количестве от 500 - 600 человек отправляются в поход с несколькими пушками. Каждого встречного останавливают, обыскивают и подвергают допросу; требуют, чтобы он выдал членов Распорядительного комитета и прочих "подозрительных" лиц. Потом производится обыск в домах, где заседал Распорядительный (исполнительный) комитет или где жили "подозрительные" лица. Если кого-нибудь застают дома, виновный безжалостно расстреливается, и счастлив тот, кто отделается одной поркой", - сообщал корреспондент "Петербургас Латвиетис"⁶ .

¹ "Прибалтийский край в 1905 г.". "Красный архив". Т. XI - XII за 1925 год.

² Из дневника Г. Рауха. "Красный архив". Т. XIX за 1926 год.

³ "Красный архив". Т. XI - XII за 1925 год.

⁴ "Петербургас Латвиетис" от 1 июня 1906 года.

⁵ "Речь" от 12 марта 1906 года.

⁶ "Петербургас Латвиетис" от 1 июня 1906 года.

"В Валтайке - сообщали из Курляндии, - военный отряд в прошлую пятницу расстрелял 32 лиц... В субботу в Кацдангене повесили учителя Зинберга и расстреляли двух мальчиков"¹

Из Кокенгузена (Лифляндия) сообщали: "Здесь в последнее время карательной экспедицией расстреляно больше 30 лиц. Расстрелы совершаются около дороги, вблизи станции, где побольше народу. Первым ^{был избит и потом заколот мальчик Граудин, который пытался спрятать револьвер в куче хвороста"2 .}

Особенно жестокой была расправа с батраками. Их вешали, привязывали к деревьям, потом расстреливали и мертвых оставляли висеть для устрашения прохожих.

Чрезвычайно тяжело пострадали от карательных экспедиций народные учителя Латвии, среди которых было немало сознательных революционеров, членов партии и прекрасных пропагандистов. По далеко не полным сведениям, из 2 тыс. латышских народных учителей от карательных экспедиций пострадали 362 человека (расстреляны, повешены, умерли в тюрьмах и т. д.)³ . До какой степени озверения доходили каратели, показывает тот факт, что учителей расстреливали зачастую в присутствии их учеников.

Широко практиковались карательными экспедициями так называемые "расстрелы при попытке к бегству". Упомянутый выше Э. Ролау, сосланный в 1902 г. в Туруханский край, бежавший оттуда, в 1906 г. возвратился в Россию и поселился в Одессе, но, по указанию баронов Роппа и Нольде, был арестован и отправлен в либавскую тюрьму. До Либавы его не довезли. На станции Гробинской барон Ропп посадил его в коляску, а затем, когда коляска отъехала от станции, его насильно вытащили, перебросили через канаву и пристрелили. Это и называлось расстрелом "при попытке к бегству". Полицейский начальник Гутман, провожавший барона Роппа, вызвал владельца участка, на котором Ролау им был убит, и приказал ему "похоронить лежащую около канавы собаку"⁴ .

Насколько широко практиковался такой способ расправы с латышскими революционерами, показывает следующая опубликованная в свое время справка о количестве расстрелянных в Латвии с 24 августа по 24 октября 1906 г.: "Расстреляно и повешено по решению полевого суда 76 человек. Расстреляно во время бегства - 23 (разрядка моя. - П. Д.), расстреляно по подозрению - 29, по ошибке - 4, из-за сопротивления - 6, по неизвестным причинам - 23; всего 175"⁵ .

Бароны жестоко мстили рабочим и крестьянам за попытки захватить баронские земли и уничтожить баронские привилегии. По указаниям баронов составлялись проскрипционные списки, по которым расстреливались, вешались, ссылались на вечную каторгу сотни и тысячи лучших борцов революции. По проверенным сведениям, имеющимся в архиве латышской секции Коминтерна, карательными экспедициями в Латвии было убито:

¹ "Латвия" от 8 февраля 1906 года.

² "Галвас пилсетас авизес" от 27 января 1906 года.

³ "Петербургас Лапа" от 3 августа 1906 года.

⁴ Дауге П. "Эрнест Ролау" в сборнике "Памяти павших борцов революции 1905 г."

⁵ "Петербургас Циня" N 11 за 1906 год.

Среди погибших были: 241 член партии (20,9%), 7 членов Латышского социал-демократического союза (0,8%), 1 анархист, 1 эсер, 33 беспартийных (2,8%); партийная принадлежность 872 (75,5%) неизвестна.

К этим жертвам нужно присоединить павших в 1905 г. во время вооруженного восстания (187 человек), павших в этом году в отдельных стычках в дни демонстраций (200 человек), а также погибших сельских активистов и "лесных братьев", о которых речь будет ниже (185 человек), и других¹ .

Фактическое количество погибших в революции 1905 - 1907 гг. значительно превышает названные цифры. В интерпелляции социал-демократической фракции Государственной думы от 13 апреля 1907 г., обнимающей 34 страницы, содержатся более или менее исчерпывающие данные о свирепствовавшем в Латвии во время действий карательных экспедиций терроре, в котором, принимали участие самые махровые представители балтийского дворянства, все эти Сиверсы, Вольфы, Граббе, Бриммеры, Рекке, Медемы, Остен-Саккены и другие.

По данным социал-демократической фракции Государственной думы, за время от 1 июня 1906 г. по 13 апреля 1907 г. полевым судом в Риге было расстреляно 130 человек. В сельских районах Латвии количество убитых карательными экспедициями доходило до 475 человек, из них полевым судом было расстреляно 187 человек, по постановлению других судебных органов было расстреляно 250 человек. В Туккуме, Тальсене и других местах во время вооруженной борьбы было убито 200 человек. В интерпелляции социал-демократической фракции указывается, что без суда и следствия в разных районах Латвии было расстреляно и повешено 1500 человек, но в то же время сделана оговорка, что в действительности расстреляно судом и "во время бегства" несколько тысяч.

Чтобы получить полное представление о "моральном облике" всех восстановителей "порядка" в Латвии, необходимо упомянуть о гнусной, контрреволюционной роли не только баронско-черносотенной, но и латышской буржуазной прессы. Последняя в это время была наполнена грязной клеветой и доносами на членов партии, на работников сельских исполкомов и выражала нескрываемую радость по поводу беспощадного подавления революционного движения. В газете "Тевия" ("Родина") ее редактор, в дальнейшем член Государственной думы от латышской национальной буржуазии, адвокат Чаксте, с полным, удовлетворением писал, что "применяемые в настоящее время в курляндской деревне правительством средства подавления восстания соответствуют обстоятельствам - против оружия действуют оружием. Военные части двигаются из одной волости в другую, и частенько наказание совершается на месте; кто признан виновным, тут же расстреливается или же арестовывается"² .

Несколько позднее он ханжески заявлял: "Не нужно слишком волноваться и грустить по поводу павших невинных жертв. Пусть их кровь облагородит и поднимет нас для более возвышенных дел, для нового, более счастливого будущего"³ .

Даже такой, казалось бы, просвещенный человек, как Рудольф Блауман, признанный классик латышской драматургии, и он берет под свою защиту карательные отряды, жертвами которых, по его словам, "являются только революционеры-агитаторы и их защитники и покрыватели, а если где-либо действительно от действий армии пострадали мирные жители, то вина падает исключительно на самих революционеров, которые насильственно заставили переизбрать волостные правления, превращая самых консервативных членов волости в разрушителей порядка"⁴ .

¹ Эти цифры взяты также из архива латышской секции Коминтерна.

² "Тевия" от 12 января 1906 года.

³ "Тевия" от 4 марта 1906 года.

⁴ "Латвия" от 3 января 1906 года.

Так писали представители так называемых прогрессивных партий. Такие газеты, как "Латвиешу авизес" ("Латышская газета"), "Ригас авизе" ("Рижская газета"), пели гимны "доблестным войскам, освободившим страну от негодяев, убийц и разбойников".

Солдат у реакции оказалось более чем достаточно, но "уничтожить" революцию все же не удалось. После поражения вооруженного восстания борьба продолжалась, хотя и в других формах. В 1906 г. перед движением латышского пролетариата в качестве ближайших стояли следующие очередные задачи: 1) бойкот 1 государственной думы, проводившийся ЛСДРП в полном контакте с большевиками; 2) борьба за объединение партии с РСДРП; 3) продолжение борьбы с царизмом ввиде партизанской войны.

Нелегальная газета "Циня", центральный орган партии, 21 ноября 1905 г. на 24-м номере временно прекратила свое существование. Она стала вновь выходить в феврале 1906 г., когда ее легальная преемница "Петербургас Латвиетис" была разгромлена в Петербурге царским правительством. Партийное руководство вынуждено было уйти в подполье, многим революционерам пришлось покинуть родину.

В конце 1906 г. эмигрировал в Швейцарию выдающийся латышский поэт Я. Райнис, с революционными песнями которого латышский пролетариат бросался в бой со своими вековыми врагами. Почти одновременно с ним покинул родину революционный писатель Я. Янсон-Браун. Райнис из Швейцарии прислал латышскому пролетариату свои бессмертные циклы революционных песен - "Посевы бури", свою, посвященную павшим героям "Тихую книгу", свою, насыщенную глубокой диалектической мыслью, посвященную пролетариату - "основному классу" - книгу "Конец и начало".

Был арестован, посажен в рижскую центральную тюрьму, а затем сослан в Сибирь, на каторгу, самый ненавистный для балтийского дворянства человек - Фр. Розин (Азис), автор классического труда о латышском крестьянстве, раскрывший, как никто другой, всю мерзость балтийского крепостничества. Розин бежал с каторги и эмигрировал в Америку, где он наладил издание газеты "Страдниекс" ("Рабочий"), был ее главным редактором и автором многочисленных большевистски выдержанных статей в ней.

В Ригу в это критическое для ЛСДРП время переезжает из Витебска П. И. Стучка, который с апреля 1906 г. активно участвует в начавшей вновь выходить в подполье газете "Циня".

Еще 7 - 9 сентября 1905 г. в Риге состоялась конференция социалистических организаций России. На ней присутствовали: делегат ЦК (большевиков), делегат ОК (меньшевиков), представитель Бунда, два делегата от ЛСДРП, делегат от польской социал-демократии, делегат от революционной украинской партии (РУП) и еще один делегат, партийная принадлежность которого не установлена. Делегатами от ЛСДРП были П. И. Стучка и будущий член II государственной думы Озол. Задачей конференции было выработать общую тактику по отношению к выборам в Государственную думу.

Конференция приняла предложение большевиков об активном бойкоте Думы. Против этого решения выступали лишь меньшевики, выдвинувшие свой "план" образования "народных агитационных комитетов" для влияния на избирателей.

Бойкот Думы был проведен латышским пролетариатом с исключительной последовательностью. Это было не просто воздержание от участия в думской кампании: это была активная борьба, резкая обличительная кампания, в которой раскрывался царский обман, показывалось пресмыкательство буржуазии и оппортунизм меньшевиков.

"Циня" сыграла в этой кампании громадную организующую роль. Она продолжала сплачивать все действительно революционные элементы вокруг социал-демократического знамени, звала их к новой борьбе, поднимала боевой дух пролетарских масс.

Уже в первом номере возобновленной "Циня" помещены были корреспонденции об успехах агитационной работы в Либаве и Митазе, о распространении прокламаций по поводу бойкота Думы, об энергичной работе фабричных ячеек, об успешности агитации среди войсковых частей¹ . В следующем номере было опубликовано обращение ряда рижских фабричных рабочих кружков к ЦК ЛСДРП с призывом немедля принять меры к объединению ЛСДРП с РСДРП; под этих обращением была напечатана заметка от редакции о том, что такие меры ЦК уже предприняты и о результатах будет сообщено в следующем номере^2.

В дальнейших номерах газеты было начато широкое обсуждение вопроса об условиях и формах объединения местных с. -д. организаций.

. Вопрос о партийном единстве становится центральным вопросом в Латышской социал-демократической рабочей партии. На конференции ЛСДРП в марте 1906 г. после обстоятельной дискуссии злосчастный национально-федеративный принцип был окончательно похоронен и заменен принципом территориальной автономии. В соответствии с этим в резолюции об объединении говорилось: "Имея в виду, что... политическая освободительная борьба против существующего государственного строя может привести к победе только в том случае, если пролетариат всех областей и народностей в России будет бороться на основе единой и централизованной тактики... конференция ЛСДРП предлагает приложить все усилия к тому, чтобы объединиться со всеми прочими российскими социал-демократическими организациями в одной единой Всероссийской социал-демократической рабочей партии, с общей программой и общей боевой тактикой... В целях объединения необходимо, чтобы социал-демократические организации каждой области слились и объединились... Тем самым ныне существующие национальные социал-демократические организации, как таковые, ликвидируются.

Примечание. В районе ныне существующей Латышской социал-демократической рабочей партии национальные социал-демократические партии объединяются под названием "социал-демократии Латышского края"³ .

Резолюция эта позже получила одобрение III съезда ЛСДРП, состоявшегося 19 - 20 июля (1 - 2 августа) 1905 года.

Помимо вопроса о партийном единстве на мартовской конференции стоял целый ряд других актуальнейших вопросов. Порядок дня конференции был следующий: 1) доклад ЦК и доклады с мест; 2) о праздновании 1 Мая; 3) о партийной прессе и литературе; 4) о вооруженном восстании, вооружении народа и боевой организации; 5) о конфискациях; 6) об агитации среди войска; 7) об агитации в деревне; 8) об отношениях к другим, социал-демократическим" организациям (объединение); 9) об отношении к несоциал-демократическим" партиям; 10) о демократическом принципе в партии; 11) о балтийской автономии; 12) о профессиональных союзах. Вопрос о вооруженном восстании и связанные с ним вопросы о вооружении народа и создании боевых организаций вызвали горячие прения, так как перспективы восстания оценивались по-разному. Впрочем, в вопросе о роли пролетариата как гегемона революции царило полное единодушие; сомнения вызывал вопрос, можно ли рассчитывать на присоединение к революции солдат. Большинство конференции, учи-

¹ "Начало и конец реакции". "Циня" N 25 за 1906 год. ² "Из партийной жизни". "Циня" N 26 за 1906 год.

³ "Резолюция об объединении социал-демократических организаций". "Циня" N 31 за 1906 год.

тывая ликвидацию брожения среди солдат либавского и дюнамюндского гарнизонов, держалось убеждения, что возлагать большие надежды на армию не следует, а поэтому пролетариат должен сам готовиться для вооруженной партизанской борьбы. В принятой по этому вопросу резолюции говорилось, что "только такие свободы имеют непреходящую ценность, которые гарантируются победителем-народом, способным защищать эти свободы с оружием в руках, и которые могут быть достигнуты только путем вооруженного восстания народа"; а поэтому конференция считает необходимым и впредь "пропагандировать идею о необходимости вооруженного восстания", "предложить революционным массам принять меры к самовооружению", "вооружать в возможно более широком масштабе организованные отряды социал-демократических рабочих", "вести энергичную пропаганду среди солдат" и т. д.¹ .

Чрезвычайный интерес представляли прения по вопросу об экспроприациях и конфискациях. Они показали, что карательные экспедиции вызвали среди рабочих масс не только чрезвычайное возмущение и жажду революционной мести, но также известную дезорганизацию в смысле крепости пролетарской дисциплины. Конференция громадным большинством осудила попытки самовольных индивидуальных экспроприации и постановила, что конфискации от имени партии допустимы лишь после тщательного обсуждения в каждом отдельном случае и лишь под непосредственным контролем ЦК партии. Но так как на конференции выявилось резкое расхождение во взглядах на допустимость экспроприации, то было решено открыть в газете "Циня" широкую дискуссию по этому вопросу.

П. И. Стучка выступил в "Циня" с обстоятельной статьей, где дал марксистски-диалектический анализ дискуссии на конференции, особенно подчеркивая важность строжайшей партийной дисциплины в отношении экспроприации. Наряду с отрицательным отношением к эсеровскому индивидуальному террору П. И. Стучка подчеркивал в этой статье положительную сторону организованной партизанской борьбы, в данных условиях не исключающей также возможности конфискации оружия к прочих форм экспроприации² . Установка статьи П. И. С тучки целиком соответствовала установке Ленина, данной в замечательной статье "Партизанская война", в которой он специально останавливается на событиях в Латвии.

Относительно празднования 1 Мая никаких разногласий на конференции не возникло. Латышский пролетариат как в городах, так и в сельских местностях 1 мая 1906 г. показал, что несмотря на свирепствующий по всей стране военный террор его голос продолжает звучать. На страницах "Циня" сообщалось, что в Либаве, хотя "улицы кишмя кишат полицией, солдатами, драгунами, заводы пустуют, трамваи стоят без движения... Даже в военном порту и в железнодорожных мастерских царят тишина"³ .

"В Риге 1 Мая было отмечено забастовкой на всех фабриках и заводах, за исключением фабрики Кузнецова. Не вышли также газеты... Рабочий класс ощущает в себе новую жизнь и с новой энергией борется за дело агитации и организации".

В Митаве "накануне 1 Мая полиция мобилизовала все свои силы. Казаки разъезжали по улицам целыми сотнями в полной боевой готовности. Городовые производили на всех перекрестках обыски у проходящих. Многих арестовывали. Около наиболее крупных заводов солдаты и казаки располагались лагерем..." И тем не менее "пролетариат покинул заводы, переоделся в праздничное платье и вышел на улицу... Бур-

¹ Резолюция о вооруженном восстании. Протоколы конференции ЛСДРП в марте 1906 года.

² "Террор или вооруженное восстание". "Циня" N 39 за 1906 год.

³ "Первое Мая в Прибалтике". "Циня" N 33 за 1906 год.

жуазия дрожала. Некоторые бароны в результате настойчивых ходатайств перед генерал-губернатором добились установки пушек в своих имениях... Этой забастовкой митавский пролетариат доказал, что он не разбит, а готов в любую минуту мобилизовать свои силы, когда этого потребуют обстоятельства".

"В окрестности Доблена бастовали сельские рабочие во всех имениях, а также в крестьянских усадьбах, тем самым доказывая, что никакая карательная экспедиция, никакие экзекуции не в состоянии сломать их боевую волю, их классовое сознание"¹ .

И все остальные резолюции, принятые конференцией, свидетельствовали о боевом духе латышского пролетариата, о его твердой воле продолжать борьбу всеми доступными средствами.

10 - 25 апреля (23 апреля - 8 мая) 1906 г. состоялся в Стокгольме Четвертый "объединительный" съезд РСДРП. В порядке дня этого съезда наряду с вопросом о прочих национальных партиях стоял также вопрос и о вхождении в РСДРП Латышской социал-демократической рабочей партии. Латышские делегаты, как и делегаты остальных национальных партий, присутствовали на съезде в качестве гостей. Принятый съездом проект вхождения ЛСДРП в РСДРП подлежал также утверждению на предстоящем съезде ЛСДРП. В основном этот проект соответствовал духу резолюции, принятой на сентябрьской конференции 1905 г. в Риге.

III съезд ЛСДРП, который должен был оформить ее вхождение в РСДРП, был открыт в Риге 19 июля (1 августа) 1906 г. с соблюдением строжайшей конспирации. Я лично был участником этого знаменательного съезда. Вместе с П. И. Стучкой мы были избраны его председателями. На следующий день заседания съезда были перенесены на Рижское взморье, где была снята небольшая дача в густом, тенистом саду. Съездом был принят чрезвычайно строгий регламент: говорить разрешалось лишь полушопотом, и выступавшие должны были точно укладываться в положенное время. На съезде участвовало около 60 человек. Многие из присутствовавших испытали все ужасы тюремного режима с практиковавшимися в тюрьмах тяжелыми пытками. Ряду товарищей удалось бежать из тюрьмы или вырваться из рук карателей после того, как им был уже объявлен смертный приговор, в частности зверски замученному впоследствии выдающемуся агитатору и боевику тов. Гринину (Бурлак). Съезд собирался в самый разгар действий карательных экспедиций.

На съезде, кроме членов ЛСДРП, присутствовали представители Бунда, представители РСДРП (большевики и меньшевики), делегат эстонской социал-демократической партии и др.

В порядке дня съезда стояли: доклады с мест, вопрос о вхождении ЛСДРП в РСДРП, об уставе латышской социал-демократии, о тактике и организации, о Государственной думе, о партизанской борьбе, о вооруженном восстании и, наконец, аграрный вопрос.

Приходится пожалеть, что протоколы этого съезда не сохранились. Имеется лишь краткий отчет о съезде одной из рижских делегаций, напечатанный в свое время в газете "Циня"² . Написаны также заметки мемуарного характера П. И. Стучкой, а также мною, но они слишком недостаточны для всестороннего освещения решений съезда. Из всех имеющихся материалов о съезде наиболее ценными являются: статья П. И. Стучки, напечатанная в "Циня"³ , и "Манифест" ЦК социал-демократии Латышского края⁴ .

¹ "Первое Мая в Прибалтике", "Циня" N 33 за 1906 год.

² "Циня" N 47 от 23 августа 1906 года.

³ "Социал-демократия Латышского края и российская с. -д рабочая партия" "Циня" N 48 за 1906 год.

⁴ "Манифест ЦК Социал-демократии Латышского края". "Циня" N 46 за 1906 год.

"В дни острой реакции, - говорилось в этом "Манифесте", обращенном "ко всему пролетариату Латвия", - собиралась нынешней весной конференция Латышской с. -д. рабочей партии, выработавшая те принципы, на основании которых она желала бы окончательно объединиться с Российской с. -д. рабочей партией.. Латышская с. -д. рабочая партия единогласна постановила на только что законченном съезде объединиться с РСДРП. Тем самым ЛСДРП закончила свое существование и в районе ее прежней деятельности основана новая организация под названием "Социал-демократия Латышского края".

Бывшая ЛСДРП тем самым ясно доказала, что ей были чужды какие бы то ни было узкие национальные устремления... Социал-демократия Латышского края теперь является представительницей всего пролетариата Латвии, за исключением товарищей из Бунда, с которыми организация с. -д. Латвии до их окончательного объединения с РСДРП будет поддерживать прежние дружеские связи...

Ее объединяет с РСДРП общая программа и общая тактика; от программы РСДРП для нее не обязательна только аграрная программа... В своих взглядах на с. -д. тактику Социал-демократия Латышского края солидарна со своей предшественницей, бывшей ЛСДРП, и в этом отношении пойдет рука об руку со значительной частью (имеются в виду большевистская часть IV съезда РСДРП. - П. Д.) членов РСДРП. В рядах РСДРП Социал-демократия Латышского края будет отстаивать правоту своих взглядов... Она на деле докажет, что для нее объединение не является пустым звуком".

П. И. Стучка в указанной выше статье о III съезде ЛСДРП дополняет это решение съезда критикой позиции меньшевиков на IV съезде РСДРП и решительно присоединяется к постановлению Петербургского комитета, а также к постановлению социал-демократии Польши и Литвы о необходимости срочного созыва нового съезда РСДРП.

После слияния ЛСДРП с РСДРП революционная работа в среде латышского пролетариата тем самым вступила в новую фазу своего развития; слияние создало условия, благодаря которым латышский пролетариат оставался до конца верным большевистским позициям, хотя в процессе дальнейшего усиления реакции значительная часть членов ЦК социал-демократии Латышского края оказалась в меньшевистском болоте.

Объединительному съезду ЛСДРП на третий день пришлось прервать свою работу. Около дачи, где происходил съезд, внезапно появилась полиция - пристав и околоточный надзиратель. Находившийся случайно в саду П. И. Стучка задержал их у ворот и вступил с ними в разговоры. Члены съезда, узнав о приходе полицейских, начали быстро расходиться. Как потом выяснилось, полиция чисто случайно попала на дачу, где заседал съезд, и совершенно неожиданно для себя обнаружила, что тут происходит собрание. Сообразив, что она имеет дело с нелегальным собранием, полиция спешно организовала облаву, и 4 - 5 товарищей были арестованы на улицах Рижского взморья.

На следующий день удалось снова собрать на заседание большую часть делегатов съезда; заседание было устроено ночью на самой людной улице Риги, в квартире немецкого пастора, уехавшего на два дня вместе с женою в Митаву. Работница пастора была членом ЛСДРП, и благодаря ее ловкости и сообразительности были созданы все условия, чтобы обеспечить спокойную работу съезда, а потом замести и все следы происходившего в квартире "святого отца" собрания.

Благодаря строжайшей дисциплине во время заседания, за эту ночь удалось обсудить все наиболее актуальные вопросы порядка дня съезда и утвердить важнейшие резолюции съезда, долго служившие директивами в дальнейшей борьбе латышского пролетариата.

А борьба эта неуклонно продолжалась. Партия перенесла свою работу в глубочайшее подполье, и она шла успешно и в новых условиях, так как партия сумела выработать наиболее совершенные формы конспирации и создать крепкую партийную дисциплину.

Одновременно партия широчайшим образом использовала всякие легальные возможности для пропаганды и организации пролетариата. В этом отношении прежде всего необходимо отметить избирательную кампанию, которую партия развернула во время выборов во II думу. Эту кампанию социал-демократия Латышского края использовала не только для разоблачения всей гнусности самодержавного строя, но и для борьбы против "собственной", латышской буржуазии и выставленных ею либеральных и радикальствующих кандидатов. Во время избирательной кампании партия допускала при составлении кандидатских списков лишь временные соглашения чисто технического характера с такими буржуазно-демократическими группами, которые стояли на платформе борьбы за созыв Учредительного собрания и за демократическую республику.

Избирательная кампания проходила в Латвии в исключительно тяжелых условиях. В уездах по крестьянской курии попавшие в списки выборщиков батраки вычеркивались. Бывали случаи, например в окрестностях Виндавы, когда выборщики расстреливались, если обнаруживалась их принадлежность к социал-демократической партии.

В результате такой обстановки выборов от Курляндской губернии на три депутатские места были избраны два кадета - Шапиро и Юрашевич - и один прогрессист-националист - Буркевич. От Лифляндекой губернии все четыре депутата: Карклин, Партс, Трейман, Юргенштейн - были членами кадетской партии. Зато в Риге выборы кончились блестящей победой социал-демократической партии; рижскому пролетариату удалось провести в Думу социал-демократического кандидата Озола. Последний широко использовал думскую трибуну для внесения интерпелляций и протестов по поводу зверств карательной экспедиции и нарушения правительством элементарной законности в крае.

Вторым примером использования социал-демократией Латышского края легальных возможностей была кампания за развертывание широкой сети профессиональных союзов. Благодаря постоянной подпольной агитации в этом направлений профсоюзы настолько выросли и организационно окрепли, что смогли успешно отстоять свое право на легальное существование даже в условиях периода реакции и приобрели первостепенное значение в рабочем движении Прибалтики. Был создан легальный орган профсоюзов "Ародниекс" ("Профсоюзник"), который просуществовал с 1909 до 1914 г., когда после неоднократных конфискаций был закрыт судебным решением.

"Ародниекс" в отличие от амстердамских профсоюзных изданий находился, согласно решениям партийного съезда, под непосредственным руководством партии, хотя, приспосабливаясь к условиям легальности, и вынужден был сохранять весьма умеренный тон. Это объясняется главным образом тем, что в годы реакции меньшевикам удалось захватить в профсоюзах, а также в их органе "Ародниекс" руководящую роль.

Наряду с регулярно выходившей подпольной "Циня" партия издавала и большие легальные газеты. Правда, они обычно после выхода нескольских номеров закрывались властями, вынуждены были постоянно менять названия и официальных редакторов. Последними, как правило, бывали товарищи, добровольно соглашавшиеся отбывать тюремное заключение, которому обычно подвергался официальный редактор после закрытия газеты. У меня сохранились сведения относительно следующих социал-демократических газет, выходивших в период реакции:

"Биедрс" ("Товарищ") начала выходить в Риге в октябре 1906 г. и была закрыта на восьмом номере; "Таутас балсс" ("Голос народа") выходила в Петербурге с декабря 1906 г., была закрыта в январе 1907 г. на пятом номере; "Страдниекс" ("Рабочий") - в январе 1907 г. вышли два номера, после чего газета была закрыта; "Дарба вестнесис" ("Вестник труда") - вышло 3 номера в конце января и в начале февраля 1907 г.; "Дарба балсс" ("Голос труда") - вышло 9 номеров в феврале и марте 1907 г.; "Гайсма" ("Свет") - выходила в марте 1907 года. После этого, насколько мне известно, выход легальных марксистских газет прекращается до 1909 г., когда снова появляется легальный социал-демократический орган "Варпас" ("Злаки"), а вслед за ним и еще ряд газет, последняя из которых - "Яуна балсс" ("Новый голос") - была закрыта в связи с объявлением империалистической войны.

Помимо массовой политической прессы социал-демократия Латвии имела также свой легальный научный журнал. Вопрос об издании этого журнала П. И. Стучка согласовал с Лениным и получил через него на издание этого журнала из партийной кассы субсидию в 500 рублей. Главным редактором, а также и главным автором статей был Стучка. В журнале принимали участие все уцелевшие после 1905 г. латышские марксистские литературные силы большевистского направления, в том числе и пишущий эти строки. Журнал, как и газеты, постоянно подвергался административным преследованиям и потому вынужден был часто менять свое название: "Атвасес" ("Ростки"), "Яунайс пурс" ("Новое приданое"), "Дзиркстеле" ("Искра") и т. д.

*

Остановимся вкратце на заключительном этапе вооруженного восстания 1905 - 1907 гг. в Прибалтике - на последних попытках партизанской войны в деревне.

Вопрос о ведении партизанской войны стоял в центре внимания ЛСДРП как на мартовской конференции 1906 г., так и на Объединительном съезде в августе 1906 года. План организовать всенародное вооруженное восстание был оставлен, как мы видели, 14 декабря 1905 г., одновременно с прекращением последней всеобщей забастовки в Риге. Для того чтобы партизанская борьба не приняла формы стихийных, анархических вспышек, ЦК социал-демократии Латышского края с самого начала стремился ввести ее в определенные организационные рамки. Значительная часть боевиков, когда начали свои действия карательные экспедиции, не побросала оружие; были созданы сплоченные боевые группы, которые следовали в своей тактике директивам ЦК партии. Меньшевистски настроенная часть ЦК отрицала необходимость и целесообразность всякой партизанской борьбы; большинство же ЦК, придерживаясь ленинской установки, считало своим долгом продолжать борьбу до последней возможности.

Из таких боевых групп были созданы известные легендарные отряды "лесных братьев", игравшие до конца 1906 г. значительную роль в борьбе против реакции.

"Лесных братьев" объединяла платформа, выработанная Мадленской организацией и опубликованная в центральном органе партии - "Циня". Платформа содержала следующие, обязательные для партизан правила: 1) никто не имеет права повиноваться какому бы то ни было приказу полиции, который может нанести какой-либо вред революционерам; виновные в нарушении этого правила будут отвечать имуществом и жизнью; 2) батраки обязаны бойкотировать шпионов-хозяев, а хозяева обязаны бойкотировать шпионов-батраков; 3) корчмы и монопольки, а также всякие тайные питейные заведения должны быть закрыты; 4) все церкви должны быть закрыты, а пасторы, которые теперь издеваются над революционерами, подлежат расстрелу; 5) места уволенных учите-

лей никто не имеет права занимать; преподавание должно вестись по новой программе; 6) места уволенных или бежавших из имений батраков или арендаторов подлежат бойкоту; 7) долг членов волостных правлений - поддерживать и укрывать преследуемых солдатами борцов за свободу, причем они должны действовать в контакте с местной социал-демократической организацией; 8) имена шпионов, хулиганов и черносотенцев должны быть опубликованы в "Циня" и в прокламациях; анонимных писем" с угрозами не признавать, никому не выдавать денег без печати организации.

"Лесные братья" строжайшим образом придерживались указанных правил, и в местных газетах, так же как и в партийном органе "Циня", то и дело появлялись сообщения: о расстреле пойманного шпиона, о насильственном закрытии или разгроме казенной винной лавки или корчмы, об экспроприации, сделанной по указанию партии, и т. д.

"Лесные братья" не представляли собою, как некоторые думают, организации авантюристов. Это были по большей части самые активные, наиболее преданные делу революции товарищи, которых террор карательных экспедиций вынудил скрываться в лесах. В некоторых районах Латвии были случаи, когда вся местная партийная организация вынуждена была переселиться в лесную чащу и оттуда руководить партийной работой. Группы партизан пользовались величайшим уважением и симпатией окрестных крестьян, за исключением разве самых зажиточных, кулацких элементов. Сочувствовавшие революцией жители всячески поддержи зал и "лесных братьев", снабжали их пищей и одеждой, давали им приют и т. д.

Весьма характерный случай имел место в Курляндии, в Бирженской волости. В местное волостное правление поступили взысканные с крестьян по распоряжению генерал-губернатора 1 тыс. рублей контрибуции и кроме того 500 руб. за принадлежавшие местному барону телефонные столбы, спиленные революционерами. Деньги эти были по всем правилам занесены в книги и положены в несгораемый шкаф, около дверей волостного правления были поставлены 6 вооруженных стражников. Ночью появился отряд "лесных братьев", разоружил стражников, взломал денежный шкаф, вынул оттуда деньги и около 500 почтовых бланков, а также печати и скрылся¹ . Деньги были переданы в партийную кассу.

Помимо организованной борьбы у "лесных братьев" бывали, конечно, отдельные выступления авантюристского, анархического характера; с усилением реакции такие выступления участились, так как в ряды "лесных братьев" стали попадать люди случайные и малосознательные. Партийные работники прилагали величайшие усилия для изжития в среде "лесных братьев" анархистских настроений; в середине 1906 г. был выработан специальный устав для организация "лесных братьев".

Строгое соблюдение "лесными братьями" этого устава, а также приведенной выше "платформы" свидетельствует о том, что это была весьма серьезная революционная организация, ничего общего не имевшая с тем, что ей приписывали перепуганные бароны, немецкие пасторы, а также меньшевики и всякие прочие ренегаты революции, отрицавшие значение "партизанщины" как эффективной формы борьбы в определенных условиях, на определенных стадиях гражданской войны.

Для борьбы с "лесными братьями" были мобилизованы все силы реакции. Полицией и солдатами оцеплялись обширные лесные участки, лишь бы выловить ненавистных партизан. Но это не удавалось: очень редко какой-нибудь партизан попадал в руки полиции.

В конце 1906 г. на конференции сельских социал-демократических организаций было принято постановление о ликвидации партизанских

¹ "Циня" от 7 марта 1905 года.

ячеек. Героическая эпопея "лесных братьев" была закончена, хотя некоторые отголоски ее слышались еще в начале 1907 года

Оправдала ли себя исторически происходившая в Латвии, а также в Эстонии в 1905 - 1906 гг. партизанская война? На это ответ дал Ленин в статье "Партизанская война", где он пишет: "Обычная оценка рассматриваемой борьбы сводится к следующему: это - анархизм, бланкизм, старый террор, действия оторванных от масс одиночек, деморализующие рабочих, отталкивающие от них широкие круги населения, дезорганизующие движение, вредящие революции. Примеры, подтверждающие такую оценку, легко подыскиваются из сообщаемых каждый день в газетах событий.

Но доказательны ли эти примеры? Чтобы проверить это, возьмем местность с наибольшим развитием рассматриваемой формы борьбы - Латышский край. Вот как жалуется на деятельность Латышской социал-демократии газета "Новое время" (от 21 (8)-го и 25 (12)-го сент.). Латышская с. -д. р. партия (часть РСДРП) правильно выпускает в 30000 экземплярах свою газету. В официальном отделе печатаются списки шпионов, уничтожение которых есть обязанность каждого честного человека. Содействующие полиции объявляются "противниками революции" и подлежат казни, отвечая кроме того своим имуществом. Деньги для партии с. -д. приказывают населению передавать лишь по предъявлении квитанции с печатью. В последнем отчете партии среди 48000 руб. дохода за год значится 5600 руб. от Либавского отделения на оружие, добытые путем экспроприации. - "Новое время" рвет и мечет, понятно, против этого "революционного законодательства", этого "грозного правительства".

Назвать анархизмом, бланкизмом, терроризмом эту деятельность латышских с. -д. никто не решится. Но почему? Потому, что здесь ясна связь новой формы борьбы с восстанием, которое было в декабре и которое назревает вновь... Бланкизм и анархизм легко приходят в голову людям, склонным к шаблонам, но в обстановке восстания, столь ясной в Латышском крае, непригодность этих заученных ярлычков бьет в глаза.

На примере латышей ярко видна полная неправильность, ненаучность, неисторичность столь обычного у нас анализа партизанской, войны вне связи с обстановкой восстания"¹ .

После прекращения партизанской войны в ходе дальнейшей борьбы пролетариата легальные формы последней систематически сочетались с нелегальными. К первым относится прежде всего широкое использование легальной прессы, политической и профсоюзной, о чем уже говорилось выше. Отмечались также широкий размах профессионального движения и участие пролетариата в избирательной кампании в Государственную думу, а также использование социал-демократическими депутатами думской трибуны, К легальным формам борьбы надо также отнести деятельность кооперативных и просветительных рабочих обществ.

В мае 1907 г. в Лондоне состоялся V съезд РСДРП, на котором присутствовало 26 делегатов от социал-демократии Латышского края; среди последних 12 человек определенных большевиков, 2 меньшевика, остальные составляли так называемое болото. Среди "ленов "болота" были такие махровые меньшевики, как известный Маргер Скуенэк, сыгравший в период буржуазной контрреволюции в Латвии самую подлую, предательскую роль и занимавший министерский пост в плутократическом правительстве Ульманиса. Резолюции, принятые съездом, в основном были большевистскими. Они предопределили дальнейшую тактику и социал-демократии Латышского края по всем коренным вопросам предстоявшей борьбы.

¹ Ленин. Т. X, стр. 83 - 84.

Непосредственно после V съезда РСДРП в Лондоне с 3 (16) по 7(20) июня происходил II съезд социал-демократии Латышского края, решения которого были согласованы с большевистскими резолюциями V съезда РСДРП. На II съезде социал-демократии Латышского края присутствовал Ленин. Избранный на этом съезде ЦК партии в своем большинстве был большевистским, но в него входили также меньшевики и представители "болота", которые в дальнейшем иногда захватывали в свои руки руководство партийной работой и вносили в последнюю оппортунистические тенденции. Особенно заметными они сделались в работе легальных - профсоюзных, кооперативных, просветительных - рабочих организаций. Даже в центральном органе партии "Циня" меньшевики или "центристы" пытались протаскивать свои полуликвидаторские мысли о партийной тактике и дисциплине. Все больше и больше обострялись отношения внутри ЦК партии. Формальное "единство" в партии, которое так настойчиво отстаивалось на "объединительных" съездах, превращалось в тормоз для создания в партии единства в понимании революционных задач. Постепенно меньшевики и беспринципные члены "болота" захватили в свои руки и центральный орган партии "Циня", и несколько позднее, когда в 1910 - 1911 гг. основное ядро большевистского крыла СДЛК царскими охранниками было вырвано из рядов партии, меньшевики-ликвидаторы совместно с участниками "болота" сделались полновластными хозяевами также и в Центральном комитете партии.

Вопрос об окончательном расколе в СДЛК и об организации настоящей большевистской партии в Латвии относится к дальнейшему периоду революционного движения в Латвии, на котором мы здесь не можем остановиться.

После третьеиюньского переворота на I конференции социал-демократии Латышского края 9 (22) июля 1907 г. обсуждался вопрос об отношении партии, к выборам в III думу. Вопрос этот был основным в порядке дня конференции. При его обсуждении выяснилось, что половина делегатов высказывается за бойкот Думы, а вторая половина - за участие в думских выборах. Конференция не смогла выработать избирательной платформы и разрешить вопрос о предвыборных соглашениях с другими партиями. Оба эти вопроса были сняты с порядка дня конференции. Однако, подчиняясь решению III конференции РСДРП от 21 - 23 июля (3 - 5 августа), социал-демократия Латышского края приняла участие, в избирательной кампании и провела в Государственную думу своего депутата доктора Предкальна (большевика).

Значительный разброд обнаружился среди участников конференции при обсуждении вопроса о профессиональных союзах. Был поднят вопрос о том, нужны ли вообще при данной политической ситуации профсоюзы, а если они нужны, то какие именно и каковы должны быть взаимоотношения между партией и профсоюзами. После оживленных прений 10 голосами при 1 воздержавшемся было решено, что "все члены партии обязаны вступить в профессиональные союзы, что в них должны быть созданы секции и что необходимо стремиться к проведению в члены правлений союзов представителей социал-демократической партии с правом совещательного голоса"¹ .

Несмотря, на наступивший кризис в партии, работа большевиков не была приостановлена ни на минуту. Велась она не только в легальных формах: в глубоком подполье большевики готовились к новым предстоящим боям. Гарантией грядущей победы служили закаленные в жестокой борьбе латышские пролетарские массы, сплотившиеся вокруг большевистского знамени.

¹ "Циня" N 80 - 81 за 1907 год.

Publisher:

Permanent link for scientific papers (for citations):

Found source (search robot):

Publication author(s) - П. ДАУГЕ:

Comments: